Судьба Человека

- Что, уже шесть часов? – спросил с соседней кровати Павел Николаевич. Он включил светильник и смачно зевнул. – Как быстро ночь пролетела.

- И хорошо, что она пролетела, - пробормотал Олег и, зацепившись ногами за шлёпанцы, направился в ванную умываться.

Глава 5.

Очередная модель датчика своей обтекаемой формой походила на морскую медузу или на парашют. Словно в электронной игре-гонке, «парашют» стремительно нёсся вперёд, заодно «ощупывая» электромагнитными лучами внутреннюю поверхность трубы. Вместе с Максимом Федосовым и тремя сотрудниками его группы, облачёнными в парад­но-белоснежные накрахмаленные халаты, за продвижением датчика по экрану монитора следили начальник отдела, главный инженер института и два чопорных господина - представители генерального заказчика.

- На этом пролёте смоделирована первая авария, - звонким от внутреннего напряжения голосом сказал Максим. – На экране она пульсирует красной точкой…

«Парашют» поравнялся с красной точкой, и тут же ожил пульт управления диспетчера трубопровода: сначала раздался звуковой сигнал, а затем на экране появилась строчка с координатами найденного дефекта, а также его приблизительная площадь и даже конфигурация. Поворот трубопровода, ещё один и на его колене летящий вперёд датчик снова выявил «красную точку», сообщив о ней на пульт управления. Затем прямой участок и на них новый найденный дефект. Когда вся трасса была пройдена, на пульте диспетчера были зафиксированы все сорок смоделированных программой возможных мест аварий – сто процентов из ста.

Максим украдкой повернул голову к трём своим работникам и весело подмигнул им – мол, всё путём, ребята. Начальник отдела гордо взглянул на главного инженера - мол, видите, не подвели, всё сделали качественно и в срок. Представители заказчика тоже переглянулись.

- Вроде ничего, - сдержанно сказал один из них. - Давайте посмотрим, как проявит себя ваш датчик на других трассах. Мы захватили несколько своих проверочных тестов. Ефим Львович, достань.  

Второй представитель заказчика достал из барсетки коробочку с Си-Ди-диском и протянул её Максиму:

- Здесь смоделированы трубопроводы не только для газа, но и для нефти.

- Запускай, - Максим передал диск Олегу.

Олег вставил диск в дисковод и стал перегонять тесты заказчика на винчестер компью­тера, выдающего исходные данные лабораторному стенду - имитатору трубо­про­вода. Коля Супрун и Руслан Заварзин тем временем открыли отсек стенда и осмотрели  расчалки, на которых испытуемый датчик был подвешен.

- Готово, - сообщил Олег.

- Порядок, - доложили Максиму Руслан и Коля.

Максим глянул на начальника отдела. Тот, пожалуй, волновался не меньше Максима. Это чувствовалось хотя бы потому, как он кашлянул, прогоняя хрипотцу из горла, и всё равно хриплым голосом официально скомандовал Олегу:

- Запускай, Савицкий.

- Поехали, - прошептал Олег и нажал на «Enter».  

Опять на экране в струе газового потока понёсся «парашют», и через пятнадцать секунд после старта выявил первый дефект в трубопроводе.

- Есть! – хором воскликнули Максим и начальник отдела.

Олег почему-то совсем не волновался, даже был уверен, что никаких проблем с этой моделью датчика не возникнет. Он спокойно смотрел на монитор, словно сторонний думающий о чём-то своём наблюдатель. На экране схема трубопровода заказчика располагалась не горизонтально, как обычно, а вертикально и казалось, что газовая струя поднимает «парашют» всё выше и выше вверх. Глядя на него, Олег вспомнил последнюю фразу из предсказаний тетради прадеда:

«… и ужаснутся тогда люди своим деяниям, покаются в грехах своих тяжких перед Землёю, и дабы спасти род человеческий, построят подобно Ною ковчег. И медленно вознесётся ковчег сей высоко-высоко в небо, и построят там люди большой город, и долго будут жить в нём, пока не очистится от грязи и зла их колыбель-планета. И спустятся тогда они весёлые, поумневшие и бессмертные с неба, и вернутся в свой дом родной и единственный, и счастливо заживут на своей Земле, и с тех пор будут свято беречь её».

Олег представил себе, что это не датчик сейчас движется в потоке газа, а тот самый небесный ковчег и в нём находятся пассажиры. «На что намекают древние авторы или автор – наш славянский «Нострадамус», понятно: люди окончательно загадят Землю, улетят в космос и построят там город, как в обычной фантастике на тему освоения Все­лен­ной. О каком ковчеге идёт речь тоже понятно - о космическом корабле. Хотя,.. – Олег ещё раз повторил про себя фразу из тетради. Что-то в ней не вязалось с космическим кораблём. – Медленно! Почему автор написал не «быстро вознесётся ковчег», а «мед­лен­но»? Чтобы телу оторваться от притяжения Земли и, став спутником, вылететь в космос, нужно обладать значительной скоростью. Почему же тогда медленно, словно это не раке­та, а обычный лифт? Лифт?! Вполне вероятно, что физики будущего изобретут какой-ни­будь лифт, неспешно поднимающийся с поверхности Земли прямо в космос. А почему, соб­ственно, физики будущего? А почему не физики настоящего?». Мысль о космическом лифте крепким гвоздём засела в голове и, продолжая следить за движением датчика на мони­торе, Олег погрузился в мечты: «Возьмём, к примеру, наш славный электро­маг­не­тизм, в частности, магнитное поле всей планеты. Ведь это же энергия колоссальной мощ­ности! Если научиться её использовать, то куда там до неё любому ракетному топливу. Почему бы не поставить ковчег, в смысле, лифт в центр магнитного полюса и, пока ещё неизвестно как, нейтрализовать силу притяжения? Даже не нейтрализовать, а регули­ро­вать ею поднимающую вверх силу магнитного поля. Хороший бы вышел лифт, что и говорить… Что-то размечтался я, как пятнадцатилетний фантазёр, начитавшийся Артура Кларка или Стругацких. Взрослеть тебе надо, Савицкий».

Результаты тестирования были блестящими. Датчик уверенно выявил все большие и малые дефекты трубопроводов, заложенные в тестах.

- Впечатляет, - кратко высказался первый представитель заказчика. – А ты что скажешь, Ефим Львович?

Второй представитель заказчика, доставая из барсетки пачку сигарет, глубокомысленно изрёк:

- Безусловно, это лучшая из всех предлагаемых нам разработок, не только координаты дефектов вычисляет, но даже их размеры. Да и вероятность обнаружения гораздо выше, чем у других моделей: сто из ста. Если и в реальных условиях экспери­мен­тальные образцы будут работать так же, как и сегодня на стенде, то я двумя руками и ногами за то, чтобы запускать этот датчик в серийное производство. 

* * *

- Сегодня знаменательный день, - сказал Руслан, когда начальство и заказчики удалились из лаборатории.

- Очень знаменательный, - поддержал его Коля. – И уже конец рабочего дня. Я думаю, нам следует «освятить» наш датчик несколькими бутылочками пивка, чтобы он как можно лучше прошёл все окончательные проверки и бюрократические проволочки.  

- Святое дело, - ответил Максим и, зная невысокую тягу Олега к спиртному, взглянул на него: – Ты как?

- Сегодня действительно знаменательный день, - сказал Олег.

- Принято единогласно, - радостно потёр руки Руслан. - В таком случае, кто отправится в романтическое путешествие до ближайшего ларька? Ты, Максим Влади­миро­вич, от этой почётной миссии освобождаешься по старшинству. Значит, кто-то из нас троих побежит. Будем тянуть жребий, господа младшенькие научные сотрудники. Берём три бумажки и помечаем одну крестом, затем сворачиваем их в трубочки и…

- Не надо жребий, - остановил Руслана Олег и стал надевать куртку. – Я по соб­ственной инициативе пройдусь. Какое пиво покупать?..

Вернулся он через двадцать минут.

- Тебе какой-то мужик по междугородке звонил, - сообщил ему Максим. – Сказал, скоро опять позвонит.

Номер своего рабочего телефона Олег никому не давал, просто в этом не было осо­бой нужды. Несколько приятелей по университету и мама звонили ему домой – на прот­вин­скую квартиру или на мобильный. Размышляя над тем, кто бы это мог его искать, Олег принялся доставать из сумки бутылки с пивом и пакетики с солёными орешками.

Звонок междугородки раздался, когда они закончили праздновать успешное тести­рование датчика и готовились разойтись по домам.

- Алло, - взял трубку Олег.

- Здравствуйте, мне бы Олега Александровича.     

Хотя с их последней встречи прошло шесть лет, Олег сразу узнал этот голос:

- Я слушаю, Евгений Николаевич. Здравствуйте.

- Узнал, значит? Или ты ясновидящий?! – удивился и одновременно обрадовался следователь Санкт-Петербургской прокуратуры по особо важным делам Керьянов. После короткой паузы он сказал: – Олег, без излишних формальностей и общих приветствий типа: «Как дела?» я тебе сразу скажу, что хотел бы встретиться с тобой.

- Что-то случилось? – встревожился Олег.

- Ничего не случилось. Просто я бы хотел с тобой пообщаться и задать несколько интересных для меня вопросов. Поэтому воспользовался своими профессиональными возможностями и разыскал тебя, - Керьянов коротко рассмеялся. – Так что уважь земляка. Я сейчас в Москве и могу к тебе в Протвино приехать. Но если ты на эти выходные собира­ешь­ся в столицу... 

- Да, я буду в Москве.

- Отлично. Тогда удели мне часок, другой. Где тебе удобно встретиться, когда и во сколько?

* * *

Они встретились в воскресенье в два часа дня у памятника маршалу Жукову. Как и шесть лет назад, при их случайной встрече на крыльце школы, на Керьянове была кожа­ная курточка, правда, другого фасона. Вязаной шапочки в этот раз на нём не было – март в этом году выдался тёплым. «Поседел и немного осунулся», - отметил про себя Олег.

- Здравствуйте, Олег Александрович, - полушутливо, полуофициально поздо­ро­вал­ся следователь.

- Здравствуйте, Евгений Николаевич, - в тон ему ответил Олег.

Они обменялись рукопожатием.

- Ну, ты и богатырь! У меня рост не маленький, а ты вон насколько выше. Не женил­ся ещё?

- Бог миловал, - усмехнулся Олег, вспоминая Виту.

- Да, дурное дело не хитрое, - согласился Керьянов и снизу вверх посмотрел на Жукова и его скакуна: - Хороший памятник, большой и добротный, а всё равно наш Медный Всадник лучше. Как считаешь?

- Стопроцентно лучше.

- Тепло, как в апреле. Погода так и располагает к прогулке. Давай пройдёмся по Александровскому, или, ещё лучше - по Красной площади. Давно я там не был, как-то времени не хватает для гулянья.  

Не торопясь и обсуждая тёплую погоду прошедшей зимы, они вышли на Красную площадь. «Не для прогулки же ты меня разыскал», - подумал Олег и параллельно с разговором занялся просмотром мыслей собеседника. Через пять минут он уже знал, зачем понадобился Керьянову и какие вопросы тот хотел ему задать. Олег пребывал в сомнении: пока следователь не озвучил свои вопросы, нужно было решить, отвечать правду или нет. Если бы кто-либо другой, а не Керьянов, попытался затронуть эту тему, Олег наврал бы с три короба, не задумываясь, налепил бы откровенной чепухи или, в крайнем случае, прос­то ввёл бы в транс чересчур любопытного и внушил ему то, что счёл нужным. Но Керья­но­ва он уважал и после того памятного случая, произошедшего в школьном актовом зале был уверен в его честности и порядочности.

- Я уже в Москве почти два месяца. В командировке. Помогаю местным коллегам раскрутить одно наше общее дельце, - сказал следователь, постепенно переходя от погоды к более насущным для него вопросам: - А ты, значит, после окончания Бауманки так и остался в Москве, точнее в Протвино? Научный прогресс, выходит, вперёд толкаешь? Как мама, по-прежнему в Питере живёт? 

- В Питере. У мамы всё в порядке. Вышла замуж и даже родила.

- Серьёзно?! Сколько же ей лет? – удивлённо воскликнул Керьянов. – Извини за бестактный вопрос. 

- Ей сейчас сорок три. А Кирюхе – братику моему скоро два годика будет.

- Надо же, героическая женщина. Привет ей при случае передавай. Хотя не надо. Не стоит бередить ей память неприятными воспоминаниями.

Они шли вдоль длинного хвоста людской очереди в мавзолей Ленина и на клад­би­ще у кремлёвской стены. «Сейчас он начнёт», - подумал Олег.

- Олег,.. даже не знаю, как начать этот разговор,.. – сказал Керьянов. – В общем,.. месяц назад в метро обезвредили террористку. Точнее, на станции «Театральной» чеченка сама подошла к дежурящему на перроне сержанту и сказала, что она – смертница и нашпигована взрывчаткой, но взрываться передумала и хотела бы сдаться. Чтобы лишний раз не нервировать и так чересчур напуганных терактами обывателей, решено было об этом не оповещать массмедиа и этот случай не получил широкой огласки. Так вот, от взрывчатки смертницу благополучно освободили, но спустя пять минут после снятия этого пояса шахида поведение женщины вдруг резко изменилось. Она стала плакать и кричать. Недоумевала, почему, вместо того чтобы взорвать себя, она вышла из вагона и подошла к милиционеру. Допросив её, психологи и следователи пришли к выводу, что вероятнее всего кто-то смертницу загипнотизировал и заставил сдаться. Кто - неизвестно, но… Существует оперативная съёмка, на которой снято, как чеченку освобождают от пояса с взрывчаткой. Заодно оператор запечатлел всех людей, которые находились в этот момент в дежурной комнате. Вызывает недоумение при­сут­ствие там какого-то сидящего в уголке у шкафа широкоплечего, никому не известного парня. В кадр он попал всего раз, да и то мельком. Дежурившие в тот день менты только разводят руками – ума не приложим, кто это такой и почему он оказался в дежурке. Запись показали определённому кругу сотрудников правоохранительных органов Моск­вы. Мне тоже довелось её посмотреть. Многие из моих московских коллег считают, что парень, сидевший в уголке дежурки, и есть тот самый неизвестный гипнотизёр, пожелав­ший остаться инкогнито. Его лицо показалось мне знакомым,.. – Керьянов глянул в глаза Олегу. – О своём предположении я ничего никому не сказал и решил самостоятельно разыскать тебя.

- И как же вы меня нашли?

- Элементарно. Ведь я знал, что ты должен был поступать в Бауманку. Просто позвонил в университет и узнал, учится ли у них такой-то студент. «Учился, - ответили мне. – Наша гордость! Студент-отличник! В прошлом году он учёбу завершил, а рас­пре­де­лил­ся в Институт Физики Высоких Энергий, который находится в подмосковном Прот­вино»… М-да, когда просматривал ту видеокассету, сомневался – ты на ней, или не ты. А сейчас вижу - точно ты.

Керьянов остановился, закурил сигарету и усмехнулся:

- Помнишь, как говорил управдом в фильме об Иван Васильевиче, который менял профессию: «Меня одолевают смутные сомнения: у Шпака магнитофон, у посла – медаль­он…». Так вот, меня тоже одолевают сомнения: если сопоставить неожиданную смерть душив­шего тебя киллера – вполне здорового мужчины, странное идиотское откровение депутата Соболева на встрече с электоратом, то тогда вполне объяснимо твоё нахождение в комнате дежурных метро вместе с той террористкой. Ведь это ты её загипнотизировал, Олег? Ты действительно обладаешь какими-то парапсихологическими способностями?

«Вот и наступил момент истины, - Олег медлил с ответом. - Колоться, или нет?»

- А если и обладаю, вы на меня за это уголовное дело заведете? – спросил он, так толком и не решив, как поступить.

- За что заводить на тебя дело? За смерть киллера? Так туда ему и дорога! И во­обще... Обижаешь ты меня, Олег Александрович. Я же сказал, что никому о тебе ничего не говорил,.. и не скажу. Хотя, конечно… с какой стати ты мне должен верить? Ладно, проехали… Считай, что между нами не было этого разговора. Давай поменяем пластинку и побеседуем о чём-то другом.

Олег опять «отсканировал» мысли Керьянова и понял, что тот действительно никому ничего не говорил о нём и сейчас обиделся искренне.

- Не обижайтесь, Евгений Николаевич. Да, я и в самом деле обладаю некоторыми способностями, - Олег решился сказать правду. – Но я бы не хотел эти способности афишировать. А вам я доверяю, потому что… опять-таки потому что, благодаря этим са­мым способностям немного научился разбираться в людях.

Они молча постояли у Лобного места и, подойдя ко входу в собор Василия Блажен­ного, повернули назад.

- Как же ты смог вычислить террористку? – спросил Керьянов.

- Совершенно случайно. В вагоне она села напротив меня, и я заинтересовался её мыслями.

- Мыслями?! Выходит, ты и мои мысли можешь прочитать?

- Выходит, - честно признался Олег.

Керьянов посмотрел на него, словно малыш, увидевший в витрине магазина восхитительную игрушку:

- Мне бы так. Тебе в прокуратуре работать нужно…

- А зачем? Читать мысли подследственных для сбора доказательств их виновности? Всё равно, кому надо быть на свободе, того не посадят. Вы это и сами прекрасно знаете -Марк Ильич Соболев так и продолжает цвести и пахнуть, наслаждается вольной жизнью в нашем Питере. К тому же физика мне гораздо интереснее, чем общение с преступниками.

- Хорошо,.. пусть не в прокуратуре. Но с таким талантом ты бы мог сделать что-либо… Я имею в виду оказание помощи простому народу.

- Оказание какой помощи? Выступать по телевизору и лечить людей, как когда-то Кашпировский? Но я не врач, к тому же у меня почти нет опыта использования массового гипноза, да ещё и посредством телевиденья. Разве что пробраться в Государственную Думу или даже в Кремль и кодировать наших политиков: делайте, мудрые вы наши, толь­ко добро? Но на какое «добро»? И что такое «добро», а что такое «зло»? Самое доброе «добро» в конечном итоге может оказаться страшным «злом». Ведь можно из самых хороших побуждений такого натворить, что потом и за десятки лет не расхлебаешь. Я ведь не Господь Бог.

Керьянов с хитрым прищуром взглянул на Олега:

- Ну-ка угадай, о чём я сейчас думаю.

«Отсканировать» его мысль было довольно легко, потому что мозг следователя словно диктовал её Олегу.

- Вы предлагаете мне гипнотизировать русских олигархов, чтобы они свои мил­ли­ар­ды перечисляли на государственные счета: на развитие науки и в различные детские фонды.

- Точно! – Керьянов восхищённо всплеснул руками. – Ну, ты даёшь! Значит, нельзя при тебе думать о чём-то секретном. Всё, сейчас думаю только про погоду!.. Олег, идея! А если я тебя попрошу помочь мне в одном деле?    

- Естественно, в уголовном?

- А в каком же ещё?! Слышал, наверное, о недавней бойне на проспекте Мира?

- В новостях видел. Двух каких-то чиновников и их любовниц прямо в машине из автоматов…

- Вот-вот, это самое дельце. Наша следственная группа наступила сейчас на хвост одной преступной группировке, скажем так, общероссийского значения, у которой есть связи в  правительстве. Нам бы её никогда не разрешили трогать, но в некоторых высоко стоящих кругах начались разногласия из-за очередного передела сфер влияния. В этой мут­ной воде нам - прокуратуре включили зелёный свет и сказали «фас». Даже из Питера прислали людей для усиления московских следаков. Теперь ты по­ни­маешь, почему я сейчас нахожусь в Москве. Эти два чиновника почти открыто, в наглую,  работали на преступную структуру. Когда мы собрали достаточно материала по их незаконной деятельности, и они волей-неволей начали давать очень интересные для нас показания, их просто пристрелили, чтобы обрубить все концы и загнать в тупик след­ствие. Это всё понятно, и я прекрасно знаю, кто их «заказал», но доказательств у меня никаких. «Заказчики» просто смеются мне в лицо.

- Чем же я могу помочь?

- Мне нужны исполнившие «заказ» киллеры. Если бы я их взял, то сразу бы у этого клубочка появилась хоть какая-то ниточка, с помощью которой можно было бы распутывать весь клубок.

- И как мне искать этих киллеров?

- На час дня среды я вызвал к себе одного из «заказчиков». В принципе, это мелкая сошка или, скорее, среднее звено – порученец при авторитетах. По моим сведениям имен­но он отвечает за проведение силовых акций типа ликвидации конкурентов и ненужных свидетелей. Значит, именно он и нанимал убийц. Я его буду прессовать вопросами, но ясное дело, ничего путного не добьюсь. Ты будешь сидеть рядом, а лучше - в соседней комнате. Они разделены друг от друга прозрачным с одной стороны зеркалом, так что «клиента» ты смо­жешь отлично видеть, а он тебя нет. Будь другом, прочитай его мысли. Вдруг, отвечая на мои вопросы, он будет думать о киллерах, о том, где они сейчас скрываются. Имена, клички, адреса – мало ли что будет крутиться у него в голове, мне всё интересно. Обещаю, что тебя у нас в прокуратуре будут видеть минимум людей. А кто ты и зачем ко мне пришёл, вообще никого не заинтересует – к нам ходит много народу. Повестку я тебе для предъявления по месту работы оформлю. А любопытным коллегам скажешь, что вызывали в прокуратуру как свидетеля по поводу пустяковой прошлогодней кражи в общежитии университета. Поможешь? Клянусь, это будет первый и последний раз.

- Давайте попробуем, - пожал плечами Олег.   

* * *

- Гражданин… господин следователь, хватит уже. Сколько можно об одном и том же? – поморщился, как от зубной боли холеный мужчина в элегантном костюме и при галстуке. Его пиджак был расстёгнут, и нижние пуговицы рубашки едва сдерживали заметно выпирающую над поясом брюк жировую складку. - Меня люди ждут, работа стоит.

- Ещё несколько вопросов, Гладышев.

- Тогда я снова закурю.

- Курите на здоровье, - Керьянов двинул вперёд по столу уже изрядно заполненную окурками пластмассовую пепельницу. - И всё-таки, что вы можете сказать по поводу убий­ст­ва Рубана и Чхеидзе?

- Только то, что их грохнули и в «Вольво» они сидели не сами, а с девками.

- Грохнули? Разве можно с таким сарказмом говорить о своих покойных друзьях?

- Каких друзьях?! Тоже мне, нашли друзей. Я их почти не знал. Так, встречались на фуршетах несколько раз.

- А деловые контакты?

- Не было у меня с ними никаких деловых контактов. Не было! Жалко, конечно, парней. Какие-то подонки застрелили. Но я-то здесь при чём? Не понимаю, почему имен­но меня вы вызываете на допрос?..

- Пока это ещё не допрос. Вот когда вы из подозреваемого станете подследствен­ным…

- Типун вам на язык, гражданин… господин следователь. Извините за грубость. Неу­же­ли вы думаете, что это я их средь бела дня и в центре Москвы замочил? При моем-то пузе бегать с автоматом и маской на роже? Смешно просто. Да я гражданский человек, в армии не служил и оружие только в фильмах видел. И потом, у меня алиби, вы же знаете.

- Откуда вы узнали об убийстве?

- Телевизор смотрел, да и знакомые говорили.

- Какие знакомые? Кто конкретно?

- Запамятовал.

- Как вы думаете, кто мог нанять киллеров для убийства Рубана и Чхеидзе?

- Вы же уже спрашивали. Не знаю я. Мало ли фирм в Москве? А покойнички такие должности занимали, что могли «окучивать» коммерсантов самого высокого ранга и брать с них на лапу соответственно. Видать, они, царствие им небесное, сильно перегнули палку или полученную взятку не отработали, за что и пострадали. Но я-то здесь причём?

- А вас, как коммерсанта, Рубан и Чхеидзе «окучивали»?

- Масштабы не те. Я для них птица невысокого полёта. И вообще, Евгений,.. как вас там… Николаевич, по ложному следу вы идёте. Думаете, я причастен к этому делу. Ошибаетесь. Я с криминалом не связан и перед законом чист, аки стёклышко.

 - У меня другое мнение.

Гладышев презрительно усмехнулся, сунул окурок в пепельничку и небрежно заки­нул ногу на колено:

- Мнение – это ещё не доказательства. У вас есть какие-то улики против меня?

- Будут, дайте срок. Я и киллеров обязательно разыщу, тех самых, которых вы нанимали, Гладышев. 

«Хрен что ты разыщешь, козёл, - подумал тот. –  Их уже, поди, рыбы и раки жрать начали. К лету одни косточки останутся».

За сорок минут беседы Керьянова с подозреваемым это была единственно заслужи­ваю­щая внимания информация, которую «отсканировал» Олег – мысленно Гладышев только подтрунивал над следователем и постоянно думал о предстоящем сегодня ужине в ресторане «Тройка» с шестнадцатилетней красавицей Ингой, у которой размер груди зашкаливал за пятый номер.

- Распишитесь, - протянул Керьянов листок протокола Гладышеву.

- С превеликим удовольствием. Если всё здесь написано правильно и с моих слов, почему бы ни подписать.

«Убил время, - разочарованно думал Олег, сквозь прозрачное зеркало наблюдая, как Гладышев читает протокол. – Что я узнал? Только то, что у Инги пятый размер и что киллеров утопили. А где, в каком месте утопили? Даже это неизвестно. Никакой зацепоч­ки для Керьянова не раздобыл, а то, что этот Гладышев является заказчиком, он и так знает. Нет, Евгений Николаевич, с «чтением» мыслей этого бандюка вышел явный про­кол, а больше присутствовать на таких следовательских шоу мне неохота. Устрою-ка я сейчас аттракцион неслыханной откровенности, пока этот хмырь не улизнул к своей грудастой секс-бомбе». Несколько секунд понадобилось на сосредоточение и изменение ритма дыхания, после чего Олег упёр взгляд в переносицу Гладышева.

            Ручка, которую уж было подозреваемый занёс над протоколом для росписи, снова легла на стол. Гладышев почти по-дружески улыбнулся Керьянову и осведомился:

- Значит, ты желаешь найти двух киллеров, «исполнивших» Рубана и Чхеидзе? Изви­ни, братан, живых я тебе их предоставить уже никак не смогу. Только мёртвыми и очень-очень мокрыми – они на дне одного водоёмчика лежат. Небольшой такой прудик, но глубокий. Недалеко от деревеньки под названием Егоровка.

Поначалу глаза Керьянова удивлённо расширились. Но затем он, догадавшись, в чём дело, торопливо нажал на кнопку магнитофона:

- Вы можете повторить то, что сейчас сказали?

- Выступить на «бис»? Пожалуйста, - развеселился Гладышев. Повторив всё ска­зан­ное слово в слово, он продолжил свой рассказ: - Чтобы трупики не всплыли, к их задним конечностям мои ребята по камню приторочили. Если захочешь мокрушников этих дос­тать, придётся тебе водолазов вызывать. Киллеры?! Какие они киллеры? Пацаны девят­над­цатилетние – военнослужащие срочной службы. В Подмосковье служили. Мой зам по кадрам Жора Приходько с ними познакомился, когда они в самоволке были. Повёл их в кабак и стал обхаживать: «Ребята, вы фильм «Бригада» видели? Хотите быть такими как Фил, Пчела или Космос? Тогда бросайте на хрен службу, дезертируйте, а я вас спрячу и солидную работу дам. Я четыре московских рынка держу и мне нужны смелые крутые парни. Всё у вас будет: бабки, тачки, тёлки. Каждый день в лучших московских казино зависать будете». Салабоны и клюнули, из части удрали. Молодец Жора, как чувствовал, что они пригодятся. Через неделю мне «заказали» Рубана и Чхеидзе. Солдатики с этим справились блестяще – прямо отличники боевой и политической подготовки. Только их тоже пришлось в расход потом пустить, чтобы ничего лишнего языками не растрепали.

            - А вам кто «заказал» Рубана и Чхеидзе?

- Я и сам понимал, что после «наезда» на них вашей прокурорской своры они уже не жильцы на этом свете.

- А всё-таки, кто их «заказал»?

- О-о, это большой секрет, из-за которого можно лишиться головы. Но если тебе ин­тересно… Мне их «заказали» Храмов и Шапран, а под кем они ходят, ты знаешь? Под са­мим Дробичем! Ты хоть, знаешь, следак, кто такой Дробич? Маленький и скром­нень­кий, незаметненький Дробич? А он может всё! Недаром его исподтишка называют всемо­гу­щим отцом русской олигархии. Думаешь, ты его свалишь? Пупок надорвёшь. Плевал он на тебя и на всю вашу прокуратуру. Вы, цыплята, не знаете, на кого замахиваетесь. Тем более, что  за Дробичем стоят и более крутые тузы, о которых даже я толком ничего не знаю, только могу догадываться...   

Керьянов торопливо составил новый протокол.

- Святая правда, - по-прежнему находящийся в трансе Гладышев прочитал и под­пи­сал документ. – Что теперь? Постановление на арест выписываешь? Под стражу, значит, возьмёшь, в КПЗ отправишь? Ну-ну, попробуй. Ничего у тебя не получится. Не пройдёт и часа, как ты меня освободишь и принесёшь свои самые искренние и глубочай­шие изви­не­ния. За меня есть кому заступиться. Я тебе не Рубан и не Чхеидзе.

Из кабинета его увёл конвой.

- Ты не представляешь, какую мы с тобой кашу заварили, - сказал до предела воз­буж­дённый и радостный Керьянов, когда провожал Олега из здания прокуратуры. – Но теперь-то мы конкретно прищучили крупную рыбу. Спасибо тебе. Ты извини, Олег, но сейчас у меня дел будет невпроворот: сперва нужно к генеральному с докладом, а потом… Ещё раз спасибо. Когда раскручусь с делами, обязательно тебе позвоню.

* * *

- О, свидетель явился, – Заулыбался Руслан, когда Олег на следующее утро после посещения прокуратуры пришёл на работу. – Живой и невредимый, без наручников на запястьях. Всё в порядке? Дело тебе там не пришили?

- Вроде бы всё обошлось. Даже благодарность следователь объявил за содействие органам правосудия, - сказал чистую правду Олег.

- Мы прямо гордимся тобой, - поддержал куражливый тон Руслана Максим Федо­сов. – Скажи-ка, Олег Александрович, а ты тёплое пиво и потных женщин любишь?

Анекдот, в котором этот вопрос был предлогом для того, чтобы турнуть подчинён­ного в отпуск зимой, а не летом, Олег знал ещё со школьной скамьи.

- Ты меня хочешь вместо августа отправить в отпуск прямо сейчас – в марте? – спросил он. – Из-за чего же я попал в такую немилость?

- Ты глянь, он ещё и недоволен, - хмыкнул Николай. – Мне бы такую немилость.

- Не я хочу тебя отправить, а начальство, - ответил Олегу Максим. - И не в отпуск, а в командировку.

- В командировку? Куда? В Тюмень? Испытания датчика в реальных условиях?

- Какая там Тюмень?! Тебе же русским языком говорят: пиво – тёплое, а женщины – потные. На юга поедешь, Олежка. Причём, на очень дальние. Стишок читал про доктора Айболита, который отправился в жаркую Сахару, Калахари, и на речку Лимпопо лечить бедных зверушек?

- По широкой Лимпопо, плыл Олежка – симпомпо, -  срифмовал Коля.

- За симпомпо ответишь, - Олег подскочил к легковесному Коле, схватил стул, на котором тот сидел, и как пушинку поднял над головой.

- Ты что творишь, громило здоровое? Я высоты боюсь, – заорал Коля. – Положь, где взял. Ведь упаду. Будешь потом больничный платить. 

Предчувствие промелькнуло слабой искоркой - вспыхнуло и мгновенно исчезло. Но в этот короткий миг Олег понял, что скоро он как-то пересечётся с человеком, который патологически боится высоты. 

- Так кто из нас плывущее симпомпо? – поинтересовался он и стал легонько пока­чи­вать стул, имитируя волну.

Под истошный визг Коли, хохот Максима и Руслана дверь открылась, и в лабо­ра­то­рию зашёл начальник отдела. Сначала он поднял свой недоумённый взгляд на Колю, одной рукой державшегося за сидение стула, второй – за плафон на потолке. Затем глянул на Олега:

- Производственную гимнастику делаете?

- Нет, - смущённо ответил Олег, но быстро нашёлся: - Коля попросил ему помочь лампочку заменить.

Начальство опять посмотрело вверх:

- И как, Супрун, заменили уже?

- Заменил, - ответил Коля. – Можешь опускать, Олег. Спасибо за помощь. Что бы я без тебя только делал?

- Мы завсегда с превеликим удовольствием,.. - Олег осторожно поставил стул на пол. – Ежели чего, только скажи, я и к другим плафонам подсоблю тебе дотянуться.

Начальник отдела повернулся к Максиму Федосову:

- Вы уже проинформировали Савицкого на счёт командировки?

- В самых общих чертах, Александр Григорьевич.

- Что скажете, Савицкий, вы согласны ехать?

До появления в комнате начальника отдела Олег считал, что разговор о предстоя­щей командировке на «юга» - это розыгрыш, шуточки его коллег. В этом он был уверен, поэтому и удивился:

- Куда ехать? В самом деле, на Лимпопо?

Максим, Коля и Руслан прыснули смехом. Начальник отдела тоже не смог сохранить свой обычный серьёзный вид и улыбнулся:

- Кажется, в ЮАР и в самом деле протекает Лимпопо, только на севере. Вам же придётся лететь в Кейптаун. Там через две недели состоится конгресс по вопросам физики плазмы. От института собирается поехать туда директор, главный инженер и некоторые начальники отделов. Состав делегации - восемь человек, плюс переводчик. Главный инженер предлагал кандидатуру одной своей знакомой, вроде бы прекрасно знающей английский, но она в физике ни бум-бум. А вы, когда к нам осенью приезжали англичане, отлично зарекомендовали себя в роли переводчика. Кроме английского, я слышал, вы сильны также и во французском?

- Кроме английского и французского, он силён ещё в немецком и испанском, - уточнил Максим.

- И русский неплохо знает, - тихонько сострил Руслан. – Даже без словаря.

- В самом деле, ещё немецкий и испанский?! Отлично! - начальник отдела взялся за ручку двери. – Пойдёмте в секретариат, Савицкий. Уточним, какие нужны документы для оформления визы.

Часть 3

Глава 1.

     Путешествие в «заграницу» началось в Шереметьево. Девять членов ин­сти­тутской деле­га­ции без проблем прошли все погранично-таможенные формальности и подня­лись на борт аэробуса «А-310», улетающего в Лондон. Для Олега это был первый полёт в жизни и, признаться, он немного волновался. Но всё прошло замечательно: никаких тебе воздушных бурь, тряски и разных там авианеисправностей, которыми так любят пу­гать зрителей американские блокбастеры. Наоборот, о том, что ты куда-то движешь­ся, напоминало лишь едва различимое в носовой части самолёта убаюкивающее гуде­ние двигателей, а комфортабельные кресла и подчёркнуто вежливые улыбки стюардесс располагали к благодушию и спокойствию. Единственное, о чём жалел Олег, так это о том, что сидел в самом дальнем от иллюминатора кресле, и панорама заоблачных высот была для него весьма ограничена, просить же соседа поменяться местами не хотелось - будут потом втихую посмеиваться: научный сотрудник, а как маленький мальчик про­би­рается к заветному окошку.

Перелёт из Шереметьево в лондонский Хитроу занял три с половиной часа. Затем было сорокаминутное ожидание в здании аэровокзала и посадка на рейс «SA221» Лондон - Кейптаун. Две трети мест оказались свободными: помимо команды под­мос­ковных физиков, первым, - самым дорогим классом, на юг Африки летело всего восемь пассажиров. Олег сел рядом с начальником отдела нейтринной физики и главным бух­гал­тером института, которому тоже зачем-то понадобилось побывать на между­на­род­ном научном форуме. Выполнявший рейс «Боинг-767» запустил двигатели и вырулил на взлётную полосу. Яркие огни лондонского аэропорта сначала медленно, затем всё быстрее и быстрее побежали назад, поплыли вниз, словно погружались в какую-то чёрную бездну, и скоро вообще исчезли в ночной темноте.

            Начальник отдела нейтринной физики завертел головой, осматривая салон, и сказал, ни к кому не обращаясь:

            - Пустовато. Даже жалко: в такую даль самолёт летит и почти пустой. Сколько керосина сжигается зря.

            - А по-моему всё нормально, - не согласился с ним главбух и расстегнул ремень безопасности. - Ты, Самойлов, привык у нас там в электричках да в автобусах локтями толкаться, а это не Россия, это – цивилизация, всё для человека. Хоть раз почувствуем себя белыми людьми, правда, за казённый счёт.

            - Да я и так вроде бы не цветной, - с обидой повысил голос Самойлов: - В элек­трич­ке уже лет десять не ездил. В Москву на своей  «девятке» катаюсь - не иномарка, но, хоть и старенькая, а всё-таки машина.

            Олегу показалось, что сидящий в соседнем ряду невзрачный, довольно неряш­ли­во­го вида чернявый мужчина посмотрел на Самойлова с некоторой пренебрежительной иронией. «По виду нищета-нищетой, а летит первым классом», - мельком подумал о неряхе Олег и переключил своё внимание на снова появившуюся из-за ширмы моло­день­кую очень симпатичную стюардессу-мулатку, экипированную в униформу белого цвета, выгодно подчёркивающую и без того идеальную фигуру девушки.

- Что эта белоснежка там лепечет? - поинтересовался Самойлов. – Насколько я помню английский, что-то про еду?

- Она говорит, что через десять минут нам подадут ужин, - стал переводить ему Олег слова стюардессы. – Ещё говорит, что на расположенном под потолком справа от нас мониторе постоянно показывается таблица с основными характеристиками полёта: температура за бортом, высота, скорость, а также карта местности, над которой самолёт летит в данное время. Также в салоне имеются три телевизора - для полуночников будут демонстрироваться очень интересные фильмы и передачи. Для любителей прес­сы перед каждым пассажиром рядом с откидным столиком лежат свежие газеты и жур­на­лы. Желающие пользоваться одеялами и подушками во время сна могут взять их в специальном отделении над головой.

- Сервис, культура, - восхитился главбух, когда мулатка и переводивший её речь Олег, замолчали. - Журнальчики, подушечки, ужин. А у нас… Я год назад решился поле­теть, надо было срочно по делу в Свердловск. Так какие там подушечки, какой там ужин?! Хорошо ещё, что живыми сели, - девять раз на посадку заходили. После этого рейса самолётами Аэрофлота я зарёкся летать – их уже двадцать лет назад списать по ста­рости надо было, а они до сих пор людей перевозят. Назад в Москву поездом тогда возвращался - медленнее, зато безопаснее. Слышь, Самойлов, перед ужином-то для под­нятия тонуса и для ясности сновидений грамм сто водочки или коньячку не поме­шают. Ты как?

Самойлов опасливо взглянул вперёд – туда, где через кресло от них поблёскивала лысина директора института.

- Не боись, - правильно понял его главбух. - Он тоже примет. Что он, не человек?

Повышать свой тонус спиртным, как другие члены делегации, Олег не стал. Зато с удовольствием съел здоровенную отбивную с рисовым гарниром и диковинным, но очень вкусным салатиком, а из десятка закусок, перечисленных в меню, выбрал коп­чё­ное рыбное ассорти, которое прямо таяло во рту. На сладкое он взял грейпфрутовый сок и два пирожных: заварное и безе.

После такого обильного ужина приятная тяжесть в желудке располагала к ленос­ти и дрёме. Олег надел  подключенные к телевизору наушники и, откинувшись назад, расслаб­лено утонул в мякоти удобного кресла. На экране храбрый Шварценеггер вмес­те со своими бравыми командос бродил по живописным джунглям, чтобы под занавес фильма победить кровожадного инопланетного Хищника. Этот боевик Олег видел не раз и превосходно знал его содержание. «Мог­ли бы что-нибудь и поновее показать. Однако какая, в принципе, разница? Самое лучшее сейчас – это не пялиться на экран, а закрыть глазки и хорошенько выспаться, - он до минимума уменьшил звук в наушниках, откуда уже зазвучали автоматные очере­ди и взрывы первых крутых разборок. – Завтра нужно быть в форме, - всё-таки между­народный конгресс. Даже не верится: сегодня днём я ещё собирал вещички в своей квартире в Протвино, а завтра в полдесятого утра уже буду за тридевять земель, на самом юге Африки…». Сознание стало плавно растворяться и Олег очутился в одной из лекторских аудиторий Бауманки, лекцию в которой почему-то проводил начальник отдела нейтринной физики Самойлов. 

- У меня тоже машина есть, - обиженно заявил он. – «Девятка» между прочим. И я тоже, как и вы, радуюсь современным скоростям.  Двести,.. даже всего каких-то сто пятьдесят лет назад, наши предки только на лошадях да на парусниках путешествовали, а теперь? А теперь, удобно развалясь в кресле и наслаждаясь подносимыми стюар­дес­сами килокалориями, можно запросто оказаться в любой точке планеты. Спасибо научно-техническому прогрессу. Это, с одной стороны, а с другой – картинка получа­ется довольно неприглядная: при помощи этого самого научно-технического прогресса мы всего лишь за какие-то сто лет умудрились капитально загадить свою планету, и продолжаем загаживать её всё больше и больше. Если даже в печени живущего в Антарктиде пингвина находят искусственно созданные химические соединения, то, что тогда говорить об обитателях Европы, Америки или той же Африки. Это же просто ужас! Ещё раз повторю: ужас! Как мы будем дышать, если кислорода в воздухе всё меньше, а продуктов сгорания – того же углекислого газа всё больше? Шутка ли, вот такой «Боинг» за секунду полёта сжигает кислорода столько, сколько средне­ста­тис­ти­чес­кий человек потребляет для дыхания в течение года. А миллиарды вонючих автомо­билей? И это только цветочки. Ракетоноситель для вывода на орбиту всего лишь одного маленького спутника-ретранслятора дырявит озоновую оболочку Земли и творит шко­ды ещё больше, чем сотня «Боингов». А сколько сейчас кружится вокруг нашего шари­ка таких спутников? Тысячи, десятки тысяч. И куда всё это нас приведёт?.. Что мол­чите? Обожрались на ночь, а теперь вам кошмары снятся? Это я о вас говорю, Савицкий. Ух я вам, - разбушевавшийся Самойлов со всей силы треснул указкой себя по лбу и заржал, словно жеребец…

От этого резкого звука Олег вздрогнул… и проснулся. Начальник от­дела нейтринной физики вовсе не выступал перед аудиторией и не размахивал указ­кой. Он, как и главбух, изрядно приподнял свой тонус обильным ужином с трёхсот­грам­мовой дозой коньяка и сейчас безмятежно спал. На телевизионном экране потный, грязный и едва живой от усталости Шварценеггер уже успел расправиться с Хищником и как раз усаживался в подоспевший вертолёт. «В самом деле, нельзя было на ночь переедать», - Олег успокоено закрыл глаза, но через секунду опять услышал странный оглушительный звук. Теперь он смог совершенно точно определить его источник – сидящий рядом главбух почмокал во сне губами и в третий раз всхрапнул так, словно его носоглотка была соплом стартующей ракеты. Несмотря на вентиляцию, в воздухе завис не очень приятный запах перебродившего алкоголя. Скоро частота и мощность бухгалтерского храпа достигли апогея. «Надеть бы тебе целлофановый пакет на голову, - мечтательно посмотрел на приоткрытый бухгалтерский рот Олег. – Хотя зачем? Приятных тебе сновидений, дядя счетовод. А я пересяду в другое кресло. Вон сколько их сзади пустых».

Он встал со своего кресла. Большинство пассажиров уже крепко спали. Только неряшливого вида чернявый мужчина, да трое сидевших за ним парней бодрствовали. Когда Олег пошёл  по проходу, неряшливый не удостоил его ни одним взглядом, зато одетая в костюмчики с иголочку троица уставилась хмуро и настороженно, будто бы все трое знали наверняка, что он собирался у них что-нибудь украсть.

Оценив стерильность и комфорт туалетной комнаты «Боинга», Олег сел в конце салона на значительном расстоянии от своего прежнего места. Спать расхотелось. Он включил над головой светильник, взял из отделения у откидного столика журнал и стал его просматривать. Заметно качнуло. Один раз, второй. Возникло чувство, что самолёт проваливается вниз. Секунды четыре длилось это неприятное ощущение, от которого засосало под ложечкой, а в уши словно воткнули вату. Сидящий впереди неряшливый мужчина вскочил, завертел головой и бросился бежать по проходу. Олег успел увидеть его ошалевшие от испуга глаза.

- Эдуард Рамилевич! – Троица парней тоже вскочила и побежала следом за неряшливым.

- Мы падаем, - завопил неряшливый по-русски. Тяжело дыша, он в панике при­нял­ся дёргать дверь туалета: - Где здесь выход?

Парни стали рядом с ним и принялись уговаривать:

- Эдуард Рамилевич, самолёт попал в воздушную яму. Ничего страшного, такое часто бывает.

На шум в салоне, от которого проснулось большинство пассажиров, из-за зана­вес­ки выскочила одна из стюардесс - маленькая улыбчивая блондиночка-толстушка.

- Have you any problems? – осведомилась она.

- Проблемы?! – по-прежнему по-русски выкрикнул тот, кого назвали Эдуардом Рамилевичем, но увидев благожелательную улыбку и спокойствие стюардессы, он и сам понемногу стал успокаиваться: – Проблема в том, что я сел на этот чёртов самолёт.

  - What? – продолжала улыбаться толстушка. – I don't understand.

Эдуард Рамилевич перевёл дух и оставил дверную ручку в покое.

- Скажите, - перешёл он на английский. – Мы сейчас падали? Наш самолёт попал в аварию?

- Что вы?! – покачала головой девушка. – Мы облетали эпицентр атмосферной бури и случайно угодили в воздушную яму. Всякие волнения напрасны. Наш авиа­лай­нер самый надёжный в мире и ведёт его очень опытный экипаж. Пожалуйста, сядьте в кресло и успокойтесь. Могу я вам предложить успокаивающее лекарство?

- Спасибо, у нас есть своё, - ответил ей один из парней. – Принесите запечатан­ную бутылку воды и чистый стакан.   

Девушка кивнула и скрылась за своей занавеской.

- Видите, шеф, всё в полном порядке, - сказал парень. – Пойдёмте присядем. С вашими нервами перед полётом седуксенчик обязательно нужно было принять. А вы не захотели.

- Что я дурак, печень химией садить?

- Несколько таблеток печень никак не посадят.

- Откуда ты знаешь, грамотей?

- Я не знаю, зато у вас есть семейный врач. Уж ему-то вы доверяете? Вспомните, что он вчера говорил.

Сопровождаемый респектабельного вида троицей неряшливый мужчина сделал несколько шагов и устало опустился в крайнее в ряду кресло, находившееся как раз через проход от Олега. 

- Фу-у, - устало выдохнул он и, запив таблетки, обратился к парням, почтительно замершим перед ним: - В гробу я видел эти самолёты. Аллергия у меня на них. Сколько уже зарекался летать и вот опять чёрт дёрнул… Терпеть не могу высоты с детства - самоубийца сиганул с высотки, как раз мне под ноги и с тех пор…  Кораблём надо было плыть. А Грушницкий - мудак не смог судно зафрахтовать. Уволю скотину.

- Не было судов, Эдуард Рамилевич, - ответил один из парней. – Грушницкий не причём, мы проверяли: все порты английские обзвонили, любые деньги предлагали. Но по закону подлости…

- Грушницкий, как всегда, не причём. Так вот, по этому самому подлюжьему закону подлости я вас заодно с Грушницким и уволю на хрен. Будете на родине нашей зачуханной улицы подметать или в шахте под землёй горбатиться.

- Эдуард Рамилевич, но вы же сами вчера сказали, что на судне всё равно бы к пятнадцатому числу не успели, и по-любому пришлось бы лететь самолётом.

- А что я должен был ещё сказать, когда у меня такие тупоголовые дармоеды работают. Пошли вон. Не мозольте глаза.

Парни послушно отошли от кресла хозяина и уселись сзади него. «Эдуард Рамилевич? - Олег продолжал листать журнал и исподтишка наблюдал, как уже пришедший в себя странный пассажир нервозно скребёт свои заросшие щетиной щёки. – Это кто ж такой - Эдуард Рамилевич? Уж не тот ли российский алюминиевый олигарх Аграев, о котором судачат в нашей прессе? Год назад он отказался пожерт­во­вать денег на лечение детей-инвалидов. Точно, он! В прошлогодней «Комсомолке» я его фотку видел: чёрненький, лысоватенький и челюсть выпирает вперёд, как у буль­до­га. Только на том снимке он ухожен и одет подобающим образом, а сейчас выглядит так, словно неделю возле пивного ларька милостыню просил и тут же её тратил». Впро­чем, такой непрезентабельный вид Аграева легко объяснялся - Олег вспомнил одну журнальную статью про олигархов, в которой писали, что некоторые из «сильных мира сего» сознательно пренебрегают своей внешностью, исходя из следующей концепции: «У меня достаточно денег, чтобы выглядеть, одеваться и жить так, как мне хочется. Хоть в майке и трусах в театр приду – мне всё равно обрадуются, в ножки поклонятся, и посадят туда, куда я прикажу. Так что, пусть в парадном прикиде лакеи ходят».

Аграев повернул голову и посмотрел на Олега долгим взглядом. «Ишь, как глядит, - Олег боковым зрением уловил этот вызывающе пристальный, презрительный взгляд. – Смотрит, как пролетарий на буржуазию, точнее, наоборот. Радуйся, Савицкий, что на тебя такой выдающийся человек внимание обратил. О чём же ты думаешь, бога­тень­кий Буратино, так разглядывая меня?».

Механически листая подвернувшийся под руку журнал, он сосредоточился на своём соседе-олигархе. Постепенно мысли Аграева стали выплывать из виртуаль­но­го пространства и приобретали чёткие, ясные для восприятия формы. Когда нужно, они  экранизировались в голове у Олега в зрительные образы, но, в основном, без картинок трансформировались только в бегущий буквенный текст, который можно было читать: «…сидит, журнальчик листает, шибко умного из себя корчит. Ведь чувствует, что я на него смотрю, а повернуть голову и посмотреть в ответ боится. Понял, говнюк, что пе­ред ним не какое-то там ничтожество, а особо важная персона. Если б ты знал, щенок, что летишь в одном самолёте с самим Аграевым, то в штаны бы наложил от счастья… Нет, это я чуть в штаны не наложил только что со страху и этот молокосос всё видел. Сейчас в журнальчик смотрит, а сам с меня втихаря посмеивается. Именно, что втиха­ря. Пусть бы попробовал вслух рассмеяться, когда я как шизик в сортир стал ломиться, убил бы гада. Чего он тут расселся? Шёл бы на своё место, к тому замухрышке-алкашу, который гордится своей сраной «девяткой». Сколько ему лет, этому бройлеру здоро­во­му? Годиков двадцать два – двадцать три, не больше. Молодой ещё телёнок, зелёный. Наверное, вчерашний студент. А уже поехал в загранкомандировку в качестве пере­вод­чика. Видать, чьё-то протеже. Небось, мечтает сосунок о блистательной карьере и о мил­лионах на банковском счету. И я тоже когда-то мечтал об этом. Хорошо, что тогда в ин­ституте с Фроловым снюхался. Если бы не он, хрен бы в райком попал и в люди выбился. Что и говорить, повезло! А после дипломирования все смеялись: двоечник, бездарь и лентяй Аграев вдруг стал нашим идейным вожаком - секретарём райкома комсомола. Ну а теперь чего вы не смеётесь? Не до смеху вам? Ну и кто есть кто? Ху ис ху? Сейчас у вас, насекомые, от безденежья и голодухи животы сводит, а двоечник и без­дарь Аграев - владелец одиннадцати миллиардов долларов. И общаюсь я теперь не с вами - нищими уродами, а с самыми богатыми людьми планеты. Свой круг, свои инте­ре­сы… Вот компаньоны пригласили в Африку посетить заповедник и на львов поохо­титься… Пришлось ехать, а то они уже посмеиваться начали: второй год Аграев безвылазно сидит в Англии, уж не заболел ли?.. И на кой мне сдались эти львы? Со скуки согласился, поддался на уговоры. Теперь целую ночь придётся не спать и дро­жать от страха. Даже седуксен не успокаивает. Никогда больше не полечу. Уж лучше по морю на яхте плыть. Но ведь Ирина на ней в Рио-де-Жанейро отправилась… Уже второй месяц на глаза мне не показывается, стерва. Надо будет в Кейптауне заказать себе ка­кой-нибудь военный линкор, эсминец или и то, и другое сразу. Куплю вместе с коман­дой. Давно нужно было это сделать. Решено, назад в Англию вернусь на корабле… О, опять шоколадненькая «гёрла» появилась. Ух, как бы я тебя!..».

Впереди из-за ширмочки бесшумно выскользнула красавица-мулатка. Она прош­ла по ковровой дорожке, словно Наоми Кэмбел по подиуму: стройная, длинно­но­гая и до безумия соблазнительная в своей белоснежной униформе. Аграев провожал стюардессу плотоядным взглядом, пока её точёная фигурка не исчезла в кормовой части лайнера.

«На кой сдались мне эти львы? – снова подумал Аграев об царственных пред­ста­ви­телях фауны африканского заповедника. – Вот на кого бы я поохотился с преве­ликим удовольствием, так это на ту негретяночку. Девочка экстра-класса! Сейчас можно было бы с ней стресс снять, оттянуться высоко над облаками. Пока все спят, разложу-ка я её прямо здесь на задних сидениях… Только молокососа этого турнуть надо будет. Или не в салоне с ней порезвиться? Может, для этих дел отдельный кабинет здесь име­ется, специально для миллионеров? А может, как в той порнухе про стюардесс, в самолётном туалете покувыркаемся – хоть какие-то разнообразие и экзотика. Интерес­но, сколько она возьмёт? Да сколько ни возьмёт, какая разница, если я по ней слюнями истекаю. Пошлю ребят, пусть с ней договорятся…».

Аграев привстал и повернулся к своим служивым:

- Шоколадку эту видели?

- Ещё бы! – Закивала головами троица. – Такую баунти и не увидеть.

- Узнайте у неё... Твою мать!..

«Боинг» основательно качнуло, и олигарх как подкошенный рухнул назад в кресло, намертво вцепившись в подлокотники.

- Что узнать, шеф?

Самолёт затрясся мелкой дрожью, словно в лихорадке.

- Её позвать, Эдуард Рамилевич?

- Ох,.. твою мать!… Кого позвать?!

- Да шоколадку ту.

- Ну её на хрен! Что же это такое, Господи!

Последнее восклицание Аграева натолкнуло Олега на одну идею, которую он тут же стал обмозговывать, не забывая при этом «скачивать» мысль магната: «Поми­луй, Господи, меня грешника, пронеси! Дай долететь спокойно, а я обязуюсь возле сво­е­го замка под Шеффилдом церковь построить или даже две: православную и католи­чес­кую. Только не тряси ты так этот чёртов самолёт… Фу-у, кажется, пронесло. Слава тебе, Господи!.. Придётся и в самом деле теперь церквушки строить… ну, да там видно будет. Ты смотри, как только запал на эту негрососку, так всё и началось. Неда­ром Фролов любил повторять, что вся зараза от баб. От них он и заспидоносил, царство ему небесное… Что с моим бабьём делать? Борзеть начали, с жиру бесятся, кобылы: Элка на передок слаба - почти в открытую с охранниками трахается, Мишель уже «мерс» и «ферари» не нравятся – «ягуар» ей подавай, Светка бухает с утра до вечера, в алкашку превращается, Ирка – всё по круизам, на моей лучшей яхте волны рассекает, коза морская. Надо было взять весь свой гарем в Африку, да во время охоты скормить львам, а ещё лучше крокодилам... Нет, пожалуй, только троих: Элку, Мишель и Светку, остальные пусть пока поживут…».

Олег отложил журнал, надел наушники и стал смотреть по телевизору зажига­тельно бодрый клип группы «Квин». Под переливчатые вскрики Фреди Меркури он мяг­ко ввёл Аграева в гипнотический транс. Если бы сейчас олигарх захотел говорить, встать или хотя бы пошевелить рукой, это ему бы ни за что не удалось. Его тело одереве­не­ло и не подчинялось ему, работало только сознание, и то, раздвоенное: в голове Агра­ева вдруг появился потусторонний голос, который вторгся в его мысли и даже занял там главенствующее положение.

- Здравствуй, сын мой, - беззвучно сказал голос.

- Кто это?! – испугался Аграев, попробовал ухватиться за подлокотники, хотел было вскочить, но так и остался сидеть в кресле, неподвижно застыл, словно восковая фигура из коллекции мадам Тюссо.

- Не надо пугаться, Эдуард. Я тот, к кому ты только что взывал и давал обещание.

- Господи?!

- Да, это я - твой Господь Бог.

- Бог?! Не может быть! Я просто окончательно сошёл с ума: во мне появился какой-то голос и я совсем не могу пошевелиться.

 - Ты не сошёл с ума, а пошевелиться не можешь, потому что я тебе этого не разрешаю. Сиди спокойно, не пытайся встать или закричать. После нашей беседы, что­бы понять, что ты в здравом уме и это было всё наяву, можешь ущипнуть себя, если захо­чешь. А сейчас беспрекословно внимай словам моим.

- Внимаю, Господи.

 - Я специально сделал так, чтобы ты, Эдик, полетел в Африку на охоту. Сначала хотел уронить эту крылатую машину в океан вместе с тобой, но…

 - Зачем же, Боже, сразу в океан, за что?..

- Не перебивай Господа своего, грешник. Радуйся, что передумал я топить са­молёт. Решил сперва поговорить с чадом моим неразумным.

- Слава тебе, Господи!

- Пять минут назад ты пообещал мне, что построишь близ своего замка в Шеффилде…

- Я обязательно построю, Господи! Две больших церкви!

- Не перебивай… Церкви мне не нужны. Для меня главное, чтобы человек имел Бога в своей душе. Ты его, Эдик, не имеешь. Я хочу исправить тебя и направить на путь истинный. Помнишь притчу Иисуса, в которой говорится, что быстрее верблюд проле­зет сквозь игольное ушко, чем богатый попадёт в Царство Божье?

- Господи, я как-то Библию… не очень… сначала институт, комсомольская работа, потом бизнес…

- Не читал, значит, а в рай хочешь?

- Господи, мне и здесь пока не плохо, а Библию я обязуюсь прочитать.

- Лучше обязуйся помогать другим людям.

- Я всегда милостыню раздаю.

- Миллиардер купается в роскоши и играет в благотворительность, давая раз в году нищим у церкви жалкие гроши?! Вспомни русских детей-инвалидов, которым ты не дал ни копейки на лечение. Лучше не зли меня, Эдуард, своими оправданиями. Сей­час возьму этот «Боинг» да как… Все жертвы катастрофы попадут в рай, ну а ты, гос­по­дин Аграев…

- Не надо, Боже! – Истошно закричало сознание Аграева. – Скажи, что я должен сделать? 

- Искупи свои грехи, если хочешь жить спокойно и долго. Хочешь?

- Хочу.

- Тогда перечисли десять миллиардов долларов в российскую казну.

- Десять миллиардов долларов?! Это же всё моё состояние!

- Не всё. Всего у тебя сейчас одиннадцать миллиардов.

- Ты всё знаешь, Господи,.. но основная часть этих миллиардов вложена в ценные бумаги.

- Эдик, ты отличный финансовый стратег. Продумай сам, как повыгоднее их продать. Короче, с тебя десять миллиардов. Один миллиард останется у тебя, плюс кое-какая недвижимость, о которой никто не знает, по-моему, не так уж и мало.

- Но…

- Ты заработал своё баснословное состояние, продавая русский металл за гра­ницу, уклоняясь от налогов и совершенно не заботясь о будущем своей страны и своего народа. А я ведь давал завет: возлюби ближнего своего, как себя самого. Так что я пос­тупаю справедливо, возвращая деньги назад в Россию. Радуйся, сын мой, из скряги-богача я сделаю тебя бескорыстным меценатом.

- Я радуюсь, Боже,.. но разреши оставить себе хотя бы половину из этой суммы…

- Торг здесь не уместен. Или в течение десяти дней твои десять миллиардов перечислятся в казну России, или…

Как будто специально, самолёт опять попал в воздушную яму – очевидно, этой ночью в атмосфере над экватором бушевали очень сильные бури.

- Ох, твою мать,.. я согласен, Господи.

- Так-то лучше. Только не вздумай меня обмануть. Если через десять дней деньги не будут перечислены, я тебя быстро отправлю в мир иной, а там… сам знаешь, куда твоя душа попадет. Теперь же я выявлю своё благорасположение к тебе, сын мой: запомни, ты не боишься высоты. Да будет так! Всё,.. в смысле, Аминь!  

После музыкальных клипов по телевизору запустили отрывки из художест­вен­ных фильмов. Выход Аграева из гипноза произошел, когда показывали кадры из исто­ри­ческой кинокартины Мела Гибсона «Страсти Христовы». В полной прострации алю­ми­ниевый магнат смотрел на экран, где избитый и окровавленный Спаситель нёс свой крест на Голгофу. Сначала Аграев неуверенно покрутил головой, затем пошевелил руками и, осознав, что уже в состоянии двигаться, медленно поднялся с кресла. Сзади тут же вскочили его слуги:

- Вам плохо, Эдуард Рамилевич?

- Ущипните меня.

- Что?!

- Ущипните меня! Сильно, ну! – Аграев протянул вперёд руку и откатил рукав мятой рубашки.

Один из парней осторожно ущипнул хозяина за предплечье.

- Всё-таки это было знамение. Это был Его голос.

- Какое знамение? Чей голос, Эдуард Рамилевич? Примите ещё таблеточку

- Отстань, - отмахнулся олигарх и, едва волоча ноги по ковровой дорожке, мед­лен­но побрёл в туалет.

 Троица изумлённо переглянулась, тоже вылезла из кресел и стала у закрыв­шейся перед их носом двери поджидать своего патрона.

Когда Аграев шёл по салону в обратном направлении, самолёт сильно тряхнуло. Слуги по привычке бросились было успокаивать хозяина, но Аграев ничуть не испу­гал­ся. Никак не прореагировал он и на очередную возникшую по курсу самолёта воздуш­ную яму.   

«Получилось, - подумал Олег, наблюдая за своим недавним «пациентом». - Я его закодировал от страха». Привычными упражнениями из праде­дов­ской тетради в последнее время он занимался редко и поэтому считал, что его прогресс в области нетрадиционного самосовершенствования застопорился. Во всяком случае, он и не подозревал, что сможет так легко и просто вылечить человека от испуга. «Может, мне и в самом деле сменить профессию, нахвататься медицинских терминов и стать выдающимся знахарем, почётным академиком экстрасенсорных наук? Буду, по­доб­но всем этим разномастным лекарям-провидцам, через рекламу в газетах предлагать свои услуги страждущим: уважаемые жители города, для снятия с вас порчи, а также реструк­ту­ризации и улучшения вашей кармы, проездом из святых мест, прибыл известный маг-целитель Савицкий-Бендер-бей», - эта озорная мысль на минуту прог­на­ла сон, в который подуставший мозг постепенно погружался и основательно утонул до восьми часов утра.

Разбудила Олега стюардесса-мулатка. Улыбка, склонившейся над ним девушки, была ослепительно белозуба, идеально гармонировала с её кофейным цветом кожи и светлой униформой.

- Сэр, - сказала мулатка. – Через полтора часа мы приземлимся в Кейптауне. Не желаете ли вы позавтракать?

- Завтрак – это святое! Только сначала я бы хотел умыться, - улыбнулся в ответ Олег.

Глава 2.

Международный конгресс физиков продолжался четыре дня. С десяти утра и до пяти вечера триста двадцать представителей различных государств, приехавших на этот научный бомонд, заседали в конференц-зале элитной гостиницы Кейптауна «Table Bay Hotel», своим фасадом и устремлённым ввысь шпилем больше напоминающую дворец, чем гостиницу. В день заслушивалось не менее шести-восьми докладов, выступавшие делились своими новыми достижениями и исследованиями в такой пока ещё далеко неизученной области физики, как плазма. За время работы конгресса Олегу пришлось изрядно потрудиться. Он переводил для своей делегации все выступления иностранцев, а когда о новом методе исследования движения потоков ионов в струе низкотемпературной плазмы докладывал представитель ИФВЭ Самойлов, Олег находился на сцене рядом с докладчиком и переводил его речь с русского на английский для всей присутствующей аудитории. Работал он и по вечерам: после заседаний директор и главный инженер института общались со своими много­чис­лен­ными иностранными коллегами и Олегу, исполняющему при них функции перевод­чи­ка, волей-неволей приходилось присутствовать на всех этих дружеских фуршетах и ресто­ранных вечеринках. Так что возвращался он в свой одноместный номер трёх­звёздочной гостиницы «Ritz Hotel» только поздно вечером и, естественно, ни о каком свободном времени и знакомстве с городом в эти четыре дня не могло быть речи. Зато пятый – последний день перед отлётом домой директор целиком решил посвятить экскурсиям.

Утром российская делегация полным составом погрузилась в арендованный на вре­мя командировки миниавтобус и стала слушать Олега, переводившего им с англий­ско­го монологи белокожего и белокурого гида. Пока автобусик пробирался сквозь улич­ные пробки и экскурсанты лицезрели громадины современных небоскрёбов, слово­охотливый экскурсовод рассказывал о том, как в этих когда-то пустынных, но прекрасных местах – в заливе у горы Тэйбл в апреле 1652 года высадился вместе с группой колонистов голландец Ян ван Рибек, который и основал «город на мысу» - город Кейптаун. Экскурсия началась с осмотра центра - самой старой части города: Замок Доброй Надежды, ратуша в стиле итальянского возрождения, здание парламента, собор Святого Георгия. Во второй половине дня осоловевшие от впечатлений экс­кур­санты выехали на излюбленное место досуга, прогулок и развлечений туристов – феше­не­бельную набережную «Виктория и Альфред». Здесь, после небольшого променада по пёстрым африканским базарчикам и осмотра основных достопримечательностей набе­реж­ной, экскурсовод завёл «дорогих русских гостей» в один из бутиков и настоятельно рекомендовал им купить сувениры на память. Как случайно выяснили физики, когда покупали здесь не очень дешёвые безделушки, бутик принадлежал брату ушлого гида. Затем, бла­го­даря солнечной и безветренной погоде, была совершена часовая морская прогулка на маленьком скоростном катере. Высушенный, как стручок, пожилой чернокожий ка­пи­тан с ветерком прокатил своих пассажиров по Атлантическому океану, обогнул остров-тюрьму Роббин, на котором во времена апартеида томился в заключении борец за права негров Нельсон Мандела, и опять высадил на причале набережной. Заверши&s... Читать следующую страницу »

Страница: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12