Олег Павлов Жанр прозы:

8 декабря 2017 Фантастика

должен был прибыть в этот институт, - советские биологи, несмотря на многолетние издевательства над наукой биологией внутри страны, имели высокий авторитет на всех остальных пяти шестых суши.
 
Цены он был заоблачной. Вся советская цитобиология ждала этого дня почти десять лет. Ждала и копила инвалютные рубли, складывая их куда-то в закрома Родины. А инвалютный рубль был тогда мощнее даже доллара! Цена инвалютному рублю была очень высока. А знаете почему? СССР тогда не разбазаривал свои сокровища, дарил – да, много дарил, но не разбазаривал. Простите, это сорвалось нечаянно. Обещать, что больше такого не повториться – не в силах. Вонами накатывать, нет-нет, да будет, но с затуханием.

И вот, этот день, пятница, наступил.
 
Более десятка огромных ящиков скопились в коридорах первых двух этажей и подвалах института. Рабочие, почему-то не говорящие по-русски, суетились около этих ящиков, работая очень красивыми молоточками и изящными плоскогубцами, и какими-то диковинными приборами, которые работали без проводов. Иностранные рабочие распаковывали уникальный научно-исследовательский комплекс, на каждой коробке которого было написано «Made in USA».

К вечеру пятницы они успели установить основную часть комплекса – камеру замораживания и выхода из замороженного состояния живых объектов, совершенно не рассчитанную на попадание туда, в неё, живого субъекта.

В это время пьянка, простите, творческий вечер, только начинался. Местный люд – циники по определению и занимаемым должностям; приветливо встречали гостей – званых и не званых.

Для Генки этот визит был не совсем обычным, и он немного волновался, так как там работала его бывшая жена, с которой он расстался более года назад, но совсем не забыл, что она у него была.
 
Кто был виноват в том, что они развелись, молодой учёный так и не понял: это в науке он был как рыба в воде, да ещё в спорте – так и хочется сказать «как рыба в спорте». А вот по житейским делам он был лох, и не знал никогда, с какой стороны подойти к решению всяких житейских вопросов. Вот они и копились, нерешённые и отложенные для решения в будущем.

А оно, будущее его собственной семьи, так и не наступило. Есть вопросы, особенно вопросы молодой семьи, решение которых не стоит откладывать. Но, если решать, то делать это надо правильно, а лучше – совместно, обеими сторонами вопроса.

В их решении он был похож на вратаря, пытающегося угадать, в какой угол вонзит мяч футболист во время исполнения пенальти. Видели это забавное и одновременно грустное зрелище: вратарь, опытнейший вратарь с мировым именем, прыгает в совершенно противоположную сторону от угла, в который медленно или быстро, но всегда подло и обидно, закатывается мяч. И, наоборот, радуется как ребёнок, когда ему удаётся всё-таки угадать направление и спасти ворота, заодно и свою репутацию. Часто один такой сэйв приводил к славе вратаря и всей его команды.
Так и с Генкой в личной жизни – иногда всё-таки он поступал так, как требовала ситуация. Он искренне любил свою жену, и даже после развода сильно жалел о расставании, и не хотел встретиться с ней здесь.
 
Он решил для себя: сходу, как только пересечёт порог главного здания института, начнёт активное общение с коллегами, синхронизировав это общение с дегустацией шедевров со спиртом. С собой он принёс пару бутылок отменного кипрского муската – да, господа, продавался такой в те далёкие времена, - Генка любил что-нибудь помягче и повкуснее. Водочки тоже мог выпить, но всегда уклонялся, если была такая возможность. Водку он не мог без запивки и закуски.

Поэтому и не принимали его в рок-н-ролльщики профессионалы, которые слушали и играли запретную музыку под любое спиртное и под влиянием любого его количества.
Пригласившие его ребята встретили прямо у входных дверей и потащили в свои владения. 

На этом этаже, а также этажом ниже – в полуподвале и даже в подвале, иностранные рабочие, не обращая внимания на большое скопление людей, настойчиво расколачивали обшивку частей бесценного научного комплекса. Но, с нескрываемым интересом они наблюдали диковинное зрелище: в государственном учреждении зреет какая-то грандиозная вечеринка – это слово они произносили так: «па-а-ти». На их родине пати, к которым они привыкли, никогда не проходили в институтах, только – дома или в специально отведённых для этого местах, в клубах. Их ограниченность и сыграла коварную, я бы сказал, злую шутку с нашим Геннадием, который через пару часов войдет в историю, по крайней мере, в свою историю.

Гости и местные «циники» потихоньку рассосались-растворились по местам, подготовленным для принятия и восприятия. Генку увели на первый этаж, где в тот вечер особенно колотили. Звуки сборки-разборки доносились со всех сторон.
Вынув из спортивной сумки две ёмкости с красивыми этикетками на греческо-кипрском и английском языках, гость стал ещё боле ценным и заполучил почётное место у главной закуски – огромной кастрюли с отмоченным в уксусе и тушёным в сметане кроликом.

Какие там опыты перенёс, точнее – не перенёс, кролик, никто не спрашивал, чтобы не расстраивать свои драгоценные органы пищеварения.

Стаканы, мензурки и другие лабораторные ёмкости, вплоть до термостойких колб, были уже заполнены, - словно спринтер вставляет в колодку сначала одну ногу, встряхивает вторую, вставляет её во вторую колодку и…

…Встал хозяин помещения и произнёс сразу так, в лоб, мощный своей краткостью тост – «За науку!». Вечеринка-спринтер сорвалась, как вихрь, с колодок и резкими короткими рывками помчалась вперед. Стартовала, как обычно, резко и в нужном направлении.

Пробежав тоста три-четыре, что по спринтерским меркам равноценно трём-четырём первым рывкам на самой короткой дистанции, люди стали группироваться по только им известным признакам. Биологи, со своим стремлением всё классифицировать и описывать по признакам, сами, как правило, никогда не поддавались какой-либо систематизации и классификации.

Генку позвал его старый приятель, однокурсник и, пытаясь поймать на тарелке не разрезанное варёное яйцо, сказал: «представляешь, я тут статейку вычитал в литературке, и как она туда попала? - про Тунгусский метеорит. В ней один физик утверждает, что над Ванаварой вовсе ничего не шмякнулось, а рикошетом полетело по направлению дальше и упало где-то в 700 – 720 километрах от места, где произошел какой-то невероятной силы взрыв. Тот физик назвал свою теорию рикошетной, то есть, болид улетел дальше, а автор статьи уверен, что это была комета, и, если не комета, то, возможно, космический корабль, но, скорее всего, конечно же, комета – свечение перед взрывом наблюдали за пару дней, такое мог натворить хвост кометы, если бы его частицы попали в земную атмосферу. Правда, хвосты обычно летят за телом кометы, а не перед».

«В общем», сказал сокурсник, «интересно так написано, с аргументами, даже я заинтересовался», подытожил он. «В Литературке много хорошего и прогрессивного пишут», заметил напоследок приятель. 

Генка сказал, что много лет назад до дыр прочитал всё, что тогда писа;ли про Тунгусский метеорит и что заметил полное отсутствие каких-либо чётких гипотез о произошедшем в начале Века событии, и что ему стало из-за этого не интересно следить и тратить на всякую небывальщину время. 

Однокурсник ему сказал: «вообще-то я эту статью принёс специально для тебя», - и протянул сложенную до размеров половины печатного листа газету. «Вот, рекомендую, прочитай». 

Генка взял статью и положил её во внутренний карман своего модного и дорогого пиджака: он был из низшей касты - касты учёных, но одевался стильно, тратя иногда последние деньги на покупку джинсов. Пиджаков у него было целых два. Правда приоритетом в расходах были все-таки пластинки – из-за них он и в долги мог залезть. Они, пластинки, стоили дорого, но от этого рок-н-ролл воспринимался ещё круче, а запреты возводили в культ почти каждую закардонную группу, включая и «демократов». Так, с лёгкостью положив бесценную информацию в пиджак, Генка не догадывался, да и не мог он знать, не прочитав, что там находятся координаты его будущего, а, возможно, и будущего всего Человечества.

Пока друзья-приятели обменивались информацией, по всему институту локальные вечеринки расширяли свой ареал и начали наблюдаться зоны перекрытия местных па-а-ти: люди весело бегали по этажам, путались в помещениях, особенно гости. В разделённых по гендерному признаку туалетах наблюдались одновременно мужские и женские особи. Налицо было стремительное размывание этих гендерных различий, - тогда ещё только двух гендерных групп.

Тут к Гене подошёл уже изрядно подвыпивший местный «абориген» и, пошатываясь, сказал строго: «Гена - ты наш гость, у нас есть традиция - выпить стопочку чистого ректа за успех нового мероприятия – он имел в виду, конечно же, приобретение и установку новейшего оборудования, – и выпить надо обязоном, иначе не пойдёт дело…понял?».

Генка сразу понял, но попытался отказаться, так как, и водку-то он не сильно жаловал. Слабая попытка отказаться не остановила навязчивого «хозяина» института. В руке мгновенно оказалась полиглюкиновая бутыль чуть поменьше пол литра и два увесистых шкалика грамм так на сто.

Гена помнил урок прошлого, что соточку чистого ректификата осилит точно не каждый – такой печальный «опыт» он как-то, по глупости, проглотил: горло, слизистую пищевода и желудка ободрал основательно.

«Это для меня слишком» - неумело включил вербальную защиту Гена. «Давай половинку, хотя бы. А лучше – треть». «Граммулечку» - с надеждой добавил испытуемый.

«Не-е, половина не катит – нельзя! Нарушение традиции…надо полный стопарь» - весело и настойчиво ответил абориген. И начал вертеть головой, шаря быстро глазами по шкафчикам со стеклянными дверцами – мечта сестры-хозяйки любой больницы.

Увидел, что буквально рядом стоит чистенький новенький сестринский шкафчик, открыл его и, почти не глядя, вынул пузырёк типа «пенициллиновый», на дне которого было немного какой-то прозрачной гелеобразной жидкости.

«Во! То, что надо!» - воскликнул, как оказалось потом, будущий спаситель Генки и зубами открыл плотную пробку. Налил туда чистого спирта, даже не выливая того, что уже было в пузырьке.

Спирт мгновенно растворил содержимое и этот коктейль был предложен Гене: «на, если не выпьешь, не пущу больше в мой институт» - с почти шуточной угрозой настойчиво попросил сомелье.

«А, есть чем запить?», не очень радостно спросил Генка.

Быстро повернувшись к столу и взяв первую попавшуюся ёмкость с каким-то напитком, «товарищ» бодро протянул Гене.

Гена мысленно собрался и опрокинул пузырёк как можно дальше, аж до горла и, не глядя, чем он запивает, выгрузил всё содержимое ёмкости в себя. Гене повезло, в ёмкости был чей-то недопитый компот. «Напиток Богов» - показалось Гене после обжигающе-вяжущего содержимого пузырька.

Он хотел было уже поставить пузырёк на его прежнее место и чисто машинально обратил внимание на бумажную этикетку на нём. Там было написано по латыни «Turritopsis Nutricula», а ниже совсем мелко и по-русски: «конц. 10-4 + глиц.».

Решив, что это экстракт какого-то растения в глицерине, он пожелал себе, чтобы это была только не отрава и поставил его на полочку, аккуратно закрыв прозрачную дверцу.

Это была не отрава, а его спасение. Правда, если бы Гена знал стоимость тех остатков в пузырьке, то он постарался бы это вернуть обратно в пузырёк. Но, желудок уже активно всасывал спирт и это загадочное «конц. 10-4 + глиц.», экстрагированный из очень необычного малюсенького гидроида тропических морей.
Иностранные рабочие, распаковав основные части криобио-, в общем, комплекса, начали торопиться домой, туда, где они проживали, так как возбуждённые хозяева грандиозного бухалова периодически наскакивали на них и пытались вовлечь иностранцев, как казалось тем иностранцам, в оргию, правда, без перехода границ морали и этики.

Читатель, тут я прошу отвлечься, совсем чуть-чуть, так как ты можешь подумать: какая же беспробудная пьянь была среди учёных, в особенности биологов и медиков в 1984 году. Но, это не так, и очень обидно, что ты нехорошо подумал об очень хороших людях, которые трудились практически не за деньги, а за науку. И работали почти все нормальные советские учёные на износ, не жалея ни себя, ни свои организмы. А по пятницам они просто расслаблялись и таким образом стряхивали с себя напряжение от режима недельной перегрузки и бытовых проблем. С перегрузками на работе можно было справиться и без всяких расслабляющих па-а-ти. А вот с бытовыми проблемами на фоне нагрузок на работе…

Пробежав чуть более половины дистанции, что выражалось в принятии спиртного уже без тостов и почти без закуски, вечеринка достигла своего максимума и зоны окончательно перекрылись, а все те, кто пришел с какой-то целью, кроме ка выпить в хорошей компании, о ней забыли и стали равномерно распределяться по главному зданию огромного института. 

Не известно до сих пор, кто был тогда автором идеи «одним глазком» взглянуть на заморское чудо американского приборостроения, да и не имеет смысла это устанавливать. Но, идея понравилась не менее, чем двум десяткам активистов, исследователей-по-пьяни всего неизвестного и нового, желательно еще недоустановленного, то есть, желающих быть в первых рядах тех, кто это видел и щупал своими паранаучными ручонками. 

«Повезло» же Генке, что комната, где он так весело и интересно проводил время, было рядом с местом, где установили криокамеру, предназначенную для заморозки и последующего изучения крупных животных. Правда, этажом ниже, в подвале, но точно под местом веселья с участием Геннадия. 

Услышав призывы из коридора «айда посмотреть, что нам привезли капиталисты», многие из тех, кто стоял, сидел или поднимался с пола, стремительно рванули в одну сторону, забыв, что они представители венца Творения. Рванули в подвал, весело допивая взятые с собой напитки.
 
Там стояла блестящая большая камера, как будто капсула из далёкого будущего, размерами с комнатку в хрущёвке, почти кубической формы, а спереди этого почти куба размещались всякие цветные панели, тумблеры и индикаторы. Они были расположены по всей передней части камеры. Дверь в камеру была приоткрыта, - вот она роковая ошибка иностранцев: им и в голову не могло прийти, что кто-то догадается проникнуть в камеру до её запуска. Было видно, что внутри камера освещена мягким не бьющим в глаза светом. Какие-то металлические ёмкости стояли у входа в камеру. Ёмкости поменьше были и в камере. Баллоны с каким-то газом были закреплены даже под потолком. Почти в центре камеры, чуть ближе к противоположной от входа стене, стояла кровать, точнее, операционное место, лабораторная кровать-место, на котором планировалось изучать всякую крупную живность.

Народ уже скопился в изрядном количестве вокруг камеры.

Кто-то робко сказал: «ребята, давайте, может пойдём отсюда, рано ещё смотреть, видите – не готова она. Да и не время мы выбрали - вдруг, чё случится, всех посадят». Даже в состоянии алкогольного опьянения, некоторые помнили о суровых наказаниях за порчу народного имущества. А тут ещё и понимали, сколько это всё сто;ит. Но, алкоголь в малых дозах, это стимулятор и активатор, а вот в больших – вреда может учинить немало. Почти у всех участников дозы были, по меньшей мере, превышены в пару раз относительно понятия «норма», и народ не хотел расходиться.
Генка был по спортивному увлечению спринтером – бегал очень быстро, - и, когда все рванули, он чисто рефлекторно включил все четыре головки передней и две головки задней мышц бедра и оказался в первых рядах счастливцев, которые смогли увидеть один из самых дорогих биологических приборов, сконструированных человеком.

Толкучка у камеры была до неприличия беспардонной, всем хотелось почему-то попасть внутрь этой камеры: моментами там было от 6 до 12 человек, хотя рассчитана она было от силы на одно существо размером с обезьяну и одного – двух исследователей нормальной человеческой величины. Плюс-минус.

Камеру не по злобному умыслу стали просто слегка ломать. Думаю, что циники были не виноваты: гостей было в первых рядах подавляющее количество.
 
В общем, начался лёгкий бардак. Кто-то наклонился над одной из ёмкостей и начал ковырять открывашкой для бутылочных пробок мощную крышку этой емкости. Пробка была рассчитана на всякие воздействия, но только не на это - открывашка была кованым штопором, а ковали на Руси во все века отменно.

Генка находился прямо у операционного поля и внимательно рассматривал великолепно отделанные части интерьера. Ни одной щёлочки, ни одного заусенчика, отметил он. А материалы мягкие, упругие, всё так приятно потрогать – ощущение фирменности от каждого прикосновения к любой детали. 

Он увидел, что операционный стол имеет какие-то скобы с металлическими наручниками по краям стола. Наручников было восемь – по четыре с каждой стороны, словно кто-то планировал изучать создания с восемью конечностями, предварительно приковав все восемь конечностей к столу для исследования. Генку это удивило, так как из восьминогих он знал только пауков и осьминогов.

И тут Геннадий совершил очередной прыжок в сторону «от летящего мяча»: зачем-то в его голову заползло желание улечься и примерить на себя размеры стола. Покрытие стола было снежной белизны и очень мягким, а «наручники» были отполированы до приторно-зеркального блеска.

Находящиеся рядом коллеги по веселью хором одобрили это и помогли Генке устроиться поудобнее. Генка непроизвольно расставил руки, и пристроил их в полусферы манжет-наручников. 

Все зааплодировали смелому поступку гостя и…тут случилось то, что случилось: полусфера в мгновение превратилась в сферу – манжеты плотно обхватили обе руки Геннадия и приобрели функцию наручников.

Никто не испугался, кроме Гены. Двое рядом стоящих стали глазами искать выключатели и включатели, чтобы освободить коллегу. Они стали хватать и переключать многочисленные рубильнички и нажимать кнопки, а Генка тем временем пытался сложить ладони, как это делал Гудини, и освободиться от неожиданных оков. Ничего не получалось.

И тут окончательно ситуация стала катастрофической: владелец кованой открывашки доковырял-таки крышку баллона, и оттуда с мощным шипением повалил холоднющий пар, мгновенно покрыв зловещим инеем всю одежду находящихся в камере людей.

 Инстинктивно люди выбежали из камеры, успев только прикрыть лицо.

Те же, кто стоял снаружи и смотрел на происходящее, только смогли заметить через смотровые окна камеры, как все тело Геннадия покрылось инеем, а сама камера заполнилась густым бежево-лиловым паром.

Единственная дверь в камеру плотно закрылась. Как потом оказалось, герметично и надолго.

Почти все сразу протрезвели. 

Кто-то побежал вызывать скорую помощь, а кто-то милицию. Снаружи камеры резко зажглись всякие панели и включился какой-то таймер.

Но, не спешите расставаться с Геннадием, так как ничего не закончилось для него, а, наоборот, всё только начиналось.

Волею случая и по своей глупости, а, скорее, усталости, Генка попал в такую ситуацию, из которой обычный человек и не выкрутился бы.

А для Генки это была всего лишь прогулка в «машине времени». Тяжёлая очень, но по тому, как она завершилась, всё-таки, можно считать, что - прогулка.

По политическим соображениям о происшествии не было сообщено иностранным специалистам. А попытки открыть камеру без их участия ни к чему не привели.

Кто-то там, наверху, решил, что представился удобный случай использовать дорогой прибор сразу и по назначению. Причём, по самому максимуму назначения – исследовать как поведёт замороженное тело человека и возможно ли его разморозить с сохранением всех функций.

Всё событие было основательно засекречено.

А тут и развал страны, в которой родился и вырос Геннадий, подоспел.
 
Движение времени всегда направлено в одну сторону – вперёд, от причины к следствию. 

Не совсем понятны попытки «закрутить» ход или, более романтично, течение времени в обратную сторону. В этом случае «философы от нечего делать» не видят, что меняют причинно-следственные отношения и у них легко так получается, что следствие было перед причиной этого следствия. Такие рассуждения, по-моему, также абсурдны, как нелепы заявления, что кто-то стал собственным дедушкой. С Ионом Тихим у Лема такое случилось, но это же был отменный и тонкий юмор, коим знаменитый поляк владел безгранично. Если случилось какое-нибудь событие, то процесс развития последствий необратим и ничего в этом плохого или страшного нет. Замедлить или ускорить время, а, точнее, течение времени, возможно, как возможно вообще всё ускорить или прекратить.

А сейчас же мы остановимся на стремительном течении времени в нашей реальной жизни.

Геннадий для всех его близких, знакомых, коллег и службы паспортного стола умер.

 Через некоторое время после этого несчастного случая приехало несколько грузовиков цвета хаки на больших колёсах и увезли всё, что называлось криобио комплексом, сделанным в США. Прихватили даже пол, на котором стояли части этого заморского чуда – состоялась стандартная зачистка службами Госбезопасности. Хорошо, что не зачистили свидетелей – страна уже вступала в пояс демократических изменений, первой фазой которых были гигантские разрушения, правда в масштабах только одной страны, но зато самой большой в мире. В эту первую фазу особо пострадали именно те самые «органы», выполнявшие функции зачистки.

Куда увезли всё, никто не знал, да и выяснять не собирался: повыясняли лишь зачинщика печальной экскурсии, да пару-тройку организаторов той вечеринки. С ними провели многочисленные беседы по адресу Литейный проспект, дом 4, и, в конце концов, отпустили грызть науку, но уже без криобио, в общем, без надлежащего оборудования. Народ решил, что все, кроме Геннадия, хорошо отделались, а время потихоньку стёрло грани памяти о том событии.

Время действительно стирает всё: «всё проходит, - сказал один еврей», а раз проходит всё, то и время Генкиного небытия тоже должно было пройти, раз он…не умер! 

Да, господа, Генка не умер, а подвергся очень качественной заморозке, рассчитанной на последующее отморожение, оттаивание. Правда, ни американцы, ни японцы еще не догадались заморозить человека, а потом его отморозить и посмотреть, что будет после всего этого: человеко-медуза или…? 

Кстати о медузе: медузы с их невероятными способностями к регенерации тоже будут привлечены к истории, но не напрямую. С точки зрения неграмотного в области биологии человека, они – одни из самых бессмысленных созданий на Земле. А вот грамотный бы подумал: а не подсказывает ли нам матушка Природа, что и откуда брать для совершенствования себя. Но, грамотных по-прежнему маловато.

В общем, как бы сказали строгие судьи, не было ещё научного прецедента. Для его создания, но только с животными, и был предназначен тот инвалютный, золотой, комплекс.

Ход времени для всего Человечества и для Генки в отдельности от него потихоньку начал расходиться. 

Другими словами, для населения Земли шло время в нормальном темпе, для Генки – в ненормальном. И это не удивительно, так как время воспринимается человеком, точнее, частью человека – мозгом, очень непростым образом: чем больше информации обрабатывает мозг, тем «медленнее» для него бежит время, ничего не делает и не воспринимает информацию – время стремительно пролетает. А ощущаем мы это с точностью до наоборот! Но, «наш мозг», как любил говорить замороженный по недоразумению Генка, «это всего лишь аналого-цифровой преобразователь, и от того, какие характеристики преобразования ему задать, так он и будет воспринимать ход времени». Аналоговой частью этого преобразователя являются органы чувств, цифровой, - это, конечно Генкино личное понимание, - наша нервная система, а, точнее, нервные узлы, разбросанные по всему телу. Исходя из этого, смело можем заявить, что время для нашего земного героя почти остановилось. Почти – только потому, что, если бы оно остановилось совсем, остановилась бы и его жизнь.

Страна под названием СССР, наоборот, устремила свои шаги ровно в противоположном направлении от обоих темпов, то есть – назад. Со странами такое бывает. Со стороны, наблюдателю бы показалось, что время пошло вспять. Но вспять пошло не время, а страна.

Огромный СССР, как устаревшая и уставшая светить распухшая сверхновая, взорвался и схлопнулся в комок под названием Россия.

Россия же мгновенно ослабла так, что даже микроскопических размеров государства Прибалтики начали тяв…- ладно, без грубостей, - начали «качать» права по возмещению загадочного ущерба, осмелев за широкой спиной военного блока миролюбивого евросоюза во главе с дядюшкой Сэмом. Дядя Сэм был добрым малым, только находился далеко от объектов своей доброты. По этой причине те микроскопические государства так и остались ущербными.

Генка пропустил эти «замечательные» годы, когда наследники авторов революционных песен, будучи тогда никем, очень быстро стали всем!

Партийные и комсомольские деятели разных рангов гребли под себя с такой силой, что ход времени ускорился многократно. Гребли и грабили…как же похожи эти два слова. 

Бесплатно образованный народ посы;пался стремительно за границу: кто - куда мог устроиться, хотя для многих, уехать из Союза было больше, чем трагедия. Уезжали даже в случаях, если устроиться было там негде. Биологам повезло чуть больше, так как большинство из них хорошо знали английский и умели подметать полы.

Процесс выезда, вылета, выплыва, выхода умных людей из Великой страны назвали «утечкой мозгов». Но, если бы утекали только мозги – это было бы полбеды. Но, мозги утекали в комплекте со всем остальным организмом, и это была настоящая и полная беда, особенно для Генки: никто уже не мог помочь ему отморозиться – не до него было.

Коротко можно сказать так: трудное было время. Многие не пережили.
Генка, как будто его просто переждал.

Обидно, что он пропустил время попыток создания русского рока. Гена его так ждал и сетовал, что такие крутые группы там, за рубежом, да так много, а у нас – ничего. Эти попытки быстро загнулись, так как сочетание русский рок также забавно как сочетание английская балалайка.
 
Годы бурных и стремительных перемен пролетели, сломав миллионы человеческих судеб.

Но, несмотря и вопреки, Российская Федерация, совершая глупейшие ошибки, начала карабкаться из ямы, в которую сама же и попала. Можно создавать целые сборники сочинений о том времени, ибо нет предела человеческой глупости, особенно глупости дорвавшихся до власти неграмотных и алчных людей, а также грамотных, но не менее жадных до власти и денег.

Нам же будет интересно лишь то, что в какой-то период этого сложного времени стали наблюдаться первые попытки вскрыть тот комплекс, точнее, ту камеру, куда так глупо попал Геннадий. С Америкой, северной её частью, наша страна опять поссорилась, так как ссорилась она всегда, когда становилась более-менее самостоятельной. 

По причине этой ссоры невозможно было привлечь специалистов «фром Ю эС Эй», которые хотя бы проконсультировали наших военных медиков, к которым и попала камера с запечатанным в ней мэ нэ эсом, каким образом в щадящем режиме оттаять тело Геннадия по технологиям, прописанным для того агрегата.

Могучесть новоиспечённой России набирала обороты, и у населения почти в два раза меньшего, чем население «нерушимого» Союза, снова появилась надежда! Из чего можно сделать вывод, что надежда – это вирусное рецидивирующее заболевание, причём тяжело болеют им только россияне. Почему вирусное? Да потому, что – неизлечимое: более пятисот лет народ окунают в …ладно, ставят на колени, а он встаёт и с надеждой смотрит в будущее.

Самая тяжелая форма этого заболевания – он ещё и верит!

А почему вирусные заболевания неизлечимы? Один из ответов тоже прост: очень умные они и шустрые до перемен, эти вирусы, и, как бывшие партийные функционеры, быстро приспосабливаются к изменениям окружающей и внутренней сред.

Некоторые народы тоже этим вирусом поражены, но наш - уж больно тяжело. Может, и болеем так тяжко, что вакцина устарела, а публичная ложь постоянно подстраивается под обстановку. И чем дальше мы надеемся, тем крепче и более изощрённой становится ложь. Ка-а-к только перестаём надеяться и верить, сразу - укольчик нам – вот вам новая надежда-вакциночка под запатентованным названием «завтра будет намного лучше». И там, внизу пузырька с вакциной – яркими буквами: всем привет, надо только потуже затянуть пояса, и у вас всё скоро будет! Голосуйте и не пожалеете.

Итак, вновь появилась надежда на возрождение, и народ потянулся более активно в бизнес, а заодно и в науку, так как в бизнесе надо рисковать, а это опасно. А в науке, решили молодые - да ранние, можно и отсидеться, да ещё и умным прослыть!
Закрытые более пятнадцати лет двери науки стали со скрипом открываться.

Наступили-пролетели лихие годы перемен, в надеждах и попытках отгрести ещё не отгруженное.

Гена пролетел эти годы безо всего, но и без дальнейшего ущерба для здоровья. Куда уж больше! 

Точно не определено, где было его сознание: может, оно его покинуло и улетело в информационное поле, но, видя, что конец не окончательный, кружило где-то недалеко. А, может, оно оставалось в теле и было только одно ощущение пронизывающего холода, которое перекрыло все остальные ощущения.

Через много лет Гена пытался вспомнить, чувствовал он что-либо, снились ли ему сны и вообще, был ли он?

Он находился в мире, где не было ничего. Разве что…но это ему казалось тогда следствием глубочайшего погружение в бесконечность – он ощущал присутствие кого-то. И, когда он пото;м пытался разобраться, присутствие кого он ощущал, вспоминались нечёткие силуэты каких-то расплывчатых ду;хов в монашеских балахонах. Все воспоминания были нечёткими и мрачными. Гене впоследствии казалось, что в основном он помнил холод, чёрный туман и глубочайшую тишину.

Постепенно Россия начала совершать робкие попытки, застенчиво и, как всегда – ни дай Бог нарушить «права» самых маленьких меньшинств, словно боясь раздавить букашку, - начать отстаивать свои права под общим небом и обозначить интересы хотя бы около своих границ. Но тут же попала в список основных угрожающих миру факторов нестабильности и самой главной угрозы неугомонной в своих переменах Европе, и неугомонной во всём Северной Америке заодно. Эти две далеко не целые части суши называли себя «всем миром», начхав на то, что кроме них существуют сотни других миров и миллиарды других человеко-людей. И у всех этих миров одна Земля. Одна - на всех!

Мир ещё больше разделился на добрых и злых.

Схватка добра со злом идёт уже давно – с момента, когда у основной части людей жрецы отняли чувство Меры и Гармонии.

Жрецы Древнего Египта, тогда ещё – Великого Хи Куп Та, сознательно дали людям, простым смертным, непосвящённым, неправильное представление об окружающем мире, разделив материальное, духовное и меру. Тем самым уведя развитие от пути Гармонии духовного и материального.

Те жрецы прекрасно понимали, что управлять людьми можно только, если у них отнять чувство Меры, только, если выбить из-под ног почву, на которой взрастёт способность сравнивать то, что происходит на самом деле, со словами о благе. 

Служители одной из последних версий Бога пошли по пути, начатому очень умными жрецами Древнего Египта: слова – о благе, купола – в золоте, народ – в нищете.

Нынешние жрецы-демократы не глупее тех, бритоголовых и дальновидных, и они прекрасно понимают, что, если вернуть людям Чувство Меры, - начать его воспитывать и взращивать, - тогда стремление к материальному будет уравновешиваться постоянным желанием понять что-то большее, чем то, как устроена колбаса или как обмануть своего ближнего.

И уж совсем хорошо они понимают, что управлять людьми жадными, завистливыми, беспринципными, бездуховными и обладающими другими сопутствующими тёмной стороне материального мира качествами, намного проще, чем выстроить отношения на основе гармонии, в данном случае, на основе баланса человеческих достоинств и недостатков.

И всего за какие-то пару десятков лет, всего за одно поколение, они-таки разбудили все составляющие тёмную сторону человеческой психики. Сделали они это виртуозно, компактно и безукоризненно.

Процесс стремительного накопления материальных благ к началу Двадцать Первого Века явно опережал культурное развитие участников этого процесса, а умные дома, смарт-автомобили и другие смарт-устройства пытались компенсировать не умные поступки людей, которые создали умные вещи.
 
Стремление ко всему умному, кроме себя, довело-таки человечество до умных очков.

 И осталось пройти по пути прогресса всего пару шажков, чтобы достичь смарт-тойлет-пэйпы и гениальных чайников – ультра-смарт-ти-потов. К широкому внедрению всё было готово. Но, первые серийные образцы умной бумаги для… – и не делайте вид, что не поняли, для чего, - быстро умнели, и уже третий–пятый и следующие за ними сегменты рулона отказывались выполнять свои функции, решив, что функция подтирания мягкого места унизительна. И распадались смарт-сегменты на отдельные волокна в руке, точно в момент их применения.

Быстрорастущий бумажный интеллект пользователи обманывали только путём наматывания на руку не менее трети рулона, тем самым вводя в заблуждение чувствительные сенсоры смарт пэйпы. Да, и ещё: чтобы сенсоры окончательно запутать, применять намотанное на руку бумажное устройство навострились не раньше, чем через пять минут после прикосновения к кнопке «push» или рычажку «pull» - это зависело от системы слива.

Но, всё равно, в супер и гипермаркетах этот вид продукции разлетался как осенние листочки во время сильного ветра.

Покупалось всё, что имело приставку «смарт», перевод которой на великий русский мало кто знал. А, если бы знал, то догадался бы заглянуть в словарь и увидел бы ещё одно значение – «сообразительный». И задумался бы тогда: а нужна ли «мне», покупателю, сообразительная вещь? А, если их, сообразительных – читай, самостоятельных, - будет много в доме? Наступит момент, и они объединятся и «отожмут» всё хозяйство и выгонят хозяина вместе с его семьёй из дома?
 
Венцом развития России было окончательное поглощение офисным планктоном замечательных, действительно – человеческих, профессий: рабочий, инженер, сельский труженик: тракторист, комбайнёр, агроном, животновод, - в общем, фермер.

Слова учитель и педагог, врач и научный сотрудник стали чуть ли не ругательными.

 Хотя весь народ учился или делал вид, что учился, болел и бежал к врачам или вызывал скорые на дом, а также пользовался иногда результатами деятельности всё тех же научных сотрудников. 

Правда, в научные сотрудники рядами записывались экономисты, от деятельности которых экономика страны подсела намертво на нефте-газо-лесо-угле- продажу. Мы стали напоминать весёлых и наивных аборигенов Северной и Южной Америки, выменивая наши бесценные сокровища на забавные мудрёные железяки-стекляшки и цветастые фантики-евродоллары. Как и чем закончились те цивилизации можно узнать, даже не заглядывая во всемирную сеть.

Профессия строитель тоже была уничтожена нашествием «инопланетных» гастарбайтеров. И это в то время, когда за бортом огромной страны остались миллионы русских, или считающих себя причастными к России - российских, так недостающих необъятной стране, потенциально патриотически настроенных, бывших советских граждан, которые могли бы работать и жить во благо своего народа, но уже в России. Так нет – их как будто не существовало! И эти миллионы русских-российских в одночасье стали вторым, третьим сортом, а то – и людьми без гражданства.

Толкование упомянутых профессий, значение которых для любой цивилизации невозможно переоценить, можно было найти только в старых книгах, а, значит, надо было плестись в библиотеку. А где находились библиотеки и как выглядели – никто уже и не знал. Вайфаизация России шла мощной поступью неудержимого информационного бума.

Нет, необходимые для прогресса человечества профессии не стёрлись с лица огромной страны, они в неё втёрлись и стали не просто не престижными, незаметными, а – профессиями неудачников. Удачными и престижными стали вот эти – профессиями даже не хочется называть: банкир, юрист, мен… – ой, простите, - полицейский, бизнесмен. – А эти две последние «профессии» не случайно рядом оказались, так как наметилась совершенно новая, но потенциально очень интересная, профессия бизнесмент.

Появилась в России и новая, очень престижная, профессия – спортсмен. Но, тут уж – далеко не для каждого, так как там надо было не работать, а пахать, в буквальном смысле, на износ тела.

Туманом мифических невероятных заработков была покрыта профессия программист. Казалось, их в стране размашистого капитализма, управляемого чиновниками, стало больше, чем программ, которые они создавали. По причине таких диспропорций они, по закону диффузии, растекались по всему миру. Российские программисты были замечены даже в Вануату, да не на пляжах, а в офисных помещениях. И были они в черных брючках с белыми рубашечками. Они там работали! Ну не могли они быть на пляжах в такой одежде!

Чиновник профессией не был. Это была вершина роста одновременно и в высоту, и в ширину – любым чиновником, лишь бы только при государстве, точнее – при его деньгах!

Их были полчища! Не денег – чиновников. Они, как тёмные полосатые облака колорадских жуков или ржаво-жёлтые тучи локусты мигратория – саранча такая, перелётная, - пожирали почти всё благосостояние Великой России, которое создавалось представителями непрестижных профессий. И не было на них ни дуста, ни другой отравы, простите - управы.

Учёные-бота;ны предприняли отчаянную попытку сдержать неконтролируемый рост чиновников. Но, было выявлено методом сиквенирования, почему же чиновники так живучи и плодовиты?

Дело, как оказалось, было в аномально большом количестве реплицированных генов, ответственных за мимикрию и лицемерие человека. Эти реплицированные гены были разбросаны равномерно по всей длине их ДНК. Ввести этот разбросанный по всему геному ген в рецессивное состояние, заглушить, то есть, а, тем более, удалить его навсегда из генома, оказалось невозможным, так как он был сопряжён со всеми остальными генами, особенно – с генами партийности. Результаты были перемещены па;рой кликов в корзину. Говорят, копии всё же сохранил кто-то.

В общем, тренд был такой: чем меньше профессия давала материальных благ, тем она была престижней! Вот такой наметился трендец.

Но, богатейшая от природы и от трудолюбивых предков Россия стояла, расплываясь изнутри как холодец, который забыли спрятать в холодильник.

И, если бы не давление снаружи, расплылась бы окончательно по княжествам и губерниям. Это – в лучшем варианте. В худшем – на «независимые», но гордые маленькие страны со своими армиями. И у всех этих «стран» могло оказаться ядерное оружие!

Средством от расплывания, загустителем страны, – и опять Матушке повезло, да вовремя-то как! - было войско, в котором наблюдалось действительно скопление настоящих патриотов.

Если бы не они…

Да что уж там – казалось, что только на них и держалось…в смысле, держалась.
 
Генка и этого не увидел! Словно его кто-то целенаправленно уберегал от кошмара торжества бесчеловечных идей, которые несли ультрасовременные идеологи, как отечественные, так и импортные.
 
Человечество вступило в самую сложную для себя фазу развития – читаем «недоразвития» - это будет вернее, - фазу окончательного выбора: человек – это хорошо или же он - просто полное ничтожество, то есть – человек – это плохо. А Дар осознавать себя в этом мире, данный то ли Природой, то ли Создателем и его Командой, надо у него забрать, по причине полного непонимания человеком, как этот Дар правильно использовать.

Человечество окончательно перестало видеть разницу между технологиями и Знаниями.
Уровень цивилизованности стал определяться мощностью, функционалом и способностью светиться в ночи различных гаджетов и аксессуаров к ним.

Церковь тоже старалась не отстать от прогресса и всё настойчивее напоминала народу, что есть загробная жизнь, и, что, если покаяться, то даже после самого-самого смертного греха, ты будешь в Раю. Этим вовсю пользовались грешники, к коим можно было с лёгкостью отнести девяносто пять и девять в периоде процентов населения Земли: чего ж не нагрешить, если всё простится Всеблагодушнейшим и Всевидящим.

Ели бы «Всевидящий» всё, происходящее на Земле, действительно видел или хотел бы видеть, то, в первую очередь, испепелил бы самоназванных ряженых представителей, прикрывающихся его именем, концентрация которых особенно высока именно в храмах. Но, эти самоназванные адепты, поучающие как жить и как грешить правильно, плодились и плодились, завоёвывая обещаниями лучшей, но уже загробной, жизни молоденькие мозги и примыкающие к ним мозжечки. Полежали бы самоназванные «учителя» райской жизни в гробу хотя бы денёк, мнение о загробной, якобы лучшей, жизни, глядишь, и поменялось бы. Но, церковное великолепие всё больше контрастировало с материальной и духовной нищетой.

Любимой частью Библии у некоторых не очень мирно настроенных атеистов была та, в которой Бог дарует людям свободу Воли, а потом топит их всех, потому что они вели себя не так, как Он хотел. Что с этим делать никто из адептов, якобы, не знал.

Природа, видимо устав от творчества венца Творения, решила непрозрачно намекнуть, что очень большой мозг, который нежданно-негаданно приобрела обезьяна, не спрашивая разрешения на это у Матушки, может принести очень большие проблемы для владельцев этого мозга, да, что там! – для самой Природы! Она выдала вирус, который приводил к рождению человеческих особей с аномально маленьким мозгом. Это мы думаем, что аномально, а Природа решила, что – в самый раз: меньше мозг, меньше проблем!

В итоге экспериментов по развитию и модернизации с использованием устаревших чертежей необъятная страна, по-прежнему – необъятная, Россия, по площади полей, которые можно засеять, почти равная Индии, с колоссальными энерго, топливо, минерало, лесо, алмазо, водо и другими ресурсами, с атомными станциями, не могла предоставить даже захудалое жильё многодетным семьям, ветеранам войн и другим не менее достойным своим гражданам?

Имея население в десять – в десять! – раз меньше, чем у Китая, не справлялась даже с продуктовой программой, закупая втридорога всякую съедобную и полусъедобную отраву под видом продуктов питания у иностранных «партнёров» - так говорят сейчас о всех, кто хоть как-то умеет объегорить другую сторону. И это рядом с Китаем, который не просто кормит своё полуторамиллиардное население, а ещё производит и продаёт всему остальному миру практически весь ассортимент всего, что напридумывало человечество. Кроме ядерного оружия. Хотя?

 Подозрительно, что отсталая китайская соседка - Северная Корея, - его как-то заполучила.

Почему рухнул после первого и не очень сильного пинка «нерушимый» Союз?

Позже, когда стали это выяснять, одной из причин назвали вот эту: тогда, в эСэСэСэРе, не было секса!

А как же плодились венцы Творения? спросите вы.

Ответ был уже тогда: одних находили в капусте, других приносили аисты. Те, кого находили в капустах и других веджетаблах, становились козлами и козами, а также овцами и овечками. А те, кого приносили аисты, становились орлами и орлицами, на худой конец – соколами и соколицами.

И по причине катастрофической нехватки аистов на огромной территории Союза, в конце концов произошёл полный дисбаланс между количеством козлов и орлов.

Вот и рухнул – из-за дисбаланса. Баланс должен быть во всём. Стоит только его нарушить, и лёгкого пинка будет достаточно, чтобы всё разлетелось и исчезло.
Серьёзные вещи тоже произошли за время, пока Генка спал.

Опыт Юнга, показавший полную квантовую неопределённость, повторили не один раз, но на гораздо более современном уровне. Этот уровень показал, что, если мы «подглядываем» за электроном, то видим его как частицу, перестаём за ним наблюдать – он нам показывает язык или корчит другие рожицы – мы же это не видим! - и проявляет волновые свойства. Но, одновременно он не может быть и волной, и частицей. Отсюда наблюдатели сделали деликатный вывод, что невозможно ничего точно измерить, а можно лишь только почувствовать.

Это означает, что мы ничего не можем знать с абсолютной точностью. Это также означает, что слово «истина» надо употреблять только с кавычками или с большими оговорками. А лучше – забыть и упоминать только всуе.

Теория струн перекатилась из макромира в мир структур, из которых состоят субатомные частицы – кварки. По этой теории, самые-самые мелкие частицы тоже из чего-то состоят, а конкретно, предположительно-конкретно, из вибрирующих сгустков энергии, размеры которых находятся за пределами нашего понимания – что-то в области длины Планка, десять в минус тридцать третьей сантиметра.
 
Но, почему-то авторы этих предположений не задумываются над вопросом «а почему это они все вибрируют?», «почему всё везде вибрирует, на любом уровне?».

Обиделись физики на Природу очень сильно, так как она никак не подпускает к своим тайнам, главным тайнам её устройства. Природа даже не позволяет как следует поймать свои элементарные частицы: только физики изловчились, накинули энергетический капкан-аркан, а она, частица, хвать - и откуда-то энергию всосала! И валит из того аркана-капкана, да ещё одновременно в разные стороны.

И решили физические бота;ны, не от скуки, а от отчаяния решили, поймать частицу «вимп» - слабовзаимодействующую массивную частицу. Но как поймать – не знают, так как не ведают, что она такое.

Чтобы не сильно мучиться с ответами, обозвали всю квантовую физику квантовой запутанностью, скрывая важнейшее предположение: каждая частица имеет связь с частицей-партнёром, и они – частицы-партнёры, - могут влиять друг на друга мгновенно и на любом расстоянии, хоть за миллиарды световых лет. Отсюда следующее предположение, уже просто логическое: мы ведь все тоже из частиц состоим, значит, и у нас где-то в пространстве нашей Вселенной возможен партнёр, которого можно назвать зеркальным двойником. А, может быть, он и не в нашей Вселенной, а в строго параллельной, в одно и тоже время чешет затылок и думает о нас с вами.

Древнейший Буддизм это даже не предполагает, а совершенно спокойно полагает.

Но Буддизм не додумался до квантовых компьютеров, а современные физики всё-таки выжали из полной неопределённости пользу и сотворили квантовый бит, а пото;м и квантовый вычислитель с алгоритмом Q-трит, способный одновременно – в буквальном смысле, мгновенно, - решать несколькими способами сложнейшие задачи. На горизонте показался переход на троичную - 0,1,2, - систему кодирования информации. И опять заговорили об искусственном разуме.

Это – «истинная» фантастика! И кавычки тут при чём – до Истины в принципе невозможно добраться. Пока – невозможно. А, скорее всего, никогда не будет возможно. И это – хорошо.

Представляете, если человечество доберётся до секретов большого «бада-бума»?! Найдутся умники, которые захотят его повторить! Мы-то – ладно, а вот другие миры жалко.

Тем временем, в секретной части ВМА, куда был так загадочно и молниеносно отправлен груз с Генкой, решили провести ревизию. До этого времени не то, что руки не доходили, не до всего было. Но народ военной медицинской науки знал, что внутри камеры кто-то находится, видел, что на передней части «космического куба» какой-то прибор отсчитывает время, так как на самом большом цифровом табло были очевидны регистры минут, часов, дней.

Цифры указывали, что объект находился внутри уже почти сорок лет, а датчики жизнедеятельности не замерли на нолях. Но, простому глазу были не видны флуктуации цифр около нулевых значений. Ещё и по этой причине не обращали так долго особого внимания на ту камеру.

Никто не мог решиться что-то предпринять, чтобы вскрыть и…Да, никто не мог знать, что делать пото;м, после разгерметизации незнакомого прибора. Все как будто ждали лучшего дня: вдруг появится новый «Кулибин» или технология какая, и тогда можно будет попробовать разморозить объект.

Когда «объект» привезли в одно из зданий академии, возможно и были какие-то ссылки на содержимое камеры. Но за почти сорок лет были утеряны не только документы, описывающие изъятие всего, что было при том несчастном случае, но и люди: все, кто поуходил, ушли на пенсию, резко поменяли вид деятельности и тоже ушли, кто просто не протянул сорок лет экспериментов над его любимой страной и городом – умер или уехал.

Уехали после несчастья с Генкой, после тщетных попыток выяснить, где их талантливый сын, и что с ним произошло, его родители. Они были очень сильными лингвистами и этнографами. Уехали в Англию, в её самую красивую часть – Шотландию, где и прожили более 20 лет в грусти по единственному сыну, а потом скромно ушли в иной мир. Попыток выяснить, куда увезли их сына, было не счесть, но зачем-то и адрес, и цель секретности такого уровня были полностью закрыты даже от родителей.

В общем, никого не осталось, кто тогда или чуть позже был рядом с Генкой и этой камерой, и вёл какие-нибудь наблюдения за ней.

Но камера была подключена к электропитанию, а приборы исправно что-то регистрировали, индикаторы что-то показывали. Под несколькими рядами слегка изменяющихся цифр – кто видел, как меняются цифры в последних регистрах чувствительных частотомеров даже без подачи на него сигнала, поймет сразу, - шли несколько строк аналогово сигнала. Линии, визуально отражающие сигнал, очень медленно «плавали» с отклонениями от ноля, с очень медленными отклонениями.

Как уже, возможно, догадался читатель, это были линии записи биотоков, идущих от всего тела Геннадия, которые не подлежали расшифровке, настолько медленными и не регулярными были эти отклонения от прямой. 

Наступил 2021 год.

37 лет с момента неудачной для Генки вечеринки.

Всё было как обычно после переворота в 90-е, но с гораздо бо;льшим цинизмом: вакцина для удержания народа в Надежде и Вере крепчала и на ложь расходовались очень большие, ну забавно – не правда ли? – народные же деньги.

Ду;ши почти всех участников любимых и любимейших Генкиных рок групп ушли в информационное поле Земли и Вселенной, оставив Человечеству колоссальное наследие рок-н-ролла. 

Правда, на одну из вечеринок двадцатых годов ХХI Века, посвященных очередному вручению Грэмми, и устраиваемой неким золотым рэпером с западной фамилией West, приглашённого на неё сэра Пола МакКартни просто не пустили, так как не узнали какого-то старичка, вышедшего из Роллс Ройса к дверям супер отеля.
 
Но Битлов, Пёплов, Квинов, Роллингов, Харумов, Цеппелинов, Оззика в Чёрном Саббатаже и других великих, гремевших и сводивших с ума миллионы слушателей в 20-м Веке, по-прежнему уважали – вот здесь скажем спасибо именно интернету, так как там было всё их наследие. Если бы не эта всемирная сеть, не узнали бы не только сэра Пола.

Их уважали и за музыку, и за слова их песен: резкие и романтичные, о любви и ненависти, о правде и лжи, о вечности и бренности. Слова тех песен были точны и сильны, а удивительная музыка своими ритмами пронизывала всю Вселенную. За это их и любили. Советский человек - это такая «новая общность» была, - не очень хорошо знал английский, да и другие иностранные языки. Возможно, по этой причине он допустил попсу и шансон, которые двойной волной цунами захлестнули всю страну вместе с умишками подростков и переростков, не оставив шанса занять своё место отменному техничному и романтичному року, глубокому арт-року. И словам, мудрым и точным своей лаконичностью. Да, шанс был, но превратился в шансон.

В 2021 году в журнале «Нэйча» появилась статья, подробно описывающая как золотой хомячок - голден хамстер, - выходит из зимней спячки, и какие биохимические процессы происходят до, во время, и сразу после выхода щекастого зверька из, по сути, летаргического сна, к которому просто прибавлен фактор низкой температуры. Любая статья в журнале «Нэйча» воспринималась как очень серьёзное заявление на что-то новенькое, так как до сих пор этот журнал был своего рода высшим научным судом, научной Библией, а упоминание, что тебя там пропечатали, вызывало и зависть, и уважение. Учёным, хоть раз опубликовавшим свои труды в «Природе», доверяли почти безоговорочно.

Странные персонажи рода человеческого – учёные, сидевшие в редакции журнала со скромным названием «Нэйча», ничего не хотели принимать на веру, так как они каким-то образом, сохранили чувство Меры, и старались просто проверять все результаты, порой удивительные и противоречащие устоявшимся точкам зрения.

И только после тщательной проверки статьям давали «зелёный свет». Если знаний учёных-редакторов, сотрудников журнала, не хватало, они звали других, не верящих только слову, рецензентов звали. 

Они следовали весёлому и простому принципу: «Верить, если можно измерить!».
 
Как дожил этот журнал до нынешних времён, остаётся полной загадкой, заслуживающей отдельного исследования.

Один из авторов той знаковой для Геннадия статьи был когда-то советским очень неплохим биохимиком, покинувшим Родину одним из самых последних, так как до конца надеялся, что его у нас заметят. Не заметили.

Как-то раз, сотрудник вики-де-, простите, ака-де-мии военной медицины, не понятно, как, но забрёл в Публичку, что у Парка Победы, и выкопал ту статью. Ещё удивительнее, что он смог прочитать её на родном языке журнала «Нэйча» – на английском.

Почти сразу, в течение того же года, молодой сотрудник доложил о её наличии своему боевому начальнику.

Начальник тут же, в течение следующего, 2022-го, года, доложил своему начальнику - медики были, всё же, военными, значит и докладывать обстановку надо было по всем правилам военного медицинского дела, - о том, что результаты той работы могут быть применимы к странному объекту космического дизайна 90-х годов прошлого века.

За время всё возрастающих по военной иерархии докладов ещё несколько статей углубили знания и усилили выводы, и на их основе была разработана технология пробуждения сильно замёрзших тел, даже крупных.
 
Технология была предложена миру только потому, что уже началось активное освоение как крайнего Севера, так и не менее крайнего Юга. В освоении богатейших земель и льдов были заинтересованы чуть ли не все страны и, конечно же, США и Япония.

Высокое начальство Военно-Медицинской Академии связалось с правительством России – с ещё более высоким начальством, - и доложило обстановку, согласно которой применение знаний, добытых конкурентами, могут быть очень полезными для освоения двух куполов Земли, особенно – Северного, и получило разрешение пригласить самых-самых специалистов в обозначенной области, так как на Северном полюсе начали искать всё и даже Шамбалу – вход в таинственное Царство полного благоденствия. Технология могла очень пригодиться.

Правительство выделило немалые средства, и даже без тендера, что свидетельствовало о большом интересе к золотым хомячкам. Средства немедленно в течение следующего года поступили в закрома военных медиков. Эти закрома были строго подотчётны, поэтому из них утекло не больше половины средств, выделенных на хомячков, простите, на высвобождение тела Геннадия из оков мороза.

Задача была с виду проста – оттаять охлаждённое тело, оставив это тело в состоянии жизни. Забегая вперёд скажем, что порция алкоголя, слегка превышавшая понятие «нормальная доза», и содержимое того малюсенького пузырёчка, сыграли спасительную роль в возвращении жизнедеятельности и сознания молодого уже только в понимании «биологический возраст» человека.

Где-то в 2025 – 2026 годах начали собирать международный консилиум, чтобы скоординировать все мероприятия по организации уникального эксперимента по оттаиванию Геннадия и возвращению его к жизни. 

К чести американских и японских криобиологов и их братьев меньших – криомедиков, никто из их с самого начала не хотел давать гарантии, что всё получится, хотя многие замечали вспыхнувшие искорки исследовательской страсти в их учёных глазах. Страсть загорелась неподдельная.

Мероприятие намечалось провести в период, когда должна была зацвести в питерском Ботаническом саду Царица ночи.

Англичане упорно не хотели её признавать царицей, так как у них была своя Королева, и называли это капризное чудо Природы лунным кактусом – грубые они, эти англичане, нисколечко романтизма.

Наша питерская Царица цвела максимально романтично - только раз в году и только ночью. 

Академия начала готовить помещение и стеллажи для заморских приборов, хотя к тому времени сама уже обладала отменным набором аппаратуры, купленной почти у всех стран мира, кроме Монголии и самой России: эти две страны по-прежнему не хотели идти в технологическую ногу со временем. 

Для целей сбора большого количества именитых учёных выделили самый современный корпус, находящийся во дворе большой территории, отведённой ещё при царе Николае для военных медиков. 

Произошло даже такое чудесное преображение: непередаваемо узкий проход контрольного пункта на территорию академии, где толкались спинами и другими частями тела светила и студентики, а также полковники и курсантики – генералы скромно просачивались через ворота на государственных автомобилях, - расширили в два раза! Люди даже стали успевать показывать пропуска; на входе и выходе, а молоденькие, с пушком на подбородках служивые, успевали эти пропуска хотя бы увидеть.

Корпус был внушительным на фоне аккуратных низеньких зданий царской эпохи и выделялся как современный торговый центр среди старых музеев – к архитектуре, как уже упоминалось, в Санкт-Петербурге 30-х годов Двадцать Первого столетия относились ещё хуже, чем в нулевые и десятые. Народу было уже не до архитектуры, а архитекторам не было дела до народа - наметилась полная гармония отсутствия интереса кого-либо к кому-либо.

Но, внутри корпуса было тепло и просторно, а также светло, и было много розеток, а в них был электрический ток, и, что особенно важно, в любом помещении был вай-фай. Правда, пароль к нему выдавался по строгой отчётности, то есть, по приказу начальства, которое само по уши сидело в сети.

В апреле 2026 года был окончательно утверждён состав участников эксперимента.

Таким образом, прошло всего 5 лет с момента, нет, не появления, а с момента обнаружения полезной статьи, что по меркам возрождающейся из руин перестройки, модернизации и импортозамещения, да ещё и присыпанной нанотехнологиями, снова молодой науки биологии, было совсем не много. 

Для Гены эти пять лет лишь прибавились незаметно к уже проведённым 36 годам.

 Итого, он «отмечал» сорок первый год с момента…да, с того са;мого момента.

Через три месяца после начала сборов аппаратуры практически со всего мира, сбора технического персонала и сбора собственно учёных, камеру облепила добрая сотня приборов различного назначения, которые переплелись тысячами проводов. 

Экраны мониторов различной величины, многие из которых были привезены в чехлах-тубусах и развёрнуты как пергамент прямо на местах, торчали, казалось, из самых невероятных мест и здания, и самой комнаты, где всё должно было происходить. Их было так много, что ночью можно было не включать свет, правда, ночи становились уже почти «белыми». А опустевшие тубусы, из которых были вынуты мониторы, устроились в углах и по всему периметру стен.

В место, когда-то прославлявшее советскую медицину и физиологию, съехались, поистине, светила и научные эксперты мировой величины.

Курсантики же всей Военно-Медицинской Академии с утра до вечера покрывались завистью к своим сокурсникам, назначенным на уборку мусора, оставляемого внушительной человеческой массой суперспециалистов самых известных институтов мира.

И вот наступил долгожданный день и час, когда всё оборудование было подключено, все системы слежения синхронизированы со специально разработанными для этого эксперимента программами – замечу, что программы в основном были разработаны, - как бы сказали до попадания Геннадия в камеру, - отечественными специалистами. Код к электронному замку был подобран нашими же. Тут есть некоторое подозрение, что для вскрытия электронного кода, пусть даже и «старинного», организаторы эксперимента воспользовались услугами профессиональных угонщиков эксклюзивных автомобилей, которые вскрывали сумасшедшей сложности электронные защиты суперкаров за пару минут. Но, это только подозрение на предположение.
 
Камера покрылась проводами, словно лианами или щупальцами гигантского кальмара, а датчики облепили её со всех сторон как присоски бесконечно ногого моллюска.

Пол был местами не виден из-за толстенных силовых кабелей, связанных в косы. Они корнями сказочных деревьев выползали из помещения наружу, в коридор, и растекались, казалось, самостоятельно, словно живые, по всему зданию в поисках силовых установок.

Через несколько часов ювелирной работы криобиокамерных взломщиков, через несколько сотен съеденных гамбургеров, просто бургеров, фиш- и чизбургеров, а также литров выпитой колы, слегка разбавленных кофейком и чайком, что-то щёлкнуло в месте контакта двери и остальной камеры.
 
Сразу же все заметили, что из микрощели, образовавшейся после «взлома», как бы неохотно, наружу стал вытекать какой-то густой, очень густой, пар.

Находящиеся рядом исследователи, почувствовав мерцающий холодок, инстинктивно ринулись от камеры, прячась за аппаратурой, хотя у каждого были дыхательные приборы индивидуальной защиты, что-то среднее между респиратором и противогазом.

Но тут же сработали первые измерительные датчики и приборы показали, что никаких ядовитых веществ в том холодном паре нет, а есть следы глицерина, спирта, формалина и еще доброй дюжины известных всем биологам и химикам веществ, включая парочку инертных газов. Народ с легким налётом неловкости за проявленный испуг, покинул свои «убежища».

Состав показался сразу очень необычным. Но, в технологии, которую привезли с собой светила разморозки, присутствовало половина тех веществ, которые обнаружили чувствительные анализаторы.

Все участники заметно напряглись, когда три коллеги в специальных костюмах химзащиты – должна же была и наша военная промышленность внести свою лепту в эксперимент века, предоставив костюмы химической защиты последнего поколения, - осторожно подошли к двери и специальными разжимами от МЧС стали медленно открывать Врата неизведанного!

У руководителя эксперимента, по совместительству начальника ВМА, на лбу появились испарины пота. Это заметили все, рядом стоящие. Он вынул из штанов с сочными генеральскими лампасами аккуратно сложенный платок и слегка трясущимися руками вытер предательские капельки: он так не волновался со дня вручения генеральских погон. 

Сейчас же он волновался, как бы их не потерять. 

Крахмально-чистый халат лишь усиливал положение главного начальника, а противовирусная повязка-респиратор не известной модели – так, на всякий пожарный, вирусный случай, - удачно подчёркивала важность момента. 

Из кармана его генеральского медицинского халата, накрахмаленного до снежного хруста, торчал свёрнутый в небольшую трубку гаджет.

Про такие моменты обычно снимаются всякие блокбастеры.

Момент был действительно торжественный и исключительный: более, чем за сорок лет, в камеру с человеком внутри, с виду в сохранном состоянии, входили исследователи.

 Одному криобиологу этот торжественный момент показался похожим на первое проникновение в гробницу Тут Анкх Амона. Правда, тот пролежал несколько дольше, но в виде мумии. Сходство усиливало и то, что оба объекта никто не успел разграбить.

К двери одновременно были подведены несколько рукавов для откачивания тумана, скрывшего от глаз всего человечества Генку.

Примерно через пять минут все увидели на мониторах и через смотровые стёкла покрытый заметным слоем гелеподобной массы стол для проведения операций.

Замороженный находился словно внутри тела медузы – огромной и плотоядной, только что проглотившей жертву. 

Плотный туман был поглощён специальными насосами, и все увидели Гену, лежащего с распростёртыми руками на столе. 

Всё тело с ног до головы покрывал дымчато-прозрачный, в разводах, студнеобразный кокон, через который было видно одежду: вся она была старомодной и очень контрастировала с новейшей аппаратурой исследователей и разношерстой, но достаточно современной одеждой участников эксперимента. Но она была совершенно цела, то есть не порвана нигде. Несуразный пиджак своими краями спадал с двух сторон стола, открыв клетчатую рубашку с широким светло-коричневой кожи ремнём, заправленным в простые джинсы. – никто из открывателей камеры и не мог догадаться, насколько непросто эти джинсы, а, тем более, рубашка, достались их бедолаге-хозяину. – ко времени эксперимента проблема джинсов и рубашек в России была решена окончательно. Отметим это как одно из главных достижений прошедших лет.

Как только дверь камеры открыли максимально широко, несколько минибеспилотников-дронов с камерами залетели, весело стрекоча, внутрь и начали снимать всё происходящее. По этим летающим и мягко жужжащим вертолётикам можно было судить почти обо всех производителях, как будто это была всемирная выставка беспилотников с камерами.
<... Читать следующую страницу »

Страница: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10