Андрей Портнягин-Омич Жанр прозы:

24 января 2017 Фантастика

и, чтобы не видел Петрович, покрутил пальцем у виска: 
-Скажи еще, что на парашюте спустился?..
-Парашутов не видел... Врать не буду... А, вот рацию видел!.. Маленькая... Шпионская совсем...
-Товарищь старший сержант, вы в армии служили?.. -Начал Толик, но здесь сбить с толку было уже сложнее.
-Что за рация?.. Показать можете?..
-Нет никакой рации... Часы с будильником... -Толик опяь достал телефон и нажал на» ОК» : Вот!..
-Он по часам этим говорил» Алле»... Я сам слышал...
-Говорили?..
-Говорил... Головой об колодец долбанешся, и не такое скажешь...
-Можно взглянуть?.. -Старший сержант протянул руку, зная, что отрицательного ответа его вопрос не подразумевал: Ого...» Филипс»... Импортные?.. -В голосе прозвучало уважение. И что-то еще, тревожным колокольчиком прозвучавшее в отдаленных уголках Толиной памяти. Он давно уже забыл, что» импортное» в СССР - было синонимом» вражеское». Причем импортом не считалось то, что было привезено из Социалистических стран и из Монголии, такие вещи были именами нарицательными и про них говорили: «Румынские перчатки» или» Югославские сапоги» или» Болгарские сигареты», ну то-есть, как» Хохломская роспись» - что-то вроде экзотики, но достать можно. А вот стоило сказать: «Импортная вещь...», да еще шепотом, да еще с придыханием, да еще подмигнуть одним глазом и сразу становилось понятно, что вещь» оттуда», из-за далекого» бугра», на дороге не валяется, а служащая исключительно для растления и морального разложения трудящегося советского человека», Гомо Советикус», а значит - социально-аморальная и потому - запретная. А запретный плод вдвойне сладок. А-то и в тройне!.. Но и тут Толик нашелся: 
-Да какие они импортные - китайские... Вот, смотри: «Маде ин Чина!..»
Сам равнодушный тон, с которым Толик сообщил, что вещь китайская, заставил старшего сержанта зевнуть, но, все-таки через» немогу» продолжить допрос: 
-А это, что?.. -Он указал на глазок фото и видеокамеры.
-Фонарик... Ну, чтобы светить... Ночью... -Толик, покопавшись, включил функцию фонарика. У старшего сержанта от скуки окончательно свело челюсть. У него тоже с собой был фонарик. В полметра длинной. С шестью огромными батарейками. Светивший тусклым светом. Но не это было его основным предназначением. Обычно такой фонарик, ввиду своей массы и габаритов, использовался вместо биты. Таким легко можно было задолбать мамонта. А какой толк был с Толикова фонаря? Подсветить в замочную скважину?.. Ну, это-же не серьезно!.. Для наглядности, старший сержант несколько раз переложил свой фонарь из рук в руку, сказал: «Вот - фонарь!..», а Петровичь, наглядно убедившись, что и размерами и и весом монтировка было меньше фонарика, с сожалением спрятал ее за голенище сапога. И опять дернул милиционера за рукав: 
-Вы-бы документики-то проверили...
Толик сам протянул документы вместе с билетом, при этом хмыкнув: 
-Что в них интересного?..
-Посмотрим... -Старший сержант развернул паспорт: Так, кто это у нас здесь?.. Смешнягин Андрей Анатольевич, тысяча девятьсот двадцать девятого года рождения... А почему -» дядя Витя из Чебоксар? «
-Это его так девочка называла...
-Какая девочка?..
-Которой он куриную ногу дал... -Толик опять, незаметно для Петровича, покрутил пальцем у виска.
-Та-а-к... Значит, вы утверждаете...
-Утверждаю, утверждаю...
-Что этот гражданин...» Дядя Витя из Чебоксар», вылез из колодца...
-Я ему еще и помог. -Петрович радостно закивал головой...
-Увидел девочку... Назвался» дядей Витей из Чебоксар»... Правильно я пока говорю?.. - Петрович по-инерции продолжал кивать: И подарил ей куриную ногу!.. Так?.. -Петрович в очередной раз кивнул: 
-Нет... Не только куриную ногу, но и весь черный пакет...
-Черный пакет?..
-Черный пакет!..
В это время обьявили регистрацию билетов на рейс до Москвы. Толик нервно засучил ножками: 
-Товарищи, товарищи!.. Можно как-нибуть побыстрее... Самолет отходит... Да!.. И при чем здесь черный пакет?.. Черный, зеленый, полосатый, в крапинку - какя разница?..
-Разницы никакой... Но почему вы его отдали первой встречной девочке?!.
-Вот, вот!.. Очень подозрительно!.. Очень...
-То-есть, если-бы я отдал его первому встречному Петровичу, -Толик кивнул на сантехника: Это было-бы справедливо, а вот первой встречной... Кстати, совсем она не первая встречная... Фамилия у нее Ведеркина. Зовут Зиной. Можете проверить. -Хотел еще добавить, что это его будущая жена, но не стал.
-Проверим, проверим... Кстати!.. Смешнягин - фамилия знакомая... Так, где мы тут живем?.. -Старший сержант полистал паспорт, нашел страницу с пропиской: Ну. Я-же говорил!.. Знакомая фамилия... Мы-ж - соседи!..
-Какие, соседи?.. -Толик стал лихорадочно перебирать в уме места, где он только не жил. Разве упомнишь всех соседей с его-то памятью?!.
-Ну, вот-же!.. Вы на пятой Кордной одиннадцать, а я - на пятой Кордной девять, живу.
-А-а... -До Толика дошло, что паспорт-то отцовский: Соседи... Конечно!.. У меня там одноклассница живет... В вашем доме... В - девятом...
-Тоже с 1929 года рождения?.. И тоже из деревни Каргалы Викуловского района Тюменской области?.. -Старший сержант по слогам читал незнакомые ему географические названия... Толик никогда не был так близок к провалу!..
-О-о-о... -Заокал Толик: О-одноклассница... с-сына... Тольки... Ну, конечно не моя, а Толькина... Зоя Худеева, в первом подьезде на пятом этаже... Жила... Живет... Живут... Они... Худеевы... -Толик запутолся в падежах и вспотел.
А старший сержант покраснел. Откашлялся. Поправил ремень. Проверил - застегнуты ли все пуговицы. Снял и надел фуражку. Опять откашлялся. Достал из кармана расческу. Снова снял фуражку. Быстро расчесался. Надел фуражку. Повернул голову до упора вправо. Затем на сто восемьдесят градусов налево. Не глядя на Толика, протянул ему документы. Опять повернул голову на сто восемьдесят градусов вправо. Похлопал себя по карманам. Глядя в пустоту сквозь пространство и время, громко сказал: «Счастливого пути.» -При этом левая нога у него непрерывно дергалась и била копытом. Затем тихонечко добавил, чтобы Толик не слышал: «Толик по шее получит!..» -И пошел, забирая влево, полу-строевым полу-беговым шагом, даже не взглянув на пытавшегося поймать его ускользающий взгляд и рукав, Петровича.
Толик тоже не глядя на Петровича и даже не похлопав его по плечу, побежал к стойке регистратора на ходу повторяя: «В Москву!.. В Москву!.. Спасать Россию!..»
Глава 21. В которой у Салехарда Бейбаклушина чуть не стала квадратной голова, а директор музея распахнул свои обьятия.
Дальнобойщик ловко спустился в колодец, положил японца в» подмышку» и доставил на поверхность. Тот, надышавшись на жаре выхлопными газами, был без сознания. Лейтенанты, еще минуту назад носившиеся, как бегемоты и пытавшиеся перекапывать обочину, теперь пребывали в отупелой задумчивости и уже не мешали дальнобойщику приводить японца в чувство. Он наклонился, двумя пальцами, размерами каждый больше человеческого кулака пару раз надавил на грудь и уже хотел дыхнуть» рот в рот», как Какуко неожиданно открыл глаза. К нему приближались огромные, жирные, обросшие трехнедельной щетиной, с застрявшими по углам чикенбургерами и бутылочкой с кетчубом, вытянутые в трубочку губы. Противоестественные действия, которые эти губы могли произвести с ним, пробудили навыки самурая, дремавшие последние тридцать пять лет. Не произнеся и слова, он резко ткнул одним средним пальцем в район солнечного сплетения, нависшей над ним туши. Из дальнобойщика со всех сторон начал выходить воздух, он на несколько мгновений замер, раскорячившись над японцем на полусогнутых руках, затем руки подкосились и он рухнул. В этот момент на Сахалине сейсмологи зафиксировали землятресение силой где-то 3-4 балла по шкале Рихтера. Но до того, как это произошло, самурай ловко выскользнул из ловушки, кубарем выкатившись из-под двухсоткилограмовой глыбы из костей и сала.
-Ты, чего, убил его?.. -В один голос завопили толстые лейтенанты.
-Некася... вырубила...
-Надолго?..
-Пока луна не взошлакася...
Так долго ждать вознаграждения они-бы не смогли. Тем более, что японцы уже не были диковинной редкостью на острове и любой другой мог-бы попытаться получить причитающуюся им наличность. В это время мимо проезжала скорая помощь, толстый старший лейтенант тормознул ее и, взвалив на медиков неподьемное тело дальнобойщика, на себя взвалил дело о получении кругленькой суммы денег. На всякмй случай приковав Какуко к себе наручниками и усадив рядом на заднее сиденье, толстый старший лейтенант вытер подолом кимоно японца свою потную лысину и дал коменду трогать: 
-Валим отсюда.
Толстый просто лейтенант дал по газам и уже через пятнадцать минут они прибыли к зданию местного краеведческого музея, расположенного чуть наискосок от противотуберкулезного диспансера, где дежурил Салехард Бейбаклушин.
Он как раз сидел на корточках и пытался разгадать устройство мироздания и проникнуть за пределы своего разума, разглядывая замысловатые линии садика камушков, оставленные ему в наследство, вместе с деревянными сандалями. Ничего не получалось - камушки не складывались ни в какие фмгуры, как-бы их Салик не передвигал прутиком: 
-Вот ведь!.. Уже голова квадратная!.. Так и отупеть можно!..
Скорее всего этим бы и закончилось, но тут подьехала полицейская» Лада» и из нее, помогая друг другу выйти, выкатились два толстых полицейских, держа на привязи маленького японца в коричневом халате, как две капли воды похожего на того, что прогуливался здесь час назад, а так-же и на кузнеца из далекого прошлого.
-Опять!.. Вот, где они их берут?.. Все-же на одно лицо...
Полицейские еще раз сверились с фотографией, остались довольны, дали друг другу» пять» и весело потащили самурая к служебному входу.
-Исидор Давыдович... где?.. -Хором спросили они у охранника, зевавшего во вест рот.
-Зак-ы-ы-то...
-Мы, что, похожи на экскурсию?.. По личному!..
Охранник перегнулся через ограждение своей будки и уставился на Какуко, как на чучело своего доисторического предка.
-Сегодня уже трое таких приходило... Двое местных и один приезжий мангол...
-И?..
-Не прошли фейс-контроль... У меня не забалуешь!.. Местных... в их-же интересах... с трудом удалось убедить покинуть помещение добровольно, не прибегая к моей физической силе...
-А, мангол?..
-Тоже, ушел... -Охранник потрогал, на месте -ли его квадратная челюсть, пошевелив ею туда-сюда. Дискомфорт от отсутствия пары коренных зубов еще ощущался, но общее состояние было уже удовлетварительным: Поэтому Исидор Давыдович просил его больше не беспокоить.
-Нас он примет... -Толстые лейтенанты сунули под нос охраннику снимок японца, в экстазе достающем из огня девушку, и самого японца, который не ел уже много часов и мечтавший лишь о тарелке хоть чего-нибуть, но желательно из риса.
Охранник минут десять переводил взгляд с японца на снимок и обратно, не решаясь вторично за час вызывать гнев директора, если и этот окажется не тем, кого ждали. Толстый старший лейтенант пощелкал пальцами сперва слева, затем - справа от его лица, привлекая внимание: 
-Проснись, родной... Давай, звони Исидору Давыдовичу, куда нам топать за вознаграждением.
Окулярский ждал их в зале» Восточных соседей» Высокий, импозантный, в дорогом костюме, золотых очках и с телохранителем за спиной. Увидев японца, приподнял бровь, измеряя на глаз размер вознаграждения, в зависимости от роста и веса, остался доволен увиденным и снисходительно позволил себе широко улыбнуться. Он распахнул обьятия и пошел на встречу японскому гостю.
-Дорогой, бр-р-рат!!! Позволь, от всего моего ш-ш-широкого сердца, обнять тебя и выразить безгр-р-раничную щ-щ-щедрость к тебе!..
Толстые лейтенанты за спиной Какуко подмигнули друг другу, опять дали» пять» и непременно пустились-бы в пляс, если-бы не самурай-кузнец. Какуко, сперва обсолютно равнодушно наблюдавший за приближающимся дядькой, вдруг широко раскрыл глаза и потащил толстого старшего лейтенанта, прикованного к нему наручниками, куда-то вперед. За старшего лейтенанта, как за буксир, ухватился просто лейтенант, но Какуко вез их за собой, не обращая внимания.
-Куда ты, б-б-брат?!. -Приподнял вторую бровь Исидор Давыдович. Какуко нырнул под раскинутые его руки, таща по идеально гладкому мраморному полу за собой прицеп из хохочущих полицейских, похожих на смешариков на льду, весело размахивающим руками для равновесия и радующимся, словно два ослика Иа, разом нашедших свои хвосты. Проезжая мимо Исидора Давыдовича, тостый просто лейтенант в последний момент попытался выдернуть из цепких пальцев директора конверт с вознаграждением, не смог и потащил Окулярского за собой, за которого в свою очередь зацепился телохранитель.
Какуко добежал до стенда и опустился перед ним на одно колено, наклонив голову в поклоне. Остановить прицепные вагоны смогла только стена зала, перед которой и располагался этот стенд с единственным экспонатом - старинным японским самурайским мечом, блетевшим до рези в глазах в свете прожекторов, словно гладковыбритая лысина колобка после обработки себя лезвием» Джилетт».
Глава 22. В которой Петровичу вытирают слезы.
Очередь к стойке регистратора двигалась медленно. Толик даже успел вздремнуть и пофилософствовать. В очередях было свое очарование. Это был как-бы клуб по интересам. Ведь в одной очереди, как правило, стояли люди за одним и тем-же продуктом, а значит, обьединенные одной целью. Люди, случайно попавшие не в свою очередь, как правило быстро выбывали из нее, так как не могли найти общий язык и тему для разговора. Обьединившись, даже субтильные студентки и очкарики, не говоря уже о прожженных в очередях старушках, могли запросто дать отпор здоровенному нахалу, пытающемуся сэкономить время на стоянии и пролезть вперед всех известным финтом. Очередь сама есть живой организм с» головой» и» хвостом» и, как всякий организм, проживала все стадии жизни: от рождения, когда самые шустрые, словно сперматозоиды, бросались в атаку на прилавок и, расталкивая других локтями, первыми добирались до пункта назначения. Далее, очередь начинала развиваться в длинну и ширину. Для этой стадии были характерны - бурный рост, брожение умов, кофликты внутреннего духовного мира и внешнего материального, грубого, которые делали очередь либо единым могучим целым, либо разрушали ядом взаимной ненависти и где левая рука очереди, с криком: «Вас тут не стояло!..», легко могла сойтись в рукопашную со своей-же правой рукой. Эта стадия жизни заканчивалась приобретением некоей законченной формы с зачатками интеллекта. Появляются» голова» и» хвост».» Голова» полностью контролирует процесс и не дает» хвосту» даже шанса завернуть голове шею. Как отжившие чашуйки, как перышки во время линьки, как лишняя грязь от свиньи, отпадают не выдержавшие испытание стоянием людишки, но сама очередь сверкая своей мощью и красотой, течет неумолимо сквозь песок времени к прилавку судьбы. И, наконец наступает стадия умирания, когда с первыми робкими призывами» Больше не занимать! « и ответными» Больше двух в одни руки не давать! «, начинается предсмертная агония.
Очередь на регистрацию отмерла-бы сама собой с последним пассажиром. Здесь не было криков борьбы - стой, да радуйся. Радость Толика подходила к концу, впереди него у стойки маячила только одна фигура. И тут его словно что-то кольнуло в область ниже поясницы: «Какого черта я здесь делаю?!. Сдалась мне эта Москва!.. Какое мне дело до того, придет Горбачев к власти или нет... Там я ничего не смогу ни сделать, ни изменить!.. В лучшем случае - упекут в психушку... Один раз уже пережил» перестройку» и еще смогу, с Божьей помощью... А, здесь - родители!!! Живые!!! Я так мечтал, хоть одним глазком на них взглянуть!.. Хоть одним словом перемолвиться!.. Как-же мне их не хватало!!! И тут такой шанс!.. А, я-бежать... Да сдалась мне эта Москва... Плевать на нее!.. Почти девятьсот лет простояла и еще десять раз по столько простоит...» -И Толик резко вышел из очереди и не сказав ни кому на прощанье даже слова, двинулся к выходу, на ходу разрывая на мелкие кусочки билет.
И именно в этот момент, Петрович выронил из рук монтировку и, пока нагибался-поднимал, упустил Толика из вида. Регистрация закончилась и пассажиры прошли на посадку. Петрович попрыгал, но разглядеть в толпе отезжающих к трапу самолета спину в синей футболке, так и не смог. Он не смог-бы этого сделать, подпрыгивая даже до потолка, ибо именно в этот момент, Толик садился в такси, решив не экономить на мелочах.
Когда лайнер вырулил на взлетно-посадочную полосу и медленно начал свой разгон, Петрович не моргая смотрел ему в след, размазывая монтировкой по лицу соленые мужские слезы. Какая-то женщина обняла Петровича за плечо и долго махала вслед, скрывшемуся за облаками самолету. Затем достала носовой платок, вытерла Петровичу слезы и участливо поинтересовалась: 
-Родственников провожали?..
Петрович тяжело вздохнул, взял у тетеньки ее носовой платок, высморкался и засунул себе в карман: 
-Да, нет... Шпиона я упустил... -И побрел на остановку общественного транспорта, вспомнив, что не закрыл колодец.
Петровичу повезло. Он сразу-же сел на пятидесятый автобус, доехал до площади Ленина и пересел на трамвай номер семь, который дотащил его чуть-ли не до самого колодца. Дорога заняла не больше часа. Ну, может, полтора или в крайнем случае - два, два с половиной. У петровича не было часов. Колодец был открыт и у него защемило в груди от тоски. Он снова вернулся туда, откуда начал. Как та старуха, к разбитому корыту... Петрович заглянул внутрь: «А, вдруг!..» -Но колодец был пуст. Большая серая жаба была не всчет и доставать ее Петрович не собирался. Кряхтя и постанывая, словно его попросили вспомнить третью цифру после запятой в числе Пи, где он и первые две не знал, Петрович водрузил крышку на место. Рабочий день на этом закончился.
-Завтра ревизию проведу.
Петрович постоял над колодцем, как над могильной плитой, вспоминая поминутно весь день: как пришел, как открыл, как увидел, как достал, как шел, как следил, как поехал, как упустил, вспомнил все! Вспомнил, как нагло улыбаясь беззубой своей физиономией, этот» дядя Витя - шпион из Чебоксаров» еще и издевался: «Скажи еще, что на парашюте свалился? « -Нисколько не похоже передразнил Толика Петрович: «Умник, какой!.. Если-б на парашюте, то только с не...» -И он поднял вверх указательный палец, показывая, откуда мог-бы прибыть парашют, да так и застыл в этой позе - с поднятым пальцем и разинутым ртом, в который запросто мог залететь средней величины дятел, словно памятник самому себе. Прямо над головой, метрах в двух от земли, застряв в ветвях раскидистой ивы, болтался бесхозный, самый настоящий, парашют!
Глава 23. В которой рифма производит неизгладимое впечатление на Толика.
Толик доехал до Кордного поселка, но домой идти не спешил. Пусть все соберутся, кто с работы, кто с улицы, кто с дивана, перетрут новость о незванном госте, выпустят пар по поводу разбитой крышки от суповницы, покушают и тогда он придет и скажет: «Здрасьте!..» И будь, что будет! Убить, не убьют! Уж, своих-то родителей он знал - добрые, приветливые, отходчивые люди. Сперва побьют, потом обязательно пожалеют.
Толик зашел в двухэтажный магазин, где на первом этаже располагался гастроном, на втором - галантерея, а винно-водочный отдел -с торца, и имел отдельный вход. С него он и начал.
В магазине предлагалось три вида водки: «Русская» - за 3рубля62копейки», Столичная» - за 4рубля12копеек и» Пшеничная» - за 5рублей10копеек. Толик водку не пил, и разницы между ними не понимал вовсе. Спирт разбулыженный водой - какой в нем кайф?.. И за столом в компании старался не употреблять ее. Потому что в хорошей компании пьянел и от смеха, а в плохие - старался не ходить. Но, если не пить было нельзя, то недотрогу из себя не строил. Но мнение отца уважал, поэтому взял самую дорогую, а значит самую вкусную.
В гастрономе Толик купил пол кило» Докторской» колбасы по 2рубля20копеек, десяток котлет на 1рубль90, батон за 22 копейки и меленький вафельный тортик за 1рубль и 30 копеек. Других просто не было. С ностальгией побродил вдоль прилавков. В нос бил стойкий запах квашенной капусты по двадцать копеек за килограмм, огурцов соленых бочковых, кислючих до такой степени, что скулы начинало сводить уже от их вида и помидоров соленых бурых, а в действительности - зеленых, неспелых и несьедобных, поэтому и пошедших на засол, заполнявших все внутреннее пространство магазина. Пахло социалистическим реализмом и детством. Толик ходил и блаженно улыбался. Кто-то наступал на ноги, кто-то толкал плечом, кто-то чуть не огрел бидоном с молоком, кто-то несколько раз подергал за сумку, проверяя, уверенно-ли она держится на плече. Толик переместил ее вперед и обнаружил, что боковой карман уже открыт и в нем не хватает пластикового проездного билета и электронного пропуска в тренажерный зал.» Вот, черт!.. Хотя... Здесь они мне вряд-ли пригодятся...»,
-Дяденька, дяденька!.. -Так Толика еще не называли.» Уважаемый. Мужик. Эй, мужик. Мужчина. Слышь, ты. Папаша. Молодой человек. Товарищь. Любезнейший и, даже Сударем однажды обозвали в автобусе, когда он наступил какому-то козлу на ногу. А, вот - дяденькой, такого - ни разу. Поэтому Толик и не сразу сообразил, что в магазинной толпе обращаются именно к нему. И только когда его несколько раз пнули по ноге, он понял, что это привлекают именно его внимание. Пинавших было двое, одним из которых был его родной брат Колька, младше Толика на три года. От ломившей спину скукотищи, им с корефаном захотелось покурить. Насобирали 15 копеек на» Приму», вот только толстая тетка, торговавшая в отделе» Соки-воды» сигаретами, эти самые сигареты продавать им категорически не собиралась, ввиду малолетнего возраста. Не действовали уже уговоры типа: »... для папы, для мамы, для бабушки с дедушкой и, даже, соседу-инвалиду гражданской войны» все их предлоги она давно уже знала наизусть. И не продавала. Поэтому Колька с другом и искали человека, который осуществил-бы их мечту. Улыбающийся идиот, разгуливающий с бумажным кульком с продуктами по магазину уже битый час, им очень приглянулся. Следующие пол часа они системно прочесывали его сумку и проверяли карманы. Добыли две пластиковые карточки - красивые, цветные и бесполезные, начатую упаковку таблеток» МИГ», попробовали по одной - вроде что-то прошло, но что, понять не смогли, и немного странных металлических рублей, видимо еще царских, с двухглавым орлом, но хорошо сохранившиеся. В переднем кармане джинс нащупали плоский продолговатый предмет, похожий на портсигар, но вытащить его не хватило профессионализма. Тогда терпение лопнуло и Колька пнул лоха по ноге.
-... Колька?.. Ах-ты... -Пинали хоть и не больно, чтобы только привлечь внимание, но настойчиво:... мелкий!.. Ты чего тут ходишь?..
-Хожу, потому что летать не умею!.. Дяденька, купите сигарету, у меня денежек нету...
-Тебе, что-ли?..
-Неа. Я еще малой, голова с дырой...
-Ну, а кому тогда?.. -Толика начало разбирать от смеха, он, оказывается, совсем не знал Кольку-родного брата!.. Дома-то он был совсем другой - тихий пакостник, а тут - просто Сергей Есенин!.. Маяковский - внатуре!..
-Брату родному, на всю голову больному. Инвалиду смолоду, пострадал от голоду...
-Это... что-ли, Толику?..
-Нет... Лелику и Болеку!..
Толик поманил поэта пальцем: 
-Слушай, сюда, Лелик, он-же Болек... Очень смешно!.. А, хочешь мой юмор?.. Ухохочешься!.. Я сейчас, как раз иду к вам в гости. -Он потряс перед носом у Кольки кульком с продуктами: Чуешь, чем пахнет?.. Во-от... Заодно и расскажу отцу, какой артист пропадает... Зачем-то в школу ходит, мучается... Такой талант, а не в цирке!.. А когда расскажу - он тебя мигом летать научит!.. Полетишь по квартире быстрее, чем успеешь сказать слово» ВЖИК», быстрее бешенной сковородки полетишь!.. Усек, клоун?.. Че, не смеешься-то?.. Смешно-же!..
Колька прищурившись смотрел на брата.» Как на Толика похож!.. Такая-же сволочь!.. Только старше и толще... Ну, мама родная брата - занозу и родила!.. Весь из себя такой правильный, аж тошнит!.. А от этого, в три раза больше тошнит, ну так он и в три раза старше... Когда вырасту, Тольке обязательно зуб выбью, как этому... Кто-то уже постарался... -Но продолжил: 
-Дяденька, я-ж по-доброму шучу, а не запутать вас хочу... -И, как фокусник, выхватил откуда-то две пластиковые карты, принадлежащие Толику, а Кольке сперва показавшиеся бесполезными: Ваши?..
-Наши, наши...
-На полу валялись, хозяина дожидались...
Я хотел поднять, на хлебушек обменять...
Злые люди набежали, сиротину обижали...
Били, били - не отдал, не за грошик пострадал...
Верну законному лицу... И вы, не жалуйтесь отцу!.. -Вроде-бы и попросил Колька, но в то-же время, сделал предложение, от которого невозможно было отказаться. Да, Толик и не собирался... Но с таким талантом - на паперти золото можно лопатой грести!..
И куда все делось?.. В 2016 году, пятидесятилетний Колька, Николай уже, седой, весь расколотый от пяток до ушей, в прямом смысле слова, ни квартиры, ни прописки, ни семьи, ни собственной машины, да, что - машины, лишенный даже Прав за вождение в нетрезвом виде, таксовал на» дядю» Талант, из ничего создавать самому себе проблемы, довел до того, что приходилось реально батрачить за еду и самое дешевое сьемное жилье, без всякой надежды однажды вырваться из этого замкнутого круга. Толику было жалко брата, но помочь ему он не мог. Каждый сам проживал свою собственную жизнь. И дорогу, по которой идти, тоже выбирал сам. И, хотя все они вели к одному финишу, гораздо приятнее идти по разноцветной радуге с карамелькой за щекой, чем по вонючему болоту. Как сказал президент Путин, правда по другому поводу и не относительно Кольки: «Если человек решил утонуть, то он все-равно утонет, как ни пытайся спасти...» Кольку его кривая вела прямо в трясину.
Однажды Толик в не самом лучшем настроениии, написал стихотворение: 
Сплошная черная полоска,
Унылый беспросветный путь.
А, жизнь моя - скрипучая повозка
И с той дороги черной не свернуть.
Куда ни кину взгляд - смердящее болото,
Куда ни поверну - сплошные тупики,
Я тихо превращаюсь в идиота,
Морально разлагаясь изнутри.
А мне-бы заново родиться,
Со свистом пронестись по светлой полосе,
А, если суждено разбиться,
Так что-б об этом знали все.
Но нет ни выхода, ни цели.
Однажды встряв не в тот обоз
И тащит кляча еле-ели
Моей никчемной жизни воз... -И думал, что это его черная полоса, но с годами осознал, что не смог-бы сверкнуть, как молния и сгореть, что ему нравится просто радоваться каждому дню, проведенному на земле, и плохому и хорошему, что ему нравится жить!..
А, стихотворение?.. Это, как раз - про Кольку!.. И появись у него шанс, прокрутить жизнь снова, он предпочел-бы более яркий и короткий вариант, чем та безнадега, что душила его все последние годы.
Глава 24. В которой пойдет речь о пользе» грения ушей» в общественных местах.
-А, что я вам всем говорил!.. Никто не верил... А я говорил!.. Вот вам всем!.. Вот... -Петрович швырнул на пол Отделения Милиции парашют, снятый им с дерева: Полюбуйтесь и выкусите теперь...
-Что эдесь происходит?.. Петрович, зачем ты притащил драное одеяло сюда, у тебя в вытрезвителе именная койка, туда и тащи свое барахло... -Дежурный капитан, в доблеска начищенных сапогах, брезгливо попинал парашют. Он с таким-же удовольствием попинал-бы и самого Петровича, известного в округе алкаша, работавшего слесарем в местном ЖЕКе.
-Не барахло это, вовсе... Совсем... Не барахло... это... Это дело государственной тайны!.. И не пью я уже... неделю... почти уже...
-Видел я, как ты не пьешь!.. Позавчера... Кто забор пытался обнять, я, что-ли?..
-А, чего он стоит... -Петрович снял кепку и вытер, сразу-же пересохшие при упоминании о позавчера, губы: Товарищ капитан. Я ведь только помочь хочу... Вот... -И начал шепотом, наклонившись к самому уху капитана: Диверсант оставил... Дядя Витя из Чебоксар...
Капитан с такой силой отдернул ухо от Петровича, что волосы сами собой зачесались назад: 
-Ты, чего мелешь?!. Какой, диверсант?!. Ты, что, хочешь, чтобы я тебе пятнадцать суток впаял за ложную дезинформацию?!. Ты, партийный?..
-Не-ет... -И Петрович чуть-было не добавил: «Вот-те крест!..»
-Считай, повезло... А-то бы из партии сейчас со свистом вперед ногами вылетел за паникерство!..
В это время, из кабинета вышел утренний сержант, допрашивавший вместе с Петровичем», Дядю Витю из Чебоксар». У сержанта до сих пор перед глазами стояли огромные сочные куриные ноги, пожираемые плотоядной девочкой. Опустив глаза, и поминутно вздыхая, сержант брел из одного кабинета в другой. Равнодушно посмотрел на парашют, на посетителей, на Петровича, на капитана и, только при взгляде на портрет Ленина, стало немного теплее на душе и он перешел на понуро-строевой шаг. Хитро прищурившийся Ильич, пристально наблюдал за всем происходящим, давая понять присутствующим, что он и теперь» Живее всех живых! «
Петрович бросился чуть-ли не в ноги сержанту, ухватился за рукав и начал тянуть в сторону капитана: 
-Вот, вот свидетель!..
Капитан обнял обоих за плечи и притянул к себе железной хваткой, из которой до сих пор не смог вырваться ни один самый скользкий тип: 
-Слушайте, вы, оба... Берите тихонечко парашют и танцующей походкой ко мне в кабинет.. И, чтобы ни одна живая душа!.. Поняли?!. Оба?.. Раскудахтались, тут... -Хотя, сержант только вздыхал и с утра не проронил еще ни одного слова.
Смиренно сидевшая на лавочке старушка, пришедшая за справкой и, на всякий случай» гревшая ухо», тихонечко сползла с насиженного места и бочком начала движение к двери, ускоряя шаг, по мере приближения к цели, плечом шибанула по ней и выпорхнула на волю, неся в массы правду-матку.
« Понесла, родная!..» -С завистью подумал дед, читавший» Гудок» : «А, ведь на ее месте должен был быть я!..» -И тоже рванул в сторону двери.
Глава 25. В которой подтверждается истина, что на голодный желудок ничего не делается.
Какуко узнал-бы свой меч из миллиона и с закрытыми глазами. Тридцать пять лет, изо дня в день и даже ночью, он думал о нем. Эти девяносто семь сантиметров холодной и, в то-же время живой стали!.. Эти знакомые с пеленок иероглифы, выкованные мастером настолько искуссно, что они казалось проступали из глубины металла и светились, хоть в темноте, хоть при ярком солнце. Получивший его от отца в двенадцать лет, Какуко чувствовал его, как часть тела и мечь, казалось отвечал ему взаимностью. За свою жизнь, Какуко Нахераку, потомственный самурай в девятом поколении, не пролил ни капли чужой крови родовым мечом, ибо не было такого противника, перед которым он готов был обнажить его. А, убивать недостойного - не велика честь!.. К, тому-же, у всех офицеров Квантунской армии при себе имелся наган.
Ходила легенда, что мастер Соногори выковал меч, достойный руки самого Императора. Двадцать лет жизни он потратил на его изготовление, забыв про земные радости, не замечая, как растут чужие дети. Меч был настолько острым и прочным, что перерубал другие мечи. И был прекрасен, как ветка сакуры по-весне!.. Вассал, которому служил мастер Соногори, оценил работу, преподнеся меч в дар Божественному Микадо. А, чтобы Соногори не смог больше никогда изготовить ничего подобного, приказал отрубить ему правую руку.
Ярость захлестнула мастера, не позаботившемся о сыне, чтобы по наследству передать свое ремесло, и поклялся он тогда, что изготовит другой меч, лучше прежнего. Жизнью своей поклялся!..
Несколько лет ушло на то, чтобы научиться работать одной левой рукой, используя правую руку, со специально изготовленным приспособлением, как зажимом. И в день полного солнечного затмения, когда землю накрыла своей тенью Луна, он приступил к изготовлению меча, названного в честь этого события -» Тень Луны! «
Тридцать лет понадобилось ему, чтобы выковать меч, еще более великолепный, чем тот, первый, подаренный Императору. Работать приходилось по ночам, чтобы никто не увидел, над каким оружием трудится однорукий мастер Соногори. В меч он вложил не только все знания, накоплннные поколениями кузнецов, но и свою душу... Как прежний вассал, давно сошедший в могилу, подарил его меч Императору, так мастер Соногори решил подарить свой меч первому встреченному им самураю, хоть - ронину!.. И этим самураем оказался молодой Сеито Нахераку, далекий предок Какуко.
Мастер Соногори вручил меч Сеито, рассказал свою историю, схватился за сердце и тут-же умер. С тех пор» Тень Луны» стала фамильным мечом клана Нахераку!..
ОДИНОКИЙ ПУТНИК.
НА МЛЕЧНОМ ПУТИ СПАСЕТ
ТЕБЯ» ТЕНЬ ЛУНЫ».
Какуко провел ладонью по стеклу, как-бы разглаживая невидимые морщинки. Его меч был жив!.. Тридцать пять лет он не просто верил, он - знал, что обязательно найдет его!..
Первым пришел в себя Окулярский, выдернувший конверт с вознаграждением из цепких пальцев толстого просто лейтенанта: 
-От-дайте, сейчас-же!.. Это еще не ваше... -Просто лейтенант по-инерции продолжал совершать хватательные движения пальцами и причмокивающие движения губами. Окулярский отряхнулся от невидимой пыли, поправил золотые очки и продолжил вручать вознаграждение: 
-Дорогой, др-руг... Разре...
-Это мой месь... -Прервал его Какуко.
-... Что, простите?..
-ЭТО... МОЙ... МЕСЬ!!! -Повторил самурай.
-По-озвольте... Что вы такое говорите?!. Во-первых, по нашим сведениям - ему минимум пятьсот лет, а вам - не больше пятидесяти, а во-вторых, меч принадлежал Императорской семье и был захвачен в качестве трофея после капитуляции Японии...
-Месь быль захватен поселя моей контузили...
-Молодой человек... -Окулярский опять поправил золотые очки и встал в позу великого лектора: Может быть, вам еще не известно, но война закончилась семь-де-сят-один-год-назад!.. О какой кантузии вы говорите?.. О! Я понял! Вы намекаете, что спасая мою дорогую девочку, вы контузились головой... Но, позвольте, при вас был вовсе не меч, - Окулярский сделал брезгливое лицо и щелкнул пальцами: А - коса, по-простому - ли-тов-ка, а разве ли-тов-ка похожа на этот меч?!. Это -же, смешно... Вот, берите конверт, здесь - пятьсот тысяч... Рублей... По-моему, очень щедрое вознаграждение за то, что должен был сделать любой порядочный мужчина... на вашем месте... бесплатно... -Толстые лейтенанты при слове» Пятьсот тысяч», пустились было в хоровод, но при слове» Бесплатно», схватились за сердце.
-Мне нузена мой месь...
Окулярский опять поправил золотые очки, что-то высчитывая в уме: 
-Это категорически невозможно, но... Вот», косу»... Пожалуй... Взамен вашей... Я найду... Она, конечно не такая древняя, но в хорошем состоянии...
-МНЕ... НУЗЕНА... МОЙ... МЕСЬ... ПА-ЗА-ЛЮС-ТА. -Твердо, по-самурайски, повторил Какуко.
Окулярский в очередной раз поправил золотые очки: 
-Или берите это. -Он потряс конвертом: Или... Извените!..
Видя, как разворачиваются события, толстые лейтенанты покрылись холодным потом: 
-Он возьмет это!.. -Они дружно указали на конверт, приплясывая от нетерпения: Возьмет, не сомневайтесь!.. Мы сможем его уговорить... Вы, уж нам поверьте!.. -Толстый просто лейтенант потянулся за конвертом, но Окулярский убрал руку за спину и тот промахнулся. Толстый старший лейтенант, как старший по званию и более опытный товарищь, долбанул по все-еще протянутой руке просто лейтенанта, намекая, что можно действовать тоньше и дипломатичнее: 
-Мы видим, что тут происходит взаимное не понимание позиции другой стороны. Как лицо заинтересованное... в устранении этого недопонимания... предлагаю...
-Вернуть мине месь!.. А воз-наз-граз-дене, засунете себе, как это у васа гаварят, в долгий яссик...
Оба толстых лейтенанта, как двое из ларца, выскочили из засады и загородили маленького японца своими тушами, махая руками и показывая Окулярскому, чтобы он заткнул уши и не слушал этот бред: 
-Бредит-с, бредит-с, япона мать!!! В колодец упал головой, еле спасли... А в колодце, только про вознаграждение нам за свое спасение и говорил... А, раз он спас вашу доченьку, - Толстые лейтенанты поклонились в пояс: А мы спасли его, то его вознаграждение автоматически переходит в наше... Вот, что он хотел сказать... Но, ввиду недостаточности знания русского языка, не смог донести до вас эту мысль...
Где-то поблизости зазвенели золотые колокольчики и залился соловей. Песню соловья подхватили райские птички и заржавшие кони. Под потолком, в кучевых облаках, толстогубые, толстопятые, толстозадые и толстопузые ангелочки и херувимчики водили хороводы, а бесстыжие амуры пускали свои стрелы во все, что шевелится. Откуда-то из-за угла вышла мать-олениха с олененком Бэмби и уселась на мраморный пол, а из-за шторы выпорхнула Добрая Фея, под ручку с Зубной, обе были явно на веселе и готовы шутить. И все птицы небесные и рыбы морские, гады ползучие и твари земные, включая розового слона, раскрыли рты, пасти, клювы и жвала, протянули хоботы и развесили уши, слушая толстого старшего лейтенанта. Не остался в стороне и Окулярский, забывший поправить золотые очки. Но, как более опытный, он очнулся первым: 
-Мать честная!.. А вы - кто?!.
-Мы, так сказать, сопровождающие вознаграждаемого... Когда вы вознаградите его, он должен вознаградить нас за свое спасение...
-Родные мои, бр-ратья сопровождающие вознаграждаемого, как недвусмысленно дал понять всем присутствующим здесь сей добрый муж, -Окулярский торжественно, средним перстом правой руки с огромной печаткой, грамм на сто, указал на Какуко: Он отказывается от вознаграждения, как честный че-ло-век... В качестве подарка он просит меч. Но!.. Меч - не мой!.. Он принадлежит государству и отдать его я не имею никакого права... Могу от себя лично, подарить косу, а больше ничем помочь не могу-с!.. -И директор музея с сожалением развел руками: Вам, господа мои хорошие сопровождающие вознаграждаемого, я ни-че-го не должен...
-Так, ведь ОН нам должен!..
-Ну, так с НЕГО и получите!.. -Окулярский развернулся и пошел к выходу, давая понять, что разговор окончен.
Как последний крик касатки, выбросившейся на берег, так толстый старший лейтенант возопил, обращаясь к удаляющейся спине: 
-А, если он передумает?.. Насчет, вознаграждения-то?.. Утро вечера, так сказать, мудреннее...
Не останавливаясь и даже не сбавляя шага», не повернув головы качан и чувств никаких не изведав...», Окулярский бросил им последнюю соломину: 
-Передумает, пусть приходит... Завтра... Один... -И растаял в закатной дали.
Толстые лейтенанты готовы были разорвать Какуко на тысячу маленьких какук. Но до завтра решили его не трогать, вдруг утром что и выгорит. Толстый просто лейтенант тоже подцепился наручниками ко второй руке кузнеца и вдвоем они попытались оттащить его от стенда. Кузнец стоял, как прибитый к полу. Толстые лейтенанты сопели, пыхтели и били копытами, но сдвинуть его смогли не больше, чем на три сантиметра. Маленький самурай-кузнец обладал огромной внутренней силой и пока она побеждала анешнюю, грубую. Но долго так продолжаться не могло, ибо законы природы никто еще не отменял, а по этим самым законам, сила - есть произведение массы на скорость. Масса двух толстых лейтенантов бала минимум в пять раз больше массы японца, скорость которого с годами заметно упала. К тому-же, на голодный желудок он-бы все-равно долго не продержался. Какуко тоже решил отложить дело до утра и двинулся к выходу. Не ожидавшие этого толстые лейтенанты, как следует поднатужившиеся, и с криками» Э-эй, ухнем!..» и» Навались! «, рванули пустоту.
Какуко подхватил, болтающиеся на наручниках бесформенные туши и потащил по мраморному полу к выходу.
Глава 26. В которой Петровича посылают на особое задание.
-Так, или вы мне сейчас все расскажите, -Дежурный капитан сделал ударение на слове» мне» : Или вами займутся другие люди, повыше, -И дежурный капитан закатил глаза вверх, намекая откуда придут люди, которые ими займутся. Петрович посмотрел на потолок, на всякий случай прикрыв голову руками, но ничего не произошло, хотя ему на секунду показалось, что кто-то погразил сверху пальчиком. Сержант молчал, продолжая буравить взглядом пол.
-Где ты, Петрович его взял?..
-Я-же говорю - на дереве!.. А под деревом - колодец, а в колодце - дядя Витя из Чебоксар...
-А в дяде Вите - утка, а в утке - селезень, а в селезне - медведь с балалайкой!.. Ты мне чего тут сказки рассказываешь?!. Как мог парашютист очутиться на дереве в центре Омска, он-же не на трамвае прилетел... Ты видел летающий трамвай?.. -Петрович пожал на всякий случай плечами, вдруг - бывает: И я не видел!.. Его могли сбросить только с самолета... Ты, дурья башка, пьянь несчастная, можешь представить себе, чтобы среди бела дня, за тысячи километров от государственной границы, вражеский самолет, незамеченный нашими ПВО, сбросил парашютиста и улетел?..
-А он не мог лететь на нашем самолете, а над Омском, выскочить из него?..
-Ну, да!.. Как я об этом -то не подумал... -Дежурный капитан хлопнул себя руками по лбу и стал ходить по комнате, громко качая головой и причитая: Вот, дурак, я, вот - олух царя небесного, вот - свиная голова, вот - тупень!!! -Затем неожиданно подскочил к Петровичу: Еще скажи: «Стоп-кран в самолете сорвал!..»
Так-как Петрович точно знал, что в поезде есть» Стоп-кран», то почему-бы ему не быть и в самолете?.. Эта мысль его приободрила: 
-Ну, вот!..
Тут в разговор неожиданно вмешался сержант, про которого все забыли, думая, что он тронулся умом: 
-Этот дядька приехал на поезде... Его могли выбросить в любом другом месте, рядом с границей, там он добрался до станции, сел на поезд и к нам...
Капитан тяжело вздохнул, покачал головой и сел за свой стол: 
-А парашют он все время таскал за собой под мышкой. А когда он ему надоел, в Омске, повесил повыше на дерево и пошел отдыхать в колодец... Связного дожидаться... Висящий на дереве парашют - это-же условный сигнал: «Я прибыл. Приходи. Шпионскую информацию приноси.». Вот, вы - придурки!.. Что - Петрович, что - ты, а еще, поди комсомолец?..
-Так, точно!..
-Что», так точно! «? Придурок или комсомолец?..
-Комсомолец...
Капитан задумался. 99, 99% было за то, что всему этому есть простое и логичное обьяснение. Но одна соточка могла оказаться тем единственным невероятным случаем, из-за которого можно было лишиться не только погонов, но и головы. Потому что парашют был налицо!.. Вернее, в руках у Петровича. Нужно было время немного подумать.
-Так!.. -Обратился он к сержанту: Бери Петровича и сходите еще разок туда, где он нашел парашют. Все, все внимательнейшим образом осмотрите, каждую травинку... Если что найдете - сразу ко мне... Если, нет... -Капитан изобразил, что душит каждого из них: Все понятно?.. Валите отсюда!.. Куда ты потащил парашют?.. Брось его в угол...
Петрович, радостный, что его делом все-таки занялись, уже был у двери, когда его настиг вопль дежурного капитана. Ноги как-то сразу подкосились, ибо парашют был единственное, что связывало его с этим делом. Без парашюта он был обычным сантехником, к тому-же, алкашом.
-А, можно я тоже в углу посижу, посторожу?.. -Петрович уже хотел упасть на колени, но на середине процесса в дверь постучвли и показалась голова дежурного лейтенанта: 
-Товарищь, капитан... Здесь по поводу парашюта спрашивают... В ДОСААФе парашютиста сегоня потеряли и не могут найти... -Следом за головой дежурного лейтенанта показалась лысая голова инструктора Запевайно: «Мы потеряли...»
-Фу, слава КПСС, хоть что-то начинает проясняться!.. Так, это - ваш парашют?..
Петрович прикрыл телом парашют, не собираясь отдавать его без боя. Запевайко подкрался и ухватив, потянул за ремень. На ремне белой краской было написано: «ДОСААФ г. Омск и инвентарный номер» : 
-Наш... наш!.. А, насчет парашютиста, Саньки Непрухина, ничего не слышно?..
-В Москву он улетел... -Петрович не отпускал парашют, пытаясь спрятать его под футболку.
-Он, что, головой ударился?..
Капитан развел руками, указывая на Петровича и сержанта: 
-Говорят - в колодец упал... Может, и головой...
-Точно, отшиб последнее... Одно слово - Непрухин!.. Здоровенная детина, два метру росту, а мозгов... Да, видать, уже и не прибавится!..
Петрович навострил уши: 
-Это вы о ком сейчас говорили?..
-О, Непрухине, о ком-же еще!.. -Петрович и сержант переглянулись. По описаню, Непрухин этот на дядю Витю из Чебоксар совсем не был похож. Капитан, видя что они как-то загадочно переглядываются, погрозил им кулаком: 
-Хорошо, что все так разрулилось!.. А, то некоторые, -И опять погрозил: Начали выдумывать ненаучно-фантастические теории...
Петрович нагло перебил его: 
-А этот ваш Непрухин, какой он из себя?..
-Тебе, что, с него портреты писать?..
-Да, никакой он из себя... Обычный допризывник... Правда, морда - во!.. Жрет много!.. Ну, да и я-бы в восемнадцать лет жрал в три горла...
-А, зубы, зубы у него все целые?..
-Он-же не лошадь!.. Я ему в зубы не заглядывал!.. Но, вроде, были все на месте...
-Ага, я-же говорил-Петрович светился точно свежеиспеченный блин. Паршют уже почти весь залез под футболку, торчала только макушка купола, болтавшаяся у Петровича между ногами.
-Петрович, ты чего опять воду мутишь?.. При чем здесь зубы?.. Если тебя приложить лицом к колодцу, не только зубов не досчитаешься... штанов своих можешь не досчитаться от страха!..
Тут подал голос молчаливый сержант, от чего все вздрогнули, не ожидая ничего подобного: 
-Тот дядька был в возрасте... Из допризывников он вышел давно, лет тридцать назад...» Среднего роста, плечистый и крепкий...»
-... ходит он в белой футболке и кепке?.. -Закончил за сержанта стихотворение Сергея Михалкова дежурный капитан... : У нас тут, что, литературный утренник?..
-Нет... Ходит он в синей футболке, без кепки...
-А, значек ГТО?.. -Вставил свое лыко в строку Запевайко.
-Нет значка ГТО на груди у него...
-В общем, не знаем о нем ничего... Хватит лирики!.. -Стукнул ладонью по столу дежурный капитан: У вас есть фотография этого Непрухина?..
Запевайко в ответ хлопнул себя кулаками по лысине: 
-Конечно есть!.. Я-ж специально захватил, думал, в розыск будем подавать... Вот. -Все протянули шеи. Капитан выдернул фотографию из рук Запевайко и сунул поочередно под нос Петровичу и сержанту: 
-Этот?.. Ваш... дядя Витя из Чебоксар?..
И Петрович и сержант синхронно помотали головами по три раза, но в разные стороны, от чего у капитана тоже начала кружиться голова из-за рассинхронизации вращения глаз: 
-Стоп!.. Не тряситесь, как потерпевшие!.. Давайте, по порядку... Петрович, положи вещьдок на пол и отойди на три шага назад...
Петрович запихал остатки парашюта под футболку, втянул живот и стал насвистывать в потолок, делая вид, что изучает карту звездного неба. С потолка, вроде-бы опять кто-то погрозил.
-Вы в сказки верите?.. -Уже все трио дружно закивало головами» да, да, да» : А я - нет!!! -Капитан опять хлопнул ладонью по столу: Он-же, этот ваш Непрухин, совсем не похож на Царевну-лягушку, которая ударившись о землю, превратилась в прекрасную принцессу?..
-Не похож, не похож, ни капли не похож!.. -Так-же в три головы закивали Запевайко, Петрович и сержант.
-Поэтому, оставляйте фотографию и парашют пока у нас и ищите своего горе-парашютиста. Если в течение двух суток не найдете - обьявим в розыск. А, пока, нет тела, нет и» дела»!.. Все, вы свободны!.. -Обратился он к Запевайко.» Беременный» парашютом Петрович, тоже направился к выходу.
-Петрович... Петрович!.. А-у-у... У меня к тебе есть персональное задание!..
От радости, что в него наконец-то поверили, Петрович выдохнул, парашют вывалилсч из-под футболки и капитан тут-как-тут подскочил и приобнял его за плечи, уводя подальше отпарашюта, при этом глазами показывая сержанту, чтобы он убрал его с глаз долой.
-У меня для тебя особое задание...
-Какое, какое?.. -Петрович пытался заглянуть в глаза дежурного капитана, но тот смотрел в светлую даль.
-А задание такое... Иди - проспись!.. -И вытолкал Петровича за дверь.
Глава 27. В которой Толик произносит свой самый заветный тост.
Толик протянул Кольке руку. Колька секунду подумал, поднял свою и сделал движение, будто хотел пожать протянутую руку, но в последний момент специально махнул мимо, крутанулся на одной ноге и пошел вразвалочку, засунув руки в брюки: 
-Я вас не знаю...
Толик вздохнул. Когда и где родители упустили брата?
Всю дорогу до дома он размышлял на эту тему, но так и смог понять, в чем была ошибка.
Еле переставляя чугунные ноги, он поднялся на четвертый этаж. Сердце колотилось так, что если прислониться к двери, то и стучать-бы не пришлось. Постоял минут пять на площадке, успокаиваясь и приводя нервы в порядок. Нервы не хотели подчиняться Толику и его колотило сильнее, чем не целованного восьмидесятилетнего вьюношу в первую брачную ночь. Руки тряслись и не попадали на кнопку звонка.» Три раза вздохнуть и задержать дыхание. Пошел!..» -Приказал Толик сам себе и набрав побольше воздуха в легкие, надул щеки и выпучил глаза. В этот момент дверь открылась и на площадку начал выходить отец с мусорным ведром. В вечернем полумраке подьезда, где» лампочки Ильича» и так горели чарез одну, а всвязи с летней продолжительностью дня их еще не удосужились включить, это подобие человека с огромными выпученными горящими глазами, раздутыми щеками и ноздрями, из которых валил пар, трясущимися руками, в которых находился предмет, в темноте похожий на дубину, с узкой рукояткой и огромным набалдажником на конце, больше всего напоминало пришествие сатаны. Отец, не веривший ни в черта, ни в дьявола, не долго думая, метнул ведро в это» пришествие».
Толик соображал медленно, но реакция у него была хорошая. Видя летящее в голову ведро, он изящно поймал его в полете за ручку и, описав над головой полный круг, поставил у закрытой перед самым носом двери. Все-бы хорошо, только некоторое количество содержимого ведра разлетелось по площадке, повиснув на стенах и потолке.
И даже хорошая реакция не спасла лоб Толика, от вылетевшей из ведра головы селедки слабого посола. Селедочная голова привела его в нормальное состояние и вернула способность не только трястись и мычать, но и членораздельно соображать. Толик три раза коротко позвонил, вспомнив, что это был условный сигнал Смешнягиных, сообщавший, что пришли свои. За дверью была тишина и сопение, и кто-то разглядывал Толика в глазок. Толик придвинул лицо к самому глазку, от чего оно приняло совсем уже уродливые формы, и с той стороны двери могли видеть либо один глаз, либо одну ноздрю, либо две ноздри, но тогда не было видно глаз. Толик снова нажал три раза и отошел от двери. Замок щелкнул и дверь приоткрылась. На пороге стоял отец, вооруженный вантузом. За ним - мать с поворешкой. Замыкали оборону квартиры Толик-джуниор и кот Маркиз, прижавшиеся друг к другу. Бешенный взгляд кота говорил о том, что его призвали на оборону силой, когда он невовремя вышел в коридор, узнать, что дают.
Толик кивнул им всем головой: 
-Здрасьте... Если вы настаиваете, я могу вынести ведро...
Первой опустила поворешку мама: 
-А-а... Это- вы...
Скот Маркиз впил все двадцать или сколько у него там было когтей в Толика-джуниора и тому пришлось с криком: «Ах, ты - скотина!!! «, выпустить из рук эту отьевшуюся морду. Отец опустил вантуз: 
-Не принимайте это замечение на свой счет... И, насчет ведра не беспокойтесь... Толик сейчас вынесет...
Джуниор, только что получивший двадцать дырок в любимое тело, не ожидал еще и такого подарка, и взвалил всю вину за это на командировочного: 
-А, че, я?.. Я, че, крайний?.. Как колбасу жрать - так Маркиз, а как ведро выносить - так некому кроме меня!.. К тому-же, человек уже согласился...
-Ты на Маркиза все не сваливай... И насчет колбасы - тоже... Человек даже не знает, куда надо нести... Ну-ка собирайся, быстро!.. -Мама пригрозила ему поворешкой. Выглянувший из спальни Маркиз, услышавший свое имя, увидев поварешку метнулся назад.
-Да, знаю я... -Начал Толик, но захлопнул рот на середине фразы. Откуда командировочный с Украины знает, где помойка в Омске? : Всмысле, спрошу у кого-нибуть...
-Толик вынесет. -Сказал, как отрезал отец.
Толик отдал маме кулек с продуктами и тортик, и прошел в зал. Отец стоял в центре, все-еще держа оборону. Првда, без вантуза. Толик уже забыл, какой фамилией давеча назвался, хотя имя вспомнил. Улыбаясь во все двенадцать оставшихся зубов, он протянул руку: 
-Эдуард...
Отец, глядя исподлобья, протянул свою: 
-Андрей...
-Да, вы не волнуйтесь, я - на один день, буквально. Завтра утром в дорогу дальнюю... Я и не хотел вас обременять, но Закудахтины настояли... Мол, по-родственному... А я с мужем сестры вашей вместе работаю... В прокуратуре... А сюда - по делу... Срочному... Секретному... -Толик специально напустил туману, чтобы было меньше разговоров о работе, о которой он имел представление только из сериалов, которые не любил и почти не смотрел. То-есть, не имел никакого представления. : Сами-то они, когда были в прошлом году у вас, остались в совершеннейшем восторге от вашего гостеприимства... Мне все уши прожужжали... -Толик почесал правое ухо, которое от такой наглой лжи, еще и покраснело. Знать, о том, что Закудахтины в прошлом году гостили у Смешнягиных, посторонний человек не мог, поэтому отей заметно выдохнул и сбросил с плеч невидимый груз.
Поговорили в общих чертах о погоде, остались ей оба не довольны, особенно состоянием озоновых дыр. Поговорили в общих чертах о политике, остались ей оба недовольны, особенно политикой Маргарет Тэтчер и Рональда Рейгана. Поговорили о общих чертах о дорогах, остались ими оба недовольны, особенно состоянием дорожного полотна в крупных и мелких городах, в поселках городского типа и селах, а, так-же в деревнях и хуторах. В зал несколько раз заглядывала мама, не вмешиваясь в разговор двух мужиков. А на кухне все шкварчало и кипело, и оттуда шел такой аппетитный запах, что Толик все чаще стал забывать о теме разговора, сбиваясь на междометья, мычание и кивки головой невпопад, и постоянно сглатывая слюну, боясь ею подавиться.
Пришел Джуниор с пустым ведром и молча прошмыгнул в свою комнату, старательно отворачиваясь от Толика и отца, и пряча под ладонью правую половину лица.
Пришел Колька. Увидев Толика, на секунду потерял дар речи, но переборол себя, сказал: «Здрасьте...» -Вытянул руку и направился к гостю, чтобы лично поприветствовать его и узнать, не рассказал-ли он отцу, чего лишнего. Толик улыбнулся и тоже понес свою навстречу, но в последний момент, как и Колька в магазине, резко махнул ею над Колькиной рукой: 
-Привет, привет... Ой, извени, промазал... -И шлепнул по Колькиной руке, как здороваются кореша.
Пришел довольный кот Маркиз и уселся в недосягаемости для Толиковой руки. Толик почуял неладное, вспомнив, что оставил туфли в коридоре на самом видном месте. Теперь их придется выбросить. Толик метнул в Маркиза заряд такой ненависти, что кот от ужаса сразу лишился нескольких своих жизней и предпочел на полусогнутых лапах скрыться в неизвестном направлении.
-Андрюша, где будем ужинать?.. На кухне или в зале?..
Отец посмотрел на гостя. Толик пожал плечами: 
-Можно и на кухне...
-Дорогая... В зале будем...
-Хорошо... Несите с кухни стол...
Толик с отцом принесли стол и три табуретки. Мама накрыла стол небольшой скатертью и поставила пять тарелок из столового сериза и пять приборов. На закуску открыли баночку соленых груздей, вкус которых Толик забыл давным-давно. Поставили селедочницу, с очищенной предварительно селедкой, посыпанной крупно-наструганными кольцами лука. На тарелку выложили кружочки докторской колбасы. В центре стола установили корзинку с белым и ржаным хлебом, нарезанным треуголиниками. Принесли бутылку успевшей запотеть» Пшеничной» и три рюмочки. Джуниору и Кольке поставили большие фужеры под смородиновый морс из варенья, который развели в глиняном кувшине. Отец что-то шепнул маме на ухо, она всплеснула руками, укоризненно посмотрела на него, покачала головой, но все-же сходила на кухню и принесла открытую уже банку шпрот.
Толика, как гостя, усадили на диван, где он смог-бы отвалиться, если-бы, допустим, обожрался. Отец сел напротив, мама - справа от гостя. Кольке достался противоположный от мамы край стола, а Джуниор должен был сесть рядом с Толиком. Перед каждым стояла тарелка с картофельным пюре и котлетой с подливом. Толику и отцу досталось по две котлеты. Зинка, жена Толика готовила умопомрачительные котлетки, и мясные, и рыбные, из минтая, перекрученного с салом, и морковные и» по-бурятски», из перловки. Толик сьедал все без остатка, вылизывал тарелку и жадными голодными глазами просил еще добавки. Но, все-же те, магазинные котлеты из детства, всегда будоражили его больное воображение и он мечтал откушать именно тех котлет. По рубль девыносто за десять штук. Поэтому сейчас он только ждал команды начинать лопать, нервно барабаня ногами по полу, а руками - по ногам.
-Ну, прошу... -Широким жестом пригласил отец: Толик, Колька - к столу...
Из спальни донесся слабый голос Джуниора, говорившего явно в подушку: 
-Я не хочу...
-Твои любимые котлеты!..
-Я... НЕ... ХО... ЧУ!..
С улыбкой до ушей в зал заскочил Колька: 
-А у него фингал под глазом, поэтому он есть не хочет... -Мама подорвалась и умчалась в спальню: Они с Серегой из девятого дома сцепились у помойки... Ну, Толька и огреб... Серега-то после армии, в милиции работает...
-И чего они не поделили?..
-Я-же не присутствовал... Но, вроде, разговор шел про Зойку Худееву из Толькиного класса... Из девятого дома...
-А... Из-за девченки... Ну, это - нормально... -Отец откупорил водку и начал разливать по рюмочкам: Дорогая, до свадьбы заживет... А, тут - водка стынет...
-При чем здесь свадьба?.. У него вступительные экзамены на носу... Как он с фингалом учить будет?.. У него-же все мысли тпперь не об учебе будут, а о том, как набить морду этому хулигану... До учебы-ли тут...
-Дорогая, вот увидишь, разберутся... Делов-то, фингал...
Толик не вступал в разговор. Он-то знал, из-за чего, вернее - кого, весь этот сыр-бор. Из-за него!.. Колька, на радостях, что Толику досталось, навернул свою котлету и начал перекладывать Толикову к себе в тарелку. Мама это засекла: 
-Ты, куда потащил?.. Это - Толика...
-Он не хочет...
-Да, пусть ест... -Отец переложил Кольке свою котлету. Толик вздохнул. Котлета - пустяк. Но если Кольку с детства потакали по пустякам и он привык думать, что все ему что-то должны, а он - никому, то и конечный результат выглядел вполне закономерным. Он поднял рюмку: 
-Предлагаю выпить за гостеприимных хозяев!.. А, еще... за то... чтобы однажды сбывались самые фантастические мечты и воплощались... в... жизнь... самые... заветные... желания!.. -И, не дожидаясь родителей, замахнул свою рюмку, чтобы они не видели, как у него по щеке покатилась слеза...
Глава 28. В которой никто не мог понять, сколько лет дедушке.
Толстые лейтенанты привезли Какуко в отделение, но посадили не в» обезьянник», а в отдельную камеру, чтобы с ним случайно ничего не случилось. На всякий случай сняли отпечатки пальцев и накормили Китайской лапшой быстрого приготовления: 
-Вот, лопай, твои делают...
Самурай одним глазом взглянул на упаковку, увидел ненавистные иероглифы и хотел-было отказаться, но практический склад ума, приучивший приспосабливаться к любой окружающей обстановке и поглощать то, что дает энергию, взял верх над эмоциями и Какуко Нахераку, Японский самурай в девятом поколении, употребил в пищу продукцию китайского химпрома.
Смена у толстых лейтенантов заканчивалась утром и, чтобы побольше узнать о японце, они запустили в компьютер отпечатки его пальцев, для сравнительного анализа. Компьтер очень долго соображал, но все-же что-то вывел на экран. Мирно лопавший огромный бутерброд с красной икрой толстый старший лейтенант, взглянув на монитор, начал давиться и тыкать в него пальцем.
-Я тебя не понимаю. Говори русским языком. -Толстый просто лейтенант даже не взглянул в сторону напарника, который продолжал мычать, тыкать бутербродом в экран и бить себя по затылку свободной рукой. Когда наконец-то толстый просто лейтенант понял, что происходит что-то необычное и интересное, сказал: «Помогай, Господи» и» Оп-па!..» -С трудом вылез из кресла, подошел к столу, где сидел толстый старший лейтенант и долбанул его по хребту с такой силой, что застрявшая в обоих горлах икра, вылетела из них и направилась в свободный полет, завершившийся на экране монитора компьютера.
-Сколько раз говорил тебе, не жри в два горла... Подавишься... А, если-бы я сейчас в туалет вышел?..
Толстый старший лейтенант пришел в ужас, вспомнив, какое количество времени проводит в туалете толстый просто лейтенант: 
-Ты не пугай так... Вот, глянь-ка сюда...
Сквозь густо налипшую красную икру, с монитора на них глядел молодой японец, похожий на задержанного, но в военной форме с непонятными знаками различия.
-Ты на год рождения смотри... Вот сюда... -Толстый старший лейтенант слизнул с экрана грамм сто икры с маслом и стало возможным разобрать цифры. : Одна тысяча девятьсот девятнадцатого года рождения... А сейчас?..
-Две тысячи шестнадцатый... Что ты этим хочешь сказать?..
Толстый старший лейтенант постучал костяшками пальцев сперва по столу, потом по лбу толстого просто лейтенанта. Звук был одинаковым: 
-Ты - дерево!.. Ему... сейчас... де-вя-нос-то-семь-лет!.. Дошло?.. Ты видел, как он в свои девяносто семь вырубил дальнобойщика?.. -Вспоминать, как в свои девяносто семь он катал двух не худых лейтенантов по залам музея, даже не хотелось.
-Да-а... А на вид - и не дашь!.. Ничего себе, сохранился!.. Вот, что значит, япона мать!.. Вроде рядом живем, а там - все лучше!..
-При чем здесь» там»?.. -Толстый старший лейтенант опять постучал костяшками пальцев по столу и по лбу напарника. Звук был стопроцентно одинаковым: 
-Судя по этим данным, он с 1945 года, когда попал в плен, никуда из нашей страны не выезжал... И жил?.. -Толстый палец толстого старшего лейтенанта зачерпнул с экрана очередную порцию икры: Здесь, жил!.. Прямо у нас под боком...
Толстый просто лейтенант тоже поводил ладонью по монитору и слизнул с руки столовую-поди ложку неродившихся рыбьих детенышей: 
-Так его Какуко Нахеракой и зовут?.. На самом деле?.. А я думал - он матерится... Получается» что он наш российский гражданин?.. Только - японец... Больше пяти лет в стране живет - может играть за сборную России по футболу...
-Очень смешно... Этой сборной уже никто не поможет... Работает - кузнецом... По настоящее время... Не женат... Зачем ему деньги?..
-Слушай!.. -Толстый просто лейтенант выпучил глаза от мысли, неожиданно поразившей его в самый мозг, : А, может он эту аварию специально подстроил, чтобы дочку Окулярского спасти и жениться на ней... потом... От денег-то он отказался... Вот, ты-бы, например отказался от денег?..
Вопрос был настолько неожиданно-философским, что толстый старший лейтенант в первые пять минут и не знал, что ответить, ибо сопел, как совершивший марш-бросок с полной боевой выкладкой бегемот, а одновременно сопеть и думать - он не мог. На восстановление соображательного рефлекса ушло достаточно большое колочество времени: 
-Ты, че, сбрендил?.. Отказаться от денег!.. Ну, или, если, допустим, только, как вариант, жениться на дочке Окулярского... Тогда - да!.. И, то-бы не отказался...
-Девяносто семь лет!.. Мне-бы так выглядеть!. -Мечтательно засунул палец в ноздрю толстый просто лейтенант.
-Так, ты - иди в кузнецы...
-Чур, меня!!! -Три раза, как умел, то-есть все три раза по-разному, перекрестился толстый просто лейтенант.
Глава 29. В которой месяц» окрасился багрянцем», но это не помешало всем фотографироваться.
Беседа как-то не очень складывалась. Хотя выпили уже по три маленькие рюмочки. Мама в основном молчала. давая мужикам возможность поговорить. А говорить особо-то и не очем было. Толику хотелось рассказать, как он жил все эти годы, как закончил институт, женился после четвертого курса, родили дочку, заработали квартиру, пережили Перестройку, лихие девяностые и относительно-сытые нулевые, как нахватали кредитов и разошлись во многом из-за финансовых трудностей с первой женой, как дочь выросла, закончила институт и стала самостоятельной и очень красивой женщиной, а он встретил свою вторую жену, как похоронил их с разницей в тринадцать лет на Западном кладбище и еще о многом и многом, но... Но в их понимании, его рассказ, скорее всего напоминал бы бред сумасшедшего. Поэтому Толик просто врал, придумывая несуществующую жизнь» Эдуарда», либо болтал на отвлеченные темы, типа олимпиады. Но, так-как ни отец, ни мать спортом особо не увлекались, то и говорить было не о чем. Колька все-таки слопал котлеты, свою, отцовскую и Толика-джуниора и терся вокруг стола, на случай, если командировочный заведет разговор и о нем.
Разлили еще по одной. Толик уже хотел опрокинуть и ее, и, вдруг вспомнил, как раньше родители собирались большой дружной компанией родственников и друзей и после всех этих разговоров ниочем, начинали петь. Мама была отменной певуньей и ее высокий звонкий голос всегда выделялся и, даже отец, не знавший ни слов, ни музыки, старался не отставать от остальных и допевал хотя-бы окончания. Толик поднял рюмку: «Я предлагаю выпить и что-нибуть спеть. Закудахтины много рассказывали, как вы замечательно поете.» Мама заметно покраснела, а отец, губами вроде-бы улыбался, но брови слегка опустил. И тогда Толик, немного отхлебнув для храбрости и оставив небольшое количество водки в рюмке, чтобы было чем занять руки, которые очень сильно тряслись, запел: 
Окрасился месяц багрянцем,
Где волны шумели у скал...
Поедем, красо-отка ката-аться,
Давно я тебя-а поджидал...
Поедем красо-отка ката-аться,
Давно я тебя-а поджидал!..
Поедем, ну что-ж, дорого-ой мой,
Я волны крутые люблю.
Дай па-арусу по-олную во-олю,
Сама-же я ся-аду к рулю.
Дай па-арусу по-олную во-олю,
Сама-а же я ся-аду к рулю!..
Толик знал, что эта песня была самой маминой любимой и она просто не могла не подхватить ее. Так и произошло. Мама опустила голову и, сперва тихо, но затем все более и более уверенно и звонче подхватила слова.
Ты правишь в открытое море,
Где с бурей не справиться нам,
В таку-ую шальну-ую пого-оду
Нельзя доверя-аться волнам.
В таку-ую шальну-ую пого-оду
Нельзя доверя-аться волнам.
Глаза у отца заметно потеплели и он тоже потихоньку начал подпевать окончания: 
Нельзя, почему-ж, дорого-ой мой,
А в прошлой минувшей судьбе
Ты по-омнишь изме-енник кова-арный,
Как я доверя-алась тебе.
Ты по-омнишь изме-енник кова-арный,
Как я доверя-алась тебе.
Окрасился месяц багрянцем,
Где волны шумели у скал.
Пое-едем красо-отка катать-аться,
Давно я тебя-а поджидал.
Пое-едем красо-отка ката-аться,
Давно-о я-а тебя-а поджидал!..
Это было непередаваемое ощущение! Впервые Толик пел за одним столом с родителями наравне с ними, чего раньше никогда не случалось. Когда он был маленьким, то редко участвовал в родительских застольях, а став старше, начал слушать совсем другие песни», Юрай Хип», например, или позднее -» Бони М», эта музыка была уже не совсем застольная.... Читать следующую страницу »

Страница: 1 2 3 4 5