1.
- Следующий!
Яков робко открыл дверь и вошел в просторный кабинет. Солнечный свет ослепил вошедшего. Огромные окна, расположенные  напротив двери и не закрытые жалюзи, заставляли каждого входящего в это помещение непроизвольно зажмуриваться от слепящего солнечного света или  прищуриваться в  непогожий день, чтобы затем  сфокусировав взгляд, увидеть внушительного вида мужчин и женщин, восседающих за длинным столом, застланным красной бархатной скатертью, как бы сошедших в этот кабинет с небес.

Члены комиссии, а это была комиссия по распределению потребностей, выглядели очень серьезными и усталыми. И ведь  было от чего - почти четыре часа без перерыва  определять потребности входящих в кабинет людей, задача не из легких.  Согласитесь, каждый день из недели в неделю, из месяца в месяц, из года в год  выслушивать посетителей, потом совещаться и определять уровень их потребностей  не всякому под силу…

- Фамилия, имя, отчество, - донесся до Якова строгий женский голос.
- Бероев Яков Германович.
Яков, нахмурившись,  смотрел на сидящих за столом, понимая, что  долгие годы один раз в квартал ему придется приходить в этот кабинет для получения разрешения на удовлетворение потребностей его семьи. Энтузиазма мужчине знание этой истины не добавляло.

- Та-ак, Бероев, - мужчина, занимающий центральное место среди восседающих за столом  членов комиссии по причине должности «Председатель»,  о чем свидетельствовала табличка, стоящая перед ним на столе, поискал в стопке серых папок папку с фамилией «Бероев» и зачитал:

- Бероев Яков Германович, дворник. Семья из четырех человек. Жена – Бероева Маргарита Семеновна, уборщик в школе для детей пятой категории. Дети – Бероев Геннадий Яковлевич, двенадцать лет и Бероева Зинаида Яковлевна, девять лет, ученики этой же школы.

Члены комиссии облегченно вздохнули и радостно посмотрели друг на друга. Это же просто прелесть - семейка  клад! Никаких проблем! Все как на подбор!

- Ну что, товарищи, думаю все ясно? – откинувшись на спинку стула, повеселевшим голосом спросил председатель.

Засидевшиеся за столом  согласно закивали головами - так хотелось поскорее  закончить надоевшую канитель и бежать в исполкомовскую столовую поесть чего-нибудь вкусненького, положенного им по их потребностям третьей категории!

- Возьмите, Яков Германович, удостоверения для Вас и членов Вашей семьи. За прошедший квартал никаких изменений в вашей семье не произошло, и поэтому вы имеете право, как и прежде, на минимальное удовлетворение ваших потребностей, согласно пятой категории – хлеб, молоко, масло, сахар, соль, мука, яйца, картофель и другие сезонные овощи в вашем полном распоряжении в неограниченном количестве. Немного свинины и мороженой рыбы…
- Но мы же не едим свинину, - робко запротестовал Яков.

- Не привередничайте, - взвилась, гневно покраснев, полная женщина средних лет,  - свинину они не едят! А что вы сделали, чтобы есть говядину или курицу? Работу поменяли? Образование получили? Какие ваши там потребности? Поесть, поспать, да и на работу. Вам же не нужны театры, балеты, у вас же не болит голова о том, как построить новый исполком или как распределять потребности. Так что вот забирайте свои удостоверения и идите. Идите, уважаемый, и думайте. Думайте! Ум облагораживает человека. Никогда не поздно выучиться и поменять категорию. Учите детей. Может быть они, став взрослыми, не будут тут канючить, а по праву получат свою курицу и еще что получше. Все зависит от Вас, Яков Германович! 

Члены комиссии кивали согласно головами в такт речи коллеги, которая по окончании отповеди с каким-то остервенением принялась махать перед своим лицом схваченной со стола  папкой, пытаясь высушить капельки пота, выступившие над верхней губой.

Яков, молча забрал бумаги и вышел в коридор. В дверь вошла худенькая женщина, но ее вынес обратно  рев нескольких голосов:
- Обед!!!
Бедняга рухнула на стул, стоящий возле кабинета.

«О, Боже! - прошептал Яков, - за что это нам? И кому нужен был этот коммунизм?»

По пути домой он зашел в распределитель, набрал продукты,  положенные по  горькой пятой категории, неожиданно зашел в зону "4+", постоял нерешительно возле  холодильника с морожеными цыплятами, к которому не подходил  почти два года. Вспомнив невыносимо грустные глаза Маргариты и умилительные мордашки детей, он не смог сдержаться и, не узнавая самого себя,  положил цыпленка на самое дно корзинки, завалив его мукой, сахаром, яйцами. Было боязно, но не стыдно. Сегодня, после отповеди исполкомовской дамочки, с ним что-то случилось. Казалось,  внутренний стержень, на котором держалось тело и сознание Якова, дал трещину и вот-вот рухнет. Уверенность в том, что они живут правильно,  и в самой правильной стране улетучилась в один миг. Вроде как пелена упала с глаз и души. По чьей вине он работает дворником? По вине родителей, которые не смогли дать ему достойного образования, потому что у них были  потребности пятой категории,  и им не положено было учить своих детей в школе третьего или хотя бы четвертого уровня, дающего право на получение  образования?

Во времена его детства, на заре коммунизма, не так зримо ощущалась разница между категориями потребностей. Во всяком случае, с продуктами проблем не было. На них не выдавались квоты. Каждый брал в магазинах, что хотел. Но видно, что-то не так пошло в этой распрекрасной стране и вот уже почти два года как ввели квоту на продукты, одежду и обувь. 

Яков, затаив дыхание, подошел к пункту потребконтроля, достал удостоверение и протянул контролеру. 
- Пятая? – устало спросил паренек, сидящий за стойкой, - что там у вас?
- Мука, яйца, сахар, - торопливо стал перечислять Яков.
Контролер махнул рукой.

Ликуя в душе, Яков вышел из распределителя.
«Оказывается, можно! Можно обойти их тупые законы!» - радовался он, представляя изумленные лица своих домашних и, что удивительно, не испытывая ни капли угрызнений совести из-за украденного цыпленка.


2.
Радуясь и одновременно злорадствуя, Яков подходил к дому. Воспоминания нахлынули на него. Очень зримо вспомнился  день прихода коммунизма. Еще вчера они жили в развитом социализме, и ничто не предвещало перемен. Но вот утро того знаменательного воскресного дня началось с громкой музыки, несущейся из уличных  динамиков. Бодрые песни и марши, зовущие на трудовые свершения сменил торжественный голос диктора:
- Товарищи! Дорогие товарищи! С огромной радостью и ответственностью передаю сообщение правительства: «Считать день первое апреля тысяча девятьсот восемьдесят пятого года Днем коммунизма! Сообщаем вам, дорогие товарищи, о переходе от развитого социализма к коммунизму! Да здравствует коммунистическая партия и весь советский народ!»

Люди, открыв рты, стояли возле динамиков. Как так? Никто ничего не говорил, по телевизору и в газетах ничего не сообщали и вдруг – нате вам! Вот он пришел, такой туманный и, наверное,  долгожданный. Только непонятно с чего бы это. Неужели они все стали настолько хороши и поменяли свое мышление? Об этом столько говорили на бесконечных политзанятиях, политинформациях, и казалось, этот ответственный момент не наступит никогда. 

Яков, вернее Яшка, тогда он был школьником-семиклассником, с открытым ртом отошел от динамика и, забыв, что шел в магазин за хлебом,  помчался обратно домой. Люди, идущие навстречу, имели такой же глупый вид. Утреннее сообщение  огорошило всех, и никто не представлял,  что же будет дальше.

- Вы слышали? Коммунизм наступил! – открыв входную дверь квартиры, заорал запыхавшийся  Яшка.
- Какой коммунизм? – ошарашено спросил отец, бросив в раковину недомытую тарелку и вытирая мокрые руки о спортивные штаны.
- Полотенце не видишь, что ли? – закричала на него мать, - Яша, чего ты пыхтишь как паровоз?
- Не кричи, женщина. Слышишь, коммунизм наступил, – отбрил ее отец и поинтересовался у сына:
- Так какой  там коммунизм наступил?
- Какой-какой? Коммунистический! Новости слушать надо. На улице в динамике объявили только что, - ответил раскрасневшийся Яшка.
- Вот, коммунизм наступил, а мы как всегда ничего не знаем, - злорадно посмотрела на отца мать. – А все ты! Не включай телевизор, не смотри ерунду! – передразнила она мужа.
- Маргарита, не шуми! Чему ты радуешься? – отец обнял жену за плечи и добавил:
- Еще неизвестно, что этот коммунизм нам принесет.
- Папа, ну ты даешь! Как что - это светлое будущее, и оно пришло! – крикнул Яшка  и, выбегая из квартиры, добавил:
- Я за хлебом, забыл купить! Пап, позвони диспетчеру, там что-то с лифтом.
- Не работает?
- Да что-то с дверями непонятное. Пусть посмотрят.

А дальше  все закрутилось и завертелось,  и было абсолютно непонятно - за что привалило счастье населению этой страны.

В 15.00 в теле и радио- новостях объявили об отмене денег с завтрашнего дня. Это значит, что все, что есть в магазинах можно брать бесплатно. Но так как мышление теперь у всех коммунистическое – брать надо по совести, то есть в запас не хватать. Единственное правило – иметь с собой паспорт, чтобы был виден состав семьи и справку с места работы или учебы, пенсионное удостоверение потому,  как заповедь социализма «Кто не работает – тот не ест!» никто не отменял.

Новость  шокировала народ и самые предприимчивые понеслись в магазины, стараясь купить все самое необходимое – мало ли что будет без денег! В понедельник население чудо-страны, получив необходимые справки,  рвануло в магазины. Брали все, что видели. Образовались очереди в кассы из-за предъявления документов и по случаю постоянного возврата товара. К слову, вместо привычных кассирш за кассами сидели серьезные молодые люди в добротных костюмах и при галстуках. Оказалось,  новое мышление работает пока не на сто процентов,  и поэтому по совести мало кто отоварился, в основном нагрузились, так сказать «про запас». Молодые люди строго указывали на данные паспорта, и пристыженные обыватели несли лишний товар на полки. Но хуже всех пришлось одиноким тунеядцам. Без справки с работы никто не собирался давать им продукты. Ни слезы, ни мольбы не помогали.

- Оставьте товар и не задерживайте очередь, - как автоматы повторяли несчастливцам контролеры.

Через пару дней контроль дал свои плоды -  люди успокоились, попривыкли и паспорт, с вложенной в него справкой, или пенсионное удостоверение  стали эквивалентом денег. 

К слову, тунеядцы тоже пропали. Засунув свои амбиции в глубокие пустые карманы, они все устроились на работу. Престиж профессии значения не имел – кушать хочется всем: и профессору, и ассенизатору.

Уже через неделю магазины приобрели свой обычный вид. Люди заходили в них сугубо по делу, то есть, чтобы взять что-то нужное. В промтоварных и мебельных магазинах особого ажиотажа не наблюдалась из-за скудности ассортимента. Правительство успокоило народ, пообещав исправить в ближайшее время эту недоработку.

Начался бум поездок на юг! Билеты бесплатные! В самых сладких снах не могло такое присниться! Но неожиданно бум потерпел крах. Неорганизованные отдыхающие, не отдохнувшие и злые,  возвращались домой – снять жилье, вернее жить на югах стало негде! Квартиросдатчики не видя замены денежным знакам, давали приезжим от ворот поворот. 

Власти в этом ничего дурного не видели. Наоборот, без усилий был полностью закрыт теневой рынок квартирных услуг. Отдых стал полностью окультуренным – только по путевкам профсоюзов, что избавило транспорт от ненужных перегрузок, а города на морских побережьях от нехватки рабочих рук. Квартиросдатчикам пришлось устраиваться на работу, чтобы не пропасть с голоду.

За лето все как-то устоялось и казалось,   уже давным-давно никто не пользовался деньгами. 

Вторая, не очень приятная перемена ворвалась в жизнь людей первого сентября. 

Нарядные детишки, явившись в школы после летних каникул, узнали, что отныне многие из них уйдут из родных школ и будут распределены по другим. Связано это было с гигантской работой, проведенной  руководством страны по делению населения  на пять категорий. Отныне к самой низкой пятой категории относилась огромная масса людей, не имеющая никакого образования, кроме общеобразовательного. Соответственно, к ним же относились и их несовершеннолетние дети, которые на этот момент тоже не успели нигде поучиться, кроме школы.

К четвертой категории отнесли население, имеющее на момент прихода знаменательного события, профессиональное и среднее специальное образование и работающее на заводах, фабриках возле станков и в различных конторах.

В третью категорию попали счастливчики, имеющие высшее образование и работающие в различных госструктурах.

Самыми счастливыми оказались попавшие во вторую и первую категорию. Ко второй относились все, кто составлял так сказать первый круг власти, ну а к первой соответственно, руководитель страны и все его наместники.

Некоторые семьи имели по две категории в зависимости от образования супругов.

Все эти изменения  коснулись сначала только школьников, которым пришлось менять место учебы. 

Яшка по своему семейному статусу оказался в школе пятой категории, расположенной в самом дальнем районе города. Сначала все были взбудоражены, но постепенно  успокоились и, как оказалось, совершенно напрасно. К концу учебного года на общем школьном собрании ученикам и их родителям зачитали постановление правительства, которое гласило, что ученики, окончившие школу пятой категории,  не имеют права на поступление ни в какие учебные заведения.

Яшка, разумеется, был очень расстроен. Его мечта стать инженером превратилась в недосягаемую. Но впереди  было три года учебы, и маячила надежда на какие-то изменения.

Как оказалось, надежда была напрасной. Новые веяния набирали ход, не делая ни шагу назад, а только вперед.

Странно, оказалось, такое, в общем-то, несправедливое решение правительства, не очень тяготило людей.  На кухнях обывателей  шли примерно такие разговоры:
- Миша, ну что рвать подметки? Какая разница, кем станет наш сын. Ведь кусок хлеба и все необходимое к нему ему обеспечено. Жилье  он получит  сразу после школы. А если женится, так и вовсе в отдельной квартире будет жить.
- Знаешь, Маша, наверное, ты права, - лениво потягивая сигарету после сытного ужина, отвечал супруг, - помнишь, как мы мучились без жилья в свое время, а теперь – нате вам! Подумаешь, не станет инженером, не в этом счастье. И, знаешь, Маша, зря мы боялись коммунизма. Глянь-ка, какая благодать вокруг – работай, ешь, живи и не беспокойся о завтрашнем дне. Никаких тебе денег. Никогда они, проклятые, не кончаются. Никаких забот. Пошел в магазин, набрал все что надо и живи себе, радуйся. Чего еще надо?

- Ой, Миша, не знаю, - начинала тревожиться Маша, - а как же мечты и любимая профессия? Пусть даже и без зарплаты, но работа должна приносить удовлетворение.
- Вот умеешь ты испортить настроение, - недовольно бурчал муж, - давай лучше завтра возьмем себе новый диван. Посмотри, этот уже совсем протоптался.
- Как скажешь, - вздыхала Маша.

Поговаривали, правда очень тихо и, оглядываясь, что всех несогласных с новыми законами вместе с семьями вывезли куда-то на самый дальний остров, откуда самостоятельно выбраться никак не получится. А их жилье теперь с такой легкостью раздают народу. Выходило, что несогласных оказалось много, судя по квартирам, которых теперь хватало всем, правда  и  новых стоилось немало.

К тому же, того, кто срывался и выходил за рамки законов, постигала участь несогласных – все тот же таинственный остров.
 
Вот так легко и просто наступил коммунизм.  Все были сыты, обуты, имели жилье. Тунеядцы давно забыли о  прошлой лентяйской  жизни и с удвоенной энергией трудились, используя свой залежавшийся трудовой потенциал.

Яшка, вернее уже Яков, окончил школу,  и на следующий день вместе со своими одноклассниками  заселился в молодежное общежитие. Общежитие предоставлялось государством всем выпускникам школ. После женитьбы или замужества парам предоставлялись квартиры, сначала однокомнатные, а по мере пополнения семейства молодежь перебиралась в более просторные жилища.

Даже работа дворника не омрачала жизнь Якова. По вечерам очень уж весело жилось ему вдали от отца с матерью. Да и сравнивать себя не приходилось ни с кем. Все ребята были одного поля ягоды – дворники, уборщики, сторожа, грузчики. Мечта стать инженером растворилась в угаре легкой, бездумной жизни.

В том же общежитии Яков познакомился с Маргаритой, своей будущей женой. Поняв, что жить друг без друга не могут, ребята зарегистрировали  брак и тут же получили однокомнатную квартиру. Счастью не было предела! 

А жизнь тем временем не стояла на месте, все в ней шло своим чередом. В молодой семье родились  двое чудесных детишек. Рождение сына Гены дало им право на двухкомнатную квартиру,  а дочка Зиночка была виновницей переезда семьи в шикарную  трехкомнатную квартиру!

И все было хорошо, но вот два года назад, проснувшись после новогодней ночи и включив телевизор, вместо праздничных концертов и нескончаемых фильмов о счастливой стране, жители коммунистического рая услышали сообщение, которое обязывало их  завтра с утра прибыть в местные исполкомы для получения удостоверений на удовлетворение  потребностей,  согласно присвоенным категориям. 

Законопослушные граждане отправились за удостоверениями. Простояв в очередях по нескольку часов, они получали удостоверения с указанными категориями. К каждому удостоверению прикладывался лист, в котором подробно указывались товары,  на которые теперь имели право владельцы документов. 

У Якова наступил шок, когда он увидел, что отныне его семья не имеет права на приобретение колбасных изделий высшего сорта, говядины, курятины (во всех их видах), всех видов красной рыбы и многих других очень нужных продуктов и промтоваров.

Население заволновалось, но, выслушав несколько раз по телевизору, что все это временные трудности, что необходимо потерпеть, затихло. Те, кто постарше, вспоминали времена «до коммунизма» и оказалось, что нынешние ограничения, коснувшиеся, в основном, обладателей пятой и четвертой категорий, не такие уж и страшные. Были времена и похуже. 

Находились умники,  потихоньку шептавшие о равноправии, но их старались не слушать. Очень разбаловала людей безденежная, да и, в общем-то, беззаботная жизнь. И менять равноправие на  беспорядки, которые  неизвестно куда приведут, никто не хотел.

Владельцам пятой и четвертой категорий стало как-то неловко заходить в магазины, которые к слову, переименовали в распределители, и брать продукты сугубо  дозволенные. Теперь распределители были поделены на зоны - общую и "4+" и "3+".В общей зоне находились товары для обладателей всех категорий, в "4+" и "3+" могли дополнить свои потребительские корзинки счастливчики с удостоверениями четвертой или третьей категории. "2+" и "1+" в распределителях не было. Вопросов по этому поводу не возникало, так как понятно, что у элиты свои распределители, хотя, может быть, им очень хотелось бы отовариваться вместе с народом. Кто знает! Но, как говорится, человек привыкает ко всему…

Привыкли и к ежеквартальным походам в исполком для обновления документов. Как будто что-то могло измениться в жизни людей, но, однако, это хождение давало населению какую-никакую надежду – авось через три месяца что-то изменится. Хотя глубоко в душе каждый понимал, что категорию поменять не получится никогда.

И вот сегодня Яков взбунтовался. Два года его семья не ела хорошего мяса, да и другие продукты тоже желали быть лучше. Украденный цыпленок был символом протеста. Протеста против системы сломавшей жизнь ему, когда-то подававшему надежды, парню и его детям, которым  с рождения уготована судьба дворников. Почему его любознательный, имеющий огромное желание учиться, сын должен стать дворником? Больно смотреть, как Гена переделав уроки, по вечерам читает книги, листает журналы, что-то пишет в толстых таинственных тетрадях. Сын учится просто с каким-то остервенением, схватывая знания буквально на лету. А малышка Зиночка? Прелестная нежная Зиночка. Неужели ей тоже суждено всю жизнь таскать швабру или сторожить ночами конторы?

3.

Цыпленок вызвал дома переполох. Маргарита, закрыв рот руками, беззвучно плакала. Дети со страхом смотрели на мать. Они никогда не видели ее такой испуганной.
- Что ты наделал? – всхлипывая, спросила Маргарита, - ты понимаешь, что нам за это будет?
- Успокойся, родная, никто ничего не узнает. Но сколько же можно издеваться над нами? Видела бы ты их лица. Они же за людей нас не считают. Никому не интересно, как мы жили  два года. Представляешь, они сказали, что потребностей у нас вообще не должно быть, потому что мы ни о чем не думаем, а детям надо не лениться, а получить образование, чтобы жить достойно, - взволнованно оправдывался Яков.
- Как? – перестав плакать от услышанного,  Маргарита воззрилась на Якова, - они не сказали, как нам это сделать?
- Нет, дорогая. Они посоветовали думать и думать очень серьезно.
- Яков, милый, что же делать? – устало спросила жена, - как жить дальше? В чем смысл?

Яков, одной рукой гладя по голове безутешную жену, другой обнимая детей, с жадностью глазеющих на цыпленка, ничего не мог ответить жене. Да и что можно было ответить? 

И вдруг давно забытое и даже как-то вычеркнутое из памяти странное событие знаменательного дня прихода коммунизма всплыло яркой вспышкой в мозгу Якова. 

…- Не забудь купить хлеба! – крикнула мать вслед убегающему Яшке.
- Куплю обязательно! – весело ответил сын и, захлопнув дверь квартиры, пошел к лифту.
Насвистывая, мальчишка зашел в кабину лифта  и нажал кнопку «1». Дверь медленно закрылась и, дернувшись, лифт пополз вниз. Вдруг в кабине погас свет, но лифт продолжал движение.

- Что за ерунда? – испуганно произнес Яшка.
К счастью, лифт остановился и, странно – опять зажегся свет.
- Фу-у, - облегченно произнес парнишка.
Но облегчение сменилось удивлением, граничащим со страхом. Воззрившись на дверь, вернее двери лифта,  Яшка вскрикнул:
- Что это? Не может быть!

И было от чего кричать. В лифте почему-то стало две двери. Как такое могло произойти?

Яшка ущипнул себя за руку, поморщился, задумчиво потер  вспотевший лоб, потом испуганно рванул к дверям, поняв, что лифт остановился, но двери-то не раскрылись. Страх противным липким потом потек по спине. Мальчишка стал молотить кулаками по обоим дверям:
- Помогите! Откройте!

Не дождавшись помощи, он затих. И вдруг рассмеялся:
- Чукча! Ну, точно чукча! 
Возле каждой двери в стене призывно светились кнопки. Справа - синяя, слева - красная.

Долго не думая, Яшка нажал красную кнопку. Дверь тут же раскрылась и мальчишка, облегченно вздохнув, выскочил из лифта на улицу, которая встретила его громкой музыкой, несущейся из динамиков. Бодрые песни и марши, зовущие на трудовые свершения сменил торжественный голос диктора:
- Товарищи! Дорогие товарищи!..

И внезапная мысль пронзила Якова: «Надо было нажимать синюю кнопку, идиот!»

 Ева