Где-то я это все… когда-то видел

    «Фиксирует, чтобы не поранился, - соображаю я, - ни секунды без учебы!»

    -  А вот так ты всегда сможешь надежно вывести из строя любого злодея. Надолго. Или убить.

    Она мягко отстраняется и садится обратно на койку.

    Я начинаю беззвучно смеяться. Смех разбирает все сильнее и сильнее.

    Просто Ирина, привычно крутнув в пальцах пишущую ручку в обратный захват, забыла, наверное, что это не боевой стержень, который мы используем на тренировках, а пластиковая трубочка, наполненная противной и плохо отмываемой фиолетовой жидкостью. Теперь украшена не только подушка моего соседа, а еще и футболка девушки, в приятном для моего глаза месте.

    Пафос педагога сдулся.

    Ирина косится себе на грудь и вздыхает.

    -  Ну, вот скажи, Старик…только не громко…почему рядом c тобой всегда столько неприятностей?

    Вот те на! Она что мои мысли подслушивала?

    -  Ведь зашла только посоветоваться! Испортил хорошую вещь…

    Да, не везет Ирине с футболками. Показываю, будто стягиваю что-то с верхней части своего тела, рву это на мелкие клочки и выбрасываю в форточку.

    Девушка показывает мне… фигу.

    -  Разлакомился. Лучше подумай и…хм…скажи, кто из ребят вашей туристической группы мог быть помощником у Галины на закладке? Или из девчат?

    Я пожимаю плечами, задумываюсь. Отрицательно машу головой. Довольно неуверенно машу.

    -  Хотя бы, кто с ней ближе всего общался? Ну, рядом с ней находился чаще других? Кто вообще - теоретически мог?

    Чешу рукой в затылке. Потом показываю у себя на воздух выше головы, мол, человек высокого роста.

    -  Станкевич? Олег? Который и турист, и яхтсмен?

    Про то, что Олег яхтсмен, я слышу в первый раз, но утвердительно киваю. Затем двумя руками оттягиваю майку у себя на груди.

    -  Оксана Онищенко.

    Ирина уже не спрашивает, а констатирует. Значит очень похоже изобразил.

    Махаю головой, подтверждая догадку, и делаю мелкие движения пальцами у себя в волосах.

    -  А это кто? Что ты там ерошишь? Волосы? Кучеряшки? Рустам, что-ли?

    Энергично киваю.

    -  Рустам Чантиев. Ваш топограф. Хм. А Родион?

    А вот для Ирины я с удовольствием кручу пальцем у виска. Потом для убедительности постукиваю кулаком по лбу.

    -  Ну, да, - задумчиво говорит мой инструктор, - мне тоже так кажется. Отец военный, на хорошем счету…

    Мне очень хочется расспросить ее о том, за что прессуют папу Родиона на службе, но не хватает жестов. Можно написать свой вопрос коварной ручкой, да только тема кажется мне не такой важной, чтобы опять мучить свои усталые пальцы.

    Ладно, сам разберусь.

    Постукиваю Ирину по плечу, отвлекая от размышлений, потом надуваю щеки, руками демонстрирую огромный живот и тыкаю пальцем на плечо, там, где у дисциплинированных людей обычно висят погоны.

    Ирина на миг задумывается.

    -  Кто? Инспекторша что ли? С Галиной? Нет. Исключено. Абсолютно никакой связи. Проверяли. Да и сейчас ее ведем. Пустышка пока полная. Даже мелких зацепок нет. На связь ни с кем не выходит. В парк, на который указал Румын, даже не заглядывает. Трудится человек, сорванцов воспитывает. Не придраться…

    Я неуверенно почесал нос. Потом ухо.

    Блин, что-то тут не лепится. А что - не понятно. Может ее капитан в голубых тапочках вспугнул? Пёрся тогда через весь парк, обмахиваясь газеткой, как директор пляжа, вот она и срисовала слежку. Скорей всего так. И сразу на дно.

    Или где-то я ошибаюсь?

    Значит так, дед-уголовник дважды добирался до моего горла. И дважды я спасся чудом. Первый раз он охотился на меня с подачи Румына, которого явно науськала толстая ментовка.

    Так? Да, вроде, так. Хотя…

    …Постой, а на меня ли он охотился вообще? А может, только на Румына? Зачем? Ну, это как раз понятно. По всему выходит: для того, чтобы оборвать связь. Порочащую его связь с властями. Нельзя им, ворам сотрудничать с режимом.

    А второй раз?

    А вот второй раз он точно выходил непосредственно на меня. Потому как знал о моем предстоящем появлении в туристическом лагере. Заранее туда явился, замаскировался, залегендировался с хиппарями и выжидал. И выждал, пока Юрась у костра не назвал мое имя. И место, где я нахожусь в данный момент.

    Дед услышал про Залысину и приковылял туда на свою погибель. Но вот кто его озадачил и навел на маршрут группы? Контакт с инспекторшей он сам обрезал. Причем, буквально. Значит не инспекторша. Может быть, Галина? Двурушница наша? Чепуха. Не были они знакомы. Киллер ударил ее как случайного свидетеля, как помеху. Хотя, ведь, не глядя бил. На звук, и сразу на поражение. Он не знал конкретно, кого бьет. Или знал? Хм. Да, нет. Галина не заказчик! Чего бы она под нож за меня бросилась? И, между прочим, жизнь мне спасла.

    Все-таки, есть ли в этой затее след инспекторши? Или есть кто-то, о ком я не знаю?

    Я замотал начинавшей побаливать головой.

    Карусель безответных вопросов. Те, кто могут пролить свет - молчат. Молчит Румын, кормящий червей в какой-нибудь расщелине. Молчит Галина Анатольевна, цепляющаяся за жизнь из последних сил. Молчит Чистый, размазанный по рельсам тяжелым составом. Молчит инспекторша, прикидывающаяся невинным ягненком, и добросовестно перевоспитывающая хулиганов под надежным колпаком профессиональных топтунов.

    Тупик? Хм…

    -  А тебе Козет показывал снимки? С той, растоптанной пленки? - голос Ирины оторвал меня от тягостных размышлений, - наши эксперты ведь восстановили кое-что.

    И киваю головой.

    -  Ну и как? Ничего не показалось странным?

    Я снова киваю. И, разумеется, молчу. А ну выкладывай свои подозрения первой!

    -  А что именно? Пейзажи?

    Снова глубокомысленно киваю. Для важности по-профессорски складываю руки на животе.

    -  Для чего в технических материалах оказались пейзажи? Для маскировки? Глупость какая-то. Кого ими обманешь? Или агент в сантименты ударился? Растаял перед прелестями живописного прибоя?

    Я показываю рукой, мол, продолжайте, продолжайте, студент.

    -  А место тебе не знакомо?

    Пожимаю плечами. Таких скал на побережье - за три жизни не обойдешь. Хотя…

    Вод втемяшился мне в голову Херсонес - первое, что выскочило из ассоциативного ряда - и не отпускает. Спорно, конечно, уж больно отвратительное качество. И если это Херсонес, то, как-бы это сказать, что-то необычное в нем есть. Не типичное, не стандартное для обычных фотографий этого древнего городища, коих за все время его раскопок сделано бесчисленное множество.

    Но в целом, я согласен с Ириной. Что-то свербило меня именно в этих фотографиях. Что-то шевелилось очень глубоко в памяти. Причем, не в памяти первоклассника, а где-то на уровне лет пятнадцати-шестнадцати. И не могло оформиться. Как мелкая, но болезненная заноза под кожей.

    Вот так все сложно!

    Отрицательно машу головой в ответ на вопрос Ирины.

    -  Ну, нет, так нет, - рассеянно произносит она. Тоже витает где-то далеко в облаках, - Я пошла. Пока! Будут бить - кричи громче. Я тут, за стенкой…

    Очень смешно!

    Глава 23

    На следующий день голос постепенно стал восстанавливаться.

    Вот досада!

    Полдня дожидался прихода одного из юмористов, чтобы достойно ответить на очередную подколку. Напрасно - Козет не заходил, а Ирина исчезла куда-то еще до моего пробуждения. Я невзначай прогулялся по ее палате - вещи были на месте. Дела, наверное. Служба есть служба. Ну что ж. Не только у моих партнеров могут быть дела!

    Я наспех оделся и был таков.

    Кстати! Пользуясь случаем, хочу выразить признательность местным бойцам невидимого фронта, бдительно стоящим на чеку во избежание происков забугорных злодеев. После моих экспромтов с походом, я, почему то, ожидал некоторого ужесточения режима в чудесном санатории. Какого-нибудь лишнего сотрудника. Или амбарного замка на двери моей палаты. О чудо! Ничего подобного не приключилось. Доверие органов ко мне не пошатнулось ни на йоту!

    Такая корпоративность окрыляла и подталкивала меня на очередные подвиги. Вот только в каком секторе работы можно было проявить мои способности в полной мере - я пока представлял себе довольно смутно.

    Поэтому ноги понесли меня в самом очевидном направлении - туда, где было больше всего вопросов. К месту службы Родькиного папаши, в Любимовку.

    Что я хотел там увидеть - понятия не имею. Возможно, одним из стимулирующих факторов была длительная прогулка через весь город на Северную сторону и дальше. Случайно, не мой ли малолетний носитель подтолкнул меня к этому довольно-таки бестолковому променаду? Ведь конечная цель предполагала форсирование бухты на маршрутном катере!

    Да! Не скрою, что даже в зрелом возрасте, поездки на Северную сторону всегда для меня были сопряжены с положительными эмоциями. Уж очень красив наш город со стороны моря! Крутые склоны, залитые густой зеленью, и белоснежные островки домов, как рифы в океане.

    Никогда не устану любоваться! В этом есть что-то завораживающее. Магическое. Притягивающее, как магнит. За свою долгую военную службу и метания по стране в командировках я видывал очень много других городов. И огромных, и красивых. А вот, магии в них не почувствовал.

    Конечно, сказывается фактор «кулика» с «родным болотом». Бесспорно. Это я понимаю. Но как тогда понять то, что люди, совершено посторонние этому городу, в свое время с непостижимой яростью защищали каждый его камень. Врастали в эти скалы и стояли насмерть - дважды за короткую его историю. И дважды этот город был просто стерт с лица земли вместе с этими, сроднившимися с ним людьми. И дважды возрождался.

    И другие люди, такие, например, как бабушка бестолкового Трюхина, со всех концов земли приезжали сюда, чтобы поднять город из руин. Сделать его еще прекраснее и родным для себя. И наполнить его новой магией. Магией жизни и любви.

    Опять меня понесло? Понесло! Да, и не мудрено. Ведь я стал историком благодаря этому городу. Может быть, благодаря именно этим морским прогулкам - с южной стороны центральной бухты на северную.

    Еще бы меня туда не тянуло!

    Я стоял на кормовой площадке у машинного отделения катера, вцепившись в поручни, и с удовольствием подставлял лицо под соленую водяную пыль.

    Вообще-то, сюда вход для пассажиров воспрещен, но команда этого уютного суденышка всегда сквозь пальцы смотрела на сие повсеместное нарушение.

    Какое-то назойливое чуть заметное беспокойство стало нарастать у меня в голове на полпути до северного причального пирса. В самом центре городской бухты. Что-то очевидное, но не до конца сформировавшееся.

    Ненавижу это ощущение! Прямо чувствую, как где-то в подкорке головного мозга по запутанным синапсам метается заблудившийся электрон не оформившейся мысли, и не может никак выбраться на поверхность. Впору головой стукнуть о переборку, для ускорения процесса…

    -  Мальчик! А где твои родители?

    Оглядываюсь. Полноватая дамочка в блеклом пляжном халате в какой-то мелкий сизый цветочек. На голове - розовая с блесками соломенная панама с бантом. За руку держит не менее полного мальчишку лет девяти с капризно надутыми губами. На пацане короткие светлые штанишки, футболка с якорем на пухлом животике и берет с голубым помпоном на голове.

    Я усмехаюсь про себя. Типичная картина. Курортники. Что-то припозднились. Вообще-то, учебный год уже начался. Почему не в школе, морячок? Кто ему этот берет дурацкий подсунул? Ведь даже не догадывается, что помпон красным должен быть…

    -  Кто тебе разрешил там стоять? А ну, выйди немедленно! Сейчас капитана позову!

    Ну, да! Сейчас он штурвал бросит и прибежит. Толстячок, наверное, раскапризничался. На корму хочет. А в проходе - цепочка, на которой табличка с грозной надписью. Стра-ашно! Делов то - отстегнуть цепочку, пройти и повесить ее обратно. Так нет! Доколупаться надо! До местных старожилов.

    -  Я тебе что сказала! Милицию позвать?

    То капитана, то милицию. Давай уж сразу взвод палубной охраны. Который на судне с экипажем в три человека.

    Как-бы между делом начинают подтягиваться поближе немногочисленные пассажиры. Они с интересом наблюдают за разгорающимся скандалом. Большинство - с понимающими улыбками. Хоть путь не долгий, но кто ж откажется от дополнительного развлечения?

    И тогда я совершаю коротенький, но убийственный ход. Простой, как все гениальное. Отворачиваюсь от скандалистов и делаю один шаг влево.

    Все! Детский мат. Меня просто не видно за массивной кормовой рубкой машинного отделения. Даже сквозь шум дизеля слышится возмущенный голос дамочки, скулеж псевдо-французского юнги и смешки пассажиров. Думаю, инцидент исчерпан. Цепочка для курортников - серьезное препятствие.

    Что-же меня свербило совсем недавно?

    Вот сбили же!

    * * *

    Прямо возле причала - площадь. На ней с краю - небольшая автобусная станция. Отсюда до Любимовки минут пятнадцать нескорой езды на общественном транспорте. Однако я прохожу мимо и направляюсь по главной улице в горку. Там на холме - центр Северной стороны, кинотеатр «Моряк». Место встреч и свиданий для влюбленных. А также - главный ориентир для тех, кто не совсем хорошо знает город.

    Вон оно что! Я понимаю, куда меня несут ноги. Возле «Моряка» в одном из частных домиков живет мой друг юности - Вовка Микоян, с которым мы учились вместе в судостроительном техникуме.

    «Ну и смысл? - ругаю собственные своевольные ноги, - мы с Вовкой в пятнадцать лет только познакомились. Ему сейчас семь. Он меня еще просто не знает. Даже и не мечтает о таком счастье».

    Нас сблизила… ну, или сблизит лет через восемь страсть к гитаре. Ну, а как же! Мы ведь даже оказались у истоков создания целого ансамбля! «Подвального», как это тогда называлось. «В каморке, что за актовым залом…» - так это про нас.

    Была и каморка, и актовый зал в технаре, и полуразбитая аппаратура, которую мы не уставали совершенствовать. Потом была каморка в общаге хлебокомбината, полуподвальная студия Дома культуры строителей. Было с десяток выступлений на дискотеках, городских праздниках, свадьбах и…собственно, все. Жизнь разметала. Кончилась группа. А вот теплое пятнышко в памяти осталось. На всю жизнь. Такое теплое, что захотелось увидеть Вовку в его сопливом возрасте, без его усов и модной прически. Цель моего расследования - место службы Родькиного отца - все равно рядом, так почему не совместить приятное с полезным?

    Я стоял у знакомой калитки из штакетника и разглядывал Вовкин двор. Все по-прежнему. Как в будущем. Как будет, когда нам стукнет пятнадцать. Вон Надежда Васильевна, Вовкина мать вышла из дома с мокрым бельем. А вон - симпатичная юная красавица, Вовкина сестра, которую я узнаю уже взрослой и усталой женщиной с ребенком. Деревья, какие еще маленькие!..

    -  Мальчик! Ты к кому? К Вове?

    Киваю неуверенно, автоматически просовываю руку между штакетинами и откидываю знакомую защелку.

    -  Проходи, проходи! Вот, посиди в беседке. Я его сейчас позову. Вы учитесь вместе?

    Мотаю головой из стороны в сторону. Чего я приперся?

    -  Я по делу…

    -  Ну, сейчас.

    Исчезает в доме.

    Играя в группе, мы всегда соперничали с Вовкой в искусстве владения инструментом. Да нас это и сблизило, в общем то. Шли к совершенству, что называется «ноздря в ноздрю», он - на бас-гитаре, я - на солирующем инструменте. Я брал музыкальным образованием, он - чистым талантом.

    Скрипнула дверь в доме.

    Вовка! Мелкий! Смешной без усов! Вспомнилось, как мы с девчонками, нашими поклонницами пытались как-то побрить нашего бас-гитариста во хмелю. Не удалось…

    -  Ну, привет, Вовка!

    -  Здравствуй…те…

    Застенчивый мальчишка. Мой друг всегда яростно боролся с этим своим недостатком. Успешно, надо сказать, боролся.

    -  Меня Витьком зовут. Будем знакомы.

    Протягиваю руку. Вовка неуверенно жмет. По-взрослому в таком возрасте пока еще не здороваются.

    -  Как дела у тебя, Вовчик? Чем занимаешься?

    Чувствую себя идиотом. Ведь совершенно нечего сказать своему будущему другу.

    Вовка пожимает плечами и молчит. Внимательно разглядывает незнакомого мальчишку.

    -  На велосипеде катаешься?

    -  Учусь только. А что?

    -  Слушай, Вовыч! Внимательно меня послушай и запомни. Скоро ты упадешь с велосипеда. На спуске к пляжу. Ты же на Учкуевку ходишь купаться? Ведь так же?

    Кивает. Заметно, что он в легком замешательстве. Чего от него хотят?

    -  Так вот. Ты упадешь с велосипеда. Сильно упадешь. Повредишь руку. А когда захочешь научиться играть на гитаре, это тебе будет очень сильно мешать. Ты меня понимаешь?

    Вовка отрицательно мотает головой. Это правильно, узнаю своего старого друга. Ни за что не соврет. Если не понятно - даже из деликатности не будет кривить душой.

    -  Ну, ладно. Ты просто запомни мои слова. Договорились? А сейчас, позови свою маму…

    Вовка торопливо спрыгивает со скамейки и бежит к матери, которая неподалеку развешивает белье.

    -  Мам! Мальчик с тобой хочет поговорить!

    Вытирая руки о передник, подходит Вовкина мама и садится напротив меня. Она несколько встревожена - странное что-то происходит. Вовка садится рядом с ней. Видно, что ему ужасно интересно.

    Я вздыхаю и сцепляю пальцы в замок на столе перед собой. А вот сейчас выложу всю правду! Тогда, действительно, будет интересно…

    -  То, что Вы сейчас услышите, Надежда Васильевна, невероятно, и покажется Вам бредом. Тем не менее, выслушайте. Я легко смогу доказать, что психушка здесь не при чем. Посмотрите на меня внимательно.

    -  А что случилось?

    Мать Вовчика начинает серьезно беспокоиться.

    -  Не надо волноваться. Просто посмотрите и скажите, сколько мне лет?

    -  Ну, наверное, семь или восемь…

    -  На самом деле мне сорок девять лет. В этом детском теле сознание, память и рассудок взрослого человека, отца двоих детей и счастливого деда, которым я стал в две тысячи одиннадцатом году. Да-да, Вы не ослышались. В этой самой голове - полная информация о том, как ребенок, который у Вас перед глазами, будет взрослеть, жить и стареть вплоть до две тысячи пятнадцатого года. Можно сказать, что я знаю будущее.

    Я замолчал. Надежда Васильевна была в полном замешательстве. На лице промелькнула недоверчивая улыбка, потом - что-то похожее на понимание и, в конце концов, - явная тревога о моем психическом состоянии.

    Мне показалось, что ей очень хочется потрогать мой лоб.

    -  Не нужно мне верить на слово, дорогая Надежда Васильевна. Через неделю на Ближнем Востоке начнется война между Израилем и Египтом. Ее назовут «Войной Судного дня». Запомните только дату - 6 октября. Я повторяю - 6 октября. Повторите.

    -  Ш-шестое октября…

    -  Советские информационные агентства сообщат об этом чуть позже. Но война начнется именно 6 октября. Именно тогда Вы и поймете, что сейчас я говорю Вам правду. В эту минуту об этой войне не знают даже ее будущие участники. А я уже знаю. Потому что для меня она в прошлом…

    Надежда Васильевна слегка прикрыла глаза и легко встряхнула головой. Будто отгоняя наваждение.

    -  Но все это не важно. Я хочу сказать Вам… другое. Попросить кое о чем.

    Запутавшаяся женщина с надеждой посмотрела на меня, рассчитывая снова обрести твердую почву под ногами.

    -  У Вас замечательный сын, Надежда Васильевна. После Московской Олимпиады в 1980 году мы станем с ним хорошими друзьями. И знаете, что ему будет очень не хватать в жизни? Музыкального образования! Отдайте его в музыкальную студию через пару лет. Такая у меня к Вам просьба. Только, обязательно на класс гитары. Шестиструнной. Поверьте, это будет правильный поступок. Для его будущего…

    Вовка сидел возле матери с открытым ртом и смешно хлопал своими пушистыми ресницами.

    Я улыбнулся. Вспомнилось, что когда нам было обоим по пятнадцать лет, Вовка точно так же хлопал своими огромными глазами, когда…

    И вдруг я обомлел.

    Улыбка медленно сползала с моего лица.

    …когда…

    Мелкая песчинка пустякового воспоминания вдруг легко пробила стены лабиринта в моей памяти и метавшаяся в глубине сознания недавняя мысль нашла выход наружу.

    Я понял…

    Ох, не зря я проделал весь этот путь, казавшийся в самом начале бестолковым капризом! Не прощаясь, я вскочил и помчался на выход к калитке. Наверное, люди подумали, что я спасаюсь бегством после замысловатого и дурацкого розыгрыша.

    Не важно! Все не важно.

    Важно, что я понял!

    Я понял, что означают два последних снимка с раздавленной фотопленки.

    И для чего они были сделаны.

    Глава 24

    По сути, делать мне на Северной стороне было уже нечего.

    Самое правильное было бы лететь обратно к Ирине и делиться своими предположениями. Только Любимовка рядом - рукой подать. И для очистки совести я все же решил заглянуть на место службы Родькиного папаши.

    Как и ожидалось - безрезультатно.

    Меня только обескуражило вопиющая беспечность, с которой военный городок практически слился с гражданским поселком. Я даже не заметил, как оказался на его территории. Нет, ну, разумеется, сам аэродром, ангары и сопутствующие структуры охранялись, как положено. А вот штаб, казармы столовая и котельная вольготно раскинулись между кварталами частного сектора. Даже КПП не было. Просто маленькая площадь с памятником крохотному боевому самолетику МиГ 19, по которому ползали дети. Да что там! Я даже побывал в пятидесяти метрах от взлетной полосы, без всякой опаски срывая сочные ягоды на плантациях совхозного виноградника.

    Теперь я не спеша прогуливался по очень уютной и живописной улочке, соседствующей с гарнизоном, и, буду откровенен, собирался искупаться в море. Улочка прямо упиралась в дикий песчаный пляж. Справа расположились приветливые частные домики, заросшие цветами и фруктовыми деревьями. Слева, тянулся невысокий вал дикого кустарника и маслины. Там шумно резвилась детвора, играя во что-то военное. И в самом конце улицы синело море, призывно маня размеренным рокотом и одуряющим запахом йода и морских водорослей.

    Я не торопился. Удовольствие надо уметь смаковать. Сейчас я смаковал свое недавнее открытие.

    А получилось вот как.

    Будучи в возрасте беспокойных недорослей, мы с Вовкой Микояном один раз отправились на «Скалки». На тот самый пляж, куда нам первоклашкам - ни-ни! До одури нанырявшись в кристально чистой воде, нам вдруг приспичило обследовать пляж в самой дикой его части - в стороне открытого моря. В какой-то момент мы уперлись в скалы, которые сразу уходили в воду, не оставляя даже пятачка для пешеходных прогулок. Сверху над обрывом виднелось ржавое ограждение из металлических листов и колючей проволоки.

    Нас это не остановило. Нащупывая в мокрых утесах трещинки и уступы, мы полезли по скалам дальше. Не скрою, это было яркое путешествие. Мы открыли для себя гроты, в которые посуху не попасть. Нам встречались крохотные пятачки галечного пляжа, изъеденные волнами ноздреватые каменные клыки, изобиловавшие крабами. Иногда, ломая ногти и сдирая кожу с ладоней, мы срывались в воду, и вплавь преодолевали особо трудные места. И в конце трудного пути получили главный приз - ровную, отшлифованную волнами каменную площадку на самом кончике миниатюрного мыса.

    Наше место! Это будет только наше секретное место. Неведомый оазис дикого побережья почти в самом центре цивилизации. Мы уже строили планы веселых пикников и шумных ночевок на нетронутых ногой человека скалах.

    Мокрые, исцарапанные, и совершенно вымотанные мы выбрались на площадку, и…вдруг я увидел, как Вовка глупо и разочарованно хлопает своими мохнатыми ресницами. За небольшим выступом к дальнему краю площадки с обрыва тянулась легкая и аккуратная алюминиевая лесенка. Оказывается, рай уже освоили до нас. Он оказался обитаем!

    Сверху была закрытая территория либо ученых, либо военных. Мы даже туда не рискнули подняться. Уныло искупались пару раз, позагорали и поползли обратно. Но перед этим, с интересом разглядывали противоположный берег бухты, древние скалы Херсонеса, которые с этой неисхоженной точки выглядели непривычно и как-то по-особому.

    Точно так, как это было запечатлено на засвеченной пленке. На одном из снимков. А на втором угадывалась та самая, так и не ставшая нашей, труднодоступная чудесная площадка.

    И фотографии были сделаны с самого центра водной глади. С точки, которая находилась точно между двумя берегами Стрелецкой бухты. Там, где находится фарватер, ведущий к базе дислокации торпедных катеров. К месту, которое, по всей видимости, очень кого-то заинтересовало.

    И где служил папаша поджигателя гаражей Трюхи, про бабушку которого я вспомнил, во время моего морского путешествия на катере в сторону Северной стороны. Тоже в самом центре, только другой, главной городской бухты. Что и зародило в моей голове трепетный огонек догадки…

    Вот такими неисповедимыми бывают тропы ассоциаций и аналогий!

    А ты говоришь, напрасно поехал.

    М-да…

    -  Это наша улица!

    Что? Возвращаюсь с небес на грешную Землю.

    -  Ты чего тут ходишь? Наша это улица!

    Слева от меня стоит пятилетний бутуз с надутыми губами и сурово хмурится исподлобья. Надо же! От горшка два вершка, а туда же. Уже территорию столбим? Ну и ну! Даже не собираюсь снисходить для диалога, неспешно прохожу мимо.

    Слева из зарослей кустарника по одному, по двое начинают высыпать такие же карапузы. Как горох из банки! Вон и погодки мои появились. А эти, кажись, даже на год-другой постарше…

    -  А ну, стой! Стой, говорю!

    Ба! Какая встреча! Толстячок с катера! Капризный сынок скандальной курортницы. Уже без помпона на голове, но с прежним якорем на брюшке. Он, похоже, в этом лягушатнике самый старший. И по его мордашке замечаю, что он меня начинает узнавать.

    -  Это ты? Ребя! Я его знаю! Он с города сюда на катере плыл! Ты чего тут забыл?

    Блин, да сколько их тут? С десяток, не меньше. Обходят вокруг, школота деревенская. Решили проучить чужака, забредшего в их райский уголок? Вот только с мелкотой я не дрался еще в этом мире. Что-то их многовато…

    -  Чего молчишь? Чёт-те надо, вообще тут? А?

    Толстячок напирает. Нависает надо мной всей своей рыхлой тушкой, заслоняя вожделенный морской пейзаж

    Делаю пару коротких шагов назад. По всем технологиям уличной мальчишеской драки мой третий шаг должен наткнуться на препятствие в виде злоумышленника, стоящего за моей спиной на четвереньках. Это гарантированно. Можно даже не оглядываться, только темп потеряешь. Поэтому вместо третьего шага я легонько, чтобы не покалечить, левой пяткой не глядя пинаю назад.

    Естественно, пятка натыкается на что-то мягкое и слышится совиное «Ух!». Сразу же, не опуская ногу, делаю длинный шаг влево и вперед, потому что толстячок со словами «Чёт-те надо?» толкает меня в грудь. Только его рука врезается в воздух, а тело пробегает вперед, потому что я, зайдя сбоку, чуть-чуть ускоряю его легким толчком в спину. Возлюбленный сын курортницы и скандалистки спотыкается о злодея на четвереньках и, ласточкой вытянув руки вперед, хлюпается в пыль. Красивым якорем на футболке вниз.

    Тут же меня обхватывают сзади, стараясь прижать мои руки к туловищу.

    -  Я держу его! Держу! Бей!

    Да! Грустно будет огрести от карапузов. Какой позор!

    Резко сгибаю колени, одновременно поднимая обе руки вверх и скручивая корпус вправо. Ага! Вот и правая стопа коварного противника. Я хватаю ее рукой и сильно дергаю вперед-вверх.

    Черт! Не переборщил, случайно?

    Парень врезается спиной в землю и беспомощно хлопает ртом. Переборщил. Дыхание у него заклинило, так бывает. Я хватаю его за обе ноги и дергаю на себя. Его руки закидываются за голову, и он начинает дышать. Фу! Пронесло.

    И тут же мне засвечивают в правое ухо. Не больно, но громко и ужасно обидно. И это - когда я оказывал первую помощь их поверженному бойцу!

    Ах вы, черти! Резко подаю тело назад и бью головой не глядя. Хрясь! Попал в нос. Сзади начинают орать. Да что ж так громко то?

    Крутя головой во все стороны, пячусь спиной к кустам. Не давать зайти за спину. Что ж вы кучей лезете-то? Молодняк! Элементарных понятий не разумеют. Нельзя толпой на одного. Не по-пацански. И бестолково. На опасную близость ко мне могут подойти не больше двух-трех агрессоров. Потому как мешают друг другу. Я раз за разом просто кидаюсь из стороны в сторону. Так, что первый оказывается на пути второго. Придерживаемый мною за локоток в неудобном для него изломе, он становится как-бы моим щитом. На время, пока я не отталкиваю его на ближайшую опасность.

    Да что же он орет так громко? «А! Это он специально так выразительно горланит. Чтобы кто-то постарше услышал», - соображаю я, вертясь юлой и отводя в сторону тянущиеся ко мне в руки.

    Ну, да! Неподалеку на шум и крики уже прыгает через забор паренек подросткового возраста. Кажется, одним вспухшим ухом я сегодня не отделаюсь.

    -  А ну, хорош! Хорошо, я сказал!

    От меня отхлынули.

    Высокий загорелый парень в одних семейных трусах хулиганского разлива неторопливо приближается к месту битвы.

    Я усмехнулся. Потер горящее ухо. Можно расслабиться.

    -  Плохо свой молодняк воспитываешь, Олег!

    -  Витёк? Это ты?

    -  Да уж, я. Чуть не порвали меня карапузы ваши.

    -  Вы что, - Олег делает страшные глаза и выпячивает челюсть, - вы на кого поперли? Вы чего не спросили, с какого он района? Вы знаете, с какого Витёк района?

    Малолетнее хулиганье дружно машет головами, потирая синяки.

    -  Да сейчас вся Матюха здесь будет! А ну брысь все отсюда!

    -  Это Генка все начал! Приезжий! Племяш тетки Зины! Мы не хотели вовсе!

    -  Брысь, я сказал!

    Рассыпались в разные стороны. Большинство - по-партизански исчезает в кустах.

    -  Пойдем, Витёк, ко мне. Расскажешь, что, да как.

    -  А ты, значит, в Любимовке живешь.

    -  Ну, да. Из наших еще Оксана здесь…

    -  Ну, пойдем.

    И Олег, и Оксана…

    Правая и левая руки Галины Анатольевны. И в Любимовке. Где служит Родькин батя.

    Любопытно…

    * * *

    -  Вот моя берлога!

    Берлога оказалась крохотной комнатенкой, умопомрачительно уютной и светлой. Через настежь открытое окно виднелось зеленое буйство домашнего сада. Пахло дынями, виноградом и… окрошкой.

    Олег как-бы ненароком опустил рамку с фотографией, стоящую на письменном столе, изображением вниз. Я успел заметить характерно чернобровую дивчину на снимке и деликатно стал рассматривать стены.

    От пола до потолка в комнате все было обклеено любительскими черно-белыми снимками. Основная тематика - горы и яхты. Людей почти нет, только в одном месте прямо над столом я увидел нашу туристическую группу, снятую возле памятного знака на Ангарском перевале.

    -  Увлекаешься фотографией? - спросил я, кивая на стенку.

    -  Так. Между делом.

    -  А что за аппарат?

    -  Да, вот он, - Олег двинул по столу в мою сторону старенький, весь исцарапанный «ФЭД-3».

    -  Слушай! А чего ты его в последний поход не брал? - спросил я, осторожно поворачивая в руках раритетного тезку железного Феликса.

    -  Да, брал я его! Пленку порвал в автобусе, когда ты с сольным концертом выступал. Так и протаскал в рюкзаке. Так, каким ветром тебя занесло в нашу провинцию?

    -  Гости с Ростова приехали, - не моргнув глазом, соврал я, - просили дикий пляж показать. У вас пляж оказался самым диким. Включая диких боевых хомяков!

    Олег засмеялся.

    -  Да! Точно - дикие. Куча-мала! Как ты вообще на ногах устоял? Зверьки! Затоптали бы без понятия.

    -  Ладно! Не бери в голову. А ты что, играешь? - я заметил гитару, скромно стоящую в углу комнаты, - Или просто, предмет интерьера?

    -  Тоже, между делом…

    -  Честно скажу, нравятся мне многосторонние люди! - искренне произнес я, с чувством, - Туризм, фотография, музыка. Я так понял, ты еще и яхтсмен?

    Олег снова засмеялся.

    -  Это тоже… Между делом.

    -  А ты с яхты не пробовал снимать когда-нибудь?

    -  Как это? С «Оптимы»? С этой плоскодонки? Да у меня нитки сухой не остается после каждого захода! Фотик жалко…

    -  Ну да, ну да,…

    Я задумчиво вертел в руках старенький фотоаппарат. На «Оптимистах» действительно, не забалуешь.

    -  А на «Лучах», «Финнах» не ходишь? К Херсонесу, например?

    -  Не-а. Рано еще, - Олег взял гитару, уселся на старенькое продавленное кресло и стал наигрывать что-то простенькое перебором, - Да и опыта маловато. Как и веса…

    -  Олег! А возьми меня когда-нибудь на тренировку! Всю жизнь мечтал побывать рядом с яхтами!

    -  Все свои сознательные три года? - парень усмехнулся, - Нельзя, Витек. Строго у нас там, посторонних не жалуют. А запись в секцию - только с десяти.

    -  Да ты меня только на территорию проведи! А там я растворюсь. Если чего, скажу, сам пролез. Ну, давай!

    Олег с сомнением покачал головой, продолжая мучать гитару.

    -  Лады! Давай сделаем бартер!

    -  Чего?

    -  Ну…баш на баш. Я тебе показываю супер песню, а ты меня проводишь в яхт-клуб.

    -  Какую такую песню?

    -  Такую, что любую девчонку - влет! Со стопроцентной гарантией. Ну, если она, конечно, не глухенькая…

    Олег непроизвольно кидает взгляд на стол. Как там себя дивчина чувствует на фотографии, бровями в стол? Давай, давай! Заглатывай крючок, романтик.

    -  Ну-у… не знаю.

    -  Упрощаю сделку! Я тебе исполняю эту песню, а ты оцениваешь сам - как будут реагировать на нее девчонки. При согласии - обучаю тебя за полчаса. А ты меня ведешь на тренировку. Идет?

    -  Идет! Держи гитару.

    Я схватил инструмент, уселся на тахту и стал наигрывать вступление из «Титаника».

    -  В школе английский учишь?

    -  Угу.

    -  Тогда, внимай.

    E-every night in my dreams… I see you… I fe-eel you-u.

    Tha-at is how I know you… go on.

    Fa-ar across the distance… and spaces… betwe-een us.

    You-u have come to show you… go on…

    Голос семилетнего ребенка, далекий еще от возрастной ломки, идеально ложится на шлягер Джеймса Хорнера. Олег, критично поджимавший губы с первых строк, теперь слушает затаив дыхание.

    А ты как думал? Ведущий хит всех девчонок нулевых годов! Которые поголовно были влюблены заочно в душку Леонардо и его трагического героя. Тогда каждая вторая знала эту песенку наизусть. Теперь, по ходу, и ты ее выучишь…

    Так, транспозиция вверх, финальный куплет, кода…

    На! Получай!

    Олег выдохнул.

    -  О чем это?

    -  О парне. Который спас свою любимую ценой собственной жизни. И который живет теперь в ее сердце. В том самом, которое продолжает биться благодаря ему. My heart will go on.

    -  Д-давай…Учи!

    -  Тащи листок бумаги и ручку.

    Сейчас будет урок внеклассного английского…пения.

    Глава 25

    -  Ерунда! Бред сивой кобылы! - Сан-Саныч явно не напрягается в выборе деликатных оборотов, - Дилетантский лепет. Горе от ума твоего, школьник-перестарок.

    Это Козет в пух и прах разносит мою версию снимков с засвеченной фотопленки.

    -  Эту бухту со стороны Херсонеса в день раз по пятьсот щелкают все, кому не лень. Какой смысл, рискуя своей вражьей задницей, грести среди бела дня в центр фарватера? А? С точки зрения топографии? За-чем?

    Я пожимаю плечами. Черт его знает. Может, ориентиры какие-нибудь…

    -  Потом, с чего ты взял, что это именно то место? Здесь на снимках - одна муть!

    -  Ну,… по контуру…

    -  По херонтуру! Опять домыслы с соплями? Давай! Покажи мне свой пальчик!

    Ага! Нашел дурака. Я еще тогда, в безголосом состоянии успел заметить, как ты на него кровожадно косился. И, главное, не злится же! Говорит размеренно, спокойным голосом. Гадости, конечно, говорит, но абсолютно без эмоций. Непостижимый человек!

    -  А вот то, что вышел на Олега - годится. Сближайся. Когда, ты говоришь, у него тренировка?

    -  Вообще-то, я еще не говорил, - замечаю язвительно.

    -  Когда у него тренировка? - невозмутимо переспрашивает этот чурбан.

    Хоть бы один мускул на лице дрогнул!

    -  Завтра.

    Задумчиво меня рассматривает.

    -  Красивое у тебя ухо. Дашь поносить?

    Я непроизвольно хмыкаю. Ну, вот во всем талантлив человек! Во всем…кроме чувства юмора. У Ирины поучился бы, что ли…

    -  Хоть сейчас могу прицепить, - быстро реагирую я, - Если гарантируешь мне безопасность. На ближайшие полчаса.

    Расплывается в широченной улыбке. Глазки - в щелочки, сразу становится похожим на монгольского сенсея.

    -  Не-а!

    -  Тогда носи свои. Уродливые и некрасивые…

    -  Ну, ладно, - становится серьезным, - в яхт-клубе под нашу контору выделена одна посудина. Это земля Гришко, он за нее отвечает. После обеда увидишь его на яхте «Орион», это… Ты чего?

    От изумления мои брови поднялись, наверное, до границы волосяного покрова на голове.

    -  Ори-он?!

    -  Ну, да. А что тут такого? Ну, Орион. Яхта, как яхта. А ты думал, под нашу контору ялик дырявый выделят?

    Ничего себе! Нашли, где спрятаться. Самая заметная яхта в акватории! По слухам - трофей с прошлой войны, бывшая собственность Германа Геринга. В городе нет мальчишки, который не заглядывался на это стройное двухмачтовое чудо. Ну и ну!

    -  Слушай, Козет. А Гришко, он что - в нашей команде?

    -  Я же говорю тебе, его район. И школа твоя тоже на его земле. Поэтому именно он тебя, уникума и нашел тогда. Через школьного завуча, агента своего, нештатного. Потом передал Пятому и все. Дальше он не в теме. А по яхт-клубу мы его подключим втемную. Считай - он в твоем распоряжении.

    Теперь в улыбке невольно расползаюсь я.

    -  Тише-тише! Обрадовался. Ты смотри, нашу птичку не обижай.

    -  Почему это - «птичку»?

    -  У Гришко позывной - «Кочет»… Ты сейчас себе рот порвешь. Ну, чего, чего ржешь то?

    Просто вспомнились любимые парусиновые туфли грозного чекиста.

    Сан-Санычу я, правда, ничего объяснять не стал.

    Политкорректность - она для всех времен!

    Глава 26

    С Олегом мы встречаемся на центральной площади и пешком двигаем до яхт-клуба. С Приморского бульвара он как на ладошке. По прямой - не больше километра, но нам надо обойти Артиллерийскую бухту. В принципе, тоже пустяки.

    Сентябрьское солнце жарит по-летнему. Город без рекламной шелухи выглядит молодым и свежим. Будто с него сорвали дешёвую и фальшивую обертку, и на общее обозрение предстала по-настоящему драгоценная сердцевина, неповторимая его уникальность и красота. Белоснежные дворцы домов, аккуратные улочки в зелени невысоких деревьев и пышных газонов, скромно одетые люди. И никто никуда не торопится.

    Здорово!

    Я с интересом рассматриваю Хрустальный мыс. В наше время он зашит бетоном, стиснут новомодными гостинично-ресторанными постройками и засижен тучными пляжниками. Сейчас это - живописное нагромождение скал и камней, на которых гроздями висят загорающие экстремалы. И какая чистая вода! Действительно, хрустальная. Пронизанная лучами солнечного света, она призывно светится бирюзой, аквамарином и… прохладой!

    Ужасно хочется искупаться. Но, дело есть дело.

    По каменистым тропкам мы минуем возвышенность, где года через три начнут строить памятный мемориал - будущий символ города - проходим мимо площадки со старинными пушками и спускаемся к причалу яхт-клуба.

    -  Здравствуй, Михалыч! - вежливо здоровается Олег со стариком внушительного вида в тельняшке и старинных матросских клёшах, - Это со мной.

    Михалыч с напускной подозрительностью сперва рассматривает меня, хмуря кустистые седые брови, затем важно и неторопливо отворяет железную решетку входных ворот.

    -  Не возьмут, - ворчливо бурчит он, пропуская нас в свое Нептунье царство, - Салабонист больно. Дальше голяка с машкой не пустят.

    -  Да мне по миделю, - не могу я удержаться, - хоть машкой по балясинам, хоть голяком по норам…

    Старик озадаченно крякает и шевелит мохнатыми бровями - каждой по отдельности.

    -  Ну, коли та-ак… Давай, малёк, попробуй. Как погонят - заходи в гости. Чаем угощу. Вон там моя каюта. Найдешь…

    -  Спасибо, Михалыч.

    Мы проходим.

    -  Ты чего ему сказал? - шепчет Олег, непроизвольно ускоряя шаг.

    -  Сказал, что готов на любые хозяйственные работы, - пожимаю плечами, - очень вежливо и на понятном ему языке.

    -  Михалыч у нас серьезный дядька. Я вообще удивляюсь, как он нас пропустил.

    Я оглянулся. Дед стоял у не до конца закрытых ворот и внимательно смотрел нам вслед. Заметил, что я повернулся и приветливо помахал рукой.

    -  Слушай, Олег. А кто меня может погнать отсюда? Ну, если я тут слоняться буду без дела?

    -  Так, Михалыч и попрет. Он тут и комендант, и сторож, и плотник. Да он тут и живет! Домик небольшой с двориком под скалой. Там, куда он тебе показывал.

    -  Это хорошо… Ну, ладно, Олеж. Иди плавай… Ой, извини. Имел в виду: ходи под парусом. А я тут погуляю. Встретимся на этом месте. Лады?

    -  Лады.

    Олег побежал вперед. Там неподалеку, у невысокого строения виднелась группа его сверстников. Видимо, юные яхтсмены, морские волчата соленых просторов ждали своего вожака-тренера. Завидую!

    Я свернул направо, к пирсу. Чуть дальше, в направлении центра города виднелся дикий пляж, скалы которого тянулись до самой Хрусталки. Там шумно плескалась многочисленная детвора, а на прибрежной гальке, разложив пестрые коврики, отдыхала публика постарше.

    По морю носились шустрые миниатюрные яхточки с разноцветными парусами. За ними чуть дальше, басовито взревывая, в акваторию бухты степенно вползал белый пассажирский теплоход, сопровождаемый приземистыми буксирами. Слева по берегу, за скромным частоколом немногочисленных мачт, в конце причала виднелась наша, зафрахтованная конторой яхта. Шедевр немецких кораблестроителей. На палубе деловито возился знакомый толстячок в бирюзовых плавках и оранжевом спасательном жилете. Любитель голубого цвета с гордым позывным соответствующей тематики - "Кочет". Придумает же!

    С любопытством вертя головой по сторонам, я неспешно двигался в его направлении.

    -  Хэй, мальчик! Хелп ми! О, сорри. Помоги!

    Оглядываюсь с легким удивлением. Дежа вю. Голос, как у какого-то знакомого артиста из популярного блокбастера.

    Нет, не артист. У самого берега дрейфует молодой кудрявый парень лет двадцати пяти в черном импортном гидрокостюме. Он держится одной рукой за лесенку, уходящей с бетонного пирса в воду. В другой руке - ласты, маска, дыхательная трубка, что-то похожее на острогу и внушительная сетка с крупными камяхами[1], лениво шевелящими колючими лапами.

    Да! Действительно с таким багажом выбраться из воды проблематично. В таких случаях маску с трубкой цепляют на лоб, ласты просто закидывают на бетонную ступеньку, а все остальное легко поднять и самому. Не местный, значит. Неудобщина беспомощная…

    -  Давай!

    Сначала высвобождаю из его пучка амуниции острогу, мельком отмечая, что это не самопал, а вполне фабричная вещь. Интересная конструкция. Острогой поддеваю зажатые в мокром кулаке предметы и по частям вытаскиваю их на берег. Последней цепляю увесистую сетку с добычей и плюхаю ее на мокрую ступеньку. Здоровые крабы! Один к одному.

    -  Oh, thanks! I couldn't… myself…[2]

    Парень, тяжело дыша, по лесенке выбирается на сушу. Чего он гидрокостюм нацепил-то? Вода теплая как бульон.

    -  Ноу проблем, мистер. Хорошие крабы. Крупные.

    -  Oh! Yes… Крап-пы… Fantastic…It's wonderful!

    -  Velvet paws hide sharp claws[3], - не могу удержаться от своих «двух копеек», - With such extraction is possible to lose a fingers[4].

    -  Oh! Yea…Wow! You speak English? Right? That`s very well! Yes, really![5]

    -  And I`m so glad,…[6] - ворчу я, слегка досадуя на свои про-английские рисовки, - And how at you with Russian?[7]

    Парень облегченно тянет вниз молнию своего дурацкого панциря на груди. Упрел, Маугли?

    -  With Russian? So… fifty-fifty… - неопределенно машет в воздухе рукой, - не очень… ка-ра-шо… I`m… Я есть… Я учу…здесь…русски…сейчас. Здесь плохо…знать… английски. Мне…не помогать…Oh! I`m Richard! Glad to meet you, very glad![8]

    -  Виктор! - протягиваю ему руку, - You can call me…Витёк! [9]

    -  Вить-йок…Витьйок…Витьок!

    А ты как думал? Это тебе не наших советских крабов истреблять безнаказанно.

    Парень встает на ноги и с удовольствием потягивается. Да! Потрудился на славу. Добыть такое количество здоровенных камях - это нужно не один десяток раз нырнуть на приличную глубину. В хорошей форме интурист.

    -  Oh, super! What a gorgeous freshness! Listen, Вить-йок! I`ve a great idea! Let`s go with me! Realy! Over there! To… Мик-калыч. Будь-ем куш-ать крап-пы! Come on![10]

    -  Давай так, Ричард! Я так понял, ты со мной дружить собираешься? You`re going to be friends with me… aren't you?

    Парень расплывается в стандартной импортной улыбке - от уха до уха. Кого-то он мне из артистов точно напоминает. Вот только не могу понять кого. Звезда Голливуда, заблудившаяся…

    -  It would do well![11]

    -  Ну, если… ду вел, тогда не будете ли вы столь любезны, уважаемый мистер, общаться со мной по-русски?

    -  Excuse me?

    -  По-русски учись разговаривать, чурбан иностранный!

    -  Чур-бан?

    -  Yeap! That`s means a bad speaking in a foreign language guy.[12] Практиковаться со мной будешь!

    -  I agree! Замь-ётано!

    -  Ну, вот! Совсем другое дело.

    Я беру сетку с крабами.

    -  Помогу донести. Варите этих зверей без меня. Мне - некогда. Дела у меня тут.

    Стараюсь говорить простыми, короткими фразами.

    -  It’s so bad. Oh, sorry-sorry! Я сказать…жалко!

    -  …у пчёлки… Не заморачивайся. Так говорят здесь… учись.

    -  Let`s…oh… Давай тогда… кино… tonight… вечер. In the cinema, sorry… Побь-ед-да. Я жить там…не-поу-дау-ле-ко! Come on! Будь-ем прэк-тис. По русски. Please!

    -  А, давай! Во сколько?

    -  Вось-ем…past midday…как ето…двад-цат ноул. О-кей?

    -  Идет, Ричард! Ну, я пошел. Давай лапу. Да, нет! Вот так! Да, это и называется «давать лапу». Растешь.

    Я пожал руку импортному краболову и направился к пирсу.

    Так, Олег уже на своей плоскодонке…

    [1] «Камяха» - каменный краб на слэнге прибрежной шпаны.

    [2] О, спасибо! Я не справился бы…сам.

    [3] «Бархатные лапки прячут острые когти» - английская пословица, аналог нашего «волка в овечьей шкуре».

    [4] С такой добычей можно и без пальцев остаться.

    [5] О! Да… Вау! Ты говоришь по-английски? Да? Это очень удачно! Нет, правда!

    [6] А я то, как рад…

    [7] А как у Вас с русским языком?

    [8] Меня зовут Ричард! Рад знакомству, очень рад!

    [9] Можешь звать меня…Витёк!

    [10] О, супер! Какая потрясающая свежесть! Слушай, Витёк! Есть отличная идея! Пойдем со мной! В натуре! Вон туда! К Михалычу. Будь-ем куш-ать крап-пы! Давай!

    [11] Не плохо бы!

    [12] Да! Это означает - неумеха, плохо знающий иностранный язык.

    Глава 27

    Вблизи яхта «Орион» выглядит еще внушительней. С легким трепетом я поднимаюсь по трапу на это чудо, спустившееся с верфей Бремена без малого сорок лет назад.

    Красавица. Ну и здорова! Метров двадцать в длину, не меньше. Хищные обводы узкого, выкрашенного в черный цвет корпуса создают ощущение легкости и стремительности пантеры, «бегущей по волнам». Парусное вооружение типа «иол»: две огромных мачты, как вызов всем морским стихиям. Паруса аккуратно свернуты на штагах и забраны в темно-синие чехлы.

    Возле ходовой рубки топчется капитан Гришко в оранжевых брусках непотопляемого жилета и плавочках цвета легкомысленного аквамарина. Светится гостеприимством. Глядишь-ты, оно еще и радуется…

    -  Давай-давай, поднимайся! Приветствую, что называется, на борту моего судна. Чувствуй, как говорится, себя как дома. И не забывай, соответственно, что ты в гостях. Давай, не тушуйся!

    -  Здоров, Кочет!

    Ловлю на себе быстрый досадливый взгляд и, действительно, тушуюсь. Чего я на него взъелся? Хорошо ли, плохо, но мужик делает свое дело.

    -  Извините, Степан Андреевич. Здравствуйте.

    -  Старик! Какие извинения? Хорош выкать. Одно дело делаем. Кто старое помянет, как говорится…

    -  …тому глаз… - примирительно поддакиваю и тут же снова не удерживаюсь от «гадостей», - …натягивают на…спину.

    -  Ха-ха-ха! Точно! Именно туда. Ну, давай-давай, проходи. Показывать буду что тут, да где…

    Я с любопытством оглядываюсь вокруг.

    -  Значит-ся, так. Первое правило: на палубе особо не светиться. Здесь ты как на ладошке, - Гришко постепенно седлает менторского конька, - Если есть необходимость подняться на палубу, одеваешь жилет. В плане, хм, маскировки. Вот смотри, под этой банкой кой-какие пустяки для твоих размеров. Сан-Саныч подбирал. С Ириной…

    Я поднимаю тяжелую крышку сидения и вижу набор для подводного ныряния, спасательный жилет, спецовку и еще с десяток мелких и удобных предметов под мои габариты. Особенно мне понравились миниатюрные ласты зеленого цвета. С резиновыми ремешками, аккуратными ребрышками жесткости на глянцевой поверхности и кокетливыми отверстиями напротив предполагаемых пальцев ног. Заметно длиннее стандарта, но под размер моей мелкой ступни. И лёгонькие. Здорово!

    -  Здесь капитанская рубка. Под ней машинное отделение, - с заметной важностью продолжает экскурсию Гришко, - Тут, если под парусами, человек шесть надо. А если на движке, можно и одному управиться. Покатаю тебя как-нибудь. Если хорошо вести себя будешь. Здесь коридорчик в трюм. Там две пассажирские каюты, камбуз, санузел. На баке… знаешь, что такое бак?… Ага, знаешь… Там подсобки разные, такелаж…

    -  Степан Андреевич! Можно я сам посмотрю? Не хочу Вас отвлекать.

    -  Ну… давай-давай. Осваивайся. В правой каюте глянешь, там для наблюдения кое-что есть. Разберешься.

    Мнется. Чего хочет то?

    -  Вам надо куда-то?

    -  Да, видишь ли… в том то и дело, - Гришко постоянно посматривает на берег, - Объект у меня здесь. Ты, кстати, крутился возле него. Американец. Кучерявый такой.

    -  Ричард, что ли?

    -  Ого! Познакомились, значит? Ну, да. Ричард. Так. Ничего особенного. Что называется - «чистый объект», ведем для профилактики. Для галочки.

    -  А кто он вообще?

    -  Сынок толстосума одного иностранного. «Золотая молодежь» буржуазного мира. Весной была регата. Международная. Он участвовал на «Звездном». Понравилось ему у нас, попросился остаться на лето. Папаша ходатайствовал, выступал за сотрудничество с СССР, делал серьезные взносы в детский туризм. Контора сынка проверила и разрешила остаться - так и таскаем его пятый месяц. Пустышка…

    -  Понятно.

    -  А о чем вы там говорили? - спрашивает Гришко с деланым равнодушием.

    -  Профессиональный интерес? Да ни о чем. Крабов он меня звал откушать. К Михалычу, коменданту здешнему.

    -  Ну, да. Он у сторожа тут и околачивается все время. Михалыч мужик правильный. Воевал. К себе врага не подпустит. Ричард весь день у него крутится, если не болтается по городу. А ночью на съемной квартире. На Володарского. Снимают там вдвоем с соседом. Нашим, разумеется, подсадным. Да! - досадливо машет рукой, - Время только с ним теряем зря.

    -  Так, Вы идите, Степан Андреевич. Идите. Я здесь огляжусь и по своему плану. Вы же наши дела знаете?

    -  Откуда? - делает круглые глаза Гришко, - Ваши дела под другим грифом. Я только у истоков стоял, да помог пару раз по текучке. Нам чужого не надо. Своих орденов хватает. С антисоветчиками…

    -  Ну-ну.

    -  Вот ключи. Отдашь потом коменданту. Ну, я пошел?

    -  Идите, товарищ капитан. Я Вас больше не задерживаю.

    Зыркает на меня с легким испугом и в замешательстве ныряет в трюм переодеваться. Он что, шуток совсем не понимает?

    * * *

    С уходом Гришко я по-хозяйски облазил всю яхту.

    В крохотном машинном отделении немецкие корабелы умудрились впихнуть огромный дизель, занимавший добрую половину пространства. Зверообразного вида двенадцати-цилиндровый Зульцер казался чрезмерно мощным даже для такой крупной яхты, как «Орион». К тому же, выглядел он довольно стареньким и пошарпанным. Ну, да! Возраст, все-таки. Латаный-перелатанный. Он хоть, работает вообще?

    В прошлой жизни до призыва в армию я четыре года учился на судомеханика. С Вовкой Микояном. Учились на мотористов, играли в ансамбле, один стал военным воспитателем, другой - коммерсантом. Вот такой вот жизненный «винегрет». Хотя, в движках я разбирался.

    Почти так же как… в нотной грамоте.

    В одной из кают я нашел замечательный набор приспособлений для слежки на расстоянии. «Примочки» для «наружки». Перископы, подзорные трубы на штативах, бинокли. Особенно мне понравился небольшой цилиндрик, который оказался миниатюрной оптической системой сорокакратного приближения и легко умещался в моем кулаке. Недолго думая, я опустил этот микро-моно-бинокль себе в карман.

    Не убудет от конторы.

    Вообще, внутренний интерьер яхты выглядел внушительно. Врезки из красного дерева, горящая золотом латунь, декоративные полосы вороненного металла - все создавало эффект сдержанной роскоши. И демонстративно-напускного аскетизма. Все строго, просто - но только на первый взгляд. Такая «скромность» дорогого стоит. Для тех, кто понимает ее правильно.

    А еще на яхте оказался серьезный запас продуктов и питьевой воды. На всякий случай, если я правильно понял. Объемистые топливные баки, судя по неаккуратному монтажу - навешанные дополнительно на родные бачки - тоже были залиты солярой до отказа. Контора была готова к любым неожиданностям. По крайней мере…на море.

    Наверняка тут есть и оружие. Недаром мой любопытный нос так и не смог проникнуть в некоторые подсобки, надежно прикрытые металлическими лючками.

    Я с комфортом расположился в правой каюте и рассматривал через свой (уже свой!) моно-бинокль неспешную жизнь обитателей яхт-клуба.

    Олег в стайке себе подобных с азартом гонял своего «Оптимиста» перед яхт-клубом. Круги нарезал по водной глади. За ним следить было скучновато. На берегу ребята постарше готовили к спуску на воду несколько более крупных яхт. Кто-то просто бездельничал, загорал или купался у пирса. По территории несколько раз проходили офицеры в черных штанах и кремовых рубашках, наверное, представители администрации данного заведения.

    В дальнем углу у выхода я заметил Ричарда, который уже переоделся в шорты и курточку песочного цвета. Вместе с Михалычем они неспешно направлялись к одной из мастерской. Ричард изредка выразительно потряхивал головой.

    «Русские слова выговаривает, - догадался я с чувством глубокого удовлетворения, - Я тебя научу нашу Родину-мать любить».

    Из мастерской Ричард вывел за руль что-то двухколесное с мотором. Я спешно прибавил увеличение специальным колесиком. Фу-у! Я думал, как минимум, Харли Дэвидсон. А это оказался мопед! Да нет, даже не мопед, а обыкновенный «дырчик» - велосипед с мотором. Разочаровал!

    Я обратил внимание, как за штабелями спасательных плотов в панике заметался Гришко. Уходит объект! Капитан еще малость судорожно подергался, потом с нарочито деловитым видом вышел из укрытия и, демонстрируя крайнюю степень озабоченности, направился к выходу. Голову при этом держал так, чтобы Ричард не видел его лица. Ага! А про туфельки свои небесного цвета забыл? Такого разве с кем спутаешь?

    Я перевел свой бинокль на воду. Где там Олег? Не понял!

    Стайка яхтсменов продолжала кружить по бухте, но Олега среди них не было. Я метнулся на палубу: из каюты обзор был несколько урезан. Про маскировку в виде спасательного жилета, разумеется, благополучно забыл. Ну, конечно! Яхта Олега вместе с еще тремя суденышками носились уже в районе «Мартышки», миновав Александровский мыс и норовя скрыться за его выступом. Чего их туда понесло?

    И опять «Мартышка»! А за следующим мыском, от которого скоро начнут строить южный мол, сразу начинаются загадочные «Скалки». С Херсонесом через бухту. И база торпедных катеров. Как-то стягивается все в одну точку…

    Ага! Яхта Олега с компанией вынырнула из-за мыса и направилась в сторону пирса, практически перед носом «Ориона». Я поспешно пригнулся на палубе. На причале что-то сердитое кричал тренер Олега. Достанется горе-путешественникам! Я спустился в каюту и стал через иллюминатор снова рассматривать сушу.

    Ричарда уже не видно. Уехал, стало быть. Гришко тоже исчез. Из мастерской вышел Михалыч и свернул за угол в направлении своего домика. На территорию понемногу подтягивались взрослые яхтсмены - детское время заканчивалось. Детвора напротив, возбужденно гомоня, просачивалась наружу ограждения яхт-клуба. Дикий пляж постепенно пустел: с вечернего моря уже тянуло прохладой. Осень все-таки, несмотря на исключительно жаркий сентябрь.

    Я не спеша обошел помещения яхты, закрыл на ключ все, что положено было закрыть, и выбежал по трапу на берег, не забыв на вх... Читать следующую страницу »

Страница: 1 2 3 4 5 6 7 8