Огни над долиной

­...Обозначив конечные цели, Фантом резво ускорил полет.

- Куда торопимся? Мы и так половину мира облетели! - недовольно спросил Герман.

- Время имеет свойство сжиматься и разжиматься. Или – стоять неподвижно. Этими свойствами я и пользовался. Только, это возможно в тех временных измерениях, в которые мы с тобой вошли через астрал, перейдя в астральные, не физические сущности. Но в твоем временном измерении я не властен! Понятно?

- Нет!

- Не знаю: так должно быть и точка! Некогда объяснять, летим! Я хочу показать еще многое. Тебе будет интересно.

- Нет уж, Иван Иваныч! - содрогнулся Герман, вспомнив светильники в садах Нерона: - Хватит с меня примеров! Давай что-нибудь проще!

- Будь по твоему, хватит стрессов. И так, ты молодцом держался, даже зауважал я тебя.  Сейчас мы поглядим на то что спокойнее, есть у меня один, почти бескровный вариант. Но только с подтекстом, иначе никак!

- Давай с подтекстом, только, чтобы кровушка не лилась! – согласился Герман.

- Кровушка ваша, братец, из века в век рекою течет! Так уж вы устроены: без кровопуска ни ломать ни строить не можете. Ужас...я даже не могу вспомнить хоть одно, мало мальски приличное историческое событие и  без убийства! И потом, не забывай, я не ангел, а наоборот - совершенное Зло!  Ладно, только из уважения к тебе, пощажу твою трепетную душу. Хоть и трудную задачу ты мне поставил, но думаю – решим! Постараюсь обойтись без прямой наглядности.  Устроит?

…Скорость перемещения резко увеличилась и они снова "вошли" в теплую ночь над высокими горами. Посреди их темных громад показалось красное зарево, большое почти во весь ночной горизонт широченной долины. По мере приближения сплошное море огня стало разбиваться на отдельные яркие точки, но и им, не было ни конца, ни края. Горная долина вся была заполнена кострами, которые почти ровным овалом охватывали ее центр, оставляя его темным пятном, и уходили от него на всю обозримую длину и ширину. В небе над долиной стоял горький запах дыма, навоза, слышался ровный, монотонный гул, какой издает никогда не спящий город

- Это лагерь! Войско стоит! - пояснил Фантом.

- Сколько же их здесь? - поразился Герыч: - И почему центре темное пятно?

- Точно не знаю, думаю тысяч триста, а может и больше. А про «пятно», скоро узнаешь. Но с этим пятном, в долине наверняка, собралось с пол миллиона душ!  Спускаемся!

В рассеянном свете, на отшибе от многочисленных костров, Герман заметил одинокий шатер. Другие палатки и юрты, полотняные и войлочные навесы, стояли от него на почтительном расстоянии, образовывая ровные окружности, которые переплетали воинский лагерь в единое целое.
Герман и глазом не успел моргнуть, как они оказались в центре этих кругов,  "пробили" войлочную стенку и нагло, без приглашения, влезли в чужую жилплощадь. Он слышал о таких походных квартирах, являвшихся временными жилищами, видел их в кинофильмах, но вживую, в нем оказался впервые.

Внутри круглого помещения полумрак, и Герману понадобилось какое-то время, чтобы освоиться с плохим освещением, и он, наконец то, сможет осмотреться как следует.

Первое что привлекло внимание, это прямоугольная посудина, в которой переливались огоньками синего пламени тлеющие угольки. Жаровня стояла на трех изогнутых ножках, неподалеку от двустворчатой двери. В глубине шатра силуэт сидящего в, едва не позе лотоса, расслабленного человека. Уголья колыхнулись слабой вспышкой, и темная фигура выпрямилась: в полумраке блеснули огоньки глаз, обводящие пристальным взором помещение.

Герыч вздрогнул. Это был почти старика. В отсветах жаровни темной бронзой выделялся профиль его удлиненного лица, с резкими, словно вырубленными из камня, чертами. Молчание, прерываемое хриплым дыханием старца, продолжалось минуты две. Человек напряженно вглядывался в окружающую его полутьму, вслушивался в нее, по видимому пытаясь найти и объяснить самому себе причину внезапно возникшего беспокойства.

Герыч, «не дыша» затаился у стенки юрты, пытаясь по привычке справится с сердцебиением не существующего тела. Ему показалось, что напрягшийся во внезапном порыве хозяин жилища слышит и видит его присутствие… Герман, усвоив уроки Фантома, прекрасно понимал, что это невозможно, но волнение, по прежнему, было слишком велико. Однако все обошлось! Подозрительный дед не обнаружив ничего постороннего, успокоился, широкие плечи его расслабились и обвисли.

- Не нервничай! - негромко сказал Герману Фантом: - От тебя исходит энергия страха, и старый хрыч, видать уловил ее! Наверное, у него развито то, что вы называете – шестым чувством!

…Юрта была не велика, примерно как комната Германовой «двушки» и почти пуста. Единственной обстановкой были вышеупомянутая бронзовая жаровня и махонький столик. Стены и пол покрыты простыми, без всякого намека на роскошь, плотными коврами из овечьей шерсти. За спиной старика возвышалась стопка сложенных друг на друга тонких одеял и войлоков. На ней лежало несколько маленьких подушек.

«Наверное, это постель старого аскета!» - подумал Герман, внимательно приглядываясь к сидевшему вполуоборот к незваным гостям хозяину юрты. Под ним была такая же стопка одеял, только поменьше и пониже постели. Опущенная к груди голова, расслабленное тело, делали его похожим на большую, нахохлившуюся хищную птицу. Одет он был в темный, однотонный кафтан из грубой шерсти. На голове – невысокий, похожий на аккуратную шляпу, колпак. Одна нога была подвернута под старца, другую, прикрытую провонявшей конским потом попоной, он протянул в сторону мангала, к его сухому теплу.

Перед стариком маленький, размером со стандартную шахматную доску, столик. На нем, подмигивает медным блеском огню, узкогорлый кувшин, стоят две чашечки: одна с виноградом, другая, по видимому, с лущеными орехами и изюмом. И, единственно ценная вещь в этой юрте, золотой кубок, наполовину наполненный черным напитком.

Человек шевельнулся, с недовольным сопением засунул руку под попону и начал растирать протянутую к огню ногу.

«Нога у дедушки болит! – догадался Герман: - Да и так видно, старый да хворый, дедок.  И зачем меня сюда Иван Иваныч притащил? Я что, стариков больных не видел? Вон, сходи в нашу поликлинику! Такое увидишь, что и стареть расхочется, молодым - застрелишься!»

Парень вспомнил, как он умудрился баскетбольным мячом выбить из сустава большой палец руки и мать водила его к травматологу. Тогда-то и увидел впечатлительный юноша, заполненные жалобно вздыхающими старичками больничные коридоры, и тогда-же, начал понимать фразу одного своего пожилого знакомого, который иногда говорил: «Какая поганая штука, старость!». Герыч недовольно поморщился, вспоминать неприятные вещи он не любил.

- Стой и жди! – услышал он Фантома! – Когда нужно будет уходить, я дам знать! Терпи, скоро все поймешь!

За стенкой юрты слышался ровный гул, исходящий от огромного скопления людей. Лагерь шумел словно автобан, по которому беспрерывным потоком шли тысячи машин.

Гул, по какой-то причине, несколько усилился, и старец, уловив изменение в привычных звуках, выпрямился, уставился в сторону двери, широкие плечи развернулись. В жаровне с тихим шорохом обвалилась горка углей, и освещение в юрте усилилось. Герман смог внимательней всмотреться в сидящего перед ним человека.

Лицо его оказалось еще темней, чем он предполагал. На этом фоне резко выделялись светло рыжая, полуседая борода и редкие усы. Крупный нос, властно сжатые губы и глаза! Спокойный, ничего не выражающий взгляд: бестрепетный и бесстрастный, на застывшей маске лица. Этот неподвижный взгляд недвусмысленно указывал на огромную силу ума и воли. Герман почувствовал это всем своим эфемерным «телом», и даже зябко поежился от этого ощущения, осознавая мощь, исходившую от того, кого он принял за измученного болезнью старика.

«Старичок-то наш, не прост, - подумал парень: - не хотел бы я с ним наяву повстречаться! Сидит как египетская статуя! Кого-то он мне напоминает!»

Лицо "статуи" внешне абсолютно спокойно и бесстрастно, но спокойствие это, заполнялось осознанием своей силы. Казалось, распахнись сейчас дверь, и ворвись в юрту непрошеные враги или неведомые чудовища, то и в этом случае, на каменном лице старца не дрогнул бы ни один мускул, и одинаково бестрепетен и бесстрашен был бы взор его прикрытых глаз.

«Не человек, камень! Как бюст! – продолжал размышлять Герман: - Стоп! Точно, бюст! Я его видел на картинке, в учебнике по истории! Неужели это…»

- Он, он! - отозвался Фантом: - Ты угадал! Это Тимур, Железный Хромец! Потрясатель Вселенной и прочее, чем вы его наградили! Жди дальше!

Шум ночного лагеря снова приобрел привычные для Тамерлана звуки и он расслабился. Взял со столика горсточку ягод, бросил их в рот, медленно задвигал губами и уперся неподвижным взглядом в тлеющие угли мангала.

Со стороны могло показаться что человек, отогревая больную ногу, просто отдыхает, по крайней мере именно так думалось Герычу, но он ошибался. Плотно прикрытые веки Хромца шевельнулись, в руке оказался маленький колокольчик. Звук его был почти не слышен, но этого хватило для того, чтобы почти в ту же секунду, двустворчатая дверь растворилась и в юрту вошел невысокий человек.

Тамерлан, не меняя позы, сказал вошедшему несколько слов, и почтительно склонившаяся перед ним фигура отступила назад, бесшумно затворив за собою дверь. Старец легонько шевелил губами, рассасывал и прожевывал ягоды, изредка поглаживая больную ногу. Он  ждал!

Ждать пришлось недолго, и в юрту вступил другой человек, облаченный в дорогую кольчугу и шлем. Тамерлан поприветствовал приглашенного легким кивком головы и тихим голосом произнес короткую фразу. Мужчина выслушал слова повелителя, поклонился ему, прижав правую руку к сердцу и неслышно удалился, пятясь к двери спиной.

Тамерлан недовольно посмотрел ему в след,  в открывшуюся дверь потянула волна прохладного воздуха, плотнее укутал больную ногу и затих. Задремал, сидя на стопке одеял, снова став похожим на большую, хищную птицу.

- Все! Уходим! – услышал Герман голос Фантома и они вырвались из сухого тепла юрты в прохладу темного неба.

Ночь была в самом разгаре. Крупные звезды сияли все ярче и ярче. Костры на земле наоборот: одни затухали, другие дымно тлели, но лагерь продолжал жить своей непрерывной жизнью.

- Скажи, зачем ты меня сюда притащил? - спросил Герман.

- Сейчас мы делаем облет лагеря. Видишь, огни от горизонта до горизонта, это войско Тамерлана! А в центре темно! Это огромная котловина, и она заполнена людьми!

- Кто эти люди?

- Пленные! Они не воины захваченные в бою, это не побежденный противник. Они обычные люди, взятые в плен в разрушенных городах и сожженных поселках. Их здесь очень много, никто не считал сколько! Предполагается, что примерно – тысяч двести!

- Так много! - удивился Герман: - Это же целый город!

- Да, ими можно заселить большой город. Но у них другая судьба, утром эта котловина, станет долиной смерти а не городом живых!

- Как это? – обомлел Герман: - Почему смерти?

- Ты ничего не понял? – удивился Фантом: - Мы с тобой присутствовали при принятии этого простого решения! Он так пожелал, и утром – все случится!

- Но он ведь просто спал, тер ногу, грыз орехи! И все!

- Нет, брат, не все! Он - думал! Ты решил что Тамерлан дремлет, а он принимал решение! Утром, все эти десятки тысяч людей будут убиты, зарезаны как бараны, передавлены как мыши сытым котом...

- Но если они ему не нужны, то их можно отпустить и они разбегутся! Я бы так и сделал!

- Можно наверное и отпустить, но он решил по своему - убить! Потому он и Великий! А ты, просто – Герман! Один из многих сотен миллионов милосердных!

Они зависли над темным провалом котловины, в котором жило, надеясь на лучшее, огромное количество людей, не подозревающих, что их жизненный путь уже прерван желанием одного человека.

- Тогда он убийца!

- Вы так никогда не думаете! Если ты в пьяной драке убьешь человека, то это будет убийством, тебя осудят, и затолкают в тюрьму! Но если правитель, осознанно или по глупости, уничтожит огромное количество людей, то у него немало шансов стать Великим, как при жизни, так и после смерти! Они, могут быть – неподсудными! Куча историков и дилетантов будут изучать из действия, ахать, негодовать...и называть великими.

- Почему так? Жизнь людей ничего не стоит? Глоток чая, горсть изюма и все? Решение принято!

- Для него - да!

- Зачем ему все это, в чем смысл? Ему что, нравится убивать людей?

- Не думаю! Толпа ему давно безразлична, хотя он очень любит и бережет своих близких!

- Тогда власть?

- Тоже нет! Он ею пресыщен... хотя, добровольно никому не отдаст!

- Так в чем же смысл его дел?

- Не знаю! - рассердился Иван Иваныч: - Я всего лишь – Фантом, а вы люди! И вам должно быть виднее, кто у вас герой а кто злодей! Решайте сами! Одно скажу, каждый народ достоин своего правителя!

- Но ведь и ему придется умереть!

- Конечно! И он примет это также бестрепетно и бесстрастно, как обрекает на смерть сотни тысяч других!

- И он ни разу не звал тебя на помощь?

- Ни разу! Он очень сильный, таким покоряются миллионы людей! Принимая решения, они не имеют сомнений в своей правоте! Таким Дьявол не нужен, они во мне не нуждаются. И не только во мне, а возможно и в самом Создателе! Тамерланам, лишняя сотня тысяч жизней, туда-сюда, не в обузу для совести... главное - это исполнение своих замыслов

- А что с его душой?

- Мне не встречалась! Людей, подобных Тамерлану – очень мало, и возможно, они у Творца на особом счету и он держит их в особом месте! А толпа? Поверь, приняв решение об ее судьбе, правитель был больше обеспокоен сквозняком и больной ногой. Ты видел, как он был недоволен, когда уходил полководец? Я читал его мысли! Ну, хватит болтать! Двигаем дальше, может по пути наткнемся еще, на что-нибудь интересное!

Но пресытившегося впечатлениями Германа это интересное уже не интересовало. Так он об этом и заявил Фантому.
- Ладно! - легко согласился Сатанюк: - Тогда дуем в погребок, примем на грудь по кружечке пивка и домой.


…В погребке темно и сыро. Напитанный табачным дымом воздух колышется гулом голосов подвыпивших или пьяных людей. Изредка за столиками встречались женщины. В отличие от мужчин, они, почему то, выглядели особенно неопрятно и пошло. Видимо от того, что иные из них в проблеске пьяного озарения, вспоминали вдруг о том что являются прекрасной частью человечества, и пытались кокетничать со своими утонченно  нетрезвыми кавалерами, гордыми тем что являются завсегдатаями единственной в городе пивнушки. Омерзительная вещь, кокетство блеклой забулдыги, но в пивнухе это не так заметно как нормальной жизни. В раскрытые двери подвала тянуло холодом. Возле входа  грязный туалет. Сквозняк гнал в подвал едкие запахи мочи и хлорки, перемешивая их с табачным дымом и пивным перегаром в крутую, одуряющую смесь.

Под низким потолком висят безжизненными крыльями пожелтевшие, похожие на вертолетные лопасти, вентиляторы. Наверняка они давно вышли из строя, и висели в виде дополнительного антуража, придавая заведению солидность. Обязанности вытяжной вентиляции выполняли открытые форточки в окнах, через засиженные мухами стекла которых были видны ноги вечно спешащих куда-то прохожих. Обыкновенных прохожих, только восьмидесятых годов…

Заведеньице еще то!!! Низкосортный шалман, но потому как нелегко было отыскать место за столиком, Герману стало понятно, что заведение пользуется большой популярностью у местных жителей.
Фантом бодро окунулся в привычную для него атмосферу, прекрасно ориентируясь среди столиков, заставленных пивными кружками. Он уверенно шел по окуркам и рыбьей чешуе, хрустел подошвами по обсосанным костям, огрызкам и кожурками колбас.
С кем то пошептавшись, о чем то договорившись, он скоро, с гордостью волшебника, поманил Германа к двухместному столику.

Особый шик и шарм высокого статуса, заведению придавала официантка, хмурая тетка в зеленом, клеенчатом фартуке, которая, судя по ее величию, обслуживала только избранных клиентов. Фантом был одним из этих счастливчиков, так как увидев его, дама в фартуке подплыла к их столику, неся в руках сразу четыре кружки светлого пива. Немного поколебавшись, вынула из под фартука две тощих вяленых рыбешки, положила их на стол. С достоинством взяв оплату, небольшие чаевые, удалилась - гордо и независимо.

- Знакомая! - как то виновато произнес Иван Иванович, с треском раздирая ржавую рыбешку: - Это я ей фартук подогнал. Через доктора в морге достал.

Герыч, отхлебнувший было пивка, поперхнулся, вспомнив, откуда официантка извлекла рыбку.

- Ты не думай! Фартук – нулёвым  был! Что я, дебил какой-то, из - под покойников обноски вытаскивать? Этот точно был не стиранный, вонял резиной - ужас, как вонял! Новенький!

Несмотря на непрезентабельную обстановку и публику пивнушки, напиток был очень хорош. Настолько хорош, что, возжаждавший после всего пережитого, Герман, полулитровую кружку вытянул на одном дыхании.

- Что скажешь? – обратился к нему Фантом.

- Вкусно! Ты неплохо здесь обосновался!

- Не про пиво я! Как тебе прогулочка удалась?

Герыч сосредоточенно расчленял вяленую рыбешку. Отвечать  не хотелось.

- Молчишь! ...Это хорошо, значит думаешь! – сам ответил на свой вопрос Фантом - Хорошо, если главное поймешь!

- Да, вроде как, дошло! - хмуро отозвался Герман: - Прав ты, наверное, человек сам в себе Дьявола носит. И у каждого он свой. Смотря по «аппетитам»...

- Примерно так. А главное, это оправдание своих поступков. Перенести ответственность, успокоить свою совесть, сослаться на Искусителя – и красота! Чист и невинен, аки младенец! А всю грязь – на меня! И живи дальше, Богом да мною, прикрываясь! Очень удобная психология. Только одного люди не учли: зло - это энергия, и она стала накапливаться. И вот она, перед тобою! - Фантом, посерьезнел, ткнул пальцем в свою грудь.

- Много мы сегодня говорили! - парень призадумался: - Не дополняй, дай время хоть с этим разобраться!

- А времени, брат, как раз, немного, осталось! Пожалуй, пивко допить и все! Пора тело возвращать!

- Скажи, Иван Иваныч, а почему ты именно меня выбрал?

- Случай! - пожал плечами Фантом: - Совпадение, чисто случайное совпадение! Но если что не так - прости!

…Сидели молча. Вокруг них в сизом дыму шла своим ходом монотонная жизнь.

- Иногда я думаю, не за горами то время, когда нужда во мне и вовсе отпадет! - прервал молчание Фантом: - Среди вас все больше появляется тех, кто не ищет оправдания в своих поступках. Вам стоит над этим задуматься.

- Ты о чем? – спросил Герман.

- Вспомни Хромца! Он обрек на смерть массу людей, ни сколько не упрекая себя в этом! Но он был - один на столетие! Сейчас, у вас таких очень много! Когда человек, убивая для достижения своих целей тысячи людей упрекает другого в том, что на нем «креста нет» - это страшно! Для вас! Когда человек присваивает себе то, что должно принадлежать миллионам людей, и считает при этом что он того заслуживает - это тоже страшно! У вас, сейчас вырабатывается особый тип морали, когда все то, что еще вчера считалось пороками, - возводится в степень достоинства! И трактуется как добродетель, на пути к материальному благополучию! «Молодец что сумел, дурак – что попался!»

- Издеваешься?

- Нисколько! Грущу…

- И что делать?

- Ты уже спрашивал! Вам виднее, это ваша жизнь вам и решать! Помните только одно, зло не вечно!

- Тебе хорошо рассуждать! – позавидовал Герман: - Ты ведь сам говорил, что почти бессмертный!

Фантом призадумался.

- Думал я об этом! – признался он: - Если бы я был человеком, то ничего хорошего бы в бессмертии не увидел! Об этом мечтают либо дураки, либо правители, вкусившие власти и желающие править бесконечно! Нормальному человеку бессмертие станет в тягость!

- Неужели ты устаешь?

- Нет конечно! – удивился вопросу Фантом! – Мне это понятие неизвестно. Но иногда хочется тишины и покоя. И тогда, я ухожу на море. Есть у меня одно местечко. Среди высоких утесов, на берегу стоит одинокая скала, валун. Днем его греет солнце, на него садятся чайки и покрывают камень белым пометом, оставляют расклеванные панцири морских раков. У его подножия плещет вода. В бурю через него перекатываются огромные волны. Я «вхожу» в этот валун и смотрю на океан! Он напоминает бесконечность, в которую мне никогда не войти!

Фантом спокойно глядел на Германа, и парень понял, что он с ним прощается.

- Вот и все! – сказал Фантом, чуть отвернув в сторону свою голову, словно прислушиваясь к чему-то,  – Зовут меня! Пора, Герман! Уходим!

… Спал Герман, на удивление крепко, безо всяких сновидений, до позднего утра.
Проснувшись, прошел на кухню и увидел на столе недоеденную рыбу и колбасу. В алюминиевом бидончике плеснулись остатки выдохшегося пива. Пиво, Герман пить не стал. Позавтракав поджаренной колбасой вспомнил веселого Фантома и грустно улыбнулся...

…Затянувшиеся праздники подходили к концу. Народ, переживший нелегкие выходные дни, гулял по улицам в ожидании Рождества и старого Нового Года. Папаши, вспомнив, что у них есть дети, усердно катали их на саночках, выгуливали своих чад по ледяным городкам. Страна оживала! Ожил и вышагивавший в гордом одиночестве Герман. Бесцельно шатаясь по городу, он вдруг обратил внимание на пожилую пару. Невысокий, плотно сбитый мужичок, тащил по обледенелому тротуару нагруженные какими-то коробками саночки.

Коробки были плохо увязаны: время от времени картонная конструкция рушилась. Мужик останавливался, сокрушенно вздыхал и принимался за ее восстановление.

Рядом с ним стояла женщина и отчитывала его сварливым голосом, называя бездарью, и еще, сожалела об отданной кому-то молодости.

…Герман подошел к ним поближе. Мужчина увязывал коробки и не разгибаясь, виновато глянул на проходящего парня, словно извиняясь за себя, за свою вредную жену, и еще за что-то, о чем знал только он один…

«Иван Иваныч!» - внутренне ахнул Герыч и неосознанно рванулся к нему.

- Спасибо! Я сам! - благодарной улыбкой оценил его порыв мужичок, глядя на парня веселыми, хорошо знакомыми тому, пуговками светлых глаз.

- Не узнал! – разочарованно понял Герман, - Хотя, откуда знать, этому мужику, что его тушка, взятая напрокат Фантомом, летала с нами черти где?

…Из подворотен дул холодный ветер, сметал в углы мусор и окурки. Герыч плотнее натянул на голову шапочку, засунул руки в карманы куртки, и зябко поеживаясь, прошел мимо сварливой женщины.

 Василий Шеин

x

Иллюстрация к: Огни над долиной