Любовь пронесенная через всю Вселенную. Продолжение 2

 ЗВЕЗДНАЯ  ЛЮБОВЬ
(продолжение)

Некоторое время мы молчали занятые едой. Потом Мишель отставила свою чашку с кофе, подняла голову и серьезно посмотрела на меня.
- Послушай, Вадим. Зачем ты меня воскресил, или, как ты говоришь, восстановил?
Вопрос был очень важным.  Я ожидал, что он все равно когда-то прозвучит, готовился к нему, но никак не находил точного ответа. Он был настолько серьезным, что просто отшутиться было никак нельзя. От правильного ответа сейчас могли зависеть все наши будущие отношения с Мишель. Тогда я решил ответить ей правду. Вздохнув, начал:
- Мишель,  я не буду перед тобой лукавить. Я понимаю, что я поступил, как настоящий эгоист. Да,  я это сделал для себя. Я любил тебя всю свою сознательную жизнь, мечтал только о тебе. С тех пор, как я увидел тебя в фильме в роли Анжелики, все  женщины мира перестали для меня существовать. Я бредил тобой, ты снилась мне. И разве мог я удержаться, когда появилась возможность осуществить свою мечту, получить тебя живую, а не экранную. И пусть ты не станешь моей, пусть даже не полюбишь меня, но целый месяц побыть рядом с тобой, насмотреться на тебя, насладиться общением с тобой, для меня это уже было самое большое счастье.
Пока я говорил, она внимательно смотрела мне в глаза, а потом спросила:
- Почему ты говоришь только о месяце?  А куда я денусь потом?
- Попытаюсь объяснить тебе обстановку. Я сменный дежурный астропилот корабля. Мы вместе с моим напарником астроштурманом Романом Куприяновым дежурим по одному месяцу в году. Так как полет рассчитан на многие годы, остальное время, а это одиннадцать месяцев в году,  для, так называемой, «экономии человеческого ресурса» проводим в анабиозном сне. Дежурная группа состоит из двадцати четырех мужчин. Дежурим парами, и таким образом, стареть нам приходится в двенадцать раз медленнее, чем если бы мы все это время бодрствовали. Мы с Романом отдежурили свой срок, он отправился спать, а я остался для того, чтобы поднять очередную смену. А вместо этого, оставшись один, пошел на грубейшее нарушение всех правил и инструкций. Оставаться одному на корабле строжайше запрещено. Мало ли что могло со мной случиться, и если бы я не смог поднять других, корабль бы мчался в просторах Вселенной, управляемый только компьютерами, пока бы не закончились запасы энергии. Это могло длится несколько столетий, и все надежды человечества, возлагаемые на этот полет, не были бы осуществлены. Я не имел права ломать график дежурства. Но это полбеды. Я не имел права восстанавливать и вводить в мужской коллектив женщину, тем самым подвергать искушению всю дежурную группу. Представь себе, что может произойти, если   они вдруг обнаружат тебя. Два десятка мужчин за многие годы изголодавшихся без женщин могли повести себя неадекватно. И никакие запреты, никакое воспитание их не удержало бы. К тому же, мой пример мог бы оказаться заразительным. Каждый из них мог бы пожелать завести себе на дежурстве подружку.  А почему только одну? А вдруг кто-то  из них захочет повторить тебя, то есть иметь собственную Мишель?
Конечно, мой проступок не останется безнаказанным. Скорее всего, меня «спишут на берег», то есть высадят на первой же осваемой планете, а в памяти корабля мой образ аннулируют.
Представляешь  себе как я, сознавая все это,  пошел  на риск только ради того, чтобы побыть с тобой какое-то время. Ну, хотя бы месяц до дежурства следующей смены.
Пока я говорил, Мишель не отводила от меня взгляда, слушая очень внимательно. Потом спросила:
- И зачем это все тебе было нужно? И как ты себе представляешь наше дальнейшее существование?
- Просто я очень люблю тебя, и хочу быть с тобой. А дальнейшее зависит от тебя. Если я тебе не понравлюсь, и ты не захочешь быть со мной,  то сможешь остаться, дождаться следующей смены, или еще следующей, и так до тех пор, пока кто-то из наших ребят тебе не понравится.
- Хорошо,  я поняла,  что ты представляешь мне полнейшую свободу выбора. Это благородно с твоей стороны. Но допустим, я подчеркиваю, допустим,  я соглашусь остаться с тобой. Что дальше?
- Через месяц я уложу тебя в твой персональный саркофаг, и ты в анабиозе проспишь одиннадцать месяцев до моего следующего дежурства. Потом мы снова будем вместе целый месяц. Я постараюсь спрятать твой саркофаг так, чтобы дежурная группа тебя не сразу обнаружила до самого подъема всего экипажа. А это произойдет не скоро. До ближайшей галактики нам лететь еще лет двенадцать, а потом еще в ней нужно будет найти подходящее созвездие, а потом еще звездную систему типа солнечной с планетами, пригодными для высадки и колонизации. Это еще, как минимум, лет пять. Только потом, когда будет поднять весь экипаж,  обнаружится твое присутствие на корабле. Так что у нас с тобой впереди будет куча времени.
- Хорошо, ты этот месяц будешь дежурить, заниматься своими делами, а что буду делать я?
- Как что? Любить меня… - выпалил я не задумываясь.
Она засмеялась.
- Достойное занятие для женщины. Как ты себе это представляешь? Я должна буду стирать тебе носки, варить обеды и не вылезать из постели? Или только последнее?
Ее прямота меня смутила.
- Ну, скажем, бытовыми вопросами тебе заниматься не придется, все это у нас делают машины, а на счет постели, то этого будет ровно столько, сколько ты сама захочешь.
 - А если я много захочу? – лукаво, улыбнувшись, спросила она.
- Постараюсь оправдать твои запросы. Буду сражаться до последнего патрона.
- Тогда ловлю тебя на слове, - уже во всю улыбаясь, сказала Мишель и поднялась со стула. Спасибо за завтрак. Все было очень вкусно.
-  На здоровье. Так я могу твои слова принимать как  знак согласия?
- Посмотрим… Ну, пошли. Надеюсь, в вашем хозяйстве найдется для меня что-нибудь поприличние этого халата?
Я задержался, собирая посуду со стола и отправляя ее в контейнер для переработки. Мишель внимательно наблюдала, как я это делаю, и как посуда исчезает в утробе контейнера.
В зале быта я усадил Мишель перед машиной ПЭК14 и показал, как пользоваться ее компьютером для поиска нужных вещей. Мне пришлось задержаться около нее. Дело в том, что в семидесятых годах двадцатого столетия компьютеров еще не было, и мне пришлось долго  учить ее, как пользоваться мышкой и как просматривать базы данных, как выбирать необходимое, и как потом эти данные отправлять в машину для исполнения. 
В каталоге Мишель нашла какое-то платье, и информацию о нем отправила в машину. Через несколько минут машина выполнила заказ. Мишель радовалась, как ребенок, увидев его. Она схватила его, жадно рассмотрела, потеребила руками, приложила к себе, потом, не обращая на меня внимания, скинула халат, оставшись в бюстгальтере и трусиках, натянула его на себя. Платье, действительно, делало ее просто королевой.
- Где у вас тут зеркало? – нетерпеливо спросила она.
- Большого зеркала у нас здесь нет, есть только небольшое в ванной комнате над раковиной. Мужской состав дежурной группы оно вполне устраивает.
- Жаль, негде посмотреться. А где эта ванная комната?
Я проводи ее туда, а ей пришлось залезть на подставку, чтобы рассмотреть себя всю в зеркале над раковиной умывальника.
Когда мы вернулись в зал быта, и я убедился в том, что у нее  уже все получается, и она уже полностью самостоятельно справляется с машиной, отправился в рубку. Хорош же я был дежурный, так занятый своими делами, что забыл о прямых своих обязанностях.
Вернувшись на свое рабочее место, первым делом я просмотрел дневник событий за прошедшее время. Все было, как обычно, никаких новых событий не произошло.  Только автопилоту пришлось слегка скорректировать курс, видимо,  для того, чтобы избежать столкновения с небольшим астероидом. А так шла обычная плановая проверка всех систем корабля, задействованных в полете.
Я приглушил свет в рубке и на экранах переднего обзора корабля посмотрел вперед, стараясь рассмотреть слабое свечение звезд галактики, к которой сейчас несся наш корабль почти со скоростью света через черноту окружающего космоса. Свечение было едва заметным. Да, - подумал я, -  еще 10 – 12 лет нам топать к ней, и даже через год, когда я снова заступлю на дежурство, она будет все так же далека. На все мои дела в рубке ушло чуть более часа. Когда я вернулся к Мишель, то застал ее все еще у той же машины. Рядом на полу уже лежало штук десять платьев. Увидев меня, Мишель тут же встретила поручением:
- Помоги мне снять зеркало в ванной, а то мне надоело с каждым платьем бегать туда смотреться.
- Ну, все, - подумал я, вздохнув. – Началось. Сколько же мне придется трудится потом, через месяц, чтобы ликвидировать следы пребывания женщины на корабле. Ведь достаточно будет только забытой какой-то тряпки, расчески, тюбика помады, шампуня в ванной или лака для ногтей, чтобы товарищи заподозрили ее присутствие. А что стоит запах ее духов! Никакой кондиционер не в состоянии его выветрить. Так что едва ли мне удастся спокойно дожить до общей побудки экипажа. Ну и ладно, ну и пусть, зато сейчас моя Мишель со мной, и я готов исполнять все ее капризы.
Я открутил винты и снял зеркало в ванной и отнес его в бытовую комнату. Мишель продолжала заниматься своим делом.
- Отнеси, пожалуйста, это все в нашу каюту и пристрой там где-нибудь, и сам займись чем-нибудь. А мне еще нужно немного поработать.
Из всего ею сказанного  в ее словах мне больше всего понравилось: «в нашу каюту». Хотя в этом не было ничего необычного, но как-то согрело душу.
Ее «еще немного поработать» заняло чуть больше двух часов. Наша каюта пополнилась еще кучей одежды, обуви, белья. Для этого мне пришлось перестроить наш шкаф для одежды, значительно расширив его. В душевой пришлось устанавливать еще несколько дополнительных полочек для размещения там шампуней, лаков, дезодорантов и еще целой кучи незнакомых мне баллончиков, тюбиков, баночек.
Я заканчивал возиться со шкафом для одежды, когда в каюту вернулась Мишель. Она выглядела усталой, но довольной. Грохнулась на кровать и воскликнула:
- Ох, как я устала. Но зато теперь у меня есть такие наряды, каких за всю жизнь у меня не было. Ни в одном парижском модном салоне таких не найдешь!
Слушая ее, я подумал: «Зачем это все тебе? Перед кем ты собираешься это демонстрировать? Передо мной? Ведь больше не перед кем. А для меня самый лучший твой наряд – это совсем без наряда. Но, видимо, женщины есть женщина. Нужно к этому привыкать».
Через час мы вернулись из столовой, хорошо пообедав. Я по ранее установленной привычке прилег отдохнуть после обеда, а Мишель стала пересматривать свои новые наряды. Перед этим она попросила меня принести зеркало в каюту.
- Ты отдыхай, пожалуйста, и не смотри на меня, - попросила меня.
В тоне ее голоса было что-то такое будничное, домашнее, словно мы были уже давным-давно супругами. Очевидно, она уже стала постепенно привыкать к своему новому положению. Мне это нравилось. А вот не смотреть на нее я не мог. Какое огромное удовольствие получаешь, когда твоя любимая женщина вертится перед зеркалом, не замечая твоего взгляда. Сколько в ней было природной грации, сколько кокетства.
Постепенно мои веки стали наливаться свинцом и глаза слипаться. Сказывалась многолетняя привычка спать после обеда. Вскоре я задремал. Очнулся я скорее от запаха ее духов чем от ее прикосновения. Она заползла под одеяло и прижалась ко мне. Я потянулся к ней, стараясь встретить ее поцелуем. Но она отвернула голову, и мой поцелуй пришелся ей куда-то возле уха. Я обнял ее левой рукой, а правой стал ласкать ее тело. Вначале она не сопротивлялась, а когда моя рука коснулась ее голой груди, забравшись под тонкую рубашку, она тихо шепнула:
- Не надо, Вадим. Я еще не готова. Дай мне время. Мне нужно привыкнуть к тебе.
И я отступил. Мы так лежали, прижавшись друг к другу. Я сгорал от желания ласкать ее тело, наслаждаться ее близостью, но вынужден был держать себя в руках, справедливо считая, что потом мне все обойдется с торицей. 
- Расскажи мне, как происходит сам процесс восстановления человека, - вдруг попросила она меня. – Наверное, на это неприятно смотреть. Ведь тело восстанавливается не сразу все целиком, а постепенно, по каким-то частям. А видеть это, наверное, неприятно. А ты видел, как меня восстанавливали?
- Сам процесс  я старался не смотреть. Ты права, очевидно, это не очень эстетичное зрелище. Я посмотрел уже на готовый результат.
- Расскажи подробнее, как это все происходит.
И перед моим мысленным взором снова прошло все, связанное с ее восстановлением. 
Вот я со своего рабочего места пытаюсь войти в базу данных главного компьютера корабля, где хранятся образы людей Земли, предназначенные для расселения во Вселенной. Там в базе данных должен был быть образ Мишель. Но путь туда был закрыт паролем. Доступ к тому, что не связано с деятельностью дежурной группы, с рабочих мест рубки, был закрыто паролями. Но это меня не остановило. Не зря же я сам принимал участие в разработке программы для всей компьютерной сети корабля. Это могло остановить кого-угодно из группы дежурных, кроме меня. В базы данных главного компьютера можно было войти, например,  с кухонной машины. С нее был доступ ко всем базам данных не только рецептов  различных блюд, но и  остальных, в том числе и  к образам людей. Так я смог добраться до образа Мишель. Скопировав файлы ее образа на свой коммуникатор, отправился в госпитальный отсек дежурной части. Он был предназначен для оказания скорой помощи или быстрого аварийного восстановления членов дежурной группы в случае гибели или серьезной травм кого-нибудь из нас. Возможности его были ограничены. Серьезные вещи и масштабное восстановление людей проводилось в основной части корабля.
Мне впервые пришлось самостоятельно этим заниматься, хотя я знал, как это делается и пару раз присутствовал на занятиях, когда восстанавливали людей.
Включил машину ПЭК01, дал ей прогреться, проверил подачу кислорода и рабочего вещества, включил тестирование. Когда машина подтвердила готовность, ввел программу образа Мишель. Теперь оставалось только нажать на красную кнопку «Пуск», и процесс уже не остановить. И я нажал.
Раздалось тихое гудение, машина словно напряглась. Силовые установки «распыляли» атомы рабочего вещества для того, чтобы их тут же превращать в атомы и молекулы тканей  тела Мишель.
Хотя саркофаг, где шел этот процесс, был сделан из прозрачного материала, я старался не смотреть, как это все происходит. Согласно теории я знал, что во время изучения исследуемого предмета происходит построчное его сканирование на уровне атомов с записью результатов в программу. Логика подсказывала, что и восстановление должно было происходить в таком же порядке, построчно, хотя как это происходило в случае записи программы из молекулы ДНК, я представления не имел. Думаю, что это делалось приблизительно таким же образом.
Пока шел этот процесс, я лихорадочно составлял план своих дальнейших действий. Дело в том, что наша машина ПЭК01 производила восстановление человека в полуавтоматическом режиме, то есть она восстанавливала только тело, а все дальнейшие реанимационные действия нужно было проводить вручную. Другое дело это там, в основной части корабля в госпитальном зале все делалось автоматически. Так что мне предстояло по окончанию работы машины в кратчайший срок запустить сердце, восстановить дыхание и кровообращение, чтобы, не дай Бог, не повредился мозг при отсутствии кислорода в крови более 5 минут.
Прозвучал звуковой сигнал, крышка саркофага открылась и машина выключилась. Я бросился к саркофагу. Передо мной предстало обнаженное тело Мишель. Мояй Мишель! Оно было прекрасно, даже прекрасней, чем я себе представлял. Но просто любоваться им у меня не было времени. Нужно было действовать. Первым делом нужно запустить сердце. Один электрод в виде пластинки подложил ей под лопатки. Для этого пришлось ее приподнять за плечо. При прикосновении почувствовал, что ее тело теплое, словно живое. Со вторым электродом замешкался не зная, куда именно его нужно приложить. Ранее при реанимации мужчин вопросов не возникало , второй электрод всегда клали на грудь в районе сердца.  А здесь нужно было класть на женскую грудь, прекрасную грудь Мишель.  Пришлось пристроить его повыше над грудями. Вывел напряжение на первую красную черту. Разряд! Выгнувшись дугой, тело ее подпрыгнуло чуть ли ни на полметра. На экране монитора линия подпрыгнула синхронно с ним, немного поколебалась и замерла. Не получилось. Поднял напряжение до второй красной риски. Разряд. Снова тело рванулось. Сердце сделало несколько неуверенных сокращений и снова замерло. У меня пот со лба катился градом, ладони вспотели. Со страхом думал о том, что буду я делать, если у меня не получится ее оживить. Что мне делать тогда с ее телом? Бросить его в утилизацию у меня не хватит  духа. И повторит попытку я больше не смогу. А вновь встретиться с Мишель мне удастся только при высадке на планету, и заполучить ее себе у меня не будет почти никаких шансов. А сейчас у меня оставался последний шанс запустить сердце, подняв напряжение до последней красной риски. Если не получится, выше поднимать напряжение разряда нельзя, можно сжечь сердце и легкие. Еще, конечно, можно сделать прямой  укол адреналина прямо в сердце. Но сделать это я не сумею. Вот стрелка у третьей риски. Нажимаю кнопку. Разряд! Тело снова взвилось, линия на экране изогнулась, подпрыгнула раз, второй, третий, замерла и пошли ровные всплески. Сердце запустилось. Слава Богу! Я облегченно вздохнул и убрал электроды. Теперь нужно было восстанавливать дыхание. Лучше всего это было делать, как нас учили, «изо рта в рот».  Сейчас для меня эта процедура была самой приятной. Чтобы еще больше обогатить свое дыхание кислородом, я перевел регулятор подачи кислорода в положение «100%» и через респиратор набрал его полные легкие. Затем приблизился к ее лицу, одной рукой зажал ей нос, а второй раздвинул губы и припал  к ним своими губами. Это был наш первый поцелуй, но об этом я тогда не думал. Сделал сильный выдох, стараясь как можно больше наполнить ее легкие. Затем снова и снова повторял этот процесс, пока она   не стала самостоятельно дышать. Приложил респиратор к ее лицу и дал подышать некоторое время чистым кислородом. Им нужно было обогатить кровь.

                                                (продолжение  следует)

 Киевский Вадим Аркадьевич

x

Иллюстрация к: Любовь пронесенная через всю Вселенную. Продолжение 2