АПОКАЛИПСИС, КРУГ ТРЕТИЙ.

ОГЛАВЛЕНИЕ

Часть I. Вечер, 2521 век.
Глава 1. Зыбь времен.
Глава 2. Кризис начинается.
Глава 3. Беглец.
Глава 4. Сообщество готовится к войне.
Глава 5. Чужие миры.
Глава 6. Далеко-далеко.
Глава 7. Глаз бури.
Глава 8. Вторжение в Гиады.
Глава 9. Битва за Зарзею. Натиск.
Глава 10. Битва за Зарзею. Разгром.
…

АПОКАЛИПСИС, КРУГ ТРЕТИЙ

Часть 1. Вечер, 2521 век.

Глава 1. Зыбь времен.

Далеко на западе, на широкую ленту воды садилось раздутое рефракцией, потерявшее силу солнце. Плескала о берег красноватая зыбь. На противоположном, северо-восточном берегу розовели уступы обрывов и верхушки невысоких холмов, темнели покрытые тугаями подножия, сгущалась тьма в оврагах и ложбинах. Там, за прибрежными холмами простиралась вдаль, к увалам и густым бореальным лесам у прохладного океана, волнистая, просторная степь.

Казалось, могучая река несет воды к багрянцу заката. Большей частью - иллюзия, проделки Астраханца – сезонного восточного ветра. Но наблюдавший за проливом человек знал: верховая вода в Маныче и в самом деле медленно течет на запад, в Азов. А прохладное и соленое течение у дна, - наоборот, в северный, огромный и мелкий плес Хвалынского моря. В него впадают древние реки Урал и Волга, петляя по своим некогда затопленным и вновь заполненным наносами долинам. За бездну лет реки построили себе новые дельты, и кое-где против них до сих пор видны в воде кольцевые мели – следы попыток людей бороться за большие прибрежные города.

Из южного, глубокого плеса Хвалыни проливы Устюрт и Узбой ведут в Арал. Остров, - бывший полуостров Мангышлак давно не пустыня, его низкие плато сплошь одеты арчовниками. Вдали за Аральским морем, вверх по реке Нижняя Или, прорвавшей холмы Бетпак-Дала и омывшей сухие отроги Карадага, лежит в предгорьях Тянь-Шаня последнее, пресное озеро-море Ханхайское. В саваннах Байконура Или вбирает в себя потоки прежних Чу, Сарысу и Сырдарьи. Когда-то там начиналась космоэра, но люди и время не оставили ни наземных космодромов, ни египетских пирамид. Многими веками менявшая свое русло река смыла шрамы сумасбродств и следы древних пусковых площадок ракет.

Все восточные средиземные моря через Азовский бассейн и Каркинитский пролив соединяются со старым Черным морем. В своих высоких берегах оно похоже на прежнее, только наступило на низменный Север. Затем вода, как и прежде, древними Босфором и Дарданеллами идет в Мраморное и Средиземное моря. Босфор стал широк, о два плеса с островами между старой протокой и затопленным каналом. Наконец, в Гибралтаре, как и много тысяч лет назад, морская вода встречается с океаном.

Анфилада семи морей появилась в начале технократических времен, из-за изменения климата в 21-29 веках. Глобальное потепление, в начало которого внесли свой вклад малоспособные к общему всепланетному делу технархайцы, растопило ледники Антарктиды и Гренландии. Пока шла борьба людей друг с другом за отдельные области, сырье, эфемерные богатства и бессмысленные идеи, соскользнула в океан часть Гренландского щита. Цунами прошло берегами Канады и Северной Европы, массы воды из Атлантики ворвались в Балтику и Средиземноморье, затопив низины. С тех пор вода все прибывала и упорно двигалась вглубь Евразии, Ледовитый океан пошел навстречу, но не дошел, увеличив Белое и создав Западносибирское море. По перешейку между ним и новыми средиземными морями пролегала теперь граница Европы и Азии. Так вопреки движению друг на друга тектонических плит, возродился великий водный путь Тетис, отделив отступившие на север леса и степи от надвигающихся с юга тропиков.

По всей планете вода топила острова и заливала равнины. По сути, повторился ледниковый, Библейский потоп. Как и в доисторические времена, одним потопом дело не кончилось. От возросшего давления воды пришла в движение кора планеты, произошли землетрясения, изверглись вулканы, заволновалась атмосфера. Кислотные дожди и пепел, ураганы и высокие волны, изменение глубин и течений нарушили продуктивность морей. На суше перераспределялись тепло и осадки, чередовались засухи и ливни, палящая жара и заморозки, гибли одни и плодились до нашествий другие виды животных и насекомых. Постоянными стали неурожаи. Голод и болезни выкашивали людей. Тысячи лет продлились неблагоприятные последствия.

Конечно, можно было справиться с климатическим вызовом. Но на беду, подчиняясь тайным силам и следуя недобрым знакам-предвестникам, обезумело само человечество. Элиты оказались эгоистичны и непригодны, - они не вняли предупреждениям гуманистов и ученых. Самые передовые научно-технические средства использовались в отсталых целях: для соперничества и укрепления власти, войны и убийства, в ущерб неимущим согражданам, культуре и природе. Перед потопом население Земли достигло десяти миллиардов человек, девять из которых были никому не нужны. Индивидуалистическое сознание, какое так лелеяли и пробуждали, почитая в нем основу демократии и свободы, разочаровалось, деградировало, озлобилось, скатившись к национализму, шовинизму и фундаментализму, в давно забытые политические и религиозные сумерки. Агностические секты отвергли науку, вновь заявляя, что земля плоская, и людям в небе делать нечего.

Гражданин без денег стал никем. А с деньгами он стал чванливым потребителем без культуры и мысли. Он уже не был связан с другими людьми. Традиционные устои рухнули, - общество больше не состояло из мини-сообществ по месту жительства, родственным связям и занятиям. Семьи, соседские общины, профсоюзы, партии, - все усыхало и распадалось. Любое новое объединение создавалось лишь для того, чтобы обмануть людей, вошедших в него и дороже продать. Люди перестали верить в такие партии. Каждый забился в свой уголок и выскакивал из него лишь для того, чтобы отобрать кусок у ближнего своего. Сумрачная апатия бедных и эгоистическая активность богатых разъедали мир как ржа и кислота.

Разделенными деньгами и оглушенными потоками мусорной информации людьми удобно было править и обирать их. Управляемый общественный хаос, над которым возвысился волдырь вездесущего и лишенного нормальной опоры государства, принес тучные плоды для немногих. Но вслед за родственными и дружескими зашатались отношения гражданские. Любой обычный человек был одинок и унижен безмерно. Кто хотел вернуть себе место в обществе и душевный покой, – тот не мог вернуть их. Гармония не существует без потерянной взаимной честности, любви и культуры. Государственной бюрократией, - единственной оставшейся связной общественной силой, эти качества не поощрялись. Единых целей общества бюрократия не видела, своими интересами не поступалась. Ее ненавидели все сильнее. Законы издавались один глупее другого и соблюдались все хуже. Культура падала все ниже. Любовь встречалась все реже. Капиталы росли все наглее, отказываясь от полезного применения. Ложь стала вездесущей, и оттого неочевидной. Ей верили так же абсурдно, как раньше в чертей и ведьм.

Ничтожные, жадные диктаторы легко пролезали во власть, манипулируя демократией. Выхолащивать ее стало просто, коль граждане измельчали до боязливых, эгоистичных одиночек. Немногих достойных изолировали и обвирали. Без граждан государства теряли опору, продолжая размахивать друг на друга кулаками. Полицейские силы раздулись стократно, но не могли обеспечить порядка. Будто в Средневековье, люди инстинктивно приставали к любой, самой дикой идее, шли на службу кому попало. Лишь бы вождь указал на врагов и прочел проповедь о великих целях и обещанном рае. Только бы вновь почувствовать локоть друг друга и ощутить единение! Никто не желал думать, все хотели верить. Мало кто умел созидать, большинство желало отобрать, любой ценой вернуть потерянное.

Толпы вдохновенных насильников с благими намерениями, славя кто Бога, а кто ущербно понимаемое отечество, начали свои походы. Недостатка в кумирах, проповедниках, сильных людях, указывающих одичавшим массам перстами с экранов то туда, то сюда, не было. Лжеинтеллигентам и политикам это нравилось. Поначалу они подстрекали череду мятежей, переворотов и революций, кидали подачки моджахедам и стрелкам, обстряпывая за их спиной делишки. И только с появлением глобальных мессианских движений начали одумываться. С маньяками-добровольцами стали бороться. Но нельзя бороться со следствием, не устраняя причины, которая взорвала общество уже не снизу, а сверху, - руками обнаглевших диктаторов возродив фашизм. Маньяки побежали под имперские знамена. Будто чувствуя, что великие блага вот-вот уйдут, страны и режимы, вожди и духовные лидеры, толпы и стаи вцепились в глотки друг другу. Многие государства были растерзаны, их население развеяно по миру или перебито.

А в спокойных частях планеты продолжался странный прогресс. Шел рост электроники и кибернетики. На производство приходили все более совершенные роботы. Один завод мог удовлетворить мировые потребности, зато в других странах и на целых континентах отрасль умирала. Руины цехов стали визитной карточкой неудачников, проигравших соревнование. Кто получил преимущество, старался удержать его. Стало выгодно давать невозвратные кредиты воровским «элитам», душащим свои народы. Главное – люди продолжали покупать, и все больше не свое, а сделанное вдалеке, чужое. Увы, хитро и далеко запущенный бумеранг все равно возвращался, - покупательная способность населения повсеместно падала.

Тысячи профессий исчезли, их опыт терялся. Миллионы работников выбрасывались на мизерные пособия, или вообще в никуда. «Лишнее» население стало проблемой, расходы на него минимизировались. Эпидемия пенсионных реформ уничтожила больше жизней и судеб, чем набеги варваров. Множество бывших специалистов вперемежку с юнцами, как к последним отдушинам, прильнули к смартфонам, сели к мониторам компьютеров бродить в интернете, кроя друг друга бранью на форумах. За этим занятием они деградировали окончательно. Если нет, - так и здесь все контролировалось. Платные тролли оскорбляли и отторгали любую дельную мысль, уводя интернет-сообщество за собой. По адресам, проявляющим критичность, наведывалась полиция. Настоящие экстремисты умели ее избегать, а остатки граждан нарывались на исправительные работы и штрафы. Жизнь людей в таком мире становилась малоценной, «подколпачной» и виртуальной.

Разными путями, - где разором кризисов и войн, а где меркантильной и болезненно конкурентной экономикой, - повсеместно были удалены от дел общества десятки миллионов думающих людей, - так называемый средний класс, не подверженный заразам, охватившим плебс и безумную власть. Инженеры, учителя и ученые, посвятившие жизнь «ненужным» знаниям, стали мелкими торговцами, безработными и мигрантами, борющимися за свое существование. В их отсутствие правящая и бюрократическая прослойки все больше пополнялись дилетантами, умеющими «лепить реформы в твиттере». Наука продолжала тянуться ввысь, а рядом с нею все сильнее душили умы сорняки всезнания. Историю заменили сладкой и подстрекательской ложью, предвидение будущего – вычурными фэнтэзи, сотрудничество – соперничеством. У элит было все, а массам они не оставили ничего.

Яд вражды и невежества стал вездесущ, поразив мозг тех, кто будучи доволен своей хитростью, его распространял. Прогресс уподобился цветам, продолжающим распускаться на умирающем дереве. Одна ветвь цветет, сдругих падают листья, а с третьих уже слетела кора. За проигравшими пришел черед победивших. Все, кто несказанно обогатился, загреб власть и мнил себя солью Земли, сами оказались неадекватны и повержены. Помочь было нельзя. Для этого нужен был весь остальной живой и здоровый мир, который они отравили. Противостоять глобальному потеплению и мировому океану оказалось некому. Череда лет, которым фантасты, идеалисты и гуманисты прочили невиданное развитие человеческих силы и духа, в итоге получила название «Серых веков», или «Нового средневековья», сотрясаемого беспорядками, войнами и природными катастрофами. Так закончился архаический, приземленный мир. На пике своих достижений он сумел выйти в ближний космос, но там не закрепился.

Увы, к началу пятого тысячелетия своего летоисчисления люди пришли почти с тем же багажом, что к началу третьего. В промежутке суровых лет они повидали свои опустевшие страны, брошенные и разрушенные города, населенные беженцами шахты и пещеры, где шла борьба за жизнь с голодом, холодом, и против оставшихся на поверхности лютых банд. С досадой вспоминали древние, как первые полеты к другим планетам прервались из-за общественной деградации и усобиц. Ресурсы Земли были бездарно растрачены, природа оскудела. Население многократно сократилось. Выйти в космос теперь означало спасти цивилизацию. С осознанного осуждения общества, построенного на торжестве индивидуализма и чистогана, общества, где даже научно-технический прогресс и социальные технологии пошли во вред Человеку, началось возрождение.

Конечно, это был не коммунизм, частную инициативу не отвергли. Но к ней императивно добавили гражданский долг и социальную ответственность. Возможность для отдельных лиц спекулятивно обогатиться, и на шальных деньгах вместо образования и заслуг прорваться к рулю общества, была исключена. Сурово осуждался обман, огнем и мечом выжгли воровство. Склонность к асоциальному поведению научились устанавливать в раннем детстве и проводили коррекцию. Казалось, было покончено с бюрократией, способной заорганизовать и извратить любое дело. Отныне, чтобы получить право администрировать, надо было состояться полезным обществу, а не просто прослушать курс какого-нибудь полицейского училища или факультета управления. Так возник новый, Древний космический или Дозвездный мир, он же Серебряный век. Только начав менять себя самого, Человек по-настоящему достиг космоса.

За следующие столетия люди вернули утраченное. Они восстанавливали природу, преодолели депопуляцию, построили новые гигантские города, довели до совершенства плазменные и термоядерные двигатели, освоили и колонизировали все подходящие планетные тела Солнечной системы, установили обсерватории далеко за Нептуном и Тихеей, у границ облака Оорта. Эта блистательная эпоха закончилась приведением к пригодным для обитания условиям Луны, Марса, Ганимеда и Титана, созданием двигателя Бассарда, способного работать на межзвездном водороде, достигая скорости в несколько процентов от скорости света. На нем были совершены первые пилотируемые полеты к звезде Барнарда и Альфе Центавра (Толиману). Энтузиасты предприняли попытку основать колонию в этой ближайшей системе. Она увенчалась бы успехом, если бы древнекосмический мир не закончился так же, как предыдущий, - очередным умопомешательством.

В новом припадке воинственной анархии уже не архаичные державы с их безумными философами, проповеднирками, масс-медиа, олигархами и диктаторами крушили друг друга ради власти и роскоши для немногих. Не отдельные граждане разбегались по углам, не народы по долинам и горам, а миллиардные сообщества по разным планетам. Давно исчезла старая рознь, не было наций и рас, смешавшихся в котле Серых веков, зато на первый план выступила новая рознь физическая - все обычное человечество отторгало от себя мутантов, чьи сообщества возникли на Марсе, Ганимеде и Титане с их низкой гравитацией.

Население внешних планет быстро росло, а техника и ресурсы не позволяли создать там земные условия для всех. Поначалу этим пренебрегли, а следующие поколения колонистов уже не могли жить при земной гравитации, их облик и физиология менялись все больше. Возникли новые виды «homo sapiens», хорошо адаптированные к новым мирам, но зачастую без уважения относившиеся к прежнему человеку и потребностям метрополии. На Марсе обычные переселенцы жили бок обок с мутантами. Там атавистические страхи соседствовали с высокими примерами межрасового и межвидового сотрудничества. Марс, близкий к ресурсам газовых гигантских планет, нащупывал дальнейший путь, и начинал зримо соперничать с Землей, где миллиарды людей наблюдали за новыми процессами настороженно и подчас недружелюбно. Туда, на Марс, как в пороховой погреб, и был брошен факел конфликта.

Ни люди, ни мутанты заката Серебряного века не лгали, и долго воздерживались от взаимных нападений. Но их восприятие и мироощущение были так различны, что руководители общества не осознали отталкивающего потенциала обычной, эмоционально положительной, должной объединять людей социальной информации. В сервисы все чаще вкрадывалось то, что древние назвали бы пропагандой превосходства, кривящей в разные стороны одни и те же понятия. Общины становились все сплоченнее, а отношения между ними хуже. Возбужденные массы отказывали в доверии умеренным руководителям. Выдвинулись радикалы. Все свелось к тому, что старый, земной человек не пожелал потерять идентичность и власть в Солнечной системе. Общего языка со своими изменившимися потомками он не нашел.

Разразившаяся марсианская гражданская война пошла не по плану радикалов, став началом ужасной катастрофы. Земля и Луна с одной стороны, Союз Марса, Ганимеда и Титана с другой, обрушивали друг на друга атаку за атакой, штурмовые космолеты, ракеты, метеоритные потоки. Хотя от полного выжигания планет супербомбами удалось воздержаться, в пике вражды человечество вернулось ко многим старым ошибкам. Подобно хаосу Серых веков, на службу истреблению «себе не подобных» вновь были поставлены ядерные боеприпасы малой и средней мощности, биологическое, химическое оружие, нанотехнологии, достигший высокого совершенства искусственный интеллект. Автономные, саморазвивающиеся и самовоспроизводящиеся боевые роботы, биокибернетические, нанобиологические и наномеханические убийцы. С трудом удалось закрыть этот кувшин Пандоры, и века пришлось освобождать от остатков высокотехнологичной нечисти Солнечную систему. Это было в тысячу крат хуже, чем архаичные мины.

Мутантической войной человечество было отброшено далеко назад, поверхность Земли с перенаселенными вертикальными городами разрушена. Кратерные валы и руины возвысились над нею. «Курганы скелетов», «стальные пещеры», «жгучие плеши», «ржавые горы», - такая топонимика в послевоенные века была в ходу у выживших. Направление развития залечивающей очередные глубокие раны цивилизации опять изменилось. Под девизом «Никогда снова» человек пристально занялся сохранением и улучшением своей биологической сущности, тщательным формированием новых Земель из других планет и проблемами общедоступной искусственной гравитации, создавая там условия для жизни без мутаций. Постепенно в добрую вторую Землю превратилась неистовая Венера. На малых планетах условия для обитания были созданы не хуже, чем на Марсе. На самой Земле восстановлен животный и растительный мир, сильно пострадавший от потрясений. В этой большой и кропотливой работе как-то сам собой открылся дальнейший путь. Начиналась Средняя космическая, самая продолжительная историческая эпоха.

Для общественного единства и безопасности потребовалось воссоздать связь между людьми, заменяющую утраченную связь родственную. В условиях, когда как биологические, так и политические отношения были признаны негодными для основы, новой опорой общества стали отношения ученика с его учителем и наставником. Учитель наконец-то на деле превратился в самую уважаемую и влиятельную фигуру в социуме. Всеобщая образованность, стабильность и отсутствие больших различий (дабы не порождать опасных противоречий), составили новое кредо человеческой жизни.

Вопреки надеждам ученых и фантастов, световой барьер Человеку все никак не давался. Фотонный двигатель на антиматерии надолго стал его высшим достижением в пространстве. И то, безопасно перемещать с его помощью на максимальных скоростях до одной пятой скорости света удавалось сырье, механизмы и почту, но не роботехнику и людей. Не была решена проблема противодействия сверхплотному потоку нейтрино, обнаружившему резонансные и мутагенные свойства, мешали неклассические эффекты, да и защита от сверхмощного гамма-излучения была громоздка и слабовата. С экономической стороны производство и хранение больших масс антивещества оставалось весьма затратным. В результате распространение получили гибридные термоядерно-аннигиляционные двигатели с лучевой асимметрией. Физико-технические ухищрения, при помощи которых большая часть излучения направлялась в заднюю полусферу, были сутью комплекса технологий, повышавших тягу и улучшавших защиту. Асимматор оказался таким же выдающимся изобретением как простое колесо.

Попытки использовать для преодоления скорости света гравитационные искривления пространства вблизи Солнца, создать мини-черные дыры и осуществить броски через них, найти естественные туннели-червоточины космоса, оказались утопией. Время межзвездных полетов по-прежнему измерялось десятками и сотнями лет. И все же, цивилизация смогла направиться к звездам, хотя не той дорогой, какая мыслилась раньше. Высокая медицина и длительная социальная стабильность принесли больший успех, чем обладание антивеществом, мощными физическими полями и двигательными установками.

Давным-давно, до начала Древнекосмических времен, была достигнута продолжительность человеческой жизни в 100-150 лет. На этом уровне она долго ограничивалась проблемами прикладной генетики и медицины, негативными факторами незрелого и неравного общества, трудностями жизни в подземных убежищах и на неустроенных планетах. Преодолевая резкую депопуляцию после войны с мутантами и соблюдая запрет, установленный на клонирование, жизнь удлинили до 300 лет. Затем долгие процессы терраформирования и ограничение скорости пилотируемых межзвездных кораблей на уровне одной десятой от скорости света, потребовали еще более долгой жизни. Получив ее, люди поняли, что держат в руках если не ключ, то отмычку к звездам и вновь оказались на руинах своей первой межзвездной колонии, отдав подобающие почести великим предкам.

С тех пор все дальше и дальше отодвигался в Галактику край владений Человека. Несмотря на определенную стагнацию фундаментальной науки, исчерпавшей методы своих наблюдений, шло развитие и углубление давно полученных знаний, находились скрытые возможности и резервы, продолжали улучшаться старые технологии, порой давая блестящие результаты. Крупнее, быстрее и безопаснее становились космические корабли.

Частые полеты в другие звездные системы начались на рубеже 100 и 101 веков, когда ближе к Солнцу, - на 3,8 световых года, - подошли Альфа Центавра и звезда Барнарда, а продолжительность жизни достигла 1000 лет, - дольше, чем в религиозных фантастических книгах. С таким долголетием и технологиями поддержания на межзвездных кораблях-ковчегах земной среды обитания можно было слетать не только в ближайшие системы, но к любой звезде на расстоянии 20-25 световых лет от Солнца, поработать там и вернуться обратно. Или создать колонию и не вернуться. Это уже не было мучительным разрывом навеки, - корабли с Земли к ее новым поселениям все продолжали и продолжали приходить, как некогда в Новый Свет.

Успешные эксперименты по гибернации и анабиозу сняли проблему неустойчивости человеческой психики в сверхдолгих перелетах, позволили астронавтам жить еще дольше и летать дальше, раздвинув пределы досягаемости Землян до 40 световых лет. Началась разведка в радиусе 50 световых лет, и это было уже серьезно. Одна за другой достигались подходящие для жизни планеты и основывались звездные колонии, - в будущем новые великие Миры.

Не таким большим промежутком времени для Средней эпохи оказался старый человеческий век, - ему на смену пришел тиль (1024 года в двоичной системе счисления). Все дальше уходили звездолеты. На смену прежним каравеллам космоса пришли огромные лайнеры, несущие тысячи, а порой и десятки тысяч пассажиров, бездну роботов, градообразующие и терраформирующие заводы. В промежуточных базах для полетов недостатка не было. В 35-55 тилях все еще близко от Солнца была тройная система Толимана, в начале этого периода до 3 световых лет приблизилась к Земле звезда Росс 248, а к 43 тилю на такое же расстояние подошла АС+79 3888. Это был оптимум межзвездных сближений, и Человек сполна использовал его. Наступил расцвет Средней эры, - Золотой век.

Для общества негативное последствие было одно: вернувшиеся издалека астронавты оказывались на сотни лет моложе своих сверстников и товарищей. С учащением межзвездных перелетов эта разница нарастала. В итоге население разделилось на два сообщества, члены одного из них почти никогда не летали в другие системы, а другого – летали часто. Оседлые жили две тысячи лет, а звездолетчики – четыре, иногда дольше. Оседлые ориентировались на своих учителей, звездолетчики – на командиров. Образы жизни и опыт этих новых сообществ были не схожи, а потому социальных инженеров – руководителей высокого ранга стали готовить из тех людей, кто при постоянстве жизни в той или иной планетной системе, пару раз побывал в дальних полетах.

Великая эпоха накопления знаний и опыта, оттачивания технологий, эпоха галактической экспансии на досветовых скоростях длилась долго: больше двухсот двадцати тилей. К ее концу владения Человека простерлись на 60 световых лет от Солнца. В них входили десятки больших терраформных планет у светил солнечного типа, сотни приспособленных для жизни малых планет и множество промышленных разработок, перевалок и маяков в самых разных системах: у красных карликов и у горячих молодых звезд. Все они были объединены в Федеративное Сообщество Землян (ФСЗ), столицей которого стал Толиман. Подобно тому, как в древности для мегаполиса нужна была большая равнина, в тройной системе Центавра было больше орбитальных пространств для размещения объектов, не помещавшимся у одинокого Солнца. Старушка-Земля наконец-то осталась в покое, а граница рожденной ею цивилизации понемногу отодвигалась все дальше и дальше в Галактику. Люди, казалось, нашли свой Вечный путь.

Но десять тилей назад случай и наука, объединившись, позволили снять световой барьер. Одна за другой две сверхновых вспыхнули в окрестностях Сообщества. Первая – старая звезда Бетельгейзе. Вторая – малоизвестный белый карлик, приведенный в активность пролетом звезд потока Большой Медведицы. Это был второй подарок Галактики Человеку после эпохи звездных сближений. Взрывы произошли в 130 и 25 парсеках от Солнца. К ближайшей вспышке успели автоматические фотонные корабли. Бесценная информация о перепадах масс и энергий, вызвавших рябь гравитационных волн и искривлений пространства, позволила открыть, как можно прошивать ткань космоса мгновенными уколами-стежками, будто меж складками его, перемещаясь на невероятные расстояния. Возможности создания высокоэнергетических вихрей, не таких мощных, как вспышки сверхновых, зато узконаправленных и могущих дать прокол, у владеющего управляемой аннигиляцией человечества имелись.

Ясным стало и то, что непредсказуемое перемещение сверхсветовых объектов во времени есть не что иное, как следствие дефекта пространства. Эффекты с забросом кораблей не в свои тили и века были связаны либо с существованием соединительных точек-переходов дольше, чем ничтожное мгновение, либо с неправильным входом в них. Грубых временных искажений научились избегать.

Вопросы точности и безопасности входа и выхода из проколов в расчетных точках пространства вскоре были решены. Дальность полета-скачка стала вопросом энергии. Доступный уровень ее накопления и высвобождения позволял двигаться на дистанцию до 30 парсек – за пределы разведанной зоны Галактики. Завершив новое накопление антивещества, можно было прыгнуть снова. Бывший Землянин, проводивший половину жизни во сне астронавт, становился быстрой «блохой космоса», - галактом. Средняя космическая эпоха закончилась, началась Новая, Галактическая эпоха. И первые же полеты в сверхдальний космос принесли шок.

В течение всего Среднего времени в космосе было найдено десяток планет с развитой биологической жизнью. Примитивная жизнь вообще оказалась довольно обычной в окрестном уголке рукава Ориона. Но, ни одной инопланетной цивилизации, пусть отсталой, подобной Шумерской или Древнеегипетской, так и не было обнаружено. Как вдруг сверхсветовые звездолеты столкнулись с целым облаком цивилизаций, расположившихся на расстоянии от 35 до 150 парсек от Земли. Еще более неожиданным стало то, что они оказались не настоящими инопланетянами, - не чужими.

Десятки давным-давно исчезнувших кораблей и групп – диссидентских, подвижнических и просто пропавших, как выяснилось, не пропали, а дрейфовали и «проросли» в дальнем космосе. За десятки и сотни прошедших тилей они эволюционировали в развитые гуманоидные сообщества. За все это время ни один сигнал от них не дошел до людей. Только шум! Таково оказалось коварное свойство Местного пузыря – области разреженного горячего газа, образовавшейся после взрывов нескольких сверхновых миллионы лет назад, внутри которой оказалось Солнце и человеческая цивилизация. Так вместо давно ожидаемых пришельцев Человек столкнулся с «ушельцами».

Разумный мир без предупреждения стал велик и огромен. Большая, фантастическая радость! Но для многих людей с каплей горечи. Будто к совсем чужим, родом с кремниево-германиевых планет с плавиковой кислотой вместо воды, инопланетянам они готовы были отнестись лучше, чем к собственным братьям. Несмотря на генетические исправления и усилия воспитания, Человек все еще не избавился от инстинктов, был носителем тайных пороков сознания и фобий, надеясь на первенство в Галактике. А из ореола десятков «младших братьев», три брата от него технически не отставали, самостоятельно начав сверхсветовые перелеты. Обосновавшись в менее разреженных и более богатых ресурсами районах космоса, они стремительно развивались, установив связи между собой. Тут было, что переосмысливать из собственного прошлого и укоренившихся за Золотой век принципов и отношений.

Земной человек после ужасов и ожогов мутантической войны был сосредоточен на точном сохранении своей биологической формы и сущности. На всех планетах, во всех иных своих Мирах люди продолжали называть себя Землянами. Ушельцы не могли ставить себе такой задачи, а потому лишь одна цивилизация из крупнейших трех, - Арора, - была обществом морфологически правильных людей. Остальные, - Гхарг’ту и Тиура, - основатели которых не нашли похожих на Землю планет, стали глубокими мутантами. И совсем уж непохожими на гуманоидов, выглядели Странники, отказавшиеся от жизни на космических телах и обитающие только в своих звездных кораблях. Не нуждающиеся в атмосфере, а только в тепле, без ног и внутреннего скелета, замененного экзопанцирем, даже без головы, но с множеством измененных рук, они сторонились всех, - и людей, и ушельцев. Странники были немногочисленны, никому не угрожали, но как перспектива, - пугали.

Все три цивилизации-конкурента расположились вблизи звездных скоплений Гиад и Плеяд, будто нарочно отодвигая имеющую старшинство Землю от ресурсвов и путей в глубокую Галактику. Конечно, по-другому и быть не могло, поскольку древние экспедиции направлялись в сторону ближайших звездных скоплений. Но такова натура Человека: неожиданные последствия собственных шагов он часто воспринимает так, будто их умышленно совершил кто-то другой. Космополитическая ситуация и психологическое давление сложились близко к тем, что были перед началом мутантической войны. На этот раз у Человечества хватило мудрости не свалиться во вражду. Земляне приветствовали новых Братьев. Польза от обмена технологиями и знакомства людей с экзотическими товарами была несомненна, и еще несколько тилей в истории ФСЗ прошло в надежде и спокойствии.

Казалось, Человечество освоится среди своей галактической семьи. Но идти в будущее прежним курсом было нельзя. Связи с внешними мирами нарастали, возникали и ограничения. Безбрежной свободы развития, как ее представляли себе ранее, уже не было. Принять все как есть и ускориться по новому вектору не получалось, - многотысячелетнее стремление к определенности и спрятавшееся под ней, не затронутое генной инженерией, биологическое бессознательное тормозило и не пускало. Меньшинство из побывавших в ушельческих мирах людей возвращалось в восторге, а большинство – в убеждении, что Человечеству нечего менять.

Земные сообщества всегда были иерархичны и конкурентны. Во всякой иерархии непременно был начальник или старший брат, хотя бы учитель. Отношения множества равных, естественные для безбрежного Космоса, но не для перенаселенных планет, всегда были для Землян с одной стороны идеалом, а с другой – им никогда не удавалось построить их прочно и хорошо. Перед людьми стал выбор: либо начать меняться самим, либо создать новую иерархию и занять достойное, руководяще-отчужденное место в ней. Внешние Миры строить иерархию не хотели. Это противоречило их ценностям глубокого Космоса. Они уже создали свое равноправное объединение – Галактическую Конференцию Миров. Совет ФСЗ бездействовал, не желая администрировать и подгонять граждан, став на путь мягких ментальных перемен.

Пока оставалась эта неопределенность, в душах многих людей пошел непредвиденный разворот от декларированных и вроде бы глубоко воспринятых галактических принципов к прежним непространственным ценностям. Ему не препятствовали ни самое широкое образование, ни расширяющие способности и возможности мозга, сопряженные с человеческим организмом личные компьютеры – биокомы. Компьютеры не вмешивались в биологические основы и направления нервной деятельности, а только облегчали и оберегали ее. Беречь же можно и зло.

Слишком привыкли Земляне к своей выстраданной определенности и успешной экспансии, а теперь не знали, как в разумных пределах поступиться первой, и не хотели умерить вторую. Некомфортно было сознавать, в какие новые виды может превратиться Человек, продолжая движение в Галактику на общих правилах с ушельцами, и какая скромная ему достанется роль, если он пойдет туда на своих. Особенно подверженным возникающим разочарованиям и фобиям оказалось многочисленное племя планетных сидельцев, не знавших глубокого Космоса, но почему-то озабоченных потерей монополии в нем, и презирающих «людей-богомолов», «челопах», «крабомедуз». Обыватели гигаполисов Толимана сильнее давили на органы власти ФСЗ, чем более уравновешенные, сравнительно малочисленные и далекие от столиц астронавты.

Одновременно возникло социальное и ментальное движение галактов, всем существом принявших новый, большой гуманоидный, галактический мир. Они шли в него на равных, и хотели двигаться все дальше и быстрее. В коллективном сознании Человечества назревал раскол. Пока одними двигали интерес, терпимость, дружба и любовь, другие шли от равнодушия и непонимания к неприятию и неприязни. Поначалу казалось, что фобистов не так уж много, а со временем они многое поймут, но общество дискутировало и тревожилось все больше. От властей ФСЗ требовалась коррекция.

На повестку дня Совета Федерации стали антикризисные меры, которые он попытался осуществить минимально, - в виде научно-технического толчка, инициировав программу создания мощных сверхсветовых галактолетов с дальностью пульсаций до 100 парсек. Глубокий прорыв в пространство должен был вернуть обществу уверенность и равновесие, удовлетворив чаяниям галактов и успокоив фобистов. Чем больше уровень владения энергией и шире зона досягаемости, тем выше шансы на лидерство и безопасность. Если стартовать от дружественной Ароры, то Человек впервые сможет появиться в 1000 световых годах от родной Земли! За этой магической цифрой начинались подготовка к посещению других рукавов и ядра галактики, облету Млечного Пути и дорога на Магеллановы облака.

Созерцатель пролива, человек, чье краткое слоговое имя звучало как Иве Руш, перебирая в уме прошлое и виды на будущее, был уверен - от таких перспектив не отказываются! Существование межвидового галактического сообщества, бесконфликтного и совместимого с расовой определенностью отдельных цивилизаций, он считал вполне возможным. Можно бережно сохранять старое, одновременно двигаясь в новое. Разве не это доказал долгий Золотой век? Изоляционизм и нежелание перемен никогда хорошо не заканчивались. В то же время он беспокоился: какие-то чуждые разуму силы снова начали действовать, злоупотребляя естественной тягой людей к родине, единству, безопасности и постоянству.

Иве был молод и являлся убежденным галактом, что не мешало ему оставаться трепетным Землянином. Он глядел через пролив на северный берег, где по заданию учителя работал в ископаемых городах. Как в прошлом, так и сейчас, там находилась житница планеты. Прикажи сенсорам, - услышишь шорох агротехники в бескрайних полях. Там лежала родина первых ракет, страна, в которой сотни тилей назад строилось, жило и погибало общество, самым неожиданным и жалким образом не совладавшее с внутренним вызовом. Вопреки немалой силе и провозглашенной социальной направленности, оно погрязло в ложном патриотизме, жестокости, лжи, эгоизме и стяжательстве, деградируя изнутри, а еще быстрее - в бесполезной борьбе с яко бы вызвавшими этот развал внешними врагами. Его дивные метаморфозы учитель и ученик считали актуальным предостережением.

Здесь, на обоих берегах и дне морском, четверть миллиона лет назад шли конфликты и войны, утянувшие ту некогда крупнейшую земную империю в небытие накануне глобальных перемен. Поразительно, как предки, сумевшие отправить ракеты в космос, заблуждались у себя на Земле. А как могли запутаться люди, знавшие о бедах Древних и Серых веков, имевшие под рукой все необходимые технологии материального и культурного достатка, но все же рухнувшие в пучину марсианской войны? Почему при немыслимом раньше уровне стабильности и ментальной поддержки начинается брожение умов сейчас? Одних социологических и социально-психологических объяснений для этого недостаточно!

Конечной целью истории и археологии является поиск запечатленных в прошлом результатов действия универсальных законов, управляющих изменениями общества и культуры. А эти последние, как сам человек, испытывают на себе влияние космофизических сил, незаметных в коротком интервале, но проявляющихся в череде тысячелетий. Двигаясь с разных сторон, можно найти связь, объясняющую всеобщие циклические помутнения разума.

***

Руш еще раз оглядел панораму. Все кругом дышало жизнью, и, по правде говоря, слишком близко дышало. Наставник уже делал ему замечание на счет привычки уединяться в заповеднике. Иве понимал, что пассивно вмешивается в природу, но считал это простительным нарушением. Лиса, наблюдавшая за парящим над землей человеком и подбиравшаяся к нему все ближе, вдруг пустилась наутек. Не иначе, что-то замыслил кот в кустах, его присутствие уже четверть часа показывают сенсоры.

Встречаться со зверями без современных технологий опасно. За тысячи лет общения с людьми и хозяйничанья в оставленных городах многие виды прибавили в агрессии, да и кое-что другое переняли. В среднем котяре теперь сорок кило весу. Строит укрытия над лежками, заламывая густые ветви вниз, часто поднимается на задние лапы, а если надо быстро, - бегает на всех четырех, как старый добрый домашний кот. Палкой поумневший зверь владеет недурно, хоть пальцы у него коротки, а роль последней фаланги по-прежнему выполняют когти. Во вражде с собачьими он давно не безответен, кости шакалов и волков лежат по округе как инстинктивное возмездие за предков. Сказочных сапог кот, правда, не носит. Может, и у людей их не было, будь у них ноги мохнатые.

Эге, да это не палка, а копье! Такое Иве видел впервые. От невидимого корпуса отскочил и упал на траву дрын с наконечником. Острый камень в расщепе древка крепила вычесанная когтями из волокон коры веревка. От удивления Руш шевельнул рукой по краю подлокотника. Казалось, прямо из воздуха появились очертания панелей маленького персонального планетолета. Такие компактные и удобные машинки называли аэрокосмобилями и даже космопуфами. Техника предлагала себя к услугам и движению. Увидев это, кот пустился наутек по-звериному. Иве велел машине подобрать копье и продолжил созерцать. Биоком в голове и компьютер акбиля были готовы извлечь и обработать великое множество данных, передать команду на любые действия, но хозяин помощи не требовал. Вот еще одна цивилизация, - с усмешкой подумал Руш. - Прямо у нас под ногами, на Земле! И никто не тревожится, не принимает в расчет, что будет с бывшими Fеlix silvestris через полсотни тилей!

Край солнца опускался за горизонт, пора было домой. Руш дал команду. Акбиль плавно пошел в подъем, и полетел на юго-восток, по привычному для хозяина прогулочному маршруту. Вскоре саванна начала горбиться холмами, за которыми возникли окрашенные последними искрами зари горные вершины. Под едва заметными очертаниями планетолета проплывала одна из красивейших местностей планеты – внутренний полуостров Мезогея, почти со всех сторон окруженный центральными морями, он же - древний Кавказ.

Надвинулись по левой стороне прохладные плоскогорья Ставра, одетые в черноту вековых лесов, мелькнули белым снежники Стрижамента. Глубокой тенью справа пролегло ущелье Кубани, отделяющее северный массив от главного хребта. Пролетев вдоль него, Руш увидел Эльбрусский кратер, - несколько конусов и гребней вокруг широкого провала кальдеры. Старый служака все дымит, активен после взрыва в начале третьего тиля и длинной серии последующих извержений. Вулкан утратил свою высоту, зато подрос весь Кавказ. Выше шести тысяч метров вознеслись Боковой хребет и Безенгийская Стена, до пяти поднялся Домбай. Развернувшись над высочайшими пунктами, Иве повел акбиль обратно на запад. За крутым Агойским массивом открылось Черное море. Над побережьем Иве полетел к перешейку. Не было впереди Керченского пролива, - с былой Тамани на Крым перекинулись молодые хребты. На их южных, обращенных к теплому морю склонах рос тропический лес, качались над пляжами пальмы. Уже много лет не достигали сюда мороз и снег, отшумела бора, споткнувшись о пороги поднявшихся перевалов. Природа по-своему решила злободневную для архаиков задачу. Крым присоединился к Кавказу, но тот отделился от Восточноевропейской равнины.

Пока славянские государства в прологе Серых веков враждовали друг с другом, в Крым и Закавказье вернулись турки. На время возродилась Блистательная Порта. Угасла Грузия, пала жертвой апокалиптического сознания своего народа и предательства союзников маленькая Армения. Долго агонизировала замученная аятоллами и муллами родина Хафиза и Хайяма – древняя Персия. Все дальше на север к Верхней Волге и Уралу отступали некогда могучие, ненавидимые всеми роски. Возник в Прикаспии, залил Поволжье с Причерноморьем кровью, а затем исчез под ударами украинцев исламский Халифат во главе с жестокой и развратной ичкерской династией. Китайская экспансия и участившиеся дожди собрали население и подняли экономику в закаспийских степях и пустынях. Среднеазиатские армии отбросили отсталых горцев с их вечной партизанской войной за Памир и Гиндукуш. А Кавказ запустел. Окрестные страны были нестабильны и не могли поделить его. После очередного развала Порты никто больше не претендовал на эту окруженную наводнениями и конфликтами дикую область, тупик дорог. Наконец, большая ядерная война между Западом и Востоком остановила развитие на века.

После стабилизации климата и нового расцвета цивилизации в шестом тиле здесь вновь раскинулись элитные и курортные места древней Земной республики. Вереницы огней вдоль синих морских берегов и проливов, световые пятна мегаполисов да зеленые леса обрамляли белые вершины заповедных гор Мезогеи, над которыми чертили паутину инверсионных линий планетопланы. Увы, это великолепие разбомбили марсиане, и на тысячи лет все опять поросло быльем. После трудного и долгого восстановления процентов двадцать площади региона заняли парковые районы для индивидуального поселения с несколькими претендующими на древнее наследие городами, а остальное – возрожденная, охраняемая природа. Человечество уходило в Космос, роботехнику и занятия планетарной инженерией, времена урбанизации остались в прошлом Земли.

Последний проход в Тамано-Керченских горах закрыл собой Маяк Проливов, новый кавказский вулкан, появившийся так же нежданно как Исалько и Парикутин. При его рождении долго тряслась земля, клокотала вода у берега, выдавливало со дна островами и бросало вверх горячую грязь, вспыхивал газ, свистел струями и валил облаками пар. Затем вдруг вспучилось, треснуло иссохшее грязевое поле, полетели раскаленные камни и пепел. С тех пор вулкан построил себе высокий конус, на вершине которого часто загорается пламя, а после - катятся вниз по склонам искры обломков. Глянув на очередную вспышку, Руш полетел дальше. У погрузившихся в ночь долин-разрывов в стене древней Яйлы он заколебался, не продолжить ли путь к друзьям, на остров Добруджа. Но визит не был заранее согласован, и это заставило отказаться от мимолетного намерения. Иве направил акбиль вниз, к дому. Старый берег, по которому ходили архаики, давно смыт и затоплен, но с гряды за многие тили сползло столько глыб и крошева, что его с лихвой хватило на новую прибрежную полосу. Эрозия заострила вершины, а к северу прибавилось куэст, наклонились над Каркинитским проливом увалы. По виду это была уже не прежняя степная, а истинно средиземноморская страна.

Лихо спикировав, акбиль влетел прямо в рободом, мобильным модулем которого он, собственно, и являлся. Трудно было заметить этот типичный образчик умной и встроенной в ландшафт архитектуры. На Земле больше не гордились виллами и дворцами, предпочитая слияние с природой. Внешне дом был похож всего лишь на бугор склона, внезапно, как объектив фотоаппарата, открывший и закрывший неприметный вход. Архаики посчитали бы такое чудо маскировки военным объектом, не веря в его утилитарное предназначение, но современный человек видел ясно, равно как и соседские жилища поодаль, на полянках и опушке реликтового перелеска, где живописно разбросанные лозы и пятна диких цветов выполняли ту же эстетическую функцию, что когда-то регулярные клумбы. Конечно, к застройке городов подход был иной: там, уважая архетипы, были кубическая определенность, обычные и вертикальные улицы, а здания, как правило, представляли собой реплики известных или типических сооружений минувших эпох. Городов на Земле, которую щадили, осталось не много.

Рободом приветствовал хозяина, Руш поднялся и перешел в глубину зоны комфорта, на место, которое когда-то назвали бы гостиной, - для отдыха и общения с посетителями. За спиной материализовалась стена, отделившая прихожую, где остался акбиль. Иве не любил помещений, во всю глубину которых влетали и продолжали перемещаться в них на личных мини-планетолетах, - от такого лентяйства и аладдинства разило гаражом. Его раздражали люди, обжившиеся в своих транспортных средствах, он никогда не общался «через бампер» и по древнему обычаю лично представал перед гостями.

Такому традиционному человеку не требовалось большого пространства, тем более, что внутренние зонирующие плоскости дома были не простыми стенами, а подвижными переменной проницаемости экранами, меняющими вид, расположение, создающими встроенную мебель и интерьер по желанию. Хочешь – сделай одну комнату больше, хочешь – другую, обставь их так или иначе, или обрати весь дом в один зал. То, чего не могли экраны, мастер иллюзий и демиург – компьютер с рабочим блоком рободома создавал из подручных материалов, таких как грунт и дерево на месте постройки, или заказывал с согласия хозяина соответствующие поставки.

Среди обывателей существовали разные эстетические течения. Одни гордились своими полностью терруарными роскошными домами, для которых ничего не приобреталось извне, и даже получали на эти жилища сертификаты соответствия: «Земной дом, провинция Мезогея, гарантируется отсутствие чего-либо фальшивого и постороннего». Руш никогда не имел терпения ждать разрешения на застройку в месте с хорошими природными материалами, а потом понемногу совершенствовать и доводить до утонченности автохтонический быт. Многие вещи, причем более высоких качеств, чем самоделки, быстрее и дешевле было купить, не говоря уже о тратах на рабочий блок, который в терруарном доме должен быть очень хороший. Такие дома часто сдавались космическим туристам, желающим ощутить подлинность бытия на той или иной планете, и лишь тогда взятые жесткие ограничения окупались вполне. Другие наполняли интерьер дорогими безделушками из далеких звездных систем (чего только не возят грузовые космолеты), но Иве не желал втаскать за собой контейнер барахла, усложнявший передвижение. Третьи исповедовали архаичный стиль, - статику конструкций, на которых создавали роскошный интерьер стиля неоампир. Тут Иве ничего не имел бы против, если б любители неоампира частенько не были фобистами.

Легчайшие прикосновения и чувство свежести дали знать, что гигиенические процедуры окончены. По привычке не оставлять дел на потом, Иве просмотрел дневной отчет работ и список материалов, отправленных с мест палеоисторических изысканий поисково-фиксирующими роботами. Одобрительно глянул в пустой лист неполадок, добавил к собранию артефактов свой вечерний трофей, - кошачье копье. Скоро будет пролетать почтовый карбот, - заберет в хранилище. Он уже предвкушал, какой оно вызовет интерес. Кого-то уже поднимали на смех за сообщение, что зверь пользуется пращой. Материальных доказательств не было, а запись регистратора скептиков не убедила. Теперь-то они почешутся, и наблюдение за популяцией усилят.

Человек хотел поесть. Желание было уловлено умным домом, и на робоповара, знающего настроение и пристрастия хозяина, вполне можно было положиться. Появился стол. Бесшумный и почти нематериальный дворецкий накрыл его, уставляя в соответствующем избранному меню порядке блюдами, напитками и закусками. Все на этой самобранке появлялось из полностью автоматизированной кухни. По-ресторанному подаваемые порции были небольшие, чтобы попробовать то, другое, третье, изменить при желании оттенки вкуса или заказать повторно. Презентация не отставала: изменилось освещение, будто расплылись в стороны стены, заискрились блики и появились звуки волн, поскрипывание и шелест пальм и панданусов. Пол под ногами размяк, став ковром на песке. Традиционная мебель преобразилась в устланную подушками и циновками плетеную. От мерцающих в сторонке углей костра шел запах печеного таро, мешаясь с ароматом цветов. Иллюзия островка в южном океане была полной, будто Иве оказался где-то на Бора-Бора или Рапа-Ити.

Отдыхая, Руш просматривал новости, которые имел привычку отключать на время работы в полях. Общий пакет информации мог подождать, с техническими новинками лучше было разбираться в спокойной обстановке, а профильный историко-социологический пакет давно его раздражал. Человеческую деятельность минувших эпох было принято делить на созидательную и конфликтную. Традиционно приоритет отдавался первой, а беспристрастный анализ второй давал множество примеров низкой и обратной эффективности действий с аномалиями развития, когда передовые средства сначала приспосабливались для разрушения и убийства, и лишь потом для прогресса. Конечно, большая роль конфликтов и войн в истории раннего Человечества не отрицалась, однако изобретение книгопечатания, создание компьютера и заключение договоров о сотрудничестве считались более важными событиями, чем победа в каком-нибудь побоище.

Такой векторный подход, придававший значение направлению событий и перемен, Иве считал правильным, ему претило возобладавшее в последние годы модульное мышление, согласно которому события, приведшие к гибели и страданиям миллионов, не могут оцениваться менее значимыми, чем созидательные акты, положительно сказавшиеся на жизни тех же миллионов дюдей. Но большинство пожало плечами, конфликтология стала полноправным предметом, а список памятников исторического наследия пополнился бюстами императоров, полководцев и монументами побед. В этом не было бы ничего плохого, если бы регулярно напоминались чудовищные последствия, а не сомнительные ценности вроде «единства ради общей цели». Назначенная дать каждому свое, и тем успокоить фобистов, эта политика лишь потакала им, создавая иллюзию, будто Человечество имело какие-то успехи в конфликтах, и нет ничего страшного в том, что ему снова придется кому-то противостоять.

Совет ФСЗ не поддерживал противостояния, и решил перейти от экономического сотрудничества с Внешними Мирами к политическому, обнародовав виды на договор с Аророй. Конечно, самые рьяные фобисты не возразили бы против такого союза, но легко было угадать: Арориане, приверженные принципу равенства членов Конференции ушельцев, не смогут принять его. Сегодня пришел их вежливый отказ с заверениями о поддержке упрочения связей между ФСЗ и ГКМ. Фобисты уже начали нести свою обычную чушь, пророча Ароре проблемы в гипотетических трениях с нечеловеческими соседями. По их мнению, люди были оскорблены в своих лучших побуждениях. От комментариев разило запрещенной пропагандой, но модераторы бездействовали. Галакты тоже очень разочарованы. Руш назвал бы такой ход событий провокацией. Плохие новости. Политика, конечно, дело тонкое, может быть, правительство выясняет, как далеко могут пойти фобисты, перед тем как сблизиться с ГКМ. Но Иве хотел гарантий и не желал запутаться во вражде, как это уже не раз удавалось его предкам. Он хотел облететь всю Галактику и попасть на Магеллановы облака.

Гарантий не было. Конечно, в возможность острого кризиса не верилось. Люди не впадали в крайности уже множество тилей, далеко уйдя в культуре от древних. И все же, если Совет со своей странной политикой окажется не прав, верх могут одержать изоляционисты. Прощай тогда, дальний Космос! Быть запертым в Диаспаре! Бр-р-рр!!! Рободом, уловив упавшее настроение хозяина, чуть не сбился со своей полинезийской радости. Вдруг, как шанс спасти вечер, возник гостевой сигнал, уведомляя: прибывает индивидуальное транспортное средство. Посетитель Кил Пат с Толимана приносит извинения за внеплановый визит и просит войти. Цель посещения: дружеская встреча. Полное имя, - уникальный идентификационный номер биокома и содержание верительного письма не оставляли сомнений – однокашник!

Рободом спешно привел интерьер в соответствие принятому на Толимане стилю «гигаполис-ретро». Островок исчез. Расписанные граффити стены очертили террасу зала. За панорамным окном с оранжереей и капелью фонтана почти беззвучно бурлил супергород, мчались в каньонах между небоскребами вереницы мобилей и аэробусов. Обычные в многоэтажках, ровные пол и потолок глухо закрывали, но оптически расширяли узкую нишу пространства. Пол - глубиной трехмерного покрытия со свечением изнутри. Потолок – изменчивой картиной ночных (по времени визита) небес. Земные, марсианские, венерианские, странные облака Чары и темно-бирюзовая дымка Ахирда сменяли друг друга. Посередине зала, у практичной мебели, медленно вращаясь в ожидании обращения к его возможностям, завис куб моделирования и досуга. Большинство жителей столицы жили в таких сотах. Успешные – имея реальный вид свысока, обычные граждане – в глубине архитектурных громад, где взгляд наружу им заменяли экраны. Перед появлением гостя Иве встал, скомандовав рободому выложить к порталу прихожей дорожку приветствия, - изображение древнего ковра.

Глава 2. Кризис начинается.

Возник сигнал прибытия, – и появился акбиль. Если хозяйский стремился к незаметности, то этот имел совсем иной перформанс, - сиреневый, элегантный корпус, наполненный дизайнерского вида функционалом. Модель была новее и мощнее, - на такой и в орбитальном космосе можно не по нужде, а с удовольствием полетать. Заметно было, что обладатель яркого акбиля любит выделяться в мире и владеть красивыми вещами. Из него выскочил Кил Пат, делая руками приветственный жест, подтверждающий, что общение будет не в виде безмолвного обмена мыслями, не протокольное звуковое, а со свободной экспрессией, - истинно дружеское. Такое поведение одобрялось как свойственное человеческой природе, но настоящее удовольствие в нем находили люди эмоционально связанные, в то время как большинство вполне устраивали тихие способы «поговорить».

- Салют, Ив! Будто вчера расстались, а сколько лет прошло! – Пат подошел на отведенную этикетом дистанцию и как бы утвердительно кивнул головой. Так приветствовали друг друга люди равные. Руш кивнул ему в ответ.

- Привет, Кил! Ты, вижу, тоже не изменился. Я-то думал, надуешься от столичной жизни! – пошутил он.

Пат был его соучеником по колледжу и аспирантуре. Затем он вдруг сменил проект, наставника (что было весьма решительным шагом) и отбыл на Бунгулу I – одну из ведущих планет системы Альфа Центавра. Молодой, да ранний, - говорили о таких людях много тилей назад. Рушу было искренне интересно, чего добился Кил. Друзья отошли к мягкому углу и удобно устроились друг против друга. Между ними вплыл заново сервированный стол, ловя интерес и подавая поближе те или иные блюда. Куб сместился в позицию, какую древние посчитали бы хорошей для телевизора, но его яркие представления со скоростями поиска и плотностями потока, превышавшими возможности биокомов, сейчас были не нужны.

- О! Молекулярная протокухня! Добрые земные продукты! Вот это порадовал меня, приятель! – воскликнул Кил. – Я почти забыл их вкус! - Проголодавшийся с дороги, он не преминул отдать должное позднему ужину. – А это вино? Тоже моко? Или выше? Неужели местное натуральное?

- Кухня молекулярная, а фрукты и вино – натуральные, - подтвердил Иве.

- Скромный историк!? – хмыкнул Кил Пат. – Сервировка тянет на половину стоимости нового акбиля! Я-то синтетикой пробавляюсь. - Он благоговейно глянул через бокал на свет, легким движением взволновал жидкость, чутко вдохнув, и медленно, в два приема, осушил. Прислушался к ощущениям, причмокнул, еще раз поднес к лицу пустой, ароматный бокал, и, наблюдая за тем, как он щедро наполняется вновь, сообщил свою оценку продукта.

- Никакого сравнения с алкосинтами! И с винами Толимана, увы, тоже. Все научился копировать Человек, но капельки до совершенства всегда не хватает. Биологические продуценты, перенесенные на другие планеты, меняют вкус. Даже синтетика и та, как бы не подражала оригиналу – другая. Все на Толимане больше и лучше чем на Земле, а вот продукты – хуже. Привыкаешь к ним, перестаешь замечать, а потом возвращаешься домой и заново постигаешь разницу между подлинником и подобием.

- Гурман, обжора! Надеюсь, ты не ради таких истин приехал? - в нетерпении поддел товарища Руш. - Рассказывай, как дела. Далече обскакал сокурсников?

Колледж был первой, накопительной ступенью приобретения знаний в системе образования. Человечество давно научилось вкладывать в память новых поколений максимальный объем информации за короткое время. И это сделало ненужной начальную школу, сохранившую лишь воспитательное значение. Но конечная эффективность обучения по-прежнему зависела от индивидуальных особенностей в обработке и усвоении данных. Кроме того, накопленный цивилизацией объем знаний даже приблизительно не мог уместиться в одной голове и поддерживающем мозг компьютере – биокоме. Индивидуальную базу приходилось формировать в соответствии с развивающимися наклонностями. В плане физической культуры, невзирая на тканевую и синапсическую поддержку, тоже нельзя было развиться моментально. Обучение преследовало цель достижения компьютерной точности и быстроты не только мысли, но любых телесных движений. Требовалось овладеть индивидуальными навыками работы с вживленными в организм компьютерными и биопротекторными устройствами, совершенствуя их подгонку к обслуживаемому телу и мозгу.

Нажим на подрастающее поколение не требовался, поэтому срок пребывания в колледже не ограничивался. Молодежь, не утомляясь обучением, находила себе хобби, заводила друзей и проявляла оригинальные таланты и способности. Однако без практики большая часть знаний была мертва, а порой опасна. Целям практического овладения материалом и дальнейшего развития учеников служила долгая аспирантура, проводимая под руководством опытного ученого, - психолога, социолога и кибернетика. Соученики, одной или близкими темами увлеченные, становились близкими товарищами, а наставники обычно оставались для них советниками на всю жизнь. Учителя с учениками образовывали группы, биологическим родством не связанные, но обладающие достаточно крепкими личными контактами, чтобы являться опорой общества, как некогда семьи. Впрочем, тот, кто хотел, интересовался своим генетическим происхождением. Было популярным находить в себе последовательности, свойственные тому или иному давно исчезнувшему народу. Но это было лишь хобби, а не признание какой-то связанности генетическим кодом.

Как раньше порицалось выходить из родственной семьи, так ныне не одобрялось менять наставника. Поэтому в области общественных правил Кил Пат слыл легковесным в принципах. Кто-то до сих пор думает, что он банально променял Солнце и Землю на столицу. Но Руш знал, что это не совсем так. Пат не глубок, но и не пуст. При заметной тяге к позе и блеску он всегда был истый Землянин, работоспособный и настойчивый, хотя выбирал себе странные, не связанные с современным интересом темы. Все ж новый учитель посчитал Кила перспективным и, похоже, у него есть успехи. Не просто так он вернулся на Землю. Значит, честь и хвала Сен Хату, заметившему то, что проглядели товарищи Кила и наставник Мет Ант.

- Так и тебя на Толиман приглашали, - напомнил Кил. – Причем могли принять как в Свободный университет, так и в любую из шараг под эгидой Совета. Стал бы там белым парусом в море серых мозгов, скрывающих свой убогий цвет под блеском Золотого века! Трудов на тему «Галактоидная галактичность как самый путаный путь путников во времени» ты создавать не стал бы! Но ты остался у своего учителя на Земле. И упустил возможность. А я уже защитил проект и работаю дальше.

Руш мысленно сказал себе, что ничего он не упускал, и не собирался уходить от наставника, с которым ему интересно, но вслух проронил только:

- Поздравляю!

- Спасибо. Это не моя заслуга, - поскромничал Кил. - В столичной системе возможности куда шире. Какие там планеты, космопорты, города! А здесь? Одинокое старое Солнце, три давно обжитых планеты, с которых почти все активные граждане ушли в Космос… Плюс несколько приведенных в порядок спутников-планетоидов. Идеальная система, начало начал, но на обочине новых путей. Жить и доживать здесь приятно, как на заповедной родине. А работать - скучно!

Иве безмолвно напомнил собеседнику, что Толиман не намного моложе, и не всякий блеск есть новизна. Пат понял, что перегнул, и уже более серьезно продолжил:

 - Понимаю, Мет Ант - великий ученый и философ. Быть его аспирантом – честь. Социолог, кибернетик и астрофизик редко соединяются в одном лице. Его расчеты искажений пространства-времени и потерь энергии на гравитационное излучение при преодолении светового барьера оказались точнее прежних. Мы догнали в этой сфере ушельцев, и в Совете с признательностью помнят об этом. Его альтернативные космология и психофизика - весьма любопытные, хотя и не принимаемые большинством предположения.

- Тем не менее, от скуки ты ушел к Сен Хату.

- Ну, это было давно. – Кил усмехнулся, понимая, что его подкололи. – Честно говорю, я не знаю, как поступил бы, задержись на Земле еще на год. Однако, у меня были интересы, которых вы не разделяли. Сегодня ни о чем жалеть уже не приходится. Я с Хатом и кураторами моей программы многого достигли. От ваших последних земных открытий шум в социологии был изрядный. Как великий Мет интерпретирует новые исторические данные в русле своей психофизики, я бы послушал.

- Как и я о твоей работе, Кил. О ней в открытом доступе почему-то ничего нет.

- Но-но! – улыбаясь, отрицательно мотнул головой гость. – Вот когда ты ко мне на Бунгулу заедешь, я перед тобой всю душу выверну, во все бюро, лаборатории, на стенды и площадки затащу. Но, пока я гость, ты рассказывай!

Тут Пат слукавил. Хотел бы сразу похвастаться, но ему импонировала свыше установленная непубличность проекта, в котором он участвовал. Он не считал подобную закрытость секретностью, - нарушением закона о свободе информации, а всего лишь разумным моментом, действующим, пока не будут получены результаты. Некоторые проекты просто нельзя по-другому развивать, - споры остановят их.

- Честно говоря, мне было не до шума, - ответил Руш. – Все время уходило на послойное сканирование и управление роботами в мини-шахтах. Но если хочешь, изволь.

Дальнейшая беседа, по мере погружения в сложности, стала отрывочной, зияя паузами, а порой приобретая вид кодированной звукограммы. Древний слушатель ничего не понял бы в ней, даже зная Космозем – всепланетный язык Сообщества. Слишком многое друзья будто бы понимали по умолчанию. Причина была в том, что звуковой речи для общения между людьми давно не требовалось. Слово стало не безусловной необходимостью, а данью традиции и полезным упражнением, помогающим поддерживать в рабочем состоянии голосовые связки и группы мышц, придающих человеческому лицу привычный эстетический облик. В соответствии с этой тенденцией, в бережно охраняемом звуковом языке сохранилась и даже усложнилась фонетика, но упростилась грамматика. Не стало исключений, исчезла категория рода, оставшись лишь для имен собственных. Вид рудимента приобрел императив, потому что люди давно не приказывали, а сотрудничали и убеждали.

При возросшем звуковом и словарном запасе, Космозем эмоционально обеднел. Взамен люди могли общаться телепатически, и через приемопередатчики биокомов, где нюансы речи передавались колебаниями характеристик сигнала. Последнее было удобно во всех отношениях: для увеличения ясности и скорости общения, разговоров на расстоянии, при необходимости перевода с языка на язык, а также для прямой связи с роботами и компьютерами на их электронном коде. Конечно, у новых возможностей были пределы. Радиус телепатической связи при плохих способностях составлял первые сотни метров. С очень хорошими - его в пределах небольшой планеты хватало. Через биоком можно было общаться по большей части своей планетной системы. Лишь для общения с кометно-пылевыми окраинами и другими звездными мирами по-прежнему были необходимы внешние средства связи, и задержка сигнала оставалась серьезным неудобством. Проблему частично решали квантовые информационные телепортаторы и пространственные оптические модуляторы, ускорявшие несущие информацию световые пучки.

Телепортаторы были мгновенны, но не слишком надежны, а потому время, выигранное моментальной передачей сигнала-состояния, терялось на его многократное дублирование и очистку от ошибок. Вопреки предсказаниям теории, передавать квантовые состояния на сколь угодно большие расстояния не получалось. Насколько надежны были компактные квантовые компьютеры, настолько же проблемной оказалась передача больших объемов информации на световые годы. Приходилось создавать и поддерживать цепочки квантовых ретрансляторов, что не всегда было возможно. Модуляторы, наоборот, были надежны, но не мгновенны. Три парсека пакет преодолевал полгода. Недавно появилась передача данных сверхсветовыми капсулами, но рядовым членам общества она была недоступна.

Как бы там ни было, современные возможности были так хороши, что пожелания Совета как можно больше общаться старой речью, даже при эмоциональных личных встречах соблюдались редко. Выполнив речевую гимнастику, собеседники переходили на телепатию и передачу файлов через биокомы. Руш первым нарушил обычную речь, вместо долгого рассказа послав Пату обзор своих изысканий. Затем, вернувшись к словам, и дополняя их телепатическими образами, начал пояснять главное.

– Мы исследуем уже известные общества, но лишь во время их заката, когда они испытывали по-видимости беспричинную деградацию. Например, падение росков. К северу отсюда были их столицы. Там, благодаря геологической стабильности сохранились следы застройки архайской эпохи, даже целые объекты, неверно опознанные как естественные пустоты. В одном из них нашли неудобные, но прочные накопители данных, - диски наноструктурной окиси кремния.
- А-а! – сказал Кил, - уникальный объект «Архив», расположение которого Совет решил не раскрывать! Увлекательно. Читал про окаменевшие шкафы, как их просвечивали и вырубали из сталагмитов.

- Верно. Диски подтвердили, что накануне Серых веков большая страна росков достигла уровня развития, обеспечивавшего безбедное существование, но вскоре распалась. Массой текстов описан всплеск мусорной, эгоистической и агрессивной активности. Сначала было множество измышлений о коммунизме, новом народе, какой-то перестройке, но не о работе; затем открылась стихия стяжательства, а когда общество было ею ослаблено, роски выдумали себе врагов, учинив нападения на таких же бедствующих соседей. Мы увидели сходство с обстановкой начала Марсианской войны и поняли, что последние два раза ментальный коллапс Человечества шел по одному и тому же сценарию, необъяснимому из чисто общественных причин.

Попытки найти геоастрофизическое влияние ... Читать следующую страницу »

Страница: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16