ХОЛОД. Сага.

– Ну да, – засмеялась Тея, – забыла совсем, романтика – это не наше.

– И театры тоже, – Холод провел пальцем по ее щеке, – я в них засыпаю. А тут еще и языковой барьер, – они засмеялись и, обнявшись, пошли.

Казалось, Бруклин рос не в высоту, а в ширину, словно поглощая бесчисленное количество своих новых жителей. Они прошли мимо нескольких сухих деревьев, которые местные жители гордо называют «Парком Колумба», полюбовались на огромные американские горки, которые почему-то называются «Циклоп», и вышли на проспект «Бруклин-Хейтс», который привел их на набережную, именуемую бруклинцами «променадом».

– Странно, – Тея огляделась по сторонам, когда они уселись на скамейке, – сколько жила в Нью-Йорке, ни разу здесь не была.

На скамейке напротив сидели мужчина и пес и ели мороженое. Мимо них пробежала женщина в дорогих кроссовках, лосинах и в странной шубе из «чебурашкового» меха, громко разговаривая по телефону.

– Ну правильно говорят, – Тея рассмеялась, – обычно дальше Манхеттена гости в Нью-Йорке не заходят. Хотя, здесь есть доминиканский «Вашингтон Хайтс», черный гарлем, богатый «Ист Сайд», польский «Грин Поин», – Тея загибала пальцы, – еще модный еврейский Уильямсбург, и даже бандитский «Бэд Стай»… Я надеюсь, туда мы не пойдем? – Тея взглянула на Холода.

– Да нет. А надо? – он улыбнулся и прижал Тею к себе, – у меня и так вся жизнь в этих «Бэдах».

– Ну хватит, – она погладила его по волосам, – сейчас вернешься, и, может, все закончится, – он горько усмехнулся, а она поспешила сменить тему, – мы, кстати, в лаборатории уже почти разработали лекарство. Я привезла на всякий случай. Пробный вариант. Сейчас решается вопрос – полетим мы с Кириллом в Японию или нет, поэтому я и напросилась сама тебе его передать.

– Как там Владлен? – спросил Холод.

– Владлен нормально со своей подружкой долетели. Кстати, что у него с плечом? Они оба молчат. Все-таки Детройт? – Тея строго посмотрела на него.

– Знаешь, меня там не было, – Холод опустил глаза, – мы в спортзале были. А до этого в церковь ходили…

Поняв, что он переводит тему, Тея продолжила:

– А девушка хорошая. Знаешь, я так рада за них. Владлену такая и нужна. Они не то, что мы с тобой – вода и камень. Там два огня, – Тея рассмеялась, – тут такая буря эмоций была накануне моего отъезда, когда они решали, кто посуду моет.

– И кто победил? – улыбнулся Холод.

– Посудомоечная машина, – расхохоталась Тея, – они пока спорили, даже не заметили, как я всю посуду туда загрузила.

– А Марк как? – поинтересовался Холод.

– Нормально, – улыбнулась Тея, – просил сфотографировать Спайдермена и узнать, какой паук его укусил. Кирилл с Мией тоже ничего. Все-таки правильно, что они отдельно жить решили. Я сначала не могла дождаться, когда они съедут, а потом все боялась их отпускать…

– Ты и меня боялась отпускать. А со мной, видишь, все нормально, – Холод дотронулся до ее лица и заглянул в глаза.

– Угу, – Тея отвела взгляд и посмотрела на доедающих мороженое мужчину и пса, – или просто кто-то не хочет говорить. Ладно, – она резко встала со скамейки и потянула его за руку, – давай пойдем что ли уже и что-нибудь перекусим.

– Точно! Можно настоящего американского. Здесь есть какое-то заведение «У Натана», так вот, там хот-доги. Он сам их придумал.

– Ну уж нет! – запротестовала Тея, – сосиски с булкой можно было и дома поесть, – у меня есть предложение получше. Давай-ка мы от «людей» поближе к нормальным домам и к нормальной еде все-таки переберемся.

И они побрели дальше по одноэтажной Америке…

Казалось, у Бруклина есть всего две улицы – одна, идущая с юга на север, а другая с запада на восток. Пересечение этих улиц образовывало свои районы, каждый из которых был маленьким городом. Китайцы, итальянцы, негры, русские, индусы, арабы – здесь смешалось все. Здесь было неважно, кто сосед, лишь бы был человек хороший.

Они шли, над Бруклином грохотало метро, а все улицы были заполнены велосипедистами. Рядом мирно соседствовали магазины оливок и анчоусов с портретом Муссолини и частный детский сад «Звездочка» для русских детей.

Они смотрели на людей, единственной мечтой которых было заработать денег и переехать отсюда, но дорогое жилье Нью-Йорка не давало им этого сделать. Многие полагали, что переезд решит все их проблемы – не будет нищих, наркоманов, мусорных баков у кирпичной стены с деревянной входной лестницей, а жизнь заиграет яркими красками, как в постановках Бродвея. Некоторым это удавалось, и они жалели, потому, что вместе хорошим соседом исчезали недорогие магазины и бесплатная парковка у дома, а еще приходилось учить ненавистный в школе английский. И тогда становилось грустно без этого пестрого многоязычного бруклинского Нью-Йорка, и уехавшие «навсегда», возвращались по выходным погулять по родным улицам, с гордостью сообщая друзьям, что они жили в Бруклине.

Тем временем Тея и Холод дошли до перекинутого через «Ист Ривер» Бруклинского моста. С «манхеттенского» берега небоскребы с жалостью смотрели на своего потрепанного жизнью соседа. Где-то вдалеке, в туманной дымке, была видна статуя Свободы.

Они поднялись по ступенькам и зашагали по деревянному тротуару верхнего яруса моста. Где-то внизу грохотали поезда метро, и на огромной скорости пролетали машины. Среди пешеходов сновали туда-сюда надоедливые велосипедисты, пугая пешеходов своими звонками.

Они остановились и посмотрели на начинающие зажигаться огни небоскребов.

– Знаешь, – Тея посмотрела на Холода, – одного не пойму. Почему этот мост называют мостом надежды?

– Скорее, это мост зависти, – Холод улыбнулся, – живите в своих одноэтажных халупах и завидуйте нам, жителям небоскребов.

– А я бы назвала его мостом ностальгии. Вот представь, – Тея указала в сторону небоскребов, – живут там люди, которые жили здесь, а сейчас живут там. И мечтать им больше не о чем. Вот там, на Манхеттене, на Парк авеню есть семьсот сороковой дом, его еще называют домом Рокфеллера. Так вот, выходишь из него и видишь старушку, на которой бриллиантов на миллионы навешано, а рядом дедушка в костюме от модельера с личным водителем сделанного на заказ «Роллс-Ройса». Вот интересно, куда они смотрят из окна своего пентхауса? О чем мечтают? – Тея взглянула на внимательно слушающего ее Холода, и сама ответила на свой вопрос, – а им не о чем мечтать. Они смотрят в прошлое. На свою молодость. На Бруклин, где для них все началось.

– Ты права, – задумчиво протянул Холод, – и главный вопрос – кто счастлив? Тот, кто там, или кто еще здесь, – он кивнул головой в сторону Бруклина, – наверное, счастлив тот, у кого еще есть мечта. А значит, нам пока не о чем волноваться. И оглядываться не на что. А поэтому, – он притянул Тею к себе и дотронулся губами до ее уха, – я предлагаю пожрать, а потом, как говорит Вова, «в номера». Я, между прочим, соскучился. Поэтому давай уже побыстрее проделаем путь по этому мосту мечты и поймаем такси. Зима – она и в Нью-Йорке зима, – Холод подхватил Тею под руку, и они быстро зашагали по скрипучему тротуару.

– А где, кстати, Вова? И кто этот странный разрисованный? – Тея посмотрела на Холода.

– Хосе, – Холод засмеялся, – человек доброй души и немного отпугивающей наружности. А по совместительству брат Кармен. Кстати, он тоже русский, – Тея от удивления открыла рот, а Холод продолжил, – и, насколько мне известно, они с Вовой сейчас познают быт обитателей латино-американского квартала Нью-Йорка, Бронкса. К другу Хосе по тюрь…, – Холод осекся, – короче, просто к другу поехали.

Тея укоризненно посмотрела на него.

– Не, ну а что ты хотела? Если бы у меня друзья профессорами были, тогда ты могла бы напрягаться. А вот, кстати, и такси, – Холод махнул рукой, и желтая машина остановилась рядом с ними, – давай, адрес называй, где хот-догов нет, – Холод подмигнул Тее.

Они уселись на заднее сиденье и поехали по начавшему зажигаться, как новогодняя елка, Нью-Йорку, под успокаивающее щелканье счетчика.

Тея смотрела в окно на вечерний город. На тротуарах лежал снег. Казалось, горящие ярким неоном витрины вот-вот превратят его в лужи, но на самом деле он не таял, а так и оставался лежать мокрой грязью до поздней весны. Она знала – снег с улиц Нью-Йорка не убирает никто.

Казавшиеся издали величественными, небоскребы вблизи были уродливыми гигантами из стекла и бетона, которые, стоя плечом к плечу, загораживали небо. Улицы заполняли желтые такси и мусорные машины. Прохожие прогибались от резких порывов ветра и куда-то спешили. По их недовольным лицам было видно, как они злятся на туристов с фотоаппаратами, которые мешают им спешить. Наглые велосипедисты отвоевали не только тротуары у пешеходов, но и начали отвоевывать дороги у машин, которые в оранжевых касках чинили дорожные рабочие.

Тея подышала на стекло, нарисовала сердечко и задумалась. Почему кто-то влюбляется в Нью-Йорк, а кто-то его ненавидит? Она повернулась, посмотрела на Холода, который сидел, откинув голову на подголовник, погруженный в свои мысли, и вспомнила его слова, которые он так часто любил повторять: «Город – огромный муравейник, а люди – муравьи, которые в нем куда-то спешат». Она улыбнулась и стерла сердечко. «Любить надо людей, а не города», – промелькнула мысль, и она положила голову ему на плечо…

Таксист остановился и молча кивнул на счетчик. Они расплатились, вышли из машины и оказались совсем в другом Нью-Йорке с шумной толпой, дорогой и вкусной едой, скучными магазинами и с огромными небоскребами с еще более огромными ценами на квартиры в них. Напротив горела вывеска: «Royal 35 Street House».

Они зашли внутрь. Услужливый метрдотель принял у них верхнюю одежду и указал на свободный столик на двоих. Играла тихая музыка. На столе мерцала свеча, и пахло чем-то очень вкусным, домашним и жареным.

Он заказал себе говяжий стейк средний прожарки, а она какой-то фирменный салат. Вежливый официант принял заказ и растворился на кухне.

– Знаешь, – Тея покрутила вилку и улыбнулась, – мне кажется, или рядом с тобой время летит слишком быстро? Раньше мне казалось, что я знаю Нью-Йорк, а оказывается, совсем нет. Я думала, что люблю этот город, а сейчас сильно сомневаюсь, – она положила вилку на накрахмаленную скатерть.

– Обычно мы любим то, что хотим видеть, – он посмотрел на нее.

– Точно… С широко закрытыми глазами. Чтобы видеть хорошее, а плохое не замечать. Знаешь, мне раньше казалось, что я могу бродить по Нью-Йорку вечно, а сейчас я устала от него и мне стало скучно… И очень сильно захотелось домой… С тобой, – последнее она произнесла почти шепотом, и он скорее догадался, чем услышал.

– Домой хочется, если есть дом, – философски заметил Холод и посмотрел на украшенный лепниной потолок, – это естественно. Понимаешь, – он взял ее за руку, – обычно путешествовать хорошо, когда нет дома, и ты не знаешь, куда тебе вернуться. Но мы придумываем себе оправдание, что мы хотим посмотреть мир. Но мир везде одинаковый. Те же дома, машины, магазины… Разные только люди. Поэтому, правильнее сказать не «мы хотим посмотреть мир», а «мы хотим посмотреть людей». И, выбрав тех, с кем нам хорошо и удобно, мы остаемся. И превращаем это место в дом. И я тоже… хочу домой.

– Интересно, – улыбнулась она, – то есть нам с тобой хорошо и удобно?

– Именно, – улыбнулся Холод, – если бы было не удобно, мы б друг друга поубивали уже…

– Ну, думаю, ты прав. Только почему тогда мы не дома? Если оба этого хотим? Дом же мы нашли. И друг друга тоже, – Тея подняла на него свои темные глаза, в которых плясали отблески свечи.

– Дом-то мы нашли, – хмыкнул Холод, – только нам почему-то там тесно. Вот это мы и стараемся сейчас понять – почему?

– Ну и как? Получается? – спросила Тея, не отводя взгляда.

– Пока не очень, но мы движемся в правильном направлении, – он замолчал, отпустил ее руку и отвел взгляд.

Подошедший официант поставил перед Холодом блюдо с бифштексом, а перед Теей какой-то хитрый салат.

– Я вот всегда пытался понять, – продолжил Холод, – помнишь, песня такая была «Погода в доме». В каком доме? Погода, она же на улице. За окном дома. А потом понял – мы погоду с улицы сами домой несем.

– Вместе с мокрым зонтиком? – засмеялась Тея.

– Можно и так сказать. А прикинь, сколько погод мы с тобой тащим домой? Поэтому у нас одновременно может светить солнце, лить дождь, идти снег, лупить град или начаться засуха. А еще землетрясения, наводнения и цунами…

– Я поняла, – перебила его Тея, – то есть у нас дома нет совей погоды? Нашей с тобой. Потому что у нас дома всегда полно людей и у нас все время кто-то живет? И у каждого свои проблемы… А мы их решаем. Или они решают наши. А мы могли бы просто запереться дома и наслаждаться друг другом… Долго-долго…

– Именно. Могли бы. А мы почему-то так не умеем, – подвел итог Холод и с аппетитом вгрызся зубами в говяжий стейк средней прожарки, – и учиться не собираемся.

* * *

– Вот, возьми, – Тея протянула развалившемуся на огромной кровати в номере «Плаза» Холоду железную коробочку, – это то, что нам удалось получить. Некий антидот от хиропона. Блокирует его действие и отчасти облегчает физиологическую и психологическую потребность в нем. А если по простому – снижает давление. Ну… на мышах, по крайней мере, это так работает, – засмеялась она.

Холод одной рукой притянул ее к себе и нежно поцеловал в висок, а другой забрал коробочку и открыл, щелкнув пальцами.

– Всегда удивлялся, как такая маленькая таблетка может решить все проблемы. А это ведь не какие-то там сопли и кашель.

– Как раз с соплями и кашлем все намного сложнее, – улыбнулась Тея, – а тут все просто. Люди создают проблемы, а таблетки их решают, – она положила голову ему на грудь, – так уж устроен этот мир.

– Странный у тебя мир какой-то, – Холод пропустил меж пальцев ее мягкие шелковые локоны, – в моем мире все проще… Одна пуля – одна таблетка. И минус один больной.

– Ну ты прямо эпидемиолог, – она заглянула в его глаза, – то есть что-то болит – надо взять и отрезать?

– Не, это у вас, врачей. Не отрезать. Пристрелить. Чтоб никто не мучился.

Он приподнял ее и положил на подушку, а сам встал и подошел к большому окну.

– Вот правда, просто у вас, врачей, всё – дал таблетку… А если он не хочет? Отказывается? Значит по-любому приходится по-моему.

– А убеждать не пробовал? – Тея кинула в него подушку и села на кровати.

– Пробовал. Один раз получилось, – он поймал подушку и бросил на кресло, – а остальные нет. Ну представь, с этим хиропоном многие себя считают супер-людьми. И тут им предлагают съесть таблетку и стать обычными. Кто ж на такое добровольно согласится?

– А последствия? – Тея удивленно посмотрела на него.

– А о последствиях вообще кто-то когда-нибудь думает? Я ни одного не видел.

Тея хотела что-то возразить, но осеклась. Поймав ее взгляд, он засмеялся, а, глядя на него, и она не смогла удержаться и тоже расхохоталась.

– Ну это ладно, – сквозь смех продолжила она, – еще кое-что забыла. По Японии. Дело уже сделано, ждем результаты. Вернем им этот хиропон, избежим международного скандала, спасем мир…

– … и накормим всех страждущих таблетками, – закончил со смехом Холод, – всё ясно-понятно. Теперь я врач. А железный аргумент для принятия таблетки у Вована всегда при себе, – Холод похлопал себя по боку, – за поясом.

– Что, и халат белый наденешь? – смеясь, Тея потянула его за руку и повалила рядом с собой на кровать.

– Вообще-то я не сторонник ролевых игр. У меня прикид попроще, – он обнял ее, – сколько у нас там еще времени до твоего самолета осталось?

* * *

Нью-Йорк. Бруклин. Спортзал «Кид Келли».

Холод натянул в раздевалке маску на глаза и, скрипнув дверью, вошел в спортзал. Тусклый свет лампочек едва освещал спокойные суровые лица бойцов, ожидающих своего противника в полной тишине. Один крепкий невысокий негр в углу гонял свою тень, пытаясь ее нокаутировать. Другой хмурым взглядом смерил Холода и продолжил невозмутимо наматывать на разбитые костяшки эластичные бинты. Третий, небритый мексиканец, закрыв глаза, что-то шептал, сжав рукой висевший на груди медальон. Еще один просто прижался к стене и безразлично крутил на пальцах телефон. Последний, в потертой выцветшей армейской куртке просто сидел и пил пиво на низенькой деревянной скамейке. В зале нестерпимо пахло дешевым бухлом и безумно дорогими духами. Сквозь густой сигаретный дым на ринге виднелись тени бойцов, которые под резко зажегшийся свет и крики словно обезумевшей толпы стали обмениваться мощными ударами. Тот, кто покрепче, наносил удары один за другим. Удар. Еще удар. И капли крови полились на холодный пол. Третий удар. Противник растягивается на полу. Толпа ревет. Победитель, не обращая внимания на овации и крики, молча забирает свои бабки и уходит через черный ход.

В голове Холода словно отпечатался звук ударов и капли крови, брызнувшие на холодный пол. Стало понятно – сюда не пускают посторонних людей с улицы, а смятые купюры, сжатые окровавленной рукой победителя – это плата за кровь и сломанные кости. Здесь рискуют не выбитой челюстью, а жизнью. Никаких «порхай, как бабочка»… Только «Бей в голову!» Один удар решает все! Здесь нет слюнтяев с парочкой поставленных ударов в арсенале. Здесь не важно продержаться подольше. Сюда приходят прошедшие уличный ринг, где запросто могут полоснуть ножом и вышибить мозги бейсбольной битой. Выносливость, сила и тактика – ничто против массы и опыта уличных драк. Море пота и боли. Несколько таких боев – и ты инвалид. Но каждый, кто приходит сюда, знает за чем идет. Нет, не испытать себя. Не стать известным. А просто заработать бабки. И за эти бабки он готов убить. Или умереть.

Здоровяк в армейской куртке вышел в центр зала. Толпа расступилась. Он хлопнул кулаком по ладони и пальцем поманил Холода. Холод поправил маску и шагнул вперед.

Они сошлись в клинче. Холод почувствовал запах давно немытого грязного тела. Противник норовил схватить его руками за шею и бросить на пол. Холод почувствовал его маневр, слегка отклонился назад и воткнул кулак в его пивной живот. Тот отпустил на мгновение руки на шее Холода, и этого хватило, чтобы нанести армейцу в лицо свирепую «двойку» с левой. Он пошатнулся, и, уставившись в толпу, поставивших на него бабки болельщиков, рухнул прямо на них. Зал недовольно заревел.

Оставшись один на ринге, Холод ткнул пальцем в бойца, до этого молившегося на свой медальон. Тот встряхнул кулаками, вышел в центр импровизированного ринга и с ходу ударил Холода ногой под коленку. Поморщившись, Холод сумел увернуться от удара второй ногой. Когда тот снова попытался ударить Холода, он схватил его за ногу и за пояс, и со всего размаха швырнул на пол. Хрустнула плечевая кость. Противник взвыл, но его крик растворился в уже одобрительном реве толпы.

Третьим вышел безразличный амбал с телефоном. Но в бою он вел себя не так, как в жизни, и для начала проверил пресс Холода на прочность несколькими ударами, а потом словно в подкате дернул Холода за ноги и свалил на пол, усевшись сверху. Холод еле уворачивался от несильных, но достаточно чувствительных ударов, посыпавшихся на него градом сверху. Подождав, пока противник немного собьет дыхание, Холод правой рукой прихватил его за шею и несколько раз левой ударил в ухо. Брызнула кровь. Голова дернулась, как у тряпичной куклы, и он обмяк. Холод стряхнул его с себя и, поднявшись, ударил прямо в лоб. Оппонент с размаху уткнулся лицом в пол. Озверевшая толпа взвыла, как стадо мамонтов.

Следующим на ринге появился боец с обмотанными бинтами руками и сразу навязал Холоду тактику борьбы, блокируя все его удары на расстоянии. Он пыхтел, как раскаленная печка, но не давал Холоду работать руками. Холод несколько раз пробовал пробить его ногой, но каждый раз оказывался на полу, словно натыкаясь на каменную стену. Казалось, противник не чувствовал боли и усталости. Холод сменил тактику и стал подзадоривать его ударами по корпусу на расстоянии, довольно резкими и чувствительными, провоцируя оппонента уйти от обороны и начать атаку. Наконец, тот не выдержал и попытался схватить Холода за плечо и потянуть к себе, чтобы подмять. Квадратный подбородок открылся, и Холод несколько раз ударил в него. Нападавший затряс головой и, забыв о защите и безопасности, бросился навстречу мощному апперкоту, который свалил его на спину.

Толпа уже не ревела, а истерично визжала. Богатые старички, жирные негритянки, увешанные золотом, их красные, разгоряченные от алкоголя и азарта лица… Он только сейчас заметил их.

Лицо под маской было мокрым от пота. Тяжело дыша, Холод показал на негра, который до этого гонял свою тень, и поманил его к себе жестом руки.

Последний противник оказался самым неудобным. Мало того, что он был боксером, он был еще и левшой. Для начала он осыпал Холода ударами, а потом гонял, чтобы вымотать, не подпуская к себе. Потом начал наносить резкие, довольно болезненные удары по корпусу. Холод ушел в защиту, и тогда негр решил проверить на прочность его голову, нанеся несколько хороших ударов, которые Холоду хоть и с трудом, но удалось блокировать. Сменив тактику, Холод загнал его в ближний бой, не давая наносить удары. Прижатый к нему противник, шептал ему на ухо какие-то ругательства, но ударить так, чтобы нанести Холоду хоть какой-то вред, не мог. Несколько раз он даже попытался ударить Холода головой, но тот уворачивался так, что удары приходились только по шее и по плечу. Негр взбесился и оттолкнул Холода. Этого момента Холоду хватило, чтобы обнять его и швырнуть на пол. Пока тот пытался скинуть Холода с себя, Холод зажал его руку в болевой прием и начал гнуть. Оппонент злился, но правая рука его словно не слушалась. Когда тело стало обмякать, Холод слегка ослабил хватку и начал, сидя сверху, пробивать его корпус, пока тот не вырубился…

Холод поднялся и оглядел зал – драться было больше не с кем. Толпа окружила его, и каждый что-то говорил, протягивал деньги, норовил сфотографироваться, предлагал выпить… И все вместе они что-то восторженно говорили, пытаясь похлопать по плечу или просто потрогать. Им помешали Хосе, Вова и Марио.

– А он даже более чем просто хорош, – Марио покачал головой и тут же повернулся к толпе, – ну что, дамы и господа, вы хотите бой с… – он замялся и повернулся к Хосе, – кстати, как его зовут?

Хосе повернулся к Холоду…

– Спящий Пёс, – ответил он, а Марио продолжил:

– …Спящего Пса с королем подпольного ринга Машиной?

– Да! – заревела толпа.

– Вы готовы отдать им свои деньги?

– Да!

– Тогда… Машина! Знай! Тебе бросает вызов Спящий Пес! Да! И пусть случится настоящая большая драка двух сильнейших бойцов! Вы готовы это увидеть?

– Да!!!

– Тогда приведите сюда Машину, и пусть это состоится! – Марио поднял окровавленную руку Холода и взметнул вверх.

* * *

– Ну что, Машина, – менеджер Том выключил запись, – по-моему, это интересный вариант. И по деньгам, кстати, тоже. Евреи на Брайтоне говорят, что ставка будет один к восьми, правда они еще, как всегда, не решили, в чью пользу, – засмеялся Том.

– А тренер что? – парень посмотрел на менеджера, уютно расположившегося в огромном кожаном кресле.

– А что тренер? Его дело тренировать. Твое – побеждать. Мое – зарабатывать для нас всех бабки. Или ты в ком-то из нас сомневаешься? – Том выудил из дубовой коробки толстенную кубинскую сигару, щелкнул гильотинкой, подкурил от золотой зажигалки, после чего выпустил облачко ароматного дыма и подмигнул Машине.

– Я про то, что тренер на это скажет, – парень присел рядом на венский антикварный стул, обтянутый золотистым шелком, – он же сказал: «Больше никаких боев». Сказал, забыть, что было в начале и вперед, на профессиональный уровень. Чтобы уже не подвалы, а «Мэдиссон Сквер Гарден», или казино в Вегасе.

– Слушай ты его больше, – ухмыльнулся Том, – я не знаю, чем конкретно он там тебя пичкает, но у профи есть такое понятие, как «допинг-проба». Ты до большого ринга даже не дойдешь. А если такие, как этот Спящий Пес, еще и в наших боях тебя подвинут, будешь на Брайтоне за двадцатку и стакан морды бездомным бить в какой-нибудь индусской харчевне. Твоему тренеру не надо беспокоиться, на что ему жить. У него деньги есть. Это тебе надо думать, как за машину, за квартиру, за баб платить. У него все есть. А ты, как начнешь бои сливать – он нового найдет и назовет каким-нибудь «Убийцей», приведет его ко мне, и мы оба с ним снова будем зарабатывать, – Том поднялся с кресла и подошел к шкафу, вытащил бутылку хорошего бурбона, два стакана и плеснул себе и ему, а вот где ты тогда, Коля, будешь? Там же, где был, В Квинсе? Вышибалой, охраняющим польских шлюх? Кажется, это твое последнее место работы? А может тебе больше нравится мойщик посуды в китайской забегаловке? А! Совсем забыл! Плюшевый человек-телефон! Это же была вершина твоей карьеры! Еще бы три месяца, и ты бы шагнул по карьерной лестнице в уборщики, а еще через год тебе бы доверили место продавца-консультанта с окладом «чтобы не сдох с голоду». А чтобы где-то жить, по ночам ты бы работал таксистом, вот в машине бы и спал, поджидая клиентов.

– Вообще-то я не за этим в Америку приехал, – Коля отодвинул стакан с бурбоном.

– А, ну да, конечно! – Том отхлебнул обжигающий напиток, – сюда ты приехал за американской мечтой! И тренер помог тебе ее осуществить, – он резко опустил стакан на стол и взглянул парню прямо в глаза, – это не так, Коля! Сидя у себя в этом… как его? В Ростове? Ты даже не догадывался, что американская мечта проста донельзя. Она называется бабки. И у нас с тобой мечта одна на двоих. А вот твой тренер, о чем хочет, о том пускай и мечтает. Знаешь, я как-то был в Гарлеме по делам. Бойцов подбирал. Зашел в ломбард, и там в ряд стоят кубки, целая стена – золотые, серебряные, бронзовые… по бейсболу, футболу, баскетболу, и, конечно же боксу. И стОят они все одинаково – двадцатку. И принесли их не грабители, а те, кто слушал своего тренера, который им пророчил великое будущее и исполнение американской мечты. Нет никакой мечты, Коля, есть бабки! А без бабок никакого будущего в Америке нет. Так вот слушай. Этот Пес кладет сто тысяч в виде взноса за бой. Букмекеры говорят, что по ставкам соберут около полутора миллионов. Плюс билеты, видеотрансляторы и, естественно, электронные тотализаторы. Я не знаю, нормальный этот Пес или сумасшедший, но знаю точно одно – он решил потратить свои бабки. А ведь ты умеешь побеждать. Мы унесем половину всего! Это миллион, Коля. А имея у себя на счете миллион, ты можешь быть хоть профессионалом, хоть вообще никем. Главное, что американская мечта будет лежать в твоем бумажнике. Ну что, Николай, я договариваюсь с людьми?

Парень кивнул и вышел из комнаты, спустился вниз и сел за руль убитого «Понтиака». Воспоминания понесли его в не такое уж и далекое прошлое. Он быстро проскочил через грязную и пыльную коммуналку в Ростове с пьющими отцом, матерью, а заодно и всеми соседями, пробуксовал сквозь ПТУ и армию, ненадолго задержался на заводе, мартеновские печи в цехах которого давно погасли, но работать почему-то было надо, и резко ворвался в Нью-Йорк, вспомнив, как заплатил за билет последние деньги, оставшиеся от продажи бабкиной дачи на южном берегу Дона. Медленно поехал вдоль Нью-Йоркских костелов, а потом бесплатных ночлежек. Притормозил в очереди за «Грин-картой» и еще раз вспомнил негров, арабов, индусов, мексиканцев, и то, как получал из рук регистраторши-афроамериканки талончик с цифрами «666» на конце.

Потом поехал по разовым работам, ночевкам под мостами, бесплатным обедам и по всем прочим «прелестям» жизни эмигранта, о которых вспоминать не хотелось. Тогда американская мечта, пахнувшая когда-то огромным свежим американским «Биг-Маком», стала вонять обоссанными стенами в подворотнях. Там его и подобрал тренер, где он отбивался от трех черных, которые не хотели платить за заказанную проститутку. Он даже не подобрал его, а просто дал визитку с адресом. Так появилось жилье, за которое он по ночам отмывал от пота, крови и слюней спортзал.

С утра долбил грушу, а после обеда шел искать работу. Ведь тренеру было не интересно ни как он живет, ни на что он ест. Его интересовало одно – удары, удары, удары. Он часто повторял: «Сделай их, малыш, иначе они сделают тебя». И Коля делал! За ночлег. А потом появился Том, и «машина» понеслась слегка быстрее. Вначале она привезла его в дешевую, грязненькую, но уютную квартиру в Бруклине, расположенную где-то в доках, но с видом на статую Свободы. Потом он оказался в постели вдовы какого-то латиноамериканского бандита, которая первым делом выкинула все Колины вещи и одела заново.

Дальше он поехал по недорогим ресторанчикам, где ему уже начали улыбаться узнающие его люди. Но все равно каждое утро он приезжал в тот самый спортзал и бил сначала грушу, а потом спарринг-партнеров. Том договаривался о следующем бое, а тренер повторял: «Бей первым!»… А потом его старенькая «машина» вдруг заглохла…

Шесть боев за один день. Окровавленного, его притащили в больницу Святого Луки для бездомных. Том швырнул санитарке несколько сотенных купюр со словами: «Полиции говорить ничего не надо». Тогда снова появился тренер и дал ему «ЭТО». Через неделю он восстановился. И снова появился Том. А вместе с ним деньги.

С того момента он больше никогда не проигрывал. Он уходил с ринга, оставив своего противника лежать в глубоком нокауте. И так было каждый бой: «ЭТО» – нокаут – бабки…

Вдову сменила симпатичная богатенькая итальянка, на Бруклин он теперь смотрел из окон небоскреба на Манхеттене, а тренер продолжал твердить: «Сделай их всех!» и «Бей первым!», а Коля бил и делал. Но однажды тренер сказал: «Хватит» и принес какую-то афишку об отборе в профессиональном турнире. Теперь бить надо было еще сильнее и делать всех еще больше. Том этим всем был недоволен, но он как всегда молчал, наблюдая, как они тренируются в спортзале через приоткрытую дверь.

Удары становились все сильней, но денег они никому больше не приносили. Тогда Том отвез его в Детройт. Тренер долго не соглашался, но потом отдал им сумку с «ЭТИМ». Ну как согласился… Конечно, не просто согласился и отдал, а обменял на стопку зеленых кирпичиков с портретом Бенджамина Франклина, и предупредил, что это последний раз. Объяснил, как «ЭТО» надо принимать, и снова посыпались удары. А с ними и деньги. Чем больше «ЭТОГО» становилось внутри него, тем сильнее становились удары. Потом они вернулись в Нью-Йорк, и Коля понял, что без «ЭТОГО» он просто не может драться. Бить не хотелось. Была какая-то апатия. Побеждал он скорее на автопилоте. А организм сначала просил, а потом начал требовать. Тем более у Тома «ЭТО» закончилось и истек договор с тренером. Организм вопил: «Дай еще!»…

Тренер выслушал его и не прогнал, поставив условие – больше никаких подпольных боев. Теперь только профессиональные. Ему стало легче. Организм больше не вопил, прося очередную дозу. Иногда во время боя что-то щелкало, но быстро отпускало, потому что тренер уже кричал из-за канатов: «Бей первым!» и «Сделай их!»

Том иногда заезжал, но, обменявшись с тренером взглядами, быстро исчезал. Но деньги почему-то не кончались. Небольшим ручейком они лились в Колин карман. И чем больше побед он одерживал, тем шире этот ручеек становился. Его противниками были уже не опустившиеся уличные бойцы, а настоящие профессионалы. И вот как только впереди замаячили огни Лас-Вегаса, в его жизни снова появился Том, поселив в душу сомнения и предложив кучу денег… И он, давно уже разучившись о чем-то мечтать, согласился, еще не зная, чем все это закончится.

* * *

Нью-Йорк. Клуб “Викинг». Восточный Квинс.

– Ну что, коллеги, – Том поднял бокал с коньяком, – давайте выпьем за удачу. Странно, что ты приехал, – он посмотрел на тренера.

– Это последний бой, – пробурчал тренер, – дальше никакого бизнеса. Коле нужны горизонты, а тут вечный закат.

– А кто спорит? За такие деньги, которые вы сейчас унесете, вам любой здоровяк с похожей группой крови полную пластиковую баночку надует. А у меня, если что, там знакомый есть, – он поднял вверх указательный палец.

Том и тренер выпили до дна, а Коля отпил половину и поставил стакан на стол.

– А он что здесь забыл? – тренер показал на смуглого латиноса, который принес выпивку.

– Вот что! – Том поднялся и швырнул ему на поднос пятидесятидолларовую купюру, – все. Иди. Свободен.

Тот вышел, а Том повернулся к тренеру и Коле, потирая руки:

– Ну что, пусть Нью-Йорк запомнит этот бой! Давно в «Яблоке из стали» не встречались такие кулаки!

Официант латинос шел по коридору. Навстречу ему шел боец в маске. Их глаза встретились, и Хосе подмигнул Холоду. Тот кивнул и шагнул на ринг, где его уже ждал конферансье с микрофоном в руках:

– А сейчас наш новый претендент! Боец Спящий Пес! Человек в маске, сумевший за один вечер уложить пятерых прославленных бойцов! А сразиться ему предстоит… – он поднял руки вверх, – с непобедимым королем нашего кровавого ринга, трэш-Машиной из Ростова! Встречайте!

Зал словно взорвался, когда на ринг поднялся коренастый паренек, и, поигрывая плечами, направился навстречу к Холоду.

Рефери подошел к обоим бойцам и, осмотрев их, произнес всего одну фразу:

– Правила вы знаете – никаких правил! Вперед!

И бой начался.

Николай для начала провел серию устрашающих ударов. Но они не достигли своей цели. И пришло время прощупать своего противника Холоду. Коля сразу почувствовал, что тот сводит бой на выгодную ему дистанцию и отреагировал мощным хуком левой в черную маску. Но Холод легко парировал удар и, словно подначивая Колю, несильно ткнул его в грудь. Коля слегка присел и выбросил вперед левую руку. Холод уклонился, и удар вскользь прошелся по щеке. На атаку он ответил двумя ударами в «солнышко», видимо предназначенными для того, чтобы сбить дыхалку. Коля сжался и несколькими ударами загнал Холода в угол, но тот с размаху ногой вытолкнул его в центр ринга и хорошенько залепил в правую скулу. Глаза Коли покраснели, и он осыпал Холода градом мощных ударов в голову, которые тот еле выдержал.

Сообразив, что его оппонент не очень хорошо умеет работать ногами, Холод начал кружить и жалить короткими и резкими ударами. На них Коля отвечал редко, но метко, и каждый удар его кулака настигал Холода. Один из таких ударов свалил его в центр ринга, и Холод еле увернулся от удара ноги, нацеленного в голову. Холод поднялся и, увидев, что противник даже не собирается выдыхаться, прижался к нему вплотную, пытаясь не дать ударить, но Коля, пользуясь небольшим преимуществом в росте, начал бить по голове сверху, просто работая руками. В голове загудело, и Холод оттолкнул его от себя, но кулак Коли напоследок протаранил его челюсть. Холод отлетел и плюхнулся на задницу посреди ринга. Поднявшись, он сменил тактику: удар ногой в корпус – удар рукой в голову. Но Коля выдержал и это, с размаху залепив Холоду в ухо. Холод снова ввязался с ним в ближний бой.

– Лучше ложись, – услышал он слова Машины на русском, – я тебя сейчас убью здесь. Не доводи до греха.

Но Холод сверкнул глазами, оттолкнул его, и со всего размаху ударил между глаз. Коля пошатнулся. Внутри него закипело все, что он жрал эти долгие месяцы во имя великой победы. В гудящей голове эхом раздавался голос тренера, орущего из-под канатов:

– Сделай его, Малыш! Бей первым!

– Как скажешь, Василич! – Холод сдернул с лица черную маску, швырнул ее в ревущий зал, со всего размаху ударил Колю по ушам обеими руками и нанес удар в грудь ногой.

Коля рухнул, но тут же поднялся. А Холод тем временем словно змея гипнотизировал своим стальным взглядом Василича, открывшего в недоумении рот и замершего на месте.

Машина напрыгнул на Холода и попытался его свалить, но Холод, прижавшись к нему вплотную, прошептал прямо в ухо:

– Не получится. Ты ж коньячка перед боем махнул для храбрости? А там штука одна была. Силу забирает ненастоящую. И превращаешься ты из Машины в обычного Колю из Ростова, который, может быть, и хороший боксер, но не лучший. И запомни, он обманул тебя. Не всегда надо бить первым. Иногда надо уметь ждать.

Холод выбросил вперед правую руку, а левой, словно крюком, зацепил Колино лицо снизу. В глазах парня потемнело, и он, словно пыльный мешок, повалился на ринг.

Василич через ревущую толпу пробирался к выходу и зала. Но крепкая рука Вована остановила его прямо возле двери.

Том запихивал в сумку деньги, когда в гримерку зашел Хосе.

– А, это ты, – оглянулся Том, – что забыл? Даю еще пятьдесят баксов, если поможешь мне с этим по-тихому отсюда свалить, – он посмотрел на Хосе и замер. В руках парня сверкнул пистолет.

Том отдал сумку Хосе и молча поднял вверх руки.

Машина один сидел в раздевалке, обреченно опустив голову. Это был действительно его последний бой. Он видел в страхе убегающего тренера, узнавшего Пса, и напуганного до полусмерти Тома.

Дверь распахнулась, и в нее зашел Холод:

– Держи, – он протянул Коле железную коробочку, – если это примешь, то хиропон из тебя выйдет. Там бумажка, написано все – сколько и как. Правда, начинать все заново придется. Но может это оно и к лучшему. По крайней мере честно. Хоть не будешь потом всю жизнь бегать и пытаться вспомнить, сам не зная, что, – горько усмехнулся Холод.

– Что это? – процедил разбитыми губами Коля и взглянул на Холода.

– Лекарство. От прошлого.

Холод кинул ему стопку баксов:

– А это билет в будущее. Только попутчиков таких хреновых себе больше не ищи.

* * *

– Ну здравствуй, Василич, – Холод сдернул с головы Василича мешок, надетый Вовой, – а ты у нас, оказывается, теперь американец, – Холод посмотрел на его права, – Василий Макеев. А знаешь, я тебя уже забывать начал…

– Ты что, все знал? – Хосе посмотрел на Холода и его бывшего тренера.

– Догадывался, – Холод сплюнул, – цитат слишком много знакомых последнее время вокруг меня появляться стало. Вот тут я про своего старого тренера и вспомнил. Но, как говорится, кто старое помянет…

– Тому кадык вырвать надо, – зло рявкнул Вова.

– Вырвать мы чё надо успеем, – Холод пододвинул стул и присел напротив Василича, – а ты знаешь, мне тебя не хватало. По началу сильно не хватало. А потом привык. Раньше все время себя спрашивал: «А как бы Василич все сделал?»… А сейчас вижу – свалил бы Василич. А что он еще может? Людям в уши натолкать, как Коле тому с Ростова, а потом кинуть и бабла срубить. Он же у нас кузнец чемпионов в бандитских видах спорта. Тренер заслуженный, можно сказать, который сам на моей памяти ни разу ничего своими руками не сделал, а просто говорил: «Так надо». А все за его «надо» платили. Кто здоровьем, кто жизнью. Так ведь, Василич? – тот опустил гневно горящие глаза, – стесняется, – Холод взглянул на стоящих рядом Вову, Хосе и Марио, – ну ладно ты сбежал, ну простим, что деньги наши прихватил, в спешке собирался, ну подставил дурачка вместо себя…

– Тебе деньги нужны? – пробубнил Василич.

– А знаешь, вот возьму и скажу «да»! И хиропон мне нужен. Ты знаешь, о чем я. Японский-то твой дружок такой же был… повелитель красноглазой вселенной. Правда, его сейчас с нами уже нет. Ушел, как самурай, не оборачиваясь. Вот умеют же они уходить! Не то, что ты, Василич. Говна в душе оставил немеряно! А деньги да, мне нужны. Сестре Могилы, например, или бабке Валька, а еще матери с отцом Дятла… А вот Макса деньги даже отдать некому.

– Ты еще Наума вспомни, – ехидно усмехнулся Василич.

– А я его и не забывал, чтобы вспоминать. Только Наумовым твои деньги не нужны. У них свои есть. И я есть.

Василич поднял на Холода удивленные глаза, а Холод, словно не заметив, продолжил:

– Да, Василич, мой сын – племянник Наума, и мы с его сестрой всем этим людям помогаем. Значит и ты поможешь. Потому что ты им должен.

– Вы сами… – начал было Василич.

– Сами, – резко оборвал его Холод, но не стало их из-за тебя, потому что они тебе поверили. И жизнь отдали за это «поверили». Так что пришло время платить по счетам. Деньги, Василич, и хиропон. Наум хорошо считать умел, он точно знал, сколько мы заработали. Это ж мы тупые были, а он поумней. И все записывал.

– А тебе сколько я должен?

– А мне ничего, Василич. Ты ж коньячок-то перед боем нашим пил? Там штука одна была. Тех, кто под твоим хиропоном был, отпускает, а если просто так сожрал – это яд, Василич. Убивает он. Я вначале хотел бой с тобой устроить, а потом подумал – старый ты, да еще и трусливый вдобавок. Если б сам свой хиропон жрал вместе с Колей – выжил бы, а так сдохнешь. Как и друг твой, итальяшка Том, который, кстати, на меня все поставил. И поверь, я даже не буду тебя спрашивать, где хиропон и бабки. Я знаю, ты банкам не доверяешь, если только трехлитровым. Дома у тебя все лежит. А адрес на правах написан. Так что давай, Василич. И не надо мне больше ничего рассказывать, а то мне еще тебя жалко станет.

Холод повернулся и пошел к выходу. Василич что-то хотел сказать вслед своему лучшему бойцу, но в сердце что-то кольнуло, в горле булькнуло, а в голове словно разорвалась граната, разбивая мозг на куски…

– Ну что, ноги в бетон и на корм рыбам в Гудзон? – Марио подмигнул Хосе, – и, кстати, мои десять процентов. В связи с последними событиями, я так понимаю, будет немного побольше? Кстати, и Тома уже тоже давно туда пора. А то что он у меня до сих пор в шкафчике в раздевалке делает?

* * *

– Ну что, все закончилось? – Хосе посмотрел на Холода.

– Ну здесь точно, – Холод рассмеялся, – мне всегда все задают этот вопрос, и я всегда честно отвечаю «да», но на всякий случай телефончик оставь, если что – словимся.

– Так в Детройте меня и ищите. Я вот подумал, – Хосе усмехнулся, – пока мы этот хиропон искали, всех драгдиллеров нечаянно перебили. Роберто повышение получил – теперь в городском департаменте полиции работает, с новым мэром дружит.

– Ты чё, Детройт восстанавливать собрался? – Вова посмотрел на Хосе, – тогда вот, – он вытащил из кармана сложенную вдвое брошюру-путеводитель, – чтобы помнить, где тут чего должно быть.

– А денег-то у тебя, Хосе, хватит? – посмотрел на него Холод.

– Не хватит, – Хосе тряхнул сумкой и рассмеялся, – у вас одолжу!

В этот момент у Холода зазвонил телефон.

– Да, Тея, привет. Да, завтра вылетаем. Все решили. Нет, просто поговорили и они все отдали. Вову с Хосе увидели... Все, давай, целую тебя, – Холод нажал «отбой» и положил телефон в карман.

– Ох и попадет тебе за рожу разбитую, – посмотрел на Холода Вова.

– Выкрутимся, – Холод улыбнулся и облизал распухшую губу, – скажу, Спайдермена для Марка ловил.

– Кстати, о Спайдермене. Мы ж там были. Так вот нет там никакого Спайдермена по тому адресу. Негр там живет. В KFC работает и за пятьдесят баксов экскурсии к себе домой водит.

– Кстати, о еде. Может куда-нибудь съездим, отметим? – оживился Хосе.

– Точно! – подхватил Вова, – давайте настоящую Нью-Йоркскую еду попробуем. А то паэльи, халапеньи, бурито. Какая она у них, кстати?

– Хот-доги! – в один голос ответили Холод и Хосе и рассмеялись.

И вся компания направилась туда, где вечерний Нью-Йорк, словно прощаясь с ними, зажигал свои огни.

ЭПИЛОГ

Москва. Конец марта 2014 года.

– Ну, значит, одной проблемой меньше, – Тея удобно устроилась на диване рядом с Холодом в их московской квартире, – значит Спайдермена ловил? – она нежно дотронулась до его рассеченной брови.

– Прикинь? – он обнял ее и улыбнулся, – у них в каждом городе свой Спайдермен, и ни один в руки не дается. А проблему да, считай решили, наконец-то ты больше не будешь гонять Кирилла.

– Ну за меня это теперь Мия пускай делает, – рассмеялась Тея, – мне никогда в голову не приходило, что братца надо просто отселить и перестать давать деньги. Оказывается, он все умеет делать – и ремонт, и готовить, и даже деньги зарабатывать.

– Вот так вот старшие сестры мешают своим братьям становиться настоящими мужчинами, – Холод притянул Тею к себе и поцеловал в шею, – а знаешь кому я сейчас завидую? – Тея удивленно посмотрела на него, – Владлену с Кармен. Медовый месяц. Испания. И ни-ко-го!

– А нам с тобой что мешает? Надо просто выключить телефоны, – засмеялась Тея, – и сказать Володе, что мы уехали. Все равно дядя Гена с Марком на все каникулы в дяди Генин город поехали. И просто куда-нибудь махнуть, выбрав любое место на глобусе.

– Уже выключил. Неси глобус. Только Америку с Японией надо заклеить чем-нибудь, чтобы нечаянно туда пальцем не ткнуть. И еще Монголию с Антарктидой.

– Точно. Я пошла за глобусом, – Тея собралась встать, но Холод потянул ее за руку, усадив к себе на колени, и поцеловал.

В этот момент раздался звонок в дверь.

– Черт, Вову не предупредили, – почти простонал Холод.

Тея пошла открывать, а он обреченно откинул голову на мягкую подушку дивана и, закрыв глаза, тяжело вздохнул.

* * *

Когда Холод открыл глаза, вместо такого близкого и родного Вовы рядом с Теей стоял очень серьезный и чем-то сильно озадаченный Левчик:

– У вас телефоны были выключены. Тут дело такое… Баир…

18.12.2017. 21-00

НЕВОШЕДШЕЕ:

Уснули ангелы – час демонов пришел

Играть по-черному с бессмертною душой,

Но кто ударит первым? Вот вопрос.

Во мраке ночи был разбужен спящий пёс…

И опять над ним тишина,

И висят зловещие тучи,

Он живет в ожидании сна,

Не надеясь, что будет лучше…

Развязки разбитых дорог исчезли за облаками, Вдыхая утренний смог своими пустыми домами, Обугленный небосвод, опутанный проводами,

Играет в Детройте рок, гремя автоматов басами...

Часть 9.

ДАЛЬНЕВОСТОЧНЫЙ ГЕКТАР

«Тайга – это состояние души, в котором очень легко заблудиться. Сделай это – и она начнет тебя испытывать. Но не голодом и жаждой. Главное испытание тайгой – это одиночество. Это когда ты бежишь от нее, а она от тебя».

(Ворон. «В лесах нашего сознания»)

«Среди деревьев жить проще, чем среди людей, особенно, если ты сам дерево».

(Ворон. «О чем папа Карло так и не решился сказать Буратино»)

«Оставляя след, тигр сам ищет встречи с охотником. Кто станет добычей – вопрос остается открытым».

(Ворон. «Краткая инструкция для тигра по охоте на человека»)

«Смелые рыбы плавают в глубокой и прозрачной воде, хитрые – в мелкой и мутной. Умных рыб нет. Других рек тоже».

(Ворон. «Диалоги без рыбалки»)

ПРОЛОГ

Он огляделся по сторонам. Тайга. Это не обычный лес. Это огромное, зеленое море, заблудившись в котором, можно остаться навсегда. И звери здесь живут совсем не сказочные. По раскидистым сучьям кедра, распустив пушисто-огненный хвост, проскакала тощая белка. Не обращая на него внимания, цепляясь острыми лапками за шероховатый ствол, она бессильно сползла на землю и стала рыться в сгнивших за долгую, холодную зиму шишках, пытаясь отыскать хотя бы один кедровый орешек. Он с улыбкой посмотрел на нее, достал из кармана брезентовой куртки гость сухофруктов и бросил голодному зверьку. Та схватила несколько и, поблагодарив взмахом своего пушистого хвоста, уцепилась за кедр и по-альпинистски покарабкалась наверх, прыгая с ветки на ветку, как кузнечик. Он проводил ее понимающим взглядом. Тайга – это другой мир, который не прощает легкомыслия и равнодушия. Это понимает даже белка. Запасаясь на зиму орехами, она прячет их в дупле. Но если кто-то разорил его, неважно – человек или зверь, белка остается на зиму без еды. Нет… Сказок не будет. Она не будет снова и снова трудолюбиво собирать орешки и грибочки. Она найдет дерево, на котором есть сучок, похожий на рогатку, и с размаху бросится на него, убив себя. Ведь она прекрасно понимает, что без этих орешков ее по любому ждет смерть от голода. Но то, что понимает даже белка, не всегда понимает самый глупый зверь – Человек. Он не может смириться. И когда он оказывается в полной заднице, ему даже никто не хочет помогать. А о том, что нужно самому помочь себе, он просто забывает. «Как жаль, что жизнь не тайга!» Он поправил карабин «Сайга» за спиной и зашагал прочь. Нет… Сегодня он не помог белке, сегодня он помог самому себе. Когда ему нечего будет жрать, тайга обязательно подарит ему ту самую белку, которую он сегодня покормил. Покорми сейчас, чтобы сожрать потом – таков закон тайги. Помогая здесь кому-то, ты приносишь его в жертву себе. Никаких друзей! В тайге можно выжить только в одиночку. Точнее, только вместе с ней, с тайгой.

ПЕРВАЯ ГЛАВА

В ДЕБРЯХ СКАЗОЧНОЙ ТАЙГИ

            Июнь 2014 года. Урочище реки Бикин.

            Холод, прижавшись к борту старенького «ЗИЛка», смотрел на ночное небо. Оно было прозрачно-сиреневым, без единой звезды. Подсвечивал его только одинокий фонарь – Луна. Среди огромного зеленого леса выскочила река прямо из-за поворота, и тут же скрылась за каменным хребтом, который наступил на нее сверху, словно гигантский сапог. Неожиданно сверху посыпался короткий, но нудный дождик. Вован накинул капюшон и покрепче сжал автомат. Холод посмотрел на сидящих напротив него Владлена и Хосе. Владлен, казалось, уткнулся в рюкзак и спал, не замечая дождя, а Хосе насвистывал что-то веселое, словно пытаясь отогнать надоедливый дождь. Левчик посмотрел на Холода и подмигнул ему, а Баир, хрипло ругая дождь, пытался подкурить сигарету.

Дождь закончился так же неожиданно, как и начался, и из непроходимого кустарника потянул свои хищные лапы серый утренний туман. Старенький «ЗИЛок», цепляясь брюхом за землю, полз по глубокой колее, с размаху плюхаясь в бездонные лужи. Иногда он переползал через почти разрушенные деревянные мосты. Где-то далеко слышалось уханье провожающей уходящую ночь совы, которое перекликалось с похожим на лай собаки криком неясыти. Из тумана стали выползать березы, стволы которых оплетали лианы из актинидий и лимонника. Казалось, здесь север и юг столкнулись лоб в лоб. Пихта, ель и кедр росли бок о бок с ясенем, бархатом и орехом.

            – Прям как Амазонка, – рассмеялся Хосе, глядя на Холода, – только анаконды не хватает.

            – Зато здесь тигры и медведи водятся, – откинул капюшон Вован, – кстати, мне всегда было интересно – кто кого? Полосатый или косолапый? Оба такие зверюги…

            – Самый страшный зверь в тайге – это клещ, – вмешался в разговор Баир, – так что не любуйся на нее влюбленными глазами, – он похлопал по плечу Левчика, – а смотри лучше под ноги, – эта тварь как присосется, так присосется, похлеще любой приживалки будет, – рассмеялся Баир.

            А «ЗИЛок» тем временем выполз из тумана. Дорога начала превращаться в болото. Машина остановилась. То, что они увидели, было одновременно завораживающе и зловеще. Мертвые верхушки обгоревших елей-спичек торчали над таежными зарослями, как гигантские кресты на брошенном кладбище. В голове Холода мелькнула мысль о леших, кикиморах и прочей лесной нечисти.

            – Всё. Горелая гать. Дальше не поеду, – раскосый водитель из местных выпрыгнул из машины и закурил.

– Это что здесь было? – Холод посмотрел на него.

– А Господь его знает, – тот затянулся и выпустил струйку горьковатого дешевого дыма, – может костер, может молния, а может кто с куревом баловался и потушить забыл. Ну и полыхнуло. Вначале сухостой, его валом здесь. Рубку-то закрыли. С него на живые деревья перекинулось. Тут тако было! Листья с хвоей в трубочку от огня сворачивались. Вначале чадили, а потом вспыхнули. Температура-то у огня огромная. Испарило из деревьев всю влагу и получился здесь, – он обвел рукой, – океан из огня. Зверье в разны стороны бежало. Жуть была.

– А чё, никто не тушил? – Вован скинул мешок с кузова.

– А кого тушить-то? – удивился местный, – само сгорит. Тайга знает, насколько ей гореть можно. Лишнего не допустит. Она сама баба суровая и слабаков не любит.

– Ну да. Как в джунглях, – Хосе выпрыгнул из «ЗИЛка», – главное ее привычки научиться понимать. А среди них ох сколько вредных, – он размял колени и закинул на шею ремень «Калаша».

– Зверья-то здесь много? – Холод снова посмотрел на водителя.

– Бывает, – пожал плечами тот, – но вы не боись. Зверь не глупый, он нашу человечью породу уважает. Не тронь его – и он вас не тронет. Тут главное не заплутать. Как болото пройдете, – он ткнул на обгорелые сосны, – эти горелки кончатся, и тайга настоящая начнется. А там уж держитесь. Главное по течению Бикина топайте, но в воду не лезьте, он у нас тут с норовом. То тишь-благодать, то такие пороги с омутами – затянет и все кости переломает.

– Кто затянет? – удивился Владлен.

– Водяной, кто ж еще? – рассмеялся водитель и затушил сигарету о грязный сапог, – но я смотрю, вы ребя серьезные, вон как собрались. Думаю, не сдохните. Так что бывайте, – он залез в кабину, – мне еще в «Лесхоз» ехать. А ежели все же заплутаете – воздух нюхайте и на дым идите. Тут акромя староверов-отшельников, только местные живут. Удэге. Они по-русски не очень балакают, но понимать все понимают. Так что, если что – приютят. С ними и договоритесь. Они по реке вас спроводят, куда вам надо. Они ж на реке живут, все рыбаки. Лодка у каждого. Здесь рыбы тьма. Таймень, хариус… Рыба в реке, а мясо в тайге, – водитель рассмеялся, – только от Мертвой Пади подальше держитесь. Говорят, там усатый пошаливать стал. По зиме зоолога одного задрал. Так что давайте, не скучно вам тут у нас потуристствовать, – он завел машину и попрощался с ними песней из старой магнитолы «…и в дебри сказочной тайги падают они», обдав облаком выхлопных газов.

Холод посмотрел на поднимающееся над зеленой стеной солнце.

– Прорвемся, – похлопал его по плечу Владлен и смело шагнул вперед, тут же с матюками провалившись по пояс в болото.

– Ну! Как бы мы, да не обосравшись! – покачал головой Вован и помог вылезти Владлену, – топоры доставайте, – он кивнул Левчику с Баиром, – пойдем шесты рубить. Дорогу мерить будем, анаконд отпугивать и бананы с деревьев сбивать, – Вован посмотрел на Хосе, с лица которого от страха, казалось, пропал даже горячий южный загар вечного сальвадорского солнца, – да ладно, шучу я. Нема здесь бананьев.

* * *

Трасса “Чита-Хабаровск», март 2014 года.

– Ты пойми, Лева, – Баир небрежно держал руль японского внедорожника, – деньги, они только к деньгам приходят. А здесь край возможностей! Это ж Дальний Восток, – Баир щелкнул языком, – это даже не наше Забайкалье. У нас климат суровый, а здесь почти тропики. Сюда его человек с топором не добрался, – Баир кивнул головой в сторону окна машины, за которым пробегали стройные, зеленые волны тайги, – тут природа, как целка, еще не тронутая. А вся заграница сейчас «натурэля» хочет. Они на экологии помешаны. И тут мы им предлагаем чистый воздух, чистую воду и чистую рыбу из чистой реки.

– Ага, – ухмыльнулся Лева, а вместе с этой всей красотой гнусов, медведей и прочие радости. Да я все понимаю, Баир, не мы должны работать на деньги, а деньги на нас. Только вот сыкотно. У нас-то места просто стремные, а здесь суровые. У нам гопота напасть может, а здесь медведь лапой шлепнуть. Сомневаюсь я… А вдруг не поедут?

– Поедут, – Баир вытащил свободной рукой сигарету из пачки, лежащей на торпеде, и ткнул прикуриватель, – они и так едут. Вот, китаезы, то женьшень копают, то еще какие травки. Это ж золотое дно. Прикинь, сколько долбоящиков захотят на местных реках это… как оно у них называется… поплавать, короче.

– Рафтинг, – Лева тоже достал сигарету, – рафтинг это у них называется. Поубиваются же! Реки здесь крутые.

– Правильно! А народу что еще надо? Убиться. Не наркотой так этим… рафтингом. Еще и деньги заплатят. У городских-то сейчас модно это… как его… выживать.

– Сурвивал, – Лева затянулся сигаретой, – собираются задроты из офисов и на дикой природе себя неандертальцами чувствуют. Огонь трением добывают, червяков жрут, воду из болотца пьют и спят в шалашах. Так-то да… здесь экстрима этим сурвивалистам навалом, – он кивнул в сторону не собирающегося заканчиваться зеленого моря из елей и сосен, – так что хрен его знает, но все равно сомневаюсь.

– А чё сомневаться? – Баир выпустил дым, – Возьмем пару гектаров в аренду лет на двадцать, забабахаем там турбазу, фотки в интернет выложим, кино снимем и напишем: «Тайга ждет настоящих мужиков». Мужиком-то сейчас каждый быть хочет. Сейчас же эта… когда бабы зарабатывают больше и всем рулят.

– Эмансипация, – вставил Лева.

– Слушай, ты когда таким умным-то успел стать? – засмеялся Баир, – книжек вроде не читаешь.

– Да сейчас все в компьютере, Баир. Написал, что тебе надо, а он сам тебе все ответы даст.

– Да, – хмыкнул Баир, – нам бы такие компьютеры в девяностые, может и глупостей поменьше бы делали.

Неожиданно на дорогу что-то выбежало, и Баир резко повернул руль вправо. Машину закрутило и боком выкинуло на обочину. Лева с размаху ударился головой о торпеду и выругался.

– Вот тебе и сурвивалисты с экстримом. Кажись, медведь на трассу выскочил.

– Вроде не зацепили, – Баир размял ушибленную руку, – пойдем, глянем.

– Экстрима захотелось? – засмеялся Лева и вытащил из бардачка ТТ, – ну пойдем, поздороваемся с косолапым.

Баир застегнул куртку, и они вышли из машины. На трассе было пусто. Где-то метрах в десяти от них, прямо посреди дороги, лежало какое-то черное пятно и не двигалось. Лева оттянул затвор, и они неспеша стали подходить к нему.

– Слышь, странный какой-то Михайло Потапыч, – Баир посмотрел на Левчика, – на нем, кажись, ватник зэковский.

– Уверен? – Лева крепче сжал в руках пистолет.

– Базаришь, – хмыкнул Баир, – я в таком прикиде полжизни гулял, – он тоже вытащил из кармана кожанки «Макаров» и снял с предохранителя, – хотя странно. Здесь ни зон, ни колоний вокруг. Ближайшая километрах в пятистах, если мне память не изменяет. Пойдем-ка у нашего «мишки» кто он такой поинтересуемся.

Осторожно ступая, они медленно стали подходить к тому, что лежало на дороге. Неожиданно оно вскочило и напугало Леву, обхватив его за ноги. Баир разглядел небритое лицо и торчащие в разные стороны блондинистые длинные, грязные волосы. В нос ударил запах пота давно немытого тела. Изо рта человека вырывались сначала какие-то хриплые звуки, а потом он быстро заговорил на каком-то непонятном языке.

– Это он на каковском? – Баир посмотрел на Леву.

– Кажись на французском, – Лева стряхнул его со своих ног и рывком поднял.

Человек попытался обнять Леву, но тот, держа его на вытянутых руках, поинтересовался:

– Эй, родимый, ты это… парле франсе?

– Уи, уи, – закивал головой тот и продолжил что-то быстро говорить.

Баир посмотрел на Леву и присвистнул:

– Охренеть, ядрена медь!

* * *

Москва. Конец марта 2014 года.

– Ну и чё вы от нас-то хотите? – Холод посмотрел сначала на Леву, а потом мельком взглянул на Тею.

– Ну так это ж француз, – замялся Лева.

– А я может негр… в глубине души, – хмыкнул Холод, – у нас чё тут дома, фестиваль? А чё ж вы его с собой-то к нам в гости не притащили? – Холод начал закипать, – не, я, конечно знаю людей, кто кошек с собачками подбирает, но чё-то вы с Баиром маху дали… Или погоди, – Холод удивленно посмотрел на покрасневшего Леву, – ты мне хочешь сейчас сказать, что вы его сюда, в Москву, все-таки притащили?

– Ну да, – кивнул Лева, – он с Баиром в машине сидит. Мы ж его помыли, приодели. Он на человека стал похож.

– И блох вывели?! – раздраженно продолжил Холод и посмотрел на растерянную Тею, – а… я понял, теперь у нас в доме приют для иностранных беженцев! Только от японцев с сальвадорцами избавились, так вот нам подарочек с Забайкалья… французский!

– С Дальнего Востока, вообще-то, – поправил его Лева.

– Слушай, а может вам надо было его там и оставить? Может ему там нравилось? Может он там прижился уже?

– Погоди, – Тея остановила его, – а что он говорит?

– Знали бы мы еще что он говорит, – насупился Лева, – он все время «уикает» и пыхтит, как самовар. И от людей шарахается. Пуганый.

– Отлично! – Холод закатил глаза, – теперь у нас еще и реабилитационный центр для шизиков! Слушай, Лева, а может он со времен войны восемьсот двенадцатого там заблудился?

– Да не, – не понял шутки Лева, – мы его отмыли, ему на вид лет тридцать, не больше.

– Ну ведите, – Тея посмотрела на Леву, – узнаем, кто это такой. Я, вроде, французский еще не совсем забыла. Понять хоть кто он смогу.

– Ага! Щас! – Холод взглянул на Тею, – только хлеб с солью приготовлю! Как там по-французски «Добро пожаловать» будет?

Но Тея дотронулась до его руки, заглянула в глаза, и он сдался:

– Ладно, Лева, ведите его сюда с Баиром.

– Ага, я мигом, – Левчик быстро влез в ботинки, – и это… вот еще чего. У него в кармане телаги было. Мы ж почему еще к вам-то и приехали, – Лева выудил из кармана пуховика и протянул Холоду знакомый пакетик с иероглифами.

Холод и Теей переглянулись…

* * *

Хабаровский край. Аэропорт. Лето 2014.

– Значит так, – Вован плюнул на пальцы и листнул брошюру, – река Бикин. В переводе с удэгейского означает «река, текущая между гор, богатая рыбой и зверем». В торфяных болотах, которые... Читать следующую страницу »

Страница: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34