Sergey Жанр прозы:

18 марта 2018 Детектив

, и оно исчезает. А документы остаются. И по этим документам Ичи оформляет его на ПМЖ в своем «отеле». Можно, конечно, и у себя было бы оставить, но соседи, друзья… Вопросов много. А так ответ один – переехал, не хочет быть родственникам в тягость. А в Японии как? Неважно, есть человек или нет, главное, чтобы была бумажка, – Мия резко повернула налево и выскочила на автостраду, – а вот по бумажке человек все выплаты и получает. Вернее, не он, а его семья и Ичи. Пополам. А японцы, они же долгожители. Так что представь, лет двадцать-тридцать они смело могут эти выплаты себе в карман класть.

– А как же если проверят? – спросил Кирилл.

– Кажется, нам сюда, – Мия повернула руль и продолжила, – японцы очень уважают чужую частную жизнь. А полиция тем более. А если еще им пару сотен сунуть, так они вообще никуда не полезут. Так. Всё. Приехали.

Они вышли из машины и зашли в скучное темно-серое здание, внутреннюю обстановку которого скрашивало огромное количество растений в глиняных горшках.

Кирилл испуганно посмотрел на Мию: «Неужели?!»

– Ну да, – она вслух ответила на его молчаливый вопрос и невозмутимо продолжила, – прах – лучшее органическое удобрение. Кстати, здесь каждому растению Ичи дал свое имя. А вот, кстати, и он сам.

В коридоре стоял Ичи с сигаретой в зубах и улыбался. Он открыл дверь в одну из комнат, жестом позвал их за собой и указал на два кресла. Потом что-то сказал Мие, и она начала переводить Кириллу:

– Токио готовится к олимпиаде две тысячи восемнадцатого года. Правительство и Олимпийский комитет выделяют восемьдесят миллиардов долларов. Наши друзья строители заинтересованы в подрядах. Ведь придется очень много строить. Они получат пять процентов от заказа Олимпийского комитета. Но есть одно «но». Вернее, два. Старые дома. Их нельзя просто так снести. Нужно собирать слишком много бумаг.

Ичи покачал головой, посмотрел на Мию, а она продолжила переводить.

– А потом второе «но». Это дома наших друзей. Если они сами их снесут – то потерпят убытки. Поэтому они хотят убить, как говорят русские, двух зайцев. Снести дома, освободив место, и получить страховку и деньги на строительство, – Мия посмотрела на Кирилл, – Ичи говорит, что согласился им помочь. За каждый дом они очень хорошо платят. И третьей частью он готов с нами поделиться. Но сделать все надо так, как будто это несчастный случай.

Ичи посмотрел в глаза Кириллу. Кирилл посмотрел на Мию и согласно кивнул.

 

* * *

 

– Нормально. Может здесь все облить бензином и просто поджечь? – Мия посмотрела на Кирилла.

– Нет, – скривился Кирилл, – он же сказал – несчастный случай. Смотри, – он оглядел стену в пустом ночном коридоре, – дома здесь старые, проводка, естественно, вся гнилая. Как я понимаю, на третьем этаже какая-то фирма, где много компьютеров, – Мия кивнула, – что здесь на втором? – спросил Кирилл.

– Да тоже, вроде, фирмы, – Мия посмотрела на вывески, – доставка еды, такси, студия звукозаписи.

– Ну понятно, значит люди живут только на первом этаже, – Кирилл еще раз посмотрел на проводку, – давай на чердак поднимемся. Есть идея.

Они поднялись по лестнице и оказались на чердаке.

– Ну вот он, – Кирилл осветил фонариком огромный белый бак, – нагревательный котел. И подключен он…, – Кирилл посветил фонариком по стенке, и луч уперся в какой-то железный ящичек, – к коммуникационному щитку, – Кирилл открыл его, – причем самопальному. А ты говоришь, Япония от России сильно отличается, – он улыбнулся и подмигнул Мие, – так вот, если мы здесь переключим фазу, или, как говорится, оборвем ноль, то их инспекторы будут разбираться и могут догадаться. А это палево, – он еще раз осмотрел провода и переключатели в щитке, – значит мы можем сымитировать скачок напряжения, – Кирилл перевел луч на бак, – щиток у нас паленый, а котел модный и очень мощный, соответственно, – Кирилл взялся рукой за тумблер мощности котла и продолжил размышлять вслух, не обращая внимания на удивленную Мию, – если мы выставим мощность котла на полную, то на всю электросеть дома пойдет большая нагрузка. А так как компьютеры, наверняка, на ночь никто из сети не отключает, произойдет некое подобие короткого замыкания. Проводка вспыхнет в нескольких местах, а в частности и в той фирме. А там, конечно же, много бумажек. И вспыхнет пожар, причиной которого и станет неисправный котел, – Кирилл наконец посмотрел на застывшую в недоумении Мию и повернул регулятор на максимум до упора, – всё. Пошли.

– А как же люди? – только и смогла вымолвить она.

– Ну, я думаю, с первого этажа просто выбраться. Почувствуют. Это же первый этаж. А потом японцы не такие, как мы. Всё исполнят по инструкции, четко и без паники, – он потянул ее за руку.

Они вышли и сели в машину.

– Поехали, что смотришь? – Кирилл одернул Мию, которая словно зачарованная смотрела на появляющиеся блики в окнах третьего этажа.

 

* * *

 

– Вообще-то с огнем играть опасно, – Кирилл посмотрел на непривычно притихшую Мию, забравшуюся с ногами на диван напротив него, – но деньги хорошие.

– Хорошие, – заговорила она, – но опасные, – Мия заглянула в его глаза, – а что, если бы что-то с людьми случилось? Тогда бы сразу смертная казнь.

– Ну вроде бы ничего не случилось, – ответил ей Кирилл, – но, как я понимаю, отказаться мы тоже не могли. Ичи…

– Могли, – перебила его Мия, – если бы предложили что-то лучшее, что было бы выгоднее Ичи.

– А если бы было что-то лучше, зачем тогда вообще на Ичи работать? – усмехнулся Кирилл.

– Тут так не принято. Якудза здесь главные, – попыталась объяснить Мия.

– Слушай, что-то этот Ичи на якудза-то не очень похож. Они вон в кино какие – все суровые, в черных одеждах, на черных тачках, все в татуировках, с катаной за спиной, и половина пальцев отрезана, – возразил Кирилл.

– Знаешь, как Ичи говорит? – ответила Мия, – каждый отрезанный палец – вина перед боссом. Так вот у него всего один косяк был. Палец-то один всего отрезан, – ответила Мия, – а вообще якудза – это немного другое. Якудза здесь вообще легально действуют. У них вон даже вывески на дверях висят, типа мы – якудза и мы вам поможем. Так что ты в чем-то прав, Ичи не совсем якудза. Он борёкудан. Решающий нерешаемое. А якудза вообще от карточных игроков пошел. Есть такая игра, типа покера. Ойте-кабу. Игроков, которые в нее играют, называют «бакуто». Так вот, самая неудачная комбинация у них – это двадцать очков. Я – восемь, КУ – девять и ДЗА – три. Называется эта комбинация «беспонтовая», если по-русски.

– Лишенцы, короче, по-нашему, – усмехнулся Кирилл, – ну так чё, если они такие отморозки, они сами эти проблемы не решают?

– Смертная казнь, – тихо сказала Мия, – она в Японии многих пугает. Поэтому якудза и не пытаются все своими руками делать. Хотя, чтобы тебя здесь казнили, тоже надо сильно постараться. Можно застрелить человека посреди улицы и получить три года исправительных работ и штраф. А если брата случайно по-пьяни зарезал – можно и вышку схлопотать.

– А как в Японии казнят? – Кирилл посмотрел на Мию.

– Вешают. Шесть лет в одиночной камере два на пять держат, а потом вешают, – тихо ответила она.

– Ни фига себе, – тяжело вздохнул Кирилл, а Мия продолжила:

– Разрешают держать всего три книги, играть в «Го» с самим собой. Три раза на полчаса в день гулять водят. Чтобы не скучно было, разрешают коробки клеить и за это деньги платят. А чтоб человек не расслаблялся – свет никогда не выключают. А потом за полчаса сообщают о казни. Там посреди камеры красный квадрат. Ставят на него, веревку на шею накидывают, – она сглотнула, – а там в соседней комнате трое человек ключики поворачивают. Квадратик раздвигается, человек падает, и шея сломана. А те трое не знают, кто из них тот самый ключик повернул. И чтобы совесть не мучила, дают им за это по триста баксов.

– Да, – передернулся Кирилл, – надо нам мозгу погонять и что-то более безопасное придумать. А ты-то вообще откуда это все знаешь? – Кирилл внимательно посмотрел на Мию.

– Отец рассказывал, – она опустила глаза.

– Он что, тот ключик поворачивал?

– Нет, – она запнулась, – он отца своего… убил. За то, что он… – Мия замолчала на полуслове.

Кирилл посмотрел на нее и обнял. Она подняла на него свои большие глаза и что-то хотела сказать, но он не позволил ей этого сделать. Их губы встретились, и уже в следующую минуту, не разрывая поцелуя, Мия тянула Кирилла в сторону спальни, пытаясь по пути снять с него майку, потому что с ее рубашкой он уже справился, оставив валяться на полу где-то рядом с диваном…

 

* * *

 

Они лежали на ее огромной кровати, глядя в потолок, и курили. Мия поудобнее устроилась на плече Кирилла и начала свой рассказ:

– Мой отец служил в полиции. А дед занимался какими-то нехорошими делами. Это я уже потом узнала, что он с якудза общался. Отец с матерью в Йокогаме познакомились. Он там на стажировке был, а она на торговом судне поваром ходила. Там и встретились. И я получилась. Отцу дед жениться категорически запретил. Он и так с трудом перенес, что отец в полицию пошел. Мы в начале в Москве или. Отец деньгами помогал. А потом нас в Японию забрал, в Токио. Квартиру снял, меня в школу устроил. «Лав» у них сумасшедшая с матерью была. Мать у меня знаешь какая красивая была…

– Догадываюсь, глядя на тебя, – Кирилл улыбнулся и прижал Мию к себе.

– …а вот с дедом у них никак не выходило, – продолжила она, – ну а потом я уже узнала, что мать и деду нравилась. Ну и однажды, пока там отец за бандитами гонялся, дед к матери моей и пристроился. А той, видимо, понравилось. А отец и рад – вроде как жену его приняли. А потом, когда мне лет тринадцать исполнилось, дедуля и на меня, как на маму поглядывать начал. Подарки дарил, одежду, телефоны. Улыбался хитро. А отец даже не догадывался. Ему некогда было. А потом узнал всё. У меня спросил – я ему и ответила. А после мать пропала. Это я уже потом узнала, что он ее застрелил и закопал где-то. А после пошел с отцом разговаривать. Ну дедуля ему конечно: «Кого ты слушаешь? Я твой отец, а это русская шлюха и шлюхина дочка! Кому ты веришь? Я тебе говорил, надо было на японке жениться!»… В общем, отдал меня папа в интернат. Там я до пятнадцати лет была. И стала «отаку». Ты даже не представляешь, что значит, в один день всю семью потерять.

– Представляю, – Кирилл затянулся сигаретой.

– Ну тогда ты меня поймешь. И тогда мне захотелось убежать от себя подальше. А некуда. Я даже вены вскрыть пыталась. А отец тем временем снова женился. Вначале навещал втихаря от деда, а потом забыл. Он уже тогда себе карьеру делал и наверх поднимался, к Солнцу поближе, – грустно усмехнулась Мия, – а потом дедуля к его новой жене пристал. Та отказала. Дед ее душить начал. За этим занятием мой папаша их и застал. И из служебного пистолета дедушку «того». Суд был. Естественно, светила ему смертная казнь. Но в силу того, что он был полицейский, расследовали все более тщательно, учитывали все смягчающие обстоятельства, согласно их законодательству, степень злобы отца, повод, которым он руководствовался, способ убийства, число жертв, а также чувства близких, потерявших родственника и степень раскаяния. Так через три года его и выпустили. Вот тут папа о дочке вспомнил. И решил проблему по-японски – в лобик чмокнул и денег предложил. Квартиру снял. На все праздники поздравляет. Даже видимся иногда, – Мия перегнулась через Кирилла и вытащила и пачки еще одну сигарету, – только вот что папа дочку в чужой стране одну бросил – он не подумал. И когда нужен был – рядом не оказался. Зато дядя Ичи оказался. Мы, когда в интернате были, мы хотели быть обычными детьми. Здесь детей, конечно, тоже усыновляют. Но чаще мальчиков, и уже взрослых. И выбирают, как породистых собак – зубы смотрят, генетику изучают. Их усыновляют богатые бездетные пары только лишь с одной целью – бизнес семейный кому-то передать. А я кто? Девочка. Да еще и годзинка. Кому я нужна? Хотя нет… Можно, конечно, было. Здесь же это с тринадцати лет разрешают, а старые извращуги в очередь выстраиваются… Вот мы целыми днями и катались по Токио с такими же неприкаянными и в магазинах воровали – одежду, еду, диски, браслетики там разные… ерунду, короче, всякую. А потом дядя Ичи меня за руку и поймал. Посмотрел на меня, и ничего не сделал, да еще и денег дал. И самое главное, ничего взамен не попросил. И просто сказал – понадобятся деньги – приходи в рыбный ресторанчик. Там получишь работу. Я тогда испугалась и сразу плохое подумала – хрен этих японцев знает. А потом поняла – у них есть то, чего нет у моего богатого папы – совесть и честь. А ездит папа ко мне потому, что ему себя жалко, а не меня. Но это его проблемы. Так что давай, Кирюха-сан, – она засмеялась и столкнула Кирилла с кровати, – одевайся и выметайся. У меня еще дела есть. И больше никогда ни о чем меня не спрашивай.

 

* * *

 

Кирилл жарил яичницу, когда в дверь постучали. Со сковородкой в руках он подошел к двери и открыл ее. Словно не заметив его, в квартиру шагнул крепкий короткостриженый японец с перебитым носом. Сняв ботинки, он прошел в комнату и, встав посередине, что-то быстро заговорил. Из всего сказанного Кирилл понял только два слова – Ичи и Мия. Но японец указал на одежду Кирилла, валяющуюся на подоконнике, обулся и показал три пальца, после чего вышел. Кирилл с сожалением посмотрел на готовую яичницу и понял, что у него есть ровно три минуты, чтобы одеться и выйти.

Когда он спустился вниз, его уже ждал черный микроавтобус «Тойота». Боковая дверь отъехала, и он увидел Мию.

– Давай, залезай. Работа есть. Кстати, познакомься. Это Тоширо, – она кивнула подбородком на гостя Кирилла, а это, – она указала на водителя, – Джиро.

– И куда мы сейчас? – Кирилл уселся на продавленное кожаное сиденье.

– Едем в Сэтагая, очень крутой район. Надо помочь другу Ичи.

Услышав «Ичи», Тоширо одобрительно закивал. Час молча отстояв в пробках, они подъехали к двухэтажному каменному дому с высоким деревянным забором и крепкими воротами. Загнав внутрь микроавтобус, они подошли к дому и постучали в дверь. Их встретил маленький взъерошенный старичок в черном кимоно и что-то быстро заговорил, эмоционально жестикулируя дрожащими руками.

– Это господин Кацуро, – перевела Кириллу Мия, – и у него проблемы с женой Акими. Она изменила ему с молодым самураем. Когда он вернулся с прогулки домой, его постель еще не остыла от любовных утех. Самурай куда-то исчез, не оставив и следа, а Акими во всем созналась и теперь хочет расстаться с ним.

Японец, как болванчик, быстро закивал. Кирилл удивленно посмотрел на Мию и хотел что-то спросить, но она, сняв обувь, уже спешила за хозяином дома в спальню на втором этаже. Кирилл скинул кроссовки и последовал за ними. Японец открыл дверь, что-то гневно сказал и указал дрожащим пальцем на кровать.

– Он хочет, чтобы мы ее наказали, – перевела слова хозяина дома Мия и невозмутимо посмотрела на Кирилла.

Кирилл зашел в комнату и замер на месте. На огромной кровати сидела очень похожая на живую женщину кукла из элитного секс-шопа в дорогом нижнем белье. Кирилл открыл рот, повернулся к Мие, но она остановила его взглядом:

– Вообще, у нас этим Мики занимается, ну, в смысле наказывает, но он сейчас занят, поэтому на, – она протянула Кириллу пистолет с глушителем, – просто выстрели ей в голову.

Кирилл трясущейся рукой взял пистолет и дрожащим пальцем нажал на курок. Раздался сухой щелчок. Голова куклы развалилась на куски, японец вскрикнул, схватившись рукой за сердце, а потом снова что-то быстро заговорил.

– Господин Кацуро простил изменщицу и теперь хочет, чтобы мы проводили ее в лучший мир, соблюдая все обряды.

В это время в комнате появились Тоширо с гигантской картонной коробкой и Джиро с огромным пакетом из супермаркета «Tokio Hand».

– Что они делают? – шепотом спросил Кирилл у Мии, глядя на то, как Тоширо деловито протирает остатки куклы мокрой губкой для мытья посуды.

– Мацуго-но-мидзу, или посмертное омовение, – Мия достала пачку сигарет, протянула Кириллу и закурила сама, – так положено.

Господин Кацуро тем временем сидел на кресле с закрытыми глазами, покачивал головой и что-то бормотал.

– А сейчас, – продолжила объяснять Мия, – они переходят к обряду Сакигото. Похоронный ритуал.

Кирилл перевел взгляд на двух новых друзей, которые пытались засунуть безголовую куклу в белое кимоно. Наконец это у них получилось. Они бережно уложили куклу в коробку, обклеенную тонкими листами белой бумаги, и потащили вниз. Кирилл с Мией и японцем пошли следом.

– Бумага белая, – пояснила Мия, – типа как защита от злых духов. И еще туда кладут сандалии, шесть монет, чтобы оплатить переход через подземную реку Сандзу в царство мертвых и нож на грудь, чтобы отбиваться от каких-то там еще демонов.

Они спустились в подвал, где была огромная печь-бойлерная. Тоширо поставил коробку на стол и стал громко произносить какие-то заклинания.

– Сейчас он присваивает имя усопшей Каймё, – Мия хмыкнула, – что-то тоже связанное со злом, типа, чтобы духи не узнали о ее грехах и пропустили в рай. А сейчас Хацугу, – Кирилл непонимающе посмотрел на Мию, – ну коробку, – пояснила она, – или гроб, они просто сожгут. А когда все сгорит – отдадут прах покойной куклы ближайшему родственнику, господину Кацуро.

Джиро и Тоширо тем временем запихали коробку в печь и со скорбными лицами повели японца куда-то наверх. В подвале невыносимо запахло жженой резиной.

– И это ты считаешь нормально? – Кирилл возмущенно посмотрел на Мию.

– Он платит, – пожала она плечами и потыкала в печь кочергой, – мы же решаем проблемы, которые никто не может решить, кроме нас. Да и похороны в Японии удовольствие недешевое. Он нам хорошо заплатит.

Они дождались, пока кукла догорит и молча палочками для еды сложили то, что осталось от куклы-изменщицы в желтую кастрюлю с цветочками из «Tokio Hand», супермаркета товаров для дома.

Потом они поднялись наверх, где их уже дожидались одетый в черный траурный плащ господин Кацуро и Тоширо с Джиро. Мия протянула «убитому горем» супругу кастрюлю с паленой резиной. Тот смахнул слезу, прислонился к ней лбом, что-то прошептал, открыл ее и положил внутрь бриллиантовое колье.

– Теперь куда? – спросил Кирилл.

– На кладбище, – ответила Мия.

Глаза у Кирилла поползли на лоб, но Мия быстро поправила себя:

– Ну не совсем на кладбище, скорее на свалку старых машин. Ичи ее хозяин.

Остаток дороги ехали молча.

Когда они подъехали к свалке, заспанный сторож, зевая, распахнул ворота, и микроавтобус, петляя, поехал куда-то вглубь между искореженных машин. Потом все они вышли и направились дальше. Шествие возглавлял, скорбно шагающий с желтой кастрюлей с цветочками из супермаркета в руках господин Кацуро. Неожиданно из темноты вырос мраморный обелиск. Пока Тоширо и Джиро поднимали надгробную плиту в склепе, Мия снова закурила и повернулась к Кириллу:

– Знаешь, у японских улиц нет названий, а на могилах фамилий. Только имена членов семьи и когда они возведены.

Кирилл с удивлением глянул на иероглифы: «1981»…

А Джиро и Тоширо тем временем подняли тяжелую плиту. Кирилл заглянул туда и увидел штук десять кастрюль. Убитый горем японец поставил туда еще одну и кивнул головой Тоширо и Джиро. Те, кряхтя, начали ставить огромную плиту на место.

Господин Кацуро тем временем подошел к Кириллу и, поклонившись, протянул конверт.

Джиро, в довершение ритуала, поставил на гранитную плиту миску с рисом и воткнул в нее две палочки, а Тоширо положил три орхидеи.

 

* * *

 

– Слушай, Мия, – Кирилл с Мией лежали на ее огромной кровати, – а куда он теперь, этот Кацуро?

– Ну, наверное, сейчас он сидит в баре и напивается, – Мия закурила и выпустила тонкую струйку дыма, – потом он поедет домой, уснет, а когда проснется, все забудет. Купит новую «дач вайф», ну куклу за двадцать штук баксов, а через полгода снова позвонит Ичи и расскажет, что его супруга изменила ему с молодым самураем и эту проблему надо решить.

– А я вот думаю, – Кирилл посмотрел в потолок, – а если бы это была не кукла, а живая женщина?

– Так с живой все и началось, – Мия затушила сигарету и повернулась к Кириллу, – он там каких-то поэзий эпохи Токугавы с картинками начитался, белку на тему самураев и гейш словил, и завалил свою жену. А он в кругах, близких к правительству вращался, там дело замяли, типа неаккуратное обращение с оружием, случайное убийство… А крышка у него с тех пор протекать стала, особенно по осени и весне. В остальное-то время он нормальный. Ну, если не считать того, что куклу одевает в бутиках, трахает и спит с ней в одной постели. Но он Ичи помогает с инвестициями, поэтому мы просто обязаны решать его проблемы.

– Слушай, японцы все такие больные? – Кирилл поднялся на локте и посмотрел на Мию.

– Больные мы, потому, что это делаем, – она толкнула Кирилла на постель, уселась на него сверху и, вдавив в жесткий матрас, поцеловала в губы, – и больше ничего не говори. Я же не кукла, – она скинула с себя майку с героем какого-то японского аниме.

 

* * *

 

– Давай же, давай! – Мия толкала в плечо Мики, вжавшегося в руль синего спортивного «Ниссана», – здесь направо!

Мики, словно понимая ее русский, резко заложил руль вправо и сбил припаркованные у магазинчика мопеды.

– Давай! Давай! Уйдет! – орала Мия.

Мики вдавил педаль газа в пол, и редкие прохожие в квартале Ёсивара вжались в стены домов.

– Давай же! Уйдет сука! – на русском кричала Мия, – теперь налево!

Машина с размаху снесла столбы с постельным бельем, и на лобовое стекло плюхнулся яркий пододеяльник с какими-то рыбками. Мики снова повернул и снес пустые коробки возле магазина. Он попытался развернуться, но врезался в торчащую колонку.

Мия выругалась по-русски и повернулась к Кириллу:

– Там бита бейсбольная. Всё. Дальше бегом!

Они долго петляли по улицам, и Кирилл еле поспевал за Мией, пока, наконец перед ними не выскочил парень в красной куртке.

– Вот он! Давай за ним! – Мия почти догнала его и схватила за куртку, но он как-то хитро вывернулся, куртка осталась у Мии в руке, а он побежал дальше в одной майке.

Мия отшвырнула куртку и рванула за ним. Кириллу с битой было все сложнее поспевать за ними. Мия попыталась схватить парня еще раз, но тот ухватился за лестницу, оттолкнул Мию ногой и начал забираться наверх. Недолго думая, Кирилл запустил в него бейсбольной битой. Парень пошатнулся, словно оступившись, и грохнулся плашмя вниз на припаркованную тачку, которая тут же призывно замычала сигнализацией. Охая, он попытался подняться, но Мия запрыгнула на машину и толкнула его с крыши на капот, где Кирилл уже крепко схватил его за шею. В это время подъехал Мики. Кирилл с трудом запихал брыкающегося парня в багажник.

– Всё. Поехали. А то тут скоро вся полиция будет, – Кирилл подобрал бейсбольную биту и запрыгнул в машину. Мики снова ударил по газам.

 

* * *

 

– Ну, знакомься, Кирюша, – Мия пнула лежащего на полу гаража японца ногой, – это Кинчи. Он у нас шитаги доробоу, а если по-простому, то тот человек, из-за которого женщины бояться вешать сушиться свое нижнее белье, потому что Кинчи, – Мия снова пнула парня ногой, – обязательно их украдет!

– Зачем? – не понял Кирилл, а потом вспомнил, – а, ну да, японцы…

Мики что-то прошипел, но Мия его остановила:

– Нет, сухожилия мы ему резать не будем, он никуда и так не убежит. Ты его лучше подними.

Мики рывком поднял скривившегося от боли японцы, и Мия заговорила с ним. Кинчи выслушал, усмехнулся и плюнул ей в лицо, за что сразу получил от Кирилла удар в живот и опять упал на пол.

Мики вытащил из кармана платок и протянул Мие. Она вытерлась и продолжила:

– Кинчи у нас вообще непонятливый, – она повернулась к Кириллу, – ну, как ты уже понял, в Японии ношенные женские трусики – самый ходовой товар. У Мики их штук триста, – захихикала она, – он даже у меня пару выпросил. Зачем – лучше не спрашивай. Так вот. У наших друзей в этом квартале есть с десяток автоматов, которые торгуют этими трусиками. И есть еще два магазина «Бурсера», где тоже продают ношенные предметы женской одежды. Кроме того, они следят за тем, чтобы извращуги не обижали школьниц, которые продают это самостоятельно, ну, например, в кабинках туалетов. Все было ровно, пока не появился Кинчи и не решил порушить их бизнес. Вначале он просто воровал белье. Когда его не стало, он стал просто отбирать его у школьниц – нож к горлу приставит и заставит раздеваться. Его поймали, но отпустили. Он же никого не убил. Тогда он вот что придумал. Стал покупать трусы и одевать на свою старую бабушку. А на упаковки наклеивал фотографии симпатичных девочек, да, Кинчи?

Японец корчился на бетонном полу, скрипел от боли и грязно ругался.

– Мы Кинчи уже ловили. Он говорил, что все понял, а потом нас обманывал. А трусики он продавал дешевле, чем наши люди, и цены, естественно, сбивал. Потом вообще вот что придумал – в отелях стал воровать. Его и там прижали. Он сбежал. Он же вон какой быстрый! Отсиделся. Но недолго. И фантазия повела его дальше. Раздобыл где-то полицейскую форму и стал подруливать к школьницам с квартала, типа он проводит расследование о заражении одного бизнесмена трипером. А так как та, к которой он подходил, была якобы похожа на подозреваемую, требовал отдать трусы на экспертизу в качестве вещественного доказательства. Так что нам сейчас надо подумать, как объяснить ему, что он делает плохо, и чтобы больше он этого не делал.

– Труселя ему эти на голову одеть и пускай так гуляет! – зло сплюнул Кирилл.

Мия поморщилась:

– Вообще-то для таких, как он, это не наказание.

– Да это же стремно! – возмутился Кирилл.

– Ну как бы тебе сказать, – засмеялась Мия, – его клиенты с этими трусами на голове кайф ловят, ну, если ты понял, о чем я.

Кирилл посмотрел на Мики, вспомнил куклу Бритни Спирс и поморщился:

– Ну тогда закопать его!

– Да не, – Мия достала пачку сигарет и закурила, – земля живым нужнее. А на счет стремно… У японцев вообще со стыдом проблемы. Что им нормально, то нам полное харакири. У них даже иероглиф «стыд» состоит из двух элементов – «ухо» и «сердце». То есть стыдно то, о чем люди будут говорить и пальцем показывать. А тут пальцев на стыд показывать не хватит.

– Люди, говоришь, что скажут? – Кирилл почесал подбородок, – слушай, а где его телефон?

Мия что-то сказала Мики, тот нагнулся, вытащил у Кинчи из кармана большую раскладушку, а Кирилл продолжил:

– Японцы же пунктуальные. Наверняка у него вся база клиентов в телефоне. Давай свои трусики, – он с улыбкой посмотрел на Мию, а она непонимающе посмотрела на него в ответ, – все норм. Давай, снимай.

Мия отвернулась и быстро вытащила из-под своей клетчатой юбочки белые трусики и протянула Кириллу.

– Не, не мне, – засмеялся он, – у меня с этим все в нормально. Ему давай. Пусть надевает. А Мики пусть фотографирует и его клиентам рассылает. И пусть там подпишет – вот с этих труханов вы балдеете.

Мия расхохоталась и начала переводить это Мики. Тот тоже заржал, а потом сдернул с Кинчи сначала кеды, а потом штаны и заставил влезть в белую полоску ткани. Потом, смеясь, сделал несколько снимков – отдельно трусы на кривых волосатых ногах и Кинчи в полный рост в белых трусах, стыдливо прикрывающего лицо.

Сделав рассылку, он швырнул Кинчи телефон, и они вышли из гаража. Они уселись в машину, Мия одернула свою короткую клетчатую юбку и посмотрела на Кирилла:

– Ну и как я теперь без них?

– Ты не о себе думай, как ты без них, а как я… зная, что ты без них. Скажи Мики, пусть быстрее домой везет. А там мы уж  это… как-нибудь без трусов обойдемся. По-взрослому…

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

ВТОРАЯ ГЛАВА

ИЗ ТОКИО WITH LOVE

 

Сакура отцвела и облетела,

Осыпавшись на город снегом белым,

И лепесток, что был вчера живой,

Для многих стал последнею зимой…

 

Лето 2012 года.

– Ну вот и год почти прошел, Кирилл бросал золотистым карпам чипсы из пачки и смотрел, как они толкаются из-за них тупыми мордами, – хорошее место этот Вандэрлэнд. Это ж как вроде первая столица Японии. Здесь все японцы такие правильные, – Кирилл кивнул Мие на семью, которая радостно держась за руки, гуляла по парку, – вон и папа какой в шлеме с рогами, и мама в кимоно цветастом, прям гейша, да и доча с воздушным шариком под стать. А знаешь, чего я больше всего хочу? – Кирилл посмотрел на Мию, – вот так вот взять удочку, поплевать на червячка и поймать одного такого «карасика», чтоб потом зажарить дома в сметанке, да с лучком. Так ведь посадят же! За этих карпов больше, чем за людей дают! Слушай, – он повернулся к Мие, – а ты домой никогда не хотела вернуться?

– А что я там забыла? – она взяла из его пачки чипсы и кинула карпам, – да и скучно там.

– Скучно, говоришь? – Кирилл посмотрел на свою простреленную руку, – ну всегда можно что-нибудь нескучное придумать, причем самим. А то тут за нас все придумывают. Хорошо, хоть выходные есть.

В это время в кармане Мии пискнул телефон. Она открыла раскладушку и прикусила губу:

– Походу, закончились наши с тобой выходные. От Ичи сообщение. Надо подъехать к нему.

 

* * *

 

Ичи встретил их на выходе из парка и жестом пригласил присесть в свой желтый «Кайен». Кирилл уже научился понимать его, и поэтому Мие не пришлось переводить.

– У нас есть один друг, господин Осака. У него своя компания. Сейчас они расширяются, и господин Осака хочет сделать подарки своим постоянным и будущим богатым клиентам. Он долго думал, что им подарить, и остановил свой выбор на Юбари.

Кирилл вопросительно посмотрел на Мию.

– Дыня по-нашему, – пояснила она.

– Конечно, господин Осака богатый человек, который хорошо умеет считать деньги, – продолжил Ичи, – поэтому он посчитал, что четыреста долларов за килограмм – это слишком дорого. Он готов их купить по двести. Ему нужно пятьсот дынь. Вы должны найти эти дыни. Только настоящие дыни, хорошие. Господин Осака отблагодарит меня, я отблагодарю вас. Остается только найти их. У вас три дня.

 

* * *

 

– Так можно просто где-нибудь купить оптом и все, – Кирилл расхаживал по интернет-кафе Мики.

– Не получится, – Мия щелкнула по клавиатуре компьютера, – самая низкая цена – двести пятьдесят. Как вариант, можно, конечно, с Окинавой связаться, но, боюсь, за три дня не успеем.

– Можно магазин ограбить, – посмотрел на них Мики.

– Ты знаешь, сколько их ограбить придется? – ответила Мия, – товар дорогой, портится быстро, хозяева много не держат. А потом покупателя на него не так уж много. Дыни в Японии – слишком дорогое удовольствие. Их же тут на натуральном дерьме выращивают, – она засмеялась, – раньше они, знаете, как это говно называли? «Ночное золото». И считалось, что дерьмо богатого человека намного ценнее, а значит дороже, чем дерьмо обычного крестьянина.

Мики закивал головой:

– Точно!

– Но что-то я не о том, – осеклась Мия.

– А если в порту купить? – посмотрел на нее Кирилл, – там же есть контрабанда.

– Прикалываешься? – ухмыльнулась Мия, – у них банан-то в аэропорту заставят выбросить, а тут пятьсот дынь! Кто с таким связываться будет?

– Слушай, – Кирилл поскреб в затылке и посмотрел на Мики, – как это сказать-то… – он повернулся к Мие, – надо найти поставщика, который эти дыни выращивает и поставляет по супермаркетам. У меня идейка одна интересная надумалась, – сказал Кирилл, посмотрев на телевизор, в котором диктор что-то рассказывал о Фокусиме и утечке радиации.

 

* * *

 

Рока, напевая веселенькую мелодию себе под нос, гнал свой грузовичок по Хайвэю в Токио. Сегодня он развезет товар и получит выходной, с которым, как положено настоящему японцу, он не будет знать, что делать. Он повернул на съезд с эстакады и увидел черный микроавтобус с наклеенным на него пугающим значком «Радиоактивная опасность». Возле него ходили похожие на космонавтов люди в защитных костюмах и масках и останавливали проезжающие машины, проверяя их счетчиком Гейгера. Один из этих «космонавтов» приказал Роко остановиться.

– Что происходит? – Роко высунулся из окна.

– На Фокусиме снова утечка радиации. Проверяем машины на предмет заражения. Откуда вы следуете?

– Да вот из пригорода, – ответил Рока.

– Какой груз везете?

– Фрукты для супермаркетов из овощного хозяйства «Сан Юбари». Дыни, яблоки.

Человек в костюме подозвал к машине второго, в руках которого был счетчик.

– Откройте, пожалуйста, кузов машины, – он вежливо обратился к Роко.

Рока вылез из машины и открыл кузов. Счетчик в руках «космонавта» громко и надрывно запищал.

– Что это? – испуганно спросил Рока.

– Продукция заражена, – резюмировал человек в защитном костюме, – придется везти ее на базу и проверять, причем немедленно. Очень сильный радиационный фон, – он посмотрел на показания счетчика.

– А мне что делать? – колени Рока затряслись.

– Вам надо в больницу. Срочно. Провериться. Это очень опасно. С радиацией не шутят. Будьте добры, ключи, пожалуйста, от машины и документы.

Человек в костюме сел за руль грузовика Рока, а остальные залезли в микроавтобус с «радиоактивной опасностью» и скрылись. Рока остался один посреди дороги «гуглить» с телефона, где находится ближайшая больница. С его лба ручьями тек холодный пот.

 

* * *

 

– Да ладно уже, – Кирилл отмахнулся от Мики, – в телевизоре вся идея, – радиации японцы боятся больше всего. Живете здесь и не знаете. У меня соседка, бабка, без дозиметра из дома не выходит. И всех соседей проверяет. Давай, звони Ичи, – он посмотрел на Мию, – скажи, дело сделано. Сколько там дынь?

– Пятьсот точно будет, – ответил Мики, – там еще яблок четыре коробки, их куда?

– Сами сожрем, – Кирилл достал одно яблоко, протер об штаны и откусил, – а то когда еще получится яблоко за три бакса съесть?

 

* * *

 

Ичи встретил Кирилла и Мию улыбкой, протянул каждому по толстому конверту, и, Кирилл, уже знакомый с традициями, благодарно кивнул. Он уже собирался уйти, но Ичи остановил его и указал жестом на кресло.

– Переводи ему, – сказал Ичи, посмотрев на Мию, – надо, чтобы он всё понял точно. В Японии говорят, что чужие лыжи не едут по японскому снегу. Русские, оказываются, едут. Теперь ваша доля будет больше. Возьми, – он открыл ящик стола и положил на стол брелок с ключами от Мерседеса, – прими это в знак того, что я тебе доверяю. Дынь было восемьсот. А это, – он снова полез в ящик стола, –  знаю, что вы больше, чем друзья, – он показал на Мию отрубленным мизинцем, – это ключи от вашей новой квартиры в Гинзе. Японцы всегда держатся вместе. Вы годзины. Но вы свои годзины. Но смотри, – он поднял вверх палец и строго посмотрел на Кирилла, – если ты разобьешь ей сердце, я разобью тебе голову. Всё. Идите. И скажите, чтобы Мики тоже зашел ко мне.

– Оригато, – в один голос сказали Кирилл и Мия.

 

* * *

 

– Вписались, короче, – Кирилл прижал к себе Мию и поцеловал, – ну поехали на новой тачке новую хату смотреть. Даже не знаю, что круче – тачка или квартира в Гинзе, – одной рукой он подкинул ключи от машины, а другой от квартиры и рассмеялся.

 

* * *

 

– Знаешь, я никак не могу привыкнуть ко всему этому, – Кирилл провел рукой по полкам супермаркета, – вот что это? – он взял с полки какой-то пакет, показал Мие и посмотрел на этикетку, – детский комбинезон-швабра. То есть ребенок ползает в этом по дому и подметает полы? А если он в него надул, то это уже будет влажная уборка? Так что ли?

Мия рассмеялась, а Кирилл нашел уже новый интересный товар:

– А вот это, что, думаешь, такое? Селфи-палка? Нет! Это держатель для подбородка в метро! Вот на фига он нужен? А это? Что это за кошачий лоток, и зачем там булыжники? – он взял еще один товар и потряс им.

Мия расхохоталась еще больше:

– Это не лоток! Это бонсай и сад камней.

– То есть берешь кошачий лоток, втыкаешь туда этот бонсай, двигаешь камни и познаешь дзен? А потом приходит какой-нибудь кот или мини-собачка, а их, знаешь, в Японии больше, чем детей, и накладывает тебе туда полный дзен! Ну как так-то?! – Кирилл с негодованием развел руками.

– В Японии нельзя убежать от Японии. Это все сделано специально, – ответила Мия, – чтобы даже в магазине японец помнил, что он японец и весь этот дубошит покупал. Помнишь, в Москве мороженое в Детском Мире? – она посмотрела на Кирилла и в ее взгляде промелькнула искорка легкой грусти.

– Конечно! – глаза Кирилла загорелись, – пломбир в таком хрустящем стаканчике. Он там даже сейчас такой! Сто лет уже! Ничего не меняется! Страна поменялась, люди поменялись, правительства… да что говорить, век сменился, а он все такой же! Не-ме-ня-ет-ся!!! У нас есть ценности, а у этих потреблятелей нет! Вон, то же мороженое. Только они тебе могут туда наполнителя навалить со вкусом креветок или жареной картошки! А если завтра модно будет – то с дерьмом макаки навалят! Главное, чтобы модно было. Вон, – он взял с полки шоколадку, – «Кит-кат» отведать не хочешь? Со вкусом васаби! Знаешь, – никак не мог успокоиться Кирилл, положив шоколадку на место, – я здесь в магазины боюсь ходить. Я пончики люблю с абрикосовым джемом. Два месяца их покупал, а потом пришел – нет их. Оказывается, это уже не модный вкус! А что если эти пончики завтра вообще из моды выйдут? Что я на завтрак есть буду? Здесь вообще нет ничего постоянного. Вот смотри, – Кирилл взял две подушки, – для одиноких мужчин и баб. Одна в форме коленей, а другая, даже боюсь сказать, чего! Я и телевизор их боюсь смотреть! Там либо о жратве, либо ток-шоу эти дебильные! Ну «Пей, сколько сможешь» мы, русские, еще понять сумеем, но как относиться к такому: «Караоке-мастурбация и битва оргазмов»?

Мия снова рассмеялась, а Кирилл продолжил:

– Да я после таких шоу в караоке ни за что не пойду, а микрофон в руки тем более не возьму. Вдруг это там снимали? А вот эта любовь к школьным юбкам? Как нормальному парню не встрять?

– Ну с юбками все проще, – рассмеялась Мия, – чем короче юбка, тем старше школьница.

– Ну хорошо. Допустим. Не считая того, что эти юбки и мужики и бабы носят. А это ты как объяснишь? – Кирилл взял с полки банку пива, – во зачем на ней надпись для слепых? Слепому что, стыдно сказать, что он пива хочет? Или никто ему не поможет?

– Нет, – ответила Мия, – стыдно людей утруждать. Ладно, – она взяла Кирилла за руку, а другой рукой покатила тележку с продуктами, – поехали домой, Кирюша, хватит с тебя сегодня Японии. А знаешь, – она остановилась и серьезно посмотрела на него, – я до тебя как-то не задавала себе эти вопросы. И еще… «Кит-кат» с васаби – дерьмо полное!

 

* * *

 

Ичи стоял у окна и курил:

– Как мы устали от этих нигерийцев. У них нет правил! Своих правил нет, а чужие они нарушают! Из-за них у наших друзей очень много проблем! Можно, конечно, всё было бы решить, как раньше, но сидеть срок за какую-то мартышку никто не хочет, – он посмотрел на Кирилла с Мией, – а потом, если убить одну мартышку, не ее место придут три. Да и сами наши люди виноваты. Им выгодно иметь дело с мартышками, потому что они предлагают свои услуги дешевле. А это уже бизнес. Они сбивают цены! Но это не повод их убивать, их надо проучить. И вы должны придумать, как это сделать. Две недели назад они обокрали автобус с туристами из Окинавы. Кредитки обналичить у них ума не хватило, поэтому они нашли китайцев, которые по украденным документам набрали техники в кредит в нескольких супермаркетах. Не понимаю, что там за «баки» продавцы работают – не смогли отличить китайцев от японцев! Они набрали товара почти на сто тысяч долларов и продали нашим в ломбарды. Мы поговорили со своими торгашами, но это их бизнес – нигерийцы принесли им дешевле! Их нельзя за это осуждать. Мартышки виноваты, получается, только в том, что обокрали японцев. Но и те сами виноваты. Если ты дятел – не надо щелкать клювом перед пастью крокодила! Но теперь торговцы отказываются брать наш товар за нашу цену! А на днях мартышки стали воровать строительную технику. Но эти мартышки слишком хитрые. Они не продают ее японцам, а разбирают по частям, вывозят из страны и продают по-дешевке. А наши друзья терпят убытки.

– Так надо туда просто людей отправить и всё, – посмотрел на Ичи Кирилл.

– Надо, – Ичи поморщился, – но это не решение проблемы. Так мы, конечно, покажем, что мы сильные. Но одновременно покажем, что мы глупые. Надо сделать все правильно, показав мартышкам, что, если они будут рушить наш бизнес – мы разрушим их. Не их самих, а их бизнес. Тогда они будут играть по нашим правилам, и все будут довольны. Так что у вас есть время подумать. Но не долго.

 

* * *

 

– Я одного не пойму, – Кирилл с Мией сидели в машине возле ломбарда «Йоки-павн», – почему эти нигерийцы просят, чтобы с ними рассчитывались строго в долларах?

– Могу только догадаться, – ответила Мия, – давай размышлять так. Многие из них здесь находятся полулегально. Естественно, половину денег они отправляют к себе на родину. Сами они сделать этого не могут. Придется объяснять, откуда у них йены взялись. Просить об этом японцев – бесполезно. Обращаться к тем же китайцам тоже не стоит. Во-первых, процент больше возьмут, а во-вторых не факт, что не обманут. Здесь у нас с китайцами вообще боятся связываться. Любимый вопрос японца, если не доверяешь человеку: «Ты что, китаец?» Остается один вариант – доллары. Американские банки ведь у нас есть. А в них счет намного проще открыть, чем в японском, особенно если у тебя доллары есть. И плюс все крупные наркодилеры рассчитываются только долларами. А нигерийцы с наркотой замешаны. Вот откуда такая любовь к «мертвым президентам».

-Доллары, говоришь? – Кирилл постучал по торпеде зажигалкой, внутри которой плавала пестрая рыбка.

 

* * *

 

Черный Кемаль стоял напротив Кирилла:

– Значит, говоришь, русским интересны мини-экскаваторы и бульдозеры?

– Естественно, – Кирилл в упор посмотрел на него, – мы дадим хорошую цену, но нам нужно много. Сейчас у нас на Дальнем Востоке тоже много строят. Поэтому есть нужда в технике.

– Ну, за много и много денег понадобится, – усмехнулся Кемаль, – расчет наличными в долларах.

– И документов никаких нам не надо, – добавил Кирилл.

– А их и нет, – усмехнулся Кемаль, – поэтому и цена такая. Мы можем разобрать всю технику и доставить куда скажете.

– В Йокогаму, – ответил Кирилл, – у нас там в порту склад-ангар. Там и рассчитаемся. Недели хватит?

– Три дня, – подмигнул Черный Кемаль.

 

* * *

 

– Здесь деньги, – Кирилл кивнул Мики и тот открыл дипломат, наполненный баксами.

Кемаль достал одну пачку, провел по ней пальцем и понюхал:

– Люблю этот запах. Как запах женщины, – он посмотрел на Мию, – йены так не пахнут. А с русскими приятно иметь дело. Если что – можешь всегда обращаться, – Кемаль кивнул чернокожему здоровяку, и тот забросил дипломат в салон джипа, – надеюсь, ты не пожалеешь, – Кемаль указал Кириллу на ящики с разобранной техникой.

– Надеюсь, ты тоже, – усмехнулся Кирилл.

 

* * *

 

Японка-репортер, стоявшая на фоне здания «Американ пэй банк», эмоционально жестикулируя и кивая в сторону стоящих возле банка полицейских машин, быстро заговорила:

«Вчера были задержаны члены банды, состоящей из жителей Нигерии при попытке совершить мошеннические действия с американскими долларами. Около часа дня в банк пришел человек и попросил произвести транзакцию и перевести на счет его родственника в Нигерии четыреста тысяч долларов США наличными. Служащий банка при осмотре денег выяснил, что они являются так называемыми «гавайскими долларами», валютой, которую правительство США ввело в обращение специально в тысяча девятьсот сорок втором году для жителей Гавайских островов, когда этой территории грозила японская оккупация после нападения на Перл-Харбор. Данные купюры имели хождение только на территории островов, так как американское правительство боялось, что Япония может завладеть большим количеством денежных средств и будет использовать их против США. В тысяча девятьсот сорок четвертом году эти деньги были выведены из оборота, однако часть из них бесследна исчезла, и, спустя семьдесят лет, самым неожиданным образом всплыла у нас, в Японии. Преступники задержаны. Идет расследование».

– Как ты до этого догадался? – Ичи посмотрел на Кирилла.

– Да все просто, – улыбнулся Кирилл, – у нас в Москве так в девяностые с таксистами расплачивались бельгийскими франками и австралийскими долларами. А они сдачу по курсу в рублях давали. По курсу американского доллара! Тогда ж никто не разбирался – валюта и валюта.

– А где ты их столько взял? – удивился Ичи.

– На вес, как макулатуру в одном ломбарде купил. Там у хозяина еще дед адмиралом был. Ну ты его знаешь, – Ичи кивнул, – так вот, – продолжил Кирилл, – я к нему как-то заходил и эти баксы увидел, на стенку наклеенные. А у меня папа редкие деньги, вышедшие из обращения, собирал. Я от него эту историю про Гавайи и слышал. Так вот, потопил его дедуля возле острова Оаху в Тихом океане катер американский, а он полный долларов оказался. Они аж по всему океану плавали. Дедуля уже обрадовался, думал разбогател. Они так-то похожи, только поменьше чуть и на обратной стороне «Гавайи» написано. А потом оказалось, что это просто бумага. Выкинуть рука не поднялась. Он все ждал, что их поменять можно будет, но так и не дождался, хотя сто лет прожил, как положено настоящему японцу. Ну и внуку два чемодана в наследство этой макулатуры оставил. А я ее нигерийцам и сдал. Такая вот история.

Ичи засмеялся и довольно закивал головой, потом открыл ящик стола и вытащил оттуда бутылку настоящей русской водки:

– Тут ко мне Черный Кемаль приходил. Это тебе просил передать. Просил помочь людей его вытащить. Сказал, что так больше делать не будет, и что он понял урок. А это тебе наши друзья за технику просили передать, – он положил рядом с бутылкой толстый конверт, – доллары. Не бойся, не гавайские, – и Ичи снова рассмеялся.

 

* * *

 

– Большинство японцев ругают Японию, еще большая часть не хочет в ней жить, но никто никуда обычно не уезжает, а те, кто все-таки решился – держатся вместе, и где бы они ни оказались, там обязательно появляется «маленький Токио». От Японии не убежишь, Кирилл-сан, – Мия щелкнула пальцем по его носу.

– Убежишь, – Кирилл придавил ее к дивану, – вот накосячим с тобой где-нибудь, отрежут нам мизинцы и уволят. Хотя нет, пусть лучше большой палец режут. Я мизинцем в носу ковыряюсь, – засмеялся Кирилл и попытался продемонстрировать.

– Да пошел ты! – оттолкнула его Мия.

– Не, ну а что? У японцев это нормально! А без большого пальца, в принципе, можно, – он снова прижал ее к дивану.

– В Японии говорят, что лучше быть без глаза, чем без пальца! – Мия снова попыталась его отпихнуть.

– Ой да ладно, расскажи мне еще о несчастных якудза, – Кирилл слез с Мии и поднялся с дивана, – у них все есть. Бабки, тачки, хаты, везде свои люди. Все схвачено!

– Думаешь, якудза жить просто?

– Конечно просто! Забил себя татухами и ходи. Все видят, что ты крутой и уважают.

– Боятся, – поправила его Мия, – а уважают навряд ли. Да и татухи – это напоминание им, откуда они пришли. А когда среди обычных людей катаги оказываются, это проще сразу харакири сделать. Это ни жениться, ни на работу устроиться. Если татухи еще спрятать можно, то палец нет. Поэтому лучше с ними и со всеми пальцами.

– Да ладно! Сейчас тебе хирурги любые пальцы пришьют! – усмехнулся Кирилл.

– Пришьют, – ухмыльнулась в ответ Мия, – была одна женщина хирург в Осаке, она пришивала. Считала, что так спасает отчаявшихся. Так ее же клиенты ей голову и отрезали. И пальцы заодно, когда узнали, сколько она на этом зарабатывает. Ну что, может пойдем куда-нибудь прогуляемся? – Мия подошла к шкафу.

– Да не, я не могу, я Ичи обещал подъехать, – ответил Кирилл.

– О! Да ты у нас уже большой мальчик! Взрослый якудза! – рассмеялась Мия.

– Точно, – Кирилл накинул куртку, – а ты женщина якудзы. Сиди дома и грей ему саке.

Он обнял ее и чмокнул в нос, она увернулась и оттолкнула его:

– Давай уже, самурай московский, об катану не порежься.

 

* * *

 

– Смотри и следи вон за тем человеком, – Ичи сквозь окно своего тонированного джипа указал Кириллу на невысокого нервного японца в зеленом дождевике, – вот он нам и нужен, – он плавно надавил на педаль газа, машина тронулась.

Японец брел по тротуару и нервно оглядывался по сторонам. У дверей дорогого ресторана он остановился, закурил и встал в тени фонарей.

– Теперь подождем, – Ичи посмотрел на Кирилла, – наши друзья сказали, что в нашем районе появился один очень нехороший человек. Он выбирает машины богатых людей и бросается под них. Японцы не любят связываться с полицией, поэтому обычно все решают на месте. Дают деньги. Пострадавший берет их и забывает о претензиях. А этот не такой. Он берет, а потом через несколько дней появляется и показывает тому, к кому он попал под машину, справку от врача о том, что у него теперь проблемы со здоровьем, и кучу страховок. Если ты не знаешь, японцы любят себя страховать на все случаи жизни. Он говорит, что подаст в суд.

– У нас в Москве так сто лет назад делали, – усмехнулся Кирилл, – развод для богатых лохов… ну, простаков. У нас обычно таких чисто по-русски наказывают – руки-ноги ломают, и решен вопрос.

– Вот по-русски вопрос с его доктором ты сам и решишь. А с этим, – Ичи кивнул в сторону японца, – Тоширо с Джиро по-японски разберутся. Он здесь каждые два дня появляется. Я сейчас отъеду, а ты к ребятам в машину сядь. Там за углом стоит «Кадиллак». Сядешь за руль. Ребята знают, что делать. А потом к врачу, – Ичи жестом показал Кириллу, чтобы он вышел из машины.

Кирилл вышел и зашел за угол во дворы. Там стоял новый «Кадиллак», в котором сидели его новые друзья. Он завел машину и неспеша поехал, не выпуская из виду японца, прятавшегося от света фонарей. Разглядев в толпе машин «Кадиллак», он, не торопясь, вышел на край тротуара. Кирилл даже не понял, в какой момент он бросился на капот и попытался что-то громко закричать, но Тоширо быстро выскочил из машины, запихал его в салон между собой и своим другом и заткнул ударом в живот. Тоширо жестом показал Кириллу направление, куда ехать. Через полчаса они добрались до заброшенной эстакады Хайвэя, под которой шумели монорельсовые поезда.

– Что вы хотите? – японец, вжав голову в плечи, посмотрел на Тоширо.

– Нельзя так людей обламывать, – сплюнул Тоширо и растер плевок кроссовкам, – кто твой доктор, который делает тебе бумаги?

Японец что-то залепетал. На руке у Тоширо сверкнул кастет. На дрожащего японца обрушилось несколько хлестких ударов.

– Доктор Ябару, у него практика в Рапанги.

– Ты с ним делишься? – Тоширо встряхнул руку с кастетом.

– Да, да, – закивал запуганный японец.

В это время всю дорогу молчавший Джиро схватил его за штаны и за шиворот и поволок к ограждению.

– Эй, эй, подожди, – попытался остановить его Кирилл, – его ж надо по-японски… того.

– А это и есть по-японски, – улыбнулся Джиро, – сейчас он упадет вниз, остановится поезд, пострадают люди, но не сильно, пара синяков от резкого торможения, замкнет что-то с проводкой. И за все эти неудобства заплатит его семья. У нас так принято. Хочешь неправильную жизнь закончить самоубийством – иди в лес или на скалы. А другим не мешай, – и он с силой толкнул его на проходящий внизу монорельсовый поезд, – всё. А теперь к доктору едем, – он кивнул Кириллу в сторону машины, – я поведу.

Когда они сели в машину, Джиро покопался и протянул Кириллу небольшую алюминиевую биту:

– Как мы приедем – зайдешь к нему и сломаешь ему руки, которыми он обманывает людей. У вас же, у русских, так принято, – он улыбнулся и посмотрел на побледневшего Кирилла, – Ичи тебя очень просил об этом. Он тебе доверяет.

 

* * *

 

Кирилл дрожащей рукой вставил ключ в замок, зашел и, не включая свет, упал в кресло. Он отхлебнул виски прямо из бутылки, которую держал в руке.

Из кухни выглянула Мия:

– Понятно. Зря саке грела. Что случилось, Кирюша-сан? – она присела на подлокотник кресла.

– Ты знала? – он поднял на нее пьяные глаза.

– Догадывалась, – она обняла его, – через это все проходят. И не Ичи это решает.

– Для чего это надо? – Кирилл снова посмотрел на нее.

– Чтобы ты понимал, что делаешь, знал кто ты…

– А без этого я бы не догадался? – Кирилл снова отхлебнул из бутылки, – я же глупый! Как это по-ихнему? Бака-годзин?

– Не волнуйся, все через это проходят, – Мия попыталась успокоить его и потрепала по волосам.

– И ты проходила?

– Все, Кирюша. Это же Япония. Здесь надо быть таким, как все.

– А если я не хочу быть таким, как все? – возмутился Кирилл.

– Тогда тебе стоит задуматься, что ты до сих пор делаешь в Японии.

Кирилл поставил бутылку на пол рядом с креслом и посмотрел на Мию:

– А ты до сих пор не поняла? – он посадил ее к себе на колени и крепко прижал к себе, – я здесь из-за тебя. Давай бросим все и уедем отсюда!

– Может быть, – грустно ответила она, – но не сейчас. Сейчас еще не время. Ладно, хватит тут сидеть, вставай, – Мия встала, помогла ему подняться и повела пошатывающегося Кирилла в спальню.

Она помогла ему раздеться, аккуратно уложила в постель, накрыла одеялом, принесла его недопитую бутылку виски и уселась с ней на подоконник. За окном ночной Токио переливался неоновыми огнями, как фейерверками. Океан из людей и машин безмятежно плыл куда-то вдаль, и ему не было ни конца, ни края. Но почему-то ей в этом океане людей больше не было места. В голове, словно светящиеся мотыльки, замерцали строчки:

«Огни и свет

Но даже в темноте

Мы здесь чужие…»

 

* * *

 

– Ну что, Кирилл, ты все переживаешь из-за доктора? – Ичи повернулся к Кириллу.

Вчера они прилетели на Хонсю и гуляли по парку Снежных Обезьян.

– Знаешь, эти макаки так похожи на людей, они как мы. – усмехнулся Ичи, – Несколько лет назад один смотритель научил их воровать кошельки у туристов. Двух или трех, я не помню. А через месяц по карманам иностранцев лазила уже вся стая. Не переживай за доктора. Он сам себя и вылечит. На то он и доктор. Иногда человеку надо объяснять так, чтобы он понял. Многие называют меня якудза. Нет, я не якудза. Якудза – это семья. У меня нет семьи. Раньше была. В Киото, там, откуда ты приехал. Нас было около двухсот человек. Обычный для якудза бизнес – проституция, алкоголь, контрабанда… Ну мы же как эти макаки, – он показал на двух забавно кувыркающихся зверьков, – хотим удивить всех и самих себя. И проверить, чего мы стоим на деле. У якудза не принято спорить, даже когда старший придумал глупость. Об этом даже нельзя сказать. Надо просто пойти и сделать. Раньше мы просто помогали людям, вернее считали, что помогаем. А себе в тот раз помочь не смогли, – Ичи вздохнул, – мы всегда были тонкой гранью между законом и беззаконием. Наш старший захотел стать мэром. А двух мэров, как ты понимаешь, не бывает. Он приказал моим братьям убить прежнего мэра и нарушил правило «будь в тени». Разжег большой огонь, на который тут же слетелись полицейские. У нас было оружие. У них был закон. Все двести человек оказались на скамье подсудимых. Кроме босса. Он исправил свою ошибку и сделал харакири, а нас такой возможности лишил. Мы получили разные сроки. Отсидев, каждый попробовал жить по-своему, но уже без семьи, сам по себе. Я стал решать проблемы людей. Я и якудза, и не якудза одновременно.

– Ронин? Самурай без хозяина? – усмехнулся Кирилл.

– Нет, ронин все равно остается воином, а я не воюю, я помогаю людям.

– За что же тогда палец? – Кирилл кивнул подбородком на отрезанный мизинец Ичи.

– Я сам его отрезал. Чтобы не быть никому должным.

– То есть? – Кирилл напрягся, не зная, как спросить, но Ичи помог ему:

– Нет мизинца – нет никаких обязательств. Я просто помогаю людям, и неважно, кто они – торговцы, банкиры или якудза. Я решаю проблемы. И для этого не обязательно убивать.

– Я для чего тогда того с моста? – посмотрел на него Кирилл.

– Для тебя, – криво улыбнулся Ичи, – чтобы ты понимал. Он был частью моей семьи из Киото. Но он сделал неправильно. А я просто выполнил свою работу и помог людям, которым он вредил. Я даже денег за это не взял, потому что это я вовремя не сумел его остановить.

– И что я должен был понять? – спросил Кирилл.

– Люди – макаки, – он снова показал на забавных зверьков, – они делают только то, чему их научили. Сами по себе они умеют только жрать, срать и трахаться. А вот если в твоих руках палка и сладкий картофель, макаку можно научить многому. Обезьянок-то четверо. Не вижу, не слышу, молчу, а четвертая промежность закрывает – значит она не делает зла.

– Не брать чужое. Я понял, – Кирилл посмотрел на Ичи, – но я же ничего не брал.

– Настанет день, когда тебе захочется это сделать. И тогда ты превратишься в макаку. Так вот. Помни о той палке.

– Я не понимаю, – удивленно посмотрел на него Кирилл.

– Я говорю про Мию, – Ичи серьезно посмотрел на него, – она уедет с тобой, когда сама этого захочет. Я ее не держу, если ты так думаешь. У нее есть свои причины и обязательства. Они ее. Не мои, ни твои. Поэтому, уговаривая ее, ты воруешь ее у нее же самой. Она любит тебя. И, пожалуйста, не делай то, за что она потом тебя возненавидит. Не заставляй ее делать то, что она будет делать, не зная, зачем она это делает. Лучше сделай так, чтобы она тебе доверяла. Даже больше, чем себе.

Ичи кинул мартышкам еду. Те подскочили к ней, но есть почему-то не стали.

– Зажрались, – подвел итог Ичи, – все-таки без палки никак. А теперь я тебе объясню, зачем мы здесь.

 

* * *

 

– На меня работает много людей, вернее они работают на себя, – пояснил Ичи, плеснув Кириллу в глиняную кружку саке, – я даю им работу. А хорошо ее выполняя, они работают на себя и решают свои проблемы – деньги, которых им не хватает. Это разные люди. Не только ты с Мией, Мики, Тоширо с Джиро. Их много. Они выполняют разные поручения. Дзиагея – они освобождают землю от ненужных домов и ненужных людей. Скупают землю по дешевке и продают строительным подрядчикам. Сима – обычные рэкетиры. Обеспечивают безопасность в небольших лавочках, кафе, барах, на рынках за десять процентов от выручки. Номия – занимаются нелегальным букмекерством, чаще всего на ипподромах. Ведь официально денежные ставки в Японии запрещены. Киритори – это грубые выбивальщики долгов. Работают с частными лицами. Юсури – целая армия шантажистов. Они не отбирают деньги, а скорее их выкруживают, заплетая жертву в паутину своих хитрых интриг. Цуцумотассе «Хипес» – эти работают в парах. Обычно мужчина и женщина. Она снимает простачка в баре и ведет якобы к себе домой, а вслед за ними появляется «разъяренный муж», и тогда простаку несдобровать. Сокайя – эти люди работают с акциями. Неважно, если у тебя всего две-три акции компании. Это уже ключ от сейфа. Если у тебя есть акции, ты уже можешь приходить на собрания акционеров и слушать отчеты, ведь каждый японец имеет право знать, куда вложены его деньги. А люди-сокайя заставляют сомневаться людей – правильно ли они вложились, задавая руководству весьма неудобные вопросы. Таким образом, они могут как до небес поднять акции той или иной компании, так и опустить на самое дно океана. А потом в дело вступают люди Сэйрия. Они могут, скупив акции подешевле, обанкротить любое предприятие. Чаще всего их используют, чтобы убрать конкурентов. Есть торитатэя – это коллекторы, которые помогают людям вернуть кредиты банку и избавиться от непосильного бремени долга.

– Прям спрут, – усмехнулся Кирилл, – и какая же участь тут уготована мне?

– Русские, – Ичи отхлебнул саке, – они выходят на наш рынок, а мы на их. Вернее, возвращаемся. Несколько лет назад у нас были серьезные проблемы.

– Машины? – Кирилл взял кружку с саке и тоже отпил.

– Да, – кивнул Ичи, – наш бизнес слегка испортили ланкийцы, камерунцы и пакистанцы. Если мы раньше брали только дорогие ворованные машины и отправляли русским, эти стали брать все подряд. Ты, наверное, слышал о машинах-конструкторах, – Кирилл кивнул, – вот и здесь так вышло. На слишком много рыбы приходится слишком много рыбаков. Поэтому японцы с русскими перестали доверять друг другу. Но это можно исправить. Мне нужен человек, который знает и наши правила, и их, и будет судьей в этой большой игре, которая скоро начнется. Ты можешь подумать и отказаться. Ты мне ничего не должен и ничем не обязан. Считай, я просто прошу тебя о помощи. И тогда ты, может быть, поможешь ей.

– Чем интересно? – Кирилл допил саке и поставил кружку на стол.

– Понять. Чего она, наконец, хочет, – улыбнулся Ичи.

– Ясно, – улыбкой ответил ему Кирилл, – только вот скажи, зачем мы сюда летели? Мартышек посмотреть и саке выпить?

– В шумном городе слишком много хорошо слышащих ушей, – Ичи подмигнул Кириллу, – а говорить о делах лучше там, где тебя никто не слышит.

– А как же макаки? Они же слышат.

– Слышат. Вот только говорить их даже палкой с бататом не заставишь, – Ичи снова потянулся к бутылке саке, – как я понимаю, мы договорились.

 

* * *

 

– Входите, – Ичи пропустил в свой кабинет поклонившихся ему Мию и Кирилла, – у нас как раз здесь гость, – он указал рукой на невысокого жилистого улыбчивого молодого японца, с которым радостно фотографировались по очереди Мики и Тоширо с Джиро.

– Оши, – он подозвал к себе парня, – познакомься, это Кирилл и Мия.

Кирилл, уже знакомый с правилами японского этикета, собирался было поклониться, но увидел протянутую для рукопожатия руку со сбитыми костяшками.

– Кто это?  – тихо спросил у Мии Кирилл.

– Это Оши. Чемпион Японии по боксу в легком весе. Большой друг Ичи, – быстро объяснила ему Мия.

Кирилл непонимающе посмотрел сначала на боксера, пото... Читать следующую страницу »

Страница: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34