ХОЛОД. Сага.

Всё получится. Вокруг было тихо. Парни, видимо, давно ушли каждый по своим делам. Она открыла глаза. Он сидел рядом с чашкой кофе и улыбался.

* * *

– Ну и воняет здесь! – Вова заглянул в люк, – фонарик-то взял? – Кирилл кивнул, – ну тогда полезай первым. Надо ж тебе было про эти трубки выступить! Вы чё, японцы, совсем что ли свой язык в жопу засунуть не умеете? И в говно там, смотри, не вляпайся, – крикнул Вова уже скрывшемуся в колодце Кириллу.

– Ага! Не вляпаешься тут, – раздался голос издалека, – оно тут везде!

Вова спустился и заткнул нос:

– Ну и вонища тут! Как будто здесь кто-то не только обосрался, но еще и сдох!

– А ты байку слышал про крокодила? Когда я мелкий был, старшие пацаны рассказывали про гигантского крокодила, который в канализации живет.

– Ага! И говном питается, – продолжил Вова, – давай, шуруй-ныряй, – подтолкнул его Вова.

– А чё я-то? – возмутился Кирилл.

– А я плавать не умею. Меня мама с папой на курорты в детстве не возили. Да и говно в говне не тонет. Так что тебе не страшно.

Кирилл нехотя скинул куртку и джинсы.

– А где же труселя с микимаусами забыл? – Вова посмотрел на трусы Кирилла, на которых красовались совокупляющиеся желтые покемоны «Пикачу» в разных позициях камасутры.

– Глубоко здесь, – Кирилл наступил и сразу провалился по шею, – и воняет!

– А ты не нюхай. Нос зажал и ныряй. А я фонариком посвечу, – успокоил его Вова, – и смотри, чтоб крокодил там Пикачу твое не откусил!

* * *

– Ну вот, значит. Пять человек, – Доцент выложил перед Холодом стопку личных дел, – все уволены, все выпускники снайперской спец школы. Холод раздвинул папки и на него сразу уставился с фотографии Чума.

– Этот, – не задумываясь сказал он, ткнув пальцем в фотографию.

– Серьезный товарищ, – Доцент открыл дело, – две войны прошел. Уволен по дискредитации. Пьяная драка. Дело закрыли. Пошел работать в СОБР. Наркотики, пьянство, чрезмерная жестокость… Вот оно, классическое дите войны. Снят с учета. Последнее место работы – какая-то частная охранная контора. Наверняка «липовая». Потому что, думаю, он где-то «наёмничал».

– Не зря мы оружие в чувство привели, – посмотрел Каин, – мальчики-то по-взрослому играют.

* * *

Кольцов зашел в кабинет своего друга:

– Ну что, Игорек, поможешь?

– Да, я тут подсобрал кое-чего, – ответил сидящий за столом майор, – на вот, почитай. С собой не дам. На нем гриф ДСП стоит. Из «секретки». Может полезное что-то найдешь, а я пойду пока пообедаю.

Кольцов открыл пухлую папку и как будто шагнул назад в свою молодость. Стрелки, разборки, незаконная приватизация, фотографии взорванных машин, мертвые тела, служебные рапорты и докладные записки…

Он листал папку и вспоминал себя, молодого, правильного, который, как сумасшедший, носился за Холодом, пока кто-то другой играл свои игры. А теперь он помогает Холоду в игре, в которую кто-то умный и хитрый втянул их обоих.

Так… А вот и Горчаков. Ага. Убит. Посмертно представлен к награде… убийцы не найдены… послужной список.

Кольцов посмотрел на фотографию седого мужчины с волевым подбородком. «Даже не подумаешь», – усмехнулся он.

Стоп. А вот это что? Горчаков на открытии Центра реабилитации ветеранов и инвалидов МВД. Так. Дальше. Клуб патриотического воспитания молодежи при МВД. Здесь фото. Кольцов взял фотографию, на которой стояли трое мужчин довольно внушительного вида. «Три мушкетера», – всплыли в памяти слова, сказанные Каином. А Горчаков, как Д’Артаньян. А кто учредители? Кольцов продолжил листать папку. Везде одни и те же три фамилии. Он выписал их на бумажку и сел за компьютер майора. Вбил одну фамилию, вторую, третью…

– Ёб твою мать, – он присвистнул и откинулся на спинку компьютерного кресла, – три раза ёб твою мать!

* * *

– Ты покумекай-ка тыковкой своей, Баир. Тебе маза есть с нами быть. Нашу сторону будешь держать – у тебя все в шоколаде будет. Век воли не видать!

– Слушай, Таран, а моя выгода какая? – Баир с прищуром посмотрел на своего собеседника, крупного белобрысого парня лет тридцати пяти, – тебя сидельцы-то не поддерживают. У тебя по ходкам-то ноль, – Баир щелкнул пальцами, – да и короновали тебя так… глаз один прикрыв.

– Во! В точку! – Таран вплотную придвинул свое лицо к Баиру, – вот сидельцы-то как раз и нужны. Мы с моими людьми на зону не собираемся. Зато, если слово за меня скажешь, твоим орлам на зону такой взгрев пойдет, что лучше домов ЛондОна и Парижу! Телки, хавчик из ресторана. Да я на каждой тюрьме по плазме двухметровой для бродяг повешу и «тырнет» проведу!

– А чё раньше-то не провел? – ухмыльнулся Левчик, иль чё, баблом запахло, так ты и нарисовался?

– Слышь, малой, да ты не кипишуй, тогда не та тема была, – Таран откинулся на кожаный диван, – и бабки тут не при чем. Я так, за бродяг стараюсь.

– Ладно, короче, подумаем мы. Пошли, Левчик, – Баир поднялся.

– Слышь, Баир, – схватил его за руку Таран, – ты только, если Костыль к тебе подрулит, шли его. Вообще черт по жизни и никаких понятий. Ты ж лучше меня шаришь, не первый раз замужем. Сейчас делюга пойдет, и полетят в разные стороны кровь, говно и каблуки, а мы ж нужны друг другу, у нас интерес есть. А полюбовно-то все равно не порешают. А вместе мы сила, – Таран сжал кулак, – любому морду расшибем!

* * *

– Кир, откуда вы? Фу! Чем так пахнет? – Тея открыла дверь. На пороге стояли Кирилл и Вова с каким-то странным грязным пакетом с надписью «Пятерочка».

– В магазины ваши ходили, систер, а там все продукты говно!

– А я тебя предупреждал, – Вова дернул Кирилла, и они пошли наверх, а Тея с ужасом смотрела на следы, которые они оставляют.

Вова открыл дверь в комнату и с порога заявил:

– Мы это вот… Нашли и принесли.

– Говна что ли мешок? – не удержался Каин.

– Не, он просто в говне плавал, – Кирилл выудил из пакета несколько телефонов вместе с какой-то липкой жижей, но я думаю, если их помыть и высушить… картам-то по фигу. На них все равно информация осталась.

– Мы это… помыться пойдем, – сказал Вова, а то вон, испачкались мальца.

– Только в ванну не лезьте! Перемажете все там, – заржал Владлен, – пойдемте я вас во дворе из шланга полью.

На пороге появилась Тея и протянула Кириллу пачку стирального порошка и огромную бутылку жидкости для мытья посуды.  Владлен заржал еще больше:

– Может вам еще спинку потереть губкой для тефлона?

– А ты чё ржешь, как конь? Лучше машину свою потри, мы на ней ездили, – хитро посмотрел Вова на вмиг покрасневшее от злости лицо Коркина.

* * *

Он открыл дубовую дверь и вошел в кабинет.

– Ну здравствуйте, господа. Я выполнил все, что мы решали вместе. Но вы почему-то посчитали, что этого недостаточно. И очень зря. И подстраховались, так сказать. В результате главный подозреваемый и свидетель наших с вами преступлений на свободе. А он не дурак. Я, конечно, попробую активизировать Чуму, но вам на всякий случай рекомендую усилить меры безопасности. Тем более сбежал он не один. Кстати, вся его шайка-лейка исчезла из города, и чтобы их найти понадобится время. И довольно много. И они, наверняка, готовы к тому, что их будут искать. А времени у нас очень мало. До намеченного мероприятия осталась всего неделя.

– Денег надо еще? – он услышал ровный и спокойный голос.

– Нет. Тут не в деньгах дело, – он улыбнулся, – в игре есть правила. И лучше их не нарушать. Это чревато последствиями.

– Для нас? – усмехнулся голос.

– Для всех, – ответил он, – в любом случае, я правила менять не собираюсь. А как вам поступать – решать вам самим, господа.

Он повернулся спиной и вышел.

ВОСЬМАЯ ГЛАВА

КОЛЛЕКТОРЫ МЕРТВЫХ ДУШ

– Ну вот, – Доцент выложил на стол лист, расписанный какими-то цифрами, – на данный момент мы имеем следующее. Чума по месту прописки, естественно, отсутствует. Ради приличия мы побывали по месту его работы. Начальник долго проверял какие-то свои документы, и выяснилось, что он в какой-то командировке. Мы на него немного надавили, и он признался, что этот человек там просто числится, и сам он его ни разу не видел. Он просто за деньги оформил разрешение на охранную деятельность и ношение оружия. И, кстати, не ему одному, – Доцент полез в сумку и вытащил еще две фотографии.

– О, знакомые все лица, – усмехнулся Холод, – этот – Шпигель, а вот этот, – он ткнул на вторую фотографию, – Рембо.

– Но с этими вообще все сложно. Они оба граждане Незалежной, а мы, как вы знаете, последнее время вообще с ними не очень. Единственное, что удалось узнать, что вот этот, – он ткнул на Рембо, – служил в морской пехоте. Так что здесь вот такие результаты. Точнее их отсутствие. А вот телефоны дали интересную информацию, – он посмотрел на Кирилла и Вову, – я бы сказал даже прелюбопытную! Не знаю, как им это удалось, но связь у них действительно летала по частотам и выбирала свободную. В принципе, аналог такой связи используют наши коллеги из американского АНБ – он достал из сумки одну из трубок.

– Ой, ради Бога, лучше даже не напоминай, – поморщился Вова.

– Так вот, по сути дела это обычная рация, но работает она на стандартных GSM-сетях. Причем настроена она на кратковременное включение. Ее можно забить помехами, но определить местоположение фактически невозможно. Но, поломав голову, один мой знакомый спец выяснил вот что. Все соединения между трубками проходили через одну точку. Вышки были разные. Но как только человек соединял их – появлялся рисунок расположения этих вышек. Я применил простейшую математическую формулу о равном удалении отрезков и получился сравнительно небольшой квадрат. Потом специалист убрал так называемые помехи от других телефонов, работающих здесь, и которые имели свою точку доступа, и понял, – Доцент хлопнул себя рукой по лбу, – данный коммутатор специально помещен в среду, где очень много телефонов и все они работают с интернетом. Тогда я вернулся в этот квадрат, который мне указал специалист, и, вы не поверите, в этом квадрате оказался гаражный кооператив, магазин строительных материалов и школа! Это и есть как раз то место с большим количеством телефонов, которые и создавали помеху, или так называемый фон для закрытого канала трубки-коммутатора. Сотни телефонов! И за ними скрывается один нужный, который, кстати, до сих пор никто не выключил.

– Это что, с детишками воевать будем? – показал свои белые зубы Каин?

– Нет, – ответил Доцент, – скорее с учителями. Кстати, познакомьтесь, – он снова полез в сумку и вытащил еще одну фотографию, – это и есть так называемый Эйнштейн. Получим его телефон – узнаем, где остальные. Они наверняка на связи.

* * *

– Чё-то он какой-то хлипкий, – Вова посмотрел из тонированного окна машины на сгорбленного невысокого человечка в очках с портфелем, – вообще за Эйнштейна не катит.

– Вова, – посмотрел на него Кирилл, – Эйнштейн, вообще-то, не сильный. Он умный. Его сила не в кулаках была, а в мозгах.

– Да ты меня не лечи. Знаю я за него. Он теорию относительности придумал. Типа всё относительно: сегодня ты в говне – завтра в шоколаде.

– Надо подумать, как у него телефон забрать, – задумался Кирилл.

– А чё думать-то? Сам сказал – он умный. Доведем вон до тех гаражей, там нахлобучим вместе с телефоном, в багажник и доставим, где с ним по-умному поговорят.

* * *

Эйнштейн шел вдоль гаражей и не оглядывался. Он почувствовал, как две фигуры – одна большая и крупная, а другая невысокая и тощая увязались за ним. Неожиданно он остановился и резко развернулся. Фигуры почти врезались в него. Он бросил портфель в лицо здоровяку, а худого в прыжке ударил ногой в грудь. Здоровый набросился на него, но Эйнштейн поднырнул под его руку и воткнул кулак в почку. Здоровяк устоял и схватил его за пиджак, но Эйнштейн вырвался из него, ударил громилу в коленку и сделал подсечку. Тот растянулся на асфальте. В это время худой попытался запрыгнуть на него, но Эйнштейн увернулся, и тот подбородком пропахал землю. Он увидел, как кулак здоровяка летит прямо в него, присел, увернулся и в прыжке ударил здоровяка лбом в подбородок. Тот пошатнулся и рухнул. Эйнштейн начал душить его, и даже не почувствовал удар по голове, от которого завалился на бок.

– Я же говорил тебе, он умный, а значит умным оружием надо бить, – Кирилл покрутил в руках сломанный пополам ноутбук, выпавший из портфеля Эйнштейна, – давай уже, неси его.

Вова взвалил Эйнштейна на плечо, и они поковыляли к стоящей неподалеку «Поджере».

* * *

– Молчит, – покивал головой Доцент.

– А давай-ка я с ним потолкую, а вы пока домой сходите, чайку там попейте, – Каин зашел в гараж и закрыл за собой дверь.

– Ну здравствуй, родной, – Каин посмотрел в разбитые стекла очков Эйнштейна.

– Зря стараешься, – ответил он, – все равно ничего не скажу.

– А ты и не говори, – Каин пододвинул какой-то ящик и уселся на него, – я вот что спросить хочу. Вот ты вроде умный, в технике понимаешь. Что ж ты дурак такой?

Эйнштейн непонимающе уставился на Каина, а он продолжил:

– Вот умный, а в глупость наступил. А дальше одна глупость за другой. И поверь мне, ой как все глупо для тебя закончится. Ведь ты же никому ничего плохого сделать не хотел. Ты ж по технике только и просто хотел заработать, – тот кивнул, – но не заработал же, – продолжил Каин, а Эйнштейн снова кивнул, – и прикинь, не заработаешь! Работа-то не выполнена! А за невыполненную работу никто с тобой не рассчитается. Да еще и накажут. Ты ж своих дружбанов лучше меня знаешь.

Эйнштейн сдвинул брови и внимательно посмотрел на него:

– Ну, пускай, так, – ответил он, – так уже все равно ничего не изменишь. Пока вы их искать будете – я живой буду.

– Живой-то живой, – развел руками Каин, – но без денег. А потом мертвый. Вот и спрашиваю, что ж ты такой глупый-то, если такой умный?

– А что тут умного сделаешь? – Эйнштейн оторвал спину от стула и приблизил свое лицо к Каину, – денег не будет, вы мне башку открутите, ну или потом эти найдут.

– А ты подумай, – в упор посмотрел на него Каин, – какие-то деньги у тебя все-таки есть. Ну те, которые ты у воров украл. Через компутер. Ты ж знаешь, где они. Значит и достать их сможешь.

Эйнштейн скривил лицо.

– Да ты не кривись, – продолжил Каин, – сможешь-сможешь. В этом ты умный. А я тебе помогу с другой глупостью справиться. Ты прав. Мы найдем твоих дружков. И убьем. Но мы можем найти их не сразу, а после того, как ты деньги те возьмешь и уедешь подальше. А если твоих друзей не будет, значит и искать тебя будет некому.

– Ну а если те… кто за ними, – Эйнштейн посмотрел на железный потолок гаража.

– Вот опять глупый. Уедешь ты. Это может они здесь кто-то. А там обычные граждане. Так же как ты. С деньгами, не спорю. Ну так и ты с деньгами! Ну что, умно поступим или как?

Холод и Доцент стояли возле гаража, когда оттуда вышел Каин.

– На, держи, – он протянул бумажку, – это адрес. Они на даче прячутся. Только не сегодня. Вывезете человечка, куда он скажет. Тогда уже можно.

– А я уж думал… – хмыкнул Холод, – придется его утюгом погладить.

– Да не, – усмехнулся Каин, – я же опер. В любую даже самую черную душу влезу. А тут еще «мыло» было, штук на двести бакинскийх…

* * *

– А что будет, когда ты их всех найдешь? – Тея посмотрела на Холода.

– Так всех еще найти надо, – Холод присел на крыльцо и посмотрел на дерево, – что за птица там расчирикалась?

– Вот сколько лет тебя знаю, – Тея присела рядом с ним, – и за все это время ни одного прямого ответа на мои вопросы ты не дал.

– Поэтому и не даю, чтоб не врать. Я врать не люблю. Я и без вранья человек не очень хороший.

– А вот скажи, – Тея серьезно посмотрела на него, – каким человеком был мой брат?

– Честно? Не знаю. О человеке хороший он или плохой можно узнать по тому, как он среди людей живет, а мы среди волков жили.

– Ну вот опять, – Тея махнула рукой, – вот и сейчас даже сказать не можешь. Это же просто. Вот я, например, могу сказать, какие вокруг меня были люди.

– Значит тебе повезло, вокруг тебя люди были, а вокруг меня сама видишь кто. Какой поп, такой и приход.

– Так ты сам таких выбрал. Хотя я бы не сказала, что они плохие.

– Ну ты среди нас подольше поживи, скоро вообще будешь считать, что мы самые офигительские, а остальные так… Просто мы не знаем людей, которые вокруг нас, – серьезно продолжил он, – потому что не хотим их знать. В своей скорлупе безопаснее. Только мы порой не понимаем, что эту скорлупу снаружи разбить могут. Тогда мы на весь мир злые становимся, за то, что нас вытащили.

– Ну да, – посмотрела на него Тея, – я тоже в своей скорлупе раньше жила.

– Да все мы в скорлупе живем. Просто у одних она хрупкая, слабенькая, а у других, как у Каина вон, непробиваемая. А из-за этой скорлупы мы друг друга и не понимаем, так что… – он обнял ее за плечи, – давай хоть между нами этой скорлупы взаимонепонимания не будет. Дырочки просверлим, – он посмотрел на Тею и подмигнул ей, – и будем друг другу подмигивать.

– А лучше в одну заберемся, – улыбнулась она и тоже обняла его.

* * *

– Слышь, Шпигель, глянь-ка там, к соседям что ли кто-то приехал? – Чума выглянул в окно, – вроде никто не должен.

Шпигель засунул сзади за пояс пистолет, опустил ветровку и вышел на улицу.

Ярко светило солнце. Он прищурил глаза. Обычная газель, из которой двое работяг вытаскивали какие-то доски. Огромный водила со шрамом на все лицо грыз баранки. Шпигель осмотрелся по сторонам.

– Слышь, мужик, – крикнул водитель, – не поможешь нам? Тут хозяева сказали материал привезти, а сами пропали куда-то.

– Да пошел ты! – с усмешкой сказал Шпигель, – сам вон таскай. Дураков работа любит.

Но в это время из кузова газели выскочил крепыш с квадратным подбородком. В его руках был автомат. Раздалась сухая очередь. Шпигель от неожиданности попятился и шлепнулся задницей в грядку. Путаясь в ветровке, он вытащил пистолет и несколько раз выстрелил. Потом, присев, прокрался к забору. Снова очередь. На этот раз стрелял второй. Верхнюю часть штакета будто срезало. Шпигель приподнялся и несколько раз выстрелил, но водитель со «Стечкиным» в руках заставил его снова присесть.

Чума выстрелом высадил окно на втором этаже и с криком: «давай, Шпигель, сюда, сука, в дом, быстрее!» начал расстреливать газель. К соседнему окну встал Рембо и короткими очередями попытался снять водителя со «Стечкиным», но «рабочие» с автоматами длинными меткими очередями заставили его спрятаться под подоконником.

Чума снова попытался вылети в окно, но водитель со «Стечкиным» выбил остатки стекла и заставил его залезть обратно.

Шпигель понял, что это его шанс и рванул к дому. Пули, как пчелы, жужжали у его ног. Он заскочил на крыльцо, но тут же стрелок со «Стечкиным» несколькими точными выстрелами размазал его по двери. Шпигель зарычал и повернулся, но тут же его грудь наискось прострочили очереди из двух автоматов.

– Сука, Холод! – Чума сплюнул и рванул к лестнице, но Владлен короткой очередью загнал его назад.

– Давай, давай, Рембо, – заорал он и подтолкнул вперед замешкавшегося здоровяка, – на ту сторону. Там лес! А я в гараж спущусь за тачкой. Подберу тебя.

Рембо выскочил в коридор, но пули тут же заставили его вжаться в только что выложенный паркет. В конце коридора он увидел фигуру человека. Он поднялся и с разбегу вышиб своим телом окно. Плюхнувшись лицом в траву, он попытался найти выпавший из рук автомат, но в это время из-за угла появился Холод.

– Блять! – выругался Рембо и, забыв про оружие, бросился в сторону забора.

Холод выстрелил. Рембо захромал, но продолжал бежать. Спасительный забор был рядом. Он схватился за него, подпрыгнул и повис. Но в этот момент Владлен из окна точным выстрелом разнес ему затылок. Рембо дернулся и повис на заборе, как белье, которому уже не суждено было высохнуть.

Чума через баню спустился в гараж.

– Блять! Что ж за пиздец-то такой сегодня! – он похлопал себя по карманам и понял, что ключи от машины остались где-то наверху.

В это время наружная дверь гаража распахнулась и в проеме возник большой силуэт. Чума дал в него очередь. Но прежде, чем исчезнуть, фигура тоже выстрелила. Он почувствовал, как пуля ударила в плечо, и выронил автомат из рук. Он поднял здоровой рукой автомат и начал искать глазами своего противника, но удар лопаты сбоку свалил его на землю. Падая, Чума схватился за нож. Каин уворачивался от ножа Чумы. Тот не подпускал к себе и не давал ударить. Выпад. Лезвие, пропоров куртку Каина, застряло там и он, не медля ни секунды, тыльной стороной ладони ударил Чуму в нос. В его глазах потемнело от боли. Он попробовал ударить второй рукой, но она висела, словно плеть, и у него ничего не вышло. Новый удар вырубил его.

Каин схватил Чуму за шиворот и потащил в дом. По пути он захватил валяющуюся на полу гаража монтировку.

Бросив его на ковер, Каин двумя сильными ударами размозжил Чуме коленные чашечки.

– Подожди, Каин, – остановил его Холод.

* * *

– На вот, – Кольцов протянул Доценту листок с тремя фамилиями, – судя по всему, это и есть наши три мушкетера. Так сказать, люди, не испытывающие проблем с финансами и всегда готовые к войне чужими руками.

Доцент взял листок, посмотрел на него и поднял вверх глаза:

– Да, птицы, так сказать, большого полета.

– И главное, со своим интересом, – добавил Кольцов. Я тут небольшой экскурс в прошлое совершил и нашел там много темных пятен истории, вернее кровавых пятен, которые эти товарищи попытались, так сказать, застирать. И была у них, как говорится, прямая выгода в истреблении граждан бандитов. Вот послушай. Было на дальнем Востоке некое совместное российско-японское предприятие. Рабочие люди копейку там свою имели. Ходили они, как и было положено в те времена, под бандитами. Главным у них был некий дядя Вася. Его все знали. Подбирал дядя Вася себе пацанов молодых и оформлял к себе в бригаду. А пацаны разные были. Одни с амбициями, другие без. Так вот дядю Васю неизвестно кто в лучший мир отправил. Ну, естественно, дяди Васины ребята наследство его делит начали. А как волки делятся – сам знаешь, – Доцент кивнул, а Кольцов продолжил, – а пока делили, цены на акции данного предприятия упали. Да не просто упали, а в минус ушли. Ведь хозяева – победители там каждую неделю менялись, как правительства после революций в банановых республиках. Каждый день как ёб твою мать. А потом и делильщики кончились. Кого поубивали, кого мы закрыли. А предприятие это, я не шучу, на торги за пять рублей начальная цена поставили! Вот один из этих товарищей, – Кольцов потряс бумажкой, – за двадцать рублей его и купил. А сейчас это лидер рыболовства на Дальнем Востоке. Так сказать, приумножил. А перед этим тех, кто этому умножению мешал, убрал. И у каждого из этих мушкетеров своя история – телеканал, трастовый банк. А сейчас, видно, на что-то еще покрупнее нацелились. А с виду они чистые. Все не своими руками, – подвел итог Кольцов.

– Да, логично, – ответил Доцент, – значит осталось найти связующее звено между заказчиками и исполнителями.

* * *

– Ну чё, джокер хуев, – Холод присел над корчившимся от боли Чумой, схватил его за волосы и приподнял его голову, – давай-ка мы твою монетку побросаем. Она у тебя с собой?

– Да пошел ты! – кроваво сплюнул Чума.

– Ну как знаешь, – сказал Холод, – тогда сам бросай в одно рыло. Я так понимаю, говорить, кто тебя зарядил, ты нам не собираешься.

Чума в ответ громко рассмеялся.

– На вот к монетке тебе добавку, – Холод швырнул в его сторону пистолет, – там один патрон. Монетку кинешь, если решка выпадет – шмальнешься, а если орел, – Холод кивнул в сторону окна, – там после такой пальбы уже рота ОМОНа к тебе спешит по холодку. Шмальнешь их старшего и пожалеешь, что сам не шмальнулся. Можешь, конечно, на одной грабле уползти попробовать, зубами за землю цепляясь, потому, что вторая ручка с ножками у тебя «того».

– Как говорится, – вмешался Каин, – нету ножек – нету мультиков. Так что давай, фокусничай с деньгой. А мы пойдем.

Они повернулись и пошли. Чума со злобой посмотрел им вслед и крикнул:

– Эй, подождите! Автомат оставьте! Влад это. Лепёхин!

Каин посмотрел на Холода, тот кивнул головой. Каин снял с плеча автомат, неторопливо протер его сдернутой со стола скатертью и швырнул Чуме.

Они были где-то в лесу, когда услышали автоматные очереди. Потом все стихло. Повисла звенящая тишина. Где-то совсем близко кукушка прокричала свое одинокое «ку-ку», а потом раздался пистолетный выстрел.

ДЕВЯТАЯ ГЛАВА

Д’АРТАНЬЯН ПРОТИВ ТРЕХ МУШКЕТЕРОВ

Лето 2002 года

Влад грузно бухнулся за обшарпанный стол. Рука со сбитыми костяшками потянулась к початой бутылке водки, вторая рука заграбастала давно немытый стакан. Хлюпнув, водка наполнила его до половины. Он посмотрел мутными глазами, поднял стакан и опрокинул его себе в глотку, нащупал на тарелке кусок заветренной колбасы и тут же налил еще. Вместе с горячей жидкостью в стакан, словно глушеные рыбы, выпали две жирные черные мухи. Он грязно выругался, вытащил мух заскорузлыми пальцами и бросил их на стол к сыру и колбасе в тарелку, поднял стакан, брезгливо заглянул в него и со всей силы с остервенением запустил его в стенку. Осколки грязного стекла разлетелись по всей пустой комнате. Грязный человек, грязный стакан, грязная комната... И две жирные черные мухи, которые двумя черными точками расплылись в огромные чернильные пятна, сделавшие грязной всю его жизнь. Покачиваясь, он поднялся из-за стола, сделал несколько неуверенных шагов и с размаху бухнулся на диван с каким-то очень серым бельем, провалившись в бесконечно долгий грязный сон...

... «В случае явной угрозы жизни разрешено применение табельного оружия без предупредительного выстрела...». Перед ним стоял мужчина, в руках которого грозно и тускло блестел старый наган. Как будто в замедленном действии круглое дуло хищно уставилось на него, вот-вот должен был прогреметь выстрел. Он на секунду закрыл глаза: указательный палец человека с наганом уже лег на спусковой крючок... Присяга...  Первое задержание... Первое звание... Первая награда... Палец уже вдавливал курок. Он представил себе, как хищно взвывшая пуля вылетает ему навстречу... Первая любовь... Первый друг... Первый враг... Он почувствовал хруст пальца на курке: первого больше не будет! Всё сейчас станет последним... «В случае явной угрозы жизни разрешено применение табельного оружия без предупредительного выстрела...». Тремя короткими очередями он отбросил человека с наганом вначале на стол, потом со стола к стене. Но дуло нагана по-прежнему смотрело на него, заглядывая в самую душу. Там, где прятался его страх, страх от первого до последнего, страх от начала и до конца. Он подошел к нему и, направив автомат, в упор размазал его по стенке. «В случае явной угрозы жизни разрешено применение табельного оружия без предупредительного выстрела...». Конечно, все подтвердят, что именно так и было. Потом будет рапорт, где его действия признают правомерными, направленными на защиту своей жизни и жизни своих сослуживцев. Ведь кто такой этот человек с наганом? Преступник! А он... Он был уверен, что всё будет, как всегда. Но в этот раз всё было по-другому. Две чёрные мухи, ставшие его судьбой. 

* * *

– Ну что, Лепехин, – полковник положил руку на толстую папку, – рапорт я ваш почитал, но вопросов у меня меньше не стало. Во-первых, почему Вы оказались там, да еще и с ОМОНовцами. Вообще-то такие операции планируются заранее, и о них своевременно сообщается своему непосредственному начальству, то есть мне, – он поднял указательный палец вверх, – я не знаю, какие у вас там в главке были правила, но у нас такие.

– Оперативная ситуация не позволяла медлить, – ответил Влад.

– Да… Хорошая у вас оперативная ситуация. Вы ездите по городу с полным автобусом ОМОНа и собираете вот такие ситуации. И это мало того, так еще и в центре города! Гражданские люди! А вы устроили пальбу. И никакого оцепления. Четверо раненых, не считая тебя. Хорошо, что еще никого не убили. А у вас тут написано, – полковник зашуршал бумагами, – так… вот… здесь… «Я зашел в кафе и увидел одного из представителей преступной группировки, находящегося в розыске». Вот скажите мне, капитан, – где тот, которого Вы нашли?

– Ну я же написал дальше, что ошибся, – поправил полковника Лепехин.

– Ага. Читаем дальше: «Я попросил его предъявить документы и, проверив их, понял, что ошибся. В это время один из сидящих за столом выхватил оружие». Прям как в детской сказке, – полковник захлопнул папку, – они там плохие, а мы хорошие. Может раньше такие номера у вас там, наверху, прокатывали, но у меня в отделе такого точно не будет.

– Но в правилах по применению оружия сказано… – попытался возразить Влад.

– Сказано, – как отрезал полковник, – но вот экспертиза говорит немного о другом. Тот наган, который был якобы направлен на вас, даже не самовзвод. Курок был не взведен, а соответственно угрозы для Вашей жизни как таковой не было. И не факт вообще, что он на Вас его направил. А посему выходит, что Вы зашли в кафе и просто расстреляли человека. А дальше его друзья тоже схватились за оружие и началась стрельба, в результате которой пострадали четверо сотрудников. Хорошо. Вы задержали преступников. Но, как выяснилось, у них было разрешение на ношение оружие. И бармен, свидетель, утверждает, что Вы не предъявили никаких документов и даже не представились.

– Вы знаете, кто там был? – перебил его Влад.

– Знаю. Неоднократно судимый гражданин Прокопов, не помню уже какого года рождения. Вор-рецидивист, представитель так называемой касты воров в законе. Но он просто был там. Он не находился в розыске, а за свои старые преступления он уже ответил перед законом. И лично мне вся эта история напоминает банальное сведение счетов.

– Он преступник, – Влад непонимающе смотрел на полковника.

– Знаю, майор. Я намного лучше тебя все знаю. И самое главное, что к задержанным тобой уже приехали лучшие адвокаты с гонораром, который тебе даже не снился. А сегодня истекают положенные трое суток, на которые ты мог их задержать. Но инкриминировать им нельзя ничего, кроме старых сроков. Зато на тебя пару трупов повесить можно. Причем с превышением власти и во внеслужебное время. Операцию-то ты по бумагам не провел. Так что из героя ты махом переквалифицируешься в подозреваемого. Я уже молчу про тот момент, кого ты там застрелил. Прокоп – человек не последний был. И желающих за него отомстить найдется много. И охрану я к тебе ежечасную приставить не смогу, потому что адвокаты уже кассацию строчат о неправомерности задержания. А в СИЗО я за тобой усмотреть не смогу, где ты будешь ждать, пока твои все полеты во сне и наяву разберут. Так что послушай меня по-отечески, – полковник поднялся и похлопал его по плечу, – героем у тебя получится стать только посмертно. Тем более тебя ранили. И задержанные видели, как тебя на носилках несли в машину. Сейчас соорудим историю, что в больнице от полученных ран ты скончался, выполняя свой долг. Тех, которых ты повязал, выпустят, и они про тебя забудут. А мы тебе документы новые состряпаем и отправим в какой-нибудь городишко. Послужишь там участковым, если захочешь. Нет – твое дело. Зарплату мы тебе платить будем. Жить будет на что. Не так шикарно, конечно… Хотя, кто сейчас шикарно живет? Семьи у тебя нет. А годков через десять вернешься. Пенсию тебе хорошую сделаем. Квартиру дадим в Москве. Считай, срок отсидишь в тюрьме и не побывав. Так что давай так мы с тобой и поступим. Ни к чему нам такой геморрой.

* * *

Он ворочался на кровати. Какой на хрен участковый?! Он пил. Пил все время. Посылал соседского парнишку за водкой и едой и пил снова. И постоянно были те самые две мухи. Черт бы побрал этого Холода! Почему он поверил ему и решил бороться со вселенским злом? Нет, он боролся с ним всегда. Но он знал, что его нельзя победить, надо просто бороться! А Горчаков? Это вообще жирная, грязная, жадная муха, которая прикидывалась его старшим товарищем, он жал ей руку и пачкался, пачкался… И уже непонятно, где он служил закону, а где этой продажной мухе? Он поднялся и посмотрел на грязный потолок. Он как крышка гроба. Однокомнатный панельный гроб, в котором ему надо лежать десять лет. А может и больше. Не жить, а просто лежать. И ждать. Ждать, когда тебя позовут, как собачку, и кинут какую-нибудь косточку. А одна муха, которая осталась, так и будет летать. И ее уже не прихлопнешь. Потому, что надо было думать раньше. Он поднялся, доковылял до стола и брезгливо хлебнул водку прямо с горла. Потом подошел к зеркалу. Какая противная и мерзкая рожа! Он с размаху ударил кулаком в зеркало. Получай за свою глупость! На! – он ударил еще раз. Влад почувствовал, как по разбитой руке сочится кровь. Он еще раз отхлебнул водки и выплюнул ее на рану. Вот так вот ты здесь и сгниешь. А муха будет кружить над тобой и кружить. Он, шатаясь, пошел к дивану, но в это время раздался звонок в дверь. На пороге стояло трое хорошо одетых мужчин.

– Мы пройдем, господин Лепехин? Нам поговорить надо, – сказал один из них, и не дожидаясь приглашения прошел в комнату и остановился напротив разбитого зеркала, – а это, я так понимаю, зеркало для героя, – он повернулся к Владу.

* * *

– Я понимаю, Лепехин, что такое обида, – мужчина брезгливо стряхнул со стула остатки какой-то еды и сигаретный пепел и уселся, – обида – это то, что закапывает глубоко, или наоборот, – он закинул ногу на ногу, – то, что заставляет нас жить дальше и бороться вопреки. Я понимаю, Вы оказались в непростой ситуации. Но, возможно, у нас вместе с вами есть способ ее решить. Мы с друзьями, – он указал на двух других, – так называемые три мушкетера. Мы тоже ненавидим тех людей, которые так поступили с вами. У нас есть все, а главное ресурсы, чтобы бороться с ними. Не хватает одного. Солдатов. Хотя нет, солдаты есть. Нет того генерала, который поведет свою армию к победе. Того, кого они будут слушаться и безоговорочно выполнять приказы.

– То есть я буду вашим Д’Артаньяном? – усмехнулся Влад, – глупым и горячим, – он потянулся к бутылке водки, – нет, господа, два раза я уже обжегся и дерьмо до сих пор хлебаю. Так что давайте уж как-то без меня.

– Как говорится, хозяин-барин, – засмеялся второй, невысокий со смешно торчащими ушами, – да я смотрю, и Д’Артаньян-то наш слегка вида нетоварного. Я думаю, Косарь, здесь делать нечего, – он достал из кармана толстый бумажник, вытащил оттуда сто баксов и бросил на сто, – на вот, держи, за то, что время твое потратили. Хлебай говно дальше.

– Подожди, Тихон, – остановил его Косарь, глядя на покрасневшего от злости Влада, – и ты не кипятись, – он кивнул Лепехину, – давай-ка я одну историю расскажу, а дальше решить, как нам быть. Дружить или забыть друг о друге. Давно это началось, – он поудобнее уселся на стуле, – жили в столице три хороших друга. Ну, из семей приличных. Учились хорошо, спортом занимались, музыкой, рисованием, в библиотеку ездили. А вокруг них жили обычные семьи и страшно завидовали. Родители завидовали их родителям, и неважно, что родители этих трех ребят с утра до ночи пахали, чтобы в люди выбиться, когда все вокруг бухали. Нет. Они другие были. Они не о жигулях с телевизором мечтали. Они деньги на образование детей копили. Они знали, что в детях будущее. И, натерпевшись всего, хотели, чтобы их дети жили лучше. Потому что знали, что будет с тех детей толк. Поэтому и была у этих детей лучшая одежда, лучшая школа, лучшие кружки… Все самое лучшее. И за это дети тех родителей их тоже не любили. Считали маменькиными сынками, мажорчиками называли. Контрольные списывали, и все равно на переменах оскорбляли, в спину плевали и били. Ребята, конечно, отбивались, как могли, но их больше было. Так уж в жизни получилось, говна всегда больше. Вначале поодиночке дрались, а потом вместе стали. И продолжали учиться, видя, как их родители делают для них все. И выучились наконец. В институты хорошие поступили. А те, кто их били, кто спился, кто по тюрьмам сел. Районы-то рабочие. Со своими законами, которые не для нормальных людей писаны. Вот так вот. Хоть и жили они там, но были чужими. А чужих у нас на Руси ох как не любят. Особенно тех, кто из болота выбраться хочет. Вот и выросли они на гордость родителям, и работу хорошую получили. И только крылья расправили, а со страной вон чего случилось. Не стало ее. Рабочие районы запили еще больше, садиться стали чаще, девчонки в проститутки пошли, парни в бандиты. Вот тогда решили ребята, которые еще тогда, в детстве, когда от всех отбивались, мушкетерами себя назвали, окончательно с этими районами завязать. Тем более родителей не стало, квартиры продали. Деньги у них были, они себе дома хорошие построили… И тут начали в их жизни люди из прошлого появляться. Те, кто их задирал раньше. Но они ребята-то не злопамятные были. Если кто просил помочь деньгами, они давали. Им что, жалко? Тем более вроде как вместе когда-то были. А с теми жизнь так несправедливо поступила, как они считали – тюрьмой наказала или еще чем… А потом те, кому они помогли, стали в их бизнес лезть и долю просить. На их деньги приоделись, машины прикупили, оружие и просить уже перестали, а начали требовать. Вот тогда снова вспомнили ребята, что они мушкетеры. И дали отпор им. Одним дали, вторым, третьим. А они все приходили и приходили. И требовали. Потому что мушкетеры не такие были. Они работали. Они себя сами создавали. И ни у кого ничего не просили. Они всего лишь приумножали те мозги, которыми их родители наградили и учились жить в новой стране. Долго они боролись. И поняли, что это целая система из завистливых людей, которые не хотели ничего делать, а просто отбирали, причем толпой. Потому, что толпой-то оно сильнее…

– И что с того, – поднял голову Влад, – я так понимаю про вас сказочка?

– Про нас. Но для тебя, – продолжил Косарев, – так вот. Как бы нас не прогибали, мы не прогнулись. Хотя нам досталось не меньше, чем тебе. Просто мы свои обиды водкой не заливали. Мы видели проблемы и их решали. И если сейчас мы стоим перед тобой, значит мы их решили. А это значит, что и ты их решить можешь. Только тебе повезло. Мы сами годами до всего допетривали. А у тебя есть помощники. Мы. Как у мушкетеров говорится? Один за всех и все за одного!

* * *

Конец лета 2013 года

«Все за одного!» Влад стоял у окна. Десять лет он был Д’Артаньяном среди этих странных мушкетеров. Вначале сказка действительно была красивой. Но с каждым днем красота, смешиваясь с мозгами, вынесенными из черепной коробки очередного авторитета, становилась все страшнее и страшнее. Он просто набирал людей. Они выполняли свою работу. Вернее, работу тех мушкетеров. Вначале он наивно полагал, что мстит той самой оставшейся в живых черной мухе. Но он скоро понял, что нанятые им люди с каждым выстрелом пополняли карман мушкетеров. А он завязал в этой грязи все глубже и глубже. В любой момент он мог бы остановиться, но он уныло ждал той встречи со своей жирной мухой. Он уже не помнил, где подобрал Чуму. Кажется, в каком-то баре, где он сначала избил официантку, потом бармена и устроил драку с нарядом милиции. Потом он изливал душу Владу на скамейке в парке, что с ним поступили очень плохо. Не зная зачем, он приберег этого парня и собрал вокруг него команду, которую укрепил обычным учителем информатики, а до этого старшим лейтенантом ОМОНа, контуженным в Приднестровье. Другие, нанятые им, стреляли, убивали, резали и пополняли карманы мушкетеров. Когда они выполняли заказ, он, не стесняясь сливал их. Ведь они были обычными прачками, которые стирали чужое грязное белье, а потом за ненадобностью утилизировались. Иногда он попросту сдавал их в милицию через новых знакомых, а иногда просто отправлял их фото Чуме на «мыло». Влад превратился в паука, который плетет свою паутину и ждет свою муху. И, наконец, он дождался. Мушкетеры решили сыграть в большую игру с гвардейцами самого Кардинала. Надо было подобрать людей. Вот тогда из небытия и появился Чума. Потом Влад от скуки, копаясь в компьютере, совершенно случайно наткнулся на фотографию Холода. Теперь эта муха стала жужжать для него. Все было просто делом техники. Муха выполнила свою задачу, но он не стал давить ее тапком, а просто слегка прихлопнул. Конечно же муха оклемалась и снова полетела. Ведь с недобитыми мухами так бывает всегда. Их всегда либо на сладкое, либо на говно тянет… Он распахнул окно и вдохнул прохладный вечерний воздух. Чума не отвечал, а значит его план сработал. Хватит работать на мушкетеров. Пора поработать на себя. Ведь муха уже сама летит в расставленные им сети.

ДЕСЯТАЯ ГЛАВА

ПРЕДЕЛ ГЛУБИНЫ

– Ну вот такая история у нас получается, – Холод присел на кресло напротив давно потухшего камина на даче, – нет, я, конечно, ожидал сюрпризов, но не настолько. Где его так повернуло-то?

– А знаешь, – Каин присел рядом на поленницу и взял в руки кочергу, – я уже это давно понял. Чем правильнее человек, тем больше у него в голове тараканов. Ему и поворачиваться не надо. Я так понимаю, дружбан этот твой все эти годы желанием мести жил. А месть, она такая штука, даже мертвяков из могилы поднимает. Если ты в этой мести зайдешься, пойти можешь далеко, пока не остановят.

– Был тут у нас один неуловимый мститель, – Холод кивнул в сторону Владлена, который мыл во дворе машину, принюхиваясь к ней, – но этого мы остановили.

– А с чего ты решил, что того сумеешь? С Седым-то все проще было. Он бабки любил. А этот не такой. Он власть любит. Он же мог тебя запросто убить, но нет. Он с тобой в кошки-мышки поиграться решил. Вообще я б не так сделал. Я бы у тебя самое дорогое забрал.

– Но это хотя бы честно было бы. Я-то у него вообще ничего не забирал, – Холод посмотрел на Каина.

– Эээ… Вот теперь мы к самому главному абзацу подошли, – продолжил Каин, – иногда люди месть и ненависть путают. Хотя вроде все просто – месть это за что-то, а ненависть просто так. Ненависть, она как зависть, такая же липкая и гнусная. И видать, тебе этот товарищ очень сильно позавидовал. И долго. А потом зависть в ненависть перекипела.

– Ну да. И такое было, – Холод вспомнил Наума, на даче которого они сейчас сидели, – а вот как думаешь, что если завистливый человек, ненавидя всех, начинает мстить?

– Ну тут конец один. Он перестает реальность чувствовать и превращается в такого маленького диктатора. Или палача. И видит только свою жертву. Он ни на что не будет реагировать. Он будет четко следовать своему плану, потому что он не любит случайных обстоятельств. Потому что случайные обстоятельства отвлекут его от предмета ненависти.

– То есть ты хочешь сказать, что у него есть план?

– Определенно, – к ним подошел Доцент, – и в этот план кроме тебя и него, – он кивнул Холоду, – никто не входит. То есть смотрите, – он позвал всех и выложил на стол один расчерченный лист, – убрать тебя, Холод, ему не составило бы особого труда. У него много одноразовых киллеров. Я проанализировал капиталооборот этих трех мушкетеров и понял, что за этой компашкой как минимум около пятидесяти нераскрытых убийств числится. Да. Некоторых киллеров брали. Как Андронника, например. Но уйти им не давали. Соответственно, по пути к большой цели, которой сейчас, это уже очевидно, являешься ты, он израсходовал весь лимит своих киллеров. Видимо, Чума действительно был его последним. А значит, что мы имеем? Остался ты и он. Значит в финал вышли только вы двое.

– А как же мушкетеры? – спросил Каин.

– Правильно. Мушкетеры – лишь часть его игры. Если мы начнем сейчас искать его, он не появится. Он тень. Если же его больше десяти лет не существовало, то как мы его сейчас найдем? Правильно. Через тех мушкетеров. И нам придется убрать их на пути к нему. Вот это и есть его гениальный план. Убирая мушкетеров, ты избавляешь его ото всех обязательств перед ними. А так как мотивом его поведения является ненависть к тебе, он пожелается расправиться с тобой сам, без посредников. Но есть еще один вариант. У него на тебя какие-то личные планы. А соответственно, значит ты должен будешь что-то сделать. Опять же, размышляя логически, мы имеем то, что у него есть цель, наказав тебя, наказать кого-то еще. Пока его цели и цели мушкетеров совпадали, они играли в одной команде. Сейчас он отошел в сторону и выставил нам мушкетеров. И только пройдя эту миссию, ты встретишься с ним. Он наверняка знает, что на твоей стороне команда. Но ему нужен ты. А вот для чего, боюсь, что, к сожалению, не встретившись с ним, мы не узнаем никогда. Просто надо знать одну вещь. Он не из тех людей, – Доцент посмотрел на Каина, – которые стреляют, глядя тебе в глаза. Но он и не из тех, кто ударит тебе в спину. Он за честную игру в своем понимании, где есть только один победитель, который получит главный приз.

– Интересно, какой? – спросил Холод.

– Боюсь ошибиться, но все-таки предположу. Это страх. Победитель избавится от страха навсегда.

* * *

– Вот не пойму я тебя, дядь Ген, – парень в камуфлированной форме закинул удочку, – ты вроде и с нашими, и с ихними общаешься.

– А это, – дядя Гена дернул удочку и подсек карася, – а это, Миш, все просто, – он снял карася с крючка и бросил в ведро, в которое тут же заглянули Марк и Снежок, – это потому, что, если я на рыбалку пришел, значит я рыбу ловлю. А все остальное на потом. Вот я, когда с вами занимался, я только о занятиях думал, – он поплевал на червяка и снова закинул удочку, – и не делил вас на плохих и хороших. Просто одним повезло, – он снова дернул удочку и подсек карася, – а другим, как вот этому, – он показал Мише карася, – не очень. Надо просто тем заниматься, – он бросил карася в ведро, нацепил червяка и снова закинул удочку, – чем тебе хочется. А значит знать, что в итоге получится. На-ка, подержи, – он дал Марку удочку.

– А поймается?

– Ну, мы же на рыбалку пришли, значит поймается. На рыбалку ведь?

Марк кивнул и уставился на поплавок.

– Как-то просто у тебя все получается, дядь Ген, – Миша вытащил удочку. На крючке опять не было червяка, он сплюнул, – а у меня не получается, хотя всю жизнь плохих карасей ловлю.

– Значит рыбалка – не твое, – ответил ему дядя Гена, – вон, грибы пособирай, может это получится. А карасей плохих лови. С этим у тебя все нормально.

В этот момент Марк дернул удочку, и карась на натянутой леске грохнулся в траву. Марк радостно запрыгал.

– Вот видишь, у него с карасями получается, – он снял рыбу с крючка, бросил в ведро и поднял его, – и у меня получается. Ну что, пошли? А всё потому, что я карасей не делю на чужих и своих. Они все мои. Так что на таких карасей мы с тобой ходить больше не будем, а вот на одного плохого порыбачить я тебя обязательно позову.

* * *

– Так, все готовы? – режиссер Леночка уже с утра носилась, сломя голову, – статисты на месте? – ее волосатый помощник кивнул, – ну пойдем. Хороших отобрал? – тот снова кивнул, – так, ребята, – Леночка встала перед толпой, из которой явно выделялся розовощекий Вован, – мы снимаем репортаж об открытии нового рыбного цеха в Подмосковье. Цех пока еще не достроили, но сегодня прибудет руководитель всего предприятия «Тихоокеанский промысел». Вы будете играть роль рабочих. После съемок вам всем заплатят по две тысячи рублей. Делать ничего особо не надо. Просто улыбаетесь, здороваетесь… Слушай, – Лена повернулась к помощнику, – а где вот этот здоровый, кажется, Петя?

– Запил, – сказал кто-то из толпы. Вы ж сами ему аванс дали.

– Так, – занервничала Лена, – а кто же тогда ему будет символический ключ вручать? ... Так. Стоп. Вы! – она ткнула пальцем в Вована. Какой у вас рост?

– Чуть поболе двух, – ответил Вова.

– Покажите, как Вы улыбаетесь?

Вован растяну в добродушной улыбке свое розовое лицо.

– Так, отлично, Вы подходите, будете бригадиром. Двойная ставка при оплате, – облегченно вздохнула Лена, – значит запоминайте, что нужно делать. Сейчас Вы получаете спец одежду Пети, вы, вроде, одного роста. Потом, когда появляется Валерий Константинович, Вы вручаете ему символический ключ и произносите какую-нибудь фразу типа «Спасибо, что Вы у нас есть», только своими словами, ну, чтобы естественно было. Так. Все. Готовность десять минут. Остальные все переодеваются и не расходятся.

Валерий Константинович Дудь вошел в свой только что построенный на земле мертвого Али, но еще не открытый рыбоперерабатывающий цех. «Хорошо, хоть телевизионщики свои. Сейчас забабахают очередной репортаж, как я поднимаю рыбное хозяйство, создаю рабочие места, получу лицензию на еще больший объем лова… В общем, все срослось», – он улыбнулся и шагнул навстречу «рабочим» и телекамерам. Из толпы вышел здоровяк, который вручил ему ключ со словами:

– Это вам от нас за то, что вы нам! – после чего крепко обнял его, похлопывая по спине, со словами, – отец вы наш родной, как же мы без вас?

Дудь еле-еле высвободился из этих крепких объятий и почувствовал какое-то неприятное жжение в спине, как от укола иголкой. Поздоровавшись ради приличия на камеру с рабочими, он развернулся, сел в машину, и водитель повез его в аэропорт.

Вован тем временем переоделся и долго петлял среди каких-то старых гаражей. Потом подошел к своей «Поджере», открыл багажник и сказал:

– Давай, Петь, просыпайся и вылазь. На вон тебе денег, – он протянул ему четыре тысячи, – и вали отсюда побыстрее.

– А как же кино? – зевая, уселся здоровяк.

– Не, Петь, кина точно не будет, – Вован похлопал его по плечу.

* * *

Дудь почувствовал себя плохо уже в кресле самолета. Вначале он побледнел. Потом на лбу крупными каплями выступил пот. Потом что-то кольнуло в животе, и он направился в туалет. Он умылся и посмотрел в зеркало на свое зеленое лицо. Его вырвало. Он почувствовал, как ноги стали ватными. Хотел сделать шаг, но упал и руками обхватил стульчак унитаза. На губах выступила розовая пена. Он попробовал что-то крикнуть, но из горла обильно полилась кровь.

* * *

«Сегодня на самолете, следующем спецрейсом Москва-Владивосток, произошел трагический случай. Скоропостижно скончался глава компании «Тихоокеанский промысел» Дудь Валерий Константинович. Самолет совершил экстренную посадку, но пассажира спасти не удалось. Из заключения медиков следует, что это острое пищевое отравление, вызвавшее анафилактический шок».

Вова выключил телевизор:

– Не, ну про фугу-то я слышал. Ее типа самураи жрут, как в русскую рулетку играют. Но чтобы так…

– Фуга, Володя, это так, по-детски обосраться. Здесь все по-взрослому. Берем иголку морского ежа токсопнеустеса, его еще цветком называют. Он и сам по себе ядовитый. Но не смертельный. Так, слегка парализует. Обмакиваем кончик в яд синекольчатого осьминога. Данный молюск обитает в западных водах Тихого океана. Вручаем эту иголочку Вове. Он берет и тыкает ей нехорошего дядю. Дядя чувствует легкое жжение, но все равно едет и садится на самолет. Взлетает, выпивает стаканчик виски. Алкоголь взаимодействует с этими двумя ядами. А стоит заметить, что яд синекольчатого осьминога и сам по себе токсично-смертелен. И как итог имеем вот такой чудесный репортаж. Только ты это, Володь, себя-то этой иголкой нигде не потыкал? – Кирилл посмотрел на открывшего рот Вову, а Холод и все остальные громко засмеялись.

– Да пошел ты, самурай… в свою Японию! К своей японобабушке! – обиделся Вова, – хрен я у тебя больше что из рук возьму! Точно тебя там якудзы подучили! Алхимик хренов!

* * *

Глава трастового банковского холдинга «Доверие» Тихонов очень любил свою дачу. Нет, не загородный особняк с охраной, весь в мраморе и хрустале, а именно дачу. Бревенчатую дачу, с шестью сотками, банькой и грядками. И неважно, что она была всего в паре километров от его огромного замка. Он ковырялся лопатой и пытался выудить из земли первую раннюю картошку, сварить ее на электрической плитке, бахнуть туда ложку сметанки, посыпать свежим лучком и употребить с селедочкой под стопочку своей «Рябиновой» после баньки.

– Копаешь, дядя? – на Тихона посмотрел Левчик, – клад ищешь или тоннель в ад копаешь?

Банкир собрался позвать охрану, но Левчик прислонил палец к губам:

– Ты не кричи. Они в бане спят. Разбудишь.

Из бани вышел Баир и подошел к ним:

– Чё, банкир, остановился? Рой дальше. Я думаю полтора на два хватит, – он измерил Тихона взглядом, – только давай быстрее копай.

Испуганный Тихонов молча заработал лопатой и уже через полчаса он стоял на краю ямы весь перемазанный черноземом.

– Во. Сойдет, – заглянул вниз Баир, – а теперь деньги иди неси. Я знаю, ты их здесь прячешь. Я уверен.

– Какие деньги?

– А большую часть которых ты у воров с дружками своими подтер. Через одного компьютерного гения.

– Так он это… – залепетал Тихон.

– Да вот я не поверю, что такой дядя, как ты, от них себе кусок не отщипнул, – засмеялся Левчик, – самому тяжело, так давай я подмогу, я зараз!

Похлопывая Тихона по плечу, Левчик повел его в сторону дома. Через несколько минут они вышли оттуда с большим кожаным чемоданом.

– Открывай, – кивнул на чемодан Баир, – ох ты напиздил-то сколько праведными трудами! Знаешь, – он достал из чемодана несколько пачек, – я вот не пойму, зачем вам столько денег? Вы чё, сто жизней себе что ль отмерили? У вас же и так все есть. Куда больше-то? С собой в могилу-то не унесешь… Хотя…, – он кивнул Левчику и тот прихватил банкира рукой за шею.

Банкир захрипел. Левчик усилил хватку. Тот несколько раз дернулся и обмяк. Левчик разжал руку и толкнул обмякшее тело в яму. Баир протянул ему лопату:

– Закапывай давай, Лева.

-Так он вроде живой. Я так, слегка его придушил только, – ответил Лева.

– Закапывай, – Баир взял чемодан и вытряхнул деньги на еле дышащего банкира, – оленя нашего, золотые копытца. Может маякнет нам потом с того света, как там лучше – с бабками или без?

– А если выберется? – Лева набрал землю в лопату и швырнул вниз.

– Не выберется. Дай-ка мне лопату, а сам в баню сгоняй. Я где-то там крысиный яд видел. Для нашей жирной крысы самое то будет. И охранников заодно «того», – Баир подмигнул, – не люблю я псов, особенно тех, которые крысам прислуживают.

Через полчаса на грядке возвышался небольшой холмик, на который Баир зачем-то поставил новенький коричневый чемодан.

* * *

Каин прошел в телестудию через рамку металлодетектора. Она пискнула. Охранник посмотрел на него:

– Куда Вы направляетесь?

– Вот, – протянул Каин пропуск.

– А… К Косареву? – успокоился охранник, – ток-шоу «Матрица времени: Криминал девяностых»? Правильно мужик все говорит, – утвердительно кивнул охранник, – жать этих гадов надо! Вон чё со страной натворили!

– Точно, – сказал Каин.

– Вы это… вещи вытащите, покажите.

Каин вытащил массивную перьевую ручку, блокнот, телефон:

– Ну, вроде, всё.

– Проходите, – охранник еще раз глянул на вещи и пропустил Каина.

* * *

– Вот так вот, дорогие друзья, – Косарев посмотрел на своего оппонента, – в нашей стране, как показала история, возможно все. Тем более сама власть и правоохранительные органы создают для этого предпосылки. Где смертная казнь для преступников? Почему в тюрьмах нет разделения на так называемых отъявленных рецидивистов и первоходков, осужденных за незначительные преступления? Почему в нашей стране, стремящихся, со слов правительства, к демократическим ценностям, до сих пор не работает так называемый домашний арест. Вернее, работает, но не для всех. А только для тех, кто может оплатить дорогостоящего адвоката или просто купить суд.

– Это популизм, – посмотрел на Косарева его оппонент, – то, что Вы предлагаете – невозможно. Вы трубите на каждом углу о правах человека, по крайней мере еще вчера, а сегодня, говоря о таких законах, Вы, по сути дела, их ущемляете. Кому уж, как ни Вам, знать, что меру наказания преступника определяет степень его вины. Хорошо. Вы призываете бороться с так называемыми ворами в законе. Но вор вору рознь. А что делать с так называемыми «апельсинами»? У них нет судимостей, а значит они не попадают под Ваше определение «Вор должен сидеть».

– Занимаетесь популизмом Вы. Я выражаю гражданскую позицию. «Апельсины», – усмехнулся он, – это, скорее, не их вина, а их беда. Иногда человек попадает незнакомую ему среду, совершив незначительное преступление.

– Незначительное, но все-таки преступление, – перебил его оппонент, – оговорочка по Фрейду как говорится.

– А что вообще в нашей стране можно считать преступлением? Еще десять-пятнадцать лет назад у нас бизнес считался преступлением, – зал одобрительно зааплодировал, – так вот, – продолжил он, – мы имеем бизнесмена, который вовремя не сумел оплатить налоги, которыми ваше любимое правовое государство душит его. И он оказывается в тюрьме среди уголовного отребья. Ему надо выживать! – Косарев повернулся к залу, – и он, фактически, соглашается с правилами игры и дает ворам взятку. Ведь в нашей стране взятка решает все. Конечно, отданные преступникам деньги идут не на благие цели, но это вынужденная мера! Так же, как и вынужденный титул «апельсин», который в корне меняет мировоззрение вчерашнего бизнесмена, сломленного волей обстоятельств.

– Но это Вы с ног на голову все перевернули, – усмехнулся оппонент, – я, как действующий сотрудник, в отличие от Вас, ежедневно сталкиваюсь с данным контингентом. И поверьте мне, «апельсинами» двигает не инстинкт самосохранения, а жажда наживы и власти. А наличие у них денег освобождает их от ряда процедур, коей и является обязательная отсидка или «ходка», необходимая для коронации вора в законе.

– Вот именно, – поднял вверх палец Косарев, – так большие деньги и безнаказанность воров порождают коррупцию.

– Так, сейчас мы уходим на рекламу, а после продолжим, оставайтесь с нами, – в кадре появился ведущий.

Люди из зала окружили участников шоу. Косарев всем улыбался и пожимал руки. И тут он выхватил глазами из толпы идущего ему навстречу Каина с блокнотом и ручкой. Он смотрел на него и пытался вспомнить…

– Нет… Хотя… – Косарев не заметил, как произнес это вслух, – не может быть.

Но в этот момент тяжелая рука Каина, как удав обвила его шею.

– Телевизор свой включаем! – он повернулся к съемочной группе, – ну здорово, Арамис, привет тебе из девяностых. Включаем камеру! Сейчас у нас другое интервью будет. Давай, рассказывай людям правду.

– Какую? – прохрипел Косарев.

– А вот такую, – он что-то шепнул Косареву на ухо.

– Так значит это ты, – еле слышно сказал он, – стрелялку-то свою опусти, мы обо всем договориться сможем.

– Во, слышали? – громко сказал Каин напуганной публике, – он уже договаривается! Давай разговаривай! Договариваться у нас с тобой не получится!

– Что ты хочешь, – прошипел Косарев.

– Правду я хочу, – глядя в камеру громко сказал Каин.

* * *

Днем ранее.

– Ну чё, Баир, ты подумал над моим так сказать предложением? – Таран вышел из машины и протянул Баиру руку.

– Покумекал, – посмотрел на него Баир, – только вот никак допереть не могу, чего ты от меня конкретно хочешь.

– Ты со стариками перетри, чтобы они мне сильно там палок в лыжню не втыкали. Я-то завсегда для них все сделаю. Ну и тебя отблагодарю.

– Ну допустим, – поморщился Баир, – с отцами я поговорю. Не факт, конечно, что они услышат. Все-таки ты не их масти, Таран, хотя человек и авторитетный. Человек, – уточнил Баир, – а вот чё ты со своими-то пиковыми делать будешь? Как с ними все разгребешь? Насколько я шарю, вы там все на ножах. И каждый урвать хочет. Меж «апельсинов» лада нет, не могут вместе, и какой тут блять квартет?

– Ну с ними я разберусь сам. Мне тут человечек один словцо за них нехорошее сказал. Мустафу знаешь? – Баир кивнул, – так вот слушай. Он типа как основной. Так вот чё мне люди за него сказали…

* * *

– Что сказать? – Косарев пытался повернуться лицом к Каину.

– А не мне, ты вот людям расскажи здесь и в телевизоре, с чего это ты решил с ворами-то бороться?

– Потому что их быть не должно, – зло прохрипел Косарев.

– Ой ли? – Каин, не отпуская его шею, рванул на нем белую рубашку, – вот, поглядите, дорогие телезрители, – он еще сильнее рванул рубашку, и она треснула, – на плечах у нашего борца за справедливость и супротив воров звезды воровские имеются! Он их, конечно, попытался свести, – Каин повернул Косарева к камере и оператор, предчувствуя сенсацию, взял крупный план, – чернила-то свести можно, а вот куда гниль воровскую денешь?

– Вот ты сука, – процедил Косарев сквозь зубы.

– А ты меня не сучь. Я по твоим законам жить никогда не жил и видов на свою жизнь не менял. А ты, – он как будто прислонился в его уху, – таким, как я, сказки рассказывал про мушкетеров, про один за всех и все за одного, про то, что наказать их надо. Долго рассказывал. А теперь кранты. Давай, говори уже людям, кто ты такой! Я начну, а ты продолжишь. Так вот, граждане, – громко сказал в камеру Каин, – гражданин Косарев, который предлагает бороться с преступностью, не жалея живота своего, сам… – Каин еще сильнее прижал ручку к шее, – говори!

– Вор я! – прорычал Косарев и ударил Каина локтем в бок.

Каин согнулся пополам, отпустил его, и Косарев побежал и рванул к выходу. Где-то в середине коридора Каин догнал его и уронил подсечкой на пол. Они начали кататься по полу, угощая друг друга ударами. Зрители, побежавшие следом... Читать следующую страницу »

Страница: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34