ХОЛОД. Сага.

– Не накосячь в этот раз. А то действительно на Кипр поедешь, только по запчастям – печень по воздуху, почки по морю.

* * *

Хирург быстро решил все проблемы на заводе. То, что осталось от трех тел, быстро сгорело в печи, где обычно сжигали останки животных, которых отправляли на убой.

«Люди – это животные», – Хирург запомнил эту фразу с детства.

«Мясо покупают все. Мы не стесняемся есть животных, – кажется, так любил говорить Златан, – вот и человек животное. Только едят друг друга больные, сумасшедшие. Но мясо готовы купить все, чтобы заменить свое, плохое. Ради здорового сердца они готовы на все. И кто-то должен это делать. Так что они нам еще спасибо говорить должны».

Хирург улыбнулся, и остановился у здания редакции. Поднимаясь по лестнице, он лицом к лицу столкнулся с Кириллом. Его колючие глаза пронзили парня. Кирилл увидел в его руках пистолет и ударил первым. Удар получился какой-то скользкий и липкий, но он спас Кириллу жизнь. Пуля ударила куда-то в стену.

Второй раз Кирилл ударил уже посильнее, но Хирург перехватил его руку и ударил головой прямо в лоб. Кирилл почувствовал, как что-то липкое потекло ему в глаза. Недолго думая, Кирилл пнул его коленкой по яйцам. Хирург схватил его, и они оба скатились с лестницы. Пистолет остался лежать где-то наверху. Кирилл оказался сверху и начал мутузить Хирурга, пока тот не сбросил его с себя и не нанес сокрушительный удар в челюсть. Пока Кирилл тряс головой, Хирург рванул вверх за пистолетом, но Кирилл резко дернул его за ногу. Тот громко ударился о ступени подбородком, и Кирилл услышал лязг зубов. Не задумываясь, он рванул к выходу и плечом вытолкнул дверь. Дрожащей рукой он повернул ключ в замке зажигание, ударил по газам и рванул с места. В зеркало заднего вида он увидел Хирурга, который расстрелял в него оставшуюся обойму и, грязно выругавшись, сел в свой Гелик. Началась погоня.

Очень скоро они выскочили за город. Мощный движок немецкого коня рычал. Этот звук становился все ближе и ближе. Потом раздался страшный скрежет – стальные клыки ударили в багажник жигуля. От удара жигуль несколько раз обернулся вокруг себя и выскочил на обочину. Кирилл вцепился в руль и не дал машине завалиться на бок. Дальше они помчали по только что засаженному картофельному полю. Кирилл пытался сбросить Хирурга с хвоста. Впереди речка. Узкий мост. Недолго думая, он вдавил педаль газа в пол и рванул с места. Хирург, сидя за рулем, зарычал, и тоже ударил по газам, но не рассчитал. Тяжелый Гелик взлетел и тут же со всего размаху шлепнулся на землю, его закрутило, и он врезался в стоявший на пути столб, словно обняв его. Кирилл оглянулся. Не понимая зачем, он сдал назад и вышел. Окровавленная голова Хирурга лежала на подушке безопасности. В салоне сильно пахло бензином. На заднем сиденье валялся ноутбук. Кирилл схватил его и побежал к своему жигуленку. Не успел он проехать и пары сотен метров, как раздался взрыв.

* * *

– Это… доктор, – Федя подошел к Тее, – там это… вас вроде как к телефону звали. Дантист сказал. Что-то на счет перевода больницы. Старшего просят. А за этого не волнуйтесь, – он кивнул в сторону Холода, – присмотрю за ним. Я ж тоже врач… ну вроде как.

Тея встала со стула и вышла из палаты.

– Ну чё, болезный, – Федя выудил из-под грязно-белого халата «Макаров», достал из кармана глушитель и накрутил на него, – будем тебя из реанимации в морг переводить. Ты же вроде как умер у нас. И врачиха твоя умрет. Может и ее на запчасти разберем? И Федя себе еще пару тыщ зеленых на счет покладет. Ни в том месте и не в тот час ты, паря, оказался. И врачихе не повезло. Вот сейчас поговорю с ней и тобой займусь.

Федя повернулся спиной к кровати, на которой лежал Холод, и в тот же момент почувствовал, как шланг от капельницы обвил его шею и начал душить, словно змея. Захрипев, Федя попытался повернуться, но тут же ему в лицо воткнулся локоть и сломал нос. Федя упал… Попытался подняться, но на него обрушилась каталка с инструментами, громко зазвенев в больничной тишине. Он попробовал выбраться, но тут же голое колено уперлось ему в горло, а крепкая рука выхватила у него пистолет.

– Тебя кто послал, гнида? Давай быстрее соображай, – и тут же на небритую щеку Феди обрушилась звонкая оплеуха, – я ждать не буду, дядя, я и так долго ждал, пока болел.

– Хирург, – разбитыми губами прошептал Федя.

– Вы чё, врачи, охренели совсем? Вы ж людей лечить должны! Кто такой Хирург?

– Деловой один, – голос Феди дрожал, – бизнес у него… Мы людей… на органы с больницы…

– Так вы меня еще и на органы собирались? – и на голову Феди обрушился удар рукояткой пистолета, – где твой Хирург? И давай, рожай сам быстрее. А то помогу. Мы ж в больничке, – Холод, поморщившись поднялся.

– Старый колбасный завод… Он там с парнями… а потом к журналисту…

Холод услышал скрип открывающейся двери и тихий вскрик. Он повернулся и увидел Тею.

– Как… что здесь происходит?

– Ничего, доктор, терапия интенсивная. Спасибо, что подлатала. Извини, что на «ты». Ситуация немного не та… Ты знаешь, где колбасный завод?

– Где-то за городом… недалеко, – дрожащим голосом ответила Тея.

– Ключи от машины. Быстро, друг, – Холод направил на Федю пистолет. Тот испуганно зашарил по карманам и дрожащей рукой протянул связку ключей, – возьми, – процедил Тее Холод, – а мы пока этому Айболиту нехорошему лекарство пропишем. Одна пуля – одна таблетка. А он у нас, видимо, жадный, – сказал Холод и три раза нажал на курок, – одежда есть какая? И давай только без глупостей. Нам съездить надо. У самого пока силенок не хватает. И не бойся, – он улыбнулся и посмотрел на испуганную Тею, – не трону.

Всю дорогу до старого завода они молчали. Тея мельком поглядывала на него и все ждала, когда он вырубится, чтобы выскочить из машины. Но каждый раз на нее смотрели холодные улыбающиеся глаза.

– Я же просил, без глупостей.

– Что происходит? – наконец прервала молчание Тея.

– Это тебя надо спросить, – ухмыльнулся Холод, – органы какие-то, люди, аварии, деньги… Я даже не знаю, где я и как сюда попал.

Тея вспомнила рассказ Кирилла про ДТП и его желание написать об этом статью.

– Не может быть. Это все сказки.

– Вот ты в сказку и попала. Останови здесь, – он вытащил ее из машины и положил крепкую руку на плечо:

– Еще раз прошу, давай без глупостей…

Первый охранник Хирурга сидел в будке на входе, и даже не услышал сухого хлопка и тихого вскрика Теи.

– Тише, – Холод дотронулся пальцами до ее губ, – тише…

– Там, говорят, собаки злые, – прошептала она.

– Самые злые собаки, доктор, это люди. Кстати, как тебя зовут? А то все доктор и доктор...

– Тея, – выдохнула она.

– Ну тогда пошли дальше, Тея.

Двух других охранников пули нашли во дворе, где они играли в карты и попивали пивко, наслаждаясь теплым майским вечером. Холод осмотрел периметр и заметил железный ангар, из трубы которого в весеннее небо тонкой струйкой струился странный ароматный дымок.

Он вытащил из кобуры охранника пистолет и запасную обойму. Обойму воткнул в свой пистолет, вытащив пустую, а пистолет охранника протянул Тее.

– Стрелять умеешь?

Тея взяла оружие и почувствовала, как оно жжет руки и тянет вниз.

– А если я… – она посмотрела на Холода.

– Не. Не застрелишь, – снова улыбнулся тот, – ты меня вылечила.

Холод распахнул дверь ангара и быстро огляделся по сторонам. Все как в хирургической палате – стальные столы, яркий свет, кровь и тот же запах, только с примесью формалина и жидкого азота. Холод поморщил нос и посмотрел в испуганные глаза Теи. В этот момент откуда-то выскочил еще один охранник и, зачем-то схватив топор, попытался наброситься на них. Выстрел в колено. Второго Холод подстрелил, когда тот повернулся в их сторону, стоя у горящей печи с автоматом в руках. Он завалился на бок, и автоматная очередь ударила в железный потолок.

Боковым зрением Тея увидела третьего охранника, и, как в компьютерной игре, в которую любил играть Кирилл, подняла пистолет и несколько раз выстрелила в темную фигуру, которая закричала и завалилась на бок.

– Мерси, – кивнул ей Холод, – устал я что-то… Умаялся, – и вытер рукой со лба холодный пот.

Тея подошла к печке и по запаху поняла, что здесь только что сгорели люди. Она запомнила этот запах. Когда она была на практике в Лондонской больнице Святого Патрика, туда привозили погибших при пожаре в кондоминиуме небоскреба.

Холод тем временем присел у корчащегося охранника с прострелянным коленом:

– Давай, рассказывай, кто такой Хирург, и что за цирк вы устроили?

Тот что-то быстро заговорил.

Тея смотрела на Холода и видела, как темнеют его глаза и все сильнее пульсирует венка на виске.

– Кто такой журналист? – он посмотрел на Тею.

– Брат мой, – одними губами прошептала она.

– Тогда поехали брата твоего спасать.

– А тут что? – Тея смотрела на него глазами, полными ужаса.

– А тут уже больше точно ничего, – как-то вскользь обронил Холод и выстрелил в охранника.

* * *

Кирилл вылез из жигуля и быстрой походкой направился к их дому, держа под мышкой ноутбук.

«Валить, валить из этого города… Брать сестру и валить…»

Но неожиданно рядом с ним остановилась «Скорая».

– Быстро в машину, – скомандовала Тея.

Кирилл заскочил в заднюю дверь и увидел человека с пистолетом, того самого, который еще неделю назад собирался умирать.

– Чего вылупился? – усмехнулся Холод.

– Так ты же это…

 – Ангел-хранитель твой. Тебя ищут. Сваливать надо.

– Уже нашли, – Кирилл бухнул на потрепанное сиденье ноутбук, – мы там с ним такой «Нид фо спид» устроили, пока он столб не обнял и не сгорел. Стрелял в меня, урод… А потом взорвался.

– Уверен? – посмотрел на него Холод.

– А то! – Кирилл облокотился на сиденье, – обижаешь. Он уже готов был. Я видел, когда вот это забирал, – он похлопал по ноутбуку.

– Колеса бы нам сменить, на этих далеко не уедем, есть варианты? – Холод посмотрел на Кирилла.

– Систер, давай к гаражам, нашу заберем!

Пока Кирилл выгонял машину из гаража, Тея достала пачку сигарет и закурила. Холод подошел к ней, вытащил сигарету из ее пачки и тоже закурил. Он выдохнул облако дыма:

– Кажись полегчало, – но тут же закашлялся.

– Аккуратнее, – Тея посмотрела на него, – у тебя легкое немного зацепило.

– Они молча докурили и сели в машину.

– Ну и куда направляемся? – посмотрел на них сидящий за рулем Кирилл.

– Подальше отсюда. А там сам думай, – ответил Холод и тут же почувствовал, как сильно он устал… и отключился.

* * *

Посреди картофельного поля, обняв зачем-то воткнутый здесь столб линии электропередач, догорал Гелик.

Хирург стер с лица кровь и грязь и потряс гудящей головой. Потом дрожащей рукой достал из кармана телефон и набрал номер. На заводе никто не ответил. Тогда он набрал Федю. На том конце тоже долго никто не отзывался, а потом трубку сняли и по-милицейски молодой звонкий голос ответил: «Алло!» и представился, что он лейтенант Сидоров.

Хирург со злостью зашвырнул телефон в сторону горящего джипа и побрел по полю. Пройдя метров пятьсот, он вытащил вторую трубку. На этот раз ответили сразу.

– Абрам, это Хирург, – покусывая разбитую губу, он продолжил, – тут у нас непредвиденные обстоятельства. Боюсь, облажались мы. До второй базы сам доберусь, а там тебе мне помогать придется. И это… не звони. Сразу туда поезжайте. Отбой.

Хирург нажал на кнопку, бросил телефон на землю, с силой втоптал его в грязь и, хромая, побрел в сторону Федеральной трассы.

ТРЕТЬЯ ГЛАВА

ЗИМА, КОТОРАЯ МОГЛА СТАТЬ ЛЕТОМ

Ты не спешишь? Тогда ищи.

Есть строчки в сердце – напиши.

Мечтой дыши, врагов круши,

Устав бродить во тьме души.

Застрял в глуши – ищи там свет,

Реши – ты воин иль поэт,

Забыв слова «НАДЕЖДЫ НЕТ»,

Не жди, когда придет рассвет.

Останови свой быстрый бег,

Пока не выпал первый снег…

Осень 2010 года.

Тея пошарила в старой клумбе с засохшими цветами и достала ключ. Замок ворот тяжело скрипнул, и они открылись, впустив Тею туда, где было слишком много ее воспоминаний… Она загнала машину и закрыла за собой ворота. Марк выпрыгнул из джипа и радостно начал гонять желто-красные листья. Тея вспомнила себя в детстве и грустно улыбнулась.

Обычно на дачу они приезжали летом. До школы. И то наездами. Да и какая-то слишком «городская» это была дача. Они не варили здесь варенье, как соседи, не выращивали огурцы и помидоры в теплицах… И даже в клумбах у них не росли розы. Но зато сюда всегда приезжали люди, интересные и не очень. Интересные люди жарили шашлыки, выпивали и пели под гитару, а неинтересные, преданно заглядывая отцу в глаза о чем-то шепотом украдкой его просили.

А потом дача как-то кончилась. Наверное, после того, как отец застал там мать с молодым любовником. Потом они уехали куда-то за границу, Тея даже не помнила куда. Потому что в семье все стали молчать. А старший брат остался здесь. Когда они вернулись, из угловатого подростка он превратился в наглого и уверенного в себе юнца, который приезжал к отцу только тогда, когда нужны были деньги. Отец смотрел на мать, которая заглядывала в полупустую бутылку коньяка, вздыхал и доставал деньги из семейной резной шкатулки. Потом они снова уехали, и Тея надолго забыла о старшем брате, ведь в то время уже подрос младший, Кирилл. Мать, глядя на него, стала заглядывать в бутылку еще чаще. Потом они вернулись. Старший брат уже жил на даче, носил малиновый пиджак, ездил на джипе с охраной и нагло улыбался с высоты своего роста. А потом брата не стало… И о даче все забыли, потому что именно здесь не стало его…

Тея шла по дорожке к уютному деревянному двухэтажному дому, в котором не было той фальшивой позолоты новомодных «сундуков» в «викторианском стиле», которых она насмотрелась в Англии.

Марк хватал листья, подкидывал их и весело смеялся.

Тея поднялась на крыльцо и зачем-то вспомнила, как они вернулись сюда в мае 2004-го… Пошарила рукой над дверью и достала ключ. Ключ тяжело повернулся и дверь открылась.

– Марк, давай в дом заходи, холодно, – позвала она, зашла на веранду и уселась в кресло-качалку. Больше всего ей сейчас хотелось зажечь старенький камин и долго-долго сидеть с бокалом красного вина, накрыв ноги клетчатым пледом… Но знакомый голос вернул ее в реальность:

– Ну хэллоу, систер. Быстро же ты приехала. А это тот самый Марк? – он кивнул в сторону гонявшего листву мальчика, – надо же… прямо копия, – в очках, с аккуратной модной бородкой перед ней предстал ее братец, Кирилл.

* * *

Весна 2004 года.

– Слушай, систер, – Кирилл потер руками красные глаза и еще крепче вцепился в руль, – мы сколько часов уже едем? Может остановимся, отдохнем, похаваем, а то изжога уже от чипсов с колой. Сейчас бы картошечки, да с котлеточкой.

– До дачи доедем – отдохнем, – сказала Тея, разминая шею о кожаный подголовник, – музыку лучше какую-нибудь потише найди, а то уже достал этот грохот.

– Так это чтобы не уснуть, – Кирилл нервно сморгнул, – слушай, зачем дача эта сраная? Давай сразу к фазеру, – Кирилл потер кулаком нос, – типа, скажем, обосрались, фазер, твои чилдрен! Ему ж не привыкать за всеми нами подтирать. Покаемся, он простит и куда-нибудь нас подальше за границу отправит.

– Главное, чтобы не на хер! – выругалась Тея, – представляю картину, какой будет встреча! Здравствуй, папа, как всегда у нас самих ничего не получилось, но мы не виноваты, это все торговцы органами, которых нам пришлось убить. А еще с нами наш новый друг бандит, но мы его не бросим, потому, что у него семь дырок, он хороший и нам помог… Есть два места, куда нас папа отправит, я точно знаю – Сербского и Кащенко.

– Так давай остановимся и скинем его на обочине, – предложил Кирилл.

– Я тебе скину, – процедил Холод, – вы чё, на Луне что ли, ребята, родились?

– Нет, в Москве, – не поняла юмора Тея.

– А на лунатиков очень похожи, – усмехнулся Холод, – я так понимаю, папа у вас человек важный. Но такие распуты точно не для него. Кто те люди, вы не знаете. Зато они о вас хорошо знают.

– Так их уже нету! – сверкнул белоснежными зубами Кирилл, кончились!

– Они-то может и кончились, а вот кто повыше за ними – остались. Так что папашу своего вы в такой блудняк втянуть можете… Вам отсидеться надо. А я как оклемаюсь, сразу свалю, не бойтесь. У нас с вами пути-дорожки разные. Вы в это дерьмо случайно вляпались, а я в нем по жизни. Затихаритесь где-нибудь, о себе не напоминайте, и ждите.

– Чего ждать? – посмотрела на Холода Тея.

– Чтобы забыли о вас, – Холод прикрыл глаза, – совсем забыть-то может и не забудут, но искать точно так резво перестанут.

– А он прав, – помотал головой Кирилл, – в принципе… Я ж у них ноут цепанул. Покопаюсь там, узнаю, кто такие, чем дышат.

– Кир, – усмехнулась Тея, – не смеши мои ботинки! Ты на компьютере только в игры играться умеешь.

– Но у меня есть знакомые, – попытался возразить Кирилл.

– А вот знакомых никаких не надо, – процедил Холод, – чем меньше народу будет знать, тем крепче все будут спать. Надо просто тихо пересидеть. А потом уехать куда-нибудь подальше. Я так понимаю, с деньгами у вас проблем нет. Документы себе сделаете новые. С бабками это просто. И не бегать. А сидеть на одном месте у всех на виду. Жить как все, как будто с вами ничего не случилось.

– Как ты? – усмехнулась Тея.

– Я – другая история, – усмехнулся в ответ Холод, – мне бежать приходится, – он сделал акцент на последнее слово.

– А почему ты не остановишься? – Тея выразительно посмотрела на него.

– Вон, остановился. Попробовал. Семь дырок. И дистанция с каждым разом все длиннее. И бежать приходится быстрее. И бежит за тобой больше народу, – он закрыл глаза и о чем-то задумался.

Мимо пролетали зеленые леса и машины с радостными дачниками. Кирилл свернул с шоссе, и джип начал подпрыгивать на проселочной дороге. Холод открыл глаза и понял, что слишком хорошо знает эти места. Машина притормозила у огромных серых железных ворот. Тея вышла, покопалась в клумбе и достала ключ. Ворота скрипнули и впустили машину внутрь.

– Выходи, приехали, – Тея открыла дверь машины со стороны, где сидел Холод, – здесь пока пересидим. Это дача наша старая. О ней никто не знает. В дом пошли. Тебя перевязать надо и раны обработать. А ты, Кир, сгоняй пока к станции, там, кажется, магазинчик был раньше. Еды купи. Попроще и побольше, дней на несколько.

Тея помогла Холоду вылезти и достала из машины аптечку…

Холод расправил затекшие плечи, огляделся и тут его мозг словно прошил разряд электрического тока. Это был тот самый загородный дом Наума, то самое место, где семь лет назад он его убил.

* * *

– Хирург, как же так вышло, что ты так облажался? – невысокий мужчина с очень выразительным носом и кудрями-барашками сидел на табуретке перед кроватью Хирурга, который в зеркальце изучал свое разбитое и порезанное лицо, – а ведь так был уверен… А теперь твоя уверенность нам бабок стоит. Араб, как ты и просил, вперед деньги перевел. В городе, где без нашего разрешения даже муха пернуть не могла, бойню устроили. А рты закрыть людям тоже бабок стоит. Так что ты попал, Хирург.

– Ага, Абраша, точно. Мы попали. И ты даже не представляешь на сколько!

Абрам удивленно взглянул на Хирурга, а тот продолжил:

– А все потому, что ноутбук со всеми счетами и паролями тоже исчез. А кто в этом виноват, Абрам, кто его просрал? Твои люди. Лысые мы теперь с тобой, – Хирург похлопал себя ладонью по гладко выбритой голове, – а все потому, что Федя твой любимый с девкой не справился и с почти трупом. И шесть твоих терминаторов тоже не справились. А я один не смог, – нагло посмотрел Хирург на Абрама, продолжая нагло врать, – журналюгу одолеть. А потому что люди твои – говно. Тупое и беспощадное. Как и ты.

– Ты это… берега-то не путай, – глаза Абрама злобно сверкнули, – я вор! Ты с вором говоришь!

– Ой, да ладно, Абрам, – усмехнулся Хирург, – что ты воруешь? Мелочь по карманам? Или почки чужие? Вспомнила бабка, как целку потеряла! Ты мне сейчас начни еще за понятия втирать и за байду свою воровскую. Только не к месту это все будет, и не ко времени. В итоге мы все равно в говне. Еще и без бабок, – Хирург нервно сплюнул себе под ноги.

– Искать их надо, – сказал Абрам.

– Конечно надо! А кто ж спорит?

– И деньги шейху вернуть, – Абрам подергал себя за покрасневшее ухо, – только денег-то нету. И где их искать, хрен знает.

– Ты вот давай деньги ищи, а я этих кайфоломщиков искать буду. Узнать кое-что удалось про них. Не все ж в твоем городе «твои люди», есть еще и нормальные, у которых в голове серое вещество вместо ваты имеется.

– Почему серое? – не понял Абрам.

– Ладно, проехали. Слушай сюда, – он подвинулся ближе к Абраму и постучал пальцем по голове, – вор правильный, не «апельсин» ни разу. Короче, врачиха эта и журналист – братец с сестрой. А папа у них – господин Наумов. И пока есть у них этот папа, мы с тобой три раза можем вокруг себя обосраться, но сделать им ничего не сделаем. Где они – я пока не знаю. Но и узнать им мало что удалось, если, конечно, твой Федя и его богатыри не проболтались. Поговорил тут мой человечек с редактором местной газетенки, и выяснил, что писать этот писака собирался статейку о махинациях со страховками. Так что про органы они, видимо, ничего не знают. Тела я лично сжег.

– А кто же тогда Федю и шестерых охранников уделал? – Абрам поднял бровь, – журналист с сестрой?

– Ну сестра там вообще припудренная, врачиха эта, насколько я понял. Людей она спасает, – Хирург поднял глаза на висящую на потолке лампочку без абажура. Он собрал всю свою волю в кулак и загнал подальше свой стыд за то, что его уделал пацан и девчонка, и продолжил дальше беззастенчиво врать Абраму, – а вот тот, кого мы шейху подогнать хотели по запчастям, очень интересный. Как только это все случилось, мусора московские в город прилетели, как коршуны. И выяснилось, что он киллер известный. Или бандюган, хрен его разберет. Холод. Может слышал?

Абрам поежился…

– Ну базары за него вроде катались, но это…

– Ну так вот, – продолжил Хирург сочинять историю дальше, – а журналистик сестрой своей похвастался, сфотографировал его и в газете накатал. Мусора покружились и следов их не нашли. Так что как вариант, мог этот киллер завалить их тупо обоих, как свидетелей, и прикопать где-нибудь. Но, конечно, папаша их искать будет… Так что надо нам этого папашу… того…

– Завалить что ли? Да ты гонишь! – засмеялся Абрам, – кто ж за такое возьмется?

– Я возьмусь, – резко ответил Хирург, а ты будешь финансовые проблемы решать. Как всё порешем, ноутбук искать будем. Он там хитро запаролен. Если один счет вскрыл – все остальные стер и денежки пропали. Надо все вместе открывать, и начинать с последнего.

– Ты уверен, что этот ноут у них был, а не этот Холод его зацепил?

– На хера он ему нужен? Он хомячок неспокойный и резвый. Он ото всех бегает. Завалил их и этот ноут там остался закопанный. Мне б только до жесткого диска добраться, спецы все восстановят. А пароли у меня все тут, – Хирург постучал себя пальцем по лысой макушке, – а потом не Холод его забрал, а журналист.

– В смысле? – перебил его Абрам, – ты же…

– Что «ты же»? Этот Холод, видимо, их в заложнике взял, – продолжал придумывать на ходу Хирург, – журналист, видимо, цепанул его.

– Ну так зачем этому Холоду журналист и врачиха? – в конец запутался Абрам.

– Но он же раненый был. Вот он подлечится и завалит их полюбому. Может денег с них стрясет. Они ж богатенькие буратинки.

– А если отпустит? – недоверчиво посмотрел на Хирурга Абрам.

– Тогда ж нам даже проще, – Хирург почесал разбитую коленку, – они к папе побегут. А папы уже нет. Зато есть мы. Короче, Абрам, мы все не о том, – резко сменил тему Хирург, – я с папой сам все разрулю. Ты с деньгами думай.

– Сложновато думать, – Абрам начал грызть ноготь на мизинце, – есть, конечно, вариант, но сумма слишком большая вырисовывается, – Абрам включил в своей голове жадный еврейский калькулятор, – шейху, еще одним, и этим еще… Есть, конечно, где спросить…

– Ты ж вор! Вот и спроси. Иначе если ЭТИ еще кипиш устроят, то мы вообще свои бабки никогда не вернем.

– А так что, вернем? – напрягся Абрам.

– Так нам их по крайней мере никто мешать искать не будет. А потом еще одну фабрику смерти замутим – на ней заработаем. Ладно, Абрам, давай уже дела делать. И поменьше там на жизнь скули, ты ж вор. Из жалости больше не дают, наваривают только сильнее.

Абрам поднялся и вышел, а Хирург улегся на кровать, заложив руки за голову. Жадных людей он любил больше всего. С жадными работать проще. Они глупые и трусливые, поэтому лишнего не болтают. А ноутбук… Так он в любом случае всплывет. Надо просто уметь ждать. Это только жадные ждать не умеют. Он усмехнулся сам про себя, потому что знал, что город покинула машина гражданки Наумовой, в которой сидело еще два человека. Один из них был ее непутевый брат, а другой – безжалостный бандит и убийца Холод, который обычных людей просто так не убивает.

Джип исчез, не оставив за собой и следа, и помчался в сторону Москвы. Если они глупые, они отсидятся и побегут к папе, который благодаря ему, Хирургу, уже очень скоро ничем не сможет им помочь. А бандит Холод тоже помогать не станет. Он очень скоро оставит их одних. Ведь Хирург хорошо знал не только жадных, но и таких, как ОН людей, потому что отчасти сам был таким.

Остается просто ждать, и неважно сколько лет – два, три, пять, семь… Ведь деньги, положенные им на счета на Каймановых островах на двадцать лет, будут обрастать процентами. Такие вклады, как и здоровые почки, срока годности и давности не имеют.

* * *

Весенний вечер тихо спустился на дачу Наумовых. Кирилл копался в ноутбуке, Тея мыла посуду после быстро приготовленного, но все-таки домашнего ужина. А Холод вышел на крыльцо и закурил. Сейчас он спасает тех, чьего брата он убил. Хотя здесь хрен разберет, кто кого спасает. Он знал, что у Наума была семья – брат, сестра, мать, отец… Но они не были нужны Науму. Наума в жизни интересовали только две вещи – деньги и уважение. Поэтому он не брезговал ничем, и зачастую страх воспринимал, как уважение. С одним в жизни чувством Наум никогда не путался. Это ненависть. Но, несмотря на бытующее мнение, что тот, кто умеет ненавидеть, умеет и любить, он не любил никого. Вернее, слишком любил одного человека – себя… Любил каждый свой поступок, каждое свое слово, каждое движение. Он смотрел в зеркало и словно восторгался собой. Но это зеркало было кривое. Вместо обычного урода Наум видел там русского племянника Робин Гуда, и загадочно улыбался своей значимости. Очень скоро жадность до денег ушла на второй план, и появилась обида, что его недопоняли, недооценили… Обида росла и крепла. Глядя на свое отражение в зеркале, он все чаще задавался вопросом – почему не он? Ведь он этого достоин! Так друзья становились врагами, а точнее конкурентами. Наум пытался не подняться над ними, а унизить их, думая, что так он станет значимее. Когда сил не хватало, на их место приходила подлость. Так подлость толкнула его на путь предательства.

Тогда Холод так и не нашел ответа на вопрос – зачем Наум так поступил с ними? Но прошли годы, и ответ пришел сам – на его месте так мог поступить каждый. На такие поступки толкает одиночество. И каждый, вступив в игру против закона, сознательно выбирает это одиночество. Это и есть среда обитания, в которой рано или поздно начинают играть по правилам естественного отбора, где сильный сжирает слабого. Но Наум решил переиграть эти правила: пусть всех, кто сильнее, сожрет хитрый. Он не думал о последствиях, начав играть по новым правилам. Но все это было потом…

Холод достал вторую сигарету и закурил. Тогда это были просто девяностые. Они жили, как умели, но жили весело. Хотя и одним днем. Они не были вместе с первого класса, их не вынуждали это делать обстоятельства, они не подражали американским героям из фильмов про мафию и гангстеров. Они жили, потому что так жили… И не задавали себе этих вопросов. В стране было смутное время. Те, кто поднял денег не очень честным путем, сами придумали тех, кто придет, чтобы  их отнять, а они просто исполнили их страшную мечту. «Накаркали!» – подумал Холод и грустно улыбнулся. У тех были на кону большие бабки, а у них сломанные жизни… Так что судьба всегда раздавала каждому по заслугам и делила поровну, тем более в тех девяностых, в которые Холод мысленно вернулся, закурив еще одну сигарету.

Он не знал, рассказывать брату с сестрой о том, что это именно он убил Наума или нет. Ведь в отличие от него и Наума они были людьми, а не бойцовыми псами, одного из которых то время сожрало, а другого заставило быть человеком без имени.

А волны памяти уносили его все дальше и дальше, туда, где они еще были друзьями, не думали о завтрашнем дне и осенние заморозки девяностых только начинались…

Москва. Начало девяностых (воспоминания Холода).

– И долго мы еще тут тухнуть будем? – Макс крутанул барабаном нагана по стене, – не фонтан все это. Не факт, что он вообще приедет.

– Точняк, – оскалился Дятел, – слышь, Холод, мы здесь, походу, кроме геморроя ничего не высидим. Не, Василич деловар, конечно, но не ему же, а нам жопой ступеньки полировать. Торчим тут уже три часа, – он выглянул из подъезда в окно,– лампочки зачем-то все покоцали.

– Да тебе лучше по ходу по белому торчать, – ухмыльнулся Холод, – какая разница, где тебе торчать, здесь или у барыги? – он сплюнул и растер плевок кроссовком, – а то, что тухло, и сам понимаю. Он уже час назад приехать должен был. А прикиньте, пацаны, не мы одни этого банкира щемим, может он уже раньше нас где-то не доехал, лежит сейчас в чьем-нибудь багажнике и едет уже куда-нибудь.

– Слышь, ты, ты это так не шути, – приподнялся Дятел, – Петросян хренов! Чё делать-то будем?

– Не, конечно, Василич сказал привезти его, – Холод кроссовком сковырнул штукатурку со стены, – но мазы реально сидеть нету. Вот прикиньте, человек знает, что его ищут, вот куда ему ехать?

– Ну уж точно не до хаты, – зло сплюнул Макс, – вот куда бы ты, Дятел, щеманулся?

– Ты его не спрашивай, – Холод достал из-за пояса ТТ, – он бы по-первой раскумарился бы, а там куда ноги привезли.

– Да ладно, – облокотился на перила Дятел, – я хоть раз вас динамил?

– А то нет! – снова сплюнул Макс, – ты это, прикинь, Холод, Дятел раз себя на хате потерял и потом, чтобы отыскаться сообщения себе на пейджер слал. Ты, короче, там девка операторша крышей съехала – 160 раз "Где ты, Дятел?" отстучала.

– Да пошел ты! – Дятел достал из кармана сигареты и уже собирался закурить, – слышь, пацаны, вы вот чего, мулю новую слышали? Смерть у нового русского Кощея знаете где? В барсетке! – он сам заржал.

– Ладно, хорош шняги гонять, – Холод сел на подоконник, – не будет здесь никого.

– Чё, Василичу отзваниваем и снимаемся? – Макс встал, разминая плечи, – у кого жетоны есть? Пойду звякну. Слышь, Дятел, тебе для абонента 48-48 ничего отправить не надо? Типа "где ты, Дятел?"

– Да не гони ты, Макс, – остановил его Холод, – погодь. Давай мозгами раскинем. В банке он с охраной. Хавает в центре, тоже с быками, а где у него быков нету?

– Да он, по ходу, даже на дальняк с ними ходит, – присел на корточки Макс, – ты куда вообще вертишь, Холод?

– На хую вертят, Макс.

– Да ты сильно не борзей!

– А ты не тупи! – Холод вытащил из пачки сигарету, – когда он насаживает кому-то, – Холод изобразил характерный жест, – с ним точно его быков нету. А он кабанчик молодой, резвый. Ну-ка, чё ты там записал? А, Дятел?

– Ну вот, вчера с мадамой какой-то отобедывал в ресторации, сисястая падла!

– А вдруг это его партнер какой-то деловой? Или мама вообще, – перебил Макс.

– Половой если только, партнер-то, – ухмыльнулся Холод, – а за жопу её он по ходу от любови сыновней замацал.

– Точняк! – Дятел изобразил жест банкира, щедро загробастав в ладонь воздух.

– Ну вот, – Холод соскочил с подоконника, – надо эту мадаму пробить и за ней пасти. Банкир-то на нервах весь. А с этой лахудрой стресс снимает.

– Это ты это, откуда? – открыл рот Дятел.

– А меньше "СПИД-инфо" читать надо, а думать больше котелком своим, – Холод постучал костяшками пальцев по голове Дятла, – бухать ему нельзя, вмазываться без мазы, в казино стремно идти, да и не был он там ни разу, а с этой три раза на этой неделе пересекался.

– Так он же с охраной уезжал, – перебил Макс.

– Уезжал-то с охраной, но пялил ее без быков точно. Такие как он, на групповуху не подписываются, им или все, или ничего. Короче, вот чего, пацаны... Дятел, ты помнишь, где она живет?

* * *

Виолетта изучающе смотрела на свой бюст в зеркале: "Очень даже ничего. И неизвестно, кто постарался лучше – мать природа или пластический хирург. А главное, Альберту Борисовичу очень нравится. Еще пару акробатических этюдов на ее кровати, и она точно поедет с ним в Милан. Пока в качестве секретарши. А потом...". В это время в дверь позвонили. Девица запахнула на себе халатик и, покачивая бедрами, направилась к двери.

– Пиццу заказывали? – прямо в ее грудь уперся подросток в шапке-"пидорке".

– Какую еще такую пиццу? – возмутилась она.

– Ну не очень горячую! – Дятел открыл коробку и залепил пиццу с размаху в удивленное лицо, – по-моему с сыром, кажется, – и втолкнул ее прямо в квартиру вместе с кругом теста на лице.

Вслед за ними вошли Холод и Макс. Дверь захлопнулась..

– Ребята вы что? – визжала девица, забившись от страха в кресло и соскребая с лица остатки итальянского фастфуда, – вы хотите меня...

– Конечно можно было бы, – почесал щетину Холод, – но нам как-то по любви больше нравится. А вот банкира твоего с удовольствием поимеем. А где он, кстати?

– Я не пойму, о ком вы?

– Ты буратину выключи. Меня знаешь как зовут? – посмотрел в упор на Виолетту Дятел.

– Да, он до любого дерева достучится, – заржал Холод, – у него знаешь какой клюв крепкий?

В руках Дятла появился "Макаров".

– Ну чё, поперестукиваемся, или поговорим? – глядя на нее в упор спросил Холод.

В голове Виолетты судорожно крутились деньги, Милан, бюст, хирург, лимузин, рестораны. Но "дебет с кредитом" сошлись только тогда, когда Дятел, насвистывая, вытащил обойму из пистолета, изучающе покрутил перед ее носом и резким движением вогнал обратно. Виолетта сморгнула – "банкиров много, а она одна!":

– Через час приедет, у него ключ свой.

* * *

Альберт Борисович  нервно крутил ключом в дверной скважине. Привычка убегать и от кредиторов и от партнеров давала о себе знать каплями пота на начавшем лысеть темечке.

– Ласточка моя, где ты? – он скинул дорогую дубленку, достал из кожаного "Самсонита" бутылку "Наполеона" и слегка помятую коробку "Рафаэлло", а также три гвоздики, – ласточка моя, где ты?

– Здесь я, – раздался голос Виолетты с кухни.

Банкир распахнул дверь:

– Ласточка.... – и замер с открытым ртом. На пол громко и звонко рухнули "Наполеон" и "Рафаэлло", в руках у Альберта Борисовича остались только три гвоздики.

– Непруха тебе, дядя, с ласточками сегодня, птиц здесь много, – поигрывая ТТ оскалился Холод, – а в удотах тебе быть.

И крепкий кулак Макса уронил банкира прямо под стол.

– Ну и че с ним делать будем? – слегка засуетился Дятел, – может его через окно с 12-го этажа без парашюта? Слышь, Макс, у тебя трусы широкие? Может это, за парашют-то проканают? Ты на хуя ему так наварил?

– Ага, а он бы с нами вот так вот бы сам и пошел, а бычкам своим сказал бы: извините, пацаны, это кореша мои новые, а в ваших услугах я больше не нуждаюсь! Чё делать будем? – Макс посмотрел на Холода.

– Погодите, – Холод осмотрел комнату, – сколько с ним народу, – он в упор посмотрел на Виолетту.

– Водитель, Коля, Михаил, а еще Петр Львович, он из КГБ, бывший.

– А стволы у них есть? – Холод снова посмотрел на нее и сам ответил, – да, вопрос глупый, волыны сейчас у всех есть.

Взгляд Холода остановился на шкафе:

– Чего там у тебя?

* * *

Охранники возле "шестисотого" нервно поглядывали на часы, когда дверь подъезда распахнулась и три каких-то спортсмена выперлись на улицу с очень нелепым платяным шкафом. Стоявший возле подъезда охранник подозрительно посмотрел на них.

– Чё варежку разявил, – злобно посмотрел на него Макс, – дверь лучше подержи.

– Вы это, кто такие? – набычился охранник, – чё у вас там?

– А ты чё, участковый что ли? – Холод смахнул со лба капли пота, – дедушку перевозим. Старого и немощного!

Охранник подержал дверь, и команда потащила шкаф к стоящему возле подъезда джипу. Из "мерседеса" вышел охранник, видимо тот самый КГБшник:

– Стоп, ребята, что у вас там?

–  Вещи дедушкины.

– Чё за дедушка?

– КГБшник, на Лубянке служил, в шестом отделе.

– А фамилия как? – строго посмотрел на них бывший майор госбезопасности.

– Должников, – нагло глядя в упор на дядю сказал Холод.

– Был такой, – задумчиво промямлил бывший учитель истории и уволенный в запас пожарный, купивший ксиву в Измайлово и долго перенаклеивавший туда свою фотографию, – привет передавай. От кого – сам понимаешь..., – дядя многозначительно пожал плечами и кивнул.

– Понимаю, – серьезно ответил Холод, – чекистов бывших не бывает!

Вместе с охранниками они кряхтя забросили шкаф на крышу джипа и привязали взятым "в долг" буксирочным тросом. За всем этим наблюдала из окна Виолетта с одной гвоздикой в руках, которую ей галантно подарил Холод. Две же другие он обломал и воткнул в карман бордового пиджака Альберта Борисовича с эмблемой какого-то то ли английского, то ли хрен знает какого клуба.

Василич был очень удивлен, когда в качалку, свирепо матерясь и потея, трое добрых молодцев вперли шкаф, и очень обрадовался, когда оттуда вытащили банкира, бережно завернутого в дорогущую норковую шубу, которую он сам же и подарил Виолетте. 

– Брутально! – произнесла вслух Виолетта ставшее впоследствии культовым слово, достала записную книжку, и, проведя наманикюренным пальчиком по странице, остановилась на записи "Коля – никель".

* * *

– Да ты прикинь, – Наум разминал между пальцев сигарету, – типан этот вообще кидковый, ну, его братва приперла к стенке, "слышь, ты, фраер, ты кого навертеть решил?" – говорят ему. А он им типа: "Всё отобью, пацаны, тема есть". Всё у него на мази, нарисовал как в сказке – есть товар, есть лохи, есть кому куда скинуть. Надо чтобы типа подстраховали немного. Ну те сдуру и вписались. В общем, короче, идет с какого-то Мухосранска четыре фуры под завязку водярой. По документам какой-то левый заводик, но всё на месте – сертификаты, там толкучкой склеено всё. И везет это лох пробитый – то ли бурят, то ли узбек. Сам всё отдал. А эти дурилы и сцапали. А вместе с водярой такой головняк! Похмелуги любой хуже. Пригнали они фуры в стойло. Этот комбинатор: "Всё, пацаны, я вам ничего не должен. Может чё приплатите?" Ну те ему так десяточку в зелени отслюнявили – молодец, братан! Он и спылил. А как пыль осела, тут и пацанов осадили. Короче приехали типаны мутные и сразу так в тему врубились – типа, наша эта синька. Пацаны прорисовались так, а деловара этого след протсыл. Стрелку забили, пошмаляли друг друга слегонца...

– Ага, – закурил Холод, – слышал, базар катался. Они потом этой водочкой помянули друг друга неплохо. А чё дрищу-то тому?

– Вместе искать стали, – ухмыльнулся Наум, – только сыскарей-то по дэшке было. И нашли. Тех, кому эту водяру везли. А те ни хуя не потрепанные. И давай и тех шмалять, и тех.

– А с водярой-то чё? – напрягся Могила.

– Ну чё не поколотили и не выпили, пару ящиков осталось, – закурил Наум, – вот такой у них подъем вышел. Присоветовали им по ништякам.

– Ну а этот чего там, кидалово-то? – посмотрел на Наума Холод.

– А-а-а, в другой раз братву так же на ножи поставил. Только уже с тушенкой. Три вагона. Только в этот раз прихватили его, ушлые парни были. Типа, блудняк это, давай-ка ты нам отрабатывать не будешь, а чё-нибудь чисто по-братски отпишешь. Ну он им и отписал склад в Южном Порту, ангарище такой немерянный, здоровенный, и еще шибзика какого-то с "Севастополя", афганца. Ну те сначала со складом порешали. А там земля "черная". Ну, приехали там, с месяц тему утюжили – ангар есть, а аренду за него уже никто полгода не платил. Братки, типа: нам за долги его отдали. А черные: на этом ангаре долг висит, типа вам дали, вы платите. Ну те приплатили – кровью харкнули кое-где и кипиш попер. Черные смотрят, что за ангар реально бьются – свою пехоту подключили. В общем третья мировая! Битва, блядь, за Южный Порт! Воры разрулили. За долю, конечно. Ломанули ангар. А там три табуретки и грузовик, блядь, форд!

– Чё, воры табуретками взяли? – усмехнулся Могила.

– А хуй знает, чем они там взяли? – продолжил Наум, – только поехали пацаны на этом Форде и их мусора приняли сразу. Эта телега в таком розыске была!

– А в кузове чё было? – недоумевающе посмотрел Холод.

– Да там даже кузова не было! Ну чё, решили афганца пресануть, ну и пережали. Дал он им каких-то полтонны бус с бижутерией и стирального порошка фуру, а сам слинял. Ну те с ворами, которым табуретки не вперлись, этим порошком и поделились, а там геры сто кило! В общем, остались с табуретками бусы на нитки нанизывать. Афганца еще раз пресанули, конкретно на этот раз. А он конкретно сам пошел и ментам сдался с еще полстами кило!

– Прикольно! – усмехнулся Холод, – а тот-то где?

– Э, братан, а он уже фонд какой-то вояк бывших учредил. И там нарулил: гаражей настроил, дома, заправки. Но тут те, кого он опрокинул, вместе собрались и за жабры его взяли. Ну он им и новую тему подкинул: алмазы в Сьер-Леоне покупать и атласы автомобильных дорог рисовать. А еще чего-то там с таможенным конфискатом. Тетку какую-то президентскую притащил, бумаг кучу показал. А те от этого всего так охуели, что и тут повелись. Блядь! Пароход купили и рису восемь тонн! А бригадир у них дорогу до Бабруйска сам вместе с этой теткой чиркал карандашиками!

– И чё? – уже очень напряженно посмотрел Могила.

– Но самая заебатая картина у них с конфискатом вышла. Приехали на таможню видики брать, которые по бумагам уже проплатили, и взяли...

– Чё взяли-то? – приподнялся из-за стола Могила.

– Их взяли. РУБОП взял. Всех, кроме пахана. Он раскрашками увлекся бедолага. Ну он как раз ловчилу и отловил. Прижал и решил хоть чего-то с него взять. И квартиру на Таганке выцепил... с мамой сумасшедшей, тремя детями малолетними и женой – алкоголичкой. И с бабушкой, которая всё это блядство на одну пенсию кормила.

– Чё, теперь с ними живет? – улыбнулся Холод и затушил сигарету, – вместе рисуют?

– Хрен его знает, чё он рисует. Только этот кекс-то кидковый у Василича прорисовался и цветочников наших "надел".

– И чё делать с ним будем? Выцеплять? – поморщился Могила.

– Выцепишь, – развел руками Наум, – он жопой блудняк чует. Ты знаешь, по многу так не хапает. Поднимет по децлу и сдристывает. А нам теперь из-за этих лютиков рамси. Василич же людям обещал! – Наум развел руками, – и нас еще подписал.

– Васю этого искать надо, – процедил Холод и вытащил из пачки вторую сигарету, – я вот чего думаю: рамсы пока не стоит начинать...

* * *

У Михал Саныча сегодня было много дел. Он расстегнул кожаную папку: "Так. Бумаги по ОСВОДу. Разрешение на строительство на муниципальных пляжах точек питания. Это будет интересно... – он вытащил из кожаной визитницы несколько визитных карточек, – вот, наверное, ему. Ага. Это план строительства коттеджного поселка, прямо за МКАДом. Это на завтра, – он отодвинул стопки инвойсов и сертификатов РОСТЕСТа, – а, вот... Автомобили, растоможенные в ноль через чернобыльских ликвидаторов, представительский класс. Потянет". Он запихнул бумаги назад в папку и подошел к шкафу, достал оттуда бордовый пиджак и галстук модной расцветки "бордо с огурцами". Белая рубашка туда же, штаны черные с наглаженными как лезвие стрелками. Ботинки замшевые, пальто драповое, шарф кашемировый, шапка норковая. Парфюм... "Балдасарини"... "Хьюго Босс"... "Платиновый Эгоист" – в десятку! Уже на выходе он взял с телефонной полки золотой "Паркер" и засунул в нагрудный карман. У подъезда его уже ждала черная Волга.

– Вон он, – Наум ткнул пальцем в сторону Волги сидящему за рулем БМВ Холоду, – давай за ним.

Михал Саныч медленно, оставив водителя Волги, шагал в сторону метро "Таганская – радиальная". Возле театра на Таганке толпились люди. "Наверное, премьера", – только и успел подумать он перед тем, как обдав его грязью из лужи, резко взвизгнув тормозами, остановилась БМВ. Спектакль начался с поставленной прямо на его голову ноги Могилы. Его бросили на бетонный пол какого-то недостроенного гаража.

– Вы знаете, я работаю... – начал было он.

-Да мне насрать с кем ты работаешь, – резко осек его Холод и ударом под дых свалил его на пол.

– По голове только не бей, – сказал Наум, – она у него, говорят, слабая, он ей потом думать не сможет.

– Ребята, есть тема, – сразу сообразил Михал Саныч.

– Участки что ли на Луне? – усмехнулся Холод, – или захоронения прямо в Кремлевской стене и прямо без услуг посредников?

– Нет, – оживился он, – гораздо лучше. Иномарки из Польши по бросовым ценам. Я все могу провести...

– Ты, дядя, уже многих провел, – Холод залепил ему звонкую оплеуху и присел возле него, – а теперь слушай в уши. Кто тебя зарядил?

– Да я сам...

– Не, давай не будем. Ты знаешь, за малую часть того, что ты навертел, тебе уже паяльников в задницу должны были полную слесарную мастерскую натолкать и ста пятьюдесятью утюгами погладить по зубам. Так. С ментами ты не работаешь.

– Да я знаю....

– Только вот они тебя не знают, – Холод поднялся и сплюнул в его сторону, – знаешь, нам как-то несерьезно с тобой из-за цветочков-то рамсить. Давай-ка ты нам так, по чесноку расскажешь, кто весь твой цирк крышует.

– У меня проблемы будут, – Михал Саныч сел на задницу.

– Вот ты клоун! – прыснул Наум, – тебя сейчас не будет, а ты о проблемах каких-то говоришь, – Наум вытащил из кармана мобильный, – я сейчас три раза позвоню и тут очередь будет из желающих тебя на ремни порезать. С кого начнем-то? С тамбовских? А может с солнцевских? А хочешь "мазутка"? Давай, выбирай, дядя.

– Давайте я отработаю.

– Отработаешь, – закурил Могила, – конечно, я тебя на точку мог бы поставить, да только ты на пидора не похож, хотя такой и есть по жизни, черт поганый, – он несильно и брезгливо пнул сидящего Михал Саныча ногой.

– А можно с вашим старшим поговорить?

– Да я думаю не стоит, – почесал подбородок Холод, – он у нас мужчина сердобольный. Изобразишь ему вибрирующую мандавошку, он и пожалеет маму, детей твоих, убогость твою. И втюхаешь ты ему блудняк очередной, который потом нашей кровью и соплями размазывать. Так что, говорилка, давай-ка ты пизди в нужном направлении. Кто тебя зарядил?

– Есть один такой депутат, – Михал Саныч нервно поморщился.

– А вот с этого места поподробнее, – искоса посмотрел на него Холод.

* * *

Депутат Смердин очень гордился своим пролетарским происхождением, забыв о папе с Министерства горнодобывающей промышленности и везде вспоминая своего дедушку шахтера. С Михал Санычем их объединяла одна большая любовь – к деньгам. Только в случае с депутатом любовь была очень корыстная. На этом они и сошлись. Киса Воробьянинов и Остап Бендер лихих девяностых. Причем каждый из них не хотел быть престарелым охотником за сокровищем мадам Петуховой. Бывшие студенты одного из лучших ВУЗов страны, комсомольские вожаки, первые кооператоры и просто обаятельные люди, обаятельно надевали на хуй госслужащих, коллег по бизнесу, да и весь простой народ, поверивший в рыночные отношения, которые развивались в нашей стране по очень базарному сценарию. Только один это делал с депутатским гандоном – мандатом, а другой ебал на удачу. Сыграв на желании криминальных структур легализовать свои деньги, превратив их в "бизнес", они петрушили во всю не умеющих считать даже на калькуляторе братков, и уламывали их красивыми словами, вроде "инвестиция", "акционерное общество", "совет директоров", "банковская гарантия". Но когда возникали деньги, бывшие криминальные партнеры в принципе без угрызения совести сдавались прямо в руки несовершенного законодательства, накаченного РУБОПа и в принципе тоже по-своему беспредельных бандитов всех мастей. Михал Саныч давал точный пас, а Смердин закидывал трехочковый.

И сейчас он ехал в своем служебном "Саабе" в только что заложенный в ближайшем Подмосковье коттеджный поселок, инвесторами которого стали какие-то очередные "марьинские", поверившие в золотые Рублевские "сотки". Периметр поселка охраняло специально созданное для этих целей ЧОП, внутри ходили патрули с собаками, снабженные рациями и помповыми ружьями. Пропускной режим на объекте осуществлялся достаточно жестко, и кроме пары десятков рабочих из средней Азии, проверяемых на каждом шагу, людей там не было.

Взвизгнув, раздвинулись механические ворота и "Сааб" въехал внутрь.

* * *

– Ну и чё, как мы туда пролезем? – Наум смотрел на Холода, – тут по ходу даже колючка под током, – слышь, ты, – он посмотрел на Михал Саныча, – ну и чё? Как нам туда?

Тот только пожал плечами.

– Дома его надо было караулить, – зло сплюнул Могила.

– Дома, – ехидно ухмыльнулся Холод, – консьерж в подъезде, две машины сопровождения с номерами веселыми, заряжены по полной, с мигалочками, автоматчик прямо до двери...

– Стекла пуленепробиваемые и на машине и дома, – добавил Михал Саныч, – "Сааб" бронированный, бронежилет из кевлара, плюс ко всему прочему депутатская неприкосновенность за толстыми стенами на Охотном Ряду. Зря вы затеялись, ребята.

– Зря только кошки ебутся! Без удовольствия, – Холод открыл багажник БМВ, – давай залазь туда лучше и там квакай. Короче, так будем, пацаны.

Ближе к обеду, когда все начальство со стройки пропадало, работяги, работавшие за просто так, разбредались по окрестным деревням и за пожрать пилили дрова, копали колодцы, правили заборы и обивали крыши. Одного такого и отловили Холод и Наум. С трудом узнав, что зовут его Бахадыр, и что в Узбекистане у него мама, сестра и черти знает сколько братьев и дедушек, они забрали у него одежду, подарив новую кожаную куртку Могилы, триста баксов и шанс увидеться со всеми многочисленными родственниками. Его процементированная роба подошла только Холоду.

– Слышь, братан, – посмотрел на него Могила, – а ты по-ихнему-то чё можешь? Ну, трещать, типа того.

– Э, мы тогда чурбана одного хлобучили, он все "сыктым" орал и "кутак". Там, блядь, разберусь. Слышь, ты, – он открыл багажник, – какой дом твоего депутата будет?

– С красной крышей черепичной....

Холод недослушал и захлопнул крышку багажника.

– Давайте, пацаны, короче пошел я, может прокатит...

* * *

Холод пролез через дырку в заборе и, попетляв между только что заложенных фундаментов, лицом к лицу столкнулся с двумя охранниками.

– Ты кто такой? – спросил один.

– Сыктым! – нагло глядя ему в глаза, ответил Холод.

– Чего? – не понял тот.

– Отъебись ты от него, – сказал второй, – он тебя все равно не понимает. Вали отсюда! Не хрен тут лазить!

Холод, засунув руки в карманы, пошел навстречу дому с красной черепичной крышей, но на полпути его отловил то ли прораб, то ли бригадир и заставил разгружать цемент с машины. Там Холод выучил новое слово "каракутак", и дружно обменивался со всеми "сыктымом". Работали до самой темноты. Потом прораб всех пересчитал и повел в какой-то деревянный барак спать, забыв при этом покормить. Холод на пальцах попытался объяснить ему, что неплохо бы посрать и оказался в каком-то деревянном дачном сортире, в котором напрочь отсутствовала туалетная бумага даже в виде газеты, зато в избытке были какие-то камни, которые напоминали пемзу. Присевший рядом с ним, сделал свое дело и с легкостью воспользовался ими. Поморщившись, Холод дождался, когда он выйдет, вытащил из-под робы "Макаров" и навернул на него глушитель. Незаметно выскользнув из деревянного "дальняка", он быстро перемахнул через невысокий забор и оказался на участке депутата. В гараже стоял "Сааб". В окнах второго этажа горел свет. Через гараж Холод прокрался в мастерские, откуда на второй этаж вел лифт. Возле лифта лениво прогуливался охранник с автоматом и судя по звукам играл в "Тетрис". Холод поморщился и вернулся назад. Присел в гараже и крепко задумался. В сказку, что он справится один, он уже не верил. В это время дверь в гараж со стороны дома распахнулась и зашли водитель и охранник.

– Ты куда? – спросил охранник.

– Босс сказал тачку залить по полной. У него самолет через три часа. Сейчас заправлюсь и повезу его. Хотя, сказал, что сам поедет.

– Ну ладно, давай, – сказал охранник, – значит че, с нардами обломались?

– Завтра доиграем, – ответил тот и направился к машине. Охранник вернулся в дом.

Времени думать не оставалось. Холод ударом ребра ладони в шею оглушил водителя, стянул с него кожаную куртку, запихнул тело в салон, завел машину и быстро выехал с территории объекта.

– Все, пацаны, вариантов больше нету, – Холод посмотрел на Наума, – давай, эту тачку намыливаем, у нас минут 15 есть.

– А кто поведет?

– Я и поведу.

Могила судорожно вставлял детонатор в тротиловые шашки:

– Блядь! Маловато будет! Тут всего граммов триста, а тут танк целый!

– Слышь, вот че пацаны, у меня там в багажнике две мины противотанковые валяются, я их тоже вместе прихерачу. Ты это, Холод, тут кнопку нажать надо, – он протянул пульт, – и у тебя секунд 10 еще будет. Рисково правда...

– Рискнем, – Холод открыл багажник своего БМВ и вытащил оттуда Михал Саныча, – давай, залазь, со мной поедешь.

"Сааб" медленно полз к участку депутата.

"Так, – Холод нервничал, – сейчас увидит, что водитель не тот, устроит кипеш и завалят на хрен вместе вот с этим чудом, – он посмотрел на сидящего рядом, – и пиздос... За на хуя они во все это впряглись? Во Василич дает!"

– А что со мной будет? Нас же там вместе убьют... Вы разве до сих пор еще не поняли? Это вам не бандитские игрушки.

– Да пасть ты завали!

До дома оставалась сотня метров.

– Я вам говорю, у вас ничего не получится!

Холод остановил машину:

– Ты уверен?

– На сто процентов, – Михал Саныч кивнул головой, – вот сейчас подъедем мы на этой машине, поймут, что меня вы привезли силой. Вы даже выстрелить не успеете. Зря вы все это.

– Наверное, – Холод снял руки с руля, – может быть и напрасно. Ладно, хрен с вами, живите, – Холод открыл дверцу машины и вышел, – езжай к своему депутату, проехали.

– Вот это правильно! – Михал Саныч пересел за руль, – только вам это просто так не пройдет. Вас искать будут.

– А может и проканает...

– Тогда убегайте. Мне все равно все придется рассказать, – Михал Саныч захлопнул дверь и перед тем как надавить на газ посмотрел в глаза Холоду, в которых почему-то не было страха.

Машина быстро приблизилась к дому.

– Эй, быстро! Здесь водитель раненый! На меня бандиты напали! И Николая Алексеевича сюда! – подъезжая, прямо из машины кричал Михал Саныч.

На крыльцо дома выскочил депутат, завязывающий галстук, а за ним охранник с автоматом и "Тетрисом".

– Вспомнил! Блядь, твою мать! – охранник на КП выругался, – вот этот сука чурка, помнишь, в обед, меня на своем языке на хуй послала!

Пальцы Холода надавили красную кнопку. Привычка кого-то возить в своем багажнике заставила Холода сделать его полностью звуконепроницаемым. Зато взрыв "Сааба", разворотившего к едрене фене дом, Михал Саныча, депутата, охранника и "Тетрис" услышали даже во всех окрестных деревнях. А его отголоски появились во всех утренних газетах.

* * *

– И чё он любит-то вообще? – Валек отхлебнул пиво из кружки, – чё он любит – это значит у него слабое звено, ну или место. Так по психологии положено. Значит его туда и колбасить надо.

– Место только задним бывает, – Холод оторвал вобле голову, – а психология наука вообще мистическая, как астрология и хиромантия.

– Херо– чего? – Могила почесал макушку, ну астрология понятно, это когда по звездам типа, судьба. А эта "херо" по хуям что ли будущее предсказывает? Оттянешь на полметра – жить вечно будешь?

Холод с Вальком заржали, а Могила продолжил:

– А с астрологией тоже засада. Вон всей братве сейчас звезды мусорские будущее предсказывают. У меня корешку лет на десяток наколдовали, а в гороскопе было написано, что любовь его ждет на всю жизнь. Это ж кого он на зоне всю жизнь полюблять-то будет?

– Да не о том всё, – Холод выдернул плавник и воткнул между зубов, – деньги он любит.

– Так дать ему и говно вопрос, – Валек рубанул ладонью по столу.

– Шустряк ты, – Холод посмотрел на него, – сколько он хочет, давать давалка сломается. У нас Рокфеллеров еще нету. Мы только развитой капитализм строить начали. Ну подкатили к нему, знаем же, что берет. Он и в этот раз взять согласился. Только такое вот "взять" найти нереально! В общем, короче, попросил Василич нас этот вопрос урегулировать.

– Чё, типа кранты? – Могила стукнул ребром ладони по костяшкам другой руки.

– Да нет, аккуратно так дожать надо, – Холод посмотрел на Валька, – а теперь давай излагай про свою психологию.

– Да чё тут... это... какая психология? На понт его не возьмешь – судья, блядь! А звено слабое... Баб вроде у него нет. Картошку на даче любит садить, так чё, дачу что ли спалить? Толку? Он еще штук шесть построит. Машину любимую? А которая любимая? Дочка у него есть...

– А вот давай про дочку поподробнее, – заинтересовался Холод.

* * *

Судья Томилин пришел с работы. "Ну не позвонили – значит так им это надо. Его условия реальные. Так же, как и статья, по которой он их определит, – размышлял он, куря трубку в кресле и поглядывая на напольные часы работы дедушки известного хоккеиста, – учитывая тяжесть содеянного, руководствуясь статьями УК, варианты были. Но воспользоваться ими никто не захотел".

– Валерий Николаевич, там курьер пришел с пакетом, – отвлекла судью от размышлений домработница Зина, – вот вам передали, я расписалась. На ужин что будете?

– После разберемся, – судья вскрыл пакет и вытряхнул на руку сотовый телефон. Он покрутил его в руках и от неожиданности уронил, когда тот затренькал.

– Ну че там по нашему вопросу? – в трубке звучал металлический голос.

– По какому вопросу? – судья попытался придать своему голосу излишнюю суровость.

– Завтра в 14:30 заседание. Дело...

– Я все сказал. Мое предложение было в силе до вчера. А сегодня...

– А сегодня ты наше предложение послушаешь, – перебила трубка, в которой пронзительно закричал голос его дочери, который резко оборвала громкая музыка. Связь прервалась.

Томилин бросился к своему телефону – номер дочери не отвечал.

– Зина! Зина!!! – орал он бежавшей домработнице, – где Маша?

– Она... к Лизе..., – домработница заикнулась от неожиданности, – ночевать собиралась.

Обзвонив Лизу, до которой Маша так и не доехала и еще с десяток телефонов друзей и однокурсников дочери, Томилин осознал, что Маша действительно пропала! В это время снова зазвонил телефон.

– Где моя дочь? – проорал он в трубку, – вы с кем играть решили?

– А мы еще даже не начинали. Завтра вы вынесете оправдательный приговор. А сегодня через два часа вы по... Читать следующую страницу »

Страница: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34