ПРОМО АВТОРА
Иван Соболев
 Иван Соболев

хотите заявить о себе?

АВТОРЫ ПРИГЛАШАЮТ

Серго - приглашает вас на свою авторскую страницу Серго: «Привет всем! Приглашаю вас на мою авторскую страницу!»
Ялинка  - приглашает вас на свою авторскую страницу Ялинка : «Привет всем! Приглашаю вас на мою авторскую страницу!»
Борис Лебедев - приглашает вас на свою авторскую страницу Борис Лебедев: «Привет всем! Приглашаю вас на мою авторскую страницу!»
kapral55 - приглашает вас на свою авторскую страницу kapral55: «Привет всем! Приглашаю вас на мою авторскую страницу!»
Ялинка  - приглашает вас на свою авторскую страницу Ялинка : «Привет всем! Приглашаю вас на мою авторскую страницу!»

МЕЦЕНАТЫ САЙТА

Ялинка  - меценат Ялинка : «Я жертвую 10!»
Ялинка  - меценат Ялинка : «Я жертвую 10!»
Ялинка  - меценат Ялинка : «Я жертвую 10!»
kapral55 - меценат kapral55: «Я жертвую 10!»
kapral55 - меценат kapral55: «Я жертвую 10!»



ПОПУЛЯРНАЯ ПРОЗА
за 2019 год

Автор иконка станислав далецкий
Стоит почитать ГРИМАСЫ ЦИВИЛИЗАЦИИ

Автор иконка Эльдар Шарбатов
Стоит почитать Юродивый

Автор иконка Андрей Штин
Стоит почитать Рыжик

Автор иконка Сергей Вольновит
Стоит почитать КОМАНДИРОВКА

Автор иконка Юлия Шулепова-Кава...
Стоит почитать Соната Бетховена

ПОПУЛЯРНЫЕ СТИХИ
за 2019 год

Автор иконка Олесь Григ
Стоит почитать В синих сумерках

Автор иконка Олесь Григ
Стоит почитать Любившая мыслить экзистенциально

Автор иконка Юлия Шулепова-Кава...
Стоит почитать И один в поле воин

Автор иконка Олесь Григ
Стоит почитать Не разверзлись

Автор иконка  Натали
Стоит почитать Без тебя меня нет

БЛОГ РЕДАКТОРА

ПоследнееПомочь сайту
ПоследнееПроблемы с сайтом?
ПоследнееОбращение президента 2 апреля 2020
ПоследнееПечать книги в типографии
ПоследнееСвинья прощай!
ПоследнееОшибки в защите комментирования
ПоследнееНовые жанры в прозе и еще поиск

РЕЦЕНЗИИ И ОТЗЫВЫ К ПРОЗЕ

Вова РельефныйВова Рельефный: "Это про вашего дядю рассказ?" к произведению Дядя Виталик

СлаваСлава: "Животные, неважно какие, всегда делают людей лучше и отзывчивей." к произведению Скованные для жизни

СлаваСлава: "Благодарю за внимание!" к рецензии на Ночные тревоги жаркого лета

СлаваСлава: "Благодарю за внимание!" к рецензии на Тамара Габриэлова. Своеобразный, но весьма необходимый урок.

Do JamodatakajamaDo Jamodatakajama: "Не просто "учиться-учиться-учиться" самим, но "учить-учить-учить"" к рецензии на

Do JamodatakajamaDo Jamodatakajama: "ахха.. хм... вот ведь как..." к рецензии на

Еще комментарии...

РЕЦЕНЗИИ И ОТЗЫВЫ К СТИХАМ

ЦементЦемент: "Вам спасибо и удачи!" к рецензии на Хамасовы слезы

СлаваСлава: "Этих героев никогда не забудут!" к стихотворению Шахтер

СлаваСлава: "Спасибо за эти нужные стихи!" к стихотворению Хамасовы слезы

VG36VG36: "Великолепно просто!" к стихотворению Захлопни дверь, за ней седая пелена

СлаваСлава: "Красиво написано." к стихотворению Не боюсь ужастиков

VG34VG34: " Очень интересно! " к рецензии на В моём шкафу есть маленькая полка

Еще комментарии...

Полезные ссылки

Что такое проза в интернете?

"Прошли те времена, когда бумажная книга была единственным вариантом для распространения своего творчества. Теперь любой автор, который хочет явить миру свою прозу может разместить её в интернете. Найти читателей и стать известным сегодня просто, как никогда. Для этого нужно лишь зарегистрироваться на любом из более менее известных литературных сайтов и выложить свой труд на суд людям. Миллионы потенциальных читателей не идут ни в какое сравнение с тиражами современных книг (2-5 тысяч экземпляров)".

Мы в соцсетях



Группа РУИЗДАТа вконтакте Группа РУИЗДАТа в Одноклассниках Группа РУИЗДАТа в твиттере Группа РУИЗДАТа в фейсбуке Ютуб канал Руиздата

Современная литература

"Автор хочет разместить свои стихи или прозу в интернете и получить читателей. Читатель хочет читать бесплатно и без регистрации книги современных авторов. Литературный сайт руиздат.ру предоставляет им эту возможность. Кроме этого, наш сайт позволяет читателям после регистрации: использовать закладки, книжную полку, следить за новостями избранных авторов и более комфортно писать комментарии".




Гоголевский бульвар. 20 июня 1941 года


Михаил Кедровский Михаил Кедровский Жанр прозы:

Жанр прозы Детектив
758 просмотров
0 рекомендуют
2 лайки
Возможно, вам будет удобней читать это произведение в виде для чтения. Нажмите сюда.
В рассказе речь идет о секретном поручении, полученном полковником штаба Московского военного округа накануне официального объявления войны.

       По будням он завтракал всегда один и требовал, чтобы стол был накрыт, как на официальном приеме или как в старые добрые времена, включая соответствующую посуду, накрахмаленные салфетки и белую свежую скатерть. Странность эта скрывалась от посторонних глаз. Прехорошенькая жена Верочка подавала блюда молча, она давно выучила, что каждый прибор должен знать свое место на столе, а кушанье – время. Куда бы он ни спешил, ел, подчеркнуто не торопясь, и выпивал обязательно из хрустального графина стопку водки вне зависимости от предстоящего мероприятия. Заканчивалась трапеза крепким чаем. Удивительно: он не относился ни к обжорам, ни к гурманам, обладал фигурой худощавой и подтянутой.

      

       Полковник не отличался уверенностью в чем-либо, однако прятал в себе эту слабость. Вот и сегодня он не смог бы с определенностью сказать, вернется со службы или нет. Но домашним об этом не говорилось. Он полагал, что всех надо   приучать к раз и навсегда заведенному порядку. Порядок подавляет страх. Вера Николаевна была убеждена, что ее муж Валентин Александрович Сидонин – значительный человек. В чем выражалась эта значительность, она не сумела бы ответить. Однако, когда они жили в закрытом военном городке в Славной дыре, однажды она собственными глазами видела в его служебной квартире чемодан, набитый доверху деньгами.

 

       Прощались у распахнутой двери, обменявшись скромным поцелуем. На лестничной площадке находилась еще одна квартира и принадлежала она секретарю Военной коллегии Верховного суда некоему Костюшко. Он уезжал на зловещую Никольскую, 23 и приезжал обратно на сером БМВ. В Москве было с десяток машин такого класса.  

      

       Полковник вышел из подъезда во двор, достал из мельхиорового портсигара сигарету «Кэмел» без фильтра и закурил. Командирские часы показывали девять утра пятницы 20 июня 1941 года. Валентин Александрович, не спеша, проследовал мимо 54-й школы до перекрестка Малых Кочек и Кооперативной улицы. Здесь, у пивной, которая открывалась позднее, находилась остановка автобуса № 18. Полковник, дожидаясь автобуса, понаблюдал, как юные игроки гоняют в футбол на школьной площадке. В гуще событий обнаружил он своего одиннадцатилетнего рослого сына Леку. Для сверстников слово «Лёка» было непривычным и звали подростка поначалу Леней. Потом попривыкли. А настоящее имя его было Алексей, то есть по-простецки Леха. 

 

       Среди немногочисленных зрителей полковник приметил крохотную девочку, перешедшую, скорее всего, в третий класс. Была она изумительной красоты, что редко проявляется в столь раннем возрасте. Накануне Сидонин видел ее с благообразным седым джентльменом в близлежащем гастрономе. Казалось, будто Виктор Гюго списал свою Эсмеральду с этого прекрасного создания.

    

       Из летнего марева вдруг появился высокий и узкий желто-красный автобус с открытой решетчатой створкой, обнажавшей мотор. От Кооперативной он сворачивал налево на Усачевку, ехал по улице 10-летия Октября мимо Новодевичьего монастыря, потом забирал направо на Большую Пироговку, пересекал Садовое Кольцо и выезжал на Кропоткинскую улицу. Полковник сошел у Гоголевского бульвара. Конечным же пунктом восемнадцатого маршрута была площадь перед Большим театром.

 

       Сидонин невольно поднял глаза на изящную дугообразную арку над входом в метро. Станция называлась «Дворец Советов... Московского метрополитена имени Л.М. Кагановича». Название существовало, а Дворец Советов был призраком. Вместо него за спиной находился весьма высокий забор, окружавший невидимую стройку. За воздушной аркой неторопливо поднимался Гоголевский бульвар.

      

       С противоположной его стороны, за Арбатскими воротами на Никитском бульваре, в особняке графа Александра Петровича Толстого (будущего обер-прокурора Синода) перед смертью обосновался великий Гоголь. Николай Васильевич тогда пытался создать положительного героя, а из-под пера являлись одни «мертвые души».

 

       По мере подъема и приближения к пункту назначения мысли полковника приобретали мрачный характер, им овладевала тревога. Сидонин жил в Москве всего полгода (не хотел сюда приезжать, ибо считал, что, чем дальше от столицы, тем спокойнее), его перевели, не спрашивая, в штаб Московского военного округа. Согласно документам, ему исполнилось сорок лет, в действительности было 43 года, а на вид не дашь больше 35. У него было приятное, располагающее к себе мальчишеское лицо, казавшееся мужественным и честным. Он нравился женщинам, как и его отец.

   

       Полковник вскоре достиг бронзового Гоголя, который сидел в задумчивой позе. Впереди перед ним распласталась Арбатская площадь. Сидонин свернул направо, пересек трамвайное полотно, по которому ходила «Аннушка», и пошел по полупустынной улице Фрунзе. Он почти сразу же почувствовал на себе некое давление массивного двенадцатиэтажного корпуса Наркомата обороны (НКО СССР). Здание появилось в Москве совсем недавно и архитектурно было решено таким образом, чтобы создать устойчивое ощущение мощи, непобедимости и величия Красной Армии.   

      

       Валентин Александрович показал дежурному младшему командиру повестку, тот посмотрел на четыре красных прямоугольника в петлице и велел сдать оружие. Полковник передал мнимому гардеробщику пистолет «Вальтер» и получил взамен    номерок.  «Как в бане», – подумалось ему.

      

       Лестничные марши находились в торцах, не было центральной парадной лестницы. Узкие коридоры перемежались просторными холлами, залы заседаний и кабинеты отличались солидностью и помпезностью, а из материалов преобладали гранит, мрамор и малахит. Из верхних окон виднелись: сердце Родины – Кремль, ее ум – Ленинская библиотека и ее воля – Дзержинка с крепостью и казематом. Во внутреннем дворе нового здания НКО имелся также свой бункер для различных надобностей, в том числе и для содержания арестантов и отправки некоторых из них на тот свет.

      

       На лифте полковник поднялся на десятый этаж, где располагалось III Управление, созданное недавно и состоявшее в основном из сотрудников НКВД. Сидонин вошел в приемную заместителя начальника. Бодрый сержант-секретарь забрал повестку, предложил присесть на кожаный диван и подождать.

      

       Через некоторое время из двойных дверей кабинета выскочил вихрастый русоволосый крепкий молодой человек в добротном летнем костюме и тенниске. В его взволнованных глазах, казалось, мелькали какие-то беспорядочные картинки. Создавалось впечатление, что ему трудно было сосредоточиться на чем-либо конкретно. Он собирался протянуть руку Сидонину, но затем неожиданно убрал ее и представился:

      

       – Доцент Пуришев, преподаватель зарубежной литературы.

      

       – Борис Иванович, – объяснил ему покровительственно, но с оттенком сочувствия в голосе молодцеватый сержант, – вам налево, давайте проштампую ваш пропуск.

      

        – Пожалуйста, – вздрогнул доцент и, ни слова больше не говоря, удалился.

      

       Когда необычного посетителя и след простыл, секретарь счел необходимым проинструктировать Сидонина:

      

       – Валентин Александрович, сейчас вас примет капитан Кобылицын Гликерий Исаевич. Не забывайте, что он из НКВД и по сложившимся традициям имеет полномочия выше полковника, а по значимости вряд ли уступит армейскому генералу. Сами старайтесь помалкивать, отвечайте на вопросы кратко и по сути. Если вам будет предоставлено слово, формулируйте точно, без преувеличений. Если у вас нет ответа, говорите: по этому вопросу суждений не имею. От себя я вам желаю быть на высоте.

      

       Сержант приветливо улыбнулся и распахнул двери.

 

       Комната, куда не проникал шум извне, напоминала кабинет профессора – множество книг на стеллажах и в шкафах, массивный стол, заваленный бумагами и папками; лампа под зеленым абажуром; портреты на стенах, не попадавшие в полосу света.

      

       На капитане Кобылицыне ладно сидела форма, позаимствованная явно из генеральского гардероба. Гликерий Исаевич был рыхловат и склонен к полноте. Высокий лоб нависал над приземленным и простоватым лицом с широко посаженными глазами и крупным носом-картофелиной. Речь обремененного заботами 30-летнего человека была интеллигентной, правильной и внятной.

      

       – Товарищ Сидонин, мне поручено вручить вам личный «красный конверт», – капитан достал из замысловатого немецкого сейфа заклеенный мозаичными полосками конверт, с красной пометкой в верхнем углу «Сов. секретно». Внизу черная надпись предупреждала: «Вскрыть не ниже комдива». – Мы решили не использовать фельдсвязь.  Это – особое доверие к вам. Кроме того, мы не исключаем вероятности нестандартной ситуации, в которой вы можете оказаться. Я знаю примерно, что там внутри. Это две позиции – место и дата. Какие именно, мне неизвестно. Сегодня вечером поездом с Белорусского вокзала вы отправитесь в Брест. Литер получите у моего секретаря. Завтра в расположении Четвертой западной армии в присутствии командующего будет вскрыт ваш конверт. Есть вопросы?

      

       – Как я определю суть приказа?

      

       – Суть приказа – то место, куда вам нужно явиться, и то время, в какое вам это предстоит сделать, – объяснил сухо капитан НКВД.

      

       – Почему меня пригласили сюда?

      

       – Потому что такого рода конверты сейчас хранятся здесь.

      

       – Происходит что-то серьезное? – спросил Сидонин.

      

       Гликерий Кобылицын склонил голову набок, будто к чему-то прислушиваясь, и сказал еле слышно:

      

       – Я уполномочен раскрыть вам государственную тайну: война с фашистской Германией практически началась вчера. – Энкавэдэшный капитан сделал паузу и заговорил уверенно и громко: – Противник открыл огонь на флангах через границы с Румынией и Норвегией. На Балтике произошло боевое столкновение: обменявшись артиллерийскими ударами, стороны выставили минные заслоны; в воздух поднялась морская авиация, два фашистских истребителя сбиты. Товарищ Сталин распорядился на западной границе снять противотанковые и противопехотные заграждения, чтобы показать, что мы готовы отразить нападение врага и нанести ему сокрушительный удар. Война началась, но пока не объявлена. Мы не желаем прослыть агрессорами и делать какие-либо заявления. Мы не дадим повода в чем-либо нас упрекнуть. Пусть Берлин сам берет на себя всю ответственность…

    

       Кобылицын явно говорил не своими словами, но так было принято – сверху вниз по цепочке до определенного звена. Сообщив необходимое, он дал понять, что аудиенция окончена. Полковник отважился на последнюю попытку:

      

       – Какие приблизительно поставлены передо мной задачи?

      

       – Мне ничего дополнительно не известно о подробностях вашего задания, – заметил холодно Кобылицын. – Я вам об этом уже докладывал. И это разумно.            

      

       – Почему, товарищ капитан?

      

       Гликерий Исаевич оказался человеком большого терпения.

      

       – Конверт, – пояснил он, – может попасть в руки врагов, я могу попасть в руки врагов, вы можете попасть в руки врагов. Разве плохо, что мы не будем знать о деталях своего поручения, а будем только догадываться? Разве наверху сидят олухи? Вам помогают сохранить тайну! Знать и догадываться – не одно и то же! Вы свободны, товарищ полковник... Хотя постойте. Вот что еще, – с озабоченным видом неожиданно произнес Кобылицын, – в вашем деле есть справка из больницы Ганнушкина.

      

       – Впервые об этом слышу, – удивился Сидонин.

      

       – Дурдом номер четыре на Потешной улице.

      

       – Я на психиатрическом учете не состою и не состоял, товарищ капитан, – запротестовал Валентин Александрович.

      

       – Возможно, я что-то и перепутал, – слегка смутился Гликерий Исаевич или сделал вид, что смутился. – Но в любом случае вам надо иметь здоровый взгляд на вещи, иначе могут возникнуть проблемы.

      

       В словах тех содержалась некая угроза.

 

       Сидонин не помнил, как получил проездной документ, как вернул себе пистолет и покинул здание наркомата.

      

       На Гоголевском бульваре было солнечно и людно. После исчезновения Янсена, после перевода в столицу, что все это значит? Задал он себе тревожный вопрос. Пустое просиживание галифе в штабе Московского военного округа, ожидание ареста – и неожиданный поворот! А не содержится ли в конверте, который он положил в командирскую сумку, приказ о расстреле? Но зачем же отправляться так далеко?

      

       Полковник неторопливо брел в сторону Кропоткинской, окунувшись в невеселые мысли. Нянечки сопровождали детишек из высокопоставленных семей. Тех, что не могли сопровождать, везли в колясках. Использование наемного труда свидетельствовало о высоком общественном статусе. Статус очень теперь многое значил для самоуважения и для самочувствия в коллективе. Еще несколько лет назад за словосочетание «эксплуатация человека» ставили к стенке. Теперь к «запретной эксплуатации» стремились всей душою, которую большевистская наука отрицала.      

 

       Валентин Александрович жадно закурил. И в этот момент, будто из-под земли, вырос и перегородил ему дорогу вихрастый – тот, который вылетел из кабинета.

      

       – Товарищ полковник, все дело в Михайловском, – как бы оправдывался он. – Михайловский, он же ведь оттуда…  Доцент указал по направлению к Лубянке.

      

       – Я не знаком с Михайловским, разрешите пройти.

      

       – Я увлекался фольклором, – не отступал незнакомец, – а моя основная специальность – зарубежная средневековая литература. Борис (мы – тезки) втянул меня. Я его предупреждал: не надо опиума. Конечно, обойдемся без него, уверял он, у нас изобразительное искусство в широком спектре…

      

       – Вы в себе? – перебил грубо Сидонин.

      

       – Абсолютно в себе. Почему же я не в себе? – изумился доцент Пуришев.

      

       – Потому что, – гневно разъяснил полковник, – люди, выходящие из одного кабинета, и весьма непростого кабинета, вообще не должны друг с другом разговаривать.

      

       – Здесь – исключение, Валентин Александрович.

      

       – Откуда вы меня знаете?

      

       – Мне велено с вами переговорить.

      

       – Вот как. А при чем тут опиум?

      

       – Религию так прозвали основоположники. Разве вы не в курсе?

      

       Сидонин ничего не счел нужным отвечать. Борис Иванович полюбопытствовал: 

      

       – Вы неверующий?

      

       – Я – коммунист, – угрюмо ответил полковник.

      

       – Давайте коротко переговорим. Это просто необходимо для нас обоих. Сегодня в институте заседание ученого совета по итогам учебного года, но я успею. Почему сегодня, когда сессия еще не закончилась? – задал сам себе вопрос преподаватель.

      

       Они уселись на скамью. Над их головами за спиной возвышался Дом художников. Сидонин согласился на беседу, чтобы понять, зачем подослали этого человека.

      

       – Давайте по существу, – предупредил он.

      

       – Вы говорите, что неверующий. Тогда начнем с записки.

      

       Доцент протянул полковнику квадратиком сложенную бумагу необычайной белизны и высокого качества. Сидонин развернул записку. Там было всего два слова: «Послушание владыке». Без подписи и даты. Полковник убрал записку в нагрудный карман гимнастерки.

      

       – Вы полагаете, что у нас есть владыка? – спросил он, с некоторым любопытством поглядев на незнакомца.   

      

       – Сознаюсь, я думал, у нас всего один владыка, – подтвердил неожиданно тот, покраснев. – Но теперь сильно сомневаюсь, – преподаватель резко оборвал себя.

      

       – Продолжайте, – разрешил полковник.

      

       – Моя специальность – зарубежная литература Средних веков, а народное творчество – увлечение.

      

       – Мы это уже слышали.

      

       – Боря Михайловский предложил мне писать книгу. Это была его идея, его связи с издательством. В апреле в «Лениздате» мы получили сигнальные экземпляры наших «Очерков истории древнерусской монументальной живописи».

      

       – А причем тут фольклор?

      

       – Ну, есть такой раздел – древнерусский фольклор. Там – все до кучи. Конечно, в строгом смысле это творчество мастеров. Но индивидуальное творение у нас не   приветствуется. И приходится прикрываться приемлемыми словами.

      

       – То есть вы написали книгу об иконах? – догадался полковник.

      

       – Не только о них. Есть архитектура культовых зданий, росписи на стенах, на предметах церковного быта. Сами эти предметы – тоже искусство. Естественно, в нашей работе мы не оставляем никаких сомнений, что верования в Бога, в Богородицу, ангелов и святых есть плод народной фантазии, что всякое суеверие связано с отсутствием прогресса, с отсутствием возможности соперничать с природными стихиями.

      

       – Между нами нет свидетелей, и меня агитировать не надо, – предупредил Сидонин. – Как все это может мне пригодиться? 

      

       – Не знаю… Я раздал сигнальные экземпляры знакомым. Для нас каждая публикация – праздник. Были написаны хвалебные отзывы, а кто-то накляузничал.

      

       – Думаю, пора переходить к владыке, – предложил полковник.

      

       – Пора, пора, – согласился Пуришев. – Нам нужна была фактура. И я объездил все известные церкви и монастыри. Общался с музейными работниками, экскурсоводами, старожилами.

      

       – Мы вновь удаляемся, – напомнил полковник.

      

       – Переходить к основному страшно, – признался преподаватель зарубежной литературы. – Уже завершали мы с Борисом свою писанину, и я отправился в Киев. Там сохранился главный памятник нашей парадигмы Киево-Печерская лавра. В запустении она невиданном, многое просто разворовано, между нами говоря. Не о том речь. Познакомили меня с неким старцем, он жил поблизости, на Козельском спуске. Седой как лунь старичок лет около восьмидесяти, с огромной бородой, в темном одеянии и темных очках. Бывшие монахини ему прислуживают – Ксения и Серафима. У него, не поверите – отдельный дом! Вы понимаете, что значит в наше время иметь отдельный дом? И секретарь у него есть – некий Димитрий… Я узнал, что старца зовут Аверкий. И запросто обращался к нему «батюшка Аверкий».

      

       – К владыке? – удивился полковник.

      

       – Поначалу я думал, что он батюшка.  В общем, сей Аверкий сообщил мне разные вещи о том, что Лавра – колыбель русского христианства, Богородица явила тут свою чудесную помощь в строительстве монастыря, при написании икон и так далее.

      

       – Вы ведь затем и приехали?

      

       – Ну, да, конечно, – подтвердил Борис Иванович, и вдруг голос его задрожал: – А вы не знаете фамилию этого старца?

      

       – Понятия не имею.

      

       – Кипиани. Аврелий Давидович Кипиани. Из бывших князей.

      

       – Ну, и что? За это не расстреливают.

      

       Рассказчик неожиданно впал в истерический тон:

      

       – Он – архиепископ! Он – владыка!  Он преподавал товарищу Сталину Закон Божий в Тифлисской духовной семинарии!

      

       – Не кричите, ради Бога, на весь бульвар! – Сидонин оглянулся по сторонам. – Нас арестуют…

    

       – Нет и нет! – запротестовал шепотом Пуришев. – Вы уж слушайте, товарищ полковник… Я продолжу тихо, но до конца… Еще в 1918 году Аверкия – тогда епископа – приговорили в Крыму к расстрелу. Товарищ Сталин аннулировал приговор.

      

       – Это провокация!

      

       – Да дослушайте вы до конца! – взмолился незнакомец. – Он, – Пуришев указал на портрет вождя, висевший на фасаде Дома художников, – по требованию этого служителя культа освободил несколько десятков церковников из-под ареста. Не возражайте! Велено заявить вам!.. Сей владыка связан с золотом Коминтерна!..

      

       Оба собеседника покрылись потом, достали носовые платки и утирали физиономии. Сидонин вновь закурил, и руки у него ходили ходуном.   

      

       – Передайте   своим, ну, тем, кто вам поручил кормить меня буйными фантазиями, что мне эта информация не пригодится. И я ее уже забыл. Так и передайте. А вам посоветую: берегите себя!

 

       – Последнее, последнее!!! – хрипло зашептал, будто его душили, Пуришев. – Им известно о кладе, о монете, которая дороже всей коллекции, о крестах. Они ищут...

      

       – И о многих других безумных небылицах, – добавил, вымученно ухмыляясь, полковник. – И вы, ученый человек, во все это поверили?

 

       – Про дядю забыл, – выдавил из себя окончательно измученный доцент.

 

       – Нет у меня никакого дяди, – отмахнулся полковник.  

    

       Незнакомец, молча, тяжело встал и с величайшей осторожностью побрел вниз, будто шел не по бульвару, а по натянутому канату.

      

       «Сейчас меня возьмут с этой бумажкой и для начала дадут лет пять, – прикинул Сидонин, глядя вслед неизвестному, но тут же возразил самому себе: – А зачем тогда литерный билет? А зачем тогда война?»

    

        Война еще не воспринималась как нечто серьезное. В кругу Сидонина, да и в широких слоях общества бытовало мнение, что Гитлера мы раздавим, как клопа.

 

 


13 июня 2017

2 лайки
0 рекомендуют

Понравилось произведение? Расскажи друзьям!

Последние отзывы и рецензии на
«Гоголевский бульвар. 20 июня 1941 года»

Иконка автора Дмитрий ВыркинДмитрий Выркин пишет рецензию 15 июня 9:21
Прекрасный и интересный рассказ- детектив, важная информация. Благодарю Вас, Михаил.
Перейти к рецензии (0)Написать свой отзыв к рецензии

Просмотр всех рецензий и отзывов (1) | Добавить свою рецензию

Добавить закладку | Просмотр закладок | Добавить на полку

Вернуться назад








© 2014-2019 Сайт, где можно почитать прозу 18+
Правила пользования сайтом :: Договор с сайтом
Рейтинг@Mail.ru Частный вебмастерЧастный вебмастер