Эксгумация

  ЭКСГУМАЦИЯ

 1

– Вот здесь и копайте, да глубже, метра на  два с половиной,– строго приказал смотритель кладбища Афанасий Демьянов и поглядел из-под нависших белесых бровей на двух мужиков, присланных прорабом со строительного двора. Он привел их в дальний угол кладбища, расположенного на возвышенности в полукилометре от Чардынки. Афанасий привычно отмерил шагами место вблизи старого захоронения.

– К  полудню чтобы управились,– тоном, не допускающим возражения, велел он.

– А как насчет магарыча, дед? – спросил его один из мужиков, Семен, прикуривая сигарету. Второй, коренастый Петр, опершись на держак  штыковой  лопаты, навострил  ухо.

– Будя вам магарыч. И водка, и закуска. Родственники Матвея, царство ему небесное, передали,– успокоил их Демьянов. 

– Не трави душу, дед! – воскликнул тот, что интересовался магарычом. – Неси живо выпивку и  харчи. Выпьем за упокой души раба Божьего. Работа веселее пойдет. Ну , что стоишь, как истукан? Что-то в горле дэрэнчить, треба горло промочить...

– Опосля хлопцы. Работу сдадите, как положено, тогда и магарыч, – твердо, без тени сомнения, произнес смотритель. – Такой  у меня порядок и нарушать его никому не позволю.

– Шел бы ты к  лешему со своим порядком, дед, – огорчился Семен. – Везде порядок. Только на том свете, наверное, и есть свобода Ты, Афанасий, далеко не убегай. Мы с Петром  живо управимся. Сваргань какой-нибудь закусон, сало, цыбулю …

Семен поплевал на шершавые ладони и крепко вцепился в древко штыковой лопаты, вогнал ее ногой в сухую почву. Петр последовал его примеру.

– Бог в помощь, – пожелал им Демьянов и, чуть хромая, (последствия фронтового ранения) по узкой, протоптанной между оградками и холмиками могил с почерневшими крестами тропке, пошел к небольшой сторожке со складом, которая  находилась у ворот кладбища.

– Граммов по сто бы нам, Петр, щас не помешали,– усердно нажимая на лопату, сказал Семен. – Но старик – кремень, неумолим. Видно, кто-то его прежде подвел. Ну, да Бог с ним. Зато после работы  крякнем.

Мысль о магарыче придавала им азарта. Они по периметру сняли дерн и принялись углубляться. Петр совковой лопатой отбрасывал грунт по сторонам. Почва на редкость была мягкой и  лопата входила легко, словно нож в сливочное масло.

– Покойник, крепкий был старикан,– сообщил Семен, – Сказывают, девяносто три года прожил. Нам до таких лет не дожить, обмельчал народ. Эхма, судьба-злодейка, а жизнь копейка.. Кому что на роду написано, так тому и быть. Пей, веселись, пока жив, а помрешь, все прахом станет...

Они копали быстро, стирая с лиц рукавами пот. Напрасно Демьянов опасался – по сто граммов водки на брата лишь прибавили бы им резвости. Осеннее солнце, поднявшись над крышами поселка, над пожелтевшими верхушками пирамидальных тополей, уже пригревало, изгоняя утреннюю прохладу. Мужики упарились, сняли пиджаки, повесив их на острые прутья металлической оградки. Засучив рукава рубашек, продолжали углублять могилу. Вдруг лопата, которой управлялся Семен, уперлась во что-то твердое. Он надавил ногой, но лопата застряла на полпути.

– Что ерзаешь без толку? – заметив его тщетные потуги, спросил Петр. – На халяву захотел? Ничего не выйдет, меня не проведешь. Вкалывай в полную силу, не  волынь.

– Твердое что-то попалось. Может, камень? – сконфузился Семен.

– Откуда ему здесь взяться,– возразил Петр. – Дай-ка я попробую.

Он вогнал свою лопату рядом, но и она вошла лишь на полштыка.

– А вдруг клад? – заблестели глаза у Семена. – Чем черт не шутит? Кладбище старое, может, до войны кто и припрятал здесь, а сам на фронте погиб. Всяко бывает. Вон в Ореховке на прошлой неделе саманную хату разбирали и нашли кувшин с серебряными монетами и бумажными деньгами еще с царских времен. Может, и нам на халяву привалило?

– Ой, привалит, держи карман шире,– усмехнулся Петр.

– Какому дураку, взбредет в голову здесь прятать клад. В доме, в подполье или на чердаке – другое дело. А здесь среди покойников, костей и черепов? Жутко, аж мороз по коже...

– Не будем загадывать, сейчас поглядим, – Семен принялся энергично отбрасывать землю с одной стороны, а Петр с другой. Показались плотно сбитые доски, а затем и контур небольшого ящика.

– Гроб, не гроб? Черт знает что? – гадал Петр. – Почему так неглубоко? Доски еще не успели прогнить. Видать, недавно закопали. Почему не было сверху ни холмика, ни креста, ни другой метки?

– Давай крышку сковырнем,– предложил Семен.– И сразу все станет ясно, как божий день.

В нем все еще жила надежда на  удачу.

– Знаешь, Петр, мне нонча сон приснился – вши, крупные, как вишни. Говорят, к большим деньгам,– двинул он веский аргумент. – Вещие сны сбываются. То-то загуляем – водочка, коньяк... От самогона и бормотухи уже черти мерещатся...

– Плачет по тебе ЛТП*,– пожурил его Петр.– Не смей, вдруг там покойник. Черт тебя подери, кладоискатель вшивый!

Окрик  отрезвил Семена. Он выронил из рук лопату и опасливо перекрестился.

– Думать надо, соображать, Сеня,– урезонил его приятель.

– Давай-ка, зови деда. Намерил нам, едрени-фени. Вон сколько земли напрасно наворочали. Пусть по штрафной нальет, смотритель. Куды только его зеньки глядели? Нашел свободное место...

Семен, робко оглядываясь, направился по тропке в сторожку к Демьянову, а Петр присел на сухой грунт. Достал из пачки дешевую сигарету, чиркнул спичкой и затянулся, пуская кольца голубоватого дыма. Взгляд его уперся в крышку наполовину откопанного гроба.

 "Что бы там могло быть?– сверлила сознание упрямая мысль.– Во всяком случае не драгоценности. Для них хватило бы и небольшого ящика или сундука. Что же тогда?"

Был соблазн открыть, пока Семен возится с дедом, но он переборол себя. Продолжал курить, стряхивая пепел на землю. На кладбище царила тишина. Сквозь ажурные переплетения голубых, серебристых и зеленых оградок виднелись надгробные памятники. С пожелтевших и выцветших фотографий взирали лица усопших. При желании Петр мог бы отыскать здесь старых знакомых, с которыми прежде не одну чарку опрокинул. Но он сидел, озадаченный неожиданной находкой. Заплутавшись среди могил и кустов сирени, шиповника и смородины, ветер прошелестел потускневшими бумажными цветами венков и поблекшими траурными лентами и вырвался на простор, где чернело свежевспаханное поле. Черная ворона, полакомившись поминальной снедью, оставленной на могилах, с тревожным карканьем прошумела крыльями низко над головой Петра.

– Кыш, кыш, прочь, зараза!– махнул он рукой. Следом за вспугнутой вороной появились смотритель кладбища и Семен.

– Что ж ты, старый хрыч, намерял?– поднялся навстречу Петр.– Полюбуйся, едрени-фени.

– Откель оно взялось? – часто заморгал веками Афанасий. Протер глаза и продолжил: – Чисто здесь было, ей  Богу, чисто. Никаких погребений. Для Матвея это место берег, как он просил, чтобы рядом со старухой Прасковьей лежать. Господи, помилуй, что же это такое деется?

– Демьянов дрожащей рукой перекрестился, растерянно поглядел на мужиков, а те с напряжением ждали его действий. Пауза затянулась.

– Что делать будем, дед? Ты здесь главное начальство? – резко спросил Петр. – Время идет, а могила, таво, не готова? Скоро Матвея привезут, а хата для него не готова.

– Пойду в сельсовет, доложу по инстанции. Пусть решают,– промолвил, наконец, смотритель. – Не было здесь отродясь захоронения, не было. Без  мого ведома кто-то тут похозяйничал.

Он развернулся и направился к воротам  кладбища. 

– А магарыч, как же магарыч?– крикнул ему вдогонку оторопевший Семен. – Хреново получается, обещал ведь? Душа требует, трубы после вчерашней пьянки горят…

– Будя тебе магарыч,– разозлился Демьянов. – Здесь такое, а ему магарыч подавай. Будь ты неладный, антихрист, только бы  нахлестаться до поросячьего визга.        

Петр и Семен присели на врытую в землю скамейку, поджидая возвращения Афанасия. До полудня оставалось еще два часа.

2

– Приказано ничего не трогать. Всем оставаться на месте,– через час принес сообщение Демьянов.– Приедут, разберутся.

– Кто приказал? – спросил Петр. – Кто разберется? Одни начальники, погонялы на покорную рабсилу.

– Следователь прокуратуры, вот кто.

– Вон оно что,– привстал Петр.– Видать, дело нечистое. Прокурор ерундой заниматься не будет. А ты, Семен, меня подбивал, давай сковырнем. Сковырнули бы на свою голову и загремели бы на нары. Вот те и клад, позолотили ручки, едрени-фени. Вши ему приснились. Выдумает же, бестолочь.

Он с досады толкнул Семена в плечо, а тот не сводил глаз с озадаченного  смотрителя.

– Что они собираются делать? – уставился он на Афанасия.

– Я то ж  у них полюбопытствовал,– ответил старик.– А следователь мне в ответ, эк... эксгумацию собираются делать. Слово то мудреное, язык сломаешь.

– Что это такое? – не понял Семен. – Может, ты, Петр, знаешь, что это за штуковина-хреновина такая. Тот отрицательно покачал головой.

– Дед, что ж ты толком не спросил? – укорил его Семен.

– Я так полагаю, что будут гроб открывать,– рассудительно произнес смотритель. – Грешное это дело, покойника беспокоить.

– А откуда ты знаешь, что там покойник, а не клад золота? – с подозрением спросил Петр.

– Сердце чует, интуиция подсказывает.

Еще до прибытия следователя прокуратуры, заинтересованные таинственно-странным словом "эксгумация" к кладбищу, как в поминальный день, поспешили любопытные старушки и детвора. 

Очевидно, произошла утечка информации из сельсовета и слух о найденном гробе из уст в уста, быстро распространился среди жителей Чардынки. Поэтому к приезду оперативно-следственной группы из райцентра, зрители, окружившие раскоп, были готовы к разжигающему воображение действу. Сердобольные старушки в темных косынках и платках, глядя на гроб, усердно крестились. Афанасий отгонял мальчишек– сорванцов, норовивших забраться в раскопанную могилу. Петр и Семен сидели поодаль, сожалея о магарыче. Смотритель оказался в затруднительном положении: то ли после выемки гроба продолжить копку могилы, то ли выбрать другое место. Мужики маялись от безделья, а солнце тем временем поднималось в зенит.

Зашуршали шины черной "Волги", выбросившей облако пыли. Автомобиль остановился с тыльной, неогороженной стороны кладбища. Когда пыль осела, открылись дверцы. Из передней вышел следователь прокуратуры Павел Ярцев, высокий, худощавый с аскетическим выражением лица. Из задней дверцы – судмедэксперт Глеб Заруба, плотный среднего роста с крупной головой и седеющими висками, в очках. А следом за ним патологоанатом Вениамин Дербач пятидесятилетнего возраста в потрепанном пиджаке и эксперт-криминалист Андрей Дольский с фотоаппаратом и "дипломатом" в руке. Несколько десятков настороженных глаз с любопытством устремились на прибывших.

– Смотритель кладбища, Демьянов Афанасий, по батюшке Антипыч,– по-военному, приложив руку к козырьку выгоревшей на солнце, кепки, представился он.          

– К чему этот театр? – Ярцев недовольным взглядом обвел притихших зрителей.– Распорядитесь, Демьянов, чтобы не мешали. Работа ответственная. Сейчас к эксгумации приступим.

– Как прикажете, товарищ следователь,– подобострастно наклонился Афанасий и направился к толпе выполнять команду.

– Геть отсель! – замахал он руками на старух и ребятишек.– Эхгумация, щас будет, эх-гумация...

И чем усерднее он повторял это замысловатое слово, тем неохотнее толпа выполняла его распоряжение. Наконец, ему, не без помощи Петра и Семена, удалось отогнать зрителей на почтительное расстояние от раскопа, к которому были устремлены все взоры.            Водитель принес из машины два саквояжа и отдал их Ярцеву и Дербачу. Они достали респираторы. Дольский тем временем сделал  фотоаппаратом несколько снимков.

– Эй, Демьянов, зови сюда мужиков! – окликнул старика следователь. Петр и Семен подошли. Вениамин повязал на их лица марлевые повязки.

– А ты, Афанасий Антипыч, держись подальше,– приказал Павел. – Если там труп, то микроба заразная. Не ровен час, заболеешь и дуба дашь. Да гляди в оба, чтобы никто сюда не прошмыгнул. Понял?

– Как не понять.

Потом Ярцев обернулся к Петру и Семену:

– Давайте, мужики, осторожно крышку откройте.

Петр вооружился лопатой, а Семен – принесенной водителем монтировкой. Следователь подал знак, все надвинули на лица респираторы, надели резиновые перчатки. Семен поддел монтировкой крышку гроба. Послышался скрежет гвоздей.

– Господи, батюшки! Что же это творится? – запричитала, крестясь сухой рукой, одна из старушек. – Гроб открывают, антихристы, нет на них управы. Вот так  какая она  гумация, будь она неладна. Грех, большой грех. Нельзя покойника тревожить.

Ее примеру последовали и другие старушки, крестясь и отвешивая поклоны всевышнему..

– Демьянов, вели прекратить этот визг! – раздраженно приказал следователь.

– Не сметь, бабы! – прикрикнул Афанасий, которому самому не терпелось заглянуть под крышку гроба. Он даже привстал, чтобы из-за спины следователя разглядеть содержимое. Когда открыли и сдвинули в сторону крышку, предстала жуткая картина: на дне гроба находились останки ребенка. Мягкие ткани тела под полуистлевшей одеждой успели разложиться. От них распространялся трупный запах. Благодаря респираторам, Ярцев, Заруба и Дербач обследовали труп. Дольский с помощью телеобъектива из разных точек заснял содержимое гроба.

По остаткам светлых волос, отделившихся от черепа с провалившимися глазницами, по ткани платьица, Ярцев без труда понял, что это труп девочки.

Заруба, по просьбе эксперта-криминалиста, отрезал ножницами сохранившийся лоскуток платьица с пуговицей. Его, так же, как и детские сандалий и прядь волос, положили в целлофановые пакеты для экспертизы. А Вениамин обратил внимание на то, что два ребра сломаны, а шейный позвонок сдвинут. Увидел на шелковой нити медный крестик. И хотя на черепе никаких повреждений не было, ни у кого не вызывало сомнений, что ребенок умер насильственным способом. То ли удушен, то ли отравлен – это еще предстояло выяснить после лабораторного анализа останков, которые собрал в пробирки патологоанатом. Дольский снял медный крестик с нитью.

"Кто же совершил это злодейство?– размышлял Ярцев.– Никаких заявлений о пропаже детей в прокуратуру и милицию не поступало. Не исключено, что труп привезли издалека и здесь тайно захоронили. Но почему на кладбище? Могли спрятать, где угодно. Надо будет проверить через ИЦ УВД все ориентировки за последние полгода. Судя по росту, ребенку не более трех-четырех  лет".

– Может, произведем опознание?– предложил следователь Дольскому, когда они, выполнив необходимые действия, отошли в сторону.

– Это ничего не даст. Вряд ли кто опознает то, что осталось от трупа. К тому же достоверность такого опознания будет весьма сомнительной,– ответил Дольский.

– Ты прав, Андрей,– согласился Ярцев.– Не будем травмировать женщин. Однако предстоит попотеть над этой головоломкой. Злодейство должно быть наказано.

– Товарищ следователь,– оборвал ход его мыслей Афанасий.– Как быть с могилой? Покойник Матвей ждать не будя. Сегодня договорено до захода солнца похоронить.

В твоем хозяйстве детский гроб найдется?

– Найдется, есть один,– насторожился старик.

– Переложим останки в детский гроб. А этот ящик, Демьянов, спрячешь у себя на складе. Завтра утром заберем его. Вели мужикам, да поживее. Пусть поглубже, как полагается, закопают... Отыщи там у себя крест, либо какое-нибудь надгробье. По-людски все должно быть. Ты старик бывалый, не мне тебя учить.

– Все верно, верно,– согласился Демьянов.– Так и сделаем. Вот только чье это дитя без роду и племени?

– Это уж моя забота,– произнес жестко Павел.– А для Матвея подыщи место поблизости. Он не обидится, раз так получилось.

– Не обидится,– нехотя подтвердил старик.– Добрый был человек, славный хозяин, царство ему небесное.

– Давай, мужики, как вам велели,– крикнул на, подслушавших разговор, Семена и Петра.– Да поживее, надобно еще вторую могилу откопать. Без подмоги, видно, не обойтись.

– Дед, а магарыч? – завопил Семен, но Петр с опозданием дернул его за руку: – Тише ты, трепач...

– Будя тебе магарыч, опосля,– выдал их бесхитростный Афанасий. Ярцев только улыбнулся. Мужики принесли со склада детский гроб, переложили останки. Ящик отнесли на склад. Демьянов запер дверь на амбарный навесной замок и следователь опечатал ее.

– Нам за вредность полагается,– подал голос Семен.

– Молчи, антихрист,– оборвал его Афанасий. Мужики углубили могилу и опустили в нее гроб. Старушки и ребятишки бросили по горсти земли и вскоре вырос небольшой холмик с деревянным крестом, принесенным смотрителем. Старушки причитали и крестились за упокой убиенной ангельской души. Ребятишки насобирали в поле букетики осенних цветов и положили их на могилу.        

Только после этого Ярцев и его коллеги сели в "Волгу" и она удалилась от скорбного места. Им предстояло разгадать тайну захоронения.

 3

В черной рясе с большим серебряным крестом на цепочке священник Мефодий справлял литургию. Его библейское с черной бородой лицо было торжественно-величавым. Он медленно читал молитву, глядя с высоты своего роста на смиренно стоящих в молчании прихожан, в основном стариков и старух. Басовитый голос плыл над непокрытыми головами под своды церкви.

Священник заметил в толпе крестящихся и шепчущих вслед за ним молитву прихожан незнакомого мужчину в темном костюме. Выдержал паузу и продолжил, хотя появление незнакомца его насторожило: "Не чекист ли?" Местных сотрудников он хорошо знал и относился к ним лояльно и поэтому у него с ними проблем не возникало. Приход давал прибыль за счет ритуалов крещения, панихид, исповеданий, продажи религиозной литературы и утвари, а в последнее время и от обрядов бракосочетания. Отец Мефодий, не бедствуя, исправно, как того требовали власти, добровольно, как это афишировалось, перечислял часть прибыли в фонд мира.

Ярцев в местной Покровской церкви оказался впервые, поскольку к религии относился скептически. В младенческом возрасте, по настоянию бабушки, пожелавшей уберечь внука от болезней и сглаза, он был крещен, но сейчас не придавал этому значения. На здоровье не жаловался. Регулярно занимался спортом, осваивая приемы самбо и каратэ, пулевой стрельбой, обязательными по программе профессиональной подготовки сотрудников правоохранительных органов.

В церковь привела его служебная необходимость. Именно он оказался тем незнакомцем, обратившим на себя внимание отца Мефодия. Памятуя о том, что в чужой храм со своим уставом не суются и людям гарантирована свобода совести, Ярцев, отойдя в тень, терпеливо стал дожидаться конца  литургии. Он наблюдал за священником, возвышавшимся у алтаря. В полумраке горели свечи и их блики сверкали на позолоте иконостаса, освещая суровые лики святых с нимбами. "Таинственно и красиво,– подумал Павел,– как в театре, где совершается удивительное действо. Этим, а еще умиротворенностью, верой в отпущение грехов, церковь, наверное, и притягивает к себе сердца верующих".

– Господи, сохрани и помилуй. Во имя  отца, сына и святага духа, аминь, – звучал, вторгаясь в сознание, голос протоиерея. Ярцев терпеливо от начала до конца выслушал молитву. Особенно ему запомнилась фраза: «У Бога нет мертвых, у него все живые» и он с грустью подумал: «Если бы так было на самом деле, то отпала бы необходимость в расследовании уголовных дел о посягательствах на жизнь и здоровье людей. Но, блажен, кто верует».

В отличие от священника и прихожан поминутно осенявших себя крестом, он был неподвижен и невозмутим, словно манекен. Результат атеистического, правда, не воинствующего воспитания, к чему призывали вожди мирового пролетариата Карл Маркс, Фридрих Энгельс и Владимир Ленин, считавшие религию опиумом для народа. К умеренным по своей сути, таким, как православие, религиозным конфессиям, за исключением сект "Свидетели Иеговы", "Адвентисты седьмого дня", баптисты пятидесятники и прочим, он относился снисходительно.

Тем паче, что деятельность, в том числе нелегальную, религиозных общин и сект жестко контролировали сотрудники КГБ, метко названного диссидентами, конторой глубокого бурения.

Когда молебен завершился и многие прихожане разошлись, священник, понимая, что визит незнакомца не случаен, сам подошел к Ярцеву.

– Что вам угодно?– учтиво, но давая понять, что это святая обитель, спросил он у незнакомца.

– Мефодий Кириллович, я из прокуратуры, следователь Ярцев Павел  Георгиевич.

– Из прокуратуры?– удивился священник.– Что случилось?

– Вы не беспокойтесь. Я вот по какому поводу,– следователь достал из кейса прозрачный целлофановый пакет.– Вам знаком этот крестик?

– Отец Мефодий долго и внимательно разглядывал. Потом вернул пакет Ярцеву и, пытаясь понять, что скрывается за вопросом, произнес:

– Такие крестики есть в любой Православной церкви, а вот шелковая нить мне знакома. Примерно полгода назад при крещении мы выдавали крестики на этой нити. Откуда он у вас?

Такой ответ заронил надежду и Павел, проигнорировав вопрос священника, продолжил:

– Вы регистрируете лиц при крещении?

– Конечно, дьякон этим занимается, У него книга.

– Мне необходимо изучить фамилии тех, кто крестился в тот период и мог получить крестик. Меня интересуют девочки двух или четырехлетнего возраста.

– Только при условии, что крещенные и их родители не пострадают,– твердо произнес отец Мефодий, оставив попытку узнать причину заинтересованности Ярцева. Понимая, что нет смысла скрывать причину визита, следователь пояснил:

– Дело в том, что этот крестик был на убитом ребенке. Наверное, слышали о тайном захоронении на кладбище у Чардынки?

– Да, прихожане свечки нынче поставили за упокой души безгрешной, ангельской. А нечестивца, совершившего сей тяжкий грех, Господь покарает,– он поднял взор вверх под купол и перекрестился.– Во имя отца, сына и Святага духа, аминь...

– Пока Бог покарает, я должен найти того, кто совершил злодейство,– настойчиво произнес Павел и чуть мягче с иронией добавил: – На Бога надейся, а сам не плошай. У арабов на сей счет своя присказка: на аллаха надейся, но верблюда привязывай.

 Мефодий ничего не ответил, но, видимо, ему эти  поговорки не понравилась. Ярцев, чтобы сгладить неловкость, выразил надежду:

– Возможно, с помощью вашей книги регистрации удастся установить имя убитого ребенка. Этим вы окажете большую услугу следствию. У вас в Евангелии записано: "не убий, не укради"... Прокуратура с этими пороками как раз и борется.

– Да, заповеди  надо всем блюсти. Свято почитать Новый Завет,– нравоучительно подтвердил священник и позвал в приоткрытую дверь. – Макарий, принеси книгу регистрации окрещенных.

– Хорошо, отец Мефодий,– отозвался глуховатый голос и спустя три минуты появился среднего роста дьякон в черном одеянии. Он подал священнику книгу, не проявив никакого интереса к Ярцеву, и так же бесшумно, как и появился, удалился в боковую дверь. Протоиерей отдал следователю книгу в кожаном переплете и они прошли из церкви во двор, огороженный каменной стеной, увитой пожелтевшим плющом.

Во дворе, где находились хозяйственные постройки, было чисто и уютно, дорожки, окаймленные кустами смородины и крыжовника, были посыпаны желтым песком. Царило спокойствие и благополучие. Павлу на миг показалось, что жизнь в этом заповедном уголке остановилась или течет медленно, как летний долгий день в пору детства. Он вспомнил цель своего визита и мысль об убитом ребенке возвратила его к реальности. "Пока я доподлинно не узнаю мотивы преступления, тайное захоронение останется таковым",– подумал он, следуя за священником вглубь двора к невысокому одноэтажному помещению.

– Здесь вам никто не помешает,– настоятель прихода пригласил его войти.– Извините, но я не хочу, чтобы книга вышла за стены церкви. Я дорожу доверием прихожан.

– Извольте, не тревожиться. Я вас хорошо понимаю,– сказал следователь, усаживаясь за стол.–  Лишь сделаю выписки сведений, связанных с крещением малолетних детей.

Священник  кивнул в знак согласия и, молча, удалился.

4

Ни свет, ни заря Демьянов по привычке приковылял на кладбище. Похорон не предвиделось, и старик был в бодром настроении, хотя вчерашний случай с тайным захоронением не выходил у него из головы. Деда Матвея проводили в последний путь честь по чести: и музыка была, и слезы, и поминки – все, как полагается, кроме отпевания. Священник один на четыре района, не смог приехать, занят был.

Уход  односельчан в потусторонний мир Афанасий переживал, как личную утрату, хотя к смерти относился по-философски: такова воля Господня. Он и сам усердно готовился к переплытию реки Забвения, предчувствуя близкий исход. На поминках он обычно лишь пригубливал чарку, но за упокой души раба божьего Матвея выпил полную. Зато Семен и Петр отвели душу, то ли хмель их подкосил, то ли усталость.

Прежде чем подняться на низкое крыльцо сторожки, Афанасий взглянул на дверь склада, где хранился похоронный инвентарь и замер от неожиданности – амбарный замок был сбит и дверь едва прикрыта. "Господи, кто это мог польститься на казенное имущество?– недоумевал старик.– Ведь и брать там, кроме гробов и крестов, нечего"

Он вошел в полутемное помещение, углы которого были оплетены паутиной и остановился посредине. Давеча выкопанного ящика-гроба не было. Лишь на бетонном полу виднелись остатки осыпавшейся глины.

– Что же это такое? – Демьянов поспешно перекрестился.– Нечисто здесь. Вот так, напасть, видать непростое это дитя убиенное. Надо следователю... следователю доложить. Приедут ведь, а гроб, как сквозь землю провалился. Нехорошо получается, нехорошо, зловеще.

Опасливо оглядываясь и бормоча какие-то заклинания против сатанинских сил, Афанасий осторожно прикрыл дверь.

Прихрамывая, засеменил в Чардынку, в поссовет, где находился телефон. Неожиданной вестью он перепугал женщину-секретаршу. С трудом дозвонился до дежурного милиции. С быстротой молнии поселок облетела весть: гроб украли, домовину  украли...

Суеверные старушки крестились, перешептываясь: "Бога прогневили. Не надо было дитя тревожить. Грех, великий грех". Украдкой высказывали предположение, что гроб якобы вознесся на небеса. Демьянов, возвратившись на кладбище, терпеливо стал поджидать приезда следователя. Разные мысли, одна страшнее другой, лезли ему в голову. За его двадцатилетнее несение службы на кладбище еще не было случая, чтобы кто-то похитил гроб. Злоумышленника по народному поверью обязательно постигнет  несчастье: либо он сам отдаст Богу душу, либо кто-то из его близких. Пустой гроб в доме, заранее вырытая могила на кладбище – знаки беды. В эти приметы Афанасий уверовал твердо.

 "Так какому сумасшедшему взбрело в голову играть со смертью? – терялся в догадках старик.– Неужто, по пьяной лавочке кто-то спятил. Пацаны до такого не додумаются, да и боязно ночью на кладбище. Без взрослого не обошлось. Чует мое сердце, не обошлось. Эхма, и что следователь так долго не едет? Снял бы с души камень... Надо бы  стаю собак  завести для охраны."

Старик пуще обычного ссутулился, осознавая, что тень подозрения своим черным крылом невольно коснулась и его. Утешало то, что в обязанности не входит ночная охрана кладбища.

Холодное осеннее солнце поднялось над крышами поселка. Ветер трепал черные ленты на крестах, словно фольгой шелестел бумажным цветами. Угрюмые вороны лакомились поминальными подношениями. Афанасий в томительном ожидании взирал на обсаженную кустами одичавшей розы дорогу, ведущую на погост.

5

Из церкви Ярцев направился в прокуратуру. Едва вошел в кабинет, как по селектору его вызвал прокурор, советник юстиции Лев Трефилов:

– Зайди, Павел, есть разговор.

Следователь поднялся на второй этаж, где размещался просторный кабинет начальника. Вошел и Трефилов, внешне спокойный и добродушный, с места в карьер спросил:

– Что дал визит к отцу Мефодию?

– Немного, Лев Платонович, – ответил Ярцев.– Выписал десятка четыре фамилий детишек в возрасте от двух до четырех лет, окрещенных за последние полгода. Священник признал крестик. Теперь предстоит выяснить судьбу детишек. Кого-то из них не окажется в живых.

– Так, так,– согласился с логикой рассуждений Трефилов.– Если ты нащупал правильный ход, то раскрытие преступления – дело времени. Но появилось непредвиденное обстоятельство.

– Какое?– насторожился Ярцев, еще с момента появления в кабинете почувствовавший, что прокурор что-то припас важное, но не торопится сообщать. Лев Платонович выдержал длинную паузу и в глухой тишине отчетливо произнес: – Гроб у смотрителя кладбища Демьянова ночью из  склада похитили. Вот  какое?!

Внимательно, поглядел на следователя, наблюдая за его реакцией.

– Как похитили? – привстал со стула  Павел.– Я сегодня собирался за ним транспорт послать. Ведь это главный вещдок.

– Кто-то тебя опередил, поэтому запомни мудрость, не оставляй на завтра то, что можно сделать сегодня,– нравоучительно пожурил его прокурор. – Мне перед самым твоим приходом из милиции сообщили. Я распорядился, чтобы участковый Яков Федчук взял место происшествия под охрану до прибытия следственной  группы.          

– Чтобы это значило, Лев Платонович?

– Кто-то серьезно занервничал. Хочет замести следы, вот и решил уничтожить улику.

Ответ прокурора утвердил Ярцева в собственном предположении.

– Может, есть  смысл опросить всех очевидцев вскрытия могилы и по цепочке распространения информации выйти на похитителя?– предложил  следователь.

– Хлопотное занятие, только время впустую потратишь,– уверенно сказал Трефилов.– Невозможно уследить, как распространяется слух. Пожалуй, уже каждый житель Чардынки и окрестных сел наслышан о тайном захоронении на кладбище. И этот слух, как водится, оброс небылицами и домыслами. Нам надо действовать оперативно.

– Не мог же он так быстро среагировать?

– Здесь ты, Павел, прав,– согласился Лев Платонович.– Видимо, похититель, а может и не один, из ближних мест.

– Без транспорта не обошлось, так как гроб, несмотря на небольшие размеры, тяжел, в земле отсырел. Осень ведь дождливая.

– Не будем терять время. Поезжай в милицию, там тебя ждет группа. Попросил, чтобы тебе толкового сотрудника угрозыска дали в помощь.

– Капитана Беспалого?

– Точно его. Угадал,– ответил прокурор. – Проведи тщательный осмотр места происшествия. Возвратишься, доложишь. Вместе подумаем над мотивами преступления. Кому помешал ребенок? Почему его умертвили? Может это сатанинский акт жертвоприношения?

 6

– Проглядел я, товарищ следователь,– встретил Ярцева, Беспалого и других сотрудников, прибывших на кладбище, изведенный долгим ожиданием Демьянов.– Не извольте гневиться. Опосля этого случая обязательно собаку заведу. Есть на примете одна овчарка.

– Вы здесь, Демьянов, ни причем,– успокоил его Павел, приветствуя лейтенанта милиции Якова Федчука.– Какие соображения, инспектор?

– Надо найти свидетелей, провести опрос граждан и пацанов. Может и найдется зацепка.

– Правильно мыслишь,– одобрил следователь. – Какие села обслуживаешь?

– Чардынку, Терновку и Ореховое.

– Значит в радиусе пяти километров,– вслух рассуждал Ярцев.– За короткое время после вскрытия гроба информация дальше просочиться вряд ли смогла. Значит, похититель гроба должен находиться в каком- нибудь из этих сел. Видимо, и убитая девочка в таком случае местная.

– Вот что, Яков, время у нас сейчас на вес золота,– обратился Павел к участковому.– Пока мы здесь проведем осмотр, ты проверь, живы ли, здоровы вот эти детишки. Справишься, доложишь. Если вдруг возникнут какие-то осложнения или подозрения, звони в любое время в прокуратуру или в милицию. Ярцев подал участковому листок с именами окрещенных детей.

– И обязательно обрати внимание, есть ли у них крестики. Вот такой с шелковой нитью,– он достал из кейса целлофановый пакет с крестиком.

– Понял,– приставил руку к козырьку фуражки Федчук. Оседлал мотоцикл с коляской и выехал в Чардынку. Тем временем эксперт-криминалист Андрей Дольский тщательно обследовал висевший на кольце засова поврежденный замок в поиске отпечатков пальцев.

– Орудовал монтировкой,– оценил он характер технических повреждений. Осмотр помещения не дал никаких улик, которые могли бы навести на след злоумышленника. Овчарка, сбитая с толку трупным запахом, сохранившемся на месте, где стоял гроб, вертелась и кинолог старшина Борис Кулема беспомощно развел руками, мол, дело – табак.

– Замок  на экспертизу, склад опечатать!– зло бросил Ярцев, направляясь к машине.

– А как же гробы? Покойники ждать не могут,– всполошился Афанасий, ковыляя следом.

– Потом, потом, дед...

Тупиковая ситуация делала следователя замкнутым и мрачным и это его настроение невольно передавалось окружающим. Недостаток это или мобилизующий фактор? Павел и сам не мог ответить на этот вопрос. Но он знал, что недовольство собой позволяло ему сосредоточиться. Мысль тогда работала четко и логично, подсказывая верные и оригинальные решения. Всю дорогу до райцентра проехали, почти молча, изредка обмениваясь краткими, не относящимися к делу репликами.

– Что интересного? – спросил Трефилов, когда Ярцев и Беспалый вошли в кабинет.

– Ничего утешительного,– произнес Павел.– Орудий взлома и отпечатков пальцев не обнаружено. Собака след не взяла.

– Да, задачка?– задумался прокурор.– Нам надо получить ответы на вопросы: кто и почему похитил гроб? Куда и на чем его увез? Для его похищения должна быть веская причина. На мой взгляд, она единственная – угроза раскрытия преступления. Значит, это мог совершить убийца девочки, либо его соучастник. Начнем с поиска ответа на последний вопрос: на чем увез?

– Использовали машину, либо мотоцикл с коляской?– произнес Беспалый.

– Вот именно. Подключи к этому делу ГАИ, – обратился Трефилов к Ярцеву. – В МРЭО уточните списки всех владельцев транспорта, проживающих в Чардыновке и ближних селах. Работа рутинная, но перспективная. Итак, за дело.

Ярцев поручил Беспалому вместе с сотрудниками ГАИ заняться проверкой транспорта, а сам, уединившись в кабинете, занялся изучением акта судебно-медицинской экспертизы. В его заключительной части было зафиксировано, что смерть девочки наступила в результате асфикции, так как наличия яда в останках не выявлено.

У Павла теплилась надежда на ожидаемое сообщение Якова. Оно поступило только на следующее утро.

– Павел Георгиевич, я проверил пятнадцать семей в Чардынке. Все детишки живы– здоровы, чего и вам желают...

– Давай без юмора и куражу, – оборвал участкового следователь.– Повеселимся, когда дело раскроем.

– Уже почти раскрыли,– с пафосом заверил лейтенант.– Семья Сажневых вызвала подозрение. Баба ничего, работящая, а мужик – не просыхает, квасит по-черному. Больше месяца, как исчезла из семьи четырехлетняя девочка.

– Имя малышки Катя? Или может Клава, Ксюша? – спросил Ярцев.

– Точно в "яблочко" угодили. Катей ее зовут,– удивился прозорливости следователя инспектор.– Прямо экстрасенс. Поделитесь секретом, как догадались? Интуиция, дедукция?

– Очень просто. Не крестике есть метка – буква К, – разочаровал его Павел.– А имя Катя, пожалуй, самое популярное. У кого узнал о девочке?

– Опросил ее соседку. У меня такая метода – не лезь в воду, не зная броду. Начинаю плясать от печки...

– Правильная метода. Осторожность в нашей профессии обязательна,– похвалил следователь.

– Будем брать, Павел Георгиевич! – с энтузиазмом произнес польщенный Яков.

– Не торопись, а то дров наломаешь,– осадил его Ярцев.– Мы с Беспалым подъедим, тогда и займемся Сажневым. У нее еще есть дети?

– Да, шестнадцатилетняя  дочь и девятилетний сын. С ними все в порядке. А вот родители на почве пьянства часто скандалят. Не раз предупреждал Леньку, самогонный аппарат, брагу и первач конфисковал. Собирался его в ЛТП оформить, а теперь, похоже, в колонию строгого режима  загремит. Докатился, дальше некуда.          

– Ты уверен?

– Что тут и думать. Брать надо, пока не сбежал.

7

Ярцев и Беспалый прибыли в Чардынку к зданию поссовета, где их поджидал Федчук в полной экипировке: с пистолетом в кобуре, резиновой палкой и наручниками на ремне. Вид  у него был приподнято строгий, воинственный, в боевой готовности №1.

Дом Сажневых находился на краю улицы. Вошли во двор под ажурную, оплетенную виноградными лозами, террасу. В глубине двора послышался лай собаки.

– Гражданка Сажнева! – густым басом позвал участковый.– Выходь!

Из веранды вышла полнотелая, в красной косынке женщина. Вытерла белые в муке руки о передник. Очевидно, что-то стряпала.

– А-а, участковый, Яша,– узнала она участкового инспектора среди незнакомцев. – Что случилось? Я милицию не вызывала. Ленька мой, слава Богу, после того, как свозила его к бабке, ведет себя смирно, кабы не сглазить. Щас на работе. Самогонный аппарат я разбила, сахар нынче дорогой. Дрожжи берегу для выпечки хлеба, надо чем-то ораву кормить, трех буханок на день не хватает. А угощать мне вас нечем, сами с хлеба на воду перебиваемся.

Она с тревогой переводила вопрошающий взгляд с Федчука на Ярцева и Беспалого, пытаясь угадать цель их визита.

– Дуська я при исполнении, зови меня Яковом Лукичом или товарищ лейтенант,– хмуро велел участковый.

– А меня Евдокией Львовной,– не осталась в долгу женщина.

– Это следователь из прокуратуры и оперуполномоченный уголовного розыска,– представил участковый своих спутников.

– Уголовный розыск? – всполошилась она, не придав значение роли следователя.– Кого ищите? У нас все на месте. Может с Ленькой что, натрескался без моего присмотра?

– Собирай вещи,– строго приказал Яков.– Доигралась, голубушка, посадим на казенные харчи, баланду…

– Это еще зачем? – опешила женщина.– Я способна сама себя прокормить. Не надо мне ваши харчи.

– Погоди, Яков, стращать, не горячись, спешка нужна при ловле блох,– остановил лейтенанта Ярцев и обратился к Евдокии. – Говорите все на месте? Как бы не так. Где ваша младшенькая дочь Катя?

– Катя? – обмерла она и невольно схватила следователя за руку.– Что с ней? Где моя девочка? Не рвите  сердце.

– Это мы хотим узнать у вас, Евдокия Львовна? – властный голос Ярцева вернул ее к реальности.

– Где? Уже месяц, как гостит у бабушки в Осокино. Это в соседнем районе,– пришла, наконец, в себя женщина.– Так что произошло? Может, машина сбила? Упаси, Господь.

Павел с укором взглянул на  лейтенанта и спокойно ответил:

– Не волнуйтесь..

– Как вы меня напугали,– вздохнула она. – Трое их у меня и все одинаково дороги. Верно, говорят, какой палец не отрежь – все больно...

– Давайте навестим вашу Катю,– предложил Беспалый,– Наверное, давно ее не видели?

– Да, – призналась она.– За делами и хлопотами не смогла выбраться, билет на автобус дорогой.

– Сэкономим вам деньги,– поощрительно улыбнулся следователь.

– Если прямо сейчас, то я готова, только гостинцы соберу.

Сажнева наказала старшей дочери присматривать за домом и сыном Митькой, а сама через десять минут была готова в дорогу. Пятьдесят три километра дороги до Осокино проехали быстро. Подъехали к дому, где жили родители. На шум остановившегося УАЗа на крыльцо вышла старушка, а следом за ней светловолосая девочка.

– Мама, мамочка,– с криком побежала она навстречу Евдокии Львовне, идущей в сопровождении мужчин.

– Доченька, Катюшенька моя!– подняла женщина на руки дочку, целуя ее в щеку.– Соскучилась я за тобой, радость моя.

– Что скажешь, Яков? – укоризненно покачал головой Ярцев. – Расшумелся, будем брать. На лейтенанта Коломбо ты не тянешь.

– Осечка вышла, Павел Георгиевич, – сконфузился офицер. – Я ведь участковый и мое дело – паспортный режим, борьба с дебоширами и самогонщиками, наркоманами, а ловить уголовников – дело сыщиков, капитана Беспалого.

– Ладно, все хороши, – примирительно сказал следователь. – Попали впросак, как кура во  щи.

Ярцев дал возможность женщине приласкать дочку и только тогда, взглянув на девочку, интуитивно спросил: – А крестик   где ваш? Крещеная, наверное, девочка ?

– Конечно, крещеная,– ответила она.– Как же без этого. У нас в семье все дети крещеные, да и я тоже. Один Леонид не крещеный, потому и пьет, наверное. У каждого человека должен быть ангел-хранитель от всяких болезней, порчи и сглаза. А с крестиком история получилась.

– Какая? – нетерпеливо спросил Ярцев. – Соседка моя, Анфиса Дужко, решила окрестить свою дочку Тину. Они с моей Катей одногодки. Попросила у меня на время Катин крестик. Я еще удивилась, ведь крестик и иконку дают при крещении. Но она сказала, что крестиков на тот момент в церкви не оказалось. Везде дефицит.

– Такой крестик?– Павел достал из кейса прозрачный пакет и показал его женщине.

– Да, такой, очень похожий,– она внимательно поглядела и воскликнула.– Да это же Катин крестик! Видите, здесь нацарапана буковка К.  Пометила, чтобы дети не перепутали, где, чей крестик. Где вы его нашли? Анфиса передала? А я уж думала, что он пропал бесследно.

– Об этом потом, Евдокия Львовна,– вошел в азарт следователь.– Когда вы его отдали Дужко?

 – Два месяца назад.

 – Она его вам не возвратила. Почему?

– Сказала, что сразу после крещения отправила Тину в город, к старшей сестре. А вскоре и сама неожиданно, не попрощавшись, куда-то уехала со своим ухажером. Так крестик у нее и остался. Собиралась поехать я в церковь, чтобы купить другой, не смогла времени выкроить.Слава Богу, нашелся. Спасибо вам...

– Нет, этот крестик я вам пока не могу отдать,– огорчил ее Ярцев.– Вы и сами от него откажетесь, когда узнаете, что он снят с задушенной девочки.

– Господи, спаси,– перекрестилась  Евдокия Львовна.– Это с той, что откопали на кладбище?

– С той, вы не ошиблись?

Сажнева обмерла, приложив руку к губам, но следующий вопрос следователя вывел ее из оцепенения:

– Как ухажера звали?

– Фамилии не знаю,– ответила женщина.– Он, то неожиданно появлялся, то пропадал. Поживет недельку, натешатся и исчезает. Анфиса красотой брала. В библиотеке у нас работала. Так многие мужики записались в читатели, чтоб только на нее поглазеть. Приворожила их, вот бабы ее и невзлюбили, Роман у нее бурный с этим Артуром вспыхнул.

– И сколько времени?

– Полгода  ее обхаживал и уломал таки. Она к нему присохла, совсем голову потеряла. Часто просила меня за девочкой приглядеть, пока они... Ну, сами понимаете, о чем речь.

– Почему вы так решили?

– А потому, что они вместе в баньке мылись, парились. Развлекались там, что на улице было слышно. Стыд и срам. Банька то Анфиске от прежнего хозяина досталась. Дочка моя, старшая, уже соображает, откуда дети берутся, что почем, а тут такое по соседству творится. Ну, я и сказала как-то Анфисе, чтоб не совращала своим поведением, а она в ответ, у меня медовый месяц. Один раз мол, на свете живем. Гордилась тем, что  молодая и красивая, заслужила женское счастье.

– Куда уехала Анфиса?

– Бог ее знает. Она никому не сказала, втихаря скрылась.

– Вот что,– обернулся Ярцев к Беспалому.– Отыщи в паспортном столе листок убытия. Без выписки она уехать не могла и готовься в командировку. Чтобы на обратном пути не было осложнений, возьми с собой сотрудника. Теперь действительно, будем брать.

Следователь весело подмигнул Федчуку.

– Кто же в таком случае похитил гроб? – задумался Беспалый. – Артур? Маловероятно.

– Да, этот факт не вписывается в нашу версию,– согласился Ярцев.

Озадаченные этой загадкой, они вечером возвратились в райцентр, а Сажнева осталась погостить у родителей. В паспортном столе отыскался листок убытия с адресом, заполненным рукою Анфисы Дужко.

В полночь Беспалый с сотрудником угрозыска отбыл в Херсон. Ранее в тамошние УВД милиции передали телетайпограмму с требованием о задержании гражданки Дужко А. Е. и ее сожителя Артура. Операция прошла без проблем. Сначала взяли Анфису и по ее реакции на происходившее у Беспалого сложилось впечатление, что она была готова к такому исходу. Артура Зяблова разыскали ночью на квартире его очередной "подружки".

8

В кабинет Ярцева ввели Зяблова и Дужко. Мужчина, несмотря на ночь, проведенную в камере изолятора временного содержания, держался франтом. Сохраняя свой имидж, был иронично спокоен, но внутренне напряженный, как боксер, готовый к поединку. Правильные тонкие черты лица, высокий благородный лоб и волнистые темные волосы, атлетически стройная фигура.

"Природа не обделила его привлекательностью,– подумал Павел. – Такие типы мужчин с актерской внешностью очень нравятся женщинам. Поглядим, насколько он умен и изворотлив, ведь та же природа, с избытком наделяя красотой, чаще всего обделяет умом. Может и здесь тот же типичный  случай".

Артур не выдержал проницательного взгляда следователя и потупил взор, а Павел оценивающе поглядел на женщину. Ей, как и ее сожителю было не более тридцати лет. Робость и подавленность, испуганный блуждающий по кабинету взгляд, лишь подчеркивали ее очарование. Овальное лицо, сочные капризные губы и аккуратный носик, большие глаза с потухшим отрешенным взглядом и пышные каштановые волосы. Стройная и тонкая в талии с мягко очерченными бедрами фигура делала ее неотразимо женственной и привлекательной. "Было от чего деревенским мужикам с ума сойти,– вспомнил Павел рассказ Сажневой. – Хорошо они смотрятся рядом. Но то, как они отчужденно, не замечают друг друга среди строгой обстановки служебного кабинета, видно было, что между ними пробежала черная кошка.

Следователь жестом пригласил их присесть. Один из конвоиров сел между ними, другой – с краю.

– Итак, будем знакомиться,– Павел бросил взгляд на мужчину.

– Артур Зяблов, – представился тот.

– Анфиса Дужко, – слабо отозвалась женщина.         

– Узнаете крестик? – следователь встал из-за стола и поднес пакет Анфисе. Женщина вздрогнула и утвердительно кивнула головой.    

– Вы его попросили у гражданки Евдокии Сажневой, но почему-то забыли или не захотели возвратить?

– Не было времени, навалились  заботы.

– Но ваша дочка Тина не была окрещена?

– Все дети ангелы, они чисты перед Богом. Не успели согрешить,– резонно заметила она.

– А эта прядь волос вам знакома?– Павел показал второй пакет. Губы Анфисы задрожали и она прикрыла лицо руками.

– Это из останков вашей дочери.

Плечи женщины содрогнулись и она не смогла удержать рыдания.

– Это он, он злодей, погубил и ее, и меня. Господи, за что мне такое наказание, – причитала она.– Девочка моя, Тиночка, кровинка. Каждую ночь меня навещает, невыносимо, я не могу больше..

– Замолчи, дура, сама согласилась,– оборвал ее плач Артур.

– Она мешала ему. Он грозился меня бросить, а я, я... полюбила его, душегуба,– сквозь слезы шептала женщина.– Говорил, что еще настрогаем детишек... Настрогали, сама не ведала, что творила. Господи, накажи меня самой страшной карой. Только позвольте взглянуть на могилку. У меня никогда, никогда больше не будет деток.

Анфиса бросила полный гнева и боли взгляд на Зяблова:

– Будь ты проклят! Креста на тебе нет.

– Верно, говорят, от любви до ненависти – один шаг,– не удержался от реплики офицер, подметив почти истерическое состояние женщины. Он не предполагал, что так легко удастся получить от нее признание. Рассчитывал на то, что она станет изворачиваться и, тогда готов был прибегнуть к очень сильному средству – фотографиям останков детского трупа. Теперь решил не рисковать, опасаясь обморока Анфисы.

– По-христиански ей захотелось … с крестиком и на кладбище, – монотонно, утратив бдительность, повторял Артур.       

– Отвезите меня на кладбище к моей девочке,– никого не слыша, уговаривала женщина.

– Потом, потом, успокойтесь, – велел следователь и приказал конвоиру, – Уведите ее, дайте воды. Да аккуратно, ведь женщина вне себя. Если ей станет дурно, вызовите "скорую".

Когда дверь за ней закрылась, Ярцев строго спросил у Зяблова:

– Вы подтверждаете показания, данные вашей сожительницей?

 – Это безумие, бред, оговор. Я протестую! – пошел он в полный отказ, хотя по недавним репликам косвенно соглашался с признаниями Анфисы.

– Вот акт судмедэкспертизы, констатирующий тот факт, что девочка была задушена. К тому же сожительница, покаявшись,  показала, что это ваших рук дело.

– Сдурела шалава, такую душещипательную сцену убитой горем матери разыграла, что хоть в театр на драматические роли приглашай, – заявил Артур. – Она мне на почве ревности мстит. Я полюбил с первого взгляда другую женщину, юную и красивую. Вот Анфиска-аферистка и решила меня упрятать за решетку.

 – Кто же в таком случае задушил ребенка?

– Почем мне знать. Вы следователь, у вас голова большая, как у лошади, вот и думайте. Вам за  это большие бабки платят и звезды на погоны бросают.

– Хорошо, хорошо, я подумаю, – жестко произнес Павел. – Тогда ответьте, откуда вы узнали, что девочка была похоронена на кладбище по-христиански, с крестиком на теле?

 – Так это и ежу понятно, – изобразил на лице удивление Зяблов. – Где людей хоронят? Не в саду же?

 – Не прикидывайтесь дурачком, – снисходительно попросил его следователь и вдруг резко. – Кто изготовил гроб? Отвечайте, отвечайте!

– Сосед…, – и осекся, плотно сжав вздрогнувшие губы.

– Договаривайте, договаривайте. Сосед значит. Не желаете назвать фамилию? Не надо, мы ее сами установим, это несложно.

 – Сажнев Ленька, – нехотя признался Артур, поняв, что запирательство бесполезно. – За бутылку коньяка.

– Почему в форме ящика, а не детского гроба?

– Он бы пристал с вопросами: для кого и зачем?

 – Вот оно что? – и догадка осенила Ярцева. Он набрал номер телефона капитана Беспалого и, когда тот отозвался, интригующе произнес. – Кажется, я знаю кто похитил гроб.

– Кто? – прозвучал и замер голос на другом конце провода.

 – Поезжай  в Чардынку и доставь плотника Леонида Сажнева.

Артур запоздало осознал, что, назвав соседа, допустил серьезную промашку, ему ведь неведомо было о похищении гроба и процесс розыска важной улики мог бы затянуться надолго.

– Что меня ждет, гражданин следователь? – насупившись, спросил он. – Ребенка все равно уже не воскресить, да и нехитрое дело нового сотворить, а я еще могу быть полезен.

– В карьере или на лесоповале, – оборвал его Павел. – За все платить надо, а за злодейство особенно. Вы и Анфиса, как соучастница, обвиняетесь в умышленном убийстве при отягчающих обстоятельствах. Ваше счастье, что недавно отменили смертную казнь посчитав ее антигуманной, хотя я лично так не считаю. Поэтому в зависимости от степени вины каждого вам "светит" от пятнадцати лет до пожизненного заключения. Приговор вынесет суд.

Следователь увидел, как побледнело лицо арестанта и длинные пальцы его рук много раз ласкавшие женщин и задушившие ребенка, задрожали. Он с презрением поглядел и спросил:

– Почему Анфиса решила, что у нее не будет ребенка?

– Неудачный аборт,– равнодушно ответил он.– Каюсь, это я настоял повременить с детьми. Хотелось всласть пожить, без пеленок и горшков. На кой ляд лишняя обуза. Мне процесс нравится, а не последствия. Нечего плодить нищету, нахлебников– спиногрызов.

– Подлец, ты ко всему прочему,– хладнокровие изменило следователю и, чтобы чем-то занять руки и прийти в себя, он закурил.

– А это уже оскорбление личности, гражданин начальник, – ухмыльнулся допрашиваемый.– Я требую адвоката.

 – Ладно, адвокат будет, а пока отвечай на мои вопросы. Зачем умертвил ребенка?

– Это был плод ее первой шальной любви, – сообщил Зяблов. – И он постоянно напоминал мне о том, что Анфиса не первой свежести, что до меня у нее был жаркий роман. Это бросало меня в жар.

– Сволочь же ты, душегуб, – сжал кулаки, едва сдерживая себя, Павел и велел конвоиру. – В шестую его камеру к насильникам. Там у тебя будет не один, а целых три адвоката, узнаешь, что такое пятый угол.   

Артур побледнел и подталкиваемый конвоиров, тяжело пошел к двери. "И как только земля носит таких подонков?" – с горечью подумал следователь.

"Вы обязаны быть беспристрастны при ведении допроса, – внушал Павлу и его однокурсникам опытный профессор, заведующий кафедрой юрфака университета. – Представьте, что вы разговариваете не с преступником, а с человеком, как бы он вам неприятен не был. Ведь вы потому и следователь, чтобы  понять мотивы, вскрыть причины, толкнувшие человека на злодеяние и докопаться до истины. До вынесения приговора подозреваемый защищен презумпцией невиновности".

"В теории все ясно и просто, а на практике? – вступил Ярцев в заочный спор с профессором. – Я ведь не робот, для которого кроме Уголовного и Уголовно-процессуального кодексов других кодексов не существует. Как и любой нормальный человек,  наделен чувствами сострадания к ближнему, неприятием зла, не могу быть равнодушным к детоубийце. В реальной жизни все сложнее и многограннее, чем в учебниках. Закончу расследование, напишу заключительное обвинение и в отпуск".

9

Ярцев открыл настежь окно, а сам вышел в коридор. Атмосфера кабинета вдруг подействовала на него угнетающе, словно там еще находились душегубы. Беспалый сверх ожидания оказался скор – доставил в прокуратуру Леонида Сажнева, среднего роста, кряжистого мужика лет пятидесяти от роду.

– Для кого вы ящик изготовили? – с места в карьер спросил его Павел. Он густо покраснел, угрюмо опустил голову.

– Для соседа Зяблова, – выдавил мужик из себя признание. – Пришел как то Артур вечером. Я в сарае столярничал, а Евдокия в доме хлеб пекла. Он мне и говорит, что нужен ящик под картошку. Размеры сам предложил. Вот тут у меня его записка сохранилась. Хоть и пью иногда, но не дурак, соображаю, что к чему. Сберег на всякий случай, мало ли куда кривая выведет...

Леонид достал из кармана брюк четвертинку бумаги и подал ее Ярцеву. Тот развернул: 1 м. х 50 х 25 см.

– Он сам написал?

– Да, при мне, еще карандаш попросил. Я ему говорю, странный ящик получится, а он в ответ – такой и надо. Сказал, что в большом ящике, мол, картошка без доступа воздуха плохо хранится. Крышку, говорит, отдельно сделай, чтобы снималась.

– Вот какой ящик получился,– Павел подал фотографию. Тот при виде изображенного в могиле гроба вздрогнул и это не ускользнуло от внимания следователя.

– Ваше изделие?

– Мое,– робко произнес Леонид и отвел взгляд в сторону.

– Чем он расплатился?

– Бутылкой самогона. Я грешным делом раньше выпить любил. Помните у Маяковского: "класс – он тоже выпить не дурак". Это обо мне. Выпил, как только заказ выполнил, и выбросил, чтобы  Дуська не отняла. Она, словно агент западной разведки, за мной шпионит.         

– Федчук тебя в ЛТП оформит.

– Яшка и сам не прочь первачка хлебнуть с салом и цыбулей. Эту процедуру он называет конфискацией и уничтожением зелья. Стонет, что страдает, мол, сам из-за алкоголиков...Квасит по-черному.

– Здорово вам, видно, насолил  участковый,– усмехнулся Ярцев.– А за клевету на представителя власти можешь поплатиться.

– Шо знаю, то и говорю,– обиделся плотник.

– Так бутылка сохранилась? – повторил вопрос Павел.

– Я ее за верстак спрятал от своей бабы. Она, как кипяток. Не ровен час, под горячую руку попадешь. Ей бы в милиции по уголовной линии служить, а не хлеба печь.

– Леонид Николаевич, вы о ящике  говорите,– направил следователь ход его мыслей в нужное русло.

– А что о нем говорить? Смастерил я, значит, ящик и глазам своим не поверил – гроб. Только плоский, без обычных контуров. Сказал об этом Зяблову, а он рассердился. Это говорит тебе спьяну глаз померещилось. А у меня в то время ни в одном глазу. Велел помалкивать. А я что? Мое дело маленькое.

– Вы знали, для чего ему потребовался гроб?

– Ей Богу, ни слухом, ни духом не ведал,– всполошился плотник.

– А сейчас?

– Что сейчас?

– Для чего?

Леонид замялся, опустил голову, боясь встретиться с пронзительным взглядом следователя, ушел в себя, словно в скорлупу.

– Давайте без лукавства, гражданин Сажнев,– повысил голос Ярцев.– Куда вы спрятали гроб?

– Откуда вам известно, что это я? – встрепенулся, как  от удара током.

– У вас на лице об этом написано,– огорчил его Павел, научившийся распознавать характеры людей. – Предупреждаю вас об уголовной ответственности за дачу заведомо ложных показаний.

– Все, все, как есть расскажу,– заторопился Леонид.– В тот день, когда откопали гроб, мой сын Митька все видел. Прибежал с кладбища и говорит, что наш ящик из ямы достали и в нем вместо картошки труп девочки. Он мне помогал его мастерить. Приучаю его к ремеслу, в жизни сгодится. Вот он мне и сказал, что ящик спрятали в складе.

– Значит, это вы ночью взломали дверь склада?        

– Я дюже испужался. Ну, думаю, посадят за решетку ни за что, ни про что. Вывез я его ночью на велосипеде, чтобы подальше от греха.

– Куда вывез? Домой?

– Вы что, больной, как можно домой с гробом?! – замахал руками Леонид.– С давних времен известно, что гроб во дворе – дурная примета. Отвез в лесопосадку. Разобрал и закопал.

– В скверную историю вы попали, уничтожили вещдок, – нахмурился следователь. – Придется отвечать по закону.

– Причем здесь вещи и дог? Собаки на складе не было, а Тузик дома на привязи,– не понял Леонид. – Законы  я почитаю.

 – Вещественное доказательство, – пояснил следователь, усмехнувшись его наивности  невежеству.

– А если вам надо доказательство, то оно есть, – обрадовался Леонид. – Я же сказал, что в лесопосадке закопал. Откопаю, соберу и лучше прежнего будет. Давайте, чтобы не возиться, я новый смастерю, бесплатно? Вы мне только точные размеры укажите. Вот только пустой гроб – дурная примета, жди покойника.

– Гроб похитили, следствие ввели в заблуждение. Придется отвечать в административном порядке.

 – Да-да, все в порядке. Третий день ни в одном глазу, завязал, бабка что-то нашептала, зараза, наверное, закодировала, – вздохнул Сажнев. – Полный ажур. Можно идти?

– Идите к капитану Беспалому, который вас доставил.

Леонид любезно поблагодарил, пятясь к двери. Когда он вышел, Ярцев облегченно вздохнул, словно тяжелая ноша с плеч свалилась. Уголовное дело, не дававшее следователю покоя, получило логическое завершение.

 Владимир Жуков

x

Иллюстрация к: Эксгумация