Судьба ликвидатора

- Я готов работать на любом участке во имя нашей Родины. – Выпалил Сташинский, вновь сорвавшись с места.

- В этом я не сомневаюсь. – Усмехнулся Сиротюк, стряхивая пепел в стеклянную пепельницу. – Но с твоим потенциалом тебя можно использовать и на более серьезных направлениях.

- Это где? – не понял хода рассуждений начальника Сташинский и вопросительно взглянул на него.

- Например, в разведке. – Спокойно ответил подполковник и в упор посмотрел на Богдана.

   Тот от неожиданности онемел и продолжал молча курить, глядя на начальника.

- У тебя, кстати, как обстоит вопрос с языками? – первым нарушил молчание подполковник.

   Богдан удивленно поднял брови и, немного подумав, ответил:

- Свободно говорю по-русски и по-украински. – Затем, сразу осознав нелепость своих слов, добавил, - Сносно говорю по-польски и немного понимаю по-немецки.

- Ну, вот видишь, я же говорю, что у тебя большой потенциал.- Оживился начальник, а затем, совершенно серьезно продолжил, - Но ты пока не обольщайся. С моей стороны тебе пока не поступало никаких предложений. Это так, мысли вслух. Сейчас ты приступай к своему новому заданию и имей ввиду,- подполковник сцепил пальцы рук в замок и совершенно серьезно заявил,  - это сегодня ты герой, принимаешь поздравления от сослуживцев. А завтра, кто знает, за любой прокол  могут и всех собак навесить. Такая у нас служба. Поэтому почивать на лаврах времени нет. Быстрее включайся в новую работу и уже по результатам ее выполнения, будем решать, что с тобой делать дальше.

- Разрешите идти? – Встал с места Сташинский.

- Идите. – Ответил начальник и на прощание протянул ему  свою руку.

    Почти целый год Богдан скитался по лесам Западной Украины, выявляя и разоблачая все новых и новых пособников бандитских формирований. Он уже не испытывал ни страха, ни волнения от этой деятельности. Более того, эта борьба стала для него привычной работой, как для школьного учителя становится обычным урок или для врача прием больного.   Со временем, он даже забыл  о минувшем разговоре с начальником о своих перспективах, но тот вскоре сам вернулся к нему.         

- Ну, здравствуй, «Мороз». – Увидев в дверях кабинета Сташинского, улыбнулся подполковник, назвав его псевдонимом, который стал для Богдана на тот период почти настоящей фамилией. На этот раз начальник не вышел из-за стола к подчиненному, которого не видел несколько месяцев, а начал  вести с ним разговор, не поднимаясь из кресла.

- Богдан, не могу тебе уделить достаточно времени, собираюсь в Москву. – Сиротюк сосредоточенно перебирал бумаги в папке, в поисках нужного документа. -  Наслышан о твоих подвигах и искренне рад, что не ошибся в тебе. Но сейчас вынужден попрощаться с тобой, и я думаю, надолго.

    Подобное вступление напомнило Богдану последний разговор с капитаном Ситниковским и он приготовился к тому, что его жизнь вновь должна пойти по новому руслу.

    Подполковник, наконец, оторвался от документов и грустно посмотрел на Сташинского, ожидая от того встречного вопроса.                                                                                                                        

- Вас переводят в столицу? – поинтересовался Богдан.

- Как раз, наоборот, - усмехнулся Сиротюк, - Я остаюсь на месте, а вот ты поедешь в столицу, но только не в Москву, а в Киев.

- Опять учиться? – с грустью в голосе произнес парень и, не дожидаясь приглашения начальника присесть, сам опустился на свободный стул.

- Так точно. Учиться. – Начальник выдержал театральную паузу и продолжил. – Я сдержал свое слово. Ты поедешь учиться для того, что продолжить работу на Западе в качестве нелегала. Работа очень сложная и ответственная, но я надеюсь, ты справишься.

   Богдан молча взглянул на начальника и опустил глаза.

- Когда выезжать? –  минуту спустя, спросил он.  Произносить стандартные слова о том, что оправдает доверие Партии и Правительства, он посчитал излишним, потому что прекрасно осознавал, что впереди его ждет неизвестность.

- Сегодня. – Категорично ответил подполковник. – Документации и казенного имущества у тебя нет, поэтому сдай оружие на склад и в секретариате получи предписание к новому месту службы. Вот, пожалуй, и все.

   Богдан поднялся с места и уже хотел что-то сказать на прощание, но Сердюк опередил его. Подполковник вплотную подошел к нему и неожиданно по-отечески  обнял.

- Береги себя, сынок. – Он резко отпрянул от удивленного подчиненного и, махнув, рукой добавил, - А теперь, ступай.

- Прощайте, Станислав Андреевич. – Сташинский впервые в жизни назвал своего наставника по имени-отчеству. Тогда он, видимо, уже почувствовал, что это их последняя встреча и другого шанса  судьба  им больше  не предоставит.

                                               Г Л А В А   6

      Последующие два года стали для Богдана самым настоящим испытанием. Учеба в школе КГБ оказалась гораздо сложнее, чем наполненная смертельным риском его предыдущая жизнь. Ему предстояло не просто стать агентом-нелегалом, а переломить, забыть и уничтожить самого себя. Выходец из простого украинского села, Богдан Сташинский должен был постепенно превратиться в настоящего немца, с характерным для этого менталитетом, привычками и взглядами. Во время учебы в разведшколе  не было привычных учебных групп и занятий в специализированных классах. Вся подготовка носила индивидуальный характер, в процессе которой он штудировал немецкий и польский языки, порой читая в оригинале иностранных авторов, а затем, пересказывая их близко к тексту. Но большая часть времени все же уходила на совершенствование боевой и физической подготовки.  Утомительные, выматывающие до дрожи в коленях кроссы, борьба, гимнастика, плавание, приемы рукопашного боя. Курсантов обучали вождению мотоцикла и автомобилей различных марок, фотоделу, картографии. Много времени приходилось проводить в тире, упражняясь с различными видами стрелкового оружия. Отдельные занятия посвящались приемам обращения с холодным оружием.

- Держи рукоять тверже, - требовал инструктор, чувствуй траекторию движения ножа… Бей коротко, без замаха, дави вниз, проворачивай лезвие в теле круговым движением. Тогда внутренняя рана будет в несколько раз больше наружной. И Сташинский бил муляж, раз, другой,… сотый, пока не выработался автоматизм движений. Тогда он еще не осознавал, кого из него готовили на самом деле.

     Очень интересно для него проходили занятия по изучению архитектурных, ландшафтных, исторических и прочих особенностей крупных немецких городов. Все это оказалось очень нужным в его последующей работе. Но самым сложным и ответственным стало в его учебе – это вжиться в новый образ, согласно новой легенде. Как оказалось, довести до идеала свой немецкий язык, Сташинский так и не смог. Более того, стажировка в Германии показала, что ему с трудом давался беглый саксонский диалект, который на слух он не всегда воспринимал. Тогда в срочном порядке, руководству школы пришлось менять ему легенду.

    Шло время. Внешне Сташинский как будто не менялся. Походка мимика, поведение оставались прежними. Но все-таки незаметно для себя он становился другим: более осмотрительным в общении, внимательным к мелочам, подозрительным и осторожным, в нестандартных ситуациях доверяющим интуиции и внутреннему чутью. Он хорошо усвоил истину, что глаза видят больше, чем мы осознаем, уши слышат больше, чем нам кажется. Это называется шестым чувством. «Если ты ощутил напряженность, неясное беспокойство, соберись и приготовься к атаке. Интуиция – это не мистика». – Так говорили инструкторы в школе.

     Так, к началу осени 1954 года в Восточном Берлине появился молодой человек, достаточно привлекательной внешности и с хорошими манерами. Звали парня - Йозеф Леман. По происхождению, он был полукровкой. Его отец, немец по национальности, трагически погиб в результате несчастного случая, а мать,  этническая полька -  стала жертвой бомбардировки в годы войны. Молодому человеку с детских лет пришлось работать сначала на сахарном заводе в Польше, а затем уже в Германии, сначала листорезом в типографии, затем диспетчером в гараже и лишь к концу 1954 года, его как человека свободно владевшим польским и немецким языками взяли на работу переводчиком в министерство торговли ГДР. К этому времени, он наизусть знал цены на бензин, продукты, сигареты, шнапс, пиво, газеты. Свободно ориентировался, где подешевле можно купить костюм, каков обычно бывает размер чаевых в ресторане. Он помнил элементарные премудрости хорошего тона: на столе в ресторане нож должен лежать справа, а вилка – слева, перекладывать приборы без необходимости не следует. В туалете пользоваться не газетой, а исключительно туалетной бумагой. Сидя за рулем, уступать дорогу пешеходам… И много, много других особенностей, которых мало кто придерживался в СССР.

   Работа переводчика в таком авторитетном ведомстве давала ему возможность свободно передвигаться по всей Европе, что создавало благоприятные условия и для другой его деятельности, нелегальной. Однако такая шпионская работа на тот момент казалась Леману-Сташинскому сугубо рутинной и никак не внушала оптимизма бывшему бойцу спецгруппы. Периодически он устанавливал оперативные контакты с лицами интересующие КГБ, иногда передавал полученные сведения другим агентам. Несколько раз местное руководство отправляло его в Мюнхен и другие города Западной Германии в качестве курьера. Но все это было не тем, на что настраивал себя Богдан Сташинский. Ему хотелось настоящего дела, от которого захватывало бы дух и кипел адреналин. Прошлые успешные результаты его работы в Западной Украине сделали его честолюбивым. Он не хотел оставаться тихим середнячком, спокойно проживающим за границей. Богдан жаждал активных действий и славы, хотя бы в своем кругу, при этом четко понимая, что слава и работа разведчика-нелегала – понятия не совместимые. А между тем, второстепенная каждодневная работа все чаще и чаще приносила ему разочарование и хандру. Так прошло более двух лет его пребывания в Германии.

    В один из выходных дней, не зная чем себя занять, Богдан решил пойти на танцы, чтобы немного развеяться. Он не был большим любителем подобных развлечений, потому как ранее у него просто не было для этого ни времени, ни возможностей. В Германии он чувствовал себя волком-одиночкой. На официальной работе приходилось держать дистанцию с сослуживцами, так требовали условия конспирации. На оперативной работе, круг его общения ограничивался контактами с несколькими агентами и штатным куратором от Берлинской резидентуры. Однако молодому человеку,  оказавшемуся в той ситуации, в какой оказался Богдан, естественно хотелось общаться со сверстниками и, в особенности с девушками, потому что человек в любой среде, на любой работе остается человеком и ничто человеческое ему не чуждо.

    Старательно отгладив свой единственный парадный костюм, серый в темную полоску и, тщательно зачесав назад непослушные волосы, он решительно направился в ближайший клуб молодежи с непреодолимой целью ликвидировать свой пробел в общение с женщинами.  Богдан вошел в просторный зал и, остановившись на входе, почти сразу поймал на себе несколько восторженных взглядов одиноко стоявших девушек. И это было не удивительно. Он был молод, красив, не по годам респектабелен и это делало его привлекательным для женщин. Не обращая ни на кого внимания, он направился к барной стойке и сразу же заказал себе пива. Взяв в руки запотевший бокал, он присел за свободный столик и стал лениво рассматривать кружившие в вальсе пары. В зале находилось много представительниц слабого пола, которые привлекли его внимание, но подойти ни к одной из них Богдан не решался. К его удивлению, начать знакомство с девушкой первым для него оказалось гораздо труднее, чем внедриться во вражеский отряд.  Посидев некоторое время за столиком, он в конечном итоге, отвернулся лицом от зала и полностью отдал себя бокалу пива.    Вдруг, когда заиграла медленная музыка, его кто-то осторожно тронул за плечо.

- Можно Вас пригласить на танец. – Услышал приятный женский голос Богдан.

   Он  повернулся на звук и к своему удивлению увидел перед собой невысокую девушку, в белом платье в черный горошек и серых туфлях на низком каблуке. Она не была из тех девушек, на которых он ранее обратил внимание. В другой ситуации он бы прошел мимо нее, даже не заметив, потому как она относилась к той категории женщин, которых обычно называют серыми мышками. У нее была короткая, почти мальчишеская стрижка, абсолютно круглые глаза, немного вытянутый нос и большой рот с припухлой нижней губой.

   Богдан удивленно посмотрел по сторонам, дабы убедиться в том, что обращаются к нему и, отметив, что рядом с ним нет других мужчин, утвердительно кивнул головой. 

       Они вышли на середину зала и начали танцевать. Через несколько минут Богдан неожиданно для себя ощутил, как что-то внутри у него начало меняться. От девушки исходило ранее неведомое ему тепло, которое заставило биться сердце с удвоенной силой. Он осторожно привлек ее ближе к себе, но та не отпрянула, а наоборот, положила  голову ему на плечо. В этот момент, Богдан почувствовал запах ее волос, нежность ее ладони у себя в руке и  понял, что уже не хочет отпускать ее от себя. Закончилась музыка, но они продолжали стоять по средине зала, держа друг друга за руки, не зная, как поступить дальше.

- Давайте, где-нибудь поужинаем вместе. – Первым нарушил молчание Богдан.

- Я не против, - сразу ответила девушка и, тут же взяв инициативу на себя, добавила. – Я знаю здесь недалеко одно уютное кафе, там очень хорошая кухня.

- Тогда не будем терять времени. – Оживленно поддержал ее Богдан и, взяв девушку за руку, потянул  к выходу.

    Стоял весенний теплый вечер, в воздухе витал запах сирени и Сташинский, возможно, впервые за последние годы почувствовал покой и умиротворение в своей душе. Он не хотел думать о  работе, а наслаждался тем, чего был лишен в  жизни с момента  сотрудничества с МГБ. Он понял, что впервые в жизни влюбился и искренне боялся спугнуть это чувство.

- Как Вас зовут? – наконец, спросил он, вспомнив, что они так и не успели познакомиться.

- Инге, - смущенно ответила девушка. – Инге Поль. А Вас?

    Богдан на секунду запнулся, чуть не назвав свое настоящее имя.

- Йозеф. Йозеф Леман.

- Вы поляк? – удивилась Инге нехарактерному для немцев имени.

- Не совсем. – Усмехнулся мужчина и продолжил, увидев недоумение во взгляде девушки. – Моя мама была полька, а отец немец. Но большую часть жизни я все же прожил в Польше.

- Почему была? – переспросила Инге и двумя руками ухватилась за локоть Богдана.

- Она погибла, - тяжело вздохнув, ответил он. – Давно. Еще во время войны, а отец еще раньше.

     Лицо девушки стало грустным, она всем телом прижалась к  Богдану, а дальше, до самого кафе они прогуливались молча, каждый, думая о своем. Инге  не хотелось продолжать неприятный для Йозефа разговор. А ему не хотелось врать девушке, рассказывая ей свою легенду.

     Через двадцать минут они уже сидели за столиком в кафе. Богдан заказал себе жареные сосиски с пивом, а Инге говяжьи рулетики с начинкой.

-  А Ваши родители живы? – вернулся к прежнему разговору Богдан.

- Да, мой отец владеет небольшой автомастерской в Дольгове, это недалеко от Берлина.

- Я знаю этот городок. Однажды бывал там. – Улыбнулся молодой человек, - А Вы как здесь оказались?

- А я работаю парикмахером Западном секторе Берлина. – Ответила Инге, не отрываясь от процесса поглощения еды. Она ела с такой жадностью, что Богдан невольно улыбнулся.

- А почему именно там?

- Там платят больше, чем в восточной части Берлина, зато здесь можно квартиру снять дешевле. Вот так и живу.

- А вы не пытались куда-нибудь поступить учиться. – Продолжал атаковать ее вопросами Богдан.

- А зачем? – вопросом на вопрос ответила Инге. –  Мне не интересны науки, а книги вообще раздражают. Я выросла в патриархальной семье, где основными ценностями для немецкой женщины всегда были, есть и будут дети, кухня и церковь. Моя мама за всю свою жизнь нигде не училась и не работала и, тем не менее, всю жизнь прожила с отцом в любви и согласии.

- А ты  работаешь или учишься?- не переставая жевать, спросила она, перейдя в общении на «ты».

- Я работаю в немецком торговом представительстве. – С гордостью ответил Богдан.

- О-о! – восторженно протянула Инге, на минуту оторвавшись от еды, - Так, ты дипломат?

- Нет. Я всего лишь обычный переводчик с польского языка. – Засмеялся Сташинский и отодвинул от себя тарелку.

   Он с интересом смотрел на девушку и удивлялся самому себе. Инге была полным его антиподом. Внешне она казалась  малопривлекательной и даже неопрятной, ее манеры оставляли желать лучшего, а интеллект с трудом дотягивал до среднего. И, тем не менее, его безудержно к ней тянуло. Это было какое-то наваждение, которому Богдан не мог дать логического объяснения.

     Они  просидели в кафе до самого его закрытия, потеряв счет времени. Богдану никак не хотелось отпускать девушку от себя. В его сердце впервые проснулась любовь и он никак не мог насладиться этим новым чувством.  Лишь далеко за полночь  Богдан все же проводил девушку домой, а сам почти до  самого утра не мог уснуть, находясь под неизгладимым впечатлением минувшего вечера.

                                     Г Л А В А   7

     Утром Богдан проснулся в хорошем настроении. Он настраивал себя на очередное свидание с Инге и чуть не забыл о том, что в обед должен встретиться со своим куратором, кадровым сотрудником   КГБ. Обычно их встречи носили кратковременный характер, где-нибудь в парке или кафе, но в этот раз Сташинскому было рекомендовано прибыть на конспиративную квартиру. Сделав несколько кругов по узким улочкам Карлхорста – пригорода Берлина и, убедившись, что за ним нет наблюдения, Богдан вошел в уже знакомый дом, где его уже ждали.   

    Старший лейтенант Сергей Александрович Демон был непосредственным куратором Богдана с самого первого дня его пребывания в Германии. Это был относительно молодой человек, по возрасту немногим старше своего подопечного, но в отличие от Богдана проживал под своим именем. Он был высок, подтянут, спортивного телосложения с голубыми глазами и, начинающими редеть,  русыми волосами.  Внешне, он очень напоминал типичного немца, что само по себе было ценно в условия пребывания в Германии.  Именно от него Сташинский получал задания и только ему докладывал о результатах их выполнения.    

   Демон сидел в кресле возле журнального столика, на котором находились две фарфоровые чашки  и вазочка с печеньем.

- Добрый день, Йозеф, - обратился он к Богдану и, взглянув на часы, добавил, - Вы как всегда пунктуальны.

- Это не удивительно. Я же немец, а у нас это в крови.- Не скрывая иронии, усмехнулся Богдан и вошел в квартиру.

- Чай или кофе? – спросил куратор, предлагая  агенту присесть за столик.

- Не беспокойтесь, Сергей Александрович. Пока я не убедился, что за мной нет хвоста, я дважды пил кофе в кафе.- Богдан уселся в кресло и. посмотрев на коллегу, спросил, - Что-то случилось?

- С чего вы взяли? - поднял на него удивленные глаза старший лейтенант, наливая себе чай в чашку.

- Если Вы меня вызвали на конспиративную квартиру, значит, разговор предстоит долгий. Иначе, наше общение ограничилось бы встречей где-нибудь в сквере.

- Вы правы, - не стал лукавить Демон, - на этот раз Вам нужно будет выехать в Западную Германии.

- Опять что-то отвезти? – перебил его Сташинский.

- Нет, Йозеф, детские игры закончились. – Отрезал куратор. – На этот раз Вы поедете туда под именем Зигфрида Дрегера, реального человека, который проживал в городе Эссене. Поэтому для начала Вы поедете туда в район Гаарцопф, где проживал реальный Дрегер. Оглядитесь, погуляйте по городу, загляните в ближайшие магазинчики, присмотритесь к его дому по улице Ромбахштрассе. На все про все - пара-тройка дней, время нынче дорого. Особо не шикуйте, чтобы не привлекать к себе внимания. Оттуда переберетесь в Мюнхен. Там остановитесь в отеле « Грюнвальд», это недалеко от железнодорожного вокзала. И сразу же начнете работу по объекту, которого необходимо установить.

      Он посмотрел на Богдана, ожидая вопроса, но тот молчал, предвкушая всю серьезность дальнейшего разговора. Обычно Сергей обращался к Стшинскому на «ты», но иногда, когда разговор приобретал официальный тон, то и их отношения сразу переходили в официальное русло.

-Вам нужно будет найти в городе некого Льва Ребета. – продолжил резидент. – Слыхали о таком деятеле?

- Первый раз слышу. – Богдан отрицательно мотнул головой.

- Ну, не беда, со временем узнаете о нем все.- Демон протянул Богдану лист бумаги с печатным текстом. – Вот его установочные данные: Ребет Лев Михайлович, родился 3 марта 1912 года в Стрые на Львовщине в семье почтового урядника. Учился в еврейской начальной школе. – При этих словах, он многозначительно хмыкнул.- Потом  в украинско-польской общеобразовательной школе. Окончил факультет права Львовского университета. В 22 года стал районным руководителем ОУН в Стрые. Целых три дня был даже заместителем премьер-министра в правительстве Стецько. Во время войны – Освенцим. С 1944 года живет в Мюнхене, был главным судьей в ОУН у Бандеры. Сегодня с ним враждует. Защитил докторскую диссертацию, профессор права в Украинском свободном университете там же в Мюнхене. Редактирует журнал «Украинский самостийник». Теоретик украинского национализма, автор ряда книг и многочисленных статей. Ну, с национальностью, я думаю, все понятно, а по вероисповеданию – грекокатолик. Вот, пожалуй, и все.

    Богдан взял в руки справку и еще раз пробежал по ней глазами.

- У вас есть его фото? - спросил Богдан.

- К сожалению нет. – Развел руками Демон. – Нам только известно, что он среднего роста, крепкого телосложения, с быстрой походкой, на бритую голову обычно надевает берет. На вид ему лет 45-50, постоянно носит очки.

- Не густо. – Грустно констатировал Богдан. – Пожалуй, под такое описание можно  подвести треть Мюнхена.

- Да, вот еще выписки из его научных трудов. – Демон, не обратил внимания на иронию своего подчиненного и передал ему тонкую папку, завязанную шнурком на узел.- Ознакомься на досуге.

     Богдан положил ее рядом, так и не раскрыв, а затем, постучав костяшками пальцев по гладкой поверхности журнального столика,  спросил. – А чем сегодня интересен органам госбезопасности этот тип.

- На сегодняшний день, он остается главным идеологом украинского национализма за границей.- Серьезно ответил Демон.

- А чем это опасно для нашей страны? – удивился Сташинский. – Насколько я знаю, с националистическим подпольем в СССР мы успешно покончили.

- Если мы будем бездействовать, то боюсь, что это может оказаться не надолго.- Возразил ему старший лейтенант. – Национализм – это такая мерзкая идеология, которая дает свои всходы даже там, где ничего взойти не может. И, к сожалению, она заразна, как чума, а  может быть  и еще хуже. Посмотрите на примере Германии, сколько горя и страданий принес людям немецкий нацизм, как разновидность национализма, и наша задача уничтожить эту заразу в корне. И вообще, - старший лейтенант начал нервничать, ему очень не понравилось, что его подопечный начал задавать  вопросы, ответы на которые он сам не знал. – Усвой главное: Ребет – наш злейший враг, антикоммунист, негодяй и мерзавец. Твоя задача на сегодня – взять этого профессора «под колпак», водить его с утра до ночи, досконально изучить его образ жизни, распорядок дня, привычки, круг общения, маршруты передвижения и даже кулинарные пристрастия. Ничего другого от тебя пока не требуется.

   Богдан не стал возражать своему куратору, потому что в своих убеждениях никогда не углублялся так далеко. Он получил задание и был готов его выполнять.

- Когда я должен выехать? – спросил он.

- Завтра. Вот билеты и твой новый паспорт. – Демон протянул Сташинскому конверт с новыми документами и билетами, а затем, резко остановился, как будто что-то вспомнил. – Черт, чуть не забыл. Тебе нужно расписаться в паспорте. - Он открыл новенький, еще хрустящий, документ и указал на свободную строчку, где должна стоять роспись.- Давай-ка, сперва потренируйся на бумажке, а потом поставишь свой автограф в паспорте.

    Когда подпись «Дрегера» украсила паспорт, Сергей спросил:

- Еще вопросы будут?

      Сташинский сидел в кресле, устремив взгляд в одну точку.

- А какова конечная цель этого задания? – наконец, произнес он.

     Лицо чекиста вновь стало серьезным и озабоченным. Он встал с места и чтобы не смотреть на Богдана, подошел к окну.

- Видишь ли, Йозеф, в последние годы в ОУН начался раскол между сторонниками Бандеры и его заграничным течением, лидером которого является  Ребет. Оба этих направления продолжают оставаться опасными для нашей страны. Дело в том, что ЦРУ и спецслужбы Великобритании стали активно использовать членов этой организации для ведения подрывной деятельности не только против СССР, но и против стран всего Восточного блока. Посмотри сам, волна беспорядков охватила Восточный Берлин, начались волнения в Польше, Венгрию захлестнула волна антиправительственных выступлений. Все эти процессы происходят не без участия фанатичных  националистов. Поэтому мы хотим убить двух зайцев. – Он отошел от окна и вновь сел в кресло. - Если мы устраним Ребета, то его сторонники смогут обвинить в этом бандеровцев, что автоматически повлечет углубление конфликта между этими течения, вплоть до самоуничтожения друг друга. Нас они вряд ли смогут в этом обвинить, потому что на международном уровне авторитет ОУН давно упал и …

- Что значит «устраним»? – уточнил Богдан, не дав куратору завершить свою мысль.

- «Устраним» - это значит, дискредитируем, похитим или ликвидируем его физически.- С легкой ухмылкой пояснил Демон. – И то, и другое, и третье, будет для нас желаемым результатом.

      Сташинский напряженно посмотрел на офицера и осторожно спросил:

- И все же, в чем заключается моя миссия?

-  Повторюсь. – Демон, как строгий учитель, стал назидательно и внятно выговаривать каждое слово, при этом, стараясь сдерживать нарастающее раздражение. - Вы должны  его найти в Мюнхене, установить адрес проживания, маршруты движения, места отдыха, привычки и возможные пристрастия. Пока, это все. Дальше решение будет принимать руководство отдела. И хватит вопросов, Йозеф, я  и так  рассказал тебе больше, чем должен был.

- Ясно. – С улыбкой ответил Богдан. – Я могу идти.

- Конечно. – Ответил Сергей. Он протянул руку своему подопечному и добавил, - Удачи тебе.

    Сташинский ответил на рукопожатие куратора и без промедления направился к выходу. В этот  день, ему как можно скорее хотелось встретиться с Инге, а завтра приступить к выполнению задания, о котором он мечтал все эти годы, проведенные за рубежом. Хотя, тогда, он еще не догадывался, что ждет его впереди.

                                        Г Л А В А   8

    На следующий день Богдан Сташинский под именем Зигфрида Дрегера прибыл в Эссен, а еще через два дня, в Мюнхен. Город встретил его моросящим дождем и совсем не весенней прохладой. Подняв воротник пиджака и, придерживая рукой шляпу, он быстро направился к стоянке такси.

Увидев свободный автомобиль, он уселся на заднее сиденье и, вежливо поздоровавшись с водителем, сказал ему:

- Пожалуйста, на Дахауерштрассе к Рыбному фонтану.

   Это был достаточно оживленный район Мюнхена, где располагалась штаб-квартира ОУН. Ранее, под именем Йозефа Лемана   Богдан неоднократно бывал в этом городе и неплохо его знал. Не доехав несколько сот метров до заявленного адреса, он попросил водителя остановить автомобиль и вышел.  Затяжной дождь, наконец,  закончился и воздух, насыщенный озоном, заставил Богдан на время забыть об истинной цели его командировки. Он шел по улице старинного города, искренне наслаждаясь величием и изысканностью его  архитектуры. Не торопясь, он дошел до здания, где находилась штаб-квартира заграничного филиала ОУН. Свернув в переулок, через несколько минут он вышел на площадь Карлплац, прямо к дому под номером 8, где располагалось издательство газеты «Украинский самостийник». Немного в стороне, через дорогу он увидел небольшой отель под названием «Грюнвальд» и направился к нему.  В маленьком, но уютном холе его встретила девушка,  которая, судя по всему, совмещала обязанности администратора и дежурной. Увидев незнакомого мужчину, она  радушно улыбнулась и вышла ему навстречу.

- Добрый день, - первой поздоровалась она, - Что Вы желает?

- Здравствуйте, - вежливо ответил ей Богдан, слегка прикоснувшись свободной рукой к шляпе, - Я хотел бы снять у вас номер. Желательно с видом на улицу.

   Девушка удивленно на него посмотрела и вернулась за стойку.

- Обычно наши постояльцы просят номера с видом на внутренний дворик. - Попыталась она объяснить свою реакцию. - Некоторым трамваи на дороге своим грохотом  не дают спокойно отдыхать.

- Ничего, я крепко сплю, - улыбнулся в ответ Сташинский и протянул ей свой паспорт, - тем более у меня клаустрофобия и я не люблю, когда окна выходят на стену соседнего дома.

   Не снимая с лица улыбки, она с пониманием кивнула и, взглянув на документ нового гостя, протянула ему ключ.

   Богдан поднялся на второй этаж и вошел в свой номер. Помещение оказалось достаточно  тесным, в нем  с трудом размещались полуторная кровать, маленький комод и отдельное кресло, стоящее в углу. Однако, существенным его достоинством было большое окно, позволяющее вести наблюдение за домом  напротив с любого ракурса. Богдан бросил в кресло свой саквояж и  посмотрел на улицу. Дом, где располагалось издательство, и здание отеля  разделяли всего метров 100-150, что  позволяло ему свободно рассмотреть объекта без подручных средств. Быстро приняв душ и сменив рубашку, он подвинул кресло к окну и занял позицию на импровизированном посту наблюдения. Просидев бессменно несколько часов, он так и не  увидел того, ради кого приехал в этот город. Когда стали сгущаться сумерки, он вышел на улицу и прошел туда, откуда еще можно было ожидать появления Льва Ребета. Богдан вышел на улицу Дахауерштрассе, где располагался заграничный филиал ОУН. Сам офис занимал в здании всего один этаж, на других этажах размещались различные конторы и представительства торговых организаций. Богдан взглянул на часы, стрелки показывали  без четверти девятнадцать. На всякий случай он тронул ручку двери штаб-квартиры, но она оказалась запертой. «Видимо, рабочий день здесь заканчивается гораздо раньше, чем я думал. Да и судя по всему, объект здесь появляется не часто». - Сделал умозаключение Богдан и вышел на улицу.

   Поужинав в ближайшем кафе, он вернулся в отель. Оставшись один в номере, Богдан ради любопытства по диагонали просмотрел выписки из статей Ребета: «… Украинский народ, будучи в Восточной Европе народом с самой древней земледельческой культурой, имеет основания стать образцом политической культуры для всего сообщества и вместо тирании, которую столетиями на Востоке насаждала российская (белая и красная) империя, показать пример современного демократического государства, где свобода и достоинство человека не пустой звук». – Следующая выписка гласила: «В 1941 году С.Бандера по непонятным причинам не принял активного участия в построении украинской самостоятельной жизни и в революционной борьбе на Украине, а послал туда из эмиграции, так сказать, только свое имя… Сам С. Бандера не пошел с походными группами на Украину, оставаясь в эмигрантском подполье в самый ответственный момент, когда решался вопрос отношения ОУН к гитлеровской политике. Он пошел на переговоры с представителями нацистской власти. Фактически добровольно отдался в руки гестапо…»

   «Да ну их к черту! – Сташинский скомкал листочки, оставленные Сергеем и бросил их в саквояж. – Пусть они между собой хоть до смерти перегрызутся. Мне-то что с того…».

   Следующее утро порадовало Богдан ясным небом и теплыми солнечными лучами. Сидеть в такой день в душном гостиничном номере у него желания не было. Выйдя из отеля, он прошел к скверу, расположенному возле издательства. Он присел на свободную скамейку под  раскидистым каштаном и, развернув газету, стал всматриваться в лица всех, кто появлялся на пороге здания. В течение дня, он несколько раз менял места наблюдения, но так и не увидел никого, кто бы  хоть приблизительно подходил под те внешние описания объекта, которые он получил от своего руководства. В итоге, первые два дня, проведенные Сташинским в Мюнхене, в конечном счете,  так и не увенчались успехом.

  На третий день, проснувшись,  Богдан без промедления сел возле окна гостиничного номера и, не отрывая взгляда от дверей дома, расположенного на противоположной стороне улицы, стал рассматривать всех прохожих, приближающихся к зданию. Около 8 часов утра, из-за угла дома вышел среднего роста мужчина, в сером костюме, круглых очках в роговой оправе и черном берете. Увидев его, Богдан вытащил из саквояжа маленький театральный бинокль, чтобы более детально рассмотреть внешность мужчины. Человек быстрой походкой прошел к издательству и уверенной поступью вошел внутрь. Сомнений не было, это был Лев Ребет. Держа в руках бинокль, Богдан почувствовал, как его ладони вмиг стали влажными, а дыхание участилось, как будто он только что пробежал стометровку. Подобные ощущения он испытывал последний раз на Западной Украине, когда работал в составе спецгруппы МГБ. Настроение от этого у него заметно стало меняться в лучшую сторону. Он вновь почувствовал себя охотником, выслеживающим свою жертву.

    Сташинский быстро оделся, стараясь не упускать из виду вход в здание. Он стоял возле окна, опасаясь  отлучиться даже  на секунду, чтобы не пропустить момент выхода Ребета  из здания.   Он был настолько возбужден, что не заметил, как пролетели 4 часа ожидания, пока объект его наблюдения вновь не появился на пороге издательства. Тот без промедления завернул за угол дома и скрылся из виду. На этот раз,  Богдан выскочил из номера, и, бросив на ходу ключи удивленному администратору, почти бегом поспешил вслед за удаляющимся Ребетом.  Догнать его  оказалось делом не простым. Невзирая на возраст и заметную хромоту, профессор оказался очень энергичным человеком и двигался достаточно быстро. Богдану пришлось несколько раз переходить на бег, чтобы сократить дистанцию.  На него обращали внимание прохожие, но Сташинского это не волновало. В свою очередь, Ребет был уверен в своей безопасности и, давно отказавшись от личной охраны, любил ходить пешком по старинным улочкам города. Прожив более десяти лет в Германии, он чувствовал себя в этой стране спокойно и свободно, поэтому не утруждал себя лишний раз оглядываться назад во время своих прогулок.

   Сократив дистанцию до пятидесяти метров, Богдан перебежал на противоположную сторону улицу, и, перейдя на шаг, пошел следом за Ребетом, стараясь не упускать его из виду. Так, следуя за ним по городу, они дошли до заграничного офиса ОУН.

    Два последующих дня Богдан не упускал из виду свою жертву, сопровождая его по городу. Он следовал за ним везде, однажды, после обеда  даже сел вместе с ним в трамвай. Толпа прижала его к объекту  настолько близко, что он мог спокойно различить его черты лица до мелочей.

   Богдан смотрел на этого уже не молодого человека, с блуждающей улыбкой на лице и пытался понять, как человек с такой интеллигентной внешностью, добрыми глазами и мягкой улыбкой, может быть  врагом для его народа. Именно так он рассуждал тогда, стоя в вагоне трамвая. Вдруг, неожиданно Ребет повернулся лицом к Богдану, видимо, он почувствовал на себе взгляд незнакомого молодого человека. Сташинский резко надвинул на глаза шляпу и на ближайшей остановке вышел из трамвая, опасаясь, что тот сможет запомнить его внешность.

   К исходу недели, он уже знал все, что от него требовалось: домашний адрес объекта  в жилом квартале Швабинга по улице Окамштрассе; дни, когда тот появлялся в редакции газеты и на лекциях в  университете;  периодичность посещения им эмигрантского центра и многое другое, что характеризовало Ребета, как человека.

     На этом этапе, миссия Сташинского  была выполнена.

     Перед отъездом «герр Дрегер» не преминул заглянуть-таки в легендарный пивной ресторан «Штахус», чтобы отведать знаменитого баварского пива. «Кто знает, когда еще выпадет такой случай и выпадет ли он вообще» - рассудил он, входя в заведение.

                                                  Г Л А В А   9

      В Берлин Сташинский вернулся в состоянии легкой эйфории. Он выполнил свое задание и вновь чувствовал себя нужным и востребованным, как в былые года. Богдан ждал новых указаний, даже не думая в тот момент об Инге. Прямо с вокзала он позвонил своему руководителю, чтобы договориться  о встрече. Ему не терпелось доложить об очередном успехе, однако, Сергей Демон спокойно воспринял известие об его возвращении.

- Давай не сегодня. – Обыденно произнес тот, будто итог выполнения задания его совсем не интересовал.- Ты отдохни с дороги, выспись, а завтра к обеду встретимся у нас и все обсудим.

   Говоря «у нас», куратор Сташинского имел ввиду конспиративную квартиру в г.Карлхорсте, где обычно у них проходили  самые ответственные и продолжительные встречи.

 - Хорошо. Завтра, так завтра.- Немного удивился Богдан, но тут же про себя согласился, что отдых ему не помешает. 

   Он повесил трубку и, почти на ходу запрыгнув в проходящий  трамвай, поехал домой.

   Войдя в квартиру, он бросил саквояж на пол и, раздеваясь на ходу, направился в ванную комнату. Ему хотелось не столько освежиться после дороги, так как еще не было по-настоящему летней жары, сколько смыть с себя то напряжение, которое накопилось в нем за время его командировки. Растапливать титан, у него не было ни времени, ни желания. Он встал под душ и включил холодную воду. От первого потока ледяной струи он сначала испытал легкий шок, а затем, постепенно привыкнув,  ощутил долгожданное расслабление, а затем, бодрость и даже прилив новой энергии. Выйдя из душа, он до красноты растер тело махровым полотенцем и, раскинув руки в разные стороны, плюхнулся спиной на аккуратно заправленную кровать. Он лежал, уткнувшись не моргающими  взглядом в потолок, и думал об Инге. Девушка, так внезапно появившаяся в его жизни, никак не вписывалась в его долгосрочные планы. Изначально, еще в разведшколе, его готовили к серьезной и длительной работе на Западе, поэтому связь с Инге, вряд ли  могла понравиться  Руководству 13 отдела ПГУ КГБ. Он прекрасно это понимал сам, отдавая отчет в том, что она автоматически становится слабым звеном в его карьере, как разведчика, и может разрушить всю его дальнейшую жизнь. Однако, понимал он это умом, а не сердцем. Вопреки здравому смыслу, его тянуло к этой девушке и мысли о ней заполняли все его внутреннее пространство, отводя первоочередные задачи службы  на второй план. О знакомстве с Инге он должен был сразу доложить Сергею Демону, так требовали инструкции, но Богдан решил пока этого не делать, наивно надеясь, что со временем сам сможет найти выход  из этого не простого положения. Так, рассуждая о проблемах своего бытия, он не заметил, как погрузился в глубокий сон. Проснулся Богдан почти под вечер от невероятного чувства голода и спазмов в желудке. Только сейчас он вспомнил, что в этот день с утра ничего не ел. Никаких продуктов  в его холостяцком жилище не было, поэтому, быстро надев  свежую рубашку и повседневный костюм, он направился в ближайший гаштет, где еще можно было что-то перекусить. В этом небольшом кафе из шести столиков, Богдана хорошо знали в лицо. Практически каждое утро он пил здесь кофе с ароматными баварскими булочками, а вечерами иногда заходил пропустить кружку темного пива, которое варили здесь же по старинному немецкому рецепту.

- Добрый вечер, господин Леман, - улыбнулась девушка-официантка, увидев Богдана, и сразу же спросила – Вам, как обычно, бокал пива?

- Добрый вечер, Габи, - ответил  и, немного подумав, спросил, - А что вы еще можете предложить на ужин из того, что не требует долгого приготовления.

   Официантка подкатила глаза к потолку, вспоминая меню  и, наконец, определившись, ответила, - Могу предложить швабские вареники или жареные колбаски с картофелем.   

- Вареники, пожалуйста, - ответил Сташинский, присаживаясь за свободный столик, - Но пиво принесите, пожалуйста, сразу.

- Непременно, - ответила девушка, в очередной раз, демонстрируя свою лучезарную улыбку и, записав заказ себе в блокнот, немедленно удалилась на кухню.

   Через пять минут Богдан уплетал очередной шедевр кулинарного искусства местного повара, запивая его небольшими глотками пива. Он с детства любил вареники, особенно те, которые готовила его мама. Но немецкие вареники кардинально отличались от украинских. Они больше напоминали пельмени или даже грузинские хинкали, там не было ни картофеля ни творога, их начинку составляли  обжаренная  копченая свинина вперемежку с измельченными вареными яйцами и зеленью.

   Богдан не был гурманом в еде, но в этот день он решил отойти от своих правил и немного побаловать себя, тем самым, своеобразно отметив свой успех. Спешить ему было некуда. Это был субботний вечер, Инге обычно в выходные дни выезжала домой к родителям, поэтому Богдан заказал себе еще бокал пива и порцию жареных колбасок. Так, под удивленные улыбки персонала, Сташинский просидел за столиком до самого закрытия гаштета, а затем медленно поплелся в свое холостяцкое жилище.

     На следующий день, в полдень, он появился на конспиративной квартире. В этот раз Сергей Демон ждал его, как дорогого гостя. Впервые, за все годы сотрудничества, на столике стояла бутылка «Столичной» водки, черный хлеб, сало и маринованные огурчики.

- О-о, у нас сегодня день ностальгии по Родине? – усмехнулся Богдан,  присаживаясь в кресло.        

- А как же по–другому. Надо же иногда напоминать тебе, кто ты есть на самом деле. - Засмеялся в ответ Демон, - А то ты так станешь настоящим немцем и забудешь о своих русских корнях.

- Украинских.- Поправил его Сташинский. – Я украинец по национальности.

- Да, какая разница. – Сергей без длительных вступлений начал разливать напиток по рюмкам, - Все мы вышли из одного дома под названием Киевская Русь.  Даже твой тезка Богдан Хмельницкий в зависимости от обстоятельств называл себя, то гетманом, а то и  русским шляхтичем. Так что неважно, кто мы русские или украинцы, все это условность,  все мы советский народ и это главное. – Он поднял рюмку и встал с места. – Вот давай, и выпьем с тобой за советский народ.

   Сташинский, следуя примеру старшего товарища, тоже встал, но в отличие от него не стал пить содержимое рюмки до дна, а лишь пригубил ее.

   Демон посмотрел на своего подопечного и удовлетворено улыбнулся.

- Очень хорошо, что немецкие привычки стали для тебя нормой поведения. – Произнес он, вновь усаживаясь в кресло.

- Что Вы имеете ввиду? – спросил Богдан, нанизывая вилкой кусочек сала.

- То, что водку пьешь не залпом, а маленькими глотками.- Ответил Сергей. – Обычно на таких мелочах и прокалываются наши коллеги за рубежом.- Он откусил огурец и, прожевав его, продолжил, - А теперь, расскажи, что смог узнать в Мюнхене.

   Богдан отложил вилку в сторону, после вчерашнего плотного ужина, чувство голода у него еще не проснулось.

- Практически все, что от меня требовалось. –  С гордостью ответил Сташинский и, не дожидаясь наводящих вопросов, продолжил. – Я узнал, что Лев Ребет проживает вместе с женой по адресу Окамштрассе 12 в пятиэтажном одноподъездном доме на третьем этаже. На каждом этаже расположено по три квартиры.  Входная дверь в подъезд закрывается на ключ, который имеется у каждого из жильцов. Почти ежедневно утром к 10 часам на  трамвае № 21 он ездит на работу в редакцию газеты «Украинский самостийник», расположенную на площади Карплац 8. Вход в подъезд свободный, потому что в этом здании есть еще несколько административных контор и коммерческих представительств. Периодически в рабочее время он посещает  штаб-квартиру украинского центра на улице Дахауэрштрассе. Там он появляется не часто и не долго по времени, видимо, по мере надобности. Обычно туда он ходит пешком, потому что расстояние между редакцией и штаб-квартирой не более одного километра. Еще по четным дням он читает лекции в Украинском свободном Университете, расположенном по улице Пинценауерштрассе дом 15. Это достаточно далеко от Карплац, поэтому он ездит туда либо на трамвае, либо на такси. Обычно обедает в кафе рядом с отелем «Грюнвальд», это напротив редакции. Иногда после обеда, прохаживается по набережной Кегльмюльбах-канала, но недолго, минут пятнадцать-двадцать, не более. Охраны с ним нет. В вечернее время из дому не выходит. За время наблюдения я ни разу не видел, чтобы он с кем-то встречался на нейтральной территории. По магазинам  сам не ходит. Во время передвижений старается избегать мертвых зон и многолюдных мест. Другими словами, при всей его публичности ведет, можно сказать, затворнический образ жизни.

- Очень хорошо, Йозеф, - Демон задумчиво поднял к потолку глаза и нервно почесал подбородок. – Очень хорошо.

- Какое будет следующее задание? – улыбаясь, спросил Богдан, глядя на изменившегося в лице куратора.

  Он был доволен, что Сергей не задал ему ни одного дополнительного вопроса и не высказал ни одного замечания. Подобная реакция руководителя говорила о том, что с этим заданием он успешно справился.

    Демон загадочно посмотрел на Сташинского и на выдохе тихо произнес:

- А следующее задание у тебя будет не простое –  нужно  убить Ребета.

    Богдан от неожиданности  невольно закашлял.

- Как убить? – не своим голосом спросил он. – А почему я?

- А кто? – резко оборвал его Демон. – Ты думаешь, для его ликвидации мы привлечем весь личный состав 13 отдела ПГУ? Нет уж брат, такие мероприятия проводятся с минимальной степенью огласки, а значит, для его проведения будет задействовано минимум сил. – Он сделал паузу и, бросив на Богдана недовольный взгляд, добавил. - Тем более, что эту задачу нашему Руководству поставил лично Никита Сергеевич Хрущев и мы обязаны ее выполнить.

   Сташинский сидел неподвижно и не моргающим взглядом смотрел в одну точку. Он, человек, который за всю свою жизнь, не убил даже воробья, должен был совершить самое страшное преступление из тех, какие придумало человечество.

- Ты что, против? – многозначительно спросил  Сергей, выводя  его из состояния ступора.

   Богдан в этот момент понимал, что отказаться от выполнения задания не имеет права, иначе, его самого не оставят в живых. Это была та редкая ситуация, когда  не бывает другого выхода. Он, не двигаясь, сидел в кресле  и как школьник засунул руки под бедра. В этот момент он отчетливо слышал удары собственного сердца и от этого, у него пересохло во рту. Дрожащими руками Богдан налил себе полстакана водки и залпом его осушил.

    Сергей, едва сдерживая напряжение, не моргая, смотрел на своего коллегу. В этот промежуток времени он лучше других понимал, что сейчас решалась не участь Льва Ребета, решение об его ликвидации было принято. В этой комнате решалась судьба  даже не Сташинского, а его самого, как главного организатора этой кровавой операции. Поэтому возможный отказ Богдана от выполнения задания автоматически ставил крест и на его карьере.

- Пойми, Йозеф, меня правильно. – Сергей старался говорить спокойно, придавая своему голосу отеческий тон. – В каждом из нас дремлет потенциальный убийца, только не все мы это осознаем. Довольно часто мы подавляем в себе желание уничтожить тех, кто мешает нам жить. В конце концов, враги, которые портят нам существование, могут оказаться сильнее, изворотливее, хитрее. Могут опередить и первыми нанести удар. Это война, незримая, но в тоже время жестокая война.. А на войне солдат получает приказ и он обязан его выполнить. И не важно где отдают этот приказ, в окопе, на плацу перед строем, в кабинете или в гостиничном номере. Солдат должен выполнить приказ без малейших колебаний и отказаться ты не можешь, праватакого не имеешь. Это в армии за не выполнение приказа тебя могут разжаловать, отправить служить в какой-нибудь богом забытый гарнизон. В нашей системе все по-другому. У нас методы воспитания иные и меры наказания тоже.

    Дальше развивать эту тему не было смысла. Сташинский понимал, что его отказ равносилен смертному приговору.

- Когда я должен это сделать? – после затянувшегося молчания обреченно произнес Богдан.

  Демон облегченно выдохнул из легких воздух и обмяк в кресле.

- Не торопи события. – Снисходительно улыбнулся он и наполнил рюмки. – Тебе еще придется несколько раз выехать в Мюнхен для того, чтобы определиться, когда и в каком месте лучше организовать  ликвидацию объекта. А мы тем временем подберем  тебе надежное оружие. Сам понимаешь, обычный пистолет или нож здесь не подойдет. Ребета нужно будет убрать так, чтобы на месте убийства не осталось никаких улик. Нам нужно все  обставить таким образом, чтобы для полиции его смерть выглядела, как естественная, а для бандеровского крыла ОУН, как загадочная. Тогда между ними усилятся внутренние противоречия и начнется междоусобная война.

- Вы об этом уже говорили. – Буркнул в ответ Сташинский и, взяв себя в руки, добавил, - Можете не сомневаться во мне. Я сделаю все так, как нужно.

- Вот и замечательно. – Удовлетворенно произнес Сергей и демонстративно поднял свою рюмку, предвкушая новый тост.

                                                     Г Л А В А  10

         Прошло лето 1957 года. Сташинский еще три раза выезжал в Мюнхен и в начале сентября доложил о своей готовности к выполнению задания. Его душевные терзания очень быстро  ушли на второй план и немаловажную роль в этом сыграла Инге. Богдан испытывал к ней не просто любовь, он находил в этой хрупкой ничем не приметной девушке источник своих внутренних сил и вдохновения. Их отношения развивались настолько стремительно, что скрывать их становилось все сложнее и сложнее. Инге стала периодически оставаться у него на ночь.  Вместе они проводили все свое свободное время и от этого, с каждым днем Богдану становилось все сложнее лгать любимой девушке. Двойная жизнь его угнетала, но открыться ей он не решался. Единственное, что сдерживало Богдана признаться ей – это не ответственность перед своим руководством за разглашение государственной тайны, а боязнь  навсегда ее потерять. Вместе с тем, Инге и не провоцировала его на откровенность. Она никогда не интересовалась его работой, частые отъезды в командировки воспринимала, как должное и никогда  не расспрашивала о прошлой жизни. За это в глубине души Богдан был ей очень благодарен. Такие отношения позволяли ему быть с ней искренним. Хотя однажды ему все же пришлось солгать девушке. Как-то раз, когда Инге осталась у него ночевать, утром, во время завтрака, она как бы, между прочим, сказала:

- Ночью ты говорил во сне.

    Богдан поднял на нее удивленные глаза:

- И что же я говорил?

- Я не поняла. – Отмахнулась девушка, намазывая маслом  кусочек хлеба. – Ты говорил не по-немецки.

   Она не требовала от него ответа, не просила пояснений, она просто констатировала факт и не более того.

      Сташинский на несколько секунд онемел от неожиданности, не зная, что ей ответить. Но, затем, совладав  с собой, изо всех сил стараясь казаться беззаботным, сказал:

- Ничего удивительного, мне приснилась мама. В детстве она разговаривала со мной исключительно по-польски, старалась, чтобы я свободно говорил на двух языках. Поэтому иногда, когда я вспоминаю детство, то начинаю вновь думать по-польски. Пусть тебя это не шокирует.   

    От этой вынужденной лжи, Богдану стало стыдно перед Инге и он решил сменить тему:

- Хочешь, я сегодня сам приготовлю ужин?

- Нет, Йозеф. – Инге положила ему на руку свою ладонь и улыбнулась, - ты забыл, что завтра воскресенье, а на выходные я уезжаю к родителям. Поэтому сегодня ты будешь ужинать без меня.

    Она не почувствовала никакой фальши в словах Богдана, ему она всецело доверяла и он пока этим успешно пользовался. Однако, бесконечно так продолжаться не могло и настоящие испытания им предстояло еще пройти.

   Однажды дождливым октябрьским утром Демон вызвал Сташинского на конспиративную квартиру. Богдан прекрасно понимал, какой разговор ему предстоит, он давно ждал этого момента, но все же надеялся, что это произойдет не так скоро.

   Как всегда он прибыл на место встречи без опоздания и был искренне удивлен, увидев там Сергея Демона в присутствие незнакомого человека.

- Знакомьтесь, Йозеф, это наш коллега из Москвы. – Представил он гостя и, увидев смущение на лице своего подопечного, пояснил, -  Федор Степанович сотрудник нашего оперативно-технического Управления. Он специально прибыл сюда, чтобы встретиться с тобой.

- Добрый день. – Сухо произнес гость и протянул Богдану свою маленькую, как у ребенка ладошку.

   Сташинский с недоверием посмотрел на этого человека, который никак  вписывался в образ тех чекистов, с которыми ему приходилось иметь дело ранее. Перед ним стоял мужчина лет 40-45, ростом ниже среднего, щуплый с абсолютно лысой головой и круглых в металлической оправе, очках. Его внешность можно было бы назвать серой, если б не проницательные и выразительные глаза.

   Пожав руку незнакомцу, Богдан прошел в комнату и уселся в кресло, не дожидаясь приглашения. На конспиративной квартире он чувствовал себя, как дома, поэтому и держал себя с московским специалистом, как хозяин положения.

   Столичный гость оказался не очень разговорчивым и сразу перешел к делу. Он вытащил из-под стола небольшой металлический чемоданчик и, открыв его, развернул содержимым к Богдану. В нем находился небольшой цилиндр из белого металла, напоминающий  крупную авторучку, диаметром не более двух сантиметров и длиной около десяти сантиметра.

- Это Ваше оружие, - произнес он, обращаясь к Сташинскому, - В качестве патрона здесь заряжена пластиковая ампула с синильной кислотой, этот яд не имеет ни цвета, ни запаха, поэтому будьте предельно осторожны. Суть его заключается в том, что при выстреле, яд превращается в струю газа. Его пары  при вдохе попадают в легкие, в результате чего артерии, подводящие кровь к мозгу, моментально парализуются, вызывая у жертвы своеобразный тромбоз. Смерть в этом случае наступает в течение минуты, максимум полторы. Затем яд улетучивается, не оставляя никаких следов в организме. Практически человек умирает от инсульта или инфаркта.

- И как  пользоваться этим оружием? – спросил Сташинский, рассматривая цилиндр.

- Все очень просто, - продолжал тот, - Вам нужно направить этот предмет прямо в лицо объекту и нажать вот на эту кнопку. – Он показал пальцем на крохотный спусковой крючок. – Желательно, чтобы расстояние между вами и жертвой было не более полуметра. Сам пистолет не перезаряжается, он одноразовый, поэтому, после его использования, вам необходимо от него срочно избавиться, но так, чтобы потом его никто не обнаружил.

- Я это понял, - ответил Богдан, - Но у меня есть один вопрос, точнее два.

- Слушаю Вас, - поправил очки специалист.

- Во-первых,  как быть мне, если вдруг невольно сам вдохну этот газ?- Сташинский посмотрел на собеседника и скрестил руки на груди.

- Мы предусмотрели такой вариант, - улыбнулся Федор Степанович, - За несколько минут до операции Вам необходимо принять вот эту таблетку. – Он протянул Богдану маленькую упаковку, а затем, достав вторую, продолжил, - А вот эту таблетку примите сразу после выполнения задания. Это противоядие, которое позволит Вам остаться невредимым. Оно расширит Ваши кровеносные сосуды и обеспечит дополнительный приток крови.

    Он посмотрел на Сташинского и, убедившись, что тот остался удовлетворенным ответом, спросил:

 - А какой второй вопрос?

   Богдан по-мальчишески почесал затылок и, для надежности посмотрев на Демона, неуверенно произнес:

- А если этот пистолет не сработает или газ не подействует на объекта. Как быть мне в этой ситуации?

- Это исключено. – Категорично заявил гость. – Мы проверяли действие этого оружия на собаках, эффект стопроцентный. Так что, не беспокойтесь.

- Уже не беспокоюсь. – попытался улыбнуться Сташинский и,  обращаясь к непосредственному куратору, спросил, - Когда мне выезжать?

- Желательно завтра. – Ответил столичный специалист, не обращая внимания на то, что вопрос был задан не ему. – Период действия газа всего десять дней, поэтому вам следует поторопиться. Времени осталось совсем мало.

- Тогда еще один вопрос. – Сташинский вновь обратился к Демону. – Меня кто-то будет страховать?

- Нет. - Отрезал тот, - В случае провала, ты должен немедленно вернуться в Берлин.

    Этот ответ удовлетворил и даже успокоил Богдана. Он догадывался, как обычно поступают  с ликвидаторами в случае провала. В его положении, ему не дали никакого оружия для того, чтобы покончить с собой в случае неудачной ликвидации, а также  вселили небольшую уверенность в том, что его не уберут, по крайней мере, до возвращения в Берлин.

- И все же, не торопитесь приступать к делу.- Остановил Сташинского московский гость, - Думаю, будет не лишним, если мы опробуем это оружие на практике.

    «Москвич» быстро соорудил из газеты «мишень», прикрепил ее кнопкой к стене и предал Сташинскому аналогичный пистолет.

    Богдан автоматически взял в руки холодный металл, но остался стоять как вкопанный, не зная, что делать с ним дальше.

- Не бойтесь, не отравитесь, – засмеялся технарь, - сейчас в ампуле простая вода. Поднимите оружие на уровень лица возможного объекта и спокойно стреляйте.

   Сташинский нажал на спусковой механизм, раздался легкий хлопок, и на газете тот час образовалось темное мокрое пятно, диаметром около 20 сантиметров.

  - Ну, вот видите, все предельно просто. – Воскликнул столичный гость.- А вот теперь, пожалуй, все. Удачи Вам и помните, что срок действия яда ограничен.

                                             Г Л А В А  11

      9 октября 1957 года Сташинский по документам на имя Зигфрида Дрегера вылетел из аэропорта Темпельхоф, расположенного в Западном Берлине, в Мюнхен. Оружие он упаковал в колбасную упаковку и спрятал в коробочке для бутербродов. Из вещей при нем был только дорожный портфель. Прибыв на место, Богдан поначалу не хотел останавливаться в «Грюнвальде». Там его лицо наверняка примелькалась вышколенной отельной прислуге. С другой стороны, в отеле он успел досконально изучить планировку, ходы и выходы, укромные местечки, «черные» лестницы. Кроме того, из окон номеров вся площадь Карлплац раскрывалась, как на ладони. Словом, Сташинский решил ничего не  менять.  Ему очень хотелось поскорее  закончить это дело. Задерживаться надолго в Мюнхене не входило в его планы. В Берлине его ждала Инге и, в этот день, он старался думать только о ней, чтобы не оставаться наедине с тягостными мыслями о предстоящей ликвидации.

    Утром 10 октября с девяти часов утра Сташинский прохаживался по площади, ожидая приезда Ребета к месту работу в редакции «Украинский самостийник». Погода в этот день была не для прогулок. Прошедший ночью дождь оставил после себя множество луж, которые доставляли прохожим очевидные неудобства.  Порывистый ветер срывал  не только пожелтевшую листву с деревьев, но и шляпы с редких прохожих, праздно болтающихся по улицам в этот унылый день. Богдан, подняв воротник плаща, стоял под навесом сувенирного магазина и всматривался в лица всех пассажиров, выходивших из трамвая. Правой рукой он придерживал за пазухой пистолет, завернутый в газету. Его трясла мелкая дрожь, то ли от сырой погоды, то ли от волнения, которая нарастала с каждой минутой. Периодически он посматривал на часы, но Ребета все еще не было и это его  волновало еще больше. Когда стрелки часов показали без четверти одиннадцать, он понял, что ждать объекта уже нет смысла. Богдан вернулся в номер гостиницы и, не снимая плаща, рухнул на кровать.

     Вечерняя прогулка возле штаб-квартиры ОУН также не увенчалась успехом.

На следующий день, после долгого и бесполезного наблюдения за редакцией из окна номера, он вышел на площадь. В это время, возле подъезда стояли автомобили такси в ожидании клиентов. Он не торопясь, сел в ближайшее из них и сказал водителю:

- К украинскому университету, пожалуйста.

       Подъехав к зданию, он расплатился с таксистом, но не стал заходить в помещение, а перешел на противоположную сторону улицы и сел в кафе, чтобы оттуда наблюдать за центральным входом в университет. Ждать пришлось достаточно долго. За это время Богдан успел выпить две чашки кофе и просмотреть свежие газеты. Только после обеда оттуда стали выходить студенты. Стоя у входа, молодые люди беззаботно смеялись и что-то бурно обсуждали. Невольно Сташинский вспомнил свои студенческие годы, так неожиданно и болезненно прерванные сложившимися обстоятельствами. На душе вдруг стало грустно и тревожно. « Как недавно и как давно это было, словно все было не со мной». - Подумал он. Не успел он отойти от прилива меланхолии и ностальгии, как в дверях главного входа появилась грузная фигура профессора. Ребет, как обычно, не оглядываясь по сторонам, быстрой походкой поспешил к трамвайной остановке. Сташинский бросил на стол несколько марок и вышел из кафе. Как правило, после занятий Ребет всегда возвращался сразу домой, это Богдан установил еще во время предыдущих наблюдений за ним. Его квартира находилась относительно далеко от университета, трамвай обычно следовал к его дому около двадцати минут, поэтому Сташинский решил опередить его и, вновь поймав  такси, поехал на улицу Окам. Через вход со двора он вошел в подъезд и на лестничной площадке между вторым и третьим этажами стал ждать свою жертву.

   В подъезде было душно, как в аду, солоноватый пот ручьями тек по его лицу и предательски потели руки. В окно хорошо просматривалась трамвайная остановка, на которой с минуты на минуту должен был появиться Ребет. Богдан судорожно сглотнул слюну, ожидая его появления. И вот, наконец, подъехал долгожданный трамвай. Из него вышел улыбающийся, ничего не подозревающий профессор. Не глядя на окружающих, он помог спуститься со ступеньки пожилой даме. Предвкушая развитие дальнейших событий, Сташинский бросил в рот таблетку и, едва  проглотив ее, сжал в руке пистолет. В этот момент, как по закону подлости, на верхнем этаже скрипнула входная дверь, и на площадку выскочил мальчик лет восьми с лохматой собачонкой на поводке. Он остановился на лестничном пролете, завязывая шнурок на ботинке, и совершенно не обращая внимания на одиноко стоявшего мужчину. Богдан продолжал смотреть в окно и, к своему сожалению, увидел,... Читать следующую страницу »

Страница: 1 2 3 4 5 6