С У И Ц И Д ?

С У И Ц И Д ?

1

С тяжелым  сердцем и мрачным видом сорокаоднолетний Георгий Кручина переступил порог кабинета с  медной табличкой на добротной дубовой двери «Пухкало Наум Яковлевич, начальник отдела по учету и распределению жилья».

Увидел в торце большого полированного стола мужчину в темно-синем костюме во вращающемся мягком кресле. Клин света, проникший через жалюзи,  отразился на его блестящей залысине.  Перед чиновником на столе с часами, гроздью телефонов и письменным прибором лежали папки, стопки бумаг, а на  приставной тумбе монитор компьютера «Samsung»  с темным экраном. Он,  скорее всего служил элементом интерьера, а не аппаратом для повседневной  работы.     

Георгий приблизился к чиновнику по мягкому зеленому паласу  и подал  листок бумаги с рукописным текстом заявления. Наум Яковлевич,  нехотя водрузил на  крупный мясистый нос очки в золотой оправе. Прочитал, беззвучно шевеля  пухлыми губами, и небрежно отложил заявление в сторону.

— У меня уважаемый  гражданин или господин таких прошений сотни, тысщи,— он указал усталым взглядом на гору папок.— Я не волшебник,  чтобы всех наделить благоустроенными квартирами. Это в советское время,  во время  строительного бума сдавали в год по несколько тысяч квартир, очередь продвигалась быстро. А нынче элитное жилье, да офисы сооружают строительные коммерческие фирмы. Если есть валюта, то покупай квартиру в одном,  двух и даже  в  трех уровнях в самых престижных домах. Если  нет, то,  как говорится, гуляй Вася. Бесплатное  жилье кончилось, рынок на дворе...Доллар всех взял за глотку.

— Но я ведь уже пятнадцать лет стою в очереди,— возразил Кручина.— Вначале был по списку тысяча пятьсот тридцать седьмым, и вот уже три года, как застрял на  одиннадцатом. Неужели в год не сдается хотя бы по пятьдесят - сто квартир? Странно, даже те, кто стоял в очереди  позади меня уже года  два-три назад справили новоселье. Где же социальная или какая еще там справедливость? К тому же имейте в виду, я  не господин, а товарищ. Господа на крутых тачках ездят.

Последнюю фразу Георгий произнес с  вызовом.

— Не горячитесь, товарищ, новая революция нескоро нагрянет. Буржуи прочно взяли власть в свои руки, — иронизировал Пухкало.— У вас несколько искаженное представление о справедливости, которая не всегда совпадает с сутью закона, а нередко и противоречит ему. Я и сотрудники моего отдела в своей работе руководствуемся исключительно действующим  жилищным законодательством. К тому же решения о выдаче ордеров принимает горисполком,  а мы, скромные служащие, лишь представляем  материалы. Поэтому  все претензии к ним.

— Но почему  до сих пор не дошла моя очередь, застопорило на одиннадцати? Что перестали строить жилье?

— А потому, что много льготников, инвалидов и  ветеранов войны, афганцев, чернобыльцев, офицеров вооруженных сил и других категорий. И каждый берет за горло, требует жилплощадь.

— Я тоже льготник, служил в ограниченном контингенте войск в Афганистане у командующего армией генерала Громова, — напомнил Георгий. — В  военкомате меня заверили, что имею законное право на получение жилья.

— Пусть военком и выдает вам ордер, если такой грамотный,— бросил реплику чиновник.

— Почему я с женой и двумя детьми вынужден мыкаться по общагам и чужим  квартирам, неся большие расходы за наем  жилья?

— Это ваши проблемы. У других  льготников есть преимущества.

— Какие?

— Очень долго объяснять, к тому же здесь не ликбез,— сухо заметил  Пухкало.— Наберитесь терпения и ждите. Как говорится, будет и на вашей улице  когда-нибудь праздник. Впрочем...

Он многозначительно, пристально, словно пытаясь проникнуть в мысли посетителя, поглядел  на Кручину  и, чуть поколебавшись, продолжил.— Этот торжественный момент, я имею в виду вручение ключей от квартиры, можно ускорить. Есть, так называемое резервное жилье, обменный фонд. В нем «сталинки», «хрущевки»,  ныне пользующиеся большим спросом из-за добротности, высоких потолков и толстых стен. После евроремонта получаются  просторные офисы, магазины, рестораны, казино, бары...

— Зачем мне  офисы и рестораны,  если семье негде жить,— прервал его Георгий. — Через месяц-другой хозяин грозит отселить. Нашел более выгодного постояльца из торгашей кавказской национальности.

— Никто не предлагает вам квартиру превращать в ресторан,— усмехнулся непонятливости посетителя Наум Яковлевич.— Но при определенных условиях вы могли бы получить ордер на квартиру из фонда.

— И что это за условия?

— Говорите тише, —  попросил чиновник, оглядываясь по сторонам, словно их кто-то мог подслушать.— Вы человек взрослый, умудренный жизненным опытом и, надеюсь, понимаете,  в какое время мы живем.

Нынче ничего бесплатно за красивые глаза не делается. Необходимо будет заплатить за хлопоты нужным людям.

— Сколько?

Наум Яковлевич достал из письменного прибора квадратик белой бумаг и вывел ручкой “1500 “, показал посетителю.

— Гривен? —  уточнил Кручина.

— Условных единиц,— едва слышно ответил чиновник и,  щелкнув зажигалкой,  сжег листок в пламени.

— Но у меня нет таких больших денег,— признался Георгий и, глядя в забегавшие, как шарики, зрачки  Пухкало,  спросил.— Не многовато ли?

— Это минимум, мне придется поделиться,— он  указал взглядом вверх, где на втором этаже  находился кабинет главы администрации и посоветовал.— Одолжите у друзей, знакомых, возьмите кредит в банке...

— Кто и под что мне его даст?

—Это, любезный, ваши проблемы. Потяните время, упустите шанс,— предупредил Пухкало.— Одна из двухкомнатных «сталинок» на набережной, в прекрасном месте, пока еще свободна. Но на нее уже положил свой глаз один из  крутых предпринимателей. В общем,  Георгий Иванович, если надумаете, то приходите завтра в это же время, но предварительно позвоните  в приемную, предупредите.

— Хорошо, я подумаю, предложение очень заманчиво,— ответил Кручина. Он почувствовал себя дискомфортно, словно его втянули в какое-то мерзкое дело. Постепенно нарастающий протест достиг своего пика,  когда Георгий,  оставив  здание, вышел на улицу. Остановился на распутье.

«И это с меня, афганца, рисковавшего своей жизнью в Баграме и Кандагаре, провожавшего  боевых товарищей в «черных тюльпанах» на Родину,  этот толстозадый чиновник,  не нюхавший пороха, пытается получить навар. Подло и мерзко,— закипал  в его сознании протест.— Опять жена Люда будет пилить и стонать, сколько еще лет по общагам и чужим квартирам кочевать и мыкаться, как цыганам? А что он ей скажет в утешение? Уже набившую оскомину: потерпи родная.

В Афгане я знал, что душман  — это враг и надо быть постоянно начеку. А здесь, на своей родной земле, со всех сторон окружила, обсела бюрократия. В какой кабинет не зайдешь с просьбой, смотрят в  ожидании, что принес? Метастазы коррупции самого мелкого клерка поразили эпидемией алчности, мздоимства. Нет больше  сил терпеть, гнусно ощущать свою беспомощность. Должна же быть на этих алчных, обнаглевших чиновников управа».

 2

 — Вы совершенно правильно поступили, что не пошли на преступную сделку, а сообщили нам о вымогательстве взятки со стороны чиновника. Это  квалифицируется, как коррупция, —  выслушав Кручина,  с одобрением произнес  начальник отдела майор Алексей Степанович  Лемешев. — Проявили себя честным законопослушным гражданином. И весьма кстати. Недавно президент на совещании с руководителями правоохранительных органов объявил очередную войну организованной преступности и коррупции. Вот мы с вашей помощью и займемся реализацией этого призыва. Выведем на чистую воду этого чиновника Пухкало. Он давно у нас на примете, а от него  ниточка потянется вверх. Коррупция, словно спрут оплетает и поражает вертикаль власти.

— Вы, Алексей  Степанович, совершенно правы, — поддержал Георгий.— Когда я сказал Пухкало, что сумма велика, он пожаловался, что приходиться  делиться со своим начальством, нужными людьми, от которых зависит положительный исход дела.

— Значит, он затребовал  полторы тысячи долларов?

— Да, потребовал в категорической форме.

— Вам, Георгий Иванович, придется исполнить его просьбу.

— Как это исполнить? Зачем я тогда сюда пришел?— привстал со стула афганец. — Вы, что с ним заодно. У меня никогда не водилось таких крупных денег. Даже на «черный день» нет сбережений.

— Вы меня неправильно поняли, — улыбнулся офицер.— Мы  вас обеспечим купюрами, обработанными специальной краской с надписью “Взятка”. А кроме того микрокамерой с магнитофоном. Главное, чтобы во время встречи вы сохраняли спокойствие и четко исполнили свою роль. Остальное — дело техники. Наши сотрудники возьмут его с поличным. Это лучший  способ для изобличения взяточника. Вы поняли свою роль?

— Понял, но душой не приемлю отведенную мне в этой грязной истории  функцию, — признался Георгия.— Гадко играть в темную.

— А с вами, Георгий Иванович, в какую играют?— оборвал его Лемешев.— Поэтому оставим  сантименты женщинам, а здесь дело серьезное и осечек не должно  быть. Невозможно успешно бороться со взяточниками  при этом не замаравшись. Дело ведь касается матерых, алчных чиновников,  паразитирующих, злоупотребляющих своим служебным положением. Так вы согласны принять участие в изобличении коррупционера?

— Согласен,  — твердо ответил Кручина.

— Вот и прекрасно. На какое время назначена встреча?

— Завтра  в  четырнадцать ноль-ноль, в его кабинете.

— Мои сотрудники выдадут вам валюту и проинструктируют, как грамотно  действовать, чтобы не провалить операцию.

—  Я готов  изобличить коррупционера, назад пути нет.

3

На следующее утро Кручина позвонил в приемную  отдела по учету и распределению  жилья. Трубку сняла  секретарь.     

— Соедините меня с Наумом Яковлевичем,— попросил Георгий.

— А кто его спрашивает? — насторожилась женщина.

— Он меня знает, велел позвонить, — и через пару секунд  услышал властный голос чиновника:

— Слушаю.

— Добрый день, Наум  Яковлевич!

— Надеюсь, что добрый,— отозвался он.

— Это я Кручина, бывший афганец, по поводу  квартиры.

— По другому поводу ко мне и не обращаются,— иронизировал Пухкало. —  Значит, надо полагать, что созрел?

—Вполне  созрел, подсуетился и собрал с миру по нитке...         

— Я  и не сомневался, только глупец мог упустить такой шанс,—самодовольно резюмировал чиновник.

— Когда можно с вами встретиться?

— В четырнадцать, как договаривались. Приходите лично, без посторонних, дело  серьезное,— предупредил Пухкало.

— Понимаю,  не  в лесу родился.

— Ценю людей сообразительных,— польстил он.

За десять минут до назначенной встречи Кручина, пребывая в бодром настроении, появился в приемной. Секретарь длинноногая девушка — копия топ-модели, сообщила о его прибытии  и  Пухкало сам вышел из кабинета в приемную, пожал Георгию руку.

Оглядел длинный и узкий коридор, с  правой стороны которого тянулась череда чиновничьих кабинетов. Постоял несколько секунд,  прислушиваясь к звукам. Возвратился в приемную и велел  девушке:

— Ирен, никаких посетителей, я очень занят.

— Как прикажите шеф, —  улыбнулась она кокетливо, откинув ладонью со лба светлую прядь волос.

— Я тебе не смею приказывать, только прошу,— ответил он шутя,  почувствовав возбуждение и удовлетворение от удачно сложившегося дня. Вечером с Ирен у него запланирована  встреча в ресторане, а потом в одной из загородных дач  для знатных и важных  персон.

В предвкушении хмельных женских чар, он задержал свой откровенно похотливый взгляд на двадцатилетней  красавице, годящейся ему в дочери. Потом  жестом пригласил Георгия в кабинет, вальяжно последовал за ним. Указал на стул,  а сам опустил седалище в  мягкое кресло, выжидающе посмотрел на посетителя.

— Что, так  и будем глазеть друг на  друга?— произнес едва слышно. Кручина молча полез рукою во внутренний карман и достал небольшую  пачку стодолларовых купюр, перехваченных резинкой. Подал их чиновнику, но тот отстранил  руки. Отодвинул верхний ящик стола и указал  взглядом, мол, положи туда. Георгий опустил пачку. Пухкало тут же задвинул ящик и провернул ключ.

— Когда получу ордер? — спросил полушепотом.

— Через  неделю после заседания исполкома,— столь же тихо ответил чиновник. — Сто процентов гарантии. У меня  осечек не бывает.

— Очень вам признателен за заботу,— поднялся Кручина и в знак благодарности подал  руку, в которой минуту назад держал обработанные спецпорошком купюры.

— Желаю удачи и с предстоящим новосельем,— произнес  Пухкало и признался. — Приятно  иметь дело с умными  людьми.

Георгий вышел, а из приемной донесся звонкий голос Ирен:

— Куда вы граждане? Нельзя, Наум Яковлевич  занят...

В следующее мгновение чиновник  увидел, что дверь распахнулась и вошли  двое мужчин, женщина и  Кручина. Один из них высокий и статный представился, предъявив удостоверение:

— Я следователь службы безопасности  капитан Родионов, а эти двое граждан,— он указал на одного из мужчин и женщину.— Понятые. Наум Яковлевич, вы подозреваетесь в получении взятки. Откройте, пожалуйста,  верхний ящик стола.

— Это провокация! Я протестую, требую адвоката! — возмутился  чиновник  и все же вынужден был открыть ящик, где лежали доллары.— Эти  деньги мне подкинули, на них нет отпечатков моих пальцев. Я к ним не прикасался… Меня жестоко и нагло подставили.

— Отпечатков может и нет, но у нас есть видеозапись сделки, —сообщил  капитан.— К тому же на вашей правой  ладони, наверняка, после рукопожатия Кручины остались следы  краски. Пухкало невольно одернул  руку, спрятал ее за спину.

— Вы арестованы за получение взятки в крупном размере,— сказал следователь  и защелкнул на его запястьях стальные наручники.

 4

Мэр  города плотный среднего роста мужчина  Борис  Витальевич Овчар вздрогнул, когда дверь его просторного служебного кабинета с шумом распахнулась. На пороге  появился Пухкало с решительным видом и лихорадочным блеском в глазах. А следом за ним растерянная и возмущенная секретарь.

— Борис  Витальевич, я  не виновата,— оправдывалась женщина.— Я сказала ему, что у вас не приемный день, но он по привычке ворвался. Бессовестный, никакого этикета...

— Иди мымра канцелярская,— огрызнулся Пухкало  и напомнил.— Когда шоколадом угощал и дарил презенты, значит, был этикет, а теперь испарился. Рано вы меня в расход списали, я еще постою за себя. Мне плевать на то, что все отвернулись.

— Ладно, охлади свой пыл, ты не на митинге,— встал  из-за стола Овчар.— Никто тебя в расход не списывает. А ты, Эльвира Юрьевна иди,  нам надо поговорить, коль уж он вошел, то приспичило.

Секретарь вышла, плотно прикрыв дверь. Возникла напряженная пауза. Овчар и Пухкало выжидающе глядели друг на друга.

— Вид у тебя, Наум Яковлевич, не респектабельный, смотришь затравленно, как Ленин на буржуазию,— снисходительно заметил мэр.

— Мне что же теперь прикажите плясать гопака и радоваться? —  возразил Пухкало,  присев на край стула.— От должности отстранен, возбуждено уголовное дело, “светит” длительный срок. Вся надежда, Борис  Витальевич,  на вас, ваш авторитет и влиятельные связи в верхах.

— Радуйся, что на свободе, под теплым боком у жены спишь, а не в вонючей камере с урками, баландой давишься, — заметил Овчар. — Я сам  похлопотал, чтобы тебе арест заменили на подписку о невыезде. Это стоило мне и нервов,  и  больших денег.

— Спасибо,  не зря  я тебе бабки отстегивал, — криво  усмехнулся чиновник.

— Молчи, сам виноват, по глупости прокололся,— оборвал его мэр. — Надо было головой думать, а не задницей. Ты до лысины дожил, а ни хрена в людях не разбираешься. Утратил бдительность, следовало в шею тебя с доходного места гнать. Надеялся, что наберешься ума и  опыта, а ты по своей глупости и тупости спалил контору.

— Вам легко рассуждать, —  вздохнул Пухкало.— Вы с  клиентами не контактируете, а из моих рук деньги чистоганом получали. Я же вам  все бабло отдавал, ни разу не  кинул.

— Ничего ты мне не давал. Забудь, это бред сивой кобылы, иначе я  тебя, если будешь клеветать, запрячу в психушку. Молчать, смерд!

— Как же так!? — опешил Пухкало. — Я же с вами столько лет по-братски делился, от себя отрывал, отдавал большую часть. У меня все в блокноте записано, когда от кого и  сколько!

— Молчать! —побагровев, вскипел Овчар.— Ах, ты сволочь! Вместо благодарности за  то, что я тебя посадил на должность, ты еще и тайную бухгалтерию вел.  Посидишь теперь на параше. Язык — твой враг. По глупости себя и других топишь. Кто он   твой злополучный клиент?

— Я за других париться и срок мотать не намерен. Всех за собой потяну, — опрометчиво заявил  Наум Яковлевич. — Он бывший афганец. Ненормальный, контуженный  попался. Наверное,  с головой проблемы?

— Я так и предполагал,— огорчился Борис  Витальевич.— С этой публикой надо быть особенно осторожным. Среди них, действительно,  немало контуженных, нервных, поэтому всякие неожиданности и неприятности могут возникнуть. Пораскинул бы мозгами, если они у тебя не куриные, откуда у него  деньги, если он не предприниматель  или коммерсант, которых полезно доить. Прежде, чем предлагать ему сделку, следовало бы навести справки о его характере и материальном положении, наличии или отсутствии состоятельной родни. Сколько я тебе об этом талдычил. Если и дальше будешь распускать слухи, то вырву твой язык.

— Виноват, потерял бдительность.

—Баста, все что было в моих силах, я для тебя сделал, а дальше выкручивайся сам,  не скупись. Помни, что скупой платит дважды. Не вздумай меня, либо кого другого за собой потащить, тебе же хуже будет. Это  квалифицируют, как организованную преступность и коррупцию с более суровым наказанием. А одному срок скостят, а  через год-другой за примерное поведение попадешь под амнистию и здравствуй  свобода. Президент к каждой годовщине независимости зэков-братков милует. Так что будет шанс раньше срока выйти.

— Ну, спасибо вам, Борис  Витальевич, прекрасную перспективу нарисовал, утешил, —  с  раздражением, сдерживая себя, произнес Пухкало и после паузы продолжил.— Только я  молчать, отдуваться  за других не собираюсь. Если не вытащишь меня, то сдам  всех с потрохами. Раскрою схему поборов, у меня все расписано по дням: сколько взято от кого и кому передано? Мне терять, кроме своих цепей, нечего...

— Это, что угроза? Ультиматум?

— Как хочешь, так и понимай.

— Сам по своей глупости и жадности  по самые уши залез  в дерьмо и  других  норовит обгадить и утопить. Нет уж, этот номер у тебя не пройдет. Попался на горячем, значит снимай деньги со валютных счетов, выворачивай  из кубышки  золото, драгоценности, пускай имущество с молотка, но других не смей  марать. Я на тебя, хлыща,  цента не потрачу. Всегда подозревал, что ты гнусный тип, крохобор...

— Не гнуснее вашего, — не остался в долгу Пухкало.

— Не гавкай, когда старшие по должности говорят! — взорвался Овчар.— Ах ты, хмырь неблагодарный, забыл, как я тебя вознес из грязи в князи? Должность дал, в большие люди вывел.

— Сам-то, откуда вылез? — не остался в долгу Пухкало.— Тебя же за патологическое воровство отовсюду в шею гнали. Поэтому еще неизвестно, кто из дерьма так  высоко воспарил…

—Твоя беда в том, что ты слишком информирован, много знаешь, — мрачно заметил Овчар. — Запомни: язык — твой враг.

— Да, я кое-что знаю из твоей бурной полукриминальной деятельности, в том числе и об уголовных делах, возбужденных за хищения офисной  мебели и оргтехники на прежних местах работы, — не без энтузиазма продолжил  Наум Яковлевич.— Знаю и о том, что ты купил диплом о высшем торговом образовании, а уже потом, наварив капитал, сьездил в Москву и  за взятку  без защиты диссертации стал кандидатом социологических наук. Не удивлюсь, если в следующий раз ты приобретешь степень доктора наук  и даже звание академика. Хотя тебе больше подходит звание  жулика  криминальных деяний. По этой части очень преуспел — миллиона три-четыре долларов на личном  счету одного из  германских банков скопил, за счет финансовых афер и  поборов...

— Ты, действительно, слишком много знаешь и неспособен держать язык за зубами, — побагровел Борис  Витальевич.

— Да,  знаю, в том числе и о том, за какие заслуги, точнее за хабаря, бездарный  и  алчный гарант  наградил тебя двумя орденами “За  заслуги”. Ларчик  открывается просто. В столице очень много глаз, бдит оппозиция, сложно,  а на периферии любую крупную аферу легко провести. Без зазрения совести,  которая давно атрофировалась, завышаете объемы  работ и миллионы гривен растаскиваете по карманам. Нет на вас,  казнокрадов и аферистов Глеба Жеглова, который точно сказал, что  вор должен сидеть в тюрьме.

— Это уж слишком, —  нехотя приподнялся с кресла Овчар.— Гнусная клевета, злые домыслы. У тебя нет и никогда не будет доказательств.  В отличие от тебя, олуха, я действую чисто и осторожно, не допускаю  досадных проколов, не спотыкаюсь на ровном месте. Все, разговор окончен! Выговорился, отвел душу  и баста!

— Нет, Борис  Витальевич, наберись терпения, — возразил, войдя в  раж   Пухкало. — Кто тебе еще осмелится правду-матку в глаза  сказать? А у меня может  другой возможности не будет. Я тебе вот что скажу, хотя ты и занимаешь высокую должность и много вокруг тебя кормится лизоблюдов и прихлебателей,  имеешь шальные деньги из городской казны при бесконтрольности со стороны запуганных, прикупленных и обласканных депутатов. Однако у тебя осталась психология, душонка  мелкоуголовного  жулика, готового за копейку удавиться. Черного кобеля, как говорится, не отмоешь добела.

Ты же душишь город, предпринимателей  поборами. А они, чтобы не быть в накладе и иметь прибыль, взвинчивают цены  на все виды товаров и услуг. В  итоге страдают горожане, вынужденные  оплачивать  из своих тощих кошельков твои бредовые прожекты. Ты своими грязными, липкими щупальцами нагло залез в карманы  честных доверчивых людей.

— Далеко  тебя, занесло. Это уже клинический случай, язык без костей. Ладно,  валяй дальше, но потом горько пожалеешь, — предупредил Овчар,  решивший  дослушать Пухкало до конца, чтобы знать его планы и действия для превентивных мер.

— Знаешь, Борис  Витальевич, чем ты от других отличаешься?— осмелел Пухкало, уверовавший в то, что терять уже больше нечего.

— Интересно чем? — напыжился Овчар в кожаном кресле.

—Тремя ярко выраженными чертами: мания  величия, хамство и патологическая жадность, — четко произнес Наум Яковлевич. — Ты же  возомнил себя Наполеоном,  вершителем судеб, а остальных считаешь биомассой, мелкими людишками, рожденными для приумножения  твоего преступного капитала.

Сравнение с Наполеоном — явный намек на психические отклонения, переполнило чашу терпения градоначальника.

— Остынь!— решительно, словно выброшенный катапультой, сорвался он с кресла, пошарил  рукой по столу и,  схватив подвернувшийся стакан с водой, плеснул его в лицо Пухкало.— Вот тебе,  гнида! Слишком  ты перегрелся. Не забывайся! Выискался мне прокурор, народный обвинитель. Задавил бы тебя сейчас, как гадину,  да руки не хочу марать…

На мгновение Пухкало опешил. Захлебнулся от попавшей в его открытый рот воды, стекавшей по покрасневшему лицу и одежде.

— Борис  Витальевич, ну и сволочь же ты, мерзкая,— только и смог выговорить, вытирая лицо носовым платком. Овчар нажал на потайную кнопку под крышкой стола и в из приемной ворвался дюжий охранник с дубинкой  в руке и кобурой на ремне. Остановился  в ожидании приказа.

— Убери с  моих глаз этого гнусного провокатора! — процедил сквозь зубы  мэр. — И больше, чтобы его ноги, его духа не было не только в моем кабинете, но и в здании исполкома.  Не пускать, гнать в шею! Передай это распоряжение начальнику охраны.

— Да, пошел ты на хрен! — обозлился Пухкало.— Много ты, вампир, моей крови  попил и  еще затянул в эту трясину.

— Вот что,  Наум, возьмись за ум и больше ко мне не приходи, не звони,— сурово  заявил  градоначальник.— Я тебя знать не желаю. Наши дороги разошлись раз  и  навсегда. Вон, быдло,  из  кабинета!

— Ничего мы еще встретимся, поквитаемся, если не на этом, то на том свете,— пообещал  подчиненный.

— Гони его в шею! — брызгая слюной, приказал Овчар.

— Так точно! — подобострастно ответил охранник и резко схватил  чиновника за левую руку, проведя болевой прием и едва не вывернув локтевой сустав / обычно так берут уголовников / и скомандовал.— Вперед, на  выход! Шевели ногами...

— Прочь, руки! — попытался вывернуться Пухкало, но хватка детины оказалась мертвой. Так в полусогнутом положении, как матерого зека,  ведь охранник ранее служил  во внутренних войсках,  в конвое, провел его через приемную перед взором испуганной секретарши, по коридору до самого выхода из здания. Пинком под зад, выгнал  на улицу.

Такого позора и унижения ему еще не приходилось испытывать. Кипя от возмущения, Наум Яковлевич затаил ненависть на своего бывшего патрона и вымогателя взяток — матерого коррупционера. Ярость переполняла его сердце, а слезы наворачивались на глаза: «Вот скотина, кинул меня, как последнего лоха». В сознании  был сумбур мыслей, смешанных с горечью чувств, но вскоре он успокоился, привел их в порядок, трезво осмысливая ситуацию и свое положение в ней.

«Все  же Борька остынет, простит меня  за оплошность,. С кем не бывает и на старуху, как  говорится, проруха, и в конце концов поможет. Он довольно влиятельная личность, депутат, имеет своих людей и в органах власти автономии и государства,— не терял надежды Пухкало. — А если сам не допрет, то его надоумят, подскажут подельники-советники. Они у него жлобы ушлые,  недаром  бычьи холки наели, понимают, что до  суда дело доводить опасно. Речь,  конечно же, не обо мне, а о последствиях  для Овчара, его дальнейшей карьеры.

Если даже он и избежит тюремной камеры  с парашей, то на карьере может тогда поставить крест. Я ведь ему дал понять, что всю вину на себя брать не собираюсь. Вместе брали мзду,  я у своих клиентов, а он у меня, значит вместе и ответ держать будем по справедливости.  Если меня во время следствия прижмут, то молчать нет никакого резона.

Расскажу, как на духу,  сколько и когда он получил от меня валюты. По-братски с ним, хапугой, делился. Уж это  он  своим чурбаном должен понять, что нашла коса на камень. Я тоже пойду на принцип. Если  понадоблюсь ему,  сам разыщет.  Наступит на горло гордыне, ведь своя рубашке ближе к телу. Под  ним тоже почва закачалась и ради сохранения своего высокого служебного положения, собственной шкуры он и меня вытащит из трясины, иначе обоим кранты».

Согретый этим прозрением,  Наум Яковлевич набрался терпения, полагаясь на присказку: что ни делается, то к лучшему. Хотя нет-нет,  мысли о худшем приводили  в паническое состояние и он впадал в  депрессию.

 5

Спустя трое суток в квартире Пухкало неожиданно ожил, вроде бы надолго  замолчавший (бывшие друзья - приятели и даже любовницы отреклись, словно ветром сдуло ) мобильный телефон.

«Кто бы это мог позвонить»? — терялся в догадках Наум Яковлевич, нехотя поднявшись из кресла. Жена  Кира в последнее время наотрез отказалась пользоваться телефонной связью из-за опасений,  что могут подслушать. Он предусмотрительно включил диктофон. Взял  аппарат и  нажал кнопку. Услышал голос Овчара:

— Как твои дела? Что затаился, словно серая мышь?

— Вы же сами  в пылу ярости запретили  приходить и звонить? А дела хуже некуда, сижу, как  на  иголках.

— Кто старое помянет, тому глаз вон. Ты сам виноват, достал до печенок меня своей исповедью.

— Нахожусь  под домашним арестом.

— Хорош арест. Связь, как у президента!

— Мне удалось сохранить мобильник. Спрятал в палисаднике на даче накануне обыска,  не смогли отыскать, а  нажитое потом и кровью имущество описали и наложили арест. Пустят с молотка.

— А может, не захотели лишать связи? Аппарат бы сам себя выдал в момент поступления сигнала,— предположил начальник.

— Я вынул из него аккумулятор.

— Молодец, сообразил.— похвалил Борис  Витальевич.— Тебе на пользу пошла экстремальная ситуация. Не обижайся, прошлый раз я слишком погорячились. Да и ты уперся рогом. У меня тоже сердце — не камень. Зла на тебя не держу. Наоборот, места себе не нахожу. Голова болит о том, как тебя из трясины вытащить. Сам - то ты, что-нибудь предпринимаешь или ждешь у моря погоды? При такой  пассивности, точно на нары и  казенные харчи загремишь.

—Из кожи лезу вон, только бы не попасть на скамью подсудимых, — с надеждой в голосе отозвался Пухкало.— На местных блюстителей не поскупился,  все уладил. А как только дело дошло до генерала — полный облом. Он затребовал,  конечно, не сам, а через помощника сумму, которую мне не вытянуть. Пришел к выводу: чем крупнее звезды на погонах, выше должность, тем круче запросы. Даже,  если все имущество,  квартиру и дачу пущу с молотка и то не хватит бабла для отмазки...

— Не надо было девок, свою Ирен,  по ресторанам и барам водить и «капустой»  налево и  направо разбрасываться? Сейчас бы  сгодилась.

— Кто же  знал, что так дело обернется,— искренне покаялся Наум Яковлевич и  льстиво продолжил.— Я предвидел,  что вы позвоните или навестите меня и протяните крепкую и надежную руку помощи.

— Вот как? — удивился Овчар и снисходительно усмехнулся.— Значит ты — ясновидец, экстрасенс. Только что-то  прозорливость и интуиция тебе изменили ,  когда ты на этом  “афганце” прокололся.  Я предлагал ему забрать свое  заявление из СБУ, но он, как баран,  уперся в землю рогами ни в какую. Заявил, что погибшим ребятам поклялся жить по совести. Вот так — есть еще честные и несгибаемые люди, не чета тебе.

« И вам тоже», —  хотел дополнить фразу Пухкало, но благоразумно промолчал,  а Овчар  продолжил менторским тоном, но примирительно.— Ну, ладно, не будем голову пеплом посыпать и плакаться в жилетку. Повернуть время и события вспять не в нашей власти, поэтому попытаемся найти достойный выход из ситуации. Запомни, что безвыходных у тех, кто  мыслит толково, не бывает. Ты лучше скажи,  как здоровье и настроение? Памперсы не приходиться еще покупать?

— Эх, Борис  Витальевич, шуточки ни к чему, когда над головой дамоклов меч, — обиделся Пухкало, зашмыгав носом.

— Да, шутки в сторону,— обрел строгий тембр голос Овчара.— Ты раньше времени в панику не впадай.  Не все еще потеряно, мы за тебя еще поборемся. Я  не сидел,  сложа руки, отслеживал ситуацию, подключал к делу нужных людей и о твоих  проблемах знаю в  деталях.

— Почему тогда спрашиваете?

— Чтобы узнать, насколько ты искренен, — ответил  начальник.— Слишком не убивайся. Упаси Господь, не вздумай голову в петлю сунуть, свести счеты с жизнью. Хотя в таком случае уголовное дело было бы прекращено и имущество никто бы не конфисковал.

«Похоже, что он мне подсказывает выход из ситуации,— подумал Пухкало, содрогнувшись телом при одной мысли о смерти. — Это ужасный выход. Нет, я сам в петлю не полезу».

— Впрочем, чтобы исключить неожиданности,  могли бы тебе  в СИЗО  подыскать  приличную камеру, а не держать  дома. Все же не рядовым клерком был, а начальником, — продолжил Овчар.

— Значит  кому-то интересно и дальше меня мурыжить, чтобы последнюю валюту, отложенную на «черный день»,  высосать и морально, психологически сломить, — ответил  Наум Яковлевич. — Не глупый и все отлично понимаю, Борис  Витальевич.

— Только без фамилий и имен, хреновый  ты конспиратор, —  прервал его мэр.— Я тебя  между прочим ни разу по имени не назвал, а ты сдаешь на каждом шагу.

—А чего, вам бояться, вы неприкасаемый с депутатским мандатом, — простодушно возразил Пухкало. — Весь город в кулаке, в кармане держите. В Симферополе, да и в Киеве, куда возите дипломаты с валютой или переводите бабло на личные счета, влиятельные чиновники и депутаты,  покровители, которые в обиду не дадут.

— Верно, покровителей тоже надо кормить, ублажать. Приходится по-крупному отстегивать. А ты не блефуй и не паникуй. А то до меня докатились слухи, что побледнел , позеленел и запил?

—Запьешь, когда тебе светит десять лет  с полной конфискацией горбом и  потом  нажитого имущества. Моя песня спета, а вот семья, дети останутся  у разбитого корыта, с сумой по миру пойдут. Самому  лютому врагу такое не  пожелаю. Вся надежда  на вас.

— Не тужи, раньше времени себя не хорони, — ободрил Овчар.— Я своих людей в беде не оставляю. Только мало кто это по-настоящему  ценит. Большинство людей отличаются забывчивостью.

— Да я за вас молиться буду, ноги, руки целовать, век благодарен буду. Я ведь не только за свои грехи страдаю, а за наши общие,— воспылал благодарностью Пухкало.

— Руки, ноги и другие места целовать не придется, — оборвал его хозяин. —  Не забывайся, я тебе не женщина, не гей, чтобы лобызаться. А насчет чужих грехов держи язык за зубами. Вчера по моему вызову приехал мой старый и добрый приятель, ангел-хранитель из Киева. Он юрист высшей квалификации, выиграл  не один громкий судебный процесс, специалист по трудно разрешимым проблемам.

Человек безотказный и исполнительный. Я изложил ему суть твоей проблемы и он готов помочь.

— Но он потребует большой гонорар, а я  выдохся, сижу на мели?— напомнил  Наум Яковлевич.

— Не ной. Он из уважения ко мне окажет услугу бескорыстно, ради профессионального интереса,— заверил Борис Витальевич. — К счастью,  еще не перевелись такие одержимые люди.

«Что-то я прежде не встречал  среди адвокатов меценатов, которые бы упражнялись в красноречии только из спортивного интереса», — подумал Пухкало,  но свои подозрения озвучивать не стал.         

— Ты сейчас дома, один? —  услышал он вопрос.

— Да один, как  перст, даже выпить не с кем,— вздохнул он. — Кира на работе и появится лишь после восемнадцати часов. А  дочь  Карина в служебной командировке.

— Это хорошо, разговор предстоит тет-а-тет, — бодро произнес Овчар. — Через полчаса к тебе подъедет мой юрист. Будь с ним ласковей и корректнее. Накрой на стол по – походному. Он посоветует, как без больших материальных и моральных потерь выйти сухим из воды.

— А что есть такая возможность? — с затеплившейся  надеждой спросил Пухкало.

— Есть перспектива для прекращения уголовного дела.

— Каким образом?

— Силой моего авторитета,— ответил  Борис  Витальевич.

— Ах, да , конечно, авторитет у вас высокий, — стушевался  Наум Яковлевич  и дабы исправить положение польстил.— Запомни, недаром говорят, что дано Юпитеру, то недоступно Быку.

— Это ты, что ли Бык?— рассмеялся Овчар. — Глупый телок, который споткнулся на ровном месте. Ты, Наум,  не обижайся,  но я привык правду-матку в глаза резать.

— Да, что вы, Борис  Витальевич, какие могут быть обиды между старыми друзьями,— покорно сказал  Пухкало. — Благодетель вы мой, спаситель. Как же это вам удалось?

— Разговор не по телефону. При встрече, а она произойдет очень скоро,  все расскажу подробно в деталях, чтоб ты, прохвост, знал сколько времени и валюты стоила мне твоя оплошность. Одного авторитета для решения проблем нынче недостаточно.

 Куда не сунься, везде авторитет на авторитете сидит и авторитетом погоняет. И каждый крутит свое  кино для   роскошной  и красивой  жизни  с юными красотками и  сексуальными утехами. Ты —мой должник.  При встрече сводишь меня в  самый дорогой ресторан, чтобы тебя совесть не мучила. Долг, как говорится, платежом красен.

— Обязательно, обязательно свожу! — с жаром заверил Пухкало.— Будем  «Наполеон»  пить, икрой и балыком закусывать.

— Ты  же стонал, что сидишь на мели, денег нет?

— Для такого случая в лепешку расшибусь, но  наскребу. Я  за вас, Борис  Витальевич, готов горой стоять.

— За меня стоять не надо, — охладил его пыл  Овчар.— Ты для этой функции мелковат. Лучше за себя постой  и впредь не допускай роковых ошибок, не подставляй  порядочных  людей.

— Меня восстановят в должности?  Я могу надеяться на позитивный результат? — по-своему понял намек Наум Яковлевич.

— Надейся и жди, но не все сразу. Впрочем, скоро узнаешь, наберись терпения, юрист тебе кое-что объяснит в популярной форме. Не перечь ему, а то обидится и плюнет на все. А у тебя запасных вариантов нет, поэтому  будь дружелюбным, гостеприимным, терпеливым, не навреди себе. Пока, будь здоров, живи богато.

— Как зовут юриста? — едва успел произнести Пухкало, как  связь оборвалась. Он предпринял несколько попыток дозвониться, но тщетно.

«Странно, почему Борька   вдруг, так  рьяно бросился меня спасать? За ним прежде такое милосердие не замечалось? — размышлял он.— Возможно из-за опасения, что тоже может быть привлеченным к уголовной ответственности и лишится своего доходного  золотого места. Иначе бы не пригласил на помощь столичного юриста.

Впрочем, от этого  мне только польза. Спасая свою шкуру, Овчар и мне оказывает услугу. Почувствовал, что жареным запахло, потому и засуетился. Правильно я сделал, что пригрозил ». Убедившись в верности этой версии,  Наум Яковлевич прошел на кухню, чтобы  до приезда гостя скоротать время, приготовить на стол холодные закуски, коньяк, водку, а на посошок бразильский кофе.

Пока он  хлопотал, словно песок в стеклянных часах, истекло время. Раздалась малиновая трель электрозвонка. Он пересек  холл и прильнул к  “глазку”. На  лестничной площадке увидел двоих спортивного вида  мужчин в черных кожаных куртках.

«Почему их двое, если должен быть один юрист? — подумал он и вдруг его осенила догадка. — А второй, наверное,  водитель, решил выяснить,  насколько затянется  беседа, чтобы не торчать с машиной».

— Кто? — спросил он уверенно.

— От Овчара, — ответил мужчина, что ростом повыше и возрастом постарше и для  убедительности подтвердил.— Я — юрист, прибыл по его просьбе для оказания помощи.

Пухкало ловко отодвинул щеколду, сбросил стальную цепочку и гостеприимно распахнул двери:

— Проходите, друзья! Очень заждался, рассчитываю на помощь.

 6

Дама средних лет, Кира  Максимовна Пухкало, чтобы не тревожить и без того задерганного и измученного следователем супруга, собственным ключом открыла добротную дубовую дверь. Включила  свет в просторном холле с  паркетом. Сняла с плеча элегантную сумочку, плащ и  по привычке первым делом зашла на кухню.

Увидела скромную сервировку стола  с бутербродами на блюдечках и  непочатой  бутылкой коньяка «Гергиевский»  в центре. Чистые рюмки, нарезанные  лимоны, белоснежные салфетки …

«Кого это он мог ждать? Давно желанных гостей на было, если не считать  назойливого следователя и других блюстителей. — подумала женщина. — Но их, незваных гостей, по понятным причинам, за стол не приглашают. О визите кого-либо из друзей  Наум ничего не говорил.

 Все бывшие кореша,  считавшие за высокую честь дружбы с Пухкало, отвернулись. Странно, может, наконец, одолел депрессию и решил меня порадовать вечерним застольем?»

Уверовав в это предположение, она возвратилась в холл и позвала:

— Наум, отзовись! Ты кого ждешь? Не меня ли?

Прислушалась и уловила журчание воды в ванной. «Наверное, принимает душ, но почему не откликается на зов?» —  озадачилась Кира Максимовна  и прошла вглубь холла. Увидела, как через щель в двери просачивалась  вода, разлившаяся на паркете красной лужицей. Открыла дверь  ванной  и застыла в ужасе.

В просторной чугунной ванне,  рассчитанной на двоих, наполненной  окровавленной водой, переливавшейся через край,  лежал супруг. Его  наполовину лысая голова была отчасти погружена в воду. Лицо в  красных кровоподтеках и ссадинах, остекленевшие глаза с укором уставились  на  супруга. На темя из крана текла вода.

«Что же ты наделал, Наум? Не выдержал позора и  наложил руки,— подумала она и, прикрыв двери, бросилась к телефону. Подняла трубку, решая,  куда  сначала позвонить в милицию или в  “Скорую помощь”? Трезво рассудила,  что участие врачей уже бесполезно и поэтому набрала  02. Услышала мужской голос:

— Милиция слушает.

— Приезжайте срочно, мой муж...  — и запнулась, подыскивая определения  умер, погиб или покончил жизнь самоубийством?»

— Что ваш муж? Продолжайте,  не  занимайте  линию, — поторопил ее дежурный по УВД.

—Мой  муж,  кажется, умер,— сказала она дрогнувшим голосом, сдерживая рыдания.

— В таком случае звоните в морг,— прозвучал совет и вдова почувствовала, что подкашиваются ноги.

«Так умер он или свел счеты с жизнью?  — сверлила ее сознание мысль. — Но почему тогда  у него все лицо в ссадинах и кровоподтеках. Если его хватил сердечный приступ или наложил на себя руку, то не стал бы уродовать лицо. Значит, его кто-то жестоко пытал.

 Это он, Овчар, сволочь приказал Наума убить. Испугался разоблачения и убрал опасного для себя  свидетеля. Муж  грозился всех коррупционеров за собой потянуть, если дело дойдет до суда. Эх, не  подумал, поторопился с угрозами и его заставили навеки замолчать».

Кира Максимовна остановила свой взгляд на диктофоне, лежавшем рядом с телефоном: «Интересно, с кем он сегодня успел переговорить. Может здесь кроется ответ». Она нажала на кнопку воспроизводства звука — тишина. Кассета  в гнезде диктофона отсутствовала.

Открыла ящик стола,  где  хранились прежние записи — тоже пусто. Более двух  десятков  кассет,  в т. ч . с  песнями эстрадных певцов,  исчезли.  «Значит здесь кто-то побывал и замел следы,— подсказала ей женская логика. — Стол был накрыт  на двоих и напитки, закуска почти не тронуты. Значит  муж кого-то из  знакомых  ждал в гости.

Во всяком случае не меня, ведь на столе был только коньяк, а он знает, что  я предпочитаю сухие вина «Монастырская изба», «Алиготе», «Совиньон», «Каберне», либо другие. С кем он встречался и состоялась ли эта встреча? Поджидая гостя, он был  жизнелюбом, не мог помышлять о самоубийстве. Иначе никакой здравой  логики».

Кира  Максимовна, успокоившись, снова набрала номер дежурного милиции и уверенно сообщила:

— Срочно приезжайте, совершено преступление — убийство. Назвала адрес. Положила трубку и  произнесла  вслух:

— Наум так просто не ушел бы из жизни, его убили, чтобы оборвать нити следствия, которые тянулись  вверх к  Овчару.

P.S. Уголовное дело по факту коррупции в отношении Пухкало Наума Яковлевича было прекращено из-за трагической гибели подследственного. Суицид? Или его не только, как погоревшего на взятке чиновника, но и опасного для других коррупционеров  свидетеля, ликвидировали, никто не удосужился расследовать.

Не были найдены и кассеты магнитофонных записей, которые о многом могли бы поведать. Возобладал испытанный суровым временем политических репрессий   принцип: нет человека — нет проблемы.

г. Керчь

 Владимир Жуков

x

Иллюстрация к: С У И Ц И Д ?