Юрьев

1
Юрьев писал. Рассказ давался с трудом, как, скажем, тяжёлый шкаф уставшему грузчику.
Сюжет рассказа представлял собой мешанину из прозрачных мыслей и сквозь них Юрьев видел только что-то похожее на безоблачный фасад неба.
Толстая и неуклюжая фабула медлила, её бока застревали то в одном, то в другом узком проходе сознания, похожего на стандартный коридор.
Речь шла о непонятных событиях жизни. Носатый лохматый парень встречался со стройной ровесницей, между ними что-то произошло, что подвигнуло их жить вместе одной семьёй.
Они прожили вместе около девяти лет и развелись, разойдясь. Мина с семилетней дочкой остались одни в двухэтажном кирпичном особняке с садом и двухметровым забором из стали.
Крепыш, как бы вырубленный из толстого дуба, отдалившийся от них, каждый месяц нехотя посылал им несколько десятков тысяч на пропитанье. Эти гроши Мина нехотя откладывала в банковский депозит, а обретались они на то, что она зарабатывала, ловко создавая безупречные проекты домов, хижин и всякого рода жилищ для тех людей, у которых водились деньжата. Словом, Мина с дочкой Лерой безбедно жили.
2
Одна ночь смахивала на большую палатку из чёрного брезента и была призвана произвести изменения. Все, кто были в доме, беспечно дрыхли в объятиях толстого Морфея. Несколько человек в серых масках, скрывавших их лица, ловко проникли (сказывался опыт) в дом, поверх тряпочных масок были надеты защитные фильтры, безудержно распространился усыпляющий газ, наглецы склали не спеша особо все драгоценности и деньги, что были в наличии, в кожаные мешки и не торопясь удалились.
 Утром Мина, поднявшись с постели цвета кефира, вышла из спальни и увидела рекламу беспорядка, кинулась в свой кабинет, а там эксклюзивная реклама бардака. Её осенило, кто-то нагло проник в дом и вынес из дома все дорогие сердцу вещи. Обессилев от нахлынувших тяжёлых переживаний, Мина присела на перевёрнутое кресло с разорванной бордовой оболочкой. В этот момент в похожий на сарай кабинет с сопением вбежала дочурка Лера и стала упорно пытать отупевшую мать, вопрошая, что произошло тут такое. Мина, доселе восседавшая как статуя, встрепенулась, нашла телефонную штуковину и сообщила о краже туда, куда обычно в таких случаях.
3
Перед приездом полицейских Мина переоделась, заменив спальную мятую одёжку на платье свекольного с кирпичным оттенком цвета. И вскоре к двухэтажной хибаре подкатили автомашину, на покатых боках которой были суровые надписи и красного, и жёлтого, и даже белого цвета. Из неё вылезли персонажи в синей униформе, этакие ловкачи, похожие на сотрудников какой-то организации. Далее появился их начальник, лет тридцати пяти, в костюме, не вызывавшем радости, этакая дылда с причёской, похожей на охапку соломы, побрызганной морковным соусом. Он осмотрелся, поворачивая туда и сюда фасад этого домика на шее, называемого головой. В итоге он приблизился к печальной хозяйке дома в бордовом платье с кирпичным оттенком, взгляд которой неудержимо перемещался, как будто выискивал крепкую точку, за которую можно ухватиться, даже по лицу сыскаря, похожего на кирпич, этот взгляд пробежал. Костюм сыскаря был помятым и с сизым оттенком, как будто только что побывал в недрах нескольких стиральных машин и он задал вопрос одними глазами, беззвучно, это продолжалось несколько минут, Мина же, не поняв ничего, стала рассказывать длинную историю. Со стороны смотревший обыватель в куртке, похожей на спортивную, подумал, что встретились двое влюблённых и обсуждают предстоящую интимную вечеринку.
4
Как бы то ни было, ушлый сыскарь задал свои вопросы и с таинственным видом ушёл в другую комнату, где усталые криминалисты бесцеремонно выискивали улики.
После полудня у всех работников были отупевшие фейсы. Профессиональная возня длилась несколько часов. Рыжеволосый сыскарь ещё утром куда-то свалил с места преступления.
Серолицый лейтенант дал команду заканчивать, похожие друг на друга персонажи в синем лениво собрали инструменты и отнесли их в автомобиль цвета пшеницы, смешанной с рожью, немного смахивавший на большой опрокинутый шкаф, к которому прикрутили колёса. Вспотевший лейтенант смущённо кивнул красивой женщине в коротком платье цвета свеклы, спустившейся по ступенькам крыльца, затем уселся в авто рядом с водилой, краснощёким парнем с подстриженными усами. Дёрнувшись и громко вздохнув, громоздкое устройство на колёсах помчалось прочь. 
 5
Вечером приехал бывший, коренастый мужик в синем костюме со спортивным уклоном, оставил плоскозадую с покатым верхом телегу возле стальных ворот и, потирая пятернёй лохматый затылок, вошёл в дом. Печальная женщина, облачённая в розовый свитер и дряблые джинсы, на белом лице которой остались следы от слезопада, сказала, что ждала его и затем лаконично поведала о том, что произошло. Коренастый сказал, что всё понял и что не следует шибко расстраиваться, ведь это всего лишь вещи. Взволнованная рассказчица закричала, что он никогда не сочувствовал ей и что она рада, что развелась с ним. С толстой шеей мужчина по имени Эрвин повернул лицо к этой холёной худощавой тётке, с которой бездарно прожил больше семи лет. С круглым лицом сотрудничал тяжёлый подбородок и другие части лица единогласно поддерживали это сотрудничество. Но Мина, нервно теребя пятернями растянутый подол свитера, уже удалялась по коридору, похожему на комфортабельный тоннель.
 Эрвин поворотился в другую сторону, стряхнув с себя мрачную тень, которая тут же оказалась на полу и была похожа на потерянную кем-то чёрную шаль и искривлённо заскользила вслед за отцом, отправившимся в комнату дочери.
 6
Серый с чёрным отливом вечер тонко выползал со всех сторон. Издалека кирпичный особняк смахивал на сутулого епископа в чёрной робе. Умиротворённые обитатели устало дрыхли в своих постелях.
 Когда первые лучи солнца облили стальной забор чем-то прозрачным, что стекало на бурую землю, серый фольксваген, снижая скорость, остановился возле запертых ворот, на которых кривой узор выглядел как печать на безликом бланке. Тяжёлые врата, что-то громко бормоча, открылись и появившийся Эрвин крепко облапил вылезшего из фольксвагена розовощёкого дядьку в длинном пегом пиджаке, похожем на потасканное пальто. Этот мужчина на вид лет семидесяти по фамилии Оборман был давним другом Эрвина и владельцем охранного объединения. Изобразив на лице скромную улыбку, он сказал, что рад видеть друга и так как его дому нужна постоянная охрана, поэтому он здесь. Эрвин нарисовал на своём фейсе ещё более скромную улыбку и кивал, соглашаясь. Оборман, кряхтя, поворотился к фольксвагену и из него немедленно вылезли трое в костюмах цвета каши из сажи и песка.
 7
Тем временем сыщик, который недавно побывал в криминальном доме, тщательно проанализировав множество мелких деталей, напал, как ему показалось, на неизвестный след. Он вышел из прочного каменного здания, в котором располагалось полицейское управление, и на улице задумчиво остановился, безупречно рыжий, в сером неброском костюме. В его голове, которую покрывало нечто, похожее на морковного цвета строительную защитную каску, возникло возникшее и, постояв, он поспешил обратно в свой кабинет.
 8
Дом и ограждение не изменились с той поры как Еремия (это имя нашего сыщика) тут побывал. Широкие ворота тупо глядели на него, он увидел вытарчивающую кнопку и приложил к ней пятерню. Хмурый участок ворот спросил его, что ему надобно. Сыщик изрёк, что он из полиции. Плоская железяка сказала, чтобы он подождал. Наконец, открывшаяся дверь одновременно охнула и пискнула и в проёме появился худой малый в серо-синем облачении, выпуклое лицо которого отяжеляла чёрная поросль, распространившаяся на щеках, возле твёрдых губ и по тупому подбородку сбегавшая на шею. Следак, сосредоточив взгляд на причёске субъекта, похожей на кучку металлических опилок, устами вытолкнул комплект слов, парень напротив ответил кривой связкой слов. Сыскарь языком вытолкнул из своего говорильника коллекцию слов, стоявший напротив, спрятав пятерни в карманах серо-синего облачения, вывалил изо рта прорву логических единиц.
 Следак толковал о преступлении, а вышедший хлопец рассказывал про овощебазу и грузоперевозки. Сыскарю это надоело и он прямо спросил, где сейчас находятся Мина и её дочь. Серо-синий, шевеля заросшими губами, сказал, что не знает, кто такая Мина и кто есть её дочь. Еремия подумал было, не ошибся ли он домом и спросил, какой номер у этого дома и какая это улица. И оказалось, что всё верно, адрес он не перепутал. Но по словам сутулого чувака, здесь никого не грабили и ничего не украли.
 9
Рыжий следователь отправился в Управление и там, задействовав нужных людей, всё проверил. По указанному адресу лет пятнадцать проживали муж с женой, владели овощебазой. Никакой Мины и её дочурки, ничего подобного. Сыскарь даже подумал, что он сошёл с ума, но быстро успокоился. Впереди было много работы.
10
День всегда белый, нынче он белей обычного, солнце беспрепятственно глядит на землю. Молодой рыжеволосый сыскарь особенно не следил за календарём, работая. И пролетели годы, как группа птиц, мимо. Десятки их промчались, как колонна грузовых машин. И сколько тебе угодно, глазей, ты их не увидишь, скрывшихся за горизонтом.
 Малый пацан, сынок сыскаря, уже стал рослым парнем, жил с подругой с задницей упругой, что твой баскетбольный мяч. Не унаследовал он рыжину, безупречный брюнет. Политической дорогой пройдя, достиг блистательных высот, управлял Центром стратегических исследований. Ну а отец его, полжизни занимаясь сыскным делом, заметно постаревший, поселился за городом, в дачном посёлке. Большой дом из жёлтого кирпича со всеми удобствами, плюс огород, перешедший в сад, перешедший в небольшой лес, плюс бетонный заборчик вокруг всей усадьбы.   Восемь серых собак, молодых, с волчьими мордами, свободно относительно перемещались по периметру. Их кормил и поил Епифан, садовник, проживавший в коттедже ближе к калитке, в чистом уютном помещении проживала жена Епифана, Аксинья, готовила она в доме и прибирала там и сям. Словом, сыскарь отдыхал от трудов, его дочь, образцовая блондинка, вымахала, бизнес у ей был большой, успешна была она в оптовой торговле, бате своему из жёлтого кирпича домину соорудила, не своими руками, конечно, а наняла бригаду бездельников, они и построили. Теперь Еремия обретался на этой даче, вспоминая былое, на бумажных листах писал мемуары.
 11
Сын его, Аристарх, управлял политическим Центром и имел необъятные связи в этом пространстве. Он не один раз слыхал историю о том неслыханном преступлении, когда пропали люди, а на их месте появились другие, а по официальным документам никто не пропадал, все на своих местах оставались, закон, значит, не был нарушен государственный. Папундер тогда шибко переживал, но справился и работал в сыскной структуре, надел на себя китель с погонами генерала, когда ушёл в отставку, отдыхал, ни о чём важном не помышляя, но мысли его тем не менее по спирали бежали, вертелись, бывало, как циркачи. Потому он решил написать книгу воспоминаний. Вплотную занялся этим. Благо времени было свободного много. Под небом голубым в усадьбе золотой сыскарь рыжеволосый обретался. Пенсионер, старик, как некая скала, что колебаньям всяким не подвержена.
12
Аристарх между прочим гонял в голове тот рассказ. Гонял его, разгоняя, как безумный байкер свой мотоцикл. Харизматичный политик вышел на компетентных людей, которые его вывели на информированных людей, а те в свою очередь его вывели на людей знающих. Сел он в самолёт и отправился в Эстонию, где обретался его хороший друг, Себастьян Шейфин. Это было, когда октябрь уж наступил и осенний холод остервенело распространился.
 13
Был осенний вечер и в сумерках, пронизанных бестолковым блеском фонарей, большой освещённый дом смахивал на старый айсберг. Хозяин громадины принимал суматошных гостей. Тут была и София Эш, которую вы могли видеть в телевизионных шоу. Современную ведьму облегало тонкое платье до колен, как бы сшитое из яблочной кожуры. Вокруг белой шеи держалось ожерелье из чёрных камушков. Себастьян, облачённый в красно-белый костюм, сгибая и выставляя ноги вперёд, подвёл Аристарха к Софии и представил его. И они, улыбаясь друг другу, познакомились.
 14
Юрьев перестал писать. Он понимал, что эту тягомотину, эту бодягу, которую он создавал несколько недель, надо ловко закончить. Бывало, установив острые локти на стол и уперевши заросший, как бы облачённый в серую шубу, подбородок в соединённые чашей пятерни, сутуло сидел, наблюдая в голове своей за медленно шагавшими, тяжко бредущими мыслями, как будто шли они по бескрайнему болоту.
И как-то ранним утром, в июле, поднявшись с жёлтой лежанки, которую поставил специально рядом с письменным столом, на котором была порядочная дезорганизация, криво стояла настольная лампа, лежала бумага, несколько тонких штуковин для письма, подумал о том, что пора обратиться к другу из издательства "Пересвет".
С Семёном Оборманом, с которым сиживал за одной партой болотного цвета в здании под названием школа, Юрьев упрямо дружил; в свободное время они, захватив тяжёлые рюкзаки, используя неприхотливую француженку Обормана или непритязательную японку Юрьева, уезжали куда-нибудь на озеро, где водилась рыба.
Медленно собрался Грэг (так звали Юрьева) во вторник утром и вышел из дома. Нужно было пройти метров сто по улице А, затем метров сто пятьдесят по улице Б, свернуть в переулок В, где стояло серое кирпичное здание из трёх этажей с коричневой входной дверью, справа от которой была прибита на стене дощечка с надписью: издательство "Пересвет".
 15
Юрьев, кривя ноги, шёл по тротуару. Достигши подземного перехода, он стал расхлябанно спускаться вниз по ступеням. Сзади на него кто-то безответственно налетел, он не понял кто, покачнулся, его пятерня ослабла, державшая бумагу, покрытую тряпкой; безобразный агрессор выхватил у него то, что он пытался удержать. Юрьев увидел только резвый силуэт человека, скрывшегося за углом. Он остановился, переводя дух после нечаянного поединка. Его соперник показал себя как мастер неожиданных атак. Теперь, когда рукопись была украдена, поход в редакцию терял смысл. Юрьев смекнул, что стал важной частью какого-то безмерного действия. Эта мысль была жива в его мозгу несколько секунд и окончательно пропала, когда он подумал о безалаберщине, потом о неразберихе, которыми реальность пользуется, когда ей становится скучно; она создаёт неуловимую путаницу, чтобы избавиться от надоедливого однообразия.
 16
Он напряжённо писал длинный рассказ, совершенно не понимая, как его закончить. Тогда он понёс его в редакцию "Пересвет", где трудился его помощник и друг, Сёма Оборман, с которым они совместными усилиями что-нибудь приличное могли придумать и завершить это тонкое и безысходное дело.
 17
Устало присев на подобие скамейки, похожее на доску, положенную на две опоры, Юрьев изобразил на лице абсурдную улыбку, явившуюся следствием мысли о том, что хамоватый грабитель развернул тряпку, которую спёр, и увидел бумажную безделушку, какое-то безумное письмо на нескольких мятых листах; не испытав радости, он с большой горечью плюнул на этот трофей и стал взглядом искать ближайшую урну, чтобы выбросить мусор.
18
Дни, один за одним, куда-то отъезжали, как машины из таксопарка. В итоге куда-то уехали четыре месяца.
Зима уже бежала по стране трусцой, трясясь, создавая минусовую температуру.
В середине декабря выйдя из здания, в котором томилось издательство "Пересвет", Оборман, облачённый в широкое пальто с меховым воротником, что твой песец, протопал по белому до места, где стояла его плоскобокая повозка. Поудобней расположившись, он вставил, куда надо и она завелась, разогреваясь. Семён надавил ногой и поехал к другу, который не выходил из дома, недосягаемо плавая в глубинах творчества.
Оставив таратайку, сделанную в Европе, во дворе, он вошёл в дом, где обретался Юрьев, пальто было расстёгнуто, ноги литературоведа едва поспевали за бежавшими вверх каменными ступенями.

 19
Встретившись, друзья прошли в просторную гостиную, просторная она была, так как в ней отсутствовала мебель. Два кресла у овального окна были настолько худощавыми, что их не сразу заметишь. Оборман примерился и присел, кресло безмолвствовало, оно было металлическим. Из синих глубин пальто литературовед извлёк помятый журнал, похожий на заплесневевшую пиццу и протянул писателю, который в своём серо-зелёном халате был похож на представителя профсоюза  завхозов.  Оборман попросил друга прочесть на сотой странице. Юрьев, откидывая лист за листом, глядел на цифры. Он дал глазам побегать по напечатанному. Вскоре его губы сложились пельменем, а толстые брови неимоверно сблизились. Юрьев читал свой рассказ о непонятных событиях жизни и автором его значилась некая Нина Мюль. Оборман изрёк, что этот (тут из его уст выпорхнуло нечто непереводимое) под названием "литература свободы" появляется раз в квартал и издают его где-то в утробе России.
 Юрьев подумал, не сошёл ли он с ума, но быстро одумался, впереди было много работы, главному герою его новой повести, сотруднику спецслужб, обладавшему даром предвидения, предстояла длительная командировка в одну из азиатских стран.

Октябрь 2019

 llarular

x

Иллюстрация к: Юрьев