ПРОМО АВТОРА
Иван Соболев
 Иван Соболев

хотите заявить о себе?

АВТОРЫ ПРИГЛАШАЮТ

Серго - приглашает вас на свою авторскую страницу Серго: «Привет всем! Приглашаю вас на мою авторскую страницу!»
Ялинка  - приглашает вас на свою авторскую страницу Ялинка : «Привет всем! Приглашаю вас на мою авторскую страницу!»
Борис Лебедев - приглашает вас на свою авторскую страницу Борис Лебедев: «Привет всем! Приглашаю вас на мою авторскую страницу!»
kapral55 - приглашает вас на свою авторскую страницу kapral55: «Привет всем! Приглашаю вас на мою авторскую страницу!»
Ялинка  - приглашает вас на свою авторскую страницу Ялинка : «Привет всем! Приглашаю вас на мою авторскую страницу!»

МЕЦЕНАТЫ САЙТА

Ялинка  - меценат Ялинка : «Я жертвую 10!»
Ялинка  - меценат Ялинка : «Я жертвую 10!»
Ялинка  - меценат Ялинка : «Я жертвую 10!»
kapral55 - меценат kapral55: «Я жертвую 10!»
kapral55 - меценат kapral55: «Я жертвую 10!»



ПОПУЛЯРНАЯ ПРОЗА
за 2019 год

Автор иконка станислав далецкий
Стоит почитать Жены и дети царя Ивана Грозного

Автор иконка Юлия Шулепова-Кава...
Стоит почитать Дебошир

Автор иконка станислав далецкий
Стоит почитать День учителя

Автор иконка Юлия Шулепова-Кава...
Стоит почитать Лошадь по имени Наташка

Автор иконка генрих кранц 
Стоит почитать В объятиях Золушки

ПОПУЛЯРНЫЕ СТИХИ
за 2019 год

Автор иконка Александр Кузнецов
Стоит почитать Памяти Майкопской бригады...

Автор иконка Олесь Григ
Стоит почитать Есть явление более грозное...

Автор иконка Владимир Котиков
Стоит почитать Ода матери

Автор иконка Олесь Григ
Стоит почитать Всё не просто, и не сложно

Автор иконка Олесь Григ
Стоит почитать Попалась в руки мне синица

БЛОГ РЕДАКТОРА

ПоследнееПомочь сайту
ПоследнееПроблемы с сайтом?
ПоследнееОбращение президента 2 апреля 2020
ПоследнееПечать книги в типографии
ПоследнееСвинья прощай!
ПоследнееОшибки в защите комментирования
ПоследнееНовые жанры в прозе и еще поиск

РЕЦЕНЗИИ И ОТЗЫВЫ К ПРОЗЕ

Вова РельефныйВова Рельефный: "Это про вашего дядю рассказ?" к произведению Дядя Виталик

СлаваСлава: "Животные, неважно какие, всегда делают людей лучше и отзывчивей." к произведению Скованные для жизни

СлаваСлава: "Благодарю за внимание!" к рецензии на Ночные тревоги жаркого лета

СлаваСлава: "Благодарю за внимание!" к рецензии на Тамара Габриэлова. Своеобразный, но весьма необходимый урок.

Do JamodatakajamaDo Jamodatakajama: "Не просто "учиться-учиться-учиться" самим, но "учить-учить-учить"" к рецензии на

Do JamodatakajamaDo Jamodatakajama: "ахха.. хм... вот ведь как..." к рецензии на

Еще комментарии...

РЕЦЕНЗИИ И ОТЗЫВЫ К СТИХАМ

ЦементЦемент: "Вам спасибо и удачи!" к рецензии на Хамасовы слезы

СлаваСлава: "Этих героев никогда не забудут!" к стихотворению Шахтер

СлаваСлава: "Спасибо за эти нужные стихи!" к стихотворению Хамасовы слезы

VG36VG36: "Великолепно просто!" к стихотворению Захлопни дверь, за ней седая пелена

СлаваСлава: "Красиво написано." к стихотворению Не боюсь ужастиков

VG34VG34: " Очень интересно! " к рецензии на В моём шкафу есть маленькая полка

Еще комментарии...

Полезные ссылки

Что такое проза в интернете?

"Прошли те времена, когда бумажная книга была единственным вариантом для распространения своего творчества. Теперь любой автор, который хочет явить миру свою прозу может разместить её в интернете. Найти читателей и стать известным сегодня просто, как никогда. Для этого нужно лишь зарегистрироваться на любом из более менее известных литературных сайтов и выложить свой труд на суд людям. Миллионы потенциальных читателей не идут ни в какое сравнение с тиражами современных книг (2-5 тысяч экземпляров)".

Мы в соцсетях



Группа РУИЗДАТа вконтакте Группа РУИЗДАТа в Одноклассниках Группа РУИЗДАТа в твиттере Группа РУИЗДАТа в фейсбуке Ютуб канал Руиздата

Современная литература

"Автор хочет разместить свои стихи или прозу в интернете и получить читателей. Читатель хочет читать бесплатно и без регистрации книги современных авторов. Литературный сайт руиздат.ру предоставляет им эту возможность. Кроме этого, наш сайт позволяет читателям после регистрации: использовать закладки, книжную полку, следить за новостями избранных авторов и более комфортно писать комментарии".




Я найду кто убил тебя!


Лев Голубев Лев Голубев Жанр прозы:

Жанр прозы Детектив
1777 просмотров
0 рекомендуют
1 лайки
Возможно, вам будет удобней читать это произведение в виде для чтения. Нажмите сюда.
Я найду кто убил тебя!Стой! Стреляю!

«Жизнь надо прожить так, чтобы не было мучительно больно за бесцельно прожитые годы...»

 (Н. Островский "Как закалялась сталь")


      

Я НАЙДУ КТО УБИЛ ТЕБЯ!

(триллер)


ОТ АВТОРА

«Жизнь прожить, не поле перейти!» - эта, всем давно знакомая народная мудрость, как нельзя лучше характеризует то, что произошло с жителем Москвы, бизнесменом средней руки, Алексеем Иваницким.

Алексей попадает в тюрьму за убийство своего компаньона на двенадцать лет, теряет дело рук своих – бизнес, любимую девушку, друзей, но жизнь  полна неожиданностей... Он совершает дерзкий побег из мест «не столь отдалённых», тонет в полынье, заболевает, сражается со стаей голодных волков, но всё же добирается до родного города. На своём нелёгком пути в поисках настоящего убийцы, он встречает верных, бескорыстных друзей…

 

«Выбирай себе друзей не по красоте лица

или тугому кошельку. Выбирай по преданности и бескорыстию!»

Автор

Том первый

ЗАКЛЮЧЁННЫЙ № * * *

Глава первая

Самодельные, подбитые камысом, широкие лыжи, резво перемещали меня по ровной глади замёрзшей реки. Я бежал по хорошо накатанному чужому следу, который всё дальше и дальше уводил меня от лагеря,  охранников и собак. Сверху, над головой, в глубине антрацитового неба, ярко мерцали зимние звёзды. Их было много, так много, что, казалось, над головой не небо, а звёздный ковёр. На небе – ни тучки. Было время полнолуния, но луна ещё не выплыла из-за горизонта, и я ориентировался только по едва заметному, чуть тёмнеющему лыжному следу.

Было, наверное, градусов пятнадцать-двадцать мороза, и старенький шарф, прикрывающий почти всё лицо, кроме щелки для глаз, мало помогал. Мороз обжигающими иголками проникал во все щели моей, не очень-то приспособленной для такой погоды, одежды. И, чтобы не замёрзнуть, я продолжал работать ногами и отталкиваться подобранной на льду сучковатой палкой.

Вокруг темно, но моя фигура, я это хорошо представлял, чёрным пятном выделяется на белом снегу и я всё время непроизвольно ожидал окрика «Стой, буду стрелять!» или того хуже – автоматной очереди без предупреждения.

За ночь мне нужно было преодолеть километров сорок пять, чтобы успеть добраться до ближайшего кордона и там укрыться в домике Захарыча на день, на два – как получится. И, я старался, старался изо всех сил. Пар валил изо рта, намерзал на отросшей бороде сосульками, а телу постепенно становилось всё теплее, но и усталость с каждым часом всё больше одолевала меня. Не думал я, что так ослабел за время «сидения» в ЗОНЕ, с огорчением подумал я, продолжая продвигаться вперёд.

Небо над головой медленно-медленно поворачивалось вокруг какой-то своей, только ему известной  оси, и звёзды так же медленно смещались со своих мест.

Я уже не бежал, а шёл, с трудом переставляя ноги, и только усилием воли заставлял себя продолжать идти. Всё чаще я стал терять равновесие и падать, не помогала даже палка. Я был на пределе своих физических сил.

Ещё немного, ещё один шаг, уговаривал я себя, иначе… вся моя затея с побегом, превратится в пускание мыльных пузырей.

С трудом поднявшись после очередного падения, я вдруг обнаружил, что вокруг меня посветлело. Не так чтобы очень, но я стал чётче различать и лыжню и покрытые снегом крутые берега покрытой льдом и снежными наносами, реки. Начался поздний зимний рассвет, и я вдруг отчётливо понял: мне не успеть к кордону, и на белом просторе реки моя человеческая фигура будет отчётливо видна с любого берега. Любой нечаянный зритель мог увидеть меня и у него, как у любого нормального человека, мог возникнуть вполне резонный вопрос - откуда я здесь появился? Что за идиот бегает ночами по реке?

Надо было принимать срочные меры, и как можно скорее.

Оглядевшись по сторонам в поисках подходящего укрытия, я двинулся в сторону правого, ярового, более крутого  берега, возвышавшегося метра на полтора-два над уровнем замёрзшей реки. Я надеялся, что там будет снежный нанос достаточный высоты, чтобы вырыть в нём лисью нору, залезть в неё и переждать светлое время суток, а заодно, дать отдых натруженным мышцам. Единственное, чего я боялся – замёрзнуть в норе, но Захарыч, прощаясь со мной, когда я засомневался, что в своём тюремном прикиде я не превращусь в ледяную глыбу, серьёзным тоном сказал: «Лёша, а ты закрой отверстие норы снежными кирпичами, вот и не будешь страдать от холода», и привёл мне в пример зимовку медведя в берлоге…. Тебе ещё жарко будет, добавил он улыбнувшись.

Ага, с лёгкой усмешкой подумал я, вспомнив совет Захарыча, сейчас на большее у меня не хватило сил, если бы на моём теле наросло столько жира, как на нём, я бы тоже не боялся холода, а тут, посмотрите на меня – кожа да кости.

Я оказался прав, или мне просто повезло. Наметённый сугроб был достаточно большим, чтобы в нём вырыть укрытие-берлогу.

Достав из заплечного мешка небольшую, изъеденную ржавчиной и совершенно без ручки лопатку, я приступил к приготовлению лежбища. От усталости руки плохо слушались меня, и я с трудом вгрызался в спрессованный и обледеневший сугроб. Часто у меня наступало полуобморочное состояние, а в глазах темнело. Тогда я прекращал работу и отдыхал, но мой отдых не мог продолжаться долго – меня сразу начинал пробирать мороз – и я вновь медленно начинал вырезать снег.

После неимоверных усилий я смог вырыть нору, достаточную, чтобы в ней полусогнувшись сидеть, поджав колени к животу, или лежать в позе зародыша.

Я устал..., я так устал, что у меня уже не было сил на какие-либо физические действия. Но надо было поесть, то есть, наполнить свой желудок, чтобы организм смог получить «топливо» для выработки энергии. Если я не буду питаться, подумал я, то меня надолго не хватит, я окончательно ослабну, а мороз довершит моё жизненное существование.

Кое-как пересилив себя, вытащил из мешка старенькую керосинку, которую подобрал Захарыч на свалке мусора, и которую я тщательно отремонтировал перед побегом, небольшой котелок и пачку вермишели быстрого приготовления, всем известный «Роллтон».

Зачерпнув снега, поставил котелок на керосинку. Дождавшись, когда вода закипит, всыпал вермишель, и через несколько минут еда была готова.

Поев, я совсем рассолодел. Спать, спать, срочно спать, сказал я себе, и полез в свою берлогу.

Забравшись в укрытие, я, приготовленными заранее снежными кирпичами заделал лаз в нору и, оставив небольшое отверстие для вентиляции, прилёг отдохнуть. Мгновенно глаза мои начали закрываться, и зевота то и дело стала одолевать меня.

После горячего завтрака, мне так неудержимо захотелось спать, что я мгновенно провалился в беспокойный, выматывающий сон…

Мне снилось, что я лежу, скорчившись в три погибели в нише, сделанной в основании камина, нише, которую мы с Захарычем в тайне от охранников и других заключённых сделали в самом начале кладки в особняке для какого-то местного нувориша. План побега разработал я, а Захарыч помогал мне в его реализации.

Не знаю, почему я ему доверился, и почему он решился помочь мне - то ли от того, что поверил в мою горькую историю, то ли имел какие-то свои планы, не знаю, но схоронку в камине делал он, а я только помогал.

И вот, теперь, на третьи сутки моего побега, я продолжал лежать под пышущим жаром, камином, дрожал от страха и почти не дышал. Я  ничего не видел, но слышал каждое движение в комнате.

Два вошедших солдата охраны громко делились своей мечтой о моей поимке и, как они заработают на мне по десять суток краткосрочного отпуска, съездят домой, повидаются с родными: «У меня подруга осталась беременная, донеслось до моего слуха. Я ей написал, чтобы перебиралась к моим родителям жить, так она, понимаешь, отказалась… - Приеду, силком перевезу её, лучше пусть будет под присмотром моих родителей, чем своих…. Так надёжнее, правильно?»… 

А пока они вели разговор о доме, о своих любимых девушках и родственниках - ближних и дальних, их служебная овчарка лежала почти рядом со мной, за тонкой стенкой в половину кирпича и зевала, изредка постукивая хвостом по полу.

Из разговора охранников я понял, охрана посёлка продлится не менее десяти суток, и что на все близлежащие железнодорожные станции, дороги и тропы, высланы патрули. Но это меня не удивило, так как я об этом заранее узнал, когда готовился к побегу, да и Захарыч много чего поведал мне о здешних административных порядках.

Захарыч, по приходу солдат со сторожевой собакой, специально затопил камин, чтобы отбить у собаки мой запах и ещё, как-бы нечаянно, просыпал на пол горячий пепел. Испуганная овчарка, вскочив, отбежала к двери и там улеглась.

Это мне рассказал, посмеиваясь, Захарыч уже после ухода солдат.

Солдаты, погревшись и выкурив по сигарете, ушли. Я облегчённо вздохнул и чуть расслабился. Находиться в нише под пылающим над тобой пламенем, было не очень-то комфортно. Несмотря на специальные отдушины, жар всё-таки изрядно меня донимал, но другого выхода не было. Я терпел, зная, на что иду. Это был единственный для меня способ оказаться на свободе - способ, который, я думаю, ещё ни разу, ни кем, не применённый при побеге - это было моё ноу-хау!

В принципе, сделать нишу под камином и находиться в ней при бушующем пламени, меня надоумила кошка, Мурка. Длинношерстная сибирская кошка из моего детства. Как сейчас помню: если ей надо было в туалет по нужде, она, несмотря на то, что в печке жарко горел уголь, а конфорки накалялись докрасна, быстро заскакивала в поддувало и, сделав своё дело, ещё успевала лапами загрести золу. Затем, как ни в чём не бывало, выскакивала оттуда, не опалив своей шкурки.

Умная и красивая у нас была кошка!

Когда я рассказал о своём замысле Захарычу, он недоверчиво покачал головой и, продолжая попыхивать сигареткой, сказал - интересно, но не может быть правдой…, а вообще-то, смотри, тебе лежать десять-одиннадцать дней…. Пока идут отделочные работы, камин я должен буду протапливать каждый день, чтобы дом не промёрз.

И, так, день за днём, я рано утром, до прихода десятка заключённых-строителей, залазил под камин и лежал там до позднего вечера и выбирался оттуда лишь, когда на двери особняка навешивали замок. Питался я остатками еды, которые Захарыч специально для меня собирал со стола, говоря при этом удивляющимся зэкам, что подкармливает остатками, голубей.

Виделись мы с ним крайне редко и, длинных, задушевных разговоров не вели. Когда на короткое время он оставался в зале один, он подходил к камину и шёпотом спрашивал - «Ну, как ты там, жив ещё?» На что я, также шёпотом, отвечал - «Пока жив, спасибо!»

Если он был уверен, что неожиданных «гостей» не будет, он говорил: «Сынок, можешь выползать, кажется, гостей мы не ожидаем».

В первый день..., или на второй..., точно уже не помню, он мне рассказал, что по слухам «Хозяин» рвёт и мечет. Завёл такие строгости, что «Не дай Бог!», а зама по режиму вообще готов живьём съесть. Никто понять не может, как ты смог убежать и куда? Был человек… и, нет его. Некоторые шушукаются между собой – вроде как тебя инопланетяне к себе забрали…

Я, согнувшись в три погибели, лежал под камином и в ответ на его слова лишь тихо посмеивался – пусть шушукаются, разные сказки мне на пользу.

Затем, сон прервался и начался кошмар. Я увидел себя бегущим, а за мной мчались с десяток солдат во главе с замом по режиму и двумя злобными овчарками. Я уже почти выдохся, силы стали покидать меня, и я уже не бежал, а только переставлял ноги, а затем они вообще перестали двигаться, казалось, я увяз в густой смоле. Оглянувшись на погоню, я увидел, как солдаты спустили собак с поводков и, озверелые, с разинутыми клыкастыми пастями, они помчались ко мне. Единственное, что я успел, это повернуться к ним лицом, и тут же упал сбитый с ног.

Одна огромная, чёрная, с рыжими подпалинами овчарка, стала рвать на мне телогрейку, а вторая ухватила меня за горло и стала душить. Я задыхался и хрипел от удушья. Чтобы как-то ослабить её хватку и хоть немного вдохнуть воздуха, я схватил её за уши, пытаясь оторвать от горла, и… проснулся.

В моей пещерке было душно, мне не хватало воздуха и я, с трудом приподнявшись, прильнул ртом к отдушине, но свежего воздуха не было – отверстие было чем-то закрыто.

Я был наглухо замурован в снегу!

На какое-то мгновение мне стало страшно! Я представил себя задохнувшимся и, в панике, стал пробивать выход ногами, но не смог - снежные кирпичи обледенели и смёрзлись, превратившись в ледяной монолит. Я был замурован крепко и, казалось, навсегда!

В голове промелькнула мысль: стоило ли одиннадцать суток прятаться от охраны, собак, лежать, скорчившись в три погибели под жарким камином, чтобы потом задохнуться здесь, на свободе, под толстым слоем снега.

Сознание стало покидать меня и, с последней крупицей жизненной энергии, я вдруг увидел почти под рукой, свою помощницу-палку - кривую, сучковатую, палку-выручалку.

Сделав неимоверное усилие, я схватил её и стал с остервенением бить в не пропускающую  живительный воздух отдушину…, и вдруг, она, чуть не выскользнув из моих слабеющих рук, вышла на волю. Быстро втащив её обратно, я прильнул ртом к отверстию и стал с жадностью вдыхать свежий морозный воздух…

Я дышал, и не мог надышаться! От быстрого поступления кислорода в мозг, у меня закружилась голова и пришла неимоверная слабость.

Постепенно голова моя очистилась от тумана, и я начал приходить в себя, понемногу соображать, то есть, логически рассуждать - почему же такое могло случиться?

Здорово, подумал я, ещё бы немного и я бы навсегда покончил со всеми жизненными заботами. Хорошо, вовремя проснулся, а то бы…. Тут моя мысль скакнула на три шага вперёд, и я подумал: а что же всё-таки случилось снаружи моего укрытия? Почему я чуть не задохнулся? Кто закрыл отдушину, и почему я не смог открыть вход?..

Эти вопросы ждали своего ответа, а его не было, потому что я не мог выбраться из своей ледяной норы и посмотреть, что же произошло.

Но прежде чем искать ответы на вопросы или принимать какое-то решение, необходимо было убедиться в отсутствии опасности. И я прильнул глазом к очищенному отверстию.

Вначале что-либо определить было затруднительно, но постепенно глаз привык, и я сообразил - на улице ещё день и, кажется, солнечный. Значит, сказал я себе, сиди и не дёргайся, пока не стемнеет, тем более, мне совершенно не было холодно, мне было даже жарко.

Я ещё немного пошуровал палкой в отверстии, и воздух, как втягиваемый насосом, с силой устремился в моё убежище, в мой снежный домик…

Только сейчас я обратил внимание на боль в боку. Нащупав рукой место боли, я понял откуда она у меня. Ах, ты, чёрт! - ругнулся я, это же от лыжных креплений так надавило.

Чтобы не спать на голом льду я, уже почти засыпая, подложил под себя лыжи, и от великой усталости даже не расправил крепления. И, вот, пожалуйста, результат!

До вечера ещё было время и я, предварительно перевернув под собой сначала одну лыжу, затем, другую, вновь прилёг, теперь уже на гладкую шерсть камыса. 

Смежив веки, я приготовился ещё немного подремать, но сон, как встревоженная лань, умчался от меня. Вместо него пришло воспоминание о прошлой моей жизни. Видение было настолько ярким, что, казалось, не я сейчас  лежу в снежной норе за тысячи километров от  дома, а кто-то другой, а я нахожусь в Москве. Я даже запах туалетной воды своей подруги, Ирины, почувствовал. Казалось, я расстался с ней не семь с лишним месяцев назад, а вот только что, всего минут сорок, максимум час назад, у двери её квартиры.

 

* * *

… Попрощавшись с Ириной и поцеловав в мягкие, тёплые, податливые, и такие сексуальные губы, я отправился домой. Поставив Хонду в подземный гараж, направился привычным путём к себе домой. У шлагбаума стоял, улыбаясь, наш дежурный охранник. Поздоровавшись с ним и ещё что-то сказав, я вошёл в подъезд дома.

И опять же, привычным путём, минуя лифт, зашагал, отсчитывая по две ступеньки к себе на третий этаж. Ноги, не ошибаясь, привычно шагали, отмеривая необходимое расстояние, но что меня несколько удивило, так это темнота вокруг. Вначале, я как-то не воспринял изменившуюся, непривычную обстановку - в подъезде не было света. Почему-то не горели, ярко освещая площадки и лестничные марши, настенные фонари! В подъезде было «Глухо и темно, как в танке!» - пришло в голову сравнение.

Настроение было отличное-преотличное после свидания с Ириной, с которой я совсем недавно познакомился на фуршете в доме писателей и, на отсутствие света в подъезде, как-то не отреагировал, не насторожился.

Неосвещённые лестничные марши всё же подвёли меня. На площадке второго  этажа я споткнулся обо что-то мягкое: потеряв равновесие, упал и больно ударился головой об пол - у меня даже искры посыпались из глаз.

Действительно, надо было так здорово шарахнуться головой, чтобы я серьёзно подумал, а почему это все марши лестницы сегодня не освещены? Только сейчас, после того как я звиздорезнулся до искр в глазах, я серьёзно задумался - действительно, а почему? Тем более, что наш ЖКХ всегда добросовестно исполнял свои обязанности, и я не припомню ни одного случая, чтобы где-то, когда-то, не горела лампочка в нашем подъезде. Странно, может электроэнергию отключили? - мелькнула мысль в голове и тут же пропала.

Поднявшись, я пошарил ногой в том месте, где споткнулся и, почувствовав препятствие, вытянул руки и наклонился. Под руками оказалось что-то похожее на человека - ошибиться я не мог. Мелькнула мысль-понимание: на лестничную площадку забрался пьяный бомж и улёгся поспать в тепле, а я об него споткнулся. Вот, чёрт!

Не забивая себе голову умственными рассуждениями анализа возникшей проблемы, подхватил его под мышки и собрался уже было оттащить его к стене, как открылась дверь квартиры напротив, и в освещённом проёме показалась соседка, живущая под моей квартирой этажом ниже, Вероника Андреевна.

Удивлённо посмотрела на меня, затем, перевела взгляд на человека в моих руках и, издав вопль ужаса, можно было подумать, что она увидела страшное привидение, быстро захлопнула дверь. Я вновь оказался в темноте и в обнимку с неизвестным.

Всё-таки я дотащил его и, кое-как прислонив к  стене,  выпрямился, и собрался было идти к себе, но почувствовал - мои руки  почему-то стали мокрыми и липкими. Машинально, по укоренившейся с детства привычке, брезгливо вытер их носовым платком.

Совершив доброе, как мне казалось тогда, дело, я поднялся к себе в квартиру. Включив свет в прихожей и ванной комнате, прошёл к раковине, и только здесь рассмотрел, почему мои руки стали влажными. Они были вымазаны во что-то красное и липкое…, красное и липкое…

Понюхав, не краска ли это или дешёвенькое вино, я почувствовал незнакомый мне неприятно-приторный запах. И мгновенно меня «вывернуло наизнанку»! Я ещё стоял над унитазом, когда раздалась настойчивая трель дверного звонка, а затем и громкий стук в дверь.

Кое-как сполоснув рот и руки я,  возмущаясь в душе невоспитанностью звонившего человека, направился к двери.  Чего так трезвонить, подумал я с неудовольствием - пожар что ли? Но то был не пожар: в открытую дверь ворвались люди одетые в полицейскую форму и, профессионально заломив  мне руки за спину, уложили на пол лицом вниз, а затем я почувствовал и услышал, как клацнув, защёлкнулись на моих запястьях наручники.

Ошеломлённый произошедшим, я совершенно растерялся и, мне кажется, даже не понял, почему это я вдруг оказался на полу, да ещё в такой неудобно-унизительной позе.

Затем, меня грубо подняли и вывели за дверь. Сейчас я не поднимался по лестнице, шагая через две ступеньки, как несколько минут назад, а спускался вниз, поддерживаемый с двух сторон под руки дюжими полицейскими.

На лестничной площадке второго этажа уже не было так темно. Она освещалась двумя или тремя фонариками и падающим светом из четырёх открытых дверей квартир. На площадке толпились люди: мои соседи и полицейские.

Двое, склонившись над прислонённым мною к стене человеком, рассматривали его.

При ярком свете нескольких фонарей я явственно увидел, что вся грудь его залита чем-то тёмным, а на полу, возле него, выделялось такое же тёмное мокрое пятно. Специально, а возможно и непреднамеренно, луч одного из фонарей упал на лицо человека, и я узнал его, а узнав, вздрогнул - это был мой партнёр по бизнесу – Севка…, Всеволод Куприянов!

Ошеломлённый, я приостановился, но меня тут же грубо подтолкнули в спину и я, подчиняясь толчку, продолжил спуск.

В голове закружился хоровод мыслей: откуда, почему, за что, иии… как он оказался в моём доме на лестничной площадке, и… в таком состоянии? И вдруг, словно ударом молнии, меня пронзила страшная мысль-понимание – меня подозревают в… убийстве моего друга и партнёра!

Почему в убийстве и, как я догадался, что он убит? Не знаю - возможно, шестое чувство, а возможно и… его неподвижная поза…. Но ведь…, когда я оттаскивал его к стене… он же был живым, я же чувствовал биение его сердца - лихорадочно прокручивал я свои воспоминания, как киноплёнку, в совсем недалёкое прошлое…

Значит, они считают меня убийцей, и поэтому мои руки заломлены назад и скованы наручниками, а по бокам, как «почётный караул», придерживая меня под локотки, вышагивают дюжие полицейские…

Ноо, это не я!!! – как со стороны, услышал я свой  крик, и попытался вырваться из держащих меня рук, но мой крик и моя попытка были безуспешными.

Во дворе стояла  полицейская машина и карета скорой помощи. Разноцветные вспышки огней над ними, и их отражение от оконных стёкол квартир, создавали иллюзию сказочного мира - мира, из которого меня уводили и, подталкивая в спину, заталкивали в мигающую  красно-синими огнями полицейскую машину…

 

* * *

Взбудораженный прошлым я понял, мне больше не уснуть и, поднявшись, вновь посмотрел в отверстие. Снаружи посерело.

Нужно было готовиться продолжить дальнейший путь, да и подкрепиться перед дорогой не мешало бы, и я начал пробивать выход наружу.

Предстоял ещё долгий, долгий путь по заснеженным горам и лесам и ещё неизвестно, где и как он закончится! Но я надеялся на благополучный исход. Мной двигало неугасимое желание найти убийцу друга и наказать его, а потом… будь, что будет! Значит, такая у меня судьба!
Выход из своей норы-берлоги я пробил уже почти в темноте.

Оказывается, на моё убежище упал обвалившийся  снежный карниз, что нависал с крутого берега, и этот же обвал замуровал мою отдушину снегом.

И вновь я бежал на лыжах. Меня окружала такая тишина, что мне казалось -  я в вакууме, и ещё мне показалось, что воздух потеплел. Посмотрев на ночное небо, я не увидел вчерашних звёзд, надо мной нависали тяжёлые, словно глыбы, тучи. Пойдёт снег и будет буран, решил я и прибавил шаг.

Мне нужно было добраться до заимки, о которой мне рассказывал Захарыч. Это он её построил ещё пять лет назад, будучи не зэком, а свободным человеком…, как все.

Конечно, не было никакой гарантии, что она сохранилась, и я рисковал, очень рисковал, не только потерей времени и сил, но и возможностью заблудиться в зимнем лесу. Но и другого выхода в моём положении не было - мне нужно было подготовиться к дальнему, многодневному  броску.

Свой путь я выбирал тщательно по физической карте в одной из книг, имеющихся в тюремной библиотеке, и расспрашивая Захарыча. Без остановки на отдых и заготовки продуктов на дорогу, я не смог бы добраться до конечной цели - Москвы.

От интенсивного движения вскоре мне стало жарко, и я расстегнул фуфайку с моим номером на спине.

Несмотря на потепление, лыжи исправно выполняли свою работу. Спасибо Захарычу, это он договорился  насчёт лыж с местным охотником,  заплатив ему изрядную сумму денег. Захарыч мог это себе позволить – он расконвоированный зэк, не то что я. У него имелось разрешение на свободное перемещение в границах посёлка, но с шести вечера и до подъёма он должен был находиться вместе со всеми, за колючей проволокой. Я ему страшно завидовал, какая-никакая, а всё-таки свобода! Конечно, условная свобода, но… всё же свобода!

Отвлёкшись на воспоминания, я совершенно перестал следить, куда несут меня лыжи - главное, передо мной была лыжная колея, и я бежал по ней…. И был наказан за невнимательность, очень сурово наказан…

Неожиданно я почувствовал, как лёд подо мной провалился, и я оказался под водой!

Ещё не до конца сообразив, что со мной произошло, и насколько это серьёзно, я отчаянно замахал руками, и… оказался на поверхности.

Я провалился в полынью, как-то очень быстро сообразил я! А сообразив, в какую неприятность я попал, меня мгновенно обуял панический ужас!

Намокшая одежда тянула ко дну, лыжи не давали возможности работать ногами - всё, здесь мне пришёл конец! - лихорадочно забилась мысль в голове.

А, зачем я бежал?! Зачем десять дней лежал под горящим, пышущим жаром камином?! Зачем все эти мытарства?! Только для того, чтобы вот сейчас, здесь, утонуть? Ну, уж нет, дудки! - засопротивлялось всё моё существо. Тогда, что делать? Да, прежде всего, снять лыжи с ног, а тогда посмотрим, кто кого - река меня или, я её!

Все эти мысли, весь их калейдоскоп, за какие-то мгновения прокрутились у меня в голове, а затем пришло и решение, и понимание, что надо делать…, делать вот прямо сейчас, не мешкая…, иначе…

Пришлось, задержав дыхание, окунуться с головой и развязать крепления на одной лыже.

Ура! Получилось!

Но воздух в лёгких тоже закончился - пришлось вынырнуть. А вынырнув, и чуть отдышавшись, я с силой отбросил лыжу подальше от полыньи.

Странно, но мне совершенно, или почти совершенно, не было холодно. Ах, да, вспомнил я, температура воды зимой в реке ниже минус четырёх градусов по Цельсию не опускается. И вторая мысль, догнав первую, промелькнула у меня - Господи, чем у тебя Иваницкий голова забита? Надо о спасении думать, а ты о температуре воды...

Подумав так, я сам себе удивился – действительно, человек погибает, а в голове какие-то дурацкие мысли копошатся… Кошмар!

Вторично нырнув, я смог развязать крепление второй лыжи, затем, вынырнув, тоже отбросил её подальше от полыньи. Ну вот, решил я, пора самому выбираться - а, как?

Попробовал опереться руками об кромку льда, но она обломилась. Тогда я стал обламывать лёд все дальше и дальше, и добился-таки результата. В очередной раз оперевшись на лёд, я почувствовал достаточно сильное сопротивление и прочность.

Но, я устал! Господи, как я устал! Мокрая одежда сковывала мои движения, а раздеться было нельзя - я же не…, в по-летнему тёплой реке купаюсь, сейчас же… зима.

Опять, обгоняя одна другую, заскакали мысли в голове - даст Бог, вылезу, так мне же ещё вон сколько бежать. Нагишом, по морозу, далеко не убежишь! Сразу окочуришься!

Мысли, мысли! Может, поэтому мы и называемся “Homo sapiens”? Человек, считай, с жизнью вот-вот попрощается, а голова, вернее мозг, всё никак не угомонится, всё чего-то думает, анализирует…

Держась за лёд, немного передохнул и, резко оттолкнувшись ногами от воды, попробовал вытащить своё тело из речного, сковывающего движения, жидкого плена. Не получилось! Лишь после третьей или четвёртой попытки я оказался на льду, и тут же мороз захватил меня в свои объятия. Но я вылез! Сумел вылезти на лёд, чёрт побери!

Фиг меня утопишь! - крикнул я, вернее, хотел крикнуть, но сил у меня хватило лишь с хрипом это прошептать.

Мокрая одежда стала промерзать и превращаться в ледяной панцирь. Я, где-то, когда-то, вычитал, надо вставать и идти, иначе замёрзшая одежда скуёт мои ноги и руки, и я не смогу двигаться. Вот тут-то я, по-настоящему, испугался, испугался до дрожи в теле!

Когда я оказался в воде, скорее всего до меня тогда ещё не дошла сложность моего положения, или мой разум ещё её не оценил, а вот сейчас…, сейчас совсем другое дело!

Но сил не было! Я их растратил на борьбу с коварной рекой.

Вставай! - приказал мой разум, - немедленно вставай!!! И, я встал, и, я пошёл..., медленно-медленно…

Одежда на мне потрескивала, и мелкие кусочки льда, отламываясь, падали под ноги…

А лыжи?! Куда я без лыж? - промелькнуло в разгорячённом мозгу. Пришлось вернуться. Лыжные крепления под воздействием низкой температуры начали промерзать. Тогда я потоптался по ним, покрытыми ледяной коркой, валенками, чтобы хоть немного размять ремни, и, кое-как закрепив, стал переставлять ноги…. Вперёд, шептал я! Только вперёд!

Одежда превратилась в сплошную ледяную корку, но я переставлял ноги, отталкивался палкой - одежда потрескивала и ломалась..., но я шёл! Делал шаг за шагом и…, шёл! Шёл, чёрт меня, забери! С трудом, но шёл!

В голове крутилась только одна мысль - дойти до зимовья Захарыча, обязательно дойти! Дойти - в этом моё единственное спасение!

Мысль эта настолько поглотила меня, что я чуть не пропустил первый, и самый главный ориентир – перекинутую поперёк реки высоковольтную линию.

От первой опоры на правом берегу мне надо было пройти под углом в сорок пять градусов три километра в глубину леса, а там… новый ориентир - огромная скала, валун-медведь.
   Никогда не думал, что ходьба на лыжах, да ещё в промёрзшей одежде, настолько мучительна!

Очередной ориентир я нашёл лишь часам к трём утра, при этом затратив уйму сил и, кажется, немного заблудившись. Мои ноги дрожали от усталости, из груди с хрипом, как у загнанной лошади, вырывалось дыхание…

Как и обещала погода, крупными хлопьями повалил снег, и только чудом я нашёл ориентир Захарыча – скалу, похожую на присевшего медведя.

Нужно было торопиться, и я, немного отдышавшись, двинулся дальше в глубину леса.

Не дай Бог заблудиться, подумал я, переставляя ноги. Ещё я подумал - хорошо, что лес хвойный и без подлеска, а то бы я, точно, продираясь сквозь кусты или обходя их, потерял направление, и тогда  мне… – каюк!

Кто мне помог, Бог, или моя судьба вела меня, не знаю, но заимку я нашёл на том месте, на котором она и должна была быть. Захарыч, добрая душа, не обманул, а я был очень прилежным учеником в постижении лесной науки.

 

* * *

Она стояла на небольшой поляне, вся, по самую крышу, засыпанная снегом. Пришлось прокапывать проход к двери. Я перекидал, наверное, три куба снега прежде, чем добрался до входа. Дверь, на удивление, хотя и со скрипом, легко отворилась.

Сделав пару шагов, я вступил в свои временные, но такие желанные, владения.

Внутри было темно, лишь узкая полоса серого рассвета слегка заглядывала в открытую настежь, дверь. Воздух внутри был затхлый: чувствовалось, что  давно никто не посещал и не проветривал домик. Но я был рад новому пристанищу, как может быть рад одинокий путник, встретивший на своём пути старого товарища или друга.

Осторожно, делая короткие шаги и боясь наткнуться в темноте на что-нибудь, я медленно продвигался к левой стене, у которой, по словам Захарыча, должна находиться небольшая печь и запас сухих дров. И опять он не солгал - печь находилась там, где и должна была быть! А нагнувшись и пошарив рукой перед ней, я нашёл дрова. Даже лучины для растопки находились на дровах.

Странно, подумал я, неужели за столько лет никто, никогда, не посещал избушку? И тут я вспомнил слова Захарыча: «Охотничий Закон гласит – попользовался чьим-то добром, отплати ему тем же. Использовал продукты -  оставь свои, воспользовался дровами – заготовь вновь, чтобы следующий усталый охотник мог обогреться и поесть». Хороший Закон, полезный, решил я, разжигая плиту!

Дрова быстро загорелись, но дым… Дым никак не хотел идти в трубу, он клубами наполнял избушку, разъедал глаза…

Не выдержав, чихая и кашляя, я выскочил из избы и уставился слезящимися глазами на крышу в поисках трубы. На крыше, как шляпка гриба-боровика, лежал толстый слой снега, и такой же шляпкой, полностью перекрывая выход дыму, он лежал на трубе. Ничего не поделаешь, подумал я, и решительно полез по снегу на крышу, пытаясь добраться до трубы.

Верхний слой снега, покрывавший крышу зимовья, был настолько плотен и твёрд, что выдержал мой вес, и я благополучно добрался до цели. Смахнув снег с трубы, дождался, когда появиться первый дымок и, на отощавшей от тюремной баланды, худой заднице, съехал вниз.

Вытеснив холодный воздух из дымохода, печь загудела, распространяя по избушке долгожданное тепло. Даа… золотые руки у печника, Захарыча! – в который раз восхитился я, смотря на огонь в печи и вспоминая, с какой любовью прилаживал он кирпичик к кирпичику при сотворении  своего чудо-камина в коттедже.  

Под этим камином, покрываясь потом от жары и трясясь от страха, что раскроется тайна моего убежища, я провёл одиннадцать долгих дней! И вот, я здесь - усталый, замёрзший, но живой и свободный!

 

Глава вторая

На второй день моего пребывания в избушке случилось непредвиденное мною событие - я заболел и, не просто заболел, а здорово заболел. Ещё с вечера я почувствовал, что со мной не всё в порядке: кружилась голова, меня бросало то в жар, то в холод, а в груди, при вдохе и выдохе раздавались звуки «гармошки». Я был слаб, как новорожденный ребёнок.

Подбросив дров в печку, я с трудом заставил себя поесть лапши, и сразу же забрался под ветхое ватное одеяло. Вообще-то, я очень брезгливый человек, но сейчас - сейчас мне было не до брезгливости.

Не смотря на относительную теплоту в избушке, меня начало морозить. Я трясся от холода не в состоянии согреться. Кое-как дотянувшись до моей зековской телогрейки, чтобы набросить её поверх одеяла я, сжавшись в комок, попытался уснуть.

Проснулся весь в поту: мой лоб пылал от высокой температуры, казалось, приложи к нему бумагу и она вспыхнет, словно подожжённая горящей спичкой. Одеяло и фуфайка валялись на полу, хотелось пить, и я, кое-как пересилив слабость, вышел из избы с ведром, чтобы набрать снега для воды.

Как я растопил плиту, как вскипятил воду и…, вскипятил ли я её вообще, не помню. Думаю, у меня начался горячечный бред, потому что я увидел себя в лесу, окружённым со всех сторон огромными волками.

Я сидел на нижней толстой ветке сосны и, обламывая ближайшие ко мне тонкие ветки, поджигал их и швырял в окруживших меня зверей, похожих на волков. Находящийся ближе всех ко мне волк, с лицом следователя Кондратьева (по его милости и не желанию разобраться в моём деле, я загремел под суд), сидя на заду и ухмыляясь, приговаривал:

- Никуда ты от нас не денешься, всё равно мы тебя съедим. Ты убил своего партнёра, своего друга. Тебя застукала соседка над ещё тёплым трупом. У тебя вся одежда и руки в крови…

И, оскалив пасть, завыл - «Убий-ца-а!.. Твоё место только в тюрь-ме-е…!»

- Не-прав-да, не убивал я Севку! – закричал я в ответ, и швырнул в него горящую ветку. - Мы с ним были хорошими партнёрами, доверяли друг другу…

Следователь, злобно зарычав, увернулся от огня и вновь завыл:

- А, кто теперь будет полным владельцем капитала и нескольких ателье с мастерскими? Не ты лии…? Он тебя уличил в какой-то махинации, и ты его убил…

- Я не убивал! Мне нечего наследовать, это мой бизнес…. И…, разве это говорит, что именно я убил Севку? – Меня могли подставить зачем-то, или я оказался не в том месте, и не в то время… - разве так не бывает в жизни? А, Вы, не разобравшись в моём деле, засандалили меня в тюрьму, исковеркали мою жизнь…

- Бывает, но не у тебя… - завыл он снова, - не вы ли поругались три дня назад? Все в офисе слышали, как вы орали друг на дру-га-а…. Свидетелей много…

- Ну и что, что орали. Вы бы не заорали, если бы вам на ноги, нечаянно, Севка пролил кипяток, а? Заорали бы, и ещё как заорали! Благим матом бы заорали!

- Твоя версия не доказуема. Ты-ы, убийца своего партнёра! Все улики против те-бя…, не отве-ер-ти-шься. Закон покарает тебя за совершённое гнусное пре-ступ-ле-ние… - опять завыл он.

И, в унисон с ним вся стая волков, аж шерсть дыбом встала на загривках, завыла:

– Уу-бий-ца-а! Уу-бий-ца!

Ну, как я мог его убедить, что не виновен, что не я убийца, а кто-то другой?
Я поджёг ветку покрупнее, и опять швырнул в него и, попал. Он, оскалив жёлтые, прокуренные зубы и, зарычав, отскочил в сторону.

Вокруг ветки занялось пламя, оно всё увеличивалось и увеличивалось в размерах, разрасталось и набухало, словно тесто на дрожжах. Огонь стал распространяться на весь лес.

Волки, поджав хвосты и огрызаясь, кинулись прочь, а я, окружённый огненным кольцом, сидел на дереве и не знал, что мне делать. Пламя подбиралось всё ближе и ближе. Мне стало так жарко, что кожа на лице и руках начала пузыриться и…, картина вдруг странно изменилась.

Я оказался висящим над бездонной пропастью на вершине крутой заснеженной горы. Мои пальцы судорожно вцепились в края провала, а ноги пытались найти хоть какую-нибудь опору для себя. Было так холодно, что мои пальцы побелели и, казалось, ещё немного, и они не выдержат моего веса, отломятся, и я полечу вниз. Так и случилось. Я с ужасом увидел, как они, сначала один, затем, другой, начали отделяться от кистей и я, с диким воплем полетел вниз, на чуть видневшиеся внизу, острые камни…

Хватаясь за любой выступ одной рукой, я пытался, не остановить, но хотя бы замедлить падение. Обо что-то ударившись, я почувствовал боль во всём теле и тут же понял – моё падение приостановилось. Надолго ли? Как не начать новое падение?!

Боясь сделать хоть одно неосторожное движение, я открыл глаза и  попытался определить, что задержало меня и не дало разбиться об камни? То, что представилось моему взору, повергло меня в шок.

Я находился на полу какой-то полутёмной  избы, но что это за изба и чья она, я не мог вспомнить. Моя память совершенно не хотела воспринимать окружающую меня действительность, а неустойчивый разум подсказывал – нужно подняться с площадки или пола (что более правильно я не мог уразуметь), закутаться во что-нибудь тёплое, иначе я замёрзну, так и не поднявшись из пропасти.

И я, помогая себе искалеченной рукой, цепляясь за любой маломальский выступ, из последних сил стал карабкаться вверх.

И, всё-таки, я выбрался!

От приложенных усилий моё тело покрылось испариной, а из ран, в местах отмёрзших пальцев, потекла кровь, окрашивая снег в красный цвет. На площадке я нашёл свой мешок, а в нём свою телогрейку и старое ватное одеяло. Закутавшись в них, чуть согревшись, мгновенно уснул.
Несколько раз я просыпался…, меня мучила жажда…, я не понимал, день сейчас или ночь, и сколько дней прошло после моего подъёма из пропасти. Всё это проходило мимо моего сознания. Единственное, что мной воспринималось, это безудержная жажда. Я, кажется, вставал и шёл к ведру с водой. Вода, покрытая тонкой коркой льда, была холодной, но утоляла жажду не на долго…

Однажды я не смог напиться. Вода замёрзла. Пришлось перевернуть ведро и несколько раз ударить его об пол - лёд выпал и разлетелся на мелкие кусочки. Я ползал по полу и, собирая осколки льда, совал и совал их в рот, раня запёкшиеся губы. Было больно, губы начали кровоточить, но я подбирал и подбирал  лёд и жадно глотал его. Когда я подобрал всё до крошки, мне опять неудержимо захотелось спать, и я, ползком добравшись до топчана (я уже начал понемногу воспринимать окружающее меня пространство), вновь провалился в сон…

 

Глава третья

Открыв глаза, я попытался определить, день сейчас или ночь, но не смог. Почему-то маленькое окошко не пропускало света, хотя раньше, когда я впервые нашёл заимку, через него можно было увидеть небольшой участок леса.

Было очень холодно. Голова перестала болеть, а пощупав лоб, я понял, температура уменьшилась. Чтобы окончательно не замёрзнуть, нужно было затопить плиту и я, хоть и с трудом, поднялся с лежака. От слабости голова сразу закружилась, а ноги так задрожали, что пришлось, прежде чем добраться до плиты, подержаться за стол.

Голод и жажда мучили меня. Пришлось взять ведро и пойти за снегом. Открыв дверь (Слава Богу, она открывалась внутрь), я невольно зажмурил глаза. За то время, что я валялся в горячечном бреду, выпало уйма снега, и он блестел в лучах солнца, переливаясь разноцветными искорками, и «резал» глаза.

Опять я восхитился дальновидностью и житейской мудростью Захарыча. Сделай он дверь открывающейся наружу, и я бы не смог выйти из избушки - снег бы меня замуровал.

Кругом, куда ни посмотри, лежал первозданный голубовато-белый снег. Он толстым слоем лёг на землю, на ветви сосен и елей. Его было так много, что под его тяжестью нижние ветви деревьев склонились до самой земли. Деревья стали похожи на белые треугольные свечи. На бездонно-голубом небе ни облачка, только небольшое зимнее солнце радостно посылало свои лучи вниз. Была такая тишина, что я слышал биение собственного сердца в груди.

Изредка, где-то высоко в ветвях, стрекотали сороки, да вдруг раздавался звук похожий на «Уф-ф-ш-ш!» - это срывался с сосен и елей снег, и с шумом падал вниз. 

Я стоял и наслаждался представшей передо мной изумительнейшей по своей красоте картиной. Проживи я хоть тысячу лет в городе, я бы никогда не увидел ничего подобного.  Мне даже жаль было возвращаться к своим делам, так заворожила своей красотой окружающая меня природа.

Зачерпнув прямо у двери полное ведро снега, я собрался было уже захлопнуть дверь, но не удержался от соблазна и, набрав полные пригоршни пушистого снега, стал осторожно смаковать его. Он был холодным и пах какой-то неповторимой свежестью - в нём, чуть-чуть пробивался запах свежевысушенного сена, запах подснежника и неповторимый запах лёгкого морозца.

Я стоял и смотрел, как оставшиеся снежинки в моих руках медленно таяли, и на их месте появлялись капельки воды. Какое это счастье жить в окружении природы, иметь возможность любоваться снегом!

Часа через полтора в избе стало тепло, и я решил немного привести себя в порядок.

Опять набрав с верхом ещё ведро снега, поставил его на плиту, а сам в это время стал высчитывать, сколько же дней я проболел, но так и не смог точно, да что там точно, вообще никак не смог подсчитать количество дней болезни. Ну, решил я – «На нет, и суда нет!» И ещё я подумал: пока я окончательно не окреп, мне дальше двигаться нет смысла, дальнюю дорогу мой организм не выдержит. Значит…, что «Значит» я уже догадался – необходимо позаботиться о пропитании.

Перед моим взором, словно живой, возник образ Захарыча, моего доброго ангела-хранителя, полюбившего меня как родного сына, только я до сих пор не мог понять – за что, за какие качества?

Он стоял у недостроенного ещё камина и, щурясь от дыма сигареты, смотрел мне в глаза и тихо говорил: «Запомни Алексей, с левой стороны печки есть две половицы, подними их и просунь руку под печь. Там, завёрнутая в тряпку и промасленную бумагу, лежит одностволка и запас патронов к ней. - Они у меня хранятся на всякий случай, мало ли, вдруг придётся некоторое время пожить в лесу, вдали от чужих глаз…». И, продолжая заглядывать в глаза, спросил: «Не забудешь, где схрон?»

Что я ему тогда ответил, не помню, но вот сейчас, как никогда кстати, этот разговор вспомнился мне. Ну, что ж, мысленно ответил я ему, если, действительно, ружьё на месте, то я не пропаду…, во всяком случае, надеюсь.

И принялся за дело, иными словами, приступил к поиску ружья.

* * *

Прошло два дня. Я уже довольно сносно чувствовал себя после болезни, хотя иногда, приступами, голова всё же кружилась.

Ружьё я нашёл, и патроны тоже нашёл, да и чего их было долго искать - Захарыч точно описал их местоположение. А найдя, удалил  смазку и протёр ветошью насухо, затем, потренировался, как его заряжать и ставить на предохранитель. Хорошая оказалась берданка, честное слово. По её состоянию сразу было видно, она была в добрых руках. Человек ею пользовавшийся, берёг её и, если так можно сказать, холил.

Зажмурив левый глаз, попробовал прицелиться и…, нажал на курок.

В избушке, заложив уши, громыхнул гром!

Господи, я же забыл разрядить ружьё!

Было послеобеденное время, но точно который час я, конечно, не мог определить, потому что мои часы остановились во время болезни, и я выставил их приблизительно, по солнцу. Но, думаю, было не меньше двух часов после полудня. Поразмышляв, я решил испытать свою охотничью удачу, хотя… какой из меня охотник? Я-то и ружьё никогда в жизни в руках не держал до этого дня.

Лыжами я пробивал себе путь по чуть подмёрзшему на десятиградусном морозе, снегу. Прошёл уже километра два, но чьих-либо следов не обнаружил. Устал чертовски!

Впереди меня, в двадцати шагах, раскинув ветви шатром, стояла красавица ель. Вот я и  решил возле неё передохнуть. Стряхнув снег с пары ветвей, влез под них, и оказался… полностью укрытым от постороннего взгляда.

Прошло минут пятнадцать моего сидения под елью, и вдруг я обратил внимание на прыгающий по снегу, метрах в тридцати от меня, белый комок. Приглядевшись, я признал в нём зайца…, или… кролика. Откуда я знаю – кролик это был или заяц? Просто догадался, вспомнив школьные уроки биологии. Я же, если честно, зайца или кролика видел только в ресторане, в качестве второго блюда, и то, не целого, а только его кусочки!

Осторожно, боясь издать малейший шум, снял ружьё и дослал патрон в патронник, затем, также осторожно, вылез из-под ветвей и приложил ружьё к плечу…

Заяц присел на задние лапы и заворожено, как на диковинку стал смотреть на меня, а я смотрел на него, только через прорезь прицела. Возможно, он в это время думал - что за чудо-юдо вылезло из-под ветвей: на волка… совершенно не похож, на лису..., тем более. На медведя…? Медведь мне не страшен, я от него убегу..., и он продолжал сидеть и смотреть на меня.

Почему он не прыгнул в сторону и не убежал при моём появлении, я не знаю, но он сидел и не шевелился, а я прицеливался…, долго прицеливался. Время замедлилось, или даже остановилось. Я долгую минуту держал зайца на мушке, а он всю эту минуту смотрел мне в глаза.

Сухо щёлкнул курок берданки… - ожидаемого выстрела не последовало! Заяц в мгновение ока резво подпрыгнул и, задрав куцехвостый зад, бросился наутёк. Я вновь взвёл курок - и опять только сухой щелчок - осечка.

Забыв про лыжи, до колен проваливаясь в свежевыпавший рыхлый снег, и на ходу перезаряжая ружьё, я бросился за зайцем в погоню…

Он опять остановился и, словно насмехаясь надо мной,  вытянувшись столбиком, казалось, стал ждать, что же я предприму дальше…

Недолго сумняшеся, я опять прицелился…, иии… нажал на курок.

Грянул оглушительный выстрел!

Заяц опять подпрыгнул и, словно заколдованный, живой и невредимый, бросился наутёк.

Я промазал! Я даже успел увидеть, куда попала дробь.

В лесу суматошно застрекотали сороки, а с ветвей деревьев посыпался сбитый дробью, снег.

Гнаться за зайцем дальше у меня не было сил и я, вернувшись под ель, надел лыжи и вслух кляня себя за безрукость и переживая своё невезение, зашагал назад, к избушке.

Путь «домой» показался мне более длинным и утомительным. Настроение окончательно и бесповоротно испортилось.

Так закончился первый день моего первого в жизни охотничьего сезона. Скажем прямо – очень неудачный день. Я здорово расстроился. Я, конечно, прекрасно понимал, от моей охотничьей сноровки и удачи зависит моя жизнь, моя свобода, но…

 

* * *

Прожил я в лесу  ещё десять дней. На охоте были у меня и удачные дни, так что я не страдал от отсутствия свежего мяса, даже четыре заячьи тушки сумел заморозить на дорогу. Болезнь полностью покинула меня и даже не напоминала о себе головной болью.

Ежедневные катания на лыжах вдали от городской суеты, прогулки на чистом воздухе, не загрязнённом выхлопными газами, здорово помогли мне. Я окреп физически и духовно. Бег на лыжах за зайцами, оказывается, здорово помог восстановить моё здоровье.

Пора было собираться в путь. Меня ждали дела в моём родном городе, и ждала, я очень  надеялся на это, Ирина. Я не вёл с ней переписку. Я не посылал ей писем сознательно, потому что уже в начале пребывания в лагере, замыслил дерзкий побег. Не посылал, чтобы не раскрыть её адрес, чтобы прибыв в Москву, я мог укрыться у неё.

Полной уверенности в ней у меня не было, но надежда на помощь Ирины у меня всё же теплилась в груди, и эта надежда духовно поддерживала меня постоянно.

И про Захарыча я всё время помнил. Наверное, ему здорово попало за меня. Если даже прямо не обвинили его в причастности к побегу, то всё равно здорово помучили допросами.

Я к нему очень привязался и не было дня, чтобы  не вспоминал о нём -
вот ведь, тоже не повезло человеку в жизни.

Жена ушла от него, не выдержав лесного затворничества. Ей хотелось жить в городе, а он не мог. У него профессия такая – егерь. Как он рассказывал, он очень любил свою жену и поэтому, когда они расстались, больше ни на одну женщину глаз не положил, так и жил анахоретом в своём лесничестве.

Женщины из близлежащего посёлка вначале пытались его приручить к своим домам, но побившись-побившись некоторое время впустую, отстали от него из-за «неперспективности» усилий.
Участок у него был, как он в минуты откровенности рассказывал, богатый и зверьём и птицей, особенно весной и поздней осенью. Браконьеры разных мастей и разных рангов постоянно навещали его. Особенно доставали его «скоробогатенькие» и местная власть, а иногда, и те и другие вместе. Несколько раз за сезон, и помимо, наведывалось к нему поохотиться городское начальство, наведывались и руководители из области.

Но, что он мог поделать? С грустью в душе он смотрел, как эти горе-охотники с дорогими заграничными ружьями в руках, стреляли по всему что движется. Жертвами их «охоты» были не только зайцы и куропатки. Несколько раз они заваливали лосей. В ответ на его призывы к благоразумию, тыкали в нос лицензии на отстрел и при этом обещали его «урыть».

Однажды, это было где-то в ноябре или в начале декабря, его разбудила приехавшая полиция и устроила форменный допрос. Высокие полицейские чины задавали один и тот же вопрос - видел ли он на «своём» участке заместителя губернатора, когда и где?

Он не мог ответить на этот вопрос, потому что, он действительно его не видел. Часа через три приехал взвод омоновцев и начал прочёсывать лес.

Искали долго и тщательно. Прочёсывали каждую пядь леса. Километрах в семи от его «конторы», ближе к небольшому озерку, омоновцы наткнулись на припорошенные следы человека и, следуя за ними, нашли яму-ловушку, в которой надетый на острые деревянные колья, лежал заместитель губернатора, а метрах в двухстах от ловушки, стоял его джип.

Судя по словам эксперта, приехавшего на служебном «УАЗике», он провалился в яму часов в восемь вечера.

Почему он не зашёл к Захарычу, никто понять не мог, здесь скрывалась какая-то тайна.

Тайная ловушка появилась совсем недавно, скорее всего в день приезда зама. Земля на отвале ещё не полностью промёрзла. Захарыч утром проходил по этому участку, ловушки не было.
   Не очень-то пытаясь разобраться в случившемся, против Захарыча скоренько состряпали уголовное дело и, обвинив его в халатности, приведшей к гибели человека, быстренько упрятали  на семь лет в тюрьму. Далеко его не отправили, благо, в сорока пяти-пятидесяти километрах была своя «Зона отдыха».

Захарыч стоически перенёс жизненную невзгоду, философски рассудив – «Всё, что происходит с человеком в жизни – от Бога, и нужно это испытание претерпеть».

Я, с таким его отношением к данному вопросу не был согласен, и убеждал его, что оставлять подлость безнаказанной нельзя. Говорил ему, что подлость, однажды оставленная без наказания, породит следующую подлость.

В ответ на мою горячую и сумбурную речь, он только качал головой и тяжело вздыхал.

Когда мы с ним сошлись ближе, я поведал ему о моём желании совершить побег и, вернувшись в Москву, найти настоящего убийцу своего друга. Он долго молчал, а затем, положив мне руку на голову, произнёс, чуть ли не целую речь - «То, что ты задумал грешно. Бог сам покарает убийцу твоего друга, но отговаривать я тебя не буду, потому как, всякий человек живёт не только по Божьему Закону, но и по своему, им придуманному. И, уж коли ты решил вершить собственное правосудие я, сколько бы не пытался тебя отговорить, не смогу этого сделать. Ты же не послушаешь меня, верно?»

Может он и был прав, не знаю, но я решил, и твёрдо решил, найти убийцу своего друга.

Вот с того, приснопамятного разговора, мы и стали готовить мой побег.

Захарыч уговорил «Хозяина» разрешить мне войти в бригаду строителей коттеджа, а затем, вообще пристроил меня к себе помощником по печному делу. Хотя, честно говоря, помощник из меня «аховый». Я не знал, как, и в какой пропорции готовить раствор, не умел правильно расколоть кирпич, а уж о свойствах кирпича нужного для кладки печей, я вообще понятия не имел. Поэтому, всем этим занимался Захарыч, а я только исполнял обязанности носильщика, мешальщика раствора, и других, не требующих знаний и ума, работ.

Я вообще мог не иметь «голову на плечах», потому что она, при моих скромных обязанностях, была совершенно ни к чему, и чтобы она совершенно не атрофировалась, я занял её расчётами к побегу. А рассчитывать было что…

Так, погрузившись в воспоминания, я  и уснул. Ничего меня в последнюю ночь не беспокоило и мне думается, я даже снов никаких не видел, хотя… как знать, может быть и снилось что-то, но только я, как говорится, «заспал».

 

Глава четвёртая

Рано поутру, одетый как настоящий охотник: старенький треух на голове, поверх телогрейки брезентовый плащ с капюшоном, я его позаимствовал в избушке (да простит меня Захарыч!), а за плечами ружьё и вещмешок, я стал на лыжи и, сказав «С богом!», направился назад, в сторону высоковольтной ЛЭП. Я решил идти не по льду реки, а по просеке ЛЭП. Так я сокращал путь вдвое, а, может быть, даже чуть больше. Это по карте я высчитал, ещё там, в Зоне.

Я не был похож на себя прежнего: чёрная густая борода, отросшая за несколько месяцев и искусственный горб на спине, изменили мою внешность  до неузнаваемости. Посмотрев на себя в осколок зеркала, я увидел настоящего деда, вот только глаза выдавали меня – молодые и яркие, они никак не соответствовали придуманному мною образу. Но, подумал я, если их чуть прищуривать, то возможно никто и не заметит разницу между дряхлым телом и молодым блеском глаз. Да и кому это нужно в наше-то беспокойное время рассматривать старика? Со своими бы проблемами совладать! Так решил я, и окончательно успокоился.

Я решил пройти километров девяносто-сто, точно не знаю, по просеке до пересечения её с федеральной автотрассой, а затем на автобусе доехать до Кинешмы, чтобы оставить в стороне Уфу. Так я уменьшал опасность быть задержанным патрулём, а уж дальше я надеялся добраться до Москвы поездом.

Перебравшись на противоположную сторону реки, я с трудом, пару раз соскользнув вниз, преодолел  крутой берег и оказался у просеки ЛЭП.

Передо мной, уходя к горизонту, стояли ажурные мачты. Исполины-мачты, связанные проводами как страховочной верёвкой скалолазы, шагали вдаль, то поднимаясь на взгорок, то спускаясь в долину.  Взошедшее солнце освещало это чудо рук человеческих.

Недавно выпавший и ещё не успевший опасть с веток деревьев снег, искрился под солнечными лучами и, переливаясь всеми цветами радуги, создавал волшебную сказку из снега, стоявших в дремотном сне деревьев и шагающих вдаль мачт ЛЭП. В этой картине было что-то космическое. Поистине, волшебная сказка! Сказка, достойная быть описанной великими мастерами кисти!

Вдоволь насладившись раскрывшейся передо мной панорамой,  я поднял глаза к голубому, без единого облачка небу, и громко закричал: «Сво-бо-да-а!» А затем, прошептав: «Господи благослови!» –  оттолкнулся палкой и…,  двинулся в снежную сказку.

Первые двое суток пути, в основном, прошли без приключений, лишь однажды прыткий заяц, выскочив на просеку и увидев меня, дал такого стрекача, что я даже не успел снять берданку. Рассмеявшись и прокричав ему вдогонку «Улюлю, держи лопоухого!» - двинулся дальше.
   Вечерами, из наломанного лапника и воткнутых в снег лыж, я сооружал себе небольшой шатёр и, разжёгши костерок, доедал холодную зайчатину и пил чай. Горячую, плотную еду я готовил утром. Отваривал зайца, выпивал бульон и съедал немного мяса, остальное ел в обед и вечером. В чае я себе не отказывал. Горячий чай после холодной зайчатины согревал мой желудок и наводил на приятные воспоминания, в основном о работе, Ирине, друзьях.
   А вот на третьи сутки, остановившись передохнуть я, неожиданно для себя, увидел позади, метрах в ста, матёрого волка с волчицей. Я так решил по их размерам. Я даже вздрогнул от неожиданности. Густая, серо-серебристая шерсть резко выделяла их на белом снегу и, на какое-то мгновение мне даже показалось, что они пришли из другого, колдовского,  мира. Вот их не было, а вот – они есть!

Озадаченный их появлением и, одновременно, испуганный, я стоял и размышлял, что же мне делать с ними. Я смотрел на них, они смотрели на меня, казалось, они ждали, какое решение я приму и соответственно примут контрмеры.

Я прекрасно, хоть и здорово перетрусил, понимал - оставлять у себя за спиной таких огромных волков было не только не благоразумно, но и опасно. Решение не приходило. Я лихорадочно перебирал в памяти  прочитанные книги, вспоминал рассказы охотников…, и никак не мог решить, как мне, лично мне, поступить в данном, конкретном случае. А решаться на что-то было нужно…, для собственной безопасности. Так долго наше противостояние не может продолжаться, решил я, и медленно  потянулся за ружьём.

Хотя… какой вред я мог причинить таким крупным хищникам? В моих патронах была мелкая дробь, и что я мог сделать, так это только попугать их и всё. Но они же не знают этого, мелькнула у меня мысль! И, правда, они не стали дожидаться, когда я сниму со спины, заряжу ружьё и выстрелю. Мгновение, и они скрылись в заснеженном лесу. Колдовство, не иначе, решил я.

Только сейчас я почувствовал, как по моему лицу обильно течёт пот, а руки мелко дрожат. Тоже мне охотник! - укорил я себя. При виде двух, всего-то двух, волков, чуть не наделал в штаны, а если бы их оказалось четыре, пять? И тут же ответил - тебя бы, дорогой мой, уже не было в живых, а мелкие косточки твои растаскивали бы вороны и сороки… Бр-р! Не дай Бог такую смерть! – содрогнулся я и, не знаю почему – неумело перекрестился.

Сколько бы я ни стоял, расстояние от этого не уменьшится, подумал я и, закинув ружьё за спину, побежал дальше. Но теперь я был настороже, и частенько оглядывался назад. В течение получаса за моей спиной никого не было, но… потом, они опять возникли. Возникли - из ниоткуда!

И чего привязались! - ругнулся я, идите зайцев ловите, они жирные, а я худой – кожа, да кости и…, между прочим, три дня не умывался, и потом весь провонял...

Волки, постоянно находясь на одном и том же расстоянии, сопровождали меня до позднего вечера. Мне приходилось часто оглядываться, на это уходили время и силы. За сегодняшний день я прошёл всего половину намеченного пути, и устал я здорово. Сказались не только физическая усталость, но и психологическое напряжение. Каково это - идти в сопровождении голодных волков! Эх, если бы нас было двое, а лучше бы трое-пятеро! - размечтался я. Но, я был один! Один на просеке, один, вдали от жилья и людей, вообще один, не считая линии ЛЭП и волков.

Собравшись готовиться к ночёвке, я только сейчас спохватился (почему-то эта мысль до этого момента не приходила мне в голову), как я буду ночевать?  Мои глаза тревожно забегали по сторонам, ища хоть какого-то укрытия, но его не было. Я не знал, что мне делать. Не мог же я всю ночь простоять, словно лошадь, да ещё и с ружьём в руках, как оловянный солдатик из сказки. Выход…, нужно искать выход из создавшегося положения. И я нашёл его! Честное слово – нашёл! Или… его подсказала мне опасность, или память подсознания. Короче, я нашёл его, этот так необходимый мне выход из создавшегося положения…

Мне, кажется, помогли найти выход книги, прочитанные в детстве. Мне вдруг вспомнился цикл рассказов Майн Рида – «Зверобой», «Соколиный глаз», и другие его рассказы, не помню уж их названий, о возможности человека приспособиться к любой создавшейся ситуации.

Ещё раз внимательно оглядевшись вокруг, я высмотрел огромную, высокую сосну с толстыми ветвями, и решил вскарабкаться на неё.

Без привычки к таким «упражнениям», даже не успев достигнуть нижних веток, я пару раз сполз назад. После третьей попытки я кое-как взгромоздился на горизонтальной ветке, метрах в трёх-трёх с половиной от земли.

Фу-у! – отдуваясь, словно после многокилометрового кросса, решился я на небольшой отдых, и осторожно бросил взгляд на волков.

Они подошли ближе, и находились метрах в сорока от дерева.

Вовремя я забрался, мелькнула у меня мысль, ещё бы пару минут промедления и…

Волки совсем осмелели и стали менее осторожными но, Слава Богу, всё ещё находились на расстоянии.

Осторожно, боясь сверзиться вниз, я отстегнул ремень от ружья и, вытащив свой из брюк, связал их вместе. Балансируя на ветке, как канатоходец на «тросу» в цирке «Шапито», я зарядил ружьё, воткнул его в развилку веток повыше головы, а сам, после нескольких неудачных попыток, всё же привязал себя к дереву.

Положение, конечно, не ахти как удобное, но оно всё же не идёт ни в какое сравнение с тем, что могло меня ожидать, останься я под деревом. Даже если я усну, то не упаду вниз, прямо в раскрытые пасти голодных волков, решил я, туго завязывая ременный узел.

Это меня несколько утешило и, показав зверюгам язык, громко сказал: «Ну, что, съели, придурки? Фигу вы получите, а не меня!»

Господи, лучше бы я этого не говорил и не делал. От неаккуратного движения мой мешок с припасами полетел вниз, и я остался без заготовленной зайчатины, вермишели «Роллтон»: не только без ужина, но и без завтрака, обеда - вообще без продуктов. Хорошо ещё, что я всё время держал в кармане пять-шесть патронов, так, на всякий случай, а то бы, не знаю, как бы я выкрутился.
Волки, казалось, только и ждали моего «подарка». Моментально бросившись к мешку, они за один прикус расправились с моими оставшимися зайцами, а на десерт принялись разрывать пачки с вермишелью и, совершенно не жуя (врачи, постоянно пекущиеся о нашем драгоценном здоровье, советуют тщательно пережёвывать пищу), глотать их.

Ну, что я мог поделать? Только одно – смотреть, как они, урча от удовольствия (во всяком случае, так мне показалось), поедают мою пищу, и кричать на них, пытаясь прогнать - «Ах, вы ублюдки, чтоб вы подавились!» Но они не подавились.

Заячьи косточки, которые я до них с удовольствием обгладывал и обсасывал во время остановок на ночлег и отдых, только похрустывали на волчьих зубах…. А уж о вермишели…, я вообще лучше промолчу…

После волчьей трапезы на снегу остался разорванный мешок и разлетевшиеся в разные стороны  патроны. Их они, в своей великой жадности, почему-то проигнорировали.

А потом, облизываясь после моей зайчатины и вермишели, они сели возле дерева и стали ждать, когда я свалюсь им прямо в пасти. Зайцы с вермишелью были для них лишь лёгким перекусом, основная еда ещё сидела на дереве, и они ждали, ждали терпеливо, спокойно, лишь изредка поглядывая на меня.

Они не прыгали на дерево, не бегали вокруг него - в их позах чувствовалась полная уверенность, что я не выдержу психологического давления и сдамся. Их поведение и позы словно говорили - сидишь, ну, посиди ещё, мы подождём, нам торопиться некуда…

В их, смотрящих на меня глазах, мне чудилась насмешка над моим упрямством и, так и казалось, что они про себя думают - «Никуда не денешься, всё равно ты будешь наш! Не сейчас, так попозже…»

Не свалюсь, не ждите! Не придётся вам потрапезничать моим молодым телом, глядя в их голодные, жадные глаза, возмутился я. Оно мне ещё самому пригодится, говорил я им сидя на ветке, и боясь сомкнуть глаза…

Место было, конечно, не очень «комфортным»  для ночлега. К несчастью, мне ещё вспомнилась моя поездка в гости к товарищу по армии,  в Казахстан. Какие там растут шикарные пирамидальные тополя! Посмотришь на них – стройные, как молодые девушки, а ветки так ловко расположены… и, главное, растут кверху. Его сынишка, Ибрагим,  устроил в нижнем ярусе ветвей целые хоромы. Вместе с друзьями натаскал туда душистого сена – запах чудо! И спать можно почти как в кровати, обняв ствол, словно девушку.

Он меня как-то пригласил к себе в гости, я залез на тополь, в их шатёр - красота!

А тут, сиди, привязавшись ремнём, да ещё на твёрдой, холодной деревяшке – врагу не пожелаешь!
   Я, помню, читал в одной книжке, как её…? Ах, даа…, «Легенда об Уленшпигеле» – о герое Нидерландов - когда там зверствовала испанская инквизиция…. Так, в этой книжке описывалась такая пытка: сажали человека на бревно, как на коня, а чтобы не сбежал, связывали ноги под бревном верёвкой, и оставляли бедолагу в таком положении на всю ночь. Так к утру, тот криком заходился от боли…

Не дай Господи, чтобы и со мной такое случилось! – взмолился я. Нет уж, лучше к волкам в зубы, чем такие мучения! Сказал я так, но всё же с дерева не слез - позиция у меня была несколько получше, поудобнее.

Небо стало совсем тёмным, и вскоре высыпали крупные звёзды. Я даже какое-то время полюбовался ими. Затем, взошла луна и осветила всё вокруг серебристым светом: меня, привязанного к дереву; и сидящих неподвижно, как истуканы, волков подо мной; и красавицы ели, опушённые чистым, белым снегом…

Вокруг разлилась сонная тишина и, честное слово, если бы эту картину увидел иллюстратор сказок Бажова, он, нисколько не раздумывая, запечатлел бы... Читать следующую страницу »

Страница: 1 2 3 4 5 6 7 8 9


24 июля 2018

1 лайки
0 рекомендуют

Понравилось произведение? Расскажи друзьям!

Последние отзывы и рецензии на
«Я найду кто убил тебя!»

Нет отзывов и рецензий
Хотите стать первым?


Просмотр всех рецензий и отзывов (0) | Добавить свою рецензию

Добавить закладку | Просмотр закладок | Добавить на полку

Вернуться назад








© 2014-2019 Сайт, где можно почитать прозу 18+
Правила пользования сайтом :: Договор с сайтом
Рейтинг@Mail.ru Частный вебмастерЧастный вебмастер