Мир вашему дому. Кронштадтский дневник.

В первые дни апреля, когда пандемия только набирала свою зловещую силу, позвонила приятельница и сообщила, что нашла в письменном шкафу отца четыре тетради дневниковых записей времен Великой Отечественной войны. Я пребывала в заточении не только из-за уже объявленной пандемии: меня и без этого зла атаковали «бандитские пули», пытаясь уложить если не навечно, так надолго. Но услышав о дневниках, я сразу забыла о скачках давления, тахикардии, аритмии и возбудилась так в своем желании немедленно их заполучить, что тут же, даже не получив приглашения от Сони и согласия предоставить мне дневники хоть на короткое время, помчалась к приятельнице.

Я долго добиралась, потом в полном отчаянии стояла у подъезда, так как трубку домофона никто не снимал, и звонки на смартфон тоже оставались без ответа. Опасаясь столкнуться лицом к лицу с короновирусом, меня явно не хотели впускать к себе в дом. А когда слабый сонный голос все-таки послышался в домофоне, я побоялась, что мне не откроют: приятельницы бывают так непредсказуемы, даже когда стаж знакомства превышает тридцать лет. Все же я получила желаемые дневники.

Но меня ждало разочарование: я предполагала получить хронику героических событий с участием морского офицера, четыре года войны защищающего Ленинград из Кронштадта, а оказалось, что Николай Васильевич был инженером-строителем кораблей и все годы войны занимался их ремонтом. Он оказался намного старше, чем я думала:1905 года рождения (подруга родилась уже после войны и была младшим ребенком в семье), членом РККА с 1937 года, почти на двадцать лет старше моего отца, успевшего за три фронтовых года перепахать гусеницами Т-34 пол Европы: брать захлебывающийся в венгерской и русской крови Будапешт и спасать заминированную Вену, заслужив в этих боях медаль «За отвагу» и Орден Славы.

Но есть вещи, которые сравнивать нельзя: мы обязаны нашей победе и тылу и фронту, а уж героизм населения «Города-Героя» Ленинграда и «Города Воинской славы» Кронштадта известен, надеюсь, каждому в нашей стране.

За свою ежедневную двенадцатичасовую шестидневную работу по ремонту судов на протяжении четырех лет Николай Васильевич был удостоин медали «За оборону Ленинграда» и ордена «Красная звезда».

Я только два раза столкнулась на несколько минут с Николаем Васильевичем и оба эти раза встреча не показалась мне приятной, создав впечатление о нем, как о человеке не очень-то доброжелательном, скорее заносчивом сухаре.

С двумя своими приятельницами Соней и Лидой я познакомилась перед туристической поездкой в Югославию в начале восьмидесятых годов прошлого века, такие путешествия в то время были большой редкостью, особенно для молоденьких девчонок. Но мы умудрились попасть за кордон, к тому же в страну, которая приравнивалась к капиталистической. Поездка запомнилась на всю жизнь, а знакомство оказалось судьбоносным для всех. Соня пригласила после поездки нас в гости, она хотела познакомить своих незамужних молоденьких приятельниц с холостым другом племянника, мы засиделись допоздна, и Соня оставила нас ночевать, постелив нам на полу. После окончания учебы мы с Лидой работали под Ленинградом, поэтому и вынуждены были остаться на ночь. Рано утром нас разбудил голос ее отца:

- Ну что, гости, не надоели ли вам хозяева, пора и честь знать!

Я открыла глаза и увидела на уровне своих глаз мужские ноги, мне показалось, что именно они со мной разговаривают, и что настроены ноги агрессивно. Услышав из другой комнаты слова отца, прибежала Соня

- Папа! - голос ее дрогнул, а из глаз хлынули слезы.

Мы быстро собрались и ушли, было жаль Соню.

При втором моем посещении Сони Николай Васильевич вышел из своей комнаты, гордо прошел мимо меня в Сонину, сел за фортепиано и стал музицировать.

Но как бывает ошибочно наше первое, да и второе, впечатление о человеке, как часто мы бываем неправы в своих суждениях, я поняла, прочитав его дневники.

В реальности он оказался хорошим семьянином, заботливым отцом, и, что особенно важно - честным, справедливым и ответственным человеком, порой слишком прямолинейным. По сегодняшним понятиям у него было много недостатков: в дополнение к перечисленным выше — наивность, граничащая с детской непосредственностью (иногда ее называют чистотой). Уже послевоенное поколение было другим, а нынешнее и подавно.

Это очень сложно, разбираться в чужом малопонятном почерке, торопливом, переходящем в почти прямые линии, можно ослепнуть. Приходится пользоваться лупой. Я бросала эту неблагодарную работу, но проходило время, и любопытство подстегивало меня возвращаться к дневниковым записям.

Узнав, что на ЛитРес: Самиздат можно писать Черновики, добавляя постепенно в книгу главы, я опубликовала первые расшифрованные страницы его записей под названием: «Кронштадтский дневник», все-еще сомневаясь в интересе читателей к хронике военных событий Кронштадта.

Профессор истории Юваль Ной Харари в своей нашумевшей книге «Sapiens. Краткая история человечества» утверждает, что Homo Sapiens, наш предок, уцелевший один из нескольких видов человекообразных обезьян, обязан своему существованию свойственному ему воображению, которое возникло в нем в результате генных мутаций. В своих дневниках Николай Васильевич пишет, что когда немцы бомбили Ленинград, люди, находившиеся на Обводном канале, не успевая в бомбоубежище, спускались по набережной к воде, садились на ступеньки или опускались на корточки, прижимаясь спиной к набережной и читали газеты, паники не было. Воображение уносило их далеко от страха и это помогало выжить.

Читая, я сравниваю события, происходящие в то время и сегодня, я не вижу разницы, и в то же время явно ее чувствую: человек уничтожает себе подобных, используя для этого все накопленные знания, но цели разные: в первом случае — завоевание территорий, обогащение и взрыв научной мысли, но все войны заканчиваются, во втором случае — обогащение с переходом на следующий виток познания; только сегодня обратного пути нет, так как запущенная спираль вряд ли порвется или остановится.

Для человека есть спасение в любой ситуации — это работа.

Человек сам себе мир, и каким он будет: бедным или богатым, светлым или темным, ужасным или прекрасным, зависит только от него самого, так как он одарен воображением.

Так воображение — спасение или гибель для человечества?

 Мона-Вета