ПРОМО АВТОРА
Иван Соболев
 Иван Соболев

хотите заявить о себе?

АВТОРЫ ПРИГЛАШАЮТ

Серго - приглашает вас на свою авторскую страницу Серго: «Привет всем! Приглашаю вас на мою авторскую страницу!»
Ялинка  - приглашает вас на свою авторскую страницу Ялинка : «Привет всем! Приглашаю вас на мою авторскую страницу!»
Борис Лебедев - приглашает вас на свою авторскую страницу Борис Лебедев: «Привет всем! Приглашаю вас на мою авторскую страницу!»
kapral55 - приглашает вас на свою авторскую страницу kapral55: «Привет всем! Приглашаю вас на мою авторскую страницу!»
Ялинка  - приглашает вас на свою авторскую страницу Ялинка : «Привет всем! Приглашаю вас на мою авторскую страницу!»

МЕЦЕНАТЫ САЙТА

Ялинка  - меценат Ялинка : «Я жертвую 10!»
Ялинка  - меценат Ялинка : «Я жертвую 10!»
Ялинка  - меценат Ялинка : «Я жертвую 10!»
kapral55 - меценат kapral55: «Я жертвую 10!»
kapral55 - меценат kapral55: «Я жертвую 10!»



ПОПУЛЯРНАЯ ПРОЗА
за 2019 год

Автор иконка Редактор
Стоит почитать Ухудшаем функционал сайта

Автор иконка станислав далецкий
Стоит почитать Про Кота

Автор иконка станислав далецкий
Стоит почитать Шуба

Автор иконка Сергей Вольновит
Стоит почитать ДОМ НА ЗЕМЛЕ

Автор иконка Юлия Шулепова-Кава...
Стоит почитать Когда весной поет свирель

ПОПУЛЯРНЫЕ СТИХИ
за 2019 год

Автор иконка Олесь Григ
Стоит почитать Куда влечешь, тупая муза?

Автор иконка  Натали
Стоит почитать Смысл жизни

Автор иконка Владимир Котиков
Стоит почитать РОМАШКА

Автор иконка  Натали
Стоит почитать Я лишь благодарю

Автор иконка Виктор Любецкий
Стоит почитать Всё с нами случилось — отнюдь не случайн...

БЛОГ РЕДАКТОРА

ПоследнееПомочь сайту
ПоследнееПроблемы с сайтом?
ПоследнееОбращение президента 2 апреля 2020
ПоследнееПечать книги в типографии
ПоследнееСвинья прощай!
ПоследнееОшибки в защите комментирования
ПоследнееНовые жанры в прозе и еще поиск

РЕЦЕНЗИИ И ОТЗЫВЫ К ПРОЗЕ

СлаваСлава: "Животные, неважно какие, всегда делают людей лучше и отзывчивей." к произведению Скованные для жизни

СлаваСлава: "Благодарю за внимание!" к рецензии на Ночные тревоги жаркого лета

СлаваСлава: "Благодарю за внимание!" к рецензии на Тамара Габриэлова. Своеобразный, но весьма необходимый урок.

Do JamodatakajamaDo Jamodatakajama: "Не просто "учиться-учиться-учиться" самим, но "учить-учить-учить"" к рецензии на

Do JamodatakajamaDo Jamodatakajama: "ахха.. хм... вот ведь как..." к рецензии на

Do JamodatakajamaDo Jamodatakajama: "Сергей Минаев: "Вы готовы попеть со мной?" https://www.youtube.com/wat..." к рецензии на

Еще комментарии...

РЕЦЕНЗИИ И ОТЗЫВЫ К СТИХАМ

СлаваСлава: "Замечательно создано! Браво!" к стихотворению Автострады

СлаваСлава: "Джон всегда с нами! Великий музыкант на все вр..." к стихотворению Джон Леннон

СлаваСлава: "Знакомое состояние. Благодарю за стихи!" к стихотворению Ночная грусть

СлаваСлава: "Борис, спасибо за звучные и актуальные строки!" к стихотворению И небо качнулось, и гром с неба грянул

СлаваСлава: "Именно сейчас всем нужны такие стихи! Я благод..." к стихотворению МОНОЛОГ У МОГИЛ РУССКИХ ВОИНОВ, ПОГИБШИХ В СПЕЦОПЕРАЦИИ НА УКРАИНЕ

СлаваСлава: "Именно сейчас всем нужны такие стихи! Я благод..." к стихотворению МОНОЛОГ У МОГИЛ РУССКИХ ВОИНОВ, ПОГИБШИХ В СПЕЦОПЕРАЦИИ НА УКРАИНЕ

Еще комментарии...

Полезные ссылки

Что такое проза в интернете?

"Прошли те времена, когда бумажная книга была единственным вариантом для распространения своего творчества. Теперь любой автор, который хочет явить миру свою прозу может разместить её в интернете. Найти читателей и стать известным сегодня просто, как никогда. Для этого нужно лишь зарегистрироваться на любом из более менее известных литературных сайтов и выложить свой труд на суд людям. Миллионы потенциальных читателей не идут ни в какое сравнение с тиражами современных книг (2-5 тысяч экземпляров)".

Мы в соцсетях



Группа РУИЗДАТа вконтакте Группа РУИЗДАТа в Одноклассниках Группа РУИЗДАТа в твиттере Группа РУИЗДАТа в фейсбуке Ютуб канал Руиздата

Современная литература

"Автор хочет разместить свои стихи или прозу в интернете и получить читателей. Читатель хочет читать бесплатно и без регистрации книги современных авторов. Литературный сайт руиздат.ру предоставляет им эту возможность. Кроме этого, наш сайт позволяет читателям после регистрации: использовать закладки, книжную полку, следить за новостями избранных авторов и более комфортно писать комментарии".




У беды глаза зеленые...


Геннадий Перминов Геннадий Перминов Жанр прозы:

Жанр прозы Драма
14008 просмотров
0 рекомендуют
20 лайки
Возможно, вам будет удобней читать это произведение в виде для чтения. Нажмите сюда.
Автобиографическое произведение о становлении человека и о настоящей любви.

p; на  цыпочки,  целовала  мои  губы.

 

Утром  я  проснулся  от  звона  тарелок.

– Завтрака-а-ть! - протяжно  неслось  в  коридоре,  и  больные  тянулись  в  столовую  со  своими  ложками  и  стаканами.  Худенькая,  уже  в  годах  санитарка-повариха  принесла  мне  на  подносе  дымящуюся  манную  кашу,  обильно  сдобренную  сливочным  маслом,  но  несмотря  на  её  настойчивые  уговоры, завтракать я отказался. Не  хотел  я  объяснять поварихе, что  на  протяжении  последних  лет я завтракаю тремя чашками крепкого  черного  кофе  без  сахара и до  одиннадцати  утра  выкуриваю  пол-пачки  любимой  «Явы».  Она  бы  этого  не  поняла.

– Ну  съешь   хотя  бы  булку с  маслом  и  сыром, – настойчиво  уговаривала  она,  но  я  был  непреклонен,  потому  что  не  собирался  менять  свои  привычки.

Утро  выдалось  солнечным.  По  длинному  больничному  коридору  чинно  и  с  достоинством  прогуливались  алкоголики  и  алкоголички.  Немного  фантазии  и  в  моей  голове нарисовалась идиллическая  картинка  детского  сада,  только  лица  с  одной стороны  были  пропитые,  опухшие  и  небритые,  а  с  другой – чистые  детские  и  наивные. Парадокс.

 

В  отделении  царили   покой  и  тишина.

«Сегодня  же    дежурит  Матильда  Аврамовна!», -  вспомнил  я  слова  вчерашней  красавицы.  Про  эту  женщину  стоит  рассказать   особо.

 

Матильда  Аврамовна  Быкова,  тогда  еще  просто  Мотя,  приехала  в  наш  городок давно,  в  конце  шестидесятых,  и  устроилась  в  больницу санитаркой. Обрусевшая  немка,  имевшая  в  крови  примеси  еврейских  ген,  она благодаря  своему  упорству  и  настойчивости  за  весьма  короткий  срок  стала  заведующей  наркологическим  отделением,  очень  уважаемым  человеком  в  городе.  Высокая,  под  два  метра  ростом,  она  ходила  в  наглухо  застегнутом  белоснежном  халате,  носила  черные  брюки  и  круглые  старомодные  очки.

 

Замужем  Быкова  была,  но  из-за  отсутствия  свободного  времени  мужу  внимания  почти  не  уделяла,  а  вот  детей  у  них  точно  не  было. Возможно,  по  этой  причине  всю  свою  нерастраченную  любовь  и  нежность  она  отдавала  своим  подопечным,  называя  их  коротко – «мои».  Ей  не  раз  предлагали  занять  пост  руководителя  районного  здравоохранения,  на  что  она,  гневно  сверкнув  черными  еврейскими  глазами,  неизменно  отвечала:

– А  за  моими  кто  смотреть  будет? -  делая  ударение  на  слове  «моими»,  и  уходила.

 

Каждый  алкоголик  города  и  района  считал  за  великую  честь  для  себя,  если  она  поздоровается  с  ним  первой,  потому  что  весь  свой  контингент  она  знала  в  лицо. 

Так  вот,  сегодня  было  её  дежурство,  мамы  Моти.  И  смена  подобралась  под  стать  ей:  две  кряжистые  санитарки и плотная,  симпатичная  медсестра Таня.  Этакая  семейка  крепких  боровичков. 

На  меня  Матильда  Аврамовна  не  обратила  особого  внимания,  лишь   скользнула  по  мне  взглядом  и  промолвила:

– Это  не мой! - отчего  мне  стало  обидно,  почему  это  я  не  её?

 

День  катился  по  обычному  больничному  распорядку. Привезли обед - наваристый  борщ,  солидный  кусок курицы  с  картошкой,  что  довольно  неплохо  для  районной  больницы. 

Я  снова  вызвал бурю  негодования  у  поварихи своим  отказом,  которая  считала,  что   если  я  больной,  то  должен  питаться  усиленно.

Внезапно у  входа  послышался  шум,  и  в  дверях появился  мой  старый  знакомый  Колька  Голубок. Нигде  не  работающий  и  неизвестно  на  что  живущий,  45-летний  мужичок  небольшого  росточка  с  телосложением   двенадцатилетнего  ребенка.  По  манере  его  поведения  было  видно,  что  он  здесь  свой.   Весело  поздоровавшись  с  санитарками,  чем  вызвал  бурю  негодования  у  последних  и  неодобрительные  взгляды,  он  прошел  в  кабинет  к  Матильде  Аврамовне,  кивнув  мне  по  пути.  Пробыл  там  Голубок  довольно  долго и,  выйдя  оттуда  со  страдальческим  выражением  лица,  заботливо  поддерживаемый  Быковой  под  руку,  важно  наставляя  её:

- Ну,  мы  договорились,  мама  Мотя.  Мне  чтобы  никаких  уколов!  Таблетки,  порошки.

Слишком  сложно  было  для  Колькиного  менталитета  выговорить  имя  Матильды   Аврамовны  полностью,  но  та,  пряча  улыбку  в  уголках  суровых  губ,  согласно  кивала и  внимательно  слушала  Голубка,  передавая  его  санитаркам.

- Конечно,  конечно,  Николай  Петрович!  Никаких  уколов!

 

Дело  в  том,  что  Колька  страшно  боялся  инъекций  и  тщательно  скрывал  свою  болезнь,  боясь  опозориться  перед  мужчинами.   Санитарки  проводили    Голубка  в  шестую  палату  и  оставили  в  покое,  а  Матильда  Аврамовна,  вызвав  медсестру,  о  чем-то  долго  беседовала  с  ней. 

Всем  известно,  что  медицина  без  уколов  бессильна,  а  в  случае  с  Голубком  просто  необходимо  было  введение  внутривенной  инъекции  для  очистки  организма  от  алкогольных  шлаков.

 

Медсестра  подготовила  капельницу,  санитарки – широкие,  очень  крепкие  бинты  для  привязывания  в  таких  случаях  больных,  и  вскоре  вся  процессия  двинулась  к  распахнутой  двери  палаты.  Я с  интересом  наблюдал  за  происходящим.

Колька  лежал  на  койке   в  одних  трусах,  покрытый  простыней  до  самого  носа,  но,  увидев  вошедших,  подозрительно   покосился  на  них  и  спросил:

- Чё  это  вы  притащили?

- А  это,  Коленька,  инъекцию  тебе  будем  делать  по  распоряжению  Матильды  Аврамовны, - успокаивающе  произнесла  медсестра  Таня,  делая  знак  санитаркам.  Что  такое  инъекция,  Колька  не  знал!  Не  было  такого  слова  в  его лексиконе!

- Мужики,  вы  бы  вышли, - обратилась  одна  из  санитарок  к остальным  больным.

- А  чё  это  им  выходить-то?  Чево   они,  этой  вашей  инекции  что ли  не  видели?  Пусть  остаются! -  авторитетно  позволил   Голубок,   но  мужики,  посмеиваясь   и  подталкивая  друг  друга, потянулись  к  выходу,  потому  что  все  знали  о  Колькином  паническом  ужасе  перед    медицинской  иглой.

Санитарки  плотно  закрыли  дверь  и  о  событиях,  происходивших  далее,  мы  могли  только  догадываться.

- Эй-эй,    уроды,   вы  чего  это  со  мной  делаете?! – слышались  возмущенный  Колькин  голос  и  возня. – Суки,  мне  же  мама  Мотя  обещала!

- Она  обещала,  но  в  последний  момент  возникла  необходимость, - послышался  пыхтящий  голос  медсестры.

Видно  Голубка  крепко  взяли  в оборот,  потому  что  вой,  перешедший  в  рыдания,  усилился.

- Женщины,  родненькие!  Сестра,  сестренка  медицинская,  на  помощь! -  рыдал  Голубок,  с  трудом  осознавая,  что  основной  источник  его  несчастий  в  лице  симпатичной  Тани  находится  рядом  с  ним,  причиняя  ему  наибольшие  страдания.

- Адвоката  мне  и…  консенсуса! -  скулил  Колька. – А  тебя,  коза  драная, - это  он  медсестре, -  я  налысо  побрею!

 

Что  такое  «консенсус»  Колька  тоже  не знал,  но,  очевидно,  полагал,  что  это  колючее  слово  означает  либо  кару,  либо  другое  наказание.  А  зло  должно  быть  наказано!  Это  Колька  знал.  Из  сказок!

Процедура  была  закончена.  Женщины  выходили  из  палаты  растрепанные,  поправляя  волосы  и  улыбаясь,  а  мужики  согнулись от  хохота  у  обшарпанной  стены.  Мы  осторожно  заглянули в  палату.   Колька  угрюмо  лежал на кровати, задумчиво  разглядывая  потолок,  и  в  его  взгляде  читались  решительность  и  месть.

 

Наступил  вечер.  Выключили  основной  свет,  оставив  дежурное  освещение.  Медсестра  дремала  за  столом,  положив  голову  на  руку  перед  ванночкой  со  шприцами,  санитарки  же,  подобно  сторожевым  церберам  (да  простят  меня  люди  в  белых  халатах  за  подобное  сравнение),   тоже  притихли  сзади, на  маленьком  диване.

Неожиданно  дверь  шестой  палаты  с  грохотом  распахнулась,  оттуда  вылетел  завернутый  в  простыню  Голубок  и,  как  ожившая  мумия,  понесся  к  выходу,  ловко  увиливая  от  мгновенно  вскочивших  санитарок.  За  ним,  успев  сунуть  руки  в  рукава  халата,  летела  Матильда  Аврамовна.  Полы  её  незастегнутой  униформы  распахнулись  на  бегу,  и  она  удивительно  напоминала  курицу,  гнавшуюся  за  провинившимся  цыпленком.  Рядом  бежала  Таня,  держа  в  руках  по  шприцу,  топали  санитарки.  Заведующая  настигла  Кольку  у  самой  двери,  резко  остановила,  рванув  за  плечо,  и  присела  перед  ним  на  корточки, отчего  голова  Голубка  оказалась  на  уровне  плеча  врачихи.  Тот  забился  в  рыданиях:

- Мама  Мотя,  зачем  они  это  сделали?  За  что  они  со  мной  так?  Как  я  теперь  мужикам,  обчеству  в  глаза    смотреть  буду? - сбивчиво  бормотал  он.  Матильда  прижала  щуплое  тельце  Голубка  к  себе  и,  успокаивающе  поглаживая  его  острые  лопатки,  проступавшие  через  простыню,  уговаривала:

- Ну, ну,  успокойся,  Коленька. Ну,  подумаешь,  укол.  Это  ведь  не  так  уж  и  больно,  это  всем  делают. А  что  плакал,  беда  небольшая.  Вон  какие  мужики  ревут  и  ничего, - ласково  приговаривала  она,  делая  знак  медсестре. Опытная  Таня  молниеносно  влепила  Кольке  сразу  два  успокоительных,  отчего  тот  обмяк  и  лишь  всхлипывал,  успокаиваясь.

- Правда,  всем  делают?  А  Таньку  я  все  равно  подстригу! - бормотал  он,  уже  засыпая,  и  его голова  бессильно  упала  на  плечо  Матильды  Аврамовны.

- Конечно,  конечно,  подстригешь, - улыбалась  та,  переложив  Кольку  на  руки, а  санитарки  помогли  ей  подняться.  Заведующая  пошла  по  коридору  прямая  и  строгая,  прижимая  Голубка  к  груди,  как  ребенка,  покачивая  и  что-то  напевая  ему.  Матильда  Аврамовна  Быкова,  гроза  всех  алкоголиков  района,  шла  и  улыбалась,  а из-под  старомодных  круглых  очков  текли  слезы.  Она  вошла  в  палату,  где  вышколенный  медперсонал  уже  заменил  постель, осторожно  положила  Голубка  на  кровать,  укрыла  его  простыней,  сверху  одеялом  и, приложив  палец  к  губам,  выключила  свет.  Наступила  тишина.

 

Я  крутился  с  боку  на бок,  потому  что  сильно  разболелась  нога,  и  вспоминал  недавнее  происшествие.  А  еще  мне  очень  хотелось  увидеть  рыжеволосую  красавицу,  но,  зная  крутые  повороты  своей  судьбы,  я  не  очень-то  и надеялся.  В  душе...

Утром  пришел  бородатый  терапевт  и  сообщил,  что  рентгенограмма   ноги  обнаружила  у  меня  нежелательные  изменения,  и  мне  срочно  нужно  ехать  в  Москву.

Я  брел  по  ненастным  октябрьским    улицам,  проклиная  дождливую  погоду,  думал  о  том,  что  мне  опять  надо  собирать  сумку  и  тащиться  неведомо  куда.  И  еще впервые  с  благодарностью  я думал о  санитарках,  врачах,  медсестрах  и о том,  что  если  я  когда-нибудь  разбогатею, надо  будет  поставить  им  памятник.  Я уже  придумал,  какой.

 

... Реанимация,  операция,  ампутация - смысл  трех  этих  страшных  слов  я  удосужился  испытать  на  себе в  полном  объеме.

 

Поезд,  который  привез  меня  в Москву  ранним  дождливым  утром,  наконец  остановился,  и  я  вышел  на  мокрую  платформу,  закусив  от  нестерпимой  боли  губу.  Ныла  нога,  и  от   нее  раздирающая  боль  при  каждом  шаге расходилась  гулким  отзвуком  по  всему  телу. «Только  бы  дойти  до  стоянки  такси,  не  упасть», - билась  монотонная  мысль,  и  я  упрямо  шел  к  цели, сжимая  в  кармане  куртки  направление  в  военный  госпиталь,  на  котором  был  указан  адрес.  Подойдя  к  машине,  я  рухнул  на  заднее  сиденье  и,  сунув  водителю  бумажку  с  адресом,  потерял  сознание. Первое,  что  я  увидел,  когда  открыл  глаза,  была  ослепительная,  что  даже  резало  глаза,  белая  комната  и  склоненное  надо  мной  бородатое  лицо.

 

- Очнулся,  солдат!  Молодец,  считай  с того  света  выбрался! - бородатый  врач  сосредоточенно  смотрел  мне  в  глаза.

Я  скосил  глаза  вниз и,  увидев  на  месте  правого  голеностопа  пустоту,  откинулся  на  подушку  и  прошептал  пересохшими  губами:

- А  зачем  мне  надо  было  выбираться?

 

Это  всё,  это  конец!  Кто  был  на  моем  месте, тот  поймет,  каково  в  44  года  остаться  инвалидом,  без  ноги,  без  семьи.  Мне  хотелось  одного -  умереть!  Что  меня  ожидало  в  ближайшем  будущем,  я  прекрасно  знал.  Дом  инвалидов,  одиночество,  которое  мне  было  хорошо  знакомо,  вечное  ожидание  кого-нибудь  или  чего-то  и  пустота...

- Ничего,  ты  парень  крепкий ,  выдержишь!   Надя! -  обратился  он  к медсестре,  которая замеряла  мне  давление. - Переведите  этого  орла  в  двенадцатую.  Ну,  поправляйся! -  и он,  кивнув  мне,  вышел. 

«Нашел тоже орла  безногого», - презрительно думал я о себе, как о  совершенно  постороннем  человеке,  трясясь  на  каталке  по  длинным  коридорам  реабилитационного  госпиталя.

 

За  полтора  месяца,  проведенные в  госпитале,  я  потерял  двадцать  килограммов  своего  и  так  не  слишком  большого  веса  и  растрепал  остатки  своей  издерганной  жизненными  перипетиями  нервной  системы. Чтобы  не  быть  обузой  сестре,  я  прямо  в  госпитале  написал  заявление  с  просьбой  поместить  меня  в  Дом  инвалидов, и  теперь  госпитальная  машина  везла  меня в  родной город инвалидом первой  группы.

Я  очень  хорошо  знал,  где  в  нашем  небольшом  городке  находится  этот  дом,  поэтому  очень  удивился,  когда  увидел,  что  машина  свернула  на  улицу,  где  я  жил.

- Вы  куда  меня везете? - спросил я шофера.

- Куда  приказано,  туда  и  везем, - обернулся  молоденький  лейтенант-сопровождающий,  который  сидел  рядом  с  водителем.  Возле  моего  дома  стояли  три  фигуры,  смутно  темнеющие  в  начинающих    сгущаться  сумерках.

 

«Так,  первая - Танька,  сестра, - машинально  отметил  я. - Второй ,  ба-а,  да  это  же  Николай  Сергеевич,  мой  давний  приятель,  с  которым  мы  дружили  больше  пятнадцати  лет.  В  ту  пору  он  работал  редактором  городской  газеты, и  ему  я  приносил  на  рецензию  свои  первые,  робкие  рассказы,  и  именно  он  дал  мне  путевку в  большую  литературу.  Но  откуда  он  узнал?», - удивился  я.

Была  еще  третья,  совершенно  незнакомая  мне  женщина,  которая  скромно  стояла  в  стороне. 

Машина,  наконец,  остановилась,  сестра,  бросившись  к  дверке,  распахнула  её  и  обняла  меня:

- Живой,  братишка! - выдохнула  она,  стараясь  скрыть  подступившие  рыдания. - Ну,  с  возвращением!

- Здорово,  Геныч! - хлопнул  меня  по  плечу  редактор  с  таким  видом,  будто  мы  расстались  вчера. - Познакомься,  это  Надежда  Николаевна,  социальный  работник.  Будет  помогать  тебе  адаптироваться в  новой  жизни, - прямолинейно  представил незнакомку  не  знающий  компромиссов   Николай Сергеевич.  Пожилая  женщина,  с  любопытством   рассматривая  меня,  кивнула  головой.

- Ну,  что  мы  на  улице,  давайте  в  дом!  Там  все  готово, - засуетилась  сестра  и  с  помощью  своих  сопровождающих  я,  прыгая  по-воробьиному, рухнул  наконец  на  свой  любимый  диван.

- Слушайте,  но  я  ведь  хотел в  Дом  инвалидов! – попытался  я  протестовать.

- И  думать  не  смей, ты  что – безродный? – гневно  сверкнув  глазами,  с  надрывом  в  голосе  заявила  Танька.  Шофер  с  лейтенантом  отказались  от  ужина,  пожелали  мне  всяческих  благ  и  уехали  обратно  в  Москву.  Николай  Сергеевич,  который  работал  теперь  главным  редактором  городского  издательства,  немного  посидел  и  вскоре  ушел  с  Надеждой  Николаевной.  Танька  приготовила  мне  ужин,  чмокнула  в  щеку  и,  пожелав  спокойной  ночи,  тоже  убежала,  а  я,  оставшись  один,  забылся  тяжелым,  неспокойным  сном.

 

На  следующее  утро  опять  появилась  Надежда  Николаевна  с  двумя  мужиками,  которые  молча  втащили  в  дом  компактную  инвалидную  коляску.  Затем,  переглянувшись,  они  так  же  молча,  без  суеты,  выломали  пороги,  мешавшие  движению  по  дому  и,  попрощавшись,  уехали.

Надежда  Николаевна  записала    на листке  бумаги  всё,  что  мне  было  необходимо  на  первое  время,  оставила  мне  новенький  сотовый  телефон  «Nokia»,  предварительно  научив  им  пользоваться,  и  ушла.

 

Так  начался  новый  виток  в  моей  теперь  уже  инвалидной  жизни.

 

Когда  через  две  недели  Николай  Сергеевич  привез  мне  старенький  персональный  компьютер,  я  немного  воспрянул  духом.

- Двадцать  первый  век  за  окном,  а  ты  всё  от  руки  пишешь,  по  старинке, - поблескивая  очками,   добродушно  ворчал  он,  разбирая  кучу  проводов  и  подключая  компьютер.  Затем  он  долго  объяснял  мне  правила  набора  текста,  нахождение  нужной   программы  и  успокоился  только  тогда,  когда  я  начал  немного  разбираться    в  компьютерных  дебрях.  Затем  мы  пили  кофе  и  долго беседовали.

- Ты,  главное,  не  уйди  в  запой,  как  это  делают  многие,  оказавшись  на  твоем  месте. Набирай  тексты,  ты  теперь  можешь,  твори,  сочиняй.  Я  тебе  помогу, - наставлял  он  меня  на  прощанье, и  слово  свое  сдержал. Буквально  через  день  вышла  первая  часть  моей  «Палаты  № 6»,  которую  я  написал  два  года  назад.  Мои  рассказы  печатались  в  местной  прессе,  и  одновременно  я  начал  писать  большую  автобиографическую  повесть,  благо  материала  у  меня  было  предостаточно.

 

Раз  в  неделю  приходила  добрейшая  Надежда  Николаевна,  приносила  газеты,  журналы,  через  день  приходила  сестра,  готовила  вкуснейшие  борщи  и  котлеты.

Меня  частенько  навещали  члены  литгруппы,  друзья,  знакомые,  но  чувство  одиночества,  отсутствия  постоянного  спутника  не  покидало  меня.

Всё  шло  довольно  неплохо,  если  бы  декабрьским  вечером  меня  не  разбудил  телефонный  звонок,  который  с  трудом  заставил  меня  поднять  голову.

- Да,  слушаю, -  пробурчал  я  обычное.

- Добрый  вечер,  Ген! -  раздался в  трубке  голос  Николая  Сергеевича,  с  которым  ввиду  давнего  знакомства  мы  были  на  «ты»,  несмотря  на  то,  что  он  был  старше  меня  на  пятнадцать  лет.

- Ген,  тут  такое   дело.  Ко  мне  сейчас  приходила  девушка,  судя  по  описанию,  главная  героиня  твоей  «Палаты № 6»  и  требует  немедленной  встречи  с  тобой  как  с  автором, - продолжил  он.

- Матильда  Аврамовна  что  ли?  Так  это  второстепенный  персонаж, -  я  еще  не  проснулся.

-  Да  нет! – редактор  засмеялся. – Придет,  увидишь!

- А  ты  ей  время  сказал? – глянул  я    на  зеленое  табло  электронных  часов. – 19-58  уже!

- Да,  конечно,  и  еще  добавил,  что  ты  крайне  негативно  относишься  к  подобным  визитам.

- А  она? -  я  никого  не  хотел  видеть.

- Очень  амбициозная  девушка! Ничего  не  хочет  слушать,  сейчас  едет  к  тебе. – Он  почему-то  засмеялся. – В  каком  ты  состоянии?

- В  обалденном,  - буркнул  я.

- Ну,  тогда  я  за  тебя  спокоен.  Если  что,  звони, - издатель  отключился,  а  я,  пошарив  рукой,  нашел  зажигалку,  закурил  и,  включив  лампу,  откинулся  на  подушку,  вспоминая  сегодняшний  день.

 

С  самого  утра  на  меня  навалилась  непонятная  тоска.  Я  валялся  на  незаправленном  диване,  вспоминая  свою  непутевую  жизнь, и  мне  хотелось  выть  от  этой  пугающей  неопределенности. Почему-то  вспомнились  слова  врача,  профессора  Красовского,  когда  он  усаживал  меня  в  машину  перед  отправкой  домой.

- Выпить  можно,  молодой  человек,  желательно коньяк.  Но  помните,  вам  в  вашем   психологическом  состоянии  нужна  обязательная  норма!

 

«Напиться  что  ли?» -  думал  я,  уныло  глядя  в  окно  на  весело  прыгающих  по  веткам  березы  воробьев.  Что  надо  иногда  снимать  стрессовое  состояние,  я  знал.  Раньше  у  меня  с  этим  проблем  не  было. Женщины?  В  них  я  не  испытывал  недостатка.  Даже  когда  я  болел  последние  годы,  сестра,  в  тайной  надежде женить  меня,  постоянно  приводила  ко  мне  незамужних  подруг,  которых  у  неё  было  великое  множество.  Побочные,  ни  к  чему  не  обязывающие  связи,  ни  к  чему,  дальше  постели,  не  приводили,  потому  что  слишком  тяжелый  и  прямой  у  меня  был  характер.

 

В  своем  теперешнем   же  положении  я  не  мог  даже  подумать,  как  я  окажусь  в  постели  с  женщиной.  Слишком  велико  у  меня  было  чувство  собственной  неполноценности  и  закомплексованности.

Я провалялся  почти  до  трех  часов  дня,  лишь  изредка  поднимаясь,  чтобы  налить  кофе,  и  без  конца  курил,  вспоминая.

 

Неожиданно  послышались  шаги,  и в  комнату  вошла  сестра  с двумя  огромными  черными  пакетами,  наводящими  на  меня  тихий  ужас   невообразимым  изобилием  всевозможных  продуктов.  Танька  пришла  не  одна,  а  с  разбитной,  веселой  подругой  Галиной,  хохотушкой,  певуньей  и  большой  любительницей  выпить,  которую  я  знал  довольно  давно.  Ей  около  сорока,  она  недурна  собой,  давно  развелась  с  мужем-алкоголиком,  и  я  подозревал,  что  был  ей  небезразличен,  во  всяком  случае,  до  того,  как  стал  инвалидом. Но  я  уверяю  вас,  что  если  между  нами  и  была  связь,  то  только  духовная. 

 

Галька  прошла  к  журнальному  столику,  вытащила  бутылку  хорошего  коньяка,  знает, стерва,  чем  меня  можно  купить,  и  принялась  готовить  нехитрую  закуску,  не  обращая  внимания  на  неодобрительные  взгляды  сестры  из  кухни.  Закончив,  она  жестом  и  со  словами  «Начнем,  благословясь!»  пригласила  меня к  столу. 

 

И  мы  начали.  Сначала  за  Новый  год,  потом  за  первый  и  второй  дни  Нового  года,  затем  за  Рождество.  Когда  дошли  до  Крещения,  Галька  принялась  петь  песни  с  утробным  завыванием  и  дурацким  эханьем.  Когда пили  на  посошок,  я  был  уже  на  своем  диване,  куда  сестра  меня  перетащила  с  помощью  Гальки. 

Всё  это  я  вспоминал,  шаря  рукой  в  тумбочке,  надеясь  отыскать  остатки  дневной  выпивки.  Тщетно,  похоже,  даже  стопки  предусмотрительная  Танька  забрала  с  собой.

 

И  вот  звонок  и  робкий  стук в  дверь.  С  проворством,  с  каким  позволяла  мне  ампутированная  нога,  я  забрался  под  одеяло  и  страдальческим  голосом  простонал:

- Войдите,  не  заперто!

Дверь  тихонечко  отворилась,  и  вошла  девушка,  поздоровалась  и  остановилась  в  нерешительности.

- Что  вам  нужно? – я  закатил  глаза,  изображая  полнейшее недомогание.

- Вам  плохо? Я  врач! Чем  я  могу вам  помочь? – вечерняя  посетительница,  наклоняясь  надо  мной, положила  руку  мне  на  лоб,  проверяя  температуру,  и  огненно-рыжая    прядь  её  волос  коснулась моего  лица.   Девушку   я  не  видел,  потому  что  меня  ослепил  свет  лампы,  а  лишь  различил густую  шевелюру  непокрытых  волос,  на которых  в  отсвете  лампы  переливались  изумрудами таявшие  снежинки,  и  смутно  белеющее  лицо.

- Вы можете выполнить мою просьбу? - тоном умирающего произнёс я.

- Да! - твёрдо ответила она.

- Там в столе лежат деньги, возьмите, сколько нужно. На соседней улице есть дежурный магазин, купите мне бутылку коньяка, - в моём голосе послышались умоляющие нотки. - Пожалуйста!

 

Девушка немного постояла, обдумывая мою странную просьбу, затем вышла и, вернувшись довольно скоро, с тихим стуком поставила на тумбочку бутылку.

Пробка провернулась по резьбе и никак не хотела открываться. Чертыхаясь, я вытащил из ящика тумбочки настоящий военно-морской кортик в инкрустированных ножнах, подаренный мне на сорокалетний юбилей другом, морским офицером. Подцепив пробку, я дёрнул её, но руки предательски дрогнули, и острое, как бритва, лезвие чиркнуло по запястью, по которому сразу потекла  алая струйка.

- Осторожно! - тревожно воскликнула незнакомка, бросившись ко мне, и снова тяжёлая прядь мягко прошелестела по моей щеке. Я схватил полотенце, висевшее в изголовье, и, перемотав  запястье, рявкнул:

- Ничего страшного! Жалеть обо мне особо никто не будет! - и, плеснув коньяк в кофейную чашку, выпил. Девушка отпрянула в сторону, очевидно, смутившись  своего неожиданного порыва, и стала перебирать кучу лежавших в ящике таблеток, откуда из угла вытащила упаковку с двумя шприцами, присмотрелась к надписи на упаковке «Применять во время психологического стресса» и внимательно  взглянула на меня. Я сделал ещё несколько глотков, как заправский алкоголик, прямо из горлышка и опять задал вопрос:

- Так кто вы всё-таки?

- Вы, я вижу, сегодня неадекватны. Если позволите, я приду завтра в любое удобное для вас время, - немного подумав, ответила она.

-Приходите, как вам будет удобно, - легко дал я себя уговорить, и девушка, попрощавшись, вышла, оставив меня наедине с зелёными часами и бутылкой.

 

Наступило утро, разбудившее меня робким стуком в дверь, от которого я с трудом открыл глаза, проклиная день и час своего рождения, потому что мне было очень плохо, и мутным взглядом охватил своё холостяцкое жилище. Чистота, в раскрытую форточку врывается свежий декабрьский воздух.

«Спасибо, сестра», - растроганно подумал я и крикнул:

- Подождите  минутку! - ухватывая боковым зрением бутылку, в которой оставалось чуть меньше половины. Затем с трудом принял вертикальное, сидячее положение, потихоньку перелез в инвалидную коляску, схватив бутылку и хлебнув несколько раз, распахнул дверь.

 

- Пожалуйста, входите! - и в дверь вошла вчерашняя девушка, которую я, конечно, сразу же узнал. Это была та самая прекрасная незнакомка из наркологии и при свете дня она была ещё красивее. Та же непокорная грива огненно-рыжих волос, правильное, чистое лицо, огромные карие глаза с пушистыми, длинными ресницами, а ноги!.. Я никогда не понимал выражения «ноги от ушей». Теперь понял!

 

Восхищаясь её красотой, я сделал ещё пару глотков, а девушка бегло оглядела мою комнату, задержалась на компьютере и, наконец, остановила свой взгляд на мне. Я же, в свою очередь, уставился на неё тяжёлым, немигающим взглядом, который редко кто выдерживал.

«Никогда не смотри зверю в глаза!» - вспомнились слова приятеля, одноногого охотника деда Степана, но девушка с честью выдержала испытание, за что  я к её внешнему обаянию приплюсовал балл - за внутреннее самообладание.

Пары алкоголя придали мне излишнюю дозу смелости и нахальства, поэтому, пытаясь быть более учтивым, я попросил:

- Представьтесь, любезная!

- Я врач-терапевт. Меня зовут Наталья, - она немного замялась, - Андреевна, и пришла я  по поводу вашего рассказа, который мне очень понравился, - она опустила глаза и густо покраснела.

Наталья Андреевна была очень хороша в своём смущении.

- Чем же в таком случае я вам обязан? - я был сама галантность и глотнул ещё.

- Видите ли, в своём рассказе вы написали неправду!

- Например? - осведомился я.

- Я никогда не брала у вас кровь на анализ, хотя на самом деле очень много раз вас видела, - робко сказала девушка.

 

Тут я должен раскрыть читателю некоторые литературные секреты. Когда я начинаю писать любое произведение, я беру правдоподобный сюжет из жизни, в котором обязательно должен быть герой, неважно, положительный он или отрицательный, красивый или урод, главное, чтобы была основа, стержень.  В моём последнем рассказе волею судьбы и моего безрассудного пера стала Наташа, потому что действительно много раз я видел проходившую мимо меня красивую девушку.  Всё это я постарался объяснить возмущённой Наталье Андреевне, мотивируя чистой случайностью то, что я угадал её имя.

- А ещё вы написали, что у меня красивая, упругая грудь! - не унималась Наташа.

Я с достоинством кивнул.

- И что у меня роскошные пряди огненных волос!

- Но ведь это так! - пробурчал я, глотнув ещё, и тут меня осенила идиотская мысль.

- Стоп, девушка! - остановил я её. - Кажется, я знаю, что вы хотите, - она с любопытством смотрела на меня. - Вы хотите, чтобы я написал опровержение. Подайте мне, пожалуйста, бумагу и ручку, вон там, на столе, - моя выспренная речь начала заплетаться.

- О чём вы будете писать в опровержении? - Наташа смотрела на меня с возрастающим интересом.

- Что вы старая, больная проститутка с отвислыми, болтающимися грудями! - нагло заявил я.

«Не надо было мне так напиваться», - мелькнула тоскливая мысль, но было уже поздно, меня понесло.

- Но ведь я не старая, - растерялась девушка.

- Что у вас жидкие, сальные волосы, недели не видевшие расчёски, - желчно добавил я.

Наташа с недоумением поднесла к лицу шикарный рыжий локон.

- А закончу я ваш портрет кривыми, волосатыми ногами, с которых сползли дешёвые чулки на резинках! - злорадно закончил я и сделал очередной глоток. В бутылке оставалось чуть-чуть.

- Вы полусумасшедший алкоголик! - в отчаянии выкрикнула девушка.

- Меня зовут Геннадий Васильевич, после девяти вечера - просто Гена! Я свободный писатель, а вот вы кто?! - я тоже повысил голос.

 

Дверь потихоньку отворилась, и вошла Надежда Николаевна, добрейшая женщина, относящаяся к моим причудам с материнской терпимостью и заботливостью.

- Что тут за шум? Здравствуй, Гена, здравствуйте, Наташенька! - она кивнула возбуждённой девушке и, поймав мой недоумённый взгляд, пояснила:

- Это Наталья Андреевна, наш участковый терапевт, делает очередной обход пациентов.

«Остановись, очнись, идиот, перед тобой стоит богиня!», - раздался внутри меня предупреждающий внутренний голос, но тут меня прорвало. Я выдал такое, отчего мне впоследствии было мучительно стыдно, а интеллигентная Надежда Николаевна вытаращила глаза.

- Ха-ха! Это вот эта девица врач? Позвольте ввести вас в курс дела, любезнейшая Надежда Николаевна! Это - самозванка, называющая себя врачом, студентка-недоучка, к тому же ещё и заочница, которая, чтобы оплатить своё обучение, подрабатывает в больнице санитаркой! Что делать настоящему врачу в одиноком жилище инвалида? С какой целью она пришла вчера ночью с бутылкой дешёвой бормотухи?! - я картинно поднял вверх свободную руку, изображая полнейшее негодование, в правой у меня была бутылка.

- Но ведь вы сами просили меня купить! - губы у девушки затряслись.

- Я пошутил. Настоящие врачи так не поступают! - и я продолжил пафосно:

- Цель у неё была одна! Она хотела соблазнить меня, лишить целомудрия! - я допил остатки и с сожалением посмотрел на опустевшую посудину.

Наташа побледнела от гнева, став ещё красивее, но я уже ничего не замечал.

- Вы лжец, сумасшедший, спившийся алкоголик! -  процедила она сквозь зубы, испепеляя меня взглядом своих прекрасных карих глаз.

Я решил закончить аудиенцию на возвышенной ноте и сразить её наповал.

- Так заберите же, дитя пороков, своё дешёвое орудие соблазнения, о, змея-искусительница! - завыл я,  уподобляясь шекспировскому герою.

- Вы - негодяй! Это самый дорогой коньяк, который был в  магазине, и купила его я на свои деньги! - яростно закричала Наташа и бросилась вырывать у меня бутылку.

- Пожалте, прелестная Наталья Андреевна! Она мне более не понадобится! - перешёл я на пушкиниану и без сожаления расстался с опустевшей тарой. Девушка, не ожидавшая такой лёгкой победы, потеряла равновесие и упала на кровать, которую я не удосужился даже заправить.

- Не смейте ложиться на мою постель и не вздумайте начать раздеваться! Я даже себе не всегда позволяю этого делать! - я был мертвецки пьян и  хотел только  одного - спать.

- Убирайтесь отсюда и заберите ваши вещи! - я имел в виду бутылку.

Наташа, смутившись, поправляла волосы, но услышав мои последние слова, вскочила, как ужаленная.

- Я вам не приёмщица стеклотары! - и закончила язвительно, - алкаш-ш-ш!

А мне показалось, что изо рта у неё мелькнул  раздвоенный змеиный язычок.

- А вы - змея! - отпарировал я, и это было последней каплей моего яда.

Наташа закрыла лицо руками, плечи её затряслись от рыданий, и девушка выскочила, с такой силой хлопнув дверью, что я подскочил.

- Зачем ты обидел такую красавицу? - укоризненно спросила Надежда Николаевна, которая не вмешивалась в нашу перепалку и преспокойно наблюдала за происходящим.

- Но пасаран! - я мужественно поднял вверх руку со сжатым кулаком. - Инвалиды не сдаются, - бормотал я, переваливаясь с каталки на диван и думая, что больше никогда не увижу эту нахалку, а уже засыпая, поклялся себе больше так не напиваться.

 

За окном падал пушистый снег. До Нового года оставалась неделя.

 

Я проспал остаток дня, всю ночь и утром проснулся абсолютно трезвый и злой. Закурив, я с неприязнью вспомнил вчерашнюю плачущую красивую девушку, ошеломлённую Надежду Николаевну и пришел к логическому выводу, что я - негодяй. Затем поднялся, аккуратно заправил постель и, захватив свой чайник «Теfal», покатил в «туалетную комнату», чтобы принять ванну, снять остатки похмельного синдрома. Помывшись и наполнив чайник, я зажал его между колен и потихоньку перебирался через единственный порожек, оставленный рабочими. Неожиданно коляска легко перекатила через препятствие, я резко обернулся, и чайник едва не выскользнул. Сзади, скромно улыбаясь, стояла вчерашняя рыжая бестия в модной меховой курточке, неизменной водолазке, а под мышкой у неё была зажата зелёная папка. Воспользовавшись тем, что я был занят выскальзывающим чайником, она вкатила меня в комнату и остановилась, брезгливо сморщив носик, потому что в помещении, несмотря на открытую форточку, стоял запах перегара. Девушка подошла к окну, приоткрыла его створку, а я поставил чайник и вопросительно уставился на неё.

 

- Здравствуйте! Вы, наверное, не помните, ну, это и неудивительно, учитывая ваше вчерашнее состояние, меня зовут Наталья Андреевна, можно просто Наташа, вы ведь старше, - Наташа спокойно смотрела на меня мерцающими глазами. - Я - врач!

- Я не только старше вас, но ещё и инвалид! - ехидно рявкнул я, наливая себе кофе.

- Простите, я не хотела вас обидеть, - смутилась девушка. - Вот мои документы, - она протянула мне папку.

- Мне абсолютно всё равно, кто вы. Здесь не отделение милиции, - я налил себе вторую чашку и закурил сигарету, по-прежнему стараясь не встречаться с ней взглядом.

- Можно я налью себе кофе? - Наташа робко посмотрела на меня.

- Нет сахара! - куда подевалась моя вчерашняя учтивость.

- Ничего, я так, - она налила себе дымящийся напиток и, морщась от кофеиновой горечи, прихлёбывала, присев на краешек кресла возле журнального столика. Потом искоса, виновато посмотрела на меня и поправила завиток чёлки, спадающий ей на глаза. Впоследствии этот виноватый взгляд и неуловимый жест рукой отбивали у меня всякую охоту повышать голос. А девушка развязала папку и протянула мне какие-то бумаги:

- Вот моё назначение вашим лечащим врачом, а вот ваше медицинское заключение, которое нам переслали из Москвы, - я взял справки и, не читая, швырнул их на стол.

- Пока у вас нет ничего страшного, лёгкий послеоперационный шок. Я вчера видела у вас лекарства, можно я их посмотрю?

 

Я пожал плечами, а Наташа взяла стул и, присев к тумбочке, стала перебирать многочисленные упаковки, смешно морща лоб и по-детски шевеля губами,  а затем ещё раз внимательно рассмотрела шприцы и пристально взглянула на меня.

- Вы пользуетесь этим?

- Они под пломбой, - раздражённо ответил я, потому что меня всегда тяготило повышенное внимание к моей персоне, от которого я не ждал ничего хорошего. Девушка отвела взгляд в сторону и принялась рассматривать кортик, силясь прочитать затейливую надпись на инкрустации.

- «Дорогому другу Генашке!». Как мило и забавно, Генашке, - нежно прошелестел её голос, и Наташа рассмеялась.

Я заворчал, проклиная дурацкую надпись, затем забрал у неё кортик и швырнул на место.

- Это оружие!

Наташа вытащила рецепты и стала писать, слегка склонив голову и поправляя густые волосы, ниспадающие вниз искрящимся водопадом.

«Эх, счастлив тот будет, кому она достанется», -  с непонятной тоской подумал я, ощущая в груди ноющую пустоту и сожаление за глупо прожитые годы.

- Что вам принести - сигареты, кофе, может, коньяк? - она с улыбкой подняла голову и, уложив рецепты, завязала папку и поднялась с кресла.

- Мне есть кому носить, - я имел в виду сестру.

Девушка остановилась у двери и обернулась:

- Простите меня, пожалуйста, за вчерашнее, я не должна была так поступать. До свидания!

И она вышла, оставив меня в полной растерянности.

 

Я пообедал и курил у окна в ожидании сестры, но вместо неё появилась запыхавшаяся Наташа с большим пакетом и вывалила на столик кучу таблеток, коробки с ампулами и одноразовые шприцы в целлофане.

- Вы что и колоть меня будете? - ужаснулся я.

- Это витамины, - успокоила меня девушка. - Вам необходимы полный покой, свежий воздух, фрукты, - она не сводила с меня внимательных глаз.

Мы обменялись номерами телефонов, и Наташа, ещё раз попрощавшись, убежала. 

 

Танька не пришла к вечеру, не было её и на следующий день, а на мои звонки её телефон не отвечал. У меня заканчивались сигареты, и я с внутренним колебанием набрал номер моей новой знакомой. Трубку она взяла сразу, словно ожидала звонка.

- Слушаю, - раздался её тихий, нежный голос.

Сбиваясь и проклиная себя за излишнюю скромность, я объяснил Наташе суть моей просьбы и попросил принести сигарет.

- Хорошо, - спокойно ответила девушка и отключилась.

 

Через полчаса раздался торопливый цокот  её каблучков, и она вошла в комнату с огромным пакетом, из которого достала два блока «Явы», банку кофе, виноград и под конец высыпала на стол груду пакетиков кофе с молоком.

- Я не пью эту гадость, - я изумлённо рассматривал принесённое.

- А я не хочу пить несладкую и горькую гадость! - она задиристо посмотрела на меня и расхохоталась, запрокинув голову.

- Мне надо идти, я дежурю сегодня. До завтра! - и, кивнув мне головой, Наташа упорхнула.

Ближе к вечеру позвонила сестра и сообщила, что она лежит в больнице, в терапевтическом отделении и что врач у неё Наталья Андреевна Кравцова, а потом поинтересовалась, да ехидно так спросила:

- Брат, а ты её не знаешь случайно?

- Случайно, это мой врач, - коротко ответил я.

Танька, что было в её привычке, помолчала, а потом заговорила усталым голосом:

- Генка, она слишком молода для тебя, не наделай глупостей, не порти девочке жизнь, - и ещё какую-то ерунду в этом роде, а в конце добавила фразу, от которой я расхохотался:

 - А ко мне не вздумай приходить. За мной тут Наталья Андреевна ухаживает, она ведь и мой врач тоже, - добавила сестра многозначительно.

 

Наташа на правах врача стала приходить каждый день, как на работу, к восьми часам утра, заставая меня за компьютером, окутанного клубами сигаретного дыма. Девушка входила, весело здоровалась,  а затем, протирая  якобы  слезящиеся от дыма глаза, настежь распахивала окно и, не обращая внимания на моё возмущение, укладывала меня в постель и начинала делать необходимые процедуры, предварительно надев белый халат. Измеряла давление, температуру, делала уколы и, насыпав горсть необходимых, по её мнению, таблеток, обычно выходила  налить чайник или вымыть фрукты. Я быстро перебирался на коляску, добросовестно выкидывал таблетки в ею же открытое окно, закуривал очередную сигарету и мы вполне довольные друг другом садились пить кофе, каждый - свой.

Я не буду скрывать, Наташа мне очень нравилась как женщина, но я провёл чёткую разделительную грань «врач-больной» и не собирался  её переступать. Да и что я мог противопоставить её молодости и красоте? Только свои почтенные годы, плюс инвалидность, которая угнетала меня больше всего, поэтому я с нетерпением ожидал окончания курса лечения, чтобы вернуться к обыденной холостяцкой жизни.

 

Наступило 31 декабря. Я проснулся, по обыкновению, рано, но валялся и курил в постели почти до обеда, решив сделать себе выходной. Я вообще не любил праздники, в частности, Новый год, справедливо считая его чисто семейным торжеством, а семьи у меня давно не было. Сестра в больнице, а что касается Наташи... У неё своя молодёжная компания, праздничные заботы, как и у всех моих друзей.

- Да ну их всех, - вслух с досадой размышлял я. - Справлю не хуже других, - заправляя постель и принимаясь за ревизию к столу, думал я.

- Так, колбаса, сыр, помидоры, апельсины. Хватит! Сейчас ещё коньячку возьму, - я открыл форточку и позвал соседа Витьку, который чистил дорожки напротив. Когда он пришёл, я попросил его купить две бутылки коньяка. Витька ушёл в магазин, и зазвонил телефон. Наташа!

- Гена, вы извините, я не смогу сегодня прийти.., - я отключился. Совсем!

- Могла бы и не звонить, больно надо! - я со злостью кромсал колбасу, представляя её в объятиях волосатого, мускулистого парня.

- Стерва! - добавил я, злясь почему-то на самого себя, и принялся резать сыр, с нетерпением поглядывая на часы.

 

Пришёл Витька с коньяком. Я расставил на столике закуску, бутылки и, критически оглядев своё творение, остался доволен. Но для полного ощущения праздника решил нарядить ёлку, искусственную, которая валялась у меня на старом, пыльном шкафу вместе с игрушками. Подъехав к шкафу, я благополучно стащил ёлку клюшкой, сдул с неё пыль и принялся доставать игрушки, которые лежали в коробке. Несмотря на все мои старания, я никак не мог подцепить коробку, а когда мне наконец удалось, проклятые игрушки грохнулись мне прямо на голову. Мгновенно рассвирепев, я швырнул ёлку в угол и, чертыхаясь, плюхнулся в кресло.

- Восемь вечера! Пора! - я открыл бутылку, поставил её на стол и задумался, вспоминая события трёхлетней давности. Тогда, тоже в конце октября, я проходил медкомиссию, и усатый хирург, рассматривая мои рентгеновские снимки, бубнил себе под нос:

- Необходима ампутация. Срочно!

 

Эти ненавистные слова  повергли меня в жесточайший психологический шок. Меня поместили в отдельную палату, напоминавшую тюремную камеру, с железной дверью и решёткой на маленьком окне, предварительно привязав к кровати, приваренной к полу. Я метался в полузабытьи, никого не узнавал, обливался холодным потом и сбивал в кучу однотонные, серые простыни, зовя на помощь ребят, оставшихся в афганском горном распадке.

Приехала жена, осторожно вошла в палату, осмотрела меня и произнесла, не разжимая губ:

- Зачем он мне нужен такой? - и ушла, вообще исчезла из моей жизни вместе с моим лучшим другом Андрюхой. Ногу я тогда отстоял, но, выйдя  из госпиталя, то ли с горя, а, может быть, с радости я запил на долгие шесть месяцев.

 

В том промежутке в памяти у меня остались какие-то чердаки, подвалы, грязные, небритые мужики и потные, пьяные бабы. При активной помощи конторы меня разыскала сестра Танька, привезла к себе домой практически в невменяемом состоянии и полгода отпаивала молоком. А когда я поднялся  на трясущиеся ноги и, опираясь на палку, вышел во двор, она неделю плакала от радости.

- Чёрт с ними, проживу, - думал я, закуривая очередную сигарету и снова углубляясь в воспоминания.

 

Незаметно я уснул, проспав весь Новый год, так и оставив коньяк нетронутым, проведя весь праздник в кресле.

Утром я проснулся от прикосновения мягких варежек, которые, еле касаясь, щекотали моё лицо, и, открыв глаза, увидел улыбающуюся Наташу.

- С Новым годом! - весело пела она, шелестя пакетом, из которого достала цветную коробку с дорогой туалетной водой. Я опять зажмурился, а девушка продолжала с укоризной:

- Гена, вас ни на минуту нельзя оставить одного. Как маленький, - ворчала она, растерянно оглядываясь вокруг, словно соображая, с чего начать.

- Ну что это такое? Елка в углу, игрушки разбиты, полная пепельница окурков, - она уже сметала веником в совок разбитые игрушки.

Я тупо уставился на неё, затем поискал глазами сигареты. Наташа подала мне пачку с тумбочки и неумело щёлкнула зажигалкой, а я обратил внимание на тонкий золотой браслет, украшающий её хрупкое запястье.

Наташа покраснела:

- Я целые сутки была на дежурстве, а браслет - это подарок бабушки. Я же звонила вам целый день, почему вы не отвечали? - она взяла в руки мой телефон. - Понятно! Вы сделали самое лучшее - отключились!

- Нагулялись? - хрипло спросил я, представляя девушку в объятиях бородатого терапевта. - И что вы передо мной оправдываетесь!?

- Нет, я, правда, была на дежурстве. У нас была усиленная смена! - Наташа смутилась ещё сильнее, а я потянулся к бутылке, которая открытjq сиротливо стояла на столе.

- Гена, пожалуйста, не надо, я вас очень прошу, - девушка мягко отвела мою руку в сторону. - Вам надо привести себя в порядок, потому что сейчас придёт Татьяна.

Она помогла мне сесть в инвалидную коляску и, сунув в руки полотенце, подтолкнула в ванную.

 

Когда я вернулся, комната сверкала чистотой, а в воздухе плавал аромат елового освежителя. Стол был заставлен салатами, фруктами, в вазочке лежали шоколадные конфеты, и стояли бутылки шампанского и коньяка. Наташа заканчивала резать колбасу и, заметив мой недоумённый взгляд, рассмеялась:

- Всё это я купила позавчера вечером, когда узнала, что буду дежурить.Так, из чего мы будем выпивать? - она задумчиво посмотрела на меня. - Ну, вам-то бокал не нужен, а мы обойдёмся кофейными чашками, - она облегчённо вздохнула, взъерошив волосы, и в это время зашла Танька.

- Здравствуйте, с Новым годом! - сестра дружески взъерошила мне волосы и, поцеловавшись с Наташей, стала дарить подарки. Мне - свитер из ангорской мягкой шерсти, Наташе - длинный шарфик и пуховые перчатки, которые Танька связала сама.

- Спасибо тебе, Наташенька! Хорошо, что ты сегодня дежурила, выписала меня, - сестра достала торт, ещё какую-то закуску, а я, поймав торжествующе-укоризненный взгляд девушки, смутился. Мне доверили открывать шампанское, и Наташа с улыбкой наблюдала за мной, очевидно, вспоминая нашу первую встречу, но я лихо щелкнул пробкой, не пролив ни капли, плеснул девушкам и поднял свою бутылку.

- Ну, с Новым годом! - произнесла сестра, и они, пригубив напиток, отставили чашки, а я, сделав два глотка, поставил бутылку, повинуясь пристальному взгляду Таньки.

- Ты бы хоть при девушке постеснялся так хлестать!

- Ничего, я уже привыкла! - смеялась Наташа.

 

Мы долго сидели за столом, болтая о всякой ерунде, а когда начало смеркаться, я поставил в музыкальный центр свою любимую композицию и отъехал к окну, где, глядя на разгорающиеся звёзды, размышлял, что Новый год, в общем-то, неплохой праздник. Наташа с сестрой сидели за столом, вполголоса о чём-то беседовали, и я часто ловил на себе печальный, задумчивый взгляд девушки. Потом они ушли мыть посуду, а когда вернулись, я услышал за спиной тихий голос Наташи:

- Гена, вам больше ничего не нужно?

- Нет, - я отрицательно покачал головой, а Танька в упор смотрела на меня и улыбалась уголками губ. Затем они попрощались и ушли. Вместе.

 

Часть 4.

Завещание  Вороны

 

Прошло две недели после Нового года, и Наташа по-прежнему приходила делать медицинские процедуры, но не уходила, как раньше, а оставалась, иногда до вечера. Обычно она усаживалась на облюбованное ею место, между столом и окном у меня стоял стул, который девушка заняла с моего молчаливого согласия. Наташа сидела тихо, как мышка, поглядывая на меня огромными, насторожёнными глазами, пытаясь предупредить каждое моё желание, и поднималась только для того, чтобы подлить мне кофе или подать сигареты. Она осторожно  сдвигала в сторону литературный хлам, в беспорядке загромоздивший большой письменный стол, и читала какую-нибудь медицинскую книгу или занималась вязанием, которому её научила моя сестра. Девушка по-прежнему приносила большое количество винограда,  который очень любила, и пыталась приучить к нему меня.

Незаметно я стал привыкать к её молчаливому присутствию, чувствовать потребность в ней, ждать, часами просиживая у окна в надежде увидеть знакомую стройную фигуру и разлетающиеся огненные локоны.  Я проклинал себя, и только недюжинная сила воли, которой я обладал, удерживала меня окончательно не потерять голову и не броситься в безрассудный любовный водоворот.

 

Привезли долгожданный протез, который я сразу пренебрежительно окрестил «заготовкой», а мастер-протезист, обидевшись за явное пренебрежение к его профессии, ворчал:

- Ну, какая же это заготовка, мил-человек, это же искусство! - он тыкал мне в лицо пластмассовую штуковину с блестящими застёжками, а после чашки коньяка доверительно обнимал меня, наставляя:

- Ты как оденешь протез, сразу не ходи, пусть нога пообвыкнет. Завтра с утра начнёшь, - и выпив ещё полчашки, распрощался.

 

Раздался торопливый цокот каблучков, и вбежала Наташа, как всегда, очаровательная, принеся с собой запах свежего морозного утра  елового дезодоранта, которым она пользовалась. У неё был один неподражаемый жест. Закидывая руку, она снизу, со спины поднимала свою тяжёлую гриву волос, словно вздыбливая её, и одновременно разглядывала собеседника доверчивым взглядом. Затем резко встряхивала головой, и огненные пряди ложились на место небрежными, роскошными локонами. Вот и сейчас она взъерошила свою шевелюру, увидев меня разглядывающим заготовку.

- Это надо отметить! Я за тортом! - и, поставив на столик пакет с неизменным виноградом, бросилась к двери.

- Я не люблю торт! - попытался я её удержать, но ответом мне был хлопок двери.

 

Естественно, я не внял советам мастера, а сразу натянул протез, с трудом разобравшись в многочисленных ремешках, вскочил на ноги и сразу за это поплатился. Ослабленные бездействием ноги не выдержали нагрузки, и я рухнул на журнальный столик, давя виноград и сшибая бутылку с коньяком. Грохот! Ошеломлённый неудачей, я корчился на полу, не заметив, как в комнату влетела перепуганная Наташа и, плача, бросилась ко мне:

- Ну, зачем ты один, зачем ты меня пугаешь? - она с трудом пыталась поднять меня с пола.

- Прости, мне очень хотелось попробовать, - я, кряхтя, уцепился за подлокотники, подтянулся и плюхнулся в кресло. Так легко и незаметно мы перешли на «ты».

Девушка начала счищать с меня прилипшие виноградины, схватила полотенце и, когда вытирала мне лицо, как бы невзначай поцеловала меня в щёку.

 «Что она делает? - я смутился и покраснел. - Или она забыла, что я мужчина?!».

 

По своему довольно богатому опыту я знал, что стоит мне только захотеть, и девушка будет моей, несмотря на то, что я в два раза старше её и инвалид, обладающий к тому же массой недостатков и пороков. Но я также был уверен, что если это случится, Наташа здесь больше не появится, я не захочу её видеть. Мне не нужны были напоминания сестры, у меня на этот счёт было своё, особое мнение. Но чтобы так краснеть перед девчонкой?

Наташа, конечно же, не догадывалась о чувствах, бушевавших в моей душе, и растерянно оглядывалась по сторонам.

 

- Надо бы убраться. И не вздумай возражать, я не хочу, чтобы ты краснел, если вдруг придёт Таня или Надежда Николаевна! - Наташа с улыбкой посмотрела на меня, выскочила, а через минуту вернулась с ведром и тряпкой. Затем скинула меховую куртку, джинсовку  и, засучив рукава водолазки, принялась за дело. Я готов поклясться чем угодно, что под лёгкой тканью водолазки  у неё не было бюстгальтера, потому что небольшая, упругая грудь плавно покачивалась в такт её движениям. Наташа, видно, почувствовала мой взгляд и подняла голову в самый неподходящий момент, когда я в упор разглядывал её красивый бюст, а, столкнувшись со мной взглядом, чертовка не отвела глаза, а лишь насмешливо фыркнула.

- Нахалка! - я опять  покраснел.

Закончив уборку и приведя себя в порядок, девушка подошла ко мне. Ей самой не терпелось попробовать.

 

- Ну, что, давай попробуем вместе, - она нагнулась, закидывая мою руку себе на шею, и, обхватив меня за пояс, приподняла. Я навалился на неё, но несмотря на мою худобу,  вес мой был слишком тяжёл для хрупкого тела девушки, поэтому когда я осторожно сделал шаг, отделающий нас от каталки до дивана, то рухнул на постель, увлекая Наташу за собой.

 

Немного отдышавшись, мы попробовали опять и с грохотом повалились на пол. От помощи костылей я категорически отказывался, наотрез! Ещё раз, ещё! Писать, творить, работать - всё это я забросил. Я учился ходить заново, до крови набивая мозоли, до темноты в глазах, до сумасшедшего желания убить эту настырную, рыжеволосую девчонку. Но с каждым шагом я чувствовал, как крепнут мои ноги, и одновременно с каждым днём ощущал всё более возрастающую любовь к Наташе. Она притащила из дома тапочки, смешные шлёпанцы с лисьей мордочкой, и теперь, приходя, сразу скидывала маленькие модные сапожки, становясь родной, домашней и постепенно заполняя недостающие частицы моей непутёвой жизни. Я влюбился в неё, как мальчишка, но что самое страшное, я позволил ей влюбиться в себя, и мы оба это прекрасно понимали. Девушка упорно, выкраивая каждую свободную минуту, подставляла свои худенькие плечи, таскала меня уже по двору. Вместе со мной она таскала стул для отдыха, считая, что он может служить  мне дополнительной опорой.

 

- Ты думаешь, я буду жалеть тебя! Не дождёшься! - заливаясь слезами, кричала она, в бессильной ярости колотя меня кулачками, заставляя подниматься, когда я, обессиленный и потный, падал на диван, мысленно проклиная свою мучительницу. Её слёзы, перемешиваясь с моим потом, образовывали любовный поток, который с каждым днём  набирал силу и стремительность. Так, благодаря упорству и настойчивости Наташи,  я начал ходить.

 

Стоял конец февраля. Солнышко пригревало сильнее и ярче с каждым днём, и я, руководствуясь наставлениями своего врача, начал выходить на улицу посидеть на лавочке, используя для этого тяжёлую фигурную трость, которую принесла сестра. Отходить от дома Наташа категорически запрещала, опасаясь, что я могу упасть.

- Вот подожди, я возьму отпуск и будем гулять ... Читать следующую страницу »

Страница: 1 2 3 4 5 6


17 июля 2015

20 лайки
0 рекомендуют

Понравилось произведение? Расскажи друзьям!

Последние отзывы и рецензии на
«У беды глаза зеленые...»

Нет отзывов и рецензий
Хотите стать первым?


Просмотр всех рецензий и отзывов (0) | Добавить свою рецензию

Добавить закладку | Просмотр закладок | Добавить на полку

Вернуться назад








© 2014-2019 Сайт, где можно почитать прозу 18+
Правила пользования сайтом :: Договор с сайтом
Рейтинг@Mail.ru Частный вебмастерЧастный вебмастер