Осень расползается бесформенным мокрым пятном по городу, будто соседи сверху залили твой дом, и на потолке отвратительно уродливые разводы. В центре всё тёмное, а края уже подсохли и пожелтели. И эта желтизна особенно нестерпима потому, что обведена ещё и отвратительно-серой каймой. Ремонт бы сделать надо. Но как её отремонтируешь-то, осень окаянную!..

Взглянешь на это безобразие над головой и подумаешь: ладно, до следующего отпуска теперь, до лета. И как-то даже легче жить становится оттого, что решение принял. И живёшь так-то весь год, делая вид, что не замечаешь. А потом и вправду привыкаешь: да и так нормально, не рушатся же потолок  и небеса на голову.

И вот тебе сорок пять уже. И сделать ремонт становится физической проблемой, потому что не взлетишь теперь просто так на стремянку и не смоешь быстро-быстро эти въевшиеся пятна, чтобы потом спрятать их окончательно под белоснежной извёсткой.

Так вот и живём. И терпим. И пятна на потолке. И осень за окном. Только чтобы в жизни ничего не менялось – только бы хуже не было.

О, эта русская покорность! Вечное ожидание того, что вот мы-то потерпим, может, хоть детям нашим лучшая доля достанется…

И даже в голову не приходит, что эти самые дети, о судьбе которых якобы печёмся и думаем, тоже под этим грязным потолком растут. И ту же осень за окном видят. С детства они у нас какими-то слеподушими получаются: и деды наши так жили, и прадеды… станем и мы терпеть.

А потом вдруг как прозреем! Да все разом!! Да коллективно!!!

И начинаем вокруг крушить всё: стены сносим, межкомнатные двери вышибаем, покушаемся даже на межэтажные перекрытия. Ну и что, что они бетонные и ещё бы лет сто могли прослужить! К чёрту всё! Долой!..

Это чтобы потолок не ремонтировать. Чтоб не стало его вовсе, потолка этого дедовского, который ещё при родителях соседи непутёвые загадили, а потом из дома нашего съехали – квартиру поменяли. Живут теперь их дети где-нибудь у моря и понятия не имеют о том, что есть земли, где владычествует осень с длинными пока ещё, но такими безрадостно-серыми днями, когда по неделям небо над головой мутное, и начинаешь забывать даже, какое оно, солнце-то.

А мы сидим на развалинах собственного родового гнезда и дууумаем думу. А чтобы лучше и светлей мысли текли, закуриваем для начала вонючую родную папиросу, дым от которой глаза разъедает, и вдыхать его противно. Но курим, чтобы на душе ещё поганей сделалось. А это чтобы повод был… выпить. И себя пожалеть. Да и всё русское разнесчастное оплакать заодно.

А когда захмелеем уже крепко, но выпить ещё хочется, то оказывается, что хмельного-то совсем не осталось: хоть выжимай бутылку. Тогда сопли ладонью утрём и мечтать начинаем: вот был бы у меня миллион (всё равно в какой валюте!), я бы тогда… тогда бы… таджиков нанял или молдаван. Они бы мне ремонт быстро и задёшево сделали. И – всё. И ничего бы тогда мне нужно не было. И сам чёрт тогда мне не брат. И пускай за окном хоть вечно осень будет. У меня зато ковёр на стене новый и телевизор, тоже новый, большой. И можно этот телевизор смотреть и ругать всех, кого там показывают, своих и чужих, которые с жиру бесятся и миллионы на свадьбы своих детей и внуков спускают, а народ тут… Ну, сами знаете, как дальше русская мысль вьётся и ветвится, охватывая всё большие и большие пространства и персоналии…

А тут в квартиру наверху новые соседи въехали. И тихо живут, пристойно. Никого не трогают и со всеми в подъезде при встрече здороваются. Незаметно как-то и быстро ремонт сделали. А вчера вечером Марии Сергеевне из шестьдесят шестой, когда она их на лестнице повстречала и спросила, куда это они всей семьёй такие нарядные, ответили, что в театр. Оперу они слушать будут! Так прямо и сказали: «слушать», а не «смотреть»!! Будто в театр не смотреть, а слушать ходят!!!

А ещё она говорила, что однажды у них в квартире была: по-соседски зашла за какой-то хозяйственной мелочью. Так у них стены все голые, крашеные и реденько так маленькими картиночками увешаны. Как  у нелюдей, ей-богу!..

А сам ты сидишь у окна на кухне, видишь, как они с чемоданами в такси грузятся (на Кипр всем семейством, значит, отправляются! К морю им, видите ли, захотелось!..) и злишься, что не так, как положено, эти люди живут, а значит, никого не уважают…

… Уехали… А ты снова здесь остался, чтобы в выходные с женою на дачу на электричке. А там деревья старые пилить, листву палую в кучи сгребать и на обратном пути банки закатанные с помидорами-огурцами домой везти. Это чтоб на зиму.

Дома, в тепле, те банки взорвутся. Это потому, что жена у тебя – неумеха! Говорил же, что уксуса надо было больше лить!! Нет, она сама грамотная!!!

Теперь вот снова потолок заляпали. И на ковёр новый на стене рассол попал, не ототрёшь ничем.

Ремонт бы надо сделать… Но теперь уж, наверное, до следующего лета…

06.09.2017

                                                       Даже не монолог

Осень расползается бесформенным мокрым пятном по городу, будто соседи сверху залили твой дом, и на потолке отвратительно уродливые разводы. В центре всё тёмное, а края уже подсохли и пожелтели. И эта желтизна особенно нестерпима потому, что обведена ещё и отвратительно-серой каймой. Ремонт бы сделать надо. Но как её отремонтируешь-то, осень окаянную!..

Взглянешь на это безобразие над головой и подумаешь: ладно, до следующего отпуска теперь, до лета. И как-то даже легче жить становится оттого, что решение принял. И живёшь так-то весь год, делая вид, что не замечаешь. А потом и вправду привыкаешь: да и так нормально, не рушатся же потолок  и небеса на голову.

И вот тебе сорок пять уже. И сделать ремонт становится физической проблемой, потому что не взлетишь теперь просто так на стремянку и не смоешь быстро-быстро эти въевшиеся пятна, чтобы потом спрятать их окончательно под белоснежной извёсткой.

Так вот и живём. И терпим. И пятна на потолке. И осень за окном. Только чтобы в жизни ничего не менялось – только бы хуже не было.

О, эта русская покорность! Вечное ожидание того, что вот мы-то потерпим, может, хоть детям нашим лучшая доля достанется…

И даже в голову не приходит, что эти самые дети, о судьбе которых якобы печёмся и думаем, тоже под этим грязным потолком растут. И ту же осень за окном видят. С детства они у нас какими-то слеподушими получаются: и деды наши так жили, и прадеды… станем и мы терпеть.

А потом вдруг как прозреем! Да все разом!! Да коллективно!!!

И начинаем вокруг крушить всё: стены сносим, межкомнатные двери вышибаем, покушаемся даже на межэтажные перекрытия. Ну и что, что они бетонные и ещё бы лет сто могли прослужить! К чёрту всё! Долой!..

Это чтобы потолок не ремонтировать. Чтоб не стало его вовсе, потолка этого дедовского, который ещё при родителях соседи непутёвые загадили, а потом из дома нашего съехали – квартиру поменяли. Живут теперь их дети где-нибудь у моря и понятия не имеют о том, что есть земли, где владычествует осень с длинными пока ещё, но такими безрадостно-серыми днями, когда по неделям небо над головой мутное, и начинаешь забывать даже, какое оно, солнце-то.

А мы сидим на развалинах собственного родового гнезда и дууумаем думу. А чтобы лучше и светлей мысли текли, закуриваем для начала вонючую родную папиросу, дым от которой глаза разъедает, и вдыхать его противно. Но курим, чтобы на душе ещё поганей сделалось. А это чтобы повод был… выпить. И себя пожалеть. Да и всё русское разнесчастное оплакать заодно.

А когда захмелеем уже крепко, но выпить ещё хочется, то оказывается, что хмельного-то совсем не осталось: хоть выжимай бутылку. Тогда сопли ладонью утрём и мечтать начинаем: вот был бы у меня миллион (всё равно в какой валюте!), я бы тогда… тогда бы… таджиков нанял или молдаван. Они бы мне ремонт быстро и задёшево сделали. И – всё. И ничего бы тогда мне нужно не было. И сам чёрт тогда мне не брат. И пускай за окном хоть вечно осень будет. У меня зато ковёр на стене новый и телевизор, тоже новый, большой. И можно этот телевизор смотреть и ругать всех, кого там показывают, своих и чужих, которые с жиру бесятся и миллионы на свадьбы своих детей и внуков спускают, а народ тут… Ну, сами знаете, как дальше русская мысль вьётся и ветвится, охватывая всё большие и большие пространства и персоналии…

А тут в квартиру наверху новые соседи въехали. И тихо живут, пристойно. Никого не трогают и со всеми в подъезде при встрече здороваются. Незаметно как-то и быстро ремонт сделали. А вчера вечером Марии Сергеевне из шестьдесят шестой, когда она их на лестнице повстречала и спросила, куда это они всей семьёй такие нарядные, ответили, что в театр. Оперу они слушать будут! Так прямо и сказали: «слушать», а не «смотреть»!! Будто в театр не смотреть, а слушать ходят!!!

А ещё она говорила, что однажды у них в квартире была: по-соседски зашла за какой-то хозяйственной мелочью. Так у них стены все голые, крашеные и реденько так маленькими картиночками увешаны. Как  у нелюдей, ей-богу!..

А сам ты сидишь у окна на кухне, видишь, как они с чемоданами в такси грузятся (на Кипр всем семейством, значит, отправляются! К морю им, видите ли, захотелось!..) и злишься, что не так, как положено, эти люди живут, а значит, никого не уважают…

… Уехали… А ты снова здесь остался, чтобы в выходные с женою на дачу на электричке. А там деревья старые пилить, листву палую в кучи сгребать и на обратном пути банки закатанные с помидорами-огурцами домой везти. Это чтоб на зиму.

Дома, в тепле, те банки взорвутся. Это потому, что жена у тебя – неумеха! Говорил же, что уксуса надо было больше лить!! Нет, она сама грамотная!!!

Теперь вот снова потолок заляпали. И на ковёр новый на стене рассол попал, не ототрёшь ничем.

Ремонт бы надо сделать… Но теперь уж, наверное, до следующего лета…

06.09.2017

 Олег Букач