ВСЕГО ЛИШЬ ОДИН ДЕНЬ

I

1

Звонок визгливо прервал сон. К этому уже давно в семье привыкли. Глава семейства занимал высоченную должность на крупнейшем заводе в городе. И если не дай Бог что – сразу вызывали его.

Леонид недовольно потянулся, взял лежащий рядом на тумбочке телефон, – Одну минуточку, – прошептал он в трубку.

Натянув на ноги тапочки и сладко зевая, побрёл на кухню, плотно прикрывая за собой все двери.

– Слушаю вас, – нарочито строго произнёс он, закуривая и откидываясь в мягком кресле.

– Леонид Сергеевич Трофимов? – раздался слегка глуховатый женский голос.

– Да. А кто это?

– Нина. Не помните? Извините, что разбудила. Мы двенадцать лет назад с вами отдыхали в санатории, в Ялте. Припоминаете? – женщина стала говорить быстрее, явно боясь, что её могут отключить. – Мы были с вами знакомы всего один день. А потом, – она слегка помолчала, – неожиданно умерла моя мамочка и я уехала, даже не простившись. Лишь смогла написать записку. Находилась в таком жутком состоянии, что даже не помню, что писала. А сегодня что-то долго не могла уснуть. Сидела в кресле и машинально смотрела телевизор. И как снег на голову – в новостях показали вас. Я просто обомлела от неожиданности. Всё сразу накатило… Достать ваш телефон не составило большого труда. И не позвонить уже не смогла. Ещё раз извините, пожалуйста, Леонид Сергеевич. Послезавтра буду в вашем городе. Еду заключать контракт с вашим заводом. Вы не могли бы мне уделить несколько минут?.. Больше не прошу. Очень хочется увидеть вас…

– С превеликим удовольствием, Нина! Я вас очень хорошо помню. Как можно забыть девушку с длинной белой косой, да ещё и чемпионку мира по бегу на длинные дистанции? – он засмеялся. – Вы откуда и во сколько приезжаете?

– Коса уже, к великому сожалению, осталась в прошлом. А приезжаю из Пензы. В восемь двадцать три на Казанский вокзал. А вы не изменились… По крайней мере, по телевизору.

– Стараюсь, – опять засмеялся он. – А вагон? Вагон какой? – Леонид почувствовал в груди глухие удары юности.

– Девятый.

– Обязательно встречу.

– Это не обязательно. Ваше представительство обещало прислать за мной машину. У меня и номер в отеле «Волга» уже забронирован.

– Значит, в этой машине приеду я.

– Спасибо большое. Очень тронута вашим вниманием. До свидания, Леонид Сергеевич. Спокойной ночи. Извините за беспокойство.

– Спокойной ночи, Нина.

2

Трофимов включил чайник и снова закурил.

Жмуря от света глаза, вошла жена.

– Ты хоть окно открой. Накурил, не продохнуть. Кто звонил? Что случилось?

– Слава Богу – ничего. Поставщики с Дальнего Востока…

– А почему тебе? Ты уже этими вещами не занимаешься. Не могли утром или днём это сделать?

– Рекомендую иногда думать, когда пытаешься изобразить умного человека. Там, между прочим, уже вечер.

– Куда нам до вашего ума... – она махнула рукой и вышла, нервно прикрыв дверь.

3

В зале часы пробили четыре раза.

– Ого! Уже утро. Ложиться смысла нет, – Леонид налил себе крепкий чай, сделал бутерброд. – И чего людям не спится в такую рань?.. И правильно, что не спится. Тогда бы меня не увидели.

Выпив чай, он потянулся и прилёг на кухонный диванчик, положив ноги на подлокотники.

– Нина… – он снова потянулся за новой сигаретой.

В его памяти всплыло то далёкое время, когда к какому-то событию завод трудился сверхнапряжённо. Люди неделями не спали, а вместе с ними не спал и он, только что назначенный главным инженером. От переизбытка нагрузок Леонид сорвал сердце и решением сердобольных врачей был направлен в ялтинский санаторий.

Аксиома: «Лучше плохо отдыхать, чем хорошо работать» – здесь явно была неуместной. Великолепная погода, тёплое море уже на второй день сделали своё чудодейственное дело. Сердце успокоилось, но начало бурно реагировать на полуобнажённые женские тела. Энергия буквально хлестала у него через край.

Пообедав, Леонид решил сходить на рынок. Манили прозрачные грозди винограда, а ещё пиво с креветками.

В приподнятом настроении он спускался по лестнице, как вдруг из коридора третьего этажа в него врезалась белокурая девушка с длиннющей косой.

– Ой, извините, пожалуйста. Я вас не зашибла? – запыхавшись, проговорила она, немного растягивая слова.

– Нет, всё нормально. А куда вы так торопитесь?

– На экскурсию! – крикнула она уже снизу.

– Я тоже хочу. Подождите!

– Не могу! Автобус ждать не будет.

Перескакивая через ступеньки, Леонид догнал бегущую девушку.

– Куда едем? – тоже запыхавшись, спросил он.

– Вы разве не знаете? В Никитский ботанический сад. За время моего отдыха это первая экскурсия туда.

– А вы давно здесь?

– Уже три дня.

– Это срок! Непременно надо ехать, – улыбнулся он.

– Не смейтесь… Смотрите, автобус отъезжает. Пожалуйста, остановите его.

Леонид припустился во всю прыть, махая руками.

Видно, водитель заметил бегущего молодого человека и остановился.

– Спасибо, – простонал Трофимов. – Давайте подождём вон ту девушку.

Вдалеке еле плелась его белокурая знакомая.

– Я не могу ждать. У меня график расписан под завязку…

– Извините. Получится как-то неудобно. Как-никак, а чемпионка мира в беге на длинные дистанции.

– Да? – удивлённо спросил шофёр. – А чего она тогда еле ползёт?

– Не рассчитала нагрузку. Вы человек солидный и должны знать, до чего упрямы женщины. Говорил ей (между прочим, я её тренер), не надо сегодня бежать. Нет, упёрлась: я только до Алушты и назад…

– До чего?

– До Алушты.

– Это же…

– Вот и я о том же. Только с соревнований. Отправили сюда на отдых, а она…

Едва передвигая ногами и тяжело дыша, подошла девушка.

– Спасибо, что подождали, – хрипло выдавила она из себя.

– Если бы не ваш тренер...

– Кто-кто?

– Говорю – тренер… Вы его иногда слушайтесь. Это же надо – до Алушты... С ума можно сойти.

Леонид повернулся к девушке:

– Что бы он ни спросил, со всем соглашайтесь. Потом всё объясню.

Автобус следил за разговором, затаив дыхание.

– Как вас зовут?

– Нина.

– А фамилия?

– Сикорская.

– Вы потом мне автограф дадите?

– Что дать? – удивилась Нина.

– Конечно. Ниночка, извини, но я всё рассказал. Секретов теперь ни для кого нет. Все знают, что ты чемпионка мира.

Нина попыталась что-то сказать.

– Не спорь и не перечь. Я твой наставник и решаю, что можно, а что нельзя. Страна должна знать своих героев.

– Ничего не понимаю, – прошептала Нина, протягивая шофёру билет.

– Не нужны мне ваши билетики. Садитесь сзади на свободные места. Или хотите впереди сидеть? Товарищи, пожалуйста, уступите передние места.

– Спасибо, ничего не надо. Мы сзади… Там даже лучше.

– Как хотите. Поехали. Экскурсовод вас всех ждёт у ботанического сада.

Пунцовая Нина рухнула на заднее сиденье.

– Что вы им сказали? – зашептала она.

– Что вы чемпионка мира на длинные дистанции. И что бежали сейчас из Алушты. То есть туда и обратно.

– Вы ненормальный? Вы представляете, сколько это километров?

– Конечно, – рассмеялся он. – Тридцать пять. В одну сторону, – он вновь захохотал. – А так семьдесят получается. Машина полтора часа идёт. Ну а вы… – фыркнул он.

– А вы тренер? – тоже прыснула она. – Где же, позвольте вас спросить, ваш секундомер? Свисток, наконец? И как вы себе представляете меня бегущей в платье и туфлях на высоких каблуках?

– Вопрос, как говорится, не в бровь, а в глаз. В каждой работе бывают ошибки. Выкрутился бы.

– Не сомневаюсь.

– Я прекрасно понимаю всю тривиальность этого вопроса и всё же буду как все, хотя абсолютно хочется быть индивидуалистом и никогда не повторять чужого, поэтому заранее прошу прощения. Но ответьте, пожалуйста: сколько вы растили эту косу? И чтобы больше никогда не возвращаться к этому, – она не мешает вам при беге? – Леонид опять закатился гомерическим смехом.

Люди в автобусе с интересом посмотрели на них.

– Извините, пожалуйста. Нина рассказала такой анекдот, что я не мог себя сдержать.

– Я вам теперь ничего не скажу. Вы издеваетесь надо мной, а я всё это слушаю и терплю. Мне бы надо на вас обидеться, а я чего-то ещё жду.

– Мы тоже хотим послушать, – пробасил волосатый мужчина в майке и шортах.

– Вы должны знать, что обижается тот, кому нечем возразить. Обида – показатель односторонности личности. В вас такого я не вижу, – прошептал ей Леонид на ухо. – Она стесняется, – повернулся он к сидящем в автобусе. – Если позволите, то это сделаю за неё я. Правда, я не умею так красиво рассказывать, как это делает Нина, но попробую: «Проснулась жена утром, подошла к зеркалу. Смотрела на себя, смотрела... Потом взглянула на спящего мужа и злорадно прошептала: «Так тебе и надо, паразит!»

Автобус дружно рассмеялся.

– Давайте ещё! – раздались крики.

– Не можем. Как раз сейчас наступило время обсуждения её завтрашней тренировки.

– Мне стыдно людям в глаза смотреть.

– Это делать совсем не обязательно. Глядите только в мои. Я возражать не буду.

– Вы всегда такой раскованный, если не сказать больше?

– Абсолютно нет. Посмотрите, как в природе: самец выворачивается наизнанку, чтобы понравиться своей возлюбленной. Хвост распускает, пузырь на груди надувает, песни поёт, воркует, скачет вокруг… У человека в корне всё наоборот. Женщина делает всё, чтобы понравиться мужчине. Мажется, красится, душится, выпирает, выделяет… Я же сейчас выгибаюсь, чтоб вы на меня хоть краешком глаза…

– Вы из меня посмешище сделали, а ещё хотите, чтоб я на вас мило смотрела.

– Стоп! Разберём всё детально. Я задаю вопросы, а вы на них отвечаете. Договорились? Только отвечать честно.

– Хорошо.

– Кто догнал автобус?

– Вы.

– Кто его задержал, сказав, что вы чемпионка мира? Вы думаете, они знают всех чемпионов? Их никто не знает. Не мог же я сказать, что вы шахматистка или волейболистка. А теперь вас все, заметьте, даже я, уважают, ценят и боготворят.

– Я вам весьма благодарна. С таким человеком не грех и познакомиться. Меня зовут Нина. А вас?

– Простите, а фамилия не Сикорская?

– Какой же вы всё-таки…

– Леонид. Леонид Трофимов. Главный инженер металлургического завода.

– Ничего себе! И сколько же вам лет?

– Тридцать два.

– Жена, дети… Я бы такого не отпустила даже в магазин за пивом.

– Не имею.

– Что так?

– Вас искал.

Нина покраснела.

– А сколько лет моей спутнице? Она паспорт имеет?

– Двадцать! – гордо ответила Нина.

– Тоже в девках засиделась? – Леонид вновь счастливо расхохотался.

– Какой вы беспардонный!..

– Не обижайтесь. Мне очень легко и хорошо с вами. Давно такого не было. Честно. Я здесь второй день и сегодня собирался сходить на рынок, а потом попить пива с креветками. А тут вы со всего маха бросились мне на шею и сбили с верного пути. А когда я услышал про экскурсию в ботанический сад, всё отошло на задний план. Так захотелось слиться с природой… А вы хоть знаете, что он основан в 1812 году?

– Нет.

– Теперь слушайте меня внимательно и запоминайте, а лучше записывайте для надёжности. От меня не отрываться ни на шаг. Повиноваться беспрекословно. Всё, что буду говорить, принимать за чистую правду. И ещё… Люблю лесть в свой адрес и наивные вопросы… На них легко отвечать. Сразу начинаешь думать о себе, что ты самый умный. Не перечить мне и не возбухать… Я буду вашим наставником. Или если освоились со мной как с тренером – не возражаю.

– Вы интересный человек…

– Я предполагал, что вы меня полюбите, но не думал, что это произойдёт так быстро.

– Товарищи, приехали. Аккуратненько выходим. На входе к вам подойдёт экскурсовод. Ниночка, а вы мне вот здесь распишитесь. Хранить буду вечно. А то и артисты были, и писатели, а вот чемпионка – впервые.

– Да я…

– Нина, не скромничай. Человек просит. Даже мне неудобно.

Нина нагнулась и аккуратно поставила свою подпись.

– Спасибо вам. Новых побед и удачи!

– И вам всего наилучшего. До свидания

4

Экскурсия Трофимову понравилась. Выросшему в каменных джунглях и в них же работая, он напрочь был лишён представления о натуральной красоте и прелестях внешнего мира. Для него существовали лишь краски расплавленного металла, шум молота и запах жара доменной печи. Леонид впервые почувствовал, как прекрасен и восхитителен этот мир. Он умилялся великолепием бесчисленных роз, причудливостью растений, затейливыми водоёмами и всем тем разнообразием этой экзотической прелести. А аромат природы его просто околдовал. Леонид стал молчалив и серьёзен. Нина, слегка приотстав, с любопытством следила за ним. Он походил на заколдованного и сосредоточенного мальчика Кая, складывающего из льдинок слово «Вечность». Такая разительная перемена в настроении и поведении человека просто шокировала Нину. Она восхищалась этим человеком всё больше и больше.

Он обернулся.

– Ты знаешь, – перешёл он на «ты», – я такой красоты никогда в жизни не видел. Это сродни слепому человеку, который впервые увидел мир в ярких лучах солнечного света. Не скрою, что сейчас очень хочется упасть в траву и зарыдать как дитя, хотя я человек далеко не сентиментальный. Понимаешь, всё время идёшь рогами вперёд. При этом взор упирается только в землю. И вроде бы кое-что на этой земле достиг этим натиском, а вокруг, оказывается, ничегошеньки и не увидел. Ни вот этих пальм, ни кедров, ни кипарисов, на фиников… На фиалки с ромашками смотрю как дикий… – он надолго замолчал.

– Ничего, всё в жизни поправимо, – Нина осторожно взяла его под руку.

– Когда найду клад, куплю огромный участок земли и посажу на нём всякую всячину, – грустно улыбнулся он.

– Боюсь, что не получится, – утвердительно заявила Нина.

– Это почему?

– Землю любить надо. Вы кто по профессии?

– Металлург.

– Ваша стихия – металл, а никак не земля. Поэтому…

– Наверное, я с тобой соглашусь. Но вверх поднимать голову себя заставлю. Говорю это со всей ответственностью. Нельзя нюхать цветы на картине. Неправильно это. Ниночка, мы не на производственном совещании, поэтому обращайся ко мне на «ты».

– Хорошо! Я тоже очень хочу, чтобы тебе это удалось.

– Вот и славно. Как говорил не всеми любимый партийный лидер: «Консенсус заключён». А теперь я вынужден рухнуть перед тобой на колени. Возможно, при этом разобьются мои коленные чашечки и мне будет от этого очень больно...

– Нет-нет, только не это. Кто минуту назад говорил об обоюдном соглашении?

– Другое дело. Теперь я вижу, что в твоей груди бьётся горячее и доброе сердце, а не лежит злодейский камень. Значит, ничего не отменяется. Сейчас мы идём на рынок и покупаем самый вкусный виноград. Потом мы едим самый сочный и вкусный шашлык, запивая его вином «Саперави», и, разумеется, беседуем. Вечером пойдём на какой-нибудь концерт. Я здесь пока не освоился и не знаю, кто выступает.

– В летнем театре поют Агутин и Варум.

– Значит, будем слушать их. Возражения есть? Возражений нет. Меня только беспокоит один деликатный вопрос.

– Какой?

– Нина, а ты себя как чувствуешь, когда твоя коса находит на камень? – Леонид опять залился заразительным смехом.

– Прекрасно! Камень разбивается вдребезги, – тоже засмеялась она.

5

В этот вечер Леонид и Нина пребывали в состоянии полного забвения. Они беспрестанно говорили, шутили, смеялись… Им было интересно быть вместе. Создавалось впечатление, будто они знали друг друга целую вечность.

А червь любовного чувства с каждой минутой проникал всё глубже и глубже в их молодые сердца. Рассудок терял связь с реальным миром, солнце светило им двоим, звёзды падали в их руки.

Вечер пролетел быстрее скорости падающего метеорита.

– Вот мы и пришли, – тихо произнесла Нина, останавливаясь возле спального корпуса.

Леонид понимал: прояви от чуть больше внимания и натиска – и всё пойдёт банально просто, тем более как представитель руководства завода он жил один в люксовском номере. Но он этого не хотел. Зачем омрачать святость чувств. Всё наступит само собой.

– До завтра, Ниночка, – Леонид поцеловал её. – Тебе на третий, а мне… поближе к небесам, – неопределённо взмахнул он рукой. – Спокойной ночи. Для меня сегодняшний день был сказкой. Я хочу, чтобы он этой доброй сказкой и остался. До завтра. Встречаемся за завтраком, а потом пойдём на пляж до обеда. Что делать дальше, решим на море. Хочу съездить в Севастополь, Бахчисарай, посетить Ливадийский дворец, дворец графа Воронцова в Алупке, обязательно посетить Массандру с дворцом Александра III, «Ласточкино гнездо». Короче, всё и сразу, – засмеялся он.

6

Сделав утром зарядку, Леонид пробежался вдоль побережья, искупался и пошёл готовиться к встрече и завтраку.

В светлых брюках и футболке, источая умопомрачительный аромат дезодоранта, он вошёл в столовую, бегло оглядел зал. Нины не было.

– Наверное, дрыхнет без задних ног. Умаялась вчера. Надо было вчера всё-таки спросить номер её комнаты. Как это я упустил из виду? Ну, ничего, пусть поспит, – успокоил себя Леонид.

Он ел медленно, неторопливо пережёвывая пищу. Несколько женщин норовили завести с ним знакомство, но он так смотрел в их сторону, что те мгновенно распознавали в нём потерянного для них симпатичного мужчину.

Из столовой Лёня вышел последним. Сев под деревом на скамеечке, он терпеливо стал ждать. Время томительно тянулось.

Когда часовая стрелка остановилась на одиннадцати и ждать было уже бессмысленно, Леонид почувствовал, что произошло что-то скверное. И надо срочно принимать серьёзные меры. Но какие? Кроме имени и фамилии, он ничего больше не знал. И длинная белая коса, по которой все её должны запомнить. Он поспешил к дежурной на первом этаже.

– Извините, вы не могли бы мне помочь найти человека? Пропала девушка… Нина Сикорская. Договорились встретиться, а её до сих пор нет. Уж не случилось ли чего?

– В какой комнате она живёт?

– Я не знаю, – пожал плечами Леонид.

– Тогда что вы от меня хотите, чтоб я пошла по этажам и искала, не зная кого? Не мешайте, молодой человек. Выйдите на улицу и там найдёте сотню таких же, а может, и лучше.

– У неё коса белая, ниже пояса…

– Помню такую девушку. И что вы предлагаете?

Леонид удручённо побрёл к выходу. Вдруг его осенила светлая мысль. Он снова подошёл к дежурной.

– Извините ещё раз. А можете мне сказать, за сегодняшний день с нулей часов до девяти никто не выезжал?

– До чего настырный… Я заступила в восемь. При мне выехало семь человек. Так, – она открыла журнал. – С нулей, говоришь? Да, один человек. Из триста семнадцатой комнаты. В три часа ночи. Написано: «По телеграмме. Умерла мать».

– Её не Ниной звали?

– Ниной Сикорской.

– Дайте мне ее адрес!

– Э, дружок, какой прыткий… Такой информации тебе никто не даст, даже начальник санатория. За такую добросердечность можно и с работы вылететь. Всё, иди. Не мешай работать.

Леонид вышел на улицу. Всё вокруг было как вчера, только вот краски куда-то улетучились. Мир стал сер и неуютен.

Он достал сигареты, глубоко затянулся. Навстречу шумно шли трое парней. Они весело о чём-то спорили.

– Ребята, – остановил он их, – вы спешите?

– Разве что на обед. А тебе что надо?

– Я вас приглашаю в ресторан. Пожалуйста. У моей любимой девушки мама умерла, а я… – он махнул рукой. – Не переживайте, деньги у меня есть… Мне нужна компания. Иначе я с ума сойду.

– Ну, если так, то… Вы как, ребята? – спросил один из них.

– В таком состоянии нельзя оставлять человека одного. Люди обязаны помогать друг другу. Пошли. Тебя как зовут?

– Леонид.

– Лёня, тут есть неплохая кафешка. И не очень дорого… И поесть и выпить…

– Нет. Мы идём в ресторан. Я хочу проститься со всеми красиво, хотя, может быть, это слово сейчас здесь неуместно.

На следующий день он уехал к родителям.

II

1

Прошедший ночью дождь принёс долгожданную прохладу. Умытый город заносчиво блистал яркой листвой, хвастался зеркальным отражением нависшего неба и пением разбуженных птиц.

Трофимов приехал на вокзал с огромным букетом белых роз за сорок минут до прихода поезда. Получив справку о прибытии, он бесцельно побродил по перрону, купил журнал и побрёл в зал ожидания. В машину, оставленную на привокзальной площади, идти не хотелось.

Бездумно полистав странички с красивыми иллюстрациями, он начал было читать, но смысл явно не улавливался. Откинув в сторону ненужное занятие, он взял в буфете стаканчик кофе и вновь пошёл на перрон, закурил. Было заметно, как он нервничал. Это была не просто встреча хорошего знакомого, это ещё и была встреча с его любовью – первой, единственной и последней.

Объявили прибытие поезда. Струйки пота густо покрыли его лоб, рубашка предательски намокла.

Леонид быстрым шагом пошёл по платформе. Его глаза скользили по двигающемуся составу в поисках девятого вагона.

Наконец поезд остановился. Леонид подбежал к тамбуру, лихорадочно перекладывая букет из одной руки в другую, пристально всматриваясь в выходящих пассажиров.

– Здравствуйте, Леонид Сергеевич, – послышалось сзади.

– Доброе утро, – машинально ответил он, не отрывая взгляда от выхода.

Он ждал Нину. Двадцатилетнюю, с длинной белой косой и лучезарной улыбкой, как вдруг ток пронзил его тело. Он резко обернулся. Перед ним стояла худенькая женщина в строгом брючном костюме, с тросточкой в одной руке и небольшой сумочкой в другой. Её короткие, слегка седоватые волосы были аккуратно причёсаны. По внешнему виду ей смело можно было дать лет сорок. Она устало и застенчиво улыбнулась.

– Нина? – прошептал он, пугаясь и одновременно стесняясь своего голоса.

– Да. Это я. Изменилась? Не узнать? Жизнь, Леонид Сергеевич, будь она неладна…

– Это вам, Ниночка, – Леонид протянул ей розы.

– Спасибо, – она поставила сумку на перрон, взяла букет и прижала его к себе, погрузив лицо в цветы. – Вы знаете, Леонид Сергеевич, это второй букет, который мне подарили в этой жизни. И оба раза это сделали вы. Ещё раз огромное спасибо, – она подняла голову. В её глазах заблестели слёзы. Ой, – встрепенулась она, – чего мы стоим? Пойдёмте. Все уже давно разошлись.

– Ниночка, давайте мне вашу сумочку.

– Чего-чего, а это пожалуйста, – засмеялась она смехом прежней Нины.

Сильно припадая на левую ногу, Нина двумя руками, как что-то самое ценное, хрупкое и дорогое, обняла букет, крепко прижала его к груди и гордо шла с ним, светясь от нескрываемой радости и счастья.

Трофимов с откровенным любопытством и тревогой смотрел на женщину. Необходимо было о чём-то говорить, но приготовленные слова радости встречи куда-то исчезли сами собой. Он чувствовал себя в очень неудобном положении.

Нина шла, погружённая в дивную сказку.

– Как доехали, Нина? – наконец прервал молчание Леонид.

– Что? Простите, не расслышала.

– Я спросил, как доехали?

– В целом нормально. Если убрать три «но», можно сказать – «отлично». Было душновато в купе, часто плакал маленький ребёнок, и бабушка неистово храпела. Вы даже не представляете себе, как было громко! Я и подушку клала на голову, и через наушники музыку слушала, и чуть ли не полотенце всовывала в уши… Ничего не помогает.

– Вот как раз это я могу понять. Для меня примером является тёща, которая периодически приезжает к нам, – засмеялся Леонид, радуясь тому, что найдена нейтральная тема для разговора. – У нас дома кошка живёт, так она её по лицу лапой бьёт. Даже животное не выдерживает этих децибел. Тем более я. Ты никогда не обращала внимания на взгляд мужчины, смотрящего вслед тёще? Он её своим взором толкает от себя, – засмеялся Леонид, довольный своей шуткой. – А ещё есть подобный анекдот: «В третий раз закинул старик бабку в море. И в третий раз выплыла оттуда упрямая старуха».

Нина от смеха присела на корточки, оперлась рукой на Леонида.

– Потрясающе! – простонала она.

– Ниночка, я предлагаю сейчас поехать позавтракать. У вас сегодня день организационный. Спешить никуда не надо. Тем более, на нашем заводе все ваши капризы безропотно будут выполнены.

– Так уж и все?..

– Неужели я похож на обманщика?

– По внешнему виду разве можно определить человека? Судят по его поступкам, поведению…

– Разве у меня когда-нибудь было плохое поведение?

– Плохого не помню, а вот несносное…

– Побойтесь Бога, Ниночка… Так как насчёт завтрака?

– Усыпив мою безупречную порядочность и бдительность, я иду на компромисс сама с собой и соглашаюсь.

– Это по-нашему! – произнёс Леонид и вдруг выкрикнул на всю площадь: – Извозчика!

Все посмотрели на них с изумлением.

– Ну вот!.. Узнаю прежнего Леонида… А мне карету.

– Слушаюсь, сударыня, – Трофимов открыл дверку чёрного LEXUSa. – Служивый! Отвези-ка нас в ресторанчик. Её светлость завтракать хотят!

– Как прикажете, Ваше превосходительство, – раздалось из кабины.

– Леонид Сергеевич…

– Простите, что вмешиваюсь в ход ваших мыслей. Меня зовут Лёня. А на «ты», если мне память не изменяет, мы перешли двенадцать лет назад.

– Ах эта девичья память…

– Отож…

– Лёня, предупреждаю сразу – я вегетарианка.

– Это всё там, – он махнул рукой в сторону востока. – У нас такое не проходит. Ты мой гость. Сопротивление бесполезно. Вот когда я приеду к тебе в гости, мы пойдём на лужайку и будем пастись, как бедные овечки.

– Годы идут, а человек не меняется, – засмеялась Нина. – Это замечательно. Тогда – вперёд!

– Извини. Я не выполнил традиционного ритуала встречи.

– Какого?

– Я не поцеловал тебя! – Он подошёл, нежно взял её за голову и страстно впился в губы. – А вот теперь – вперёд! – произнёс он задыхаясь.

2

Ресторан был пуст. В зале тихо играла лёгкая инструментальная музыка. Они сели за дальний угловой столик. Мгновенно подошёл официант, положил перед каждым меню.

– Молодой человек, на ваше усмотрение. Всего понемногу, но при этом не перегружая желудок. Бутылочку хорошего полусухого вина.

– Лёня…

– В каждом деле должен быть один командир. Иначе анархия. Командовать парадом буду я! А в завершение кофе «Американо» и мороженое.

– Мне чай. Кофе не надо.

– Значит, один кофе и чай.

Пока официант накрывал стол, Леонид закурил.

– Тогда я тоже покурю.

– Это уже по-взрослому. Раньше такого не было.

– Раньше много не было, – грустно произнесла она. – У меня давно всё по- взрослому. С двадцати лет.

– Ниночка, ты извини, что задаю тебе этот не совсем деликатный вопрос, но кроме того, что у тебя умерла мама, Царствие ей небесное, и ты уехала, я больше ничего не знаю. Давай помянем её, – он налил Нине вино. – Извини, Ниночка, меня всего трясёт, я, наверное, возьму себя коньячку. Официант! – крикнул он в зал. – Принесите двести грамм «Арарата». Не волнуйся, дорогая, – вновь обратился он к Нине, – я не пьяница. Просто всё нахлынуло…

Принесли коньяк.

– Пусть земля будет ей пухом. Вечная память.

Они выпили.

– Я на коленях стоял перед дежурной, чтоб дала твой адрес, но у них такие законы… Нет – и всё. С горя сильно напился, а на следующий день тоже уехал. Без тебя свет оказался не мил. Потом был жуткий нервный срыв... А когда позвонила ты… У меня всё перевернулось внутри.

– Как же так… Я оставила дежурной для тебя письмо со своим адресом и телефоном… Даже денег дала. Разве тебе ничего не передали?

– Нет. Та дежурная, видимо, сменилась. А я принялся тебя искать лишь в одиннадцать часов. Думал, что ты устала и спишь. Не хотелось тревожить. До сих пор корю себя за то, что отпустил тогда тебя и не забрал с собой. Не будь этого, многое было бы по-другому.

– Прости, но вначале я плохо подумала про тебя, а потом сердце подсказало, что так ты поступить не мог. А у меня… Лёнечка, налей мне коньячку. Сегодня я хочу тоже расслабиться. Вскоре такого мне больше никогда не доведётся изведать. Я хочу уйти в монастырь. Тс-с-с… – погасила она его возмущение. – Это уже решено и обговорено. Обратной дороги нет и быть не может. Давай выпьем за тебя. Единственного! За того и этого. За то, что ты был, есть и будешь. За мою первую и последнюю любовь. Любовь одного дня и всей моей жизни, – она достала платочек и промокнула глаза. – Давай, Лёнечка, чокнемся и выпьем. Всего тебе хорошего, милый. Да хранит тебя Господь!

Сжавший горло спазм не дал Трофимову ничего ответить. Они выпили.

– А теперь я расскажу тебе о своей горькой жизни. Моя мама с детства болела сердцем. Порок. Ей даже запрещали рожать меня. Боялись – не вынесет. Но она очень хотела ребёнка. Так получилась я. Замуж мама не выходила, переживала, что со своей болезнью станет кому-то обузой. Летом, когда мы с тобой познакомились, маме от работы дали бесплатную путёвку, но она наотрез отказалась от санатория и уговорила меня поехать вместо неё. Я тогда училась в университете на факультете журналистики. Я была в санатории, когда вечером у мамы случился приступ. Её забрали в больницу. А около полуночи у неё разорвалась аорта. Во время похорон, на кладбище, а после дождя было очень скользко, у машины, стоящей на косогоре, когда снимали гроб с кузова, отказали тормоза и она покатилась вниз. Отскочить я не успела, поскользнулась и упала. Заднее колесо и проехало по моей левой голени. А мужчину задавило насмерть. Я сразу потеряла сознание. В памяти остался только жуткий хруст костей. Как меня доставили в больницу, как делали операцию, я не помню. У меня ампутировали ногу вначале до середины голени, а потом, когда начался остеомиелит, почти до колена. Девять операций. Собирались даже отрезать выше колена. Я не дала. Теперь вот хожу на протезе. И вместо белой – стала седой. В общей сложности семь лет по больницам мыкалась. За это время даже успела заочно окончить у нас в Пензе политехнический институт. Замужем не была. И детей нет. Да какие дети при таком состоянии? – она улыбнулась, как затравленный зверь. – Сто лет ничего не пила и мясного не ела. Даже опьянела.

– Нинуля, ты закусывай. Может, ещё чего-нибудь взять?

– Что ты. И так стол заставлен. Разве можно такое количество съесть? – она закурила. – А как, Лёня, ты живёшь?

Трофимов надолго задумался. Наконец он пожал плечами.

– Вот ты сейчас мне задала вопрос, а я не знаю, как на него ответить. Вроде бы всё есть. Одни люди завидуют, другие считают хорошим семьянином… Дети учатся в престижной школе, и жена трудится врачом в больнице… Но я в этом мире один. Совершенно один. С женой мы абсолютно разные люди. Два пассажира в одном купе. И это не пустая бравада. Она была моим лечащим врачом… Им и осталась. Знаешь, знакомство бывает проще завести, чем от него потом освободиться. Так получилось и со мной. Работе же отдаю себя целиком и полностью. Ты же в моей жизни есть и остаёшься чем-то святым, возвышенным и хрупким. Как одуванчик. Стоит он гордо, восхищая всех статью и красотой. А дунет ветерок… И один стебелёк торчит. Вот и мы с тобой. Расцвели в один день, а налетел ураган и изуродовал всё. Какой же всё-таки жестокой бывает порой жизнь… Давай, солнышко, выпьем за тот единственный день нашего счастья.

– За это можно, только чуть-чуть. И на этом с алкоголем завязываем.

– Хорошо. Как скажешь.

Они сидели молча. Каждый думал о своём. Мысли одного эхом отражались в мозгу другого.

– Лёнечка, надо идти. Много хорошего – тоже плохо.

3

Они вышли на улицу. Солнышко уже клонилось к западу.

– Который час? – встревоженно спросила Нина.

– Пятнадцать минут третьего.

– Ничего себе! Теперь это называется позавтракали… И ужинать не надо. Быстро вези меня в гостиницу!

– Слушаюсь и повинуюсь. Только подскажи в какую, а то я подзабыл.

– «Волга».

– Давай я тебя поселю в шикарную гостиницу. Исключительно за счёт заведения. Поживёшь, как белый человек. А то никакой фантазии. Сплошная проза.

– Но у меня там забронирован номер.

– Тебе нужна отметка «оттуда»? Будет. Давай документы. Серёжа, – обратился Трофимов к водителю, – держи. Потом заедешь в «Волгу», поставишь все нужные штампики и завтра привезёшь всё ко мне. А сейчас разворачивайся, едем в «Националь». Какие у вас, Нина… Извини, а ведь я не знаю твоего отчества. Как стыдно!

– Какая мелочь. Ивановна. Так мама записала.

– Нина Ивановна! Прекрасно звучит! Итак, как вам моё предложение?

– В жизни человека обязательно должна быть сказка. Ну, хотя бы один раз. И наяву. Я согласна, – счастливо махнула она рукой.

– Подожди секундочку.

Он достал телефон, набрал номер.

– Вера Тимофеевна, Трофимов. Позвоните сейчас в гостиницу «Националь» и забронируйте номер на Сикорскую Нину Ивановну. Ты на сколько дней к нам? – тихо спросил он у Нины.

– На четыре дня, – так же тихо ответила она.

– Вера Тимофеевна – пять дней. И деньги на их счёт переведите немедленно.

– Хорошо, Леонид Сергеевич. Всё будет сделано.

– Спасибо, Вера Тимофеевна.

– Лёня, наклонись, пожалуйста, – попросила Нина. – А то ты такой высокий, что мне не достать.

Леонид положил ей голову на плечо.

– Лёнечка, я никогда никому не говорила этих слов, – зашептала она ему на ухо, – и уже не скажу. Только тебе. Я всю свою горькую жизнь любила и сейчас очень сильно люблю только тебя. Ты тот, кто снился мне часто. Тот, кем я бредила, кто помог мне выжить в этой жизни. Я очень рада, что мы с тобой наконец-то встретились. Это моё малюсенькое, неожиданное, несбыточное счастье. Слава моей бессоннице! Слава нашему телевидению, которое показывает тебя! Теперь я хочу тебя поцеловать!

4

Нина обошла номер.

– Вот это красотища! Где люди деньги берут? Я, правда, попала в сказку. Причём наяву. Спасибо тебе, милый. Ты – самый добрый волшебник на свете.

– Ниночка, ответь мне, пожалуйста, зачем ты уходишь в монастырь?

– Присядь, Лёнечка, послушай. Сейчас я живу в относительном достатке. Пока ещё сравнительно молода и здорова. Но время летит. И сколько это время не убивай, оно, в конечном итоге, убьёт тебя. И завтра наступит завтра, а с ним и старость, со всеми её «прелестями». Если сейчас я справляюсь со всем сама, то потом кто мне поможет?

– Нина, давай я…

– Нет, Лёня. Об этом даже не смей думать. Ты тогда всем сделаешь очень плохо, и в первую очередь мне. То, что я говорю, не пустые слова, а суровая правда жизни. В монастыре я буду жить постоянно в коллективе таких же, как я, женщин, буду молиться Богу, грехи наши земные замаливать, здоровья для тебя у него просить, мира и душевного спокойствия. А когда наступит старость, будет кому стакан воды подать. К этому разговору возвращаться больше не будем. Решение принято окончательно. Возврата назад нет и не будет. Ты мне лучше скажи, когда тебе нужно быть дома?

– Сегодня никогда.

– Как здорово!

– Нина, как ты смотришь, если мы с тобой сходим в театр?

– Положительно. Только, – замялась Нина, – у меня не респектабельный вид для такого мероприятия.

– У тебя самый лучший вид. И ты самая лучшая и красивая женщина.

– Спасибо.

– Ниночка, принеси, пожалуйста, из холодильника водички, а я пока позвоню.

Трофимов опять набрал кого-то. Долго ждал ответа. Было видно, как он нервничает.

– Слушаю, – не сразу ответили в трубке.

– Это я хочу вас услышать, Мила. Вы у нас работаете или занимаетесь личными проблемами? Ещё одно такое ожидание – и можете себе искать новое место по душе.

– Леонид Сергеевич, извините, я в туалет выбегала.

– Вам должно быть известно, что у телефона всегда должен находиться человек. Вышла – предупреди секретаря или переключись на неё.

– Извините, я забыла.

– Завтра на десять тридцать с Митиным ко мне.

– Хорошо, Леонид Сергеевич.

– Посмотри, мне надо на сегодня два билета в театр. Но не просто, чтоб отвязаться, а что-нибудь стоящее…

– Одну секундочку, Леонид Сергеевич, – было слышно, как шелестит бумага.

– А ты крутой! Мне даже страшно стало, – Нина протянула бутылку «Боржоми».

– Леонид Сергеевич, во МХАТе идёт спектакль «Как Боги», а в Театре эстрады…

– Оставляем МХАТ. Позвони, закажи для меня два билета.

– Вам перезванивать?

– В другой момент я бы отказался, веря в исполнительность наших сотрудников, а теперь вынужден ждать вашего звонка.

– Хорошо, Леонид Сергеевич.

– Понимаешь, Ниночка, я должен быть уверен в том, что каждый мой сотрудник находится на своём месте. А если он не понимает этого – это его трудности. Пусть работает в другом месте. В нас всех при рождении вживлён ген анархизма. И если дать ему развиться, наступает крах всего, что, собственно, и происходит в нашей стране. Каждый делает, что хочет и как хочет. Может быть, я в какой-то мере диктатор. Но историей доказано: где правит диктат, там народ живёт хорошо.

Раздался звонок.

– Леонид Сергеевич, это Мила. Билеты заказаны. Начало спектакля в девятнадцать часов.

– Спасибо, Милочка.

– Леонид Сергеевич, извините, что отнимаю у вас время, простите меня, пожалуйста. Такое больше никогда не повторится. Если можно, не вызывайте нас с Митиным. Он меня тогда выгонит, – в трубке послышался плач.

– Хорошо. Будем считать, что конфликт улажен. Но предупреждаю…

– Я всё поняла, Леонид Сергеевич.

– Вот и славно!

5

– Ты знаешь, Лёня, я под огромным впечатлением от увиденного, – они тихо шли по вечерней улице, – поразила правдивость силы денег в деградации человечества. Боюсь, что не повторю дословно, но, по-моему, это звучит так: «Богатство в нынешней России – как дизентерия. Болезнь грязных рук». Как метко и точно! Спасибо тебе за доставленное удовольствие.

– Олигархи не очень чтут Полякова, автора пьесы. Уж слишком он правдиво говорит о них и их власти. Сильный писатель! Из почти современных сочинителей люблю его, Бондарева, Иванова, Проскурина, Астафьева… Не люблю детективы. Не знаю почему. Не получаю никакого удовольствия. И не запоминаю их. Всё равно что объявление на заборе. Прочёл и забыл. А во-вторых, один и тот же можно читать, как новый, буквально через месяц. Кстати, ты хочешь кушать?

– Что ты? Если бы ты видел, сколько всего в холодильнике лежит… Можно месяц в магазин не ходить.

– Богатые – люди привередливые. Теперь этот мир для них. Их грешно обижать. Поэтому…

– Лёнечка, а ты богатый?

– Я – средний. Но ближе к богатому. И всё умом и упорством достиг.

– Молодец! Горжусь тобой.

– Спасибо.

– Лёня, а ты читал Мельникова-Печерского «В лесах» и «На горах»?

– К великому стыду, нет.

– В этой книге главная героиня, игуменья, матушка Манефа, живя в миру, родила дочку от любимого человека, за что и была отправлена в монастырь. Девочку воспитывали чужие люди. Через много лет она находит свою дочь. И та зеркально повторяет путь матери. В ночь перед постригом она отдаётся любимому, а утром убегает в монастырь… Книга безумно интересная. Почитай, пожалуйста. Получишь истинное удовольствие.

– Теперь обязательно прочту.

– Лёнечка, сейчас послушай меня, не перебивая, иначе я собьюсь и… Сегодня я нагрешила столько, что и жизни не хватит у Господа нашего вымолить эти грехи. Но я постараюсь! Думаю, он меня поймёт и простит. Понимаешь, Лёня… – Нина надолго задумалась. – Ты извини… Но я собираюсь поступить, как они, – заговорила она быстро, боясь, что кто-то её остановит. – Хочу, чтоб у меня осталась маленькая частичка тебя. Навсегда, понимаешь? Тем более что до этого у меня никогда не было никаких отношений с мужчинами. Думаю, Бог меня за это не осудит и сделает всё, как я желаю. А я этого всем сердцем хочу! Вот и всё, что я хотела тебе сказать. А ты вправе принять моё предложение или отказаться, – громко выдохнула Нина и, повернувшись, посмотрела в глаза Трофимову.

Его лицо излучало столько радости и тепла, оно светилось неподдельным счастьем и любовью, будто никогда не было этих лет разлуки, этой злосчастной цепочки несчастий и горестей, бед и страданий.

– Спасибо, милый. Ты только меня прости и не обращай внимания на моё увечье. Хорошо?

– Глупышка. Ты самая что ни на есть лучшая. Я тебя очень люблю и всегда любил.

– Тогда поедем скорее в гостиницу. Я ни на секундочку не хочу лишаться тебя. У меня так мало на всё это времени… Мне хочется за этот короткий период прожить целую жизнь. Ну не всю, конечно, это я погорячилась, – горько улыбнулась она. – Хотя бы лучшую её часть. А вон и такси. Тормози!

6

Сделав всё, Нина, не простившись с Леонидом, уехала, передав через секретаршу письмо.

Вечером Вера Тимофеевна принесла ему на подпись документы. Он машинально расписывался, вникая лишь в их суть.

– А ещё, Леонид Сергеевич, вам письмо.

– От кого?

– Не знаю. Женщина с тросточкой передала.

– Спасибо. На сегодня вы мне больше не нужны. Можете идти домой.

– До свидания, Леонид Сергеевич. Вы только просили напомнить, что завтра в десять вам следует позвонить в министерство.

– Я помню. Идите.

Дрожащими руками он разорвал конверт и принялся читать мелкий убористый почерк: «Милый мой, дорогой и любимый Лёнечка! Спасибо тебе за всё, и в первую очередь за то, что ты воскресил меня, вернул веру в счастливую жизнь. Ты сделал всё, о чем я тебя просила. Теперь моя душа спокойна. Всю оставшуюся жизнь я буду молиться за тебя и просить у Господа нашего, чтоб дал тебе здоровья на долгие годы. И прошу тебя – не ищи меня. Не надо. Так будет легче и тебе и мне. Всего тебе, родной мой, самого доброго. И всегда помни, что я буду любить тебя. Любить всю жизнь! Я знаю, ты плачешь сейчас. Не надо, любовь моя. Мы с тобой встретились не для печали, а для вселенской радости. Прости, если я тебя чем-то обидела. Храни тебя Господь, мой дорогой, и прощай. Обещаю, если родится мальчик, обязательно назову его твоим именем, а если девочка, то Любовью. Нашей Любовью! С нами остаётся память, в которой мы будем жить с тобой вечно. Твоя Нина».

Трофимов немедленно связался с кадрами пензенского завода, где ему ответили, что Сикорская Нина Ивановна уволилась перед поездкой в Москву. Но на этой командировке настояла сама. Там сделала всё, что ей было велено. И даже больше. По слухам, дом продала и выехала в неизвестном направлении. Больше о ней ничего не известно.

– У вас к ней какие-то претензии? – тревожно поинтересовались в кадрах пензенского завода.

– Нет-нет, всё в порядке. Хорошего работника потеряли. До свидания. Спасибо за информацию.

Трофимов опустил голову на скрещённые руки и так сидел до глубокой ночи. Потом выпил стакан коньяка, закурил и поехал домой.

Что-то в жизни его перевернулось и надломилось.

Мысль о поисках была бессмысленна.

Но эти прошедшие дни с их ощущением чего-то несказанно красивого и радостного, а может быть, и сказочного, теперь не покидали его никогда.

                     АЛЕКСАНДР ФИНОГЕЕВ

                                          ТРАГЕДИЯ ЛЮБВИ

   Театр начинается с вешалки. Любовь же зарождается еще в школе. И обычно весной.

   Все как в природе.

   Причем везде одинаково: городе, поселке, селе…

   Идешь, идешь… И вдруг, среди пёстрой толпы, видишь только ее лицо, слышишь только ее смех, улавливаешь каждое ее движение… Сердце начинает стучать по грудной клетке на всю Вселенную, а в голове делается светло и радостно. Флюиды счастья, тепла и чего-то доброго, ясного и нежного исходят из тебя и попадают сразу к ней. На мгновенье она останавливается, видит тоже только твой взгляд. И если ее сердце начинает биться в том же ритме, - значит, зародилась любовь. И улыбка, которую она сейчас излучила, предназначена только тебе.

   Именно так и встретились Женя и Лариса. Он оканчивал школу в этом году, а она только восьмой класс. Но, как известно, для любви, особенно настоящей, возраст никогда не являются помехой.

   В юных сердцах зародилась страсть.

   И теперь день волочится улиткой, а ночь пролетала быстрее пули… И нет ничего приятнее прикосновения любимого… И ничего нет слаще поцелуя любимой…

   Но время, тоже, не стоит на месте. Подходят выпускные экзамены. Надо сидеть над учебниками и одному, и второй. Родители здесь проявляют свою принципиальность и твердый характер.

   Евгений - отличник. Впереди маячит золотая медаль, а потом вступительные экзамены в Московский университет на финансово-экономический факультет. И ошибаться никак нельзя.

   Лариса выпускница, правда, восьмого класса. И, тоже, после школы едет поступать, но, правда, в медицинское училище. И, также, не хочется провалиться на вступительных экзаменах.

   Со взрослой страстью распрощались юные герои, клятвенно обещая по гроб жизни любить друг друга и ежедневно писать письма, а по праздникам, непременно, звонить. И разъехались в разные стороны.

  Мобильных телефонов в то время не было, поэтому любовь осуществлялась посредством почты. А почтовая любовь в нашей жизни не долговечна. Это вам не времена Пушкина и Грибоедова.

   Студенческая жизнь засасывает. Во - первых, надо учиться. И, желательно, учиться хорошо, чтобы потом распределиться в приличное место. А это учебники, конспекты, курсовые… Во-вторых, ты должен проявить себя должным образом. И, желательно, чтобы тебя не только на факультете заметили, но и в университете. И в-третьих – Москва! Ее тоже нужно познать. Сколько соблазнов! И туда хочется сходить, и сюда… А девчонки… Почти все без комплексов. Жизнь в сказке! Или сказка жизни.

   Евгений рвал ленту, пахал, будто раб на каменоломне. Стал членом студенческого совета и на втором курсе отличника Романченко приняли кандидатом в члены КПСС. Ради твердой ступеньки на карьерной лестнице два года не ездил летом на каникулы, а сколачивал бригаду по ремонту помещений факультета. Всё шло хорошо. И даже очень. На письма и звонки времени, практически, не хватало. Да и зачем? Сокурсниц было в переизбытке. А их зимние каникулы не переплетались.

   Лариса, тоже, была углублена в учебу. Медицина редко кому дается легко и просто. Здесь надо все зубрить, по крайней мере, на первых двух курсах.

   Первое время Лариса очень сильно тосковала, плакала. Писала письма, посылала открытки с видами своего провинциального городка, даже пару раз звонила. Но каждый раз его ответы были холодны и скупы.

   Всё проходит. Прошла и любовь

   В конце концов, они расстались и, казалось, навсегда.

   Но жизнь такая интересная и удивительная штука, любящая иной раз преподносить неожиданные сюрпризы.

   Карьера Евгению удалась.

   Удачно женившись в начале третьего курса на дочери ректора университета, Женя уверенно зашагал к пику Славы. В двадцать три года он защищает кандидатскую диссертацию. И, как молодой ученый, получает трехкомнатную квартиру на Ленинских горах. А в двадцать семь – он уже доктор наук, старший преподаватель. Впереди должность заместителя начальника кафедры. А там…

   После свадьбы Евгений приезжал в родные пенаты. Лариса издали видела их, но мысль о встреча даже не возникла.

   Она, тоже, вскоре вышла замуж, родила дочь. Но с мужем прожили не долго. Спасая мать с ребенком на пешеходном переходе, он успел оттолкнуть их, а сам попал под колеса мчащейся машины. Как потом выяснилось, за рулем был сильно пьяный водитель.

   Семейная жизнь у Евгения не сложилась. Жена начала гулять направо и налево. Да и он сильно от нее не отставал. Они расстались. Буквально через три месяца, она вышла замуж за иностранца и уехала жить в Германию.

   Ветер новых перемен в государстве подхватил Евгения и стал поднимать все выше и выше. И вскоре Евгений Петрович Романченко возглавил один из крупнейших банков Москвы. Почет, уважение и прочие привилегия.

   Лариса, воспитывая дочку, трудилась в родном поселке на скорой помощи. Как-никак, а зарплата повыше постовой медсестры. Жили хоть и не богато, но себе ни в чём не отказывали.

   - Топилова, - вызвал Ларису в конце смены главный врач, - завтра обеспечиваешь похороны. С восьми утра и до окончания поминок. Адрес будет у водителя.

   - Василий Степанович, завтра не моя смена. А кто помер?

   - Какая разница. Заплатят по двойному тарифу. Может тебе уже и деньги не нужны?

   - Нужны.

   - А раз нужны, то вперед и без лишних разговоров.

   Закружившись в повседневных хлопотах, Лариса забыла и спросить, кто же умер в поселке.

   Утром в белоснежном, накрахмаленном халатике с сумкой неотложной помощи она сидела в машине, поджидая водителя

   - Дядя Леша, а кто умер-то? А то еду неизвестно куда.

   - Романченко Петр Карпович. И молодой еще был. А здоровый какой! И в одно мгновенье. Встало сердце - и конец. Всем бы нам так. Чтоб не мучить никого. В этом году исполнилось пятьдесят девять лет. И до пенсии не дотянул. Через полтора года после Марии Федоровны откинулся.

   - Дядя Петя? - ахнула Лариса, прикрыв рот рукой. Долго молчала - А когда тети Маруси не стало, я с дочкой на море отдыхала. Вот тебе и на… Горе-то какое…

   - Женька приехал. Рассказывают, какой-то гроб царский привез. Покойнику, мое мнение, все равно в чем лежать. Выпендреж всё это... Мол, вот какой я богатый… Сказывали, что в столице какой-то большой начальник. Чуть ли не миллионер. Вот какие времена настали… Здесь с голой жопой бегал, а сейчас… Не верю я им! Воры они все. Я всю жизнь баранку открутил, а за душой ни гроша. И так у большинства. Приехали. Вылазь! А я здесь посижу. Не люблю я этого.

   Лариса вошла в, до боли, знакомый дом.

   Дядя Петя утопал в цветах. Вокруг сидели печальные родственники.

   - Здравствуйте, - тихо прошептала она, - Примите искренние соболезнования. Я посижу на кухне.

   - Лариса? Ты? - искренне удивился Евгений.

   Она неопределенно пожала плечами и, не ответив, ушла на кухню. Сердце ее защемило. Стало трудно дышать.

   Вскоре туда пришел Евгений. От него пахло дорогим одеколоном и коньяком. Он пододвинул табуретку и сел напротив Ларисы.

   - Вот так вот, Лара… Сначала мама, а теперь и отец, - он уткнулся Ларисе в колени и заплакал. Она нежно гладила его по волосам и тоже плакала. Лариса знала, что Женя очень любил отца. Они по жизни были друзьями.

   Женя изменился сильно. Во-первых, он похорошел, возмужал… В нем чувствовалась решимость, уверенность, твердость. И, безусловно, сила.

   На кухню заглянул их сосед по дому, Иван Алексеевич.

   - Евгений Петрович, батюшка приехал. Отпевать будем в доме или на улицу выносить?

   - Будем выносить.

   - Хорошо. Я распоряжусь.

   - Ларочка, извини, мне надо идти.

   - Конечно, конечно, -  сказала она, быстро вытирая слезы, - Я тоже пойду. Мне необходимо быть рядом с народом. Не дай Господь кому-то плохо сделается.

   Всё прошло так, как обычно проходит на всех подобных мероприятиях, траурно и скорбно. И, слава Богу, без серьезных вмешательств медицины.

   На поминки Лариса не пошла. Встреча с Евгением была для нее тяжким потрясением. И старое ворошить не хотелось.

   Лариса уже спала, когда залаяла собака и в калитку постучали.

   Накинув халат, она вышла на улицу.

   - Кто там? - недовольно спросила она.

   - Лара, это я. Не прогонишь? – раздался в темноте голос Евгения.

   Она привязала собаку, открыла калитку.

   Он вошел и крепко прижал ее к себе, - Не прогоняй, Ларочка. Мне ужасно плохо. Ты единственный человек, кто способен меня понять и, возможно, простить.

   Они вошли в дом, точнее в половину дома, где теперь жила Лариса. Старое жилье совсем развалилось, и больница дала ей новую квартиру. Правда, и новой ее было назвать нельзя. Выделили из старого жилого фонда. И на том спасибо. Дом крепкий. И, главное, сверху не капает. Жить моно.

   Здесь Евгений еще не был.

   Из небольшой прихожей, где под зеленым абажуром тускло горела лампочка, три двери вели в маленькую кухоньку, спальню и зал. Было чисто, уютно и по-домашнему тепло, как бывает тепло и уютно только дома у мамы.

   - Я тут принес кое-что. Давай помянем, - он из пакета стал выкладывать на стол французский коньяк, черный московский шоколад, лимоны, колбасу, сыр, курицу и что-то еще.

   - Женя, зачем ты столько всего принес?

   - Лариса, у меня сегодня никого не стало. Вообще никого. Ты можешь это представить? Отец… Чего он не захотел поехать ко мне? Всё на что-то надеялся. Я же всё могу. Профилактику в лучших клиниках проходил бы ежегодно. Где угодно. У нас, за границей… Мама давно сердцем страдала… Но он же был здоров, как буйвол…

   Евгений разлил коньяк по рюмкам. Выпили не чокаясь.

   - Давай сразу и маму помянем. И он снова разлил.

   - Мне много будет, Женя.

   - Ничего Ларочка, сегодня день такой, - они долго молча сидели, - Можно я покурю?

   - Только на улице. Дочка спит. Я не хочу ее травить никотином.

   Он вышел на крыльцо, сел на ступеньку. От ночной прохлады  его тело передернулось. Лариса вынесла свою кофту и набросила ему на плечи.

   - Лара, посиди со мной. Ты куришь? -  он потянул ей пачку Camal.

   - Нет.

    – А помнишь?..

   - Я всё, Женя, помню.

   - Ты меня считаешь подлецом?

   - Почему? Вероятно, жизнь сама расставила все положенные ей точки. Так что, говорить пренебрежительно о прошлом не будем.

   - Покажи мне свою дочь.

   - Она сейчас спит. Могу только сонную, если есть такое желание.

   - Мне все равно.

   - Ну, пойдем.

   Они тихо вошли в спальню. Лариса включила ночник. Евгений долго смотрел на спящей комочек.

   - У нее лоб, губки и ушки твои.

   - Мои, - улыбнулась Лариса.

   Евгений резко повернулся и поднял Ларису на руки, - Подари мне такую же красавицу, - прошептал он, гася ночник и целуя в губы. Ноги уверенно понесли ее в зал.

   Лишь только затеплилось утро, Лариса разбудила Евгения.

   - Женя, вставай. Тебе нужно идти. И для тебя, и для меня это не очень удобно. Извини, но не время заниматься сейчас этим. Иди домой. Ты когда уезжаешь?

   - Завтра. А можно я сегодня к тебе приду?

   - Женя, не обижайся, но это будет явно лишним.

   - Дай хоть мне номер своего мобильного телефона.

   Лариса записала на бумажке.

   - Я, обязательно, позвоню тебе! – прошептал он, поцеловал и твердым уверенным шагом вышел из дома.

   Лариса вновь легла на кровать, повернулась к стенке и зарыдала. В сердце опять кипели юношеские страсти.

   Следующий раз Евгений приехал через девять дней, затем на сороковой, а уж потом стал приезжать каждую неделю. И всякий раз останавливался у Ларисы, а личный шофер, как у каждого большого государственного человека, ночевал в его доме.

   И, неизменно, руки Жени были перегружены подарками, для нее и дочки. И всегда всё было дорого и радовало сердце.

   Они ходили по дорогим с детства местам, вспоминали свое прошлое, строили планы на будущее. От всего этого Ларисе было тепло и радостно на душе. Она всему радовалась, как дитя, светясь добрым, нежным и лучезарным светом. Хотелось сделать что-то необычное, сказочное, но как, она этого не понимала и не умела. От этого на глаза порой накатывала горечь и грусть. Сердце билось с утроенной силой, пытаясь выскочить из груди. Лариса ждало чего-то нового и неизведанного, надеялась на лучшее. Счастье переполняло ее душу.

   Евгений был очень внимателен. Казалось, он предугадывал ее желания и делал все, чтобы ей было хорошо.

   - Ларочка, теперь мы встретимся с тобой только через полтора месяца. Будет уже зима.

   - Почему? - искренне удивилась Лариса.

   - Я в следующую среду улетаю в Лондон, оттуда в Вашингтон, а уже из Вашингтона в Токио и Сингапур.

   - А нельзя, чтобы вместо тебя полетел кто-то другой? - Лариса поняла, что задала нелепый вопрос, - Извини, - поправилась она, - Но мне так не хочется с тобой надолго расставаться.

   - Я, тоже, буду скучать по тебе, моя любовь. А может за это длительное время, ты разлюбишь меня, и твои губы будут шептать другое имя? И целовать тебя будет кто-то другой?

   - Зачем ты так говоришь? Я обижусь.

   - Не разлюбишь?- рассмеялся он, - А когда я вернусь, то… Но пока это секрет. Пойдем домой. Я уже соскучился по тебе.

   Перезванивались они ежедневно. Евгений отчитывался о проделанной работе, рассказывал о том, что видел, сообщал, что будет делать завтра, что скучает и любит… И зима уже скоро наступит…

   И вдруг, седьмого декабря, на улице шел огромными хлопьями снег, к дому подъехала знакомая машина. С большущим букетом красных роз, символом любви и страсти, вышел Женя. А за ним и его шофер. Он стал выгружать из салона и багажника коробки, свертки и еще массу чего-то. И всё это нес и нес в дом. Евгений стоял и ждал.

   Лариса сегодня таких гостей явно не ждала. В пестром домашнем халатике и стоптанных тапочках она выскочила на улицу и повисла на шее дорогого и любимого человека. И целовала, целовала, целовала…

   - Если ты меня сейчас задушишь, то я не смогу предложить тебе руку и сердце, а еще пригласить на Новый год в столицу.

   - Это правда?! – радостно запричитала Лариса. Теперь из ее глаз ручьем катились слезы счастья и радости.

   - Вот тебе на… Интересно, сколько в женщине слез? Быстро пойдем в дом! Заболеешь… И Новый год перенесется на восьмое марта. Ты мне, кстати, не ответила: «Ты согласна быть моей женой?»

   - Да, Женечка! Конечно, да! И буду любить тебя всю-всю жизнь!

    - Володя, - прокричал Евгений, - Накрывай на стол! Будем отмечать помолвку. И соседей пойди, позови.

   - Женя, давай перенесем все на вечер. Мне на работу, соседям тоже… Машку в садик надо отвести.

   - Сегодня у всех работа отменяется. Вова, съезди, посети трех начальников, дай им по сто долларов. Пусть они в этот день не заметят отсутствие своих подчиненных. И Машу в садик отвези. Через два часа все должны сидеть за столом! Понял, Володя? Не раньше и не позже!

   - Слушаюсь, командир!

   - Ларчик, ты извини меня, но я уже сегодня уезжаю в Москву, в восемнадцать часов.

   - Почему? – горестно спросили Лариса, - Такой день!

   - Не могу, солнышко. Завтра, и вообще до окончания года, встречи, собрания, совещания, отчеты… Мы должны быть чисты перед вкладчиками, а вкладчики перед нами.

   - Так что же мы тогда стоим!

   - Вот и я о том же.

   После бурной и радостной встречи и помывшись в душе, Евгений прижал Ларису к себе. И нежно поцеловал.

   - Я тебя люблю! – прошептал он.

   - А как я тебя люблю, даже сказать страшно.

   - Если страшно, то и не говори. Пойдем, радость моя, я покажу тебе подарки, которые привез со всего мира.

   Он доставал и доставал. Песцовая шуба, песцовая шапка… Сапоги итальянские, французские, японские… Халаты, платья, что-то еще из нижнего… Духи арабские, французские… Косметика… Конфеты, колбаса… Перечислить всё было невозможно. Лариса от такого богатства и изобилия просто сходила с ума. Комната заполнилась до потолка.

   Вскоре пришли гости и веселая компания, приправленная дорогим вином, обсуждала предстоящее событие. В пятнадцать часов все разошлись по домам, оставляя молодых для заключительно акта прощания.

   Лариса, - произнес Евгений, садясь в машину, - тридцать первого декабря я встречаю тебя на вокзале. Купишь билет, сообщи, какой вагон. До встречи, любимая.

   - До встречи, мой родной. А ты знаешь, что поезд приходит за два часа до Нового года?

   - Конечно, знаю. Мы с тобой сначала заедем на Красную площадь, выпьем под куранты бутылочку шампанского, а потом поедем домой. Ты не возражаешь?

   - Не возражаю. Женечка, только ты ничего не готовь. Я привезу для стола всё. Пальчики облизывать будешь.

   - И славно.

   Лариса крепко обняла своего возлюбленного и очень долго его целовала, - Храни тебя Бог, милый, - перекрестила она его.

   Машина хлопнула дверью, а Лариса побежала примерять обновки, благо соседка пообещала забирать дочку из садика.

   Две неделя до поездки Лариса провела, как в бреду. Она что-то мерила, что-то готовила, а готовила очень много, начиная от котлет и заканчивая тушеным кроликом и селедкой под «шубой», что-то складывала в чемодан и чем-то набивала сумку. Короче, находилась на грани сумасшествия.

   Объяснив дочке, что мама скоро приедет, Лариса отдала подруге на попечительство Машу и с неподъемным чемоданом и тяжеленной сумкой села в московский поезд.

   Всю дорогу ее била нервная дрожь. Она представляла себе их встречу. И дальнейшую жизнь… От чего делалось жутко и страшно… Пугала и столица. Как там живут люди? И как она, деревенская женщина, будет обитать в этом мегаполисе? Ко всему этому за два дня не приспособишься. И тысячи глаз будут следить за тобой, как ты поступила в той или иной ситуации, и как ты прошлась, и какой рукой взяла… И еще миллион таких вот вопросов. Это не дома, - дорогу перешла и ты в центре… Она целый месяц училась держать вилку в левой руке, а нож в правой.

   Потом Лариса очень боялась помять прическу, сломать ногти, порвать колготки. Да и еще так дорого одетая, что в каждом мужчине видела убийцу и грабителя.

    Поездка выдалась жуткой и бессонной.

   - Граждане, просыпаемся, сдаём белье. Через тридцать минут закрою туалет. Санитарная зона. Советую одеться потеплее. В столице около тридцати.

   Прибывали в Москву ровно в двадцать два часа.

   Наконец, поезд остановился. Лариса от волнения сразу сделалась мокрой. Согнувшись в три погибели, в дорогущей шубе, шапке, сапогах на высоченном каблуке и, далеко не последнего качества, перчатках, поволокла вещи к выходу.

   - Девушка, я боюсь, что вы переломитесь. Позвольте мне помочь вам вынести вещи. Да не бойт... Читать следующую страницу »

Страница: 1 2