крутой вираж жизни

                                      АЛЕКСАНДР ФИНОГЕЕВ

                                        рассказ

                                КРУТОЙ ВИРАЖ ЖИЗНИ

   Вокзал горланил как умалишенный. Микрофон надрывно сипел о прибытии, отправке и опоздании поездов, работе камеры хранения и «Комнаты матери и ребенка», которая располагалась на втором этаже вокзала. Кто-то искал потерявшегося ребенка, кого-то ждали у справочного бюро, а кто-то собирал прибывших туристов… Кипучая жизнь здесь не знала покоя.

   Народ, хаотично двигаясь в только ему нужном направлении, создавал всеобщий хаос конца света.

   Казалось, Леонид Кузоватый ко всему этому не имел никакого отношения. Он бесцельно бродил от киоска к киоску, от ларька к ларьку, беспрестанно куря дорогие сигареты. До отхода его поезда оставалось еще три с лишним часа.

   Выглядел Леня воинственно красиво, как все демобилизующиеся с Военно-морского флота. Они всегда напоминают собой радужного клоуна, хотя в душе и считают себя писаными красавцами.

   Леня подошел к огромному зеркалу, находящемуся в зале ожидания. Оттуда на него глянул высокий юноша. На его затылке еле умещалась малюсенькая бескозырка. Ленточку на лбу украшала готическая надпись: «Черноморский флот». Внизу же ее концы болтались на ягодицах с якорями из светонакопителя, как и намертво приклеенный силуэт родного корабля на левом плече рукава.

   Форменный воротничок, обратная сторона которого подшита белым материалом, был тщательно выглажен. Зауженная форменка, с обшлагами, оточенными красным бархатом, подчеркивала перекаченный торс, из выреза которой виднелось ровно три полоски тельняшки. Грудь сплошь покрывали значки всех размеров, достоинств и значимости, и среди них медаль Нахимова, которой награждали моряков за проявленное мужество и героизм. Леня рискую жизнью и спасая жизнь других, предотвратил возгорание на корабле арсенала.

   Погоны украшали две огромные, золотистые полосы главного корабельного старшины.

   Ушитые брюки выделяли все выступы и углубления. А их низ был так расклешен, что шаг, практически, не был и заметен.

   И завершали всё это, доведенные до сияющего блеска ботинки без рантов, которых, собственно говоря, в неимоверных клешах было просто не видно.

   Вот таким предстал из зеркала Лене образ героя-черноморца.

   Оставшись доволен своим видом, Леонид снова вышел на привокзальную площадь, купил мороженое. 

   Его переполняла гордость и значимость. Он был преисполнен душевным подъемом за своё отношение к Военно-морскому флоту, за тяжелые, изнуряющие вахты, которые провел в штормовом море, за высокую оценку, данную ему командованием корабля за ратный труд.

   Скоро он увидит отца, служившего некогда кочегаром на крейсере «Жданов», а теперь работающего инженером по технике безопасности в совхозе, маму, Антонину Елисеевну, доярку-орденоносца, брата Романа – шофера автохозяйства и еще школьницу, младшую сестру, Людмилу. Да и просто хочется вздохнуть здоровым, насыщенным разнотравьем, алтайским воздухом. Дома его еще не ждут. Хочется приехать неожиданно. И какова будет их радость, когда женщины, сгонявшие коров в стадо, прокричат на всё село: «Тонька! Хватит спать, сына-красавца встречай!». Как в домах отодвинутся шторки, и потенциальные невесты, тря кулаками глаза, будут рассматривать его. А вечером накрашенные, надушенный и распрекрасные будут ждать, когда он, Леня Кузоватый, выйдет на улицу покорять их уже покоренные сердца…

   Военные патрули понимая, что бороться с практически гражданским человеком бессмысленно, обходили это чудо природы стороной, чтобы, в первую очередь, не трепать себе нервы.

   - Эй, морячок, - раздался сзади женский голос, - помоги донести…

   Он обернулся. Перед ним стояла маленькая, не первой молодости и свежести женщина, заваленная коробками, сумками и еще какими-то баулами.

   - Чего вытаращился? Бери и понесли.

   Леонид хмыкнул, но взял столько, что ноги в коленях сами собой подкосились.

   - Куда нести-то? – прохрипел он.

   - У тебя деньги на такси есть? – задала женщина встречный вопрос.

   - Есть.

   - Тогда неси вон туда, где рыжая машина стоит.

   Леонид, насилу передвигая ногами, пер непомерно тяжелую поклажу.

   Таксист, видя своего клиента, весело открыл багажник.

   - С новосельем или как? – засмеялся он.

   - Или как… - зло откликнулась женщина, - Чего встал, - повернулась она к Лене, - Садись, поехали.

   Ее нисколько не интересовало, откуда в этом городе моряк, живет ли он здесь или куда-то едет… И, вообще, кто он такой.

   Кузоватый с трудом втиснулся на заднее сидение, заваленное коробками.

   - Слободка. Ближе к речке. Там покажу.

   Машина быстро помчала их, поднимая клубы пыли.

   Когда они, наконец, добрались до места назначения, Леонид взглянул на часы. До отхода его поезда оставалось час сорок минут

   - Сейчас мы разгрузимся и поедим на вокзал, а то я опоздаю на поезд.

   - Есть, командир! – улыбнулся таксист, то ли тому, что не придется ехать пустым, то ли чему-то своему.

   Дом стоял не отшибе. Было сразу видно, что тут хозяевами почти не пахло. А если в нем и жили, то не люди, а свиньи. Кривой стол на кухне был завален грязной посудой, пустыми бутылками и окурками. Полы, покрытые грязью, не водили дружбу и знакомство с водой и тряпкой, а огромная кровать никогда не заправлялась и не стиралась.

   - Ну, всё, я пошел, - Леонид направился к двери.

   - Погоди. Я щас…

   Хозяйка залезла в чулан и долго там гремела.

   - Скоро ты? Я на поезд опаздываю.

   - Не опоздаешь. Мы сейчас быстренько выпьем, и езжай куда хошь.

   Наконец, она вылезла из чулана вся в паутине, неся две бутылки. Одна была полная, с вином, в другой, на половину пустой, плескалась мутная жидкость.

   Женщина быстро сполоснула стаканы и разлила в них содержимое до самых краёв.

   - Тебе покрепче. В вагоне спать будешь как убитый, а я винчиком разговеюсь. Давай! – она чокнулась и залпом выпила.

   Леонид не решался пить эту гадость.

   - Чего стоим, тару задерживаем?

   - А закусить чем?

   - Тебе воды в кране мало? – хрипло засмеялась она, - Вперед! Я думала, моряки более активны. А тут, ребенок еще.

   Леонид, не раздумывая, влил стакан в рот. Вкус того, чего он только что выпил, был не понятен.

   - Спасибо. Я пошел. Пятьдесят минут до отправления.

   - Не лети ты. Это тебя такси ждет?

   - Меня.

   - До вокзала двадцать минут ехать. Успеешь еще и пива выпить. Давай перекурим и распрощаемся. Держи, - она протянула ему пачку «Полета».

   - У меня лучше есть.

   - Лучшие прибереги, пригодятся.

   Они закурили. Вдруг глаза Леонида стали слипаться. Он потряс головой.

   - Что, притомился, служивый? Сейчас коечку организую. Отдохнешь, а там…

   Больше Леонид ничего не слышал и не видел.

   - Ты моряка ждешь? - подошла женщина к такси, - Езжай. Он мне ребеночка решил сделать, - и она громко рассмеялась.

   - С вами полчаса потерял. До чего люди не серьезные, - он хлопнул дверкой и быстро уехал.

   Валентина вошла в дом. Уронив голову на грязный стол, Алексей спал беспробудным сном. Из его рта текла слюна.

   - Свинья, - она со всей силы пнула его ногой. Он что-то простонал.

   С большим трудом она раздела его догола и проверила карманы. Деньги забрала, документы с одеждой сожгла, ботинки и другие металлические побрякушки закапала в дальнем углу огорода. А теперь требовалось забрать его вещи из камеры хранения.

   Одевшись попроще, она, не спеша, направилась в сторону вокзала.

   - Валя, ты это куда на ночь глядя? – поинтересовалась соседка.

   - Мамкиного второго ухажера, который в Пензу потом уехал, помните? Так его сын, Мишка приехал. Голь перекатная. Пьяный, лыка не вяжет… Представляете? Трупом на полу лежит. Пойду ему на утро пива куплю, да пожрать что-нибудь. Ухажер помер два года назад, так сынок его в родителя пошел, всё пропил и обо мне чего-то вспомнил. Своего горя хватает, а тут еще одно явилось. Пусть не думает, что я его кормить буду. Работать будет, как раб на плантации.

   - А чё жгла-то?

   - А как не жечь? Весь вшами покрыт. Всю одежду пришлось сжигать. И голову побрила, - соврала она, - Надо точно этого козла побрить, чтоб всё на правду сходило, - подумала она.

   - А моряк где же?

   - Вот стерва! И это заметила, - нервно задышала Валентина, - Добрый парень, помог вещи дотащить с вокзала, а потом укатил на свой поезд.

  -А-а-а… Ну иди, Валюша. Смеркаться начинает.

   Спасибо, тетя Нюра. Побежала я.

   - Иди, иди, дочка, - перекрестила она ее, - До чего же непутевая девка уродилась, прости Господи.

   Валентина, получив в камере хранения увесистую сумку, не стала больше рисковать и стараться незамеченной проскочить домой, не встретив по дороге очередную тетю Нюру.

   Купив пару полиэтиленовых пакетов, воды, курицу и всё то, что нужно пассажиру, ждущему своего поезда, она пошла в зал ожидания. Место выбрала поскромнее, в самом дальнем углу. Разложив еду, Валентина открыла сумку, чтобы достать полотенце, а заодно и посмотреть, что же там лежит.  Ничего интересного и не было. Даже позариться не на что.

   - Теперь и это всё надо спалить. Никаких улик оставлять нельзя.

   Купив в аптечном киоске два флакона спирта, она пошла на перрон электричек.

   Проехав две остановки, Валентина вышла и направилась в лесополосу. Выбрав неглубокий овражек, она распалила костер и приступила к уничтожению всего наличного.

   Домой вернулась ночью. В сумке терлись друг об друга две бутылки пива, бутылка водки, вода и не съеденная курица.

   В доме было тихо. Абсолютно голый Леонид лежал на грязном полу.

   Влив ему в рот еще полстакана мутной жидкости, она достала ножницы, бритву и побрила его наголо. Теперь на бравого моряка он нисколечко не походил. Собрав волосы на савок, она затопила печь и бросила их в огонь.

   Утро выдалось хмурым. За окном хлестал холодный дождь с косым ветром. Капли через форточку попадали на Леонида. Он проснулся от жуткого холода и дрожал всем телом. Безумно трещала голова. Увидев на столе пиво, он, дрожащими руками, открыл его и, не отрываясь, выпил. Легче не слало. Встав и оглядевшись, он ничего знакомого не обнаружил. На кровати, укутавшись одеялом, спала незнакомая женщина. Он, не задумываясь, нырнул к ней, прижался и тут же уснул.

   - Эй, дружок, ты либо делай что-нибудь, либо вставай, будем заниматься приборкой. Видишь, в какой грязи приходится жить.

   - Ты кто? – поинтересовался Леонид.

   - Миша, ты дурака только не включай.

   - Я не включаю.

   - У тебя от пьянки совсем крыша поехала? Вчера явился ко мне вшивый, грязный, пьяный… Пришлось тебя раздеть, одежду сжечь, побрить…

   - Я не помню…

   - Ты жил в Пензе. Отец твой был тогда-то мамкиным ухажером. Жили два года здесь. Потом мамка захворала, а вы на поезд и тю-тю… Поминай, как звали. Тебе тогда было шесть лет. Ну, а мне… чуточку больше. Помнишь?

   - Нет, не помню.

   - Здрасте-пожалуйста… Не помню… Мишка, ты меня пугаешь! Мама говорила, что отец твой, дядя Толя, по пьянке свалился с третьего этажа и разбился два года назад. Мама померла. Года еще не прошло. Тоже пила по-черному.

   - А я то как?..

   - А что ты? Синячил от радости большого наследства. А потом квартирку проиграл и бомжевать начал. Тут, наверное, обо мне и вспомнил. Только понять не могу, как ты меня отыскал. Здесь, без поводыря, сама свой дом ели нахожу. Раз пришел, будем теперь жить вместе. Не выгоню же я тебя. Мужа у меня нет, детей тоже. «Бизнесом» занимаюсь. Там купила, здесь продала. Навар прокурила, пропила, про... Теперь мы вдвоем. Сегодня, видишь, дождь хлещет. Какой рынок? Сейчас мы с тобой немного разомнемся и наведем маломальский порядок в доме. Честное слово, хочется пожить немного, как люди живут. Иди ко мне, мой хороший. Ты такой сильный, я - сладкая, - засмеялась она.

   Желание быстро переросло в бурную страсть.

   - Миша, сколько в тебе силищи, я больше не могу. Давай полежим, отдохнем.

   - Ой, - Леонид схватился за голову, - ой, как у меня болит голова! В ней будто что-то кипит. Сейчас треснет череп. Быстро принеси полотенце с холодной водой. Я на корабле, один раз, очень сильно ударился о переборку во время шторма. Даже, потерял сознание…

   Валентина быстро выбежала на кухню, намочила полотенце и налила в стакан пива мутную жидкость.

   - На ко, Мишенька, выпей скорее. Это тебе поможет. А головочку твою я полотенчиком сейчас замотаю. Поспи еще, миленький, немножечко. Это из тебя горячка белая выходит. Недели три-четыре так помучаешься, и пройдет всё у тебя. Забудется всё твое прошлое. И останется только настоящее и я, - он спал, а она гладила его по обнаженной груди. Потом прикладывала губы к уху и что-то долго-долго шептала, снова гладила грудь и снова шептала. Затем она встала и круто замешала тесто. После заклинаний и кругов руками, что делала в доме, на пороге, у калитки и над Леонидом, Валентина поставила тесто в угол шкафа, и, обессиленная, рухнула на кровать рядом с ним.

   Так проходили дни. Голова Леонида болела всё меньше и меньше, а память никак не хотела вспомнить прошлого. Он теперь отзывался на имя Миша. Все реже и реже Валентина давала ему пить мутную жидкость, после которой Михаилу и, правда, делалось хорошо.

    С Валентиной они зажили ладно. Работа вдвоем давала свои положительные результаты. Они ездили за товаром, торговали на рынке, даже сделали хороший ремонт в доме. И главное, второй киоск поставили, продавщицу, стоящую, посадили. А зимой решили перестановку в доме сделать. Свободного времени стало больше, вот и занялись благоустройством своего жилища.

   И Валентина похорошела. Расцвела. Курить бросила! В голове мысль стала рождаться: «А не завести ли ребеночка? И ничего, что пятнадцать лет разница… В хорошей семье всё должно быть хорошо!»

   Миша никогда ничем не обижал ее. Да и чего обижать, - Валентина сама с него пылинки сдувала.

   Шло время.

   Лето перевалило далеко за половину. Сегодня уже было последнее воскресенье июля. Оставив жену дома готовить обед, а они были уже как два года женаты, Михаил пошел проконтролировать, как идет их торговля.

   Солнце жарило, как умалишенное. Михаил снял майку и шел, обмахиваясь ей.

   - Леня! Ты как здесь, братишка?! – раздалось сзади.

   Михаил, понимая, что зовут не его, насвистывая, не торопясь шел своей дорогой.

   - Ленька! Кузоватый! Оглох что ли? – хлопнули его сзади по плечу С праздником, братан! Ты как здесь оказался? Ты же, если я не ошибаюсь, с Алтая… Что вылупился? Не узнал или прикидываешься? Что- то рановато ты память потерял. Генка я, Гавриленко, с мино-торпедной боевой части. Вместе вахтенными у трапа стояли. Я каждые раз тебя менял. Узнал?

   - Извини, брат, но ты явно ошибся. Я Мишка Степаненко. И на флоте никогда не служил.

   - Ты не болеешь, случаем? По башке тебе не стучали? Может, вышибли всё? А это у тебя что? - Геннадий ткнул пальцем Леониду в левое плечо, где был выколот силуэт корабля, - Теперь у меня посмотри. Похоже? Забыл, как нам вместе боцман, Валька Хромов, накалывал. Потом нас накрыл старпом. Тебе, как награжденному медалью Нахимова, объявили месяц без берега, а нас с Хромом посадили на гарнизонную гауптвахту. Вспомнил?

   Леонид присел, обхватив голову руками. Снова нестерпимая боль пронзила весь его мозг.

   - Леха, что с тобой? Плохо? Посиди здесь в тенечке, а я сбегаю, холодной водички куплю.

   Через минуту ледяная вода полилась на его голову. Стало легче.

   - Как ты, брат? Поехали в Приморский. Там все наши собираются.

   - А по какому поводу?

   - Тяжелый случай! Сегодня день Военно-морского флота! Водочка. Шашлыки. Девочки… Короче полный набор. Ну, решай быстрей. Вон и такси стоит.

   - Поехали, - махнул рукой Леонид, - Только ты впереди садись, а я сзади. Мне надо кое о чем покумекать.

    -Как скажешь!

   В машине Лёня сосредоточенно думал. Мысли скакали, как шарики в физическом опыте. Всплывали обрывки из его службы. Потом всё куда-то исчезало. Появлялась Валентина с мутной жидкостью. И снова корабль, но уже в штормующем море. И вдруг, он четко увидел плачущую мать, а рядом с ней сгорбленного отца.

   Он затряс головой. Что с ним? И как всё произошло так, что он, именно, здесь, а не дома…

    - Леха, вылезай, приехали! – открыл заднюю дверь Генка. Ребята, - обратился он к друзьям, - знакомьтесь. Это - Леха. Вместе служили на одном корабле. На рынке встретились. Даже не узнал меня. Он на полгода раньше меня дембельнулся.

   - Может, зазнался? – засмеялся Сеня Федотов.

   Все подходили, жали «краба» (руку), обнимали, знакомились.

   До умопомрачения пахло шашлыком.

   - А ты чё, без тельняшки, бескозырки?.. Как не родной.

   - Кстати, мужики, Леха награжден медалью Нахимова. Чуть не погиб! Благодаря нему, я сейчас стою перед вами.

   - Молоток! Дай я тебя обниму, - Серега Чалый сгреб его в охапку.

   - Ребята, не обращайте внимания. Сегодня я, явно, был не готов. В следующий раз…

   - Нормально всё. Успокойся. Ну что, товарищи моряки, начнем наш праздник? – пробасил Сережа, которому было за сорок. По всей видимости, он был здесь старший, - Давайте выпьем: «За тех, кто в море, на вахте и гауптвахте. За то, чтоб число погружений равнялось числу всплытий».

   Все дружно выпили.

   - И предупреждаю, пока трезвые. Кто, почувствует, что на пределе, пусть отойдет и проспится. В споры, приводящие к дракам или того хуже, не вступать ни между собой, ни с другими лицами. Карать буду строго! Вплоть до лишения праздновать сегодня и в следующем году. Считаю, что это не подлежит обсуждению! С праздником, ребята! С днем Военно–морского флота! Ура!

   В парке разнеслось мощное «Ура!», пугающее прохожих.

   Леня сидел, прижавшись к дереву, и слушал, слушал, слушал. Он вместе со всеми пил, ел, целовался с девчонками, делал еще что-то… И постепенно перед ним, как из густого, вязкого тумана, стали появляться образы его далекой жизни. Вначале они были размывчатые и нечетки, а потом становились все яснее и яснее.

   В хорошем подпитии Леонид возвращался домой под утро. Буквально перед домом его обогнала черная «Волга», из которой вышла, не совсем трезвая, Валентина. Раньше ее услугами часто пользовалось местное и заезжее начальство, забирая на охоту, рыбалки и прочие увеселительные мероприятия. Но годы брали свое… А сегодня она опять понадобилась.

   - Ой! – искренне удивилась она, - Где ты был? А мы тебя всю ночь искали, - и она показала рукой на машину.

   - Искали, говоришь? С ним, говоришь?

   Леонид взял с дороги камень и ударил им по переднему стеклу. Раздался многоголосый звон.

   - Что ты творишь, урод?

   - Что ты сказал, работник поисковой команды? Сейчас я тебе буду кроить череп, - и он направился к кабине водителя.

Машина, быстро заурчав, дала задний ход.

   - Миша, что с тобой! – закричала Валентина, - Это горисполкомовская машина. Тебя посадят.

   - Тебе жалко будет меня?

   - Представь, что да!

   - А теперь, потаскуха, расскажи мне, как я попал сюда? И как стал Мишкой Степаненко, вместо Леонида Кузоватого? – он со всего маха ударил ее в лицо.

   - Что с тобой, Миша? Опять с головой плохо стало? - зарыдала она, упав на колени. По ее разбитой физиономии текла кровь, глаз мгновенно заплыл.

   - Это у тебя не всё в порядке с головой? Отвечай, сука, где моя форма, документы, награды?..

   - Мишенька, пойдем домой. Ты выпил сегодня. Поспишь, а проснешься и разберемся.

   - Нет! Говори сейчас, ведьма, - и он ударил ее еще раз -- Не скажешь – убью!

   - Мишенька, прости. Понравился ты мне сильно. И захотела я оставить тебя себе. Бабка, умирая, научила меня многому. Вот я тебя и приворожила. А куда мне деваться в сорок лет? Кто меня возьмет? А ты… Форму и документы я твои сожгла, а железки прикопала на краю огорода.

   - Бери лопату и веди.

   - Мишенька, давай всё завтра… Утро вечера мудренее.

   - Ты плохо слышишь или я невнятно говорю?

   Она, молча, поднялась и, сгорбившись, поплелась к сараю. Леонид неотступно шел за ней.

   Взяв лопату, Валентина, рвя о кусты новое платье, повела Леонида к дальнему краю огорода.

   - Здесь, - прошептала она.

   - Рой! Стоять не надо!

   Она, молча, стала копать. Лопата звякнула обо что-то железное.

  -  Отойди! - Леонид встал на колени и стал медленно разгребать яму. Перед его глазами вначале появилась бляха от ремня, а затем медаль Нахимов. Он взял их аккуратно в руки, сдул пыль, стал протирать майкой и заплакал. Сзади послышался непонятный шум. Инстинктивно, он откатился в сторону. И, в это самое время, острие лопаты со свистом ударило по яме. Лицо Валентины было искажено гримасой ожесточения. Зубы ощерены.

   - Ты вознамерилась убить меня? Ты, которая искалечила всю мою жизнь! Нет, дорогуша, такому уже никогда не бывать!

   Не контролируя себя от нахлынувшей злобы, он с силой вырвал лопату из ее рук и нанес сокрушительный удар в голову, отрубленная часть которой отлетела в сторону.

   Отбросив орудие убийства, он бережно взял медаль, поцеловал ее и прицепил ее к майке.

   Зайдя в дом, Леонид взял деньги и пошел в сторону железнодорожной станции.

   - Красотуля, - подозвал он буфетчицу, - дай мне бутылку водки и что-то закусить. Только самое вкусное.

   - Не рано водку с утра жрать?

   - Не боись, самое время.

   - А деньги…

   - Всё есть, - и он высыпал на прилавок кучу бумажек, мало, еще достану.

    - Ограбил, что ли, кого?

   - Такими вещами не занимаюсь.

   - Молодец! И не занимайся никогда. Гибельное дело. Муж мой, за этот грабеж, третий год лямку тянет.

   Выпив, хорошо и вкусно закусив, Леонид направился к выходу.

   - Парень, а сдачу?

   - Сегодня сдачу не беру.

   - Странный ты какой-то, - хмыкнула буфетчица.

   Леня долго сидел на лавочке, на платформе и курил. Потом встал и, пошатываясь, медленно пошел к пешеходному мосту через железнодорожные пути.

   Дойдя до того места, где внизу висели провода для электричек, он снова перекурил, поцеловал профиль Нахимова и бросился вниз.

 ФИНОГЕЕВ АЛЕКСАНДР ВИТАЛЬЕВИЧ