Мои соседи

Борька – мой сосед по лестничной площадке. Уже давно. Всю его двенадцатилетнюю жизнь. А потому мы друг другу доверяем. У каждого из нас есть семья. И оба мы – «девчачьи пастухи», потому что у меня жена и дочь, и у Борьки тоже в семье, кроме него, две женщины – мать и младшая сестра.

Но мне куда легче, чем ему, потому что я за своими девочками как за каменной стеной. Что такое готовка, уборка и прочие хозяйственные дела,- не знаю, не ведаю. Моё дело только магазин и деньги в дом. А на Борьке – всё. Ну, то есть, вот вообще – всё, ибо мать у него пьёт. И часто. И по многу. Она на рынке мясом торгует, а потому домой часто приходит «не свежа и не хороша собой». А иногда даже и не доходит – прямо в подъезде валится замертво. И тогда Борька идёт ко мне, благо дело идти недалеко, потому как квартиры наши одна напротив другой.

Он звонит мне в двери и, когда я открываю, стараясь не смотреть мне в глаза, говорит:

- Здорово, сосед… Помоги, эт самое, родительницу в родовое гнездо доставить…

Вопросов я не задаю и никаких комментариев не делаю. За это Борька мне благодарен. Мы просто идём с ним вместе вниз, до того этажа, где временно «оборвалась жизнь» его непутёвой матери, и транспортируем тело до места  жительства. Когда заносим и укладываем, я из вежливости спрашиваю, хотя ответ уже заранее знаю:

- Могу я ещё чем-нибудь тебе помочь, сосед?..

Он опять не смотрит мне в глаза и отрицательно качает головой:

- Не… спасибо, сосед. Дальше мы с Алёнкой сами…

Алёнка – младшая Борькина сестра. Ей восемь. Она душа их семьи. Когда брат гневно «распаковывает» бесчувственное тело родительницы и ругает её при этом, Алёна скорбно сидит рядом и держит мать за руку: следит, чтобы брат не сделал ей больно. А когда назавтра Борька начинает отчитывать протрезвевшую и болеющую с похмелья мать,  Алёна за неё заступается:

- Ну хватит уже, Боренька, ругаться. Мама больше так не будет делать никогда… Ведь правда же, мама?..

При этом темпераментном монологе она успевает приласкать и мать и Борьку.

Справедливости ради надо сказать, что Зоя (это мать их так зовут) искренне кается и даёт «чесслово», что «капли в рот»… «ни боже упаси»… «простите меня, деточки»…

Но Борька знает женщин. Знает, что они щедры на обещания и очень слабы в том, чтобы эти обещания выполнять. Потому он просто сопит и молчит. А  Алёнка верит материному слову. Всегда. Все восемь лет своей непростой жизни.

Он, например, в курсе, что с Алёнкой они брат и сестра только по матери. Отцы у них разные. И где эти отцы теперь, не знает не только Борька, но и сама Зоя. Но отчество у них в семье одинаковое у всех: «Иванович» Борька, а мать с Алёнкой «Ивановны».

Когда на рынке за Зоей взялся ухаживать рубщик мяса Алибек, она засобиралась за него замуж. Но прежде посоветовалась с Борькой. С Алёнкой можно было не советоваться, потому что та всегда была за маму.

Борька горячиться не стал, а пошёл на рынок с Алибеком знакомиться. Сначала посмотрел на него издалека, понаблюдал, как тот работает и разговаривает с коллегами по рыночному труду. Потом подошёл к нему, первым протянул руку и представился. Алибек бухнул топором в пень, на котором рубил мясо, вонзив его почти по обух, отёр руки о фартук и пошёл разговаривать с Борькой в подсобку.

О чём уж они там разговаривали почти два часа, никто не знает. Известно только, что, когда Борька из подсобки вышел, на пороге обернулся и сказал Алибеку:

- И не морочь доверчивой женщине голову…

Алибек морочить не стал. И перешёл работать на другой рынок. Или на родину уехал, к жене и детям, которых у него было трое.

Когда Борька вернулся домой, то застал там плачущую Алёнку. Слёз женских он не выносил, а потому сразу стал допытываться до причины. Оказалось, что в новогоднем спектакле в школе Алёнку назначили на роль Снежной Королевы. Но учительница сказала, что костюм должна сшить ей мама. А Борька же знает, какая их мама «швея»! Потому-то Алёнка и рыдала, прощаясь с мечтой о сцене навсегда. Одного не учла будущая звезда драматических подмостков: у неё же есть брат. И брат этот – Борька…

Он снял с окна на кухне белую штору и тюль и пошёл с этим в квартиру напротив, то есть ко мне и моим девочкам. Когда я открыл дверь, Борька начал сразу с главного:

- Здорово, сосед!.. Пусть твои тётя Вера и Ольга (жену мою он звал «Тётя Вера», а меня просто по имени – в знак особого доверия!) сошьют для Алёнки костюм Снежной Королевы… Мечта у неё… Понимаешь?..

Я понял и пошёл рассказывать об Алёнкиной мечте жене и  дочерью. Говорил же вам, что за ними я как у Христа за пазухой! Девочки мои поняли всё мгновенно и сразу же приступили к делу. Оказалось, что у жены, «совершенно случайно», есть прекрасный белый шёлк, который ей «совершенно не нужен», а потому шторы на Борькиной  кухне  можно было вернуть в исходное положение.

Одним словом, через два дня платье было готово. А перед премьерой нашу приму причесала и завила моя дочь Ольга. Алёнка была умопомрачительно хороша в тот день.

Борька и мы, все втроём, сидели в первом ряду на спектакле.

Мать «великой актрисы всех времён и народов» в этот день была опять… в ненадлежащем виде, а потому Борька запер её на ключ дома. Когда учительница Алёнки спросила его, почему мама не пришла на спектакль, Борька очень серьёзно ответил:

- А вы разве не знаете? Наша мама – космонавт. И сейчас она готовится к очередному полёту, а потому из режима выбиваться ей нельзя…

… И в это время открылся занавес…

22.07.2017

 Олег Букач