Якорь

Произошло это задолго до «перестройки» и последующими за ней событиями, но в пароходстве до сих пор вспоминают эту историю, переиначивая её так и эдак.
Неприятности, начавшиеся на рейде Пуэрто-Падре, получили продолжение на рейде другого порта, отстоящего от Карибов на несколько тысяч  миль.
 
Вообще-то они начались намного раньше. Лесовоз, зиму работающий в чартере, был зафрахтован на доставку груза удобрений из Констанцы на Кубу.

Мало, что удобрения были расфасованы в мешки по 50кг. ( Судно с валовой вместимостью около 5 000 тонн вмещает до 100 000 мешков), так ещё румынские докеры, разбалованные социализмом, особым рвением к работе не отличались. Так, что погрузка закончилась на две с лишним недели позже, чем планировалось.

Без особых приключений проскочили Босфор, Мраморное и Средиземное моря, Гибралтар, и дозаправившись на Канарах, уже прямым курсом отправились на Кубу.

В Атлантике пару раз серьёзно «покачало»- задержались ещё на неделю.

В Карбарьен «заявились» на три недели позже заявленного срока. Под разгрузку встали в «живую» очередь – ещё две недели. Разгружать их решили на рейде, судовыми кранами на баржи – считай ещё три недели.

Кубинские докеры, многие из которых в недавнем  капиталистическом прошлом были таксистами, портье, сутенёрами тоже особой любви к труду не испытывали, так что разгрузили судно  тремя неделями позднее, чем ожидалось.

С момента начала погрузки в Констанце, до момента отдачи якоря в акватории Пуэрто-Падре прошло более двух с половиной месяцев. Колумб на своих каравеллах за меньший срок открыл эту самую Кубу. В пароходстве про них, наверное, уже забыли. Прощай премии!

Под погрузку тростниковым сахаром-сырцом опять  попали в очередь.

Когда на борт поднялся лоцман, для постановки судна к причалу якорь категорически отказался подниматься, видимо за что-то зацепившись. Лоцман предложил вызвать водолазов. Взбешённый простоями капитан представив, сколько времени кубинские водолазы изнеженные жизнью на некогда исключительно курортном острове будут высвобождать злосчастный якорь,  приказал дать задний ход. В противостоянии между застрявшим якорем и двигателем теплохода проиграла якорная цепь. Её обрывок вышел на поверхность и сиротливо закачался над водой, всем своим видом символизируя крах надежды. 
 
Потеря якоря, это не потеря гос. номера, и наказание соответственно существенней, вплоть до снятия с должности.

Капитан, взяв time out у потока бед, хлынувших на его голову, закрылся в каюте и «зопил». Книгочей электромеханик, сочувствуя «кэпу» прозвал его «капитаном Лаперузом, шедшим от несчастья к несчастью». 

Пробыв в «забвении» погрузку, штивку и отход, капитан, прикрываемый старпомом от портового начальства и звонков из пароходства, и до слёз расстроив лоцмана, лишённого традиционных трёх-четырёх-пяти рюмок русской водки в капитанской каюте, появился на мостике только на следующее утро.

Портом грузополучателем значилась Рига, «где под коммунистическим игом изнывал многострадальный латышский народ».

Капитан связался с рижским портом, выпроводив начрада из радиорубки и плотно прикрыв дверь, долго с кем-то разговаривал. Вышел он из рубки, как Иванушка- дурачок из уха Конька-Горбунка – другим человеком.

Впрочем, секрет его преображения не долго оставался тайной. Его однокашник по ЛВИМУ и закадычный дружок, осев на берегу к тому времени, как он выбился в капитаны, занял кресло начальника Рижского грузового порта.

Он-то и пообещал выручить друга из щекотливого положения, «достать» якорь и «во мраке ночи» доставить его на судно.

Но входить в порт с пустым клюзом, самому засветиться, и друга подставить. Капитан вызвал боцмана, и поручил ему и его команде «творческую работу», освободив от обычной палубной рутины.

Из аварийных брусьев и прибережённых запасливым боцманом досок, клиньев, брусков сепарации от прежних рейсов, нужно было изваять копию утерянного якоря. Задача прямо сказать не из легких. Якорь Холла для этого судна весит около 3,5 тонн. Длина по веретену больше двух и шириной более полутора метров.

Боцман, плотник и два палубных матроса натаскали «дров» на крышку первого трюма. Затем боцман стравил оставшийся якорь до его полного выхода из клюза. Спустили за борт на беседке плотника, который снял основные размеры якоря.

Прямое веретено вытесали довольно быстро. А вот «голова с лапами» выпиливалась, вытачивалась и выстругивалась до самой «рижской банки».
 
Наконец готовый якорь покрасили чёрной краской. Боцман налюбоваться не мог на рукоделие – якорь получился копией утерянного. Краном-стрелой завели обрывок цепи на палубу, соединили скобами с липовым якорем и свесили за борт. Боцман брашпилем ювелирно затянул «новодел» в левый клюз.

Теперь  можно было запрашивать лоцмана, что незамедлительно и было сделано. А в это время боцман, со своими подельниками с чувством выполненного долга, посетив артелку, активно отмечали свой творческий успех. Прибыл лоцман, чопорный латыш, про таких говорят «к нему и на козе не подъедешь». Но это только с русскими. На иностранных судах такие елеем сочатся.

Боцмана вызвали на бак.

Боцман, мужественно сопротивляясь действию проникшего в кровь алкоголя, почти не шатаясь, преодолел расстояние до полубака, на котором из-за мачты с краном-стрелой его не было видно. 

Судов на рейде было много, а значит места для стоянки мало. Лоцман должен был поставить судно на якорь так, чтобы потом, вращаясь вокруг якорной цепи, оно  не навалилось на другие суда, стоящие поблизости. Определив точку, он скомандовал: «Стоп машина! Отдать якорь!».

Якорь вышел из клюза. С ближайших судов заворожено, не веря своим глазам, наблюдали, как трёхтонный  якорь некоторое время плыл рядом с бортом лесовоза, пока якорная цепь не затянула его под воду. Судно ничем не удерживаемое, с остановленным двигателем продолжало по инерции идти вперёд. Только благодаря опытности рулевого, сумевшего чудом провести его между двух сухогрузов на чистую воду, не зацепив их, да протрезвевшему с испуга боцману, вовремя отдавшему правый, настоящий якорь, удалось избежать серьёзной аварии.
  
История получила широкую огласку. Капитана не столько за потерю якоря, сколько за попытку подлога списали. Воистину – капитан Лаперуз, шедший от несчастья к несчастью.              

 Андрей Григорович

x

Иллюстрация к: Якорь