Алёшенька!..

Алёшенька!..

Костиков, пожёвывая губами сигарету, смотрел, как снизу из котлована пытались вытащить очередной фундаментный блок. Их использовали вместо опалубки для заливки бетона. Бу-у-у-у-ух! – на кран подвесили другую чушку, и несколько рабочих, разгоняя её словно таран, били ею по приклеившейся заготовке, пытаясь её таким нехитрым образом расшатать.

- Сто-ой! Будем тащить!..

…Всё это было таким обыденным… Костиков со скучающим видом смотрел на происходящее и представлял, как уже через пару дней будет дома, обнимет маленького Антошку и увидит Марину. Интересно, думает ли она о нём? Наверное, нет. Всегда чем-то недовольна. Ну так и он сам ведь не ангел. Со Светкой здесь сколько времени путался… Это была заведующая их рабочей столовой. Ну хотя что-то у них сломалось ещё до Светки. И по командировкам – то этим стал ездить в надежде, что что-то поменяется, жена, месяцами его не видя, заскучает, что-то поймёт… Да видно, всё стало ещё хуже. Они окончательно отдалились. Хотя он продолжал любить. Может по привычке. Но какая разница?.. Любит. И всё тут… Поэтому командировка была последней. Теперь он будет рядом. Любить за себя и за неё. А она ответит. Ну как по-другому?.. Светку жалко… С ума сходит, дура набитая… В глубине души ему даже немного льстило то, что такая красивая женщина влюбилась в него, простого работягу. И необычного-то ничего в нём не  было. Он представил себя со стороны. Так… Невысокий, плотный. Черные волосы. Голубые глаза. Но подспудно он понимал, что наверно именно глаза и были причиной всему. Они всегда улыбались. Всегда. Даже, когда он грустил, где-то там мелькали маленькие искорки. Но… Завтра они увидятся последний раз в жизни. Поток этих мыслей одолевал его постоянно, когда он работал, слушал разговоры мужиков на перекурах, даже в моменты близости со Светкой. Она перехватывала иногда его взгляд, который он кидал на большую семейную фотографию, где они были на каком-то празднике: сын ещё совсем небольшой и они ещё вроде бы составлявшие одно целое. Женщина зло бросала: «Ну и иди ты к своей мымре!.. Чтоб ты с ней не мог ничего…» Но потом оттаивала, и всё начиналось сызнова.  Всё это не отпускало.

 Он никак не мог сбросить с себя пелену бесконечных мыслей. Думая о своём, наблюдал за работой внизу. Теперь автокран, стоя на противоположной стороне котлована, пытался вытянуть блок. Причём тащить надо было как бы из – под себя. Видимо на самом деле его и не расшатали вовсе, он как был приклеен стенкой к полуметровому слою бетона, так и остался…

-Давай, Вовка! - командовал крановщику мастер. – Сейчас пойдёт! Уже приподнимается…

 А потом всё произошло очень быстро. Натянулся как струна трос. Тоненькие проволочки, из множества которых он состоял начали вдруг лопаться с гитарным звуком и закручиваться в мелкие кудряшки.

- Ма-айна! – разбегаясь кто куда, теперь орали сидевшему за пультом управления Вовке. – Отпускай!..

Но с этой командой они явно опоздали. Трос лопнул и обнаружил в себе просто звериную мощь. Словно лезвие складного ножа он, освобождаясь от заключённой в себе силы, начал подниматься по дуге вверх. И на его пути как раз стоял Костиков. Он, занятый своими думками, смотрел на всё это будто в замедленном действии. Это было необычно. И даже интересно. Трос приближался к нему снизу.

- Уходи, Лёха!.. – услышал он. Но железо, пропоров песок обрыва, на котором он стоял, оказалось точно у него между ног и, перерубив левую чуть ниже тазобедренного сустава, уже устремилось выше в небо…

…- Светка, слышь… Там твоего на скорой увозят.

- Что?!

- Ну Костиков этот… Ему ногу отрубило, говорят… Помирает.

Женщина, забыв всё, побежала на участок. Она была красивой, всегда следила за собой и даже на работе носила дорогущие босоножки на высоченных шпильках. Бежать в них было неудобно. Светлана, сбросив их и больно натыкаясь на кусочки кирпичной крошки, стремилась туда, к нему… Она плакала от боли – в ногах и душе. Но всё было тщетно: «скорая» уже выворачивала на улицу.

- Постойте!.. Я с ним…

- Куда?!. Светик, мы уже жене позвонили… Завтра утром будет здесь, в городе. Тебя к нему даже не пустят.

- Ах ты ж… - в своём новомодном платье она уселась прямо в пыль дороги, обняв руками колени и, скрыв лицо под золотистыми прядями, заплакала. Она скулила как ребёнок, у которого отняли его самую любимую игрушку.

- Светка! Ну, ты что? Встань! Стыдно же!.. Он тебя бросил, и ты всё равно его бы никогда уже и не увидела.

Она не слышала ничего вокруг: «Только бы живой!.. Господи, только бы живой…».

…- Алёшенька!.. Ну что же ты? Куда ты ушёл? Я же скучаю… - в каком-то красном полубреду – полусне к нему обращалась Света, потом словно из дымки появлялась Марина, как всегда недовольно смотревшая на него. Они не оставляли его даже здесь.

- Алёшенька! – этот голос звал Костикова наружу из его тумана. Он очнулся. Тишина больничной палаты. Костиков почувствовал внизу какую-то тяжесть. Опустив глаза, он увидел лицо Светланы. Она лежала, прислонившись краешком головы к его бедру. А дальше под больничной простыней ничего не было. Наверно, она была здесь так давно, что, утомившись, не заметила, как и уснула.

…Ему повезло. Он не слышал разговора Марины с лечащим врачом, как безучастно она выслушала его известие о том, что ногу спасти не удалось и Костиков всю оставшуюся жизнь будет в лучшем случае ходить с протезом, и её обдающее льдом спокойное «Ну что ж, лечите…». Он не видел её равнодушного взгляда на забинтованную культю, когда ей разрешили посидеть возле него. Марина сидеть не стала. Постояв недолго, она вышла из палаты. Светлана, ночевавшая здесь же, под дверью видела, как Марина удалялась по коридору. Она поняла, что та не вернётся. И зашла внутрь.

- Женщина, к больному нельзя! Вы кто вообще? – зашипела медсестра.

- Жена… - ответила, не думая.

- Ка-ак? Только что же была… - возражения прервала пятисотрублёвая купюра, положенная в карман белого халата. – Ну… Я вас не видела…

… Тело отошло от наркоза, и вместо него пришла боль. Дёрнувшись от спазма, он разбудил спящую. Она посмотрела на него. Во взгляде женщины не было горя из-за случившегося. Она просто была рада видеть те самые искорки в его глазах. Прошептала тихонько: «Алёшенька!.. Главное, что живой! А со всем остальным справимся. Мы. Вместе».

  Костиков смотрел на неё, пытаясь понять, что произошло, на самом деле, и зачем кому-то там наверху это было нужно, понять самого себя.

 Сергей Чекунов