Толкователь снов

Витька, глядя на пачки денег, едва помещавшиеся в его руках, только и смог выдавить из себя неоригинальное:

- Ну ни фига себе!… Может…

- Не может. Либо посадят, либо убьют, – отрезал я, не дав ему закончить.

8

Прошла неделя, с того времени, как закончились следствия по делу об исчезновении С.А., коррупции в таможне аэропорта Домодедово, похищении, организации убийства и подлоге в деле с ДТП. Прекратились очные ставки с фигурантами по этим объединённым в одно делам. Кого-то сняли с должности, кого-то посадили.

Отшелестела  статьями, так и не сумевшими вызвать серьёзного общественного резонанса, освещавшая эти события  жёлтая пресса, выдвигавшая порой невероятные версии пропажи С.А. и его самолёта. Незначительный шум вокруг этого дела, коснувшийся не такого уж, как оказалось, широкого круга замешанных в этом лиц, быстро сошёл на нет. Если у милиции и «конторы» оставались какие-то подозрения о моей более значимой роли во всей этой истории, то они держали это при себе.
 
Я наслаждался свободой и покоем. Гулял по осенней Москве, радовался прохладе и не частому, не жаркому солнышку. Жизнь покатилась по привычной, наезженной колее. Промелькнувшие некогда сомнения о неприятии скучной размеренной жизни, как-то незаметно растворились в этой самой жизни.
 
Виктор, как и обещал, нашёл старичка, профессора теологии, общепризнанного эксперта по всяким мистическим артефактам и культам, но он сейчас находился где-то в Европе, читал лекции по оккультизму.

Я, припозднившись, возвращался из пивного бара. Бар открылся недавно, неподалёку, в одном квартале от моего жилища.
 
Помимо шаговой доступности, он привлёк меня своей атмосферой. Бар уютно расположился в полуподвале жилого, пятидесятых годов постройки, дома, с глухой, без окон, торцевой его стороны. По прихоти хозяина назывался он «Облучок».

Дизайнер, взяв за идею название заведения, создал интерьер, стилизовав его под трактир времён «дяди Гиляя», сумев без вульгарности сбалансировать современность и ретро.

Стойку тёмного дерева украшал кассовый аппарат начала века, медный, под старину, кран, с медным же подносом под ним. Добротные, без излишеств, столы и стулья. На каждом столе стояли светильники, выполненные в виде керосиновых ламп. У входа стояла точёная вешалка-стойка, на которой красовалась настоящая извозчичья шляпа с пряжкой. Из корзины, стоявшей под вешалкой торчали рукоятка кнута и изогнутые бамбуковые ручки пары старинных зонтов. На нарочито грубо оштукатуренных, выкрашенных в светло-бежевый цвет стенах, висели под стеклом в простых рамках чёрно-белые фотографии Москвы и её обитателей конца прошлого, начала нынешнего столетия. На по-чётном месте, рядом с лимонным деревом в кадке, на высокой тумбе стоял граммофон с огромной трубой. По залу сновали шустрые ребята половые, одетые в цветастые рубахи, тёмные брюки и жилеты, подвязанные чистыми белыми фартуками. Периодически кто-то из них подходил к граммофону, и сменив пластинку, аккуратно крутил ручку завода. Тогда из трубы начинали ненавязчиво, глуховато звучать голоса Шаляпина, Варвары Паниной, Анастасии Вяльцевой, Плевицкой.
 
Бар был не из дешёвых, и потому публика была в большинстве своём солидная, не крикливая.
 
Пробираясь полутёмными дворами, я уступил дорогу выезжающей «газели» фургону, услышал, как тот остановился, и уже оборачиваясь на звук догоняющих меня чьих-то шагов, получил сильнейший удар по голове.

Очнулся я в каком-то подвале. Голова жутко болела. Мои руки и ноги были обмотаны скотчем, рот заклеен.
 
Что за чёрт! Что произошло? Мысли загнанными в ловушку крысами, бились о и без того гудящую черепную коробку, сея панику. Я не шарахаюсь от своей тени, и не прячусь в подворотне, завидев подозрительную личность, но я и не героический майор Пронин, обманом пленённый презираемыми им преступниками. Я испугался. Сознание своей  беспомощности, бодрости духа, тоже никоим образом не способствовало.

Подвал едва освещала тусклая лампочка под низким потолком. Я лежал на боку в круге её света, там, куда меня притащив, видимо, и бросили.

Пустота подвала гулко отозвалась на приближающиеся неторопливые шаги. Наверное, с такой же неотвратимостью звучали шаги Командора в ушах Дон Гуана, промелькнула неуместная мысль.

Кто-то пинком перевернул меня на спину. Надо мной склонилась одетая во всё чёрное, очень худая женщина лет тридцати, с резкими, неприятными чертами. Рывком, чуть ли не с кожей, она сорвала скотч с моего лица.

Приложила палец к тонким бескровным губам большого рта, – «тсс».

Я только посмотрел ей в глаза, и мне стало по-настоящему страшно.

Чёрные, неживые, не отражающие света – глаза акулы. Наверное, такой взгляд последнее, что видят запутавшиеся в рыбацких сетях ныряльщики. Без-различный взгляд убийцы.

- Где Макс? – хриплым, бесцветным голосом спросила она.

- Какой ещё Ма… - Я не успел договорить.
 
Женщина, издав какой-то неопределённый, рвущий барабанные перепонки звук, с размаху ударила меня ногой в лицо.

- Где мой Макс?! – зашлась она визгливым криком, – ублюдок! Сейчас ты мне всё расскажешь!

Она молниеносным движением достала из кармана опасную бритву, раскрыла её, и наотмашь полоснула меня по лицу. Я успел отшатнуться, повернув голову в сторону. Лезвие, до кости разрезав кожу на виске,  наискосок скользнуло по скуле. Хлынувшая из пореза кровь, пачкая лицо, потекла на бетонный пол подвала. Неудовлетворённая результатом атаки, она замахнулась для следующего удара, когда в глубине подвала грохнули выстрелы, она повернула искажённое ненавистью лицо на звук.

Уже теряя сознание, я как в замедленной съёмке увидел, как голова женщины дёрнулась, словно её ударили, вытравленные в белый цвет волосы у неё на затылке колыхнуло алым фейерверком, и… меня накрыло пеленой небытия.

- Живой! – услышал я как сквозь толщу воды голос, второй раз за вечер приходя в сознание.

Рядом со мной, удерживая меня в сидячем положении, стоял на коленях Витька, прикладывая мне к порезу носовой платок.

- Идти можешь? – Виктор попытался поставить меня на ноги.

- Да ты развяжи меня сначала! Конь педальный, – попытался я улыбнуться, и зашипел от обжигающей боли.

Интересно, как по разному люди реагируют на стрессовые ситуации. Кто-то впадает в ступор, из которого его потом выводит целый калган психологов, а кто-то, вроде меня, всего несколько минут назад, чуть, извините, не обмочившись от страха, возможно под воздействием шока, избегает потери связи с реальностью.

Витька, содрав с моих рук и ног скотч, повёл меня к выходу.
Я покосился на  труп женщины, с тёмным бескровным отверстием во лбу, с разметавшимися по полу пропитавшимися кровью волосами. Не отражающие света, такие же мёртвые, как и при жизни глаза, смотрели в низкий потолок. У выхода из подвала ничком лежал труп мужчины, тоже во всём чёрном. Ещё один «чернец», под присмотром одного из Витькиных ребят, сидел, прислонившись к стене, хрипло дыша и прижимая окровавленные руки к груди. Мы уже поднимались по лестнице, когда тишину разорвала какофония пересёкшихся сирен машин милицейского патруля и скорой помощи.
  
9

На следующий день Виктор навестил меня в больнице. Посмотрев на мою опухшую, перемотанную бинтами физиономию, и не найдя утешительных слов, только крякнул.

- Прости, Серёг. Это моя вина, – посмотрел мне прямо в глаза Виктор, – я прошляпил!

- Ты меня спас! Эта чёкнутая ведьма меня бы на куски порезала! Но как ты меня нашёл? Следил? – задал я первые из множества интересующих меня вопросов.

- Не следил, а охранял. И не я, а моя «наружка», – поправил меня Витька.

- Да что опять-то?! Когда вся эта х… кончится?! – заистерил я.

- Успокойся. Всё уже кончилось, – пойдём, покурим. Витька покосился на растущее ухо соседа по палате.

Мы поднялись на лестничную площадку с единственной дверью, ведущей на чердак. Здесь стояло покоцанное белое эмалированное ведро, с красной надписью «хлеб», с плавающими в серой от пепла воде окурками, и подобие лавки, сработанной пациентами из подручных средств.

Витька посмотрел вниз по лестнице, и достав из кармана фляжку коньяка, протянул мне:

- Будешь?

Я взял фляжку, свинтил пробку, и сделал пару маленьких глотков. Закурил.

- Тут вот какое дело, - Витька тоже достал сигарету, – перед самым твоим появлением я заметил, что за мной следят. Контингент был явно не мой, какие-то упыри во всём чёрном, с головы до пят. Пустил за ними «наружку», и подключил своих детективов, чтобы разнюхали от чьей ж… хвост растёт, так сказать. Потом ты нарисовался. Всё это закрутилось… Словом забыл я про них. Вспомнил, когда «мои» сказали, что и за тобой следить начали. Вот я к тебе практиканта и приставил, не знал тогда, что им ты, а не я нужен.

Вчера, увидев, как тебя в «газель» грузят, он сразу мне позвонил, я ребят в машину, и сюда. Сегодня с утра хотел было сыскарям своим вставить, так они сами на меня «собак спустили». Месяц назад, говорят, доклад лично в белы руки передали, читать не пробовал? И на папочку у меня на столе показывают. Ну, извинился я. Ребят отпустил, и давай читать. Много интересного они нарыли.

Ведьма эта, как ты её назвал, и вправду нечисть какая-то, в прошлом сатанистка. Она, того самого Максима Ставрова ближайшая подруга, и верная соратница.

- Ну, допустим, об этом я и сам догадался, – вклинился я в рассказ,- давай дальше.

- Максим этот, когда его из Германии,  вышвырнули, сунулся было к маменьке с отчимом, принимайте, мол, блудного сына. Отчим ни в какую. Мамашка было за сынка заступаться, но отчим пригрозил, что и её пинками из дома вышибет, если она не заткнётся со своим выродком. Ну там, крик, слёзы… В общем порешили, что отчим будет Максу содержание выплачивать, при условии, что тот на гаубичный выстрел не подойдёт к их дому, а паче к сестре.

Макс откопал где-то эту оторву, свинья грязи сыщет, и закрутил с нею любовь. Потом они на пару сколотили из всяких отморозков секту, такую же, как в Германии.
И нашёл Макса не Станислав Андреевич, как мы думали, а совсем наоборот. Они с подругой долго его пасли, случайную встречу подстроили. А конечной их целью было полностью подчинить себе С.А., и захапать себе его состояние.

Про подругу и сектантов-боевиков Макс С.А. не докладывал, зато часто упоминал о незавидной долюшке сироты, при живых то родителях, отлучивших от дома не понятого ими сына. С.А. эти сопли были конечно по боку, но зарплату своему единомышленнику он положил немалую. На эти деньги и отступные отчима Макс со своей пассией укрепляли свою секту, несли её идеи в массы. За этой оккультной бандой такой след тянется, что её адептов не только ФСБ, интерпол разыскивает.

Макс успел рассказать Лилит, так его стерву звали (сама себе это имя выбрала, а так, наверное, какая-нибудь Анжела Пыжова), о тебе и предстоящей поездке. На меня она вышла, когда я начал заниматься делом С.А., а через меня на тебя.

- Это всё твои соколы накопали? – уважительно поинтересовался я.

- Не всё. Я с утречка «болящего» проведал. Сунул менту, который его охраняет полста зелени, чтобы поговорить дал.

- И он тебе сразу всё выложил, – сыронизировал я.

- Ну не сразу, пришлось поуговаривать маленько. Нелюдь, а всяко боли боится.  Ты это, выздоравливай скорее, тут старичок-профессор вернулся, говорит ненадолго, теперь вот в штаты собирается… Если ты не передумал конечно.

- Не дождёшься! – я на подсознательном уровне был уверен в том, что просто обязан поставить точку в этой истории, что в этом и состоит, если так можно выразиться, моя миссия. 

10

Через несколько дней меня выписали из больницы. Гематома на глазе рассосалась, синяк приобрёл желтовато-радужный оттенок, опухоли на лице спали. Швы на порезе заживали хорошо. Доктор сказал, что шрам останется, но не будет выглядеть безобразно, так, тоненькая полоска.

До дома меня подвозил Виктор. Посмотрев на меня, он заржал, и произнёс уже заезженную фразу: « Ну и рожа у тебя, Шарапов!».

По моей просьбе он позвонил профессору, и договорился о встрече.

- Старика то своей физией не напугаешь? – с сомнением посмотрел он на меня.

-Наоборот, так жалостливее будет. Пострадал от носителей зла, – убеждённо заявил я.

- Ну, жалостливее, так жалостливее. Тебе виднее! – Витька индифферентно пожал плечами. – Заеду за тобой завтра, в полдень.

На следующий день, без пяти двенадцать, сунув артефакт в карман куртки, я вышел из подъезда. Виктор, по-военному пунктуальный, должен был появиться с минуты на минуту.

Ровно в полдень он остановил машину напротив меня.
 
В центре с Тверской свернули во двор большой сталинской пятиэтажки. Оставили машину на свободной в это время дня стоянке возле дома. 
На вызов домофона почти сразу ответил бодрый баритон:

- Слушаю вас.

- Фартусов Владлен Анатольевич? Мы с вами вчера договаривались о встрече.

- Заходите, – динамик проиграл бравурное начало триумфального марша из «Аиды». Дверь, щёлкнув замком, открылась.

На третьем этаже, в дверях, нас встретил бодрый высокий старик, щёточкой седых усов и немного сутуловатой фигурой напоминающий Сергея Михалкова.

- Прошу, – пригласил нас в квартиру Владлен Анатольевич.

Он провёл нас в кабинет, с традиционными для профессуры книжными шкафами, забитыми книгами, неопределённым жестом предлагая нам сесть на такой же, как в моей берлоге «обидный» диван и кожаное кресло с высокой спинкой. Сам же хозяин прошёл за стол, и «воссел» на современное эргономическое крутящееся кресло, положил на столешницу кисти холёных рук со сцеп-ленными в замок пальцами:

- Нуте-с, чему обязан?

- Видите ли…  - начал с экивоков Витька.

Я привстав с выбранного мной дивана, положил перед профессором на стол чёрный камень.

При взгляде на него, Владлен Анатольевич едва не выпал из так уютно приютившего его кресла:

- Как? То есть, где вы это взяли? – задушенно  просипел профессор в предверии апоплексического удара.

 Витька так за него испугался, что подскочив к столу, со словами: «Мало нам покойников», налил в стакан воды из графинчика, стоящего на столе, и заставил выпить приобретающего бурый оттенок лица, профессора. Тот, сопротивляясь, всё же был вынужден сделать несколько глотков.

Потом теолог, бешено вращая глазами, неинтеллигентно оттолкнул обеими руками своего «спасителя», и судорожно хватая ртом воздух, затряс ими над графином.
Витька, смешно подёргав носом, понюхал стакан, а потом горлышко графина.

- Это же водка! – давя смех, выдохнул он.

- Ты хоть сам-то понимаешь, что натворил? Пришли к уважаемому человеку… А ты, его же водкой, насильно начал его поить, – я тоже начал смеяться.

Отдышавшийся профессор присоединился к нам.

- Я так понял, что официальная часть закончена? – всё ещё косясь на камень, пришёл в себя Владлен Анатольевич. – Какие напитки предпочитаете в это время суток?

Он открыл встроенный, замаскированный рядами книг бар.

Я предпочёл коньяк, а профессор с Виктором выбрали водку. Владлен Анатольевич нажал под столом кнопку вызова, отозвавшуюся в квартире звуком серебряного колокольчика. Постучавшись, в дверь заглянула, приятно улыбаясь, женщина лет пятидесяти.

- Васенька, закусочку, какую не то сорганизуй, – ласково попросил её хозяин.

- Одну минуту, Владлен Анатольевич, – прикрыла за собой дверь женщина.

Мы с Витькой ни о чём не спрашивали, но профессор счёл своим долгом пояснить:

- Василиса Матвеевна, домработница моя.

- Ну, так вот, господа. – Неистребимым менторским тоном начал просвещать нас профессор, после того, как мы выпили под разносолы Василисы Матвеевны.- Волею судьбы, или случая, в ваших руках оказался фрагмент артефакта страшной, в недобрых руках, силы. До того, как его разбили, и части его спрятали в разных концах света, это был уроборос – змей, пожирающий свой хвост. Об этом символе  упоминается во всех древних культурах: Египет, Атцеки, Индия, Китай, Израиль, Греция. Установить его принадлежность к какой-нибудь конкретной цивилизации невозможно. Он до, и вне любой из них. Считается, что это символ цикла смерти и перерождения. – Я сейчас не буду читать вам утомительную, для не подготовленных ушей лекцию, тем более, что домой я приехал, чтобы от лекций отдохнуть. При желании, общую информацию на эту тему вы можете получить в любой библиотеке. - Владлен Анатольевич жестом пригласил нас самим поухаживать за собой, наливая себе рюмку. Мы последовали его примеру.

- О некогда существовавшем конкретно этом артефакте, знает очень ограниченный круг специалистов, включая вашего покорного слугу,- профессор изобразил чопорный поклон.

Многие из нас предполагают, что этот артефакт изготовил сам князь тьмы. Он был создан для того, говоря современным языком, чтобы собирать и аккумулировать зло, творящееся каждым человеком, а затем, в какое-то определённое время,  возвращать сконцентрированное зло всех людей миру. От такого выброса случаются всевозможные природные катаклизмы, эпидемии, войны.

Но это так, популяризированное изложение теории для непосвящённых, вроде вас. - Владлен Анатольевич, сочувствуя нашему невежеству, театрально сделал полупоклон, разведя руки в стороны.

Мы с Витькой, веря и не веря услышанному, «помалкивали в тряпочку».

- Этот артефакт с незапамятных времён  хранился сначала в Египте, а затем в Иерусалиме. – Продолжил профессор. - Во времена крестовых походов им завладели рыцари-храмовники Гуго де Пейна. Они, зная силу артефакта, разбили его, но не в силах полностью уничтожить, развезли осколки по всему свету, и спрятали, дабы никто не смог собрать их воедино, и применить артефакт во зло миру.

Даже такой малый фрагмент, как этот, наделяет его владельца, питающего его злом, огромной властью. Чем больше его обладатель творит зла, тем больше силы и власти он получает. Это как сделка, - пояснил Владлен Анатольевич.

- И ещё один очень важный момент, – профессор осторожно взял в руки тускло блеснувший, в луче проникшего в кабинет заходящего солнца фрагмент зловещего артефакта, – владеть, и пользоваться его «дарами», может только его хозяин.

- А кто его хозяин? – чуть ли не в один голос спросили мы с Витькой.

- Тот, кто совершит над ним ритуал, – профессор аккуратно положил камень на стол.

- Какой ритуал? – заворожено глядя на артефакт, спросил Виктор.

- Убьёт агнца, и окропит его кровью этот камень. Другими словами, ради обретения власти над другими людьми, пойдёт на убийство невинного, заключив тем самым договор с … - Владлен Анатольевич, не закончив фразы, испытующе посмотрел на нас.

– Решать тому, кто извлёк это вместилище зла на свет Божий. Надеюсь, я удовлетворил ваше любопытство, господа? Пожалуйста! Подумайте хорошенько, вижу вы оба, сами того не желая,  уже перешли за черту.
  
- Можете на нас положиться, – серьёзно, несмотря на двоякость восприятия услышанного, подспудного неверия, желания рассмеяться и освободить себя от тяжести пугающего знания, заверил я профессора.

- Я вам верю, – так же серьёзно, посмотрев мне в глаза, ответил Владлен Анатольевич.

Возникшее было напряжение, почти физически ощущаемо электризующееся в стенах кабинета спало.

Каждый из нас, судя по появившейся раскованности, искренним улыбкам, да по одновременно появившемуся у всех троих желанию выпить, наконец, почувствовал облегчение, сродни окончанию тяжёлой, но необходимой работы.

- Мил друг! А ты как машину-то повёдёшь? – обратился я к заметно захмелевшему Витьке.

- А я и не поведу, – Виктор достал телефон, выбрал в меню номер, нажал на вызов. Когда на том конце ответили, коротко бросил в трубку:

 – Двое на адрес Тверская, дом… 

Попрощавшись с профессором, выйдя из дома, мы увидели стоящих у подъезда, и оживлённо беседующих о чём-то Витькиных бойцов.

Поздоровавшись с ребятами, мы сели на заднее сиденье Витькиной машины. 
Один из парней сел за руль, привычно взяв у Виктора ключи. Когда мы немного отъехали, в хвост нам пристроилась, помигав фарами, серая «тойота».

- Лёш. Отвези меня до Малого Каменного сначала, – попросил я водителя. Тот, не оборачиваясь, кивнул.

Попрощавшись, я вышел из машины недалеко от моста.

Дойдя до его середины, остановился, облокотившись на литую ограду, посмотрел на канал.
 
Ну вот, пожалуй, и конец всей этой истории. Я достал из кармана чёрный камень, несколько секунд подержал его на ладони, и слегка повернув кисть, дал соскользнуть ему в воду. Проследив за удаляющейся чёрной точкой и едва заметным всплеском, последовавшим за падением, я отошёл от ограды и направился к забранному камнем берегу.

11

Этой ночью мне впервые в жизни приснился сон. Мне снились облака. Белоснежными пышными клубами они неспешно проплывали высоко у меня над головой на фоне пронзительно-голубого неба. Сон был необычайно красочен, и дарил чувство какого-то неземного покоя. Любуясь облаками и кристально прозрачным бездонным небом над ними, я знал, что сплю, и ещё я знал, что когда проснусь, я понятия не буду иметь, что означает этот сон.

Глава 5
Сны

1  
Каким же я был наивным, полагая, что избавившись от артефакта, и присоединившись ко множеству людей, для которых способность видеть сны это норма, я наконец-то, после выпавших на мою долю приключений, обрету покой. 

Правда, поначалу так и было. Я вёл жизнь образцово-показательного бездельника, благо средств у меня для этого было более, чем достаточно относительно выработанной в период развитого социализма и нарождающихся рыночных отношений непритязательности. Мне не мечталось об океанских яхтах, недвижимости в предместьях Барселоны, «бентли» и белых штанах для прогулки по Рио-де-Жанейро. Я ограничился однокомнатной квартирой, поближе к центру, переоборудовав её в холостяцкую студию, и джипом «гранд «широкий»», вместо старого доброго работяги «ниссана».

Отпраздновав в кругу Витькиной семьи тридцатипятилетие, я предался удовольствию созерцания окружающей меня жизни, и рванувших с низкого старта в мир потребления сограждан.

Получив в своё время весьма болезненную прививку в форме бывшей жены, об очередном создании семьи, как одного из пяти фундаментальных  институтов общества, я не помышлял даже в лёгкой степени опьянения, временами провоцирующей сентиментальные настроения.

Полагая, что со времён Александра Сергеевича Грибоедова, давшего довольно нелестную характеристику противоположному полу:  «Рассудительность их сходит в недостойную расчетливость, а так называемая   чистота нравов, - в нетерпимость и ханжество», ничего существенно не изменилось, в сёрьёзные отношения с представительницами этой части человечества я не вступал, ограничиваясь свиданиями с определённым обоюдным интересом. Словом, жил в своё удовольствие, по возможности не мешая жить другим.

Имея в запасе неограниченное свободное время, я даже записал воспоминания о своих при(зло)ключениях, попытавшись облечь их в более менее удобочитаемую  форму, не претендуя на лавры литератора. Посылом к описанию этого периода моей жизни стал отнюдь не взявшийся из неоткуда писательский зуд, сопровождаемый явлением незваной музы, а простое желание освоить десятипальцевый метод печати на клавиатуре приобретённого мною компьютера.
 
Покрутившись вокруг этого, пока ещё не массового, чуда техники, и потыкавшись в него так и этак, сродни барану, знакомящемуся с новыми воротами, я при встрече как-то пожаловался Виктору о своих непростых отношениях с компьютером, ассоциировавшихся у меня  с сомнительным симбиозом козы и баяна.

«Полно, князь, душа моя, не печалься; рад я службу, оказать тебе за дружбу", - слегка переиначил Витька классика, и обязал работающего в его фирме компьютерного «гения» обучить меня основам общения с хитрой машиной.

Глядя на мелькающие по клавиатуре пальцы «гения», напоминавшего в этот момент виртуоза, исполняющего на фортепиано третий концерт Рахманинова, мне тоже захотелось научиться выделывать, пользуясь терминологией компьютерщика, на «клаве», нечто подобное, но не как в припомнившемся анекдоте:

Некая молодая особа похвасталась на собеседовании, что печатает тысячу знаков в минуту. Заметив полезшие на лоб брови работодателя, она оговорилась: «Правда, всегда какая-то фигня получается».

Так вот, чтобы не печатать «фигню», я стал в качестве тренировки описывать события годичной давности, совмещая безусловно полезное с относительно приятным. 
Три года я упивался своим бездельем. Много читал, колесил на своём «чероки» по дорогам Подмосковья, объездил города Золотого Кольца, добрался даже до Байкала.
Освоив технику печатания, и «подружившись» с компьютером, я стал записывать впечатления от своих поездок. Не испытывая финансовых затруднений, а интереса ради, я предложил свои заметки нескольким тематическим сайтам. Моими статьями заинтересовались.

Так я стал свободным художником, или говоря новомодным языком, фрилансером. Работа необременительная, не особо доходная, если не упираться, но как средство от превращения в расслабленного гамена, вполне подходящая.

В стране произошёл ряд драматических событий, наряду с сомнительными достижениями, но в целом всё, то шатко, то валко, шло своим чередом.

У Виктора с Мариной родилась дочь, в пару к первой Марининой. Витька по этому поводу завис в моей студии, манкируя семейными и служебными обязанностями, пуская слюни по поводу прибавления семейства, и пребывая в перманентном подпитии, пока Маринка не закатила нам скандал, разгневанной фурией появившись на пороге моего дома, и не уволокла своего благоверного в осиротевший без кормильца дом.

Активно разделив Витькину радость, после его депортации в семью, я два дня отлёживался, изредка выбираясь из своей берлоги за пивом.

Как пел лидер группы «Любэ», похмелье штука тонкая, а посему, из спровоцированной другом недельной попойки, я выходил аккуратно, что называется, на «мягких лапах».

Выползя на белый свет, к ближайшей пивосодержащей палатке, по возвращении, я обратил внимание на вальяжно развалившуюся на лавочке у подъезда девицу, прижимавшую к уху телефон. При взгляде на её формы, даже с похмелья, угадать её жизненные приоритеты не составило труда. Как то само всплыла ассоциация с этой мизансценой: «Мясная лавка. Тел. …».
   
Приходившие в этом состоянии в голову подобные мысли, отдавались гулкими шагами в пустующем помещении черепной коробки, заставляя лицевые мускулы болезненно сокращаться.
 
Девица, словно прочитав мой «комментарий», мазнула по мне неодобрительным взглядом. Не исключено, что её неприязнь ко мне была вызвана другой причиной, а именно, моей помятостью, недельной щетиной, спортивными брюками с «лампасами», мятой футболкой под пиджаком и модельными туфлями на босу ногу. Непрезентабельный образ дополнял полиэтиленовый пакет с бутылками, наполненными живительной влагой.

Наутро третьего дня, проснувшись, и вслушиваясь в свои ощущения, я с облегчением понял, что поддержанный мною затеянный Витькой питейный марафон закончился ожидаемым финишем.
 
Убрав в холодильник непочатые бутылки пива, и выливая в раковину недопитую, глядя на пенящуюся янтарную жидкость, я вспомнил приснившийся мне этой ночью сон.
 
К тому, что мне начали сниться сны, я давно уже привык, но этот был какой-то особенный, пугающе реалистичный, со множеством осевших в памяти мелких деталей. 
Во сне я медленно иду по мосту, похлопывая ладонью по чугунным, нагретым солнцем перилам, гляжу на ленивый ход реки внизу… Потом я слышу режущий слух визг тормозов, резко поворачиваю голову… В двух метрах впереди меня проносится тяжёлый внедорожник,  вылетает на пешеходную дорожку моста, сносит ограждение, и падает вниз. Перегнувшись через перила, я заворожено смотрю на его плавный, как в замедленной съёмке, полёт, фонтан брызг, когда машина ударяется о воду, слышу шумный всплеск, вижу врезающийся во внедорожник чугунный пролёт ограждения.
  
Сначала я не придал сну какого-то особого значения, но потом…
Потом я увидел этот сон наяву, во всех приснившихся мне подробностях, словно просматривал отрывок виденного раньше кинофильма.
 
Забросив свои путевые заметки, я решил записать все события, предшествовавшие свалившейся на меня новой напасти.
 
2

Я описал в деталях всё, что со мной происходило до происшествия, чтобы было понятно, ничего не предвещало появления испугавшего меня до икоты, очередного «дара». Никаких знамений, предчувствий. Как обухом по голове: «Успокоился? Так на тебе, получай!».
 
В тот день я поехал к Виктору прямо на работу. Он был единственной копилкой моих секретов с того самого момента, когда у меня появилась способность «читать» чужие сны. Я был абсолютно уверен, что уж он-то за психа меня точно не примет.
 
В такси, по дороге в его офис, я размышлял о превратностях судьбы.
 
Я, по сути, самый обычный человек, никогда не стремившийся выделиться чем бы то ни было из общей массы, не обладая никакими выдающимися способностями, не говоря уже о каких-либо талантах, второй раз получаю «дары» о наличии у себя которых, я не помышлял никогда в жизни.

Невесело усмехнувшись, я представил себе, как передрались бы между собой все эти клоуны, именующие себя магами, колдунами, ведьмами, ясновидящими, и прочие шарлатаны, за возможность владеть способностями, которыми был наделен я. Да забирайте их даром! Если мне едва удалось каким-то чудом остаться в живых, попав в переделку из-за своего умения толковать сновидения, то чего мне следует ждать от сомнительного удовольствия видеть вещие сны?
 
На входе в помещение, которое Виктор снимал под офис своего детективно-охранного агентства, со мной поздоровался незнакомый, до неприличия лысый охранник, из-за этого даже казалось, что на нём было недостаточно одежды.

Увидев мою физиономию, Виктор поднялся из-за стола:

- Случилось что?

- Выпить есть? – уныло спросил я, всё ещё находясь под впечатлением от аварии.

- Конечно. Только я не буду. А то Маринка… - начал было оправдываться Витька, но я не дал ему закончить:

- Тебе никто и не предлагает.

Отведав изрядную порцию коньяка, я дал выход бурлившим во мне эмоциям:

- Вить! Ну, вот за какие грехи мне всё это? Ну, на кой чёрт мне все эти сверхъ-естественные способности, пропади они пропадом! Всё, что мне нужно, у меня есть. Хочу быть рядовым обывателем, мещанином, Обломовым, в конце концов…

-Если хочешь быть счастливым, будь им, - козырнул цитатой книгочей Виктор, - ты для начала объясни, что случилось-то?

- Сны мне вещие стали сниться. Вот что! – выпалил я.
  
- Да ну? А снова сны разгадывать ты не начал? Мне вчера такой занятный сон приснился…

- Да ты погибели моей хочешь! – взвился я.

- Ну, раз такое дело, проверить-то надо, - порочно облизнулся Витька.

Вот здесь он был прав. А вдруг и вправду ко мне вернулась способность толковать сны? Этого ещё не хватало…

- Выкладывай, чего ты там наспал, - вздохнул я, уже предчувствуя, что неприятности только начинаются.

Витька с удовольствием, будто рассказывая о недавно попробованном деликатесе, смакуя, поведал мне о содержании своего сна.

Чёрт! Словно и не была трёх лет спокойной жизни. Я легко прочитал его сно-видение. Ничего особенного в нём не было, но дело не в этом. Моя способность толковать сны вернулась, плюс, мне стали сниться вещие сны. Гэндальф Серый хренов, припомнил я трилогию Толкиена.

Домой меня доставил Виктор. Потолкался для проформы по квартире, как при посещении безнадёжно больного, хлопнул меня по плечу, держись, мол, я с тобой, и отбыл к семейному очагу, оставив меня наедине с моим вывернутым мироощущением.

В надежде, что к утру как-нибудь всё само собой рассосётся, я завалился спать. Снилась какая-то белиберда, проснувшись, я почему-то был уверен, что к «вещим снам» эта муть никакого отношения не имеет.

Два дня всё было спокойно. Я немного расслабился, когда мне приснился сон, в котором Витька, почему-то без обуви, бежал куда-то по тёмным подворотням, и постоянно оглядывающимся назад. Лицо его, как у Шарапова из культового сериала, было сильно поцарапано.

Этот сон, как и первый, про внедорожник, был очень реалистичен, со множеством подробностей. Чёрт! Я даже вспомнил запах помойки, мимо которой Виктор пробегал.

Утром, предварительно созвонившись, я приехал к нему на работу.

- У тебя никаких тёмных делишек в ближайшее время не намечается? - вместо приветствия, спросил я, как только прикрыл за собой дверь.

Витька слегка ошарашено посмотрел на меня:

- А откуда ты… Впрочем о чём я? Сон вещий видел?

- Ну, да. Вроде, - кивнул я, усаживаясь в «гостевое» кресло, - колись.

- Да вот только вчера вечером позвонили, попросили посредником при одной сделке поприсутствовать. Деньги неплохие посулили, - замялся Виктор.

- Криминал?

- Вроде нет.

- Когда?

- Сегодня в девять вечера.

- Откажись.

Я пересказал ему свой сон.

- Дела-а… - протянул Витька, почёсывая лоб.

- А тебе-то что-нибудь приснилось этой ночью? – поинтересовался я.

- Так, ерунда всякая.

- Ты уж позволь мне решать в этом вопросе, что ерунда, а что нет, - менторским тоном намекнул я Виктору на свой «профессионализм».

Витька, дёрнув плечами, пересказал мне своё обрывочное, сумбурное сновидение этой ночи.

До сих пор, так и не понятом мною способом, его сон трансформировался перед моим мысленным взором в чёткую картину будущих событий. «Увиденное» мне очень не понравилось:

- Откажись, Вить, там полная ж… приключится. На этой… сделке будет присутствовать полненький такой мужичок с длинными, «мелким бесом» кудрявыми волосами?

- На певца похож, что про скрипку лису жалостно поёт? – уточнил Виктор.

- Про чего? – не понял я.

- Ну, «скрипка лиса…», - попробовал Витька изобразить «жалостного» певца.

- Точно! Похож, - хмыкнул я, -  если ты Игоря Саруханова имеешь в виду. Только он не про лису, а про колесо поёт.

- Про какое колесо? – озадачился Виктор.

- «Скрип колеса…», - не лучше Витьки изобразил я Саруханова.

- А я всё время думал…

- Вить! Нам больше заняться нечем, кроме как лис с колёсами обсуждать? – перебил я его, - вот этот-то «певец», всю бучу и спровоцирует.

- Так он меня и пригласил в качестве арбитра… Да, а что там будет-то?

Похоже, разговор вернулся в конструктивное русло.

- Этот Саруха… этот тип обвинит контрагента, что тот не честно играет, начнёт истерить. Слово за слово, потом пальбу начнут… - обрисовал я картину предстоящей встречи.

- А я? – озадаченно поинтересовался Витька. Похоже, он был не готов к подобному развитию событий.

- А ты, мил друг, под раздачу попадёшь.

- А почему без ботинок…

- Разговор на квартире будет? – заранее зная ответ, поинтересовался я.

- Возможно.

- Хозяин чистюля, попросит обувь снять. А выходить из квартиры, тебе придётся через закрытое окно. Так что не дури, отказывайся нахрен от этого дела.

- Да не могу я отказаться! В таких делах так не принято, себе дороже.

- Уж куда дороже! Сон я видел до момента, как ты бежишь. Что дальше будет, я не знаю. Может статься, что тебя догонят, и ухлопают напрямую, без всякого арбитража. Или ты такой вариант исключаешь, «бэтмен»? – меня начинало раздражать его упрямство.

- Всяко может случиться…

- Всё-таки пойдёшь, - я не первый год знал своего друга, - давай хотя бы минимизируем последствия твоего запредельно ослиного упрямства.

- Каким образом? – заинтересовался Виктор.

- Элементарно, Ватсон! Для начала нужно найти место, где будет происходить встреча. Тебе же об этом ничего не сказали? – приступил я к изложению своего плана.

- Разумеется, нет, - подтвердил моё предположение Виктор.

- Твоих людей твои наниматели наверняка знают, а меня вряд ли. Нужно будет раздобыть какой-нибудь невзрачный фургон, и я буду тебя ждать с парой обуви, недалеко от места, где ты «десантируешься» из окна.

- Всё это, конечно, хорошо, но как найти нужный нам адрес? Я понятия не имею, где  будет происходить встреча, - засомневался Витька в безупречности моего плана.

- А вот это задача для твоего компьютерного гения. В своём сне я видел, когда ты бежал, вывеску, и успел прочитать окончание названия заведения, - «…атуй». Вот пусть он и поищет. Полагаю, что в городе не так уж много этих «атуев». Скорее всего, это какое-нибудь кафе, или ресторан.

 Витька кивнул, и вышел из кабинета.

- Фургон будет, «гений» ищет, - доложил он, вернувшись через десять минут, - что дальше?

- Ждём, что нароет компьютерщик, потом едем искать. Думаю, что сумею узнать это место.

Через полчаса «гений» принёс список с названиями, их действительно оказалось немного. Некоторые мы вычеркнули сразу, и поехали по трём оставшимся в списке. Кафе «Сабантуй», турагенство «Таватуй» и ресторан «Рататуй».

Нужным нам ориентиром, оказался ресторан «Рататуй». Мы обошли окрестности, нашли мусорные контейнеры, мимо которых в моём сне бежал  Витька, определили место, где я буду его ждать в фургоне.

В девять я был на условленном месте. Осень уже по-хозяйски наводила в городе свои порядки. Ещё нередки были тёплые солнечные деньки, ещё зеленела трава, меж островков опавших листьев, но темнеть начинало уже в восемь, что нам было только на руку.

Я приоткрыл одну из задних дверей тёмно-синего «Баргузина», опустил стекло водительской двери. Мотор глушить не стал, а ну как в самый неподходящий момент не заведётся…

Минут через сорок, где-то во дворах хлопнули два выстрела. Через пять минут Витькин запыхавшийся голос, хрипло заорал: «Гони!». Было слышно, как кляцнула замком дверь фургона, потом ещё два уже близких выстрела, звук впившихся в кузов пуль. Я вдавил педаль газа в пол. «Вот пуля пролетела, и ага…», - вынырнуло откуда-то из глубин памяти. «Вот там бы, они бы моего товарища и уложили», - подрезал я истошно засигналившую «тойоту», выруливая на шоссе.

Как не печально, но столь вожделенная мною спокойная жизнь, похоже, закончилась. Во что ещё мне предстоит вляпаться с моими «дарованиями», остаётся только догадываться, или ждать вещих снов.     
 
 

 Андрей Григорович

x

Иллюстрация к: Толкователь снов