любовь и дурость

Утром седьмого сентября студент-дипломник авиационного института Иван  Домов проснулся совершенно разбитым с головной болью, отдающей от макушки до самых пяток. Открыв глаза, он обнаружил, что лежит одетым на своей кровати в своей комнате общежития и один. Его приятели-сожители по общежитию, ещё не вернулись с летних каникул из родных мест, а он остался в Москве, решив никуда не ездить и провести  лето по своему разумению. На письмо матери, озаботившейся приездом сына, он ответил, что идет преддипломная практика, и нет смысла тратиться на дорогу из-за трех недель каникул.
Практика действительно шла на кафедре, выпускающей его в инженеры, но преподаватели и руководитель диплома, профессор  Голубев, были в летних отпусках, а лаборанты и аспиранты, погруженные в свои заботы, на студентов не обращали внимания, предоставив им полную свободу, которой те пользовались по своему усмотрению.
Вот и вчера, из-за дождливой погоды, Иван провалялся на своей кровати до обеда, потом перекусил в буфете и, возвращаясь к себе в комнату, зашел к соседям, где двое его однокашников тоже маялись бездельем. Кто-то предложил игру в преферанс – не за деньги, конечно, а на портвейн, как всегда. Предложение было принято, лист бумаги расчерчен и завязалась игра с переменным успехом, так что каждому пришлось сбегать, да не по одному разу, в соседний магазин через дорогу за портвейном, по рублю за бутылку за проигрыш, что совсем недорого при стипендии в пятьдесят рублей. 
           Принесенный портвейн тотчас выпивался, игра возобновлялась, и к позднему вечеру игроки захмелели, по самое  не хочу, и, бросив игру, продолжая пить портвейн, вступили в какой-то ненужный никому спор о развитии ракетной техники, специалистами по которой они должны были стать через полгода после защиты диплома.
Чем закончился спор, когда и как он добрался до своей кровати, Иван не помнил, но, видимо, добрался с трудом, поскольку упал на кровать и уснул, не раздеваясь.
В окно пробивался солнечный луч – значит, нынешний день будет погожим, нужно только поправить голову после вчерашней попойки, а для этого надо доехать до пивной с автоматами, разливающими пиво и выдающими бутерброды: можно похмелиться и закусить, поскольку молодое тело, даже с похмелья, требовало пищи.
Вскочив с кровати, над которой висела вывеска «Посольство республики Марокко», снятая по пьяному куражу у входа в посольство, где компания студентов оказалась после посещения пивной, недалеко от ЦК ВЛКСМ в погребке, прогуливаясь по улицам старой Москвы.
           Хорошо, что у входа в это посольство не было дежурного милиционера, а то могли быть неприятности вплоть до отчисления из института за общение с иностранцами, что категорически запрещалось студентам-ракетчикам, уже знающим некоторые секреты ракетной техники и давшими подписку  о неразглашении этих сведений.
            Потом, конечно, можно было восстановиться в институт через год, если не заберут в армию на два года. Но пьяный разума не имеет, и они свинтили золоченую жестянку со стены посольства, пронесли через всю Москву, и Иван повесил её над своей кроватью, поскольку над соседней кроватью уже висела подобная вывеска с надписью: «Начальник вокзала», у приятеля напротив висела вывеска «Поликлиника №47», а у третьего обитателя над кроватью висела на веревке свинченная табличка «Прохода нет» - такие таблички вывешивают в метро, преграждая путь к эскалатору- вот студент её и унес, чтобы не смущала пассажиров. Каждое деяние по снятию табличек и вывесок являлось мелким хулиганством, но случай оберегал студентов, и их поступки во хмелю остались без наказания.
Голову продолжало ломить, Иван встал и пошел искать вчерашних собутыльников, чтобы вместе идти в пивную, но ребят на месте не оказалось: либо ушли уже кто - куда, либо опередили его, и встреча может состояться в пивной, которая так и называлась «Автоматы».
Иван не стал тратить время на поиски друзей и, выйдя из общаги, сел на троллейбус и через две остановки вышел у пивного павильона, расположившегося в деревянном здании у перехода к железнодорожной платформе, откуда электрички развозили пассажиров по Подмосковью в западном направлении.
Разменяв три рубля на двугривенные, он нашел пустую кружку, помыл её в фонтанчике для мытья посуды, поставил под сосок автомата и, бросив монету, смотрел, как кружка наполняется пивом почти доверху: на двадцать копеек наливалось 454 грамма пива – так было написано на автомате, которых было десять, чтобы утолить жажду всех желающих.
          Пиво было холодное, свежее, «жигулевское», и он с наслаждением выпил первую кружку залпом и, тут же нацедив вторую, вышел из павильона на огороженную территорию, где стояли высокие столики, но без стульев – чтобы можно было постоять и медленно попить пивка, поговорить с приятелями, но не засиживаться, освобождая место для других жаждущих пива и рыщущих между столиками в поисках пустой кружки, которых не хватало всем страждущим.
Иван прошел снова в павильон, взял в автомате два бутерброда с сыром и колбасой по десять копеек каждый, за гривенник взял пакетик хрустящей картошки, которую через много лет будут называть чипсами, и, обеспечив себе завтрак, снова вышел из павильона на свежий воздух.
Солнце заметно пригревало и, судя по всему, наступало бабье лето. Листва деревьев чуть пожухла после горячих летних дней, но всё ещё была зелена, лишь кое-где высвечиваясь желтизной, будто проседью в бороде зрелого мужчины.
            Стояла тишина, изредка нарушаемая скрежетом проходящих электричек, да гулом машин от недалекого шоссе, скрытого за щитами забора, огораживающего территорию пивной от внешнего мира.
Год был юбилейный: пятьдесят лет советской власти, и к юбилею столица государства трудящихся наводила порядок и чистоту, очищая фасады зданий от летней пыли, приводя в порядок улицы и мостовые и отгораживая заборами от прохожих злачные места, к которым, несомненно, относилась и эта пивная. На заборе с внешней стороны был написан огромными буквами призыв «Вперед, к победе коммунизма!», и посетители, выпив с утра кружку-другую пива, торопливо уходили претворять этот лозунг в практические дела.
Ивану торопиться было некуда: учеба закончилась, диплом он надеялся написать и защитить без усилий, а после защиты вольется в стройные ряды строителей коммунизма, чтобы своим трудом вносить вклад в укрепление обороны страны, работая инженером в военно-техническом НИИ, куда должен быть направлен на службу после окончания института.
От выпитого пива в голове появился легких туман, тело ожило после вчерашней попойки, и мысли Ивана переключились на решение проблемы со знакомой девушкой, с которой ему предстояло встретиться завтра, и он не знал, как ему поступить: уклониться от встречи или встретиться, но что делать дальше? Ответа он не знал, потому вчера так легко и согласился на попойку, надеясь во хмелю найти решение вопроса, но нашел лишь неприятное похмелье, которое сейчас успешно лечил свежим пивом на свежем воздухе.
С девушкой, Наташей Соколовой, он познакомился два месяца назад возле кинотеатра, куда пришел один посмотреть новый фильм, который пропустил, будучи на работе, когда приятели пошли на сеанс, и потому сегодня отказались идти с ним. Иван тогда ещё подрабатывал разнорабочим при ресторане, и потому был свободен от работы через день.
          Кинотеатр находился поблизости от общежития, и он пешком прогулялся до него, подойдя минут за десять до начала сеанса и обнаружив, что билетов в продаже нет. У входа стояла привлекательная девушка лет восемнадцати и оглядывалась по сторонам, будто разыскивала кого-то. Иван подошел и спросил, нет ли лишнего билетика, на что девушка, взглянув на него ясным взглядом ярко-синих глаз, ответила, что ожидает подругу, с которой договорилась пойти в кино, но подруга задерживается и если к началу сеанса не подойдет, то будет лишний билет, на который он может рассчитывать.
Подруга не подошла, а может быть, её и не было вовсе: покупать лишний билет, чтобы перепродать его для знакомства, было принято и у юношей, и у девушек – знакомиться на улице считалось неприличным, а вот так, через билет в кино, вполне достойно, тем более, что билет этот можно было уступить только приглянувшемуся человеку.
Иван, видимо, приглянулся девушке, он выкупил билет за сорок копеек которые он стоил, и уже через десять минут сидел рядом с девушкой в кинозале, едва успев обменяться с ней взглядом, как свет погас и начался фильм.
В течение фильма Иван несколько раз искоса посмотрел на девушку, которая, казалось, была всецело поглощена событиями на экране, не поворачивая головы в его сторону. Девушка ему понравилась: правильные черты лица делали её красивой той правильной живой красотой, которая свойственна юным девушкам, вступающим в возраст зрелости. Высокий рост и хорошая девичья фигура дополняли её привлекательность, а спокойствие во взгляде синих глаз, которое Иван успел уловить, говорило об уравновешенном характере, что подтверждалось и отсутствием суетливости в движениях, часто свойственной импульсивной женщине: даже пышные волосы, цвета каштана, она поправляла аккуратным поглаживанием рукой.
Сеанс закончился, они вышли из зала и Иван предложил девушке проводить её до дома: - Уже поздно, а вы так молоды и привлекательны, поэтому разрешите проводить вас до дома в благодарность за просмотренный фильм, - попросил он. Девушка согласилась, сообщив, что живет здесь неподалеку, и тотчас, ухватив Ивана под руку, повела его по направлению к общежитию.
           Иван шел, ощущая, как упругое бедро девушки касается его при каждом шаге, и волна желания ударила ему в голову – женщину он не знал уже два месяца, с майских праздников, когда расстался со своей знакомой студенткой пединститута, которой за полгода их связи надоело получать любовную усладу украдкой у него в общежитии, когда других жильцов ему удавалось уговорить переночевать в других комнатах, и ночь была свободна для их свидания.
           Пройти постороннему человеку в их общежитие не составляло труда, поскольку вахтерша не глядела на проходящих, и был ещё запасной выход с другого конца общежития, который был открыт круглые сутки и без всяких вахтеров. Однажды Иван с друзьями, погуляв в ресторане, приволокли с собой подвыпившего китайца,  оказавшимся японским атташе, и одуревшим от водки, которой его угостили студенты, объяснив, что сегодня день космонавтики, а они тоже авиаторы.
Эта девушка, по имени Ира, предложила ему оформить отношения браком и переехать жить к её родителям, которые ради такого случая готовы были выделить молодоженам комнату в их двухкомнатной квартире, где кроме родителей, был ещё и младший брат Ирины восьми лет от роду.
Иван был не готов к браку, о чём прямо сказал Ире, на что получил ответ, что ей к выпуску из института обязательно надо выйти замуж, чтобы не отослали по распределению учительствовать в какой-то глухомани. Иван ей очень нравится, но и губить себя она не желает, а потому или брак, или прекращение их приятных отношений, на чем они и расстались.
Сейчас, рядом с девушкой, мужская страсть ударила ему в голову, и он, осторожно высвободившись от руки девушки, пошел рядом, объяснив, что в темноте лучше идти поодиночке, чтобы, споткнувшись, успеть подхватить друг друга, а не падать вместе на асфальт.
Девушка рассмеялась беззаботным смехом и сказала, что её зовут Наташа, фамилия Соколова, а живет она в доме неподалеку от студенческого общежития, возле которого видела его несколько раз, дав тем самым знать, что билет в кино она уступила ему не случайно.
Ивану не пришлось придумывать очередную историю про себя, поскольку Наташа знала, что он студент, и врать было ни к чему. Дело в том, что студенты из общежитий не пользовались популярностью у московских девушек как непригодные для серьезных отношений: выходить замуж за такого – значит приводить его в родительскую квартиру или уехать с ним по распределению в неведомую даль – на что москвички были не согласны.
           Иногородние девушки тоже не жаловали студентов из общежитий своим вниманием, поскольку стремились выйти замуж за москвича, чтобы остаться на жительство в столице, поэтому недолгие отношения завязывались лишь с уступчивыми девицами, жаждущими мужской ласки, пока не подвернулся подходящий жених.
Наташа училась в школе, ей оставался ещё год, в августе должно исполниться восемнадцать лет – все это она сообщила Ивану по дороге к своему дому, который оказался в сотне метров от общежития. Иван помялся у подъезда, не зная, что предложить девушке дальше и следует ли ему продолжить знакомство, но девушка была хороша собой, приветлива, и он предложил встретиться послезавтра тоже у кинотеатра и вместе сходить в кино.
            - Завтра я буду занят, поскольку ещё подрабатываю, но скоро уволюсь окончательно и буду свободен всегда, - объяснил он девушке. Предложение о свидании в кино Наташа приняла,  Иван пожал ей руку на прощанье и, посмотрев  вслед девушке, которая скрылась в подъезде, пошел к себе в общежитие, размышляя, что же ему делать дальше с этой девушкой, пришедшейся ему по сердцу и признавшейся, что она его заприметила ещё давно, что означало продолжение отношений.
В условленное время он встретил Наташу у входа в кинотеатр с двумя билетами на сеанс, объяснив ей, что если мужчина приглашает девушку, то он и организует эту встречу.
Времени до сеанса было достаточно, он угостил девушку мороженым, они прошлись туда-сюда около кинотеатра, и Иван заметил, что многие ребята засматриваются на его спутницу, а знакомый по общежитию студент пятого курса из соседней с ним комнаты одобрительно махнул рукой, подняв указательный палец вверх.
В кинозале, когда начался сеанс, Наташа, как бы машинально, положила свою руку на руку Ивана, их пальцы переплелись, и весь фильм они просидели, не разжимая рук, чувствуя, как теплое блаженство поднимается от рук к голове, вызывая сладостную истому, какая бывает, если лежать на песке у воды, подставляя обнаженное тело горячему, но не обжигающему солнцу.
Выйдя из кинотеатра, они пошли снова к дому Наташи, но не прямым, а окружным путем по тихим ночным улочкам, и девушка снова взяла Ивана под руку, прижимаясь сбоку и осторожно ступая туфельками, чтобы шагать в унисон с мужчиной, которого она себе выбрала и, видимо, считала своим.
Иван попытался было обсудить увиденный фильм, но Наташа осторожно прикрыла ему рот своей ладонью: - Не надо ничего говорить, так хорошо идти молча, чувствуя рядом близкого человека, - сказала юная девушка слова опытной женщины, и они продолжили вечернюю прогулку молча, пока не подошли к знакомому подъезду с другой стороны.
           Наташа высвободила свою руку, взглянула Ивану прямо в лицо синими глазами, показавшимися ему темными при тусклом свете фонаря на столбе, потом легонько прислонилась к нему, чмокнула губами в щеку и убежала в подъезд, крикнув, что ждет его через день на том же месте.
Иван понял, что девушка для себя уже всё решила, выбрав его своим принцем, и если он не оттолкнет её, совершив какой-нибудь унизительный поступок, то ждет его счастливое супружество, к которому он был не готов.
          Наташа нравилась ему, как ни одна из прежних девушек, рядом с ней было покойно и уютно, она мгновенно улавливала его настроение и, прижимаясь к нему, передавала трепет девичьего тела, ждущего любви и нашедшего эту любовь в нём.
- Эх, если бы эта встреча произошла годом позже, я немедленно повел бы Наташу в ЗАГС, чтобы не упустить жар-птицу, попавшую мне в руки. К тому времени я денег бы заработал, понял чего стою как инженер и к чему способен и готов, и если мои ожидания оправдались, то в самый раз оказаться рядом и такой девушке, как Наташа. А сейчас что я ей могу предложить, чтобы быть счастливыми вместе? Ни кола, ни двора у меня нет, какая ожидает работа и где - не совсем понятно, а к её родителям я жить не пойду из гордости. 
           До окончания института почти год, и Наташа ещё школьница, которой нет восемнадцати лет, и слишком зависит от родителей, которые наверняка не одобрят такой выбор юной дочери, - размышлял Иван по дороге к общежитию. – Но какая чудная девушка! Как она меня понимает без слов и объятий и ведет себя непосредственно, будто мы знакомы долгое время. В следующий раз поцелую её сам: вдруг у нее зловонное дыхание или она неприятно потеет – тогда вопрос решится сам собой, и я прекращу знакомство, чтобы не доводить дело до греха, к которому мы оба стремимся, - решил Иван, подходя к общежитию, где приятели-однокашники уже поджидали его с расспросами, поскольку сосед доложил о встрече Ивана с юной девицей.
- Видели тебя с малолеткой  красивой в кино, рассказывай, как ты дошел до такой жизни, что соблазняешь школьниц. Тебе что, нормальных баб не хватает?  Поедем в субботу на танцы в парк Горького, там познакомишься со сговорчивой девушкой-лимитчицей и там же в парке на скамейке и женитесь, если милиция не застукает за непристойное занятие любовью в общественном месте, - засмеялся сосед Володя – большой любитель женского тела, но не признающий в женщине человека, потому что общался исключительно с развратными девицами, охочими до мужской ласки, как и незабвенная императрица Екатерина Вторая, которая не могла уснуть без удовлетворения своей плоти.
- Ладно, будете смеяться – не приглашу на свадьбу, - отшутился Иван. – Вы сейчас в  общаге ютитесь, потом на работе тоже в общагу запретесь, а мне прямо здесь светит трехкомнатная квартира и жена-красавица, - поддел он товарищей, которые враз примолкли от услышанного.
          Найти москвичку с квартирой было мечтой каждого из них, но эта мечта вряд ли исполнится, а у Ивана, судя по его словам, она почти осуществилась, да и девушка, по словам соседа, не абы кто, а юная красавица, хотя надо признать, что и Иван был парень хоть куда: высокий, стройный, чернобровый, с правильными чертами лица, одухотворенного взглядом зеленых, как изумруд, глаз - к тому же выпускник престижного института.
- Не обижайся, Ванька, мы без злости говорим это. Если действительно улестишь девушку без обмана, мы только порадуемся за тебя, - осадил всех Жора, серьезный мужчина, потому что был на пять лет старше всех остальных сожителей комнаты номер двадцать, в которой они проживали вчетвером, но четвертого жильца не было в наличии, потому что он переехал на жительство к женщине с ребенком и с квартирой, но без мужа. Это называлось среди студентов «поджениться» на время, но иногда такое сожительство переходило в крепкий брак по согласию.
Встретившись с Наташей через день снова у кинотеатра, они не пошли смотреть очередной фильм, а поехали на Красную площадь: смотреть смену караула и погулять по набережной в эти вечерние часы. Наташа уже полноправно  держала Ивана под руку, была весела и непосредственна, каким бывает ребенок, получивший желанную игрушку. Провожая её домой, Иван остановился в сквере возле дома под тенью тополя, привлек Наташу к себе и поцеловал мужским поцелуем в пухлые девичьи губы.
           Наташа вздрогнула, прижалась к нему всем телом и, ответив неумелым поцелуем, смущенно сказала: - Я никогда ещё не целовалась, оказывается, это приятнее, чем я думала, - на что Иван ответил девушке градом поцелуев в губы, лицо и шею, чувствуя нежный запах девичьих губ и тела и ощущая податливость девушки в его объятиях. Он  распалил свои желания и готов был овладеть девушкой прямо здесь, в скверике, но вовремя опомнился: негоже ему, взрослому человеку, почти инженеру, воспользоваться девичьим доверием к нему, чтобы утолить мужское желание.
         Он выпустил девушку из своих объятий, потряс головой, чтобы прийти в себя, и, бережно обняв Наташу за плечи, проводил её до подъезда, поцеловал в нежные и распухшие от поцелуев губы и легким толчком направил её к двери, уговорившись завтра встретиться днём и вместе пойти на пляж- если будет хорошая погода, или в кинотеатр в центре города- если погода испортится. Но девушка вернулась к нему, сама обняла и поцеловала его и лишь тогда только скрылась за дверью.
           Иван, ощущая приступ боли в паху от несбывшихся желаний, пошел в своё общежитие, размышляя, что дело заходит далеко и ему трудно будет устоять от соблазна привести Наташу в общежитие, когда соседи будут в отъезде, и провести с ней вечер любви, на который она, несомненно, согласится, полагая, что они будут вместе навсегда.
У Ивана уже был опыт необдуманной женитьбы на доверившейся ему девушке, тот брак распался, так и не состоявшись, и он не хотел повторения такой ошибки с Наташей: тогда страсть пересилила рассудок.
Следующий день выдался ясным и жарким, Иван встретил девушку и они поехали на водохранилище в Химки на пляж, как и договаривались. Иван прихватил с собой покрывало, они переоделись в кабинке и, расстелив покрывало, расположились у самой кромки воды. В купальнике Наташа выглядела ещё привлекательнее, что было удивительно: обычно девушки выглядят по-разному в одежде и без нее: красивая в одежде может выглядеть блеклой в обнаженном виде и напротив, девушка непритязательной внешности, раздевшись, вдруг превращается в привлекательную красотку. Но Наташа выглядела хорошо в обоих случаях, и Иван с удовольствием отмечал, как парни заглядываются на его спутницу, которая, ничуть не смущаясь, как истинная москвичка, прижималась к нему вплотную, приобняв рукой и показывая всем, что этот парень – её избранник.
Подошли знакомые ребята из общежития, принесли портвейн, колбасу, сыр, хлеб, овощи и устроили пикник прямо на пляже. От вина Наташа отказалась, отказался и Иван, не желая, чтобы от него к вечеру пахло перегаром, который испортит вкус поцелуев и покажет девушке, что есть неприятные вещи, которые требуется вытерпеть, чтобы не поссориться со своим мужчиной. Но бутерброды они поели с аппетитом, потом Иван купил шоколада, угостил Наташу мороженым, а девушка вела рассудительные разговоры с его товарищами, шутила и ребячилась, выказывая незаурядные способности вести себя умело и непринужденно в компании взрослых мужчин и вызывая их одобрение.
Однокашник Володя так и сказал Ивану, глядя через толстые стекла очков в упор на Наташу:
- Ну что, Ваня, осенью пригласишь нас на свадьбу с Наташей? Если нет, то я забираю эту девушку себе.
- Ничего у тебя не получится, - воскликнула девушка радостно, потому что заветные слова были произнесены и Иван не возразил. – Ванечка мой и никому меня не отдаст, - закончила девушка, прижимаясь к Ивану, и он ощутил, как сильно и часто бьётся девичье сердце.
День беззаботного отдыха подходил к концу, и вся компания двинулась напрямую через овраг и лес к местам обитания: ребята в общежитие, а Наташа в родительскую квартиру, но захотела зайти в общежитие и посмотреть, как и где живет её избранник. Иван отнекивался, но, зная настойчивость девушки, согласился и провел её в свою комнату, где стояли четыре железные кровати, шкаф с одеждой и посудой и большой стол с четырьмя стульями.
 Смотреть действительно было нечего, и немного посидев и поговорив с друзьями Ивана, девушка собралась домой, как в комнату зашел парень из соседней комнаты, тоже дипломник, по имени Олег Санько, завистливо взглянул на Наташу и попросил сахару для чаепития.
 Получив желаемое, он ещё раз взглянул на девушку и вышел, осторожно прикрыв дверь. - Смотри, Иван, чтобы Олег твою  Натку не сглазил: эти хохлы проворны насчет москвичек, чтобы остаться в столице и не ехать назад в Ридну Украину. И ты, Ната, чуть что – бей по зубам или скажи мне, и я скулы выворочу тому, кто приставать будет – здесь много охотников за такой дичью, как ты.
Наташа кивнула и вышла вместе с Иваном, который довел её до дома, украдкой поцеловал и распрощался до вечера.
С этого времени их встречи стали ежедневными, Иван освободился от работы и днями ходил с Наташей на пляж, а вечерами, одни или с компанией, ходили в кино, которое было тогда почти единственным развлечением молодежи.
Наташа вполне освоилась среди друзей Ивана, вела себя непринужденно, но без фамильярностей – чувствовалось родительское воспитание. Иван уже знал, что отец Наташи является профессором в его институте, что вызывало некоторое смущение, и он не соглашался заходить к ней в гости, чтобы познакомиться с родителями.
 – Твой отец подумает, что я с тобой дружу, потому что ты профессорская дочка, - возражал Иван на приглашение Наташи зайти к ней в квартиру. – Я привык всего добиваться сам, и если мы с тобой будем вместе, я не соглашусь жить у вас в примаках, как называют мужчину, живущего у родителей жены, а снимем комнату и будем жить отдельно, но прежде ты должна окончить школу.
- Конечно, Ванечка, так и сделаем, - согласилась девушка, прижимаясь к нему всем телом и вызывая сладостные позывы у молодого мужчины, давно не знавшего близости с женщиной.
Их вечерние расставания были по-прежнему безобидны, только Иван измучивал Наташу поцелуями, от которых она приходила домой с припухшими губами. Это заметил отец и провел с дочерью беседу о нравственности порядочной девушки и предложил ей познакомить его и мать со своим юношей, который, со слов соседей, каждый вечер провожает её до подъезда.
 Наташе пришлось рассказать про знакомство с Иваном, и что отношения у них дружеские, но он ей нравится и, наверное, это любовь. Отец возразил, что школьнице рано думать о любви, и наказав приходить домой не позже одиннадцати, решил самому взглянуть на этого студента, что пудрит мозги его дочери.
Профессор Соколов навел справки о студенте Домове и выяснил, что учится тот хорошо, самостоятелен, подает надежды на ученого, но способен на импульсивные поступки, не всегда дающие хороший результат. Руководитель диплома профессор Голубев тоже характеризовал своего выпускника положительно, заметив, что хотел оставить его в аспирантуре, но Домова забирают в армию служить офицером.
- Ничего страшного, в армии тоже есть научные институты, можно будет пристроить моего зятька в НИИ, если у дочери её блажь не пройдет, - заметил отец. 
-Этот студент гордый, он помощи не примет, - возразил  Голубев.
 – Похлопочу, он даже и знать не будет, я ведь тоже сотрудничаю с военными, - успокоил отец Наташи опасения своего коллеги. На том и расстались. Вечером, заметив, что дочь осталась дома и значит, свидания сегодня не будет, отец Наташи прогулялся до общежития, узнал у вахтера по спискам, где живет Домов и, постучав в дверь, вошел в комнату.
 В этот день отмечалась дата рождения одного из жильцов комнаты, поэтому Иван и отменил встречу с Наташей. Студенты закупили портвейн, закуски и напились до чертиков.
Иван, который последнее время прекратил участие в попойках, чтобы от него не пахло перегаром при встречах с Наташей, сильно перебрал и спал одетым на своей кровати, когда профессор вошел в комнату.
- Кто из вас будет Домов? – спросил он жильцов, тоже весьма нетрезвых и продолжающих застолье.
- Вон валяется на кровати ваш Домов, только ничего он вам не скажет, пока не проспится. Ослабел Ванька от любви, вот и не осилил литр портвейна, - засмеялся студент-здоровяк, за сотню килограммов веса – вероятно борец: по виду и приплюснутым ушам.
Профессор подошел ближе и взглянул на избранника дочери. Студент спал навзничь в неприглядном виде, но лицо было приятным лицом пьяного интеллигента, и отцу избранник дочери внешне понравился.
- Ничего удивительного, что моя дочь влюбилась в этого красавчика и, судя по отзывам, весьма неглупого, подающего надежды молодого специалиста, - подумал он про себя, а вслух добавил: - Я тоже был студентом, когда-то и мы устраивали вечеринки с вином, но напиваться до лежачего состояния как-то не приходилось. Скажите этому Домову, чтобы зашел к отцу Наташи, он знает, где это: есть разговор к нему, - и профессор вышел вон, оставив честную компанию допивать портвейн, пара бутылок которого ещё оставалась на столе, а пустые катались по комнате.
Возвратившись из общежития, отец  Наташи рассказал жене о посещении студента, его виде и отзывах о нем, и родители решили отправить дочь на месяц в санаторий в Кисловодск от греха подальше, пока они разберутся, что делать дальше и какие намерения у этого студента относительно их дочери.
 – Если он дочь обесчестит, я добьюсь его исключения из института, - жестко сказал профессор. Родители вызвали Наташу из комнаты, и отец сказал дочери о своем впечатлении от её ухажера и о семейном решении отправить её на лечение, к которому были основания, поскольку в детстве девушка болела воспалением легких и была подвержена простудам.
На следующий день вопрос с санаторием был улажен, отъезд через два дня, и Наташа побежала в общежитие, рассказать Ивану о случившемся и о визите своего отца. Иван уже отошел от вчерашней выпивки, но чувствовал себя разбитым и вяло выслушал известие девушки, которая всё рассказала, не откладывая, поскольку в комнате никого, кроме Ивана, не было, а другие обитатели ушли пить пиво в «Автоматы».
Сообщив новости, Наташа пошла готовиться к отъезду, договорившись с Иваном о вечернем свидании. Уходя, она поцеловала его в губы, поморщившись от винного запаха, пропитавшего Ивана, и тихо попросила: _ Ты, пожалуйста, не пей больше, а то становишься нехорошим, неприятным и глупым, и я не хочу видеть тебя таким. Отец тоже видел тебя пьяным вчера и посмеялся надо мной, что я дружу с пьяницей. Если я тебе дорога, обещай не напиваться больше и поговорить с отцом в моё отсутствие – он ждет встречи с тобой, и от этой встречи зависит наше будущее – если ты хочешь быть со мной.
Иван пообещал девушке прекратить пьянство, она ушла обрадованной, и ему пришлось приходить в себя чаем, а не пивом, иначе к вечеру от него разило бы, как от пивной бочки, и Наташа поняла бы, что он нарушил только что данное ей обещание.
Вечернее свидание было недолгим: родители Наташи, зная, что дочь обязательно встретится со своим избранником перед отъездом, дали ей час времени, когда она отпросилась погулять перед отъездом. – Тебе надо ещё раз проверить, все ли необходимое ты взяла с собой в чемодане и отдохнуть перед завтрашним отъездом, а со своим студентом встретишься после санатория – никуда он не денется из общежития, - сказал отец, разрешая дочери ненадолго отлучиться.
Наташа рассказала Ивану о всех своих разговорах и делах с родителями, и они решили, что по приезду из санатория Иван вместе с Наташей придет к ним в дом и поговорит с её отцом откровенно о своих планах относительно будущего.
- Мой отец хороший и вовсе не злой – он даже над тобой пьяным смеяться не стал, потому что и он был студентом. Как он говорит, ему повезло: после института попал к Королеву, начал заниматься космосом, всё было впервые, и он успешно работал, защитил кандидатскую диссертацию, потом докторскую, и в сорок пять лет стал профессором. Квартиру нашу мы получили два года назад, а до этого жили в Подмосковье, поэтому пусть тебя не смущает профессорское звание моего отца, - объяснила Наташа.
Они пришли на скамейку в сквере, где не было прохожих, Иван целовал и тискал Наташу, возбужденный предстоящей разлукой, девушка размякла в его объятьях и, наконец, высвободившись из-под его руки и глядя ему прямо в лицо глазами, отливающими синевой в подступивших сумерках, тихо сказала: - Я уезжаю в санаторий на целый месяц, там мне исполнится восемнадцать лет и, как совершеннолетняя, я смогу уехать оттуда раньше по своему желанию и без родительского разрешения.
 Я должна вернуться девятого сентября, а приеду восьмого и сразу к тебе, мой любимый. Ты устрой так, чтобы твоих соседей не было в комнате. Я останусь у тебя до утра и стану твоей женой. Я не знаю, что это такое, но чувствую, что ты меня всегда хочешь, а я хочу, чтобы ты был мой весь и навсегда. Жди меня восьмого числа в своей комнате, - закончила девушка своё признание, поцеловала Ивана сама и , смутившись от своей смелости, вскочила со скамейки и побежала к своему дому, обернувшись и помахав Ивану рукой, прежде чем скрыться за углом.
- Всё, девушка решение приняла за меня, пока я сомневался что да как у нас будет дальше, и мне осталось лишь выполнить её намерения. Жить у них в профессорской квартире я не соглашусь. Служить в армии после института я буду здесь же в Подмосковье, в военном НИИ, о чем уже договорился, но не сказал Наташе. Там дадут семейное общежитие, Наташа окончит школу и переедет жить ко мне, ну а дальше всё будет зависеть от меня: если сумею проявить себя, как отец Наташи, то смогу решить и бытовые проблемы, а если она испугается трудностей, то, значит, любовь наша некрепкая, и моей вины здесь не будет.
 Но кажется мне, что у этой девочки твердый характер, меня она понимает без слов, и должно у нас всё сложиться хорошо, - размышлял студент-дипломник на скамейке в сквере о своем будущем семейном счастье с девушкой, что убежала домой, назначив ему дату расставания со своим девичеством.
Месяц август прошел незаметно, преддипломная практика ничуть не обременяла будущих инженеров, которые проводили досуг кто как может, частенько балуясь портвейном ввиду скорого расставания со студенческой жизнью в общежитии и началом самостоятельной жизни инженерами по космической технике.
- Завтра Наташа приезжает из санатория, чтобы стать моей женой, а я опять напился вчера портвейна и сейчас уже навеселе от пива - предупреждала ведь Наташка, чтобы не пил, поскольку становлюсь глупым и совершаю неразумные поступки, приводящие к плохим последствиям. Вот опять поддался компанейским настроениям и отмокаю сейчас в пивной, - рассуждал Иван, потягивая пиво из очередной кружки и наблюдая, как голуби жадно дерутся между собой за куски хлеба, что бросают им обитатели пивной ради развлечения.
- Если ещё выпью, то завтра буду не готов к первой брачной ночи с Наташей у нас в общежитии. Надо бы перенести нашу встречу, но как объяснить девушке, что ты не готов – она обязательно обидится и будет права – не воспользовался её доверием – значит, не любишь, вот и вся женская логика.
Иван решил прекратить пивные процедуры, возвратиться в общагу отсыпаться и завтра встретить Наташу в лучшем виде и с букетом цветов, разогнав всех обитателей комнаты по другим углам, чтобы оставаться с девушкой наедине до самого утра.
Вернувшись в комнату, он обнаружил, что вчерашние собутыльники снова собрались вместе, прикупили портвейна и, будучи навеселе, уже готовы к неожиданным поступкам.
- Иван, где тебя черти носят? – учительским тоном спросил приятель Жора. – Мы тут замышляем поездку в Питер, чтобы попить пива в буфете музея Эрмитаж, а ты где-то мотаешься и девушки твоей прелестной что-то не видать долго – видно, бросила профессорская дочка бедного студента.
- Нет, не бросила, - возразил Иван с пьяной откровенностью. – Завтра приедет, и мы скоро поженимся, как только я защищу диплом.
- Если жениться, то надо раньше, до защиты диплома, тогда твой тесть сможет похлопотать, чтобы тебя далеко не отослали служить в армии, - убежденно воскликнул другой,  - а пока не женился – поедем с нами в культурную столицу страны Советов: тебе не помешает поднабраться культуры прежде, чем жениться на профессорской дочке, - убеждал Жора, и его призывы возымели действие.
- Действительно, сгоняю денька на три в Ленинград, развеюсь, помотаюсь по городу, в котором хорошо проводить время в хорошую погоду, потом вернусь, объясню Наташе свое отсутствие каким-нибудь образом, и дальше будем вместе с ней решать: что и как делать, а вступить в отношения никогда не поздно, - глуповато убеждал себя Иван, уже решив поехать с приятелями в Питер и ищущий для себя оправдания в такой поездке.
К вечеру, сильно захмелев и прикупив портвейна, трое студентов уехали на вокзал, договорились с проводницей проехать зайцами в её служебном купе по три рубля с человека, кутили до полуночи и утром, с помятыми лицами вышли на Московском вокзале Ленинграда, чтобы провести несколько дней в северной столице.
Погода стояла прекрасная для начала сентября.  Иван с приятелями расположились на квартире у знакомого по прежним поездкам, покрутились три дня по городу, сходили в Эрмитаж, посетили пивные, попали на танцы в дом культуры имени Горького, познакомились с разбитными девицами-студентками  и вполне довольные своей поездкой возвратились в Москву.
Иван прождал пару дней, ожидая Наташу, но девушка не появилась. Тогда он позвонил ей на квартиру, чего раньше никогда не делал, спросил Наташу, и женский голос ответил, что если это звонит Иван, то Наташа его видеть не хочет и просила передать, чтобы он больше не звонил. Иван удивился и обиделся такому ответу, не зная ещё по молодости лет, что девушка не прощает такую обиду как отказ от интимных отношений, если она сама их предложила.
 Обидевшись, Иван уехал на три недели к себе на родину навестить мать, а когда вернулся, то воспользовался слухом, что студент из соседней комнаты Олег Санько скоро женится на его Наташе.
Это было невероятно, и, спросив этого Санько напрямую и при свидетелях, Иван услышал в ответ, что это правда, и девушка предпочла ему Олега.
- Вот она, девичья любовь до первого испытания, - возмутился Иван и устроил попойку вместе с друзьями, чтобы забыть в пьяном угаре эту девушку, которую, как оказалось, он искренне полюбил.
Опомнившись через два дня, он стал поджидать Наташу на её пути из школы, чтобы высказать девушке всё, что он о ней думает. Когда занятия в школе закончились и ученики начали расходиться, он увидел вдалеке свою Наташу и удивился происшедшим в ней переменам: девушка ссутулилась, обвисла фигурой и шла к дому, опустив голову, не глядя по сторонам, и  не заметив Ивана, который подошел вплотную и взял её за руку.
 Она подняла глаза, увидела Ивана, слезы градом полились из её глаз, и она заплакала по-детски, навзрыд, уткнувшись ему в плечо. Он быстро отвел девушку вглубь рощицы, что примыкала к школе с задней стороны и отгораживала от соседних домов. Наташа безвольно села на скамейку, рыдая и повторяя вслух: «Что же ты наделал, что же ты наделал! Погубил меня, но и сам не получишь теперь счастья в жизни».
- Помилуй, Ната, что я сделал тебе плохого? Я люблю тебя по-прежнему. Каюсь, что не встретил тебя из санатория, но уезжал по делам в Ленинград, потом звонил тебе пару раз, но мать твоя или кто-то ещё сказали мне, что ты не желаешь меня видеть. Я подумал, что, может, ты в санатории нашла себе другого парня с положением, а не бездомного студента, обиделся тоже и уехал домой к матери. Возвратился сюда и, как обухом по голове, известие, что ты выходишь замуж за Санька. Как этот прилипала оказался твоим женихом, не пойму, хоть убей. Мне это горько и обидно.
Наташа вытерла слезы и удивленно взглянула Ивану в лицо: - Ты правду говоришь? – Конечно!
Девушка снова заплакала, повторяя: - Мерзавец,  мерзавец, какой же он мерзавец!
- Кто мерзавец? – удивился Иван. – Олег этот, кто же еще! Какой же он негодяй, оказывается! – всхлипывая, ответила Наташа.
- Ну и черт с ним, с этим Олегом, - возразил Иван. – Понимаю, что от обиды ты могла согласиться на замужество с ним, но теперь, когда всё выяснилось, мы снова будем вместе, пойдем к твоему отцу, и я попрошу твоей руки, а сердце твое уже принадлежит мне, и зря я на тебя обижался.
Девушка от этих слов разрыдалась еще сильнее.
- Пойми, Ваня, уже ничего нельзя исправить! Я беременна от Олега и такая тебе не нужна, да и сама не пойду. Какой же он мерзавец, как же подло поступил со мной.
Иван, услышав о беременности Наташи, брезгливо отодвинулся от нее, и девушка, заметив это движение, отвернула лицо от Ивана и, продолжала плакать, всхлипывая по-детски, и вытирая лицо, распухшее от слез, кулачками, как плачут дети, обидевшись на мать.
- Расскажи мне всё, что с тобой случилось по моей вине, - попросил Иван свою Наташу, которая уже никогда не будет его женой и даже любимой девушкой, потому что связь с другим мужчиной он никогда не простит и чужого ребенка никогда от неё не примет.
- Я приехала, как и говорила, вечером восьмого числа и прямо с чемоданом к тебе в общежитие, но комната оказалась запертой. Тогда я постучала в соседнюю комнату, дверь открыл этот Олег Санько, увидел меня и пригласил в комнату, где был один. Я спросила о тебе, и он ответил, что вы втроем уехали пьянствовать в Ленинград и развлекаться там с девушками доступными. Я не поверила, что ты мог уехать от меня, и прождала до полуночи, надеясь, что ты возвратишься, но это было напрасно. Потом Олег проводил меня до дома, поднес чемодан и сказал, что он твой друг и обязательно скажет обо мне, как только ты вернешься.
- Вот подлец,  а мне сказал, что ты не приходила в общагу. Я спрашивал у соседей, не приходила ли ты и не стучала в нашу комнату. Потому я и решил, что ты передумала о нашей встрече. И мать твоя сказала, что ты не хочешь меня видеть, потому я и уехал домой к матери, что тоже обиделся на тебя, - возмутился Иван от слов Наташи.
- Мне мать о твоих звонках ничего не говорила, а Олег рассказывал, что ты вернулся и занимаешься своими делами, а если не встречаешься со мной, значит, не хочешь, и, видимо, в Ленинграде у тебя завелась другая. Потом Олег зашел к нам без приглашения, сказал папе, что мой друг и повторил при родителях, что ты пьянствуешь с друзьями и плохими девушками, чему отец мой легко поверил, увидев тебя однажды в таком  пьяном положении.
Олег приходил ещё несколько раз и всегда говорил о тебе плохое, чему и я, дура, поверила, не получая от тебя никаких известий. Я привыкла, что Олег всегда рядом и, разговаривая с ним, слушала его рассказы о тебе и твоей непутевой компании.
Через неделю или больше, родители мои  уехали на дачу, чтобы заколотить её на зиму. Пришел Олег с бутылкой шампанского, сказал, что у его матери день рождения, и предложил выпить по бокалу. Я согласилась, дура, выпила, потом ещё. Олег сидел рядом, я закрыла глаза, представляя, что ты сидишь рядом. Он начал меня целовать, а я почему-то продолжала думать, что это ты, впала в забытье и опомнилась лишь, когда Олег овладел мною. Было больно и противно, но уже поздно. Я прогнала его, но он потом приходил каждый вечер.
 Мне было стыдно сказать родителям о его поступке, и потому я его не прогоняла. Потом, почувствовав неладное, мне пришлось всё рассказать матери. Оказалось, что я беременна с первого раза. Я задумала сделать аборт, но папа запретил мне, опасаясь, что у меня больше не будет детей, да и ты меня не примешь порченой, а другие мне не нужны.
 Папа огорчился моим поступком, думая, что я это сделала по согласию, отругал Олега, но сказал, что у ребенка должен быть отец и нам надо пожениться. Я согласилась назло тебе, хотя Олег мне противен, а сейчас, узнав о подлости Олега, даже не знаю, что мне делать дальше и как жить с подлецом, но отцом моего ребенка.
 Вот  и вся история с моим замужеством. Упустил ты, Ванечка, свою любовь, оставив меня одну без присмотра, я тоже поверила наветам  подлеца, с которым теперь придется жить вместе ради ребенка, и будем мы дальше, Ваня, жить каждый своей нелепой жизнью, лишив друг друга нашей любви, которая так хорошо складывалась и так плохо завершилась, - закончила Наташа свой рассказ и снова заплакала.
Иван, чтобы успокоить девушку, привычно обнял её и хотел поцеловать, но, вспомнив о её положении, убрал руку и даже отодвинулся, молча переживая услышанное и кляня себя за свои частые выпивки, из-за которых он в очередной раз получил расстройство своей судьбы.
Наташа, заметив угрюмость Ивана, встала со скамьи, вытерла слезы и сказала голосом взрослой женщины: - Ты, Ваня, больше не ищи встреч со мной. У меня всё перегорело и даже изменить с тобой этому Олегу у меня нет сил и желания. Давай расстанемся навсегда. Моя доля – это доля женщины, живущей с нелюбимым мужем, к тому же подлецом, будет несчастной, но и тебе, как мне кажется, настоящая любовь больше не улыбнется. А кто из нас больше виноват, что так всё получилось, уже не имеет значения: ни для тебя, ни для меня.
 Прощай, Ваня, навсегда, будь счастлив, если сможешь, и знай, что я всю жизнь буду вспоминать нашу первую встречу у кинотеатра, где я уступила тебе билет рядом с собой: думала, что на всю жизнь, но оказалось лишь на лето.
Девушка пошла, снова сгорбившись, как будто несла на своих плечах тяжкую ношу, а Иван остался сидеть неподвижно, поняв, что в очередной раз, по своей дурости, совершил непоправимый проступок: даже не проступок, а пренебрежение к своей судьбе, и это пренебрежение изменило его будущую жизнь, сделав её неопределенной снова, а жизнь любимой девушки сломалась напрочь, не оставив никаких иллюзий.
Очнувшись, он стал в бессильной ярости  стучать кулаками по скамейке, обзывая себя вслух обидными словами, самым мягким из которых было слово «дурак», чем привлекал внимание немногих прохожих, недоумевающих: почему молодой человек  беснуется и браниться.
Вернувшись в общежитие, он зашел в комнату, где жил Олег Санько, подошел к нему и, не говоря ни слова, дал пощечину, намереваясь избить подлеца. Ребята успели оттащить Ивана от Олега, который поняв, в чём дело, быстро оделся и вышел вон, сказав с ухмылкой мерзавца: - Твоя девушка, Ванек, стала моей женой, пока ты пьянствовал, и я скоро перееду жить в профессорскую квартиру, а вы все так и будете ещё годы ютиться по общежитиям неизвестно где, потому что меня с женой-москвичкой и ребенком оставят здесь и не зашлют в Красноярск по распределению.
Через две недели подлец переехал жить в квартиру Наташи и, видимо, добился её вновь, потому что через месяц женился и даже сменил свою фамилию на Соколова, чтобы ребенок, который должен родиться будущим летом, имел фамилию тестя-профессора.
Шел пятидесятый год Советской власти, но подлецы и проходимцы, приспособившись к новым условиям, успешно строили свое благополучие за счет других, и от действий этих мерзавцев не было никакой защиты, кроме своевременного отпора.
Иван, окончив институт, уехал из Москвы и, испытав потерю любимой девушки, вступил в необдуманную связь со случайной женщиной, заимел детей и добился некоторых успехов в работе, став профессором. Но прожил свою жизнь, словно чужую, так и не испытав больше чувства настоящей любви к женщине, как ему и загадала Наташа.
Через четверть века после случившегося, подлецы и приспособленцы, типа Санько, разрушили страну при молчаливом безучастии народа, ожидающего, что всё само - собой уладится. Так когда-то и Иван ожидал, что его отношения с Наташей образуются сами - собой, нужно только подождать, забыв народную мудрость, что счастье не даётся, а за него нужно бороться.

 станислав далецкий