ПРОМО АВТОРА
Иван Соболев
 Иван Соболев

хотите заявить о себе?

АВТОРЫ ПРИГЛАШАЮТ

Серго - приглашает вас на свою авторскую страницу Серго: «Привет всем! Приглашаю вас на мою авторскую страницу!»
Ялинка  - приглашает вас на свою авторскую страницу Ялинка : «Привет всем! Приглашаю вас на мою авторскую страницу!»
Борис Лебедев - приглашает вас на свою авторскую страницу Борис Лебедев: «Привет всем! Приглашаю вас на мою авторскую страницу!»
kapral55 - приглашает вас на свою авторскую страницу kapral55: «Привет всем! Приглашаю вас на мою авторскую страницу!»
Ялинка  - приглашает вас на свою авторскую страницу Ялинка : «Привет всем! Приглашаю вас на мою авторскую страницу!»

МЕЦЕНАТЫ САЙТА

Ялинка  - меценат Ялинка : «Я жертвую 10!»
Ялинка  - меценат Ялинка : «Я жертвую 10!»
Ялинка  - меценат Ялинка : «Я жертвую 10!»
kapral55 - меценат kapral55: «Я жертвую 10!»
kapral55 - меценат kapral55: «Я жертвую 10!»



ПОПУЛЯРНАЯ ПРОЗА
за 2019 год

Автор иконка Юлия Шулепова-Кава...
Стоит почитать Адам и Ева. Фантазия на известную библей...

Автор иконка генрих кранц 
Стоит почитать В объятиях Золушки

Автор иконка Редактор
Стоит почитать Новые жанры в прозе и еще поиск

Автор иконка Юлия Шулепова-Кава...
Стоит почитать Гражданское дело

Автор иконка Сергей Вольновит
Стоит почитать ДОМ НА ЗЕМЛЕ

ПОПУЛЯРНЫЕ СТИХИ
за 2019 год

Автор иконка Сергей Елецкий
Стоит почитать ЧИТАЯ Б.ПАСТЕРНАКА "ЗИМНЯЯ НОЧЬ"

Автор иконка Виктор Любецкий
Стоит почитать Мысли приходят внезапно и разные...

Автор иконка Олесь Григ
Стоит почитать Бедный ангел-хранитель

Автор иконка  Натали
Стоит почитать Без тебя меня нет

Автор иконка Владимир Котиков
Стоит почитать На те же грабли

БЛОГ РЕДАКТОРА

ПоследнееПомочь сайту
ПоследнееПроблемы с сайтом?
ПоследнееОбращение президента 2 апреля 2020
ПоследнееПечать книги в типографии
ПоследнееСвинья прощай!
ПоследнееОшибки в защите комментирования
ПоследнееНовые жанры в прозе и еще поиск

РЕЦЕНЗИИ И ОТЗЫВЫ К ПРОЗЕ

СлаваСлава: "Животные, неважно какие, всегда делают людей лучше и отзывчивей." к произведению Скованные для жизни

СлаваСлава: "Благодарю за внимание!" к рецензии на Ночные тревоги жаркого лета

СлаваСлава: "Благодарю за внимание!" к рецензии на Тамара Габриэлова. Своеобразный, но весьма необходимый урок.

Do JamodatakajamaDo Jamodatakajama: "Не просто "учиться-учиться-учиться" самим, но "учить-учить-учить"" к рецензии на

Do JamodatakajamaDo Jamodatakajama: "ахха.. хм... вот ведь как..." к рецензии на

Do JamodatakajamaDo Jamodatakajama: "Сергей Минаев: "Вы готовы попеть со мной?" https://www.youtube.com/wat..." к рецензии на

Еще комментарии...

РЕЦЕНЗИИ И ОТЗЫВЫ К СТИХАМ

Сергей Петрович МорСергей Петрович Мор: "Спасибо!" к рецензии на Я вас прощал

СлаваСлава: "Замечательно создано! Браво!" к стихотворению Автострады

СлаваСлава: "Джон всегда с нами! Великий музыкант на все вр..." к стихотворению Джон Леннон

СлаваСлава: "Знакомое состояние. Благодарю за стихи!" к стихотворению Ночная грусть

СлаваСлава: "Борис, спасибо за звучные и актуальные строки!" к стихотворению И небо качнулось, и гром с неба грянул

СлаваСлава: "Именно сейчас всем нужны такие стихи! Я благод..." к стихотворению МОНОЛОГ У МОГИЛ РУССКИХ ВОИНОВ, ПОГИБШИХ В СПЕЦОПЕРАЦИИ НА УКРАИНЕ

Еще комментарии...

Полезные ссылки

Что такое проза в интернете?

"Прошли те времена, когда бумажная книга была единственным вариантом для распространения своего творчества. Теперь любой автор, который хочет явить миру свою прозу может разместить её в интернете. Найти читателей и стать известным сегодня просто, как никогда. Для этого нужно лишь зарегистрироваться на любом из более менее известных литературных сайтов и выложить свой труд на суд людям. Миллионы потенциальных читателей не идут ни в какое сравнение с тиражами современных книг (2-5 тысяч экземпляров)".

Мы в соцсетях



Группа РУИЗДАТа вконтакте Группа РУИЗДАТа в Одноклассниках Группа РУИЗДАТа в твиттере Группа РУИЗДАТа в фейсбуке Ютуб канал Руиздата

Современная литература

"Автор хочет разместить свои стихи или прозу в интернете и получить читателей. Читатель хочет читать бесплатно и без регистрации книги современных авторов. Литературный сайт руиздат.ру предоставляет им эту возможность. Кроме этого, наш сайт позволяет читателям после регистрации: использовать закладки, книжную полку, следить за новостями избранных авторов и более комфортно писать комментарии".




Город выстуженной любви, или Клейменные жизнью


Потапов Владимир Потапов Владимир Жанр прозы:

Жанр прозы Драма
1763 просмотров
1 рекомендуют
7 лайки
Возможно, вам будет удобней читать это произведение в виде для чтения. Нажмите сюда.
Маленькая повесть о двух половинках, пытающихся всё-таки жить и любить.

                                                                     В соавторстве с Софьей Баюн

 

 

         Г Л А В А   1

 

   Поезд стоял в Барабинске пятнадцать минут. Александр вышел на перрон, потянулся, с удовольствием разминая уставшее от вынужденного безделья тело. Вдохнул всей грудью сырой осенний воздух, сладкий, после вагонного. И тут же стал пристально вглядываться в выстроившиеся вдоль перрона киоски, почуяв чутким носом запах копчёной рыбы.
Нос его, само собой, не подвёл, нужный киоск быстро нашёлся. Александр, не скупясь, закупил копчёного леща на всё купе, по рыбине на брата. Хорошая у них компания подобралась, тёплая. Лещик под пиво – что может быть лучше? А пивом они затарились хорошо на прошлой остановке, хватит до Омска.
Объявили отправление, и Саша весело потрусил к своему вагону. Притормозил, перехватывая пакет с рыбой половчее, и увидел на грязном, заплёванном перроне паспорт. В серой обложке, он почти сливался с землёй. Какая-то раззява уже успела на него наступить, отпечатался грязный протектор.
Поезд заскрипел, плавно трогаясь. Проводница, стоя на верхней ступеньке, энергично махала ему руками. Подхватив на ходу документ и отметив про себя, что никаких растерянных страдальцев вокруг не видно, Александр заскочил в вагон. Сверху ещё раз огляделся. Паспорт никто не искал.
Мужики-однополчане  встретила улов криками одобрения. Пока они дербанили рыбу на столе, готовясь к пиру, Александр раскрыл найденный паспорт, всмотрелся в фотографию. Сердце застучало где-то самого у горла. Господи,  вылитая Иринка!
                                        .     .     .


Пока ждала лифт, Ирина по привычке обернулась к почтовым ящикам. Консьержка у них в подъезде была женщина серьёзная. Мимо неё не могла прошмыгнуть даже мышь, не то, что разносчики рекламы и бесплатных газет. Поэтому в почтовых ящиках оказывалось только то, что было адресовано жильцам. В Ирином ящике сквозь дырочки что-то белело.
Пришлось подняться в квартиру за ключом от ящика и снова спуститься вниз. Белело почтовое извещение. По этому извещению в течение трёх дней следовало получить на почте заказное письмо. Ирина про себя чертыхнулась. Как сложно жить без паспорта! Хорошо, если на выдаче будет сидеть адекватная тётка, согласится отдать письмо по водительским правам. А то ведь придется распинаться, доказывать, что она не верблюд, а та самая Ирина Алексеевна Артёмова, которой адресовано письмо. Интересно, от кого? Налоговая давно от неё отстала. А больше она на фиг никому не нужна.
На почту Ира заехала на следующий день после работы. Отстояла огромную очередь. Подала вместе с извещением водительские права. В ответ получила всё, чего опасалась. Известное дело, в поле каждый суслик агроном. И доказывать такому важному суслику, что слова «удостоверяющий личность документ» подразумевают не только слово «паспорт» - дело бесполезное.
Ирина уже собралась уходить, когда тётка в окошке вдруг величественно протянула к ней руку:
- Давайте свои права.
В письме оказался Ирин паспорт. Она стояла и с недоумением разглядывала конверт и обратный адрес на нём. При чём тут Челябинск? Она и не была там никогда в жизни. Заглянула в конверт. Записка. «Здравствуйте. Случайно нашёл Ваш паспорт на перроне в Барабинске. Решил, что надёжнее будет Вам его переслать. Всего доброго. Александр».
Ну да. Случайно он нашёл. Под её полкой в поезде. Вместе с сумкой. В сумке-то ему нечем было поживиться. Самое ценное – этот паспорт. Наверное, надеется на вознаграждение.
Ирина присела за столик, выдрала из записной книжки листок и написала: «Мне паспорт уже не нужен. Я успела написать заявление об утере и заплатить штраф. Скоро получу новый. Так что на вознаграждение не рассчитывайте. В другой раз, когда будете выбирать, у кого бы «случайно найти» что-нибудь, думайте лучше. Доброго желать не буду». Купила конверт, надписала адрес и опустила письмо в ящик.
А дома до неё дошло. Ведь на конверте был обычный домашний адрес. Вор никогда в жизни не стал бы указывать собственный адрес. Указал бы Главпочтамт «до востребования». Похоже, что на самом деле этот тихоня с верхней полки, которого она даже и не рассмотрела толком, умыкнув её сумку, паспорт выбросил. А добрый человек нашёл и ей, истеричке, выслал. Свои деньги заплатил за письмо. А она ему в благодарность…
Ирина чуть не расплакалась. Конечно, вздрюченная была из-за той тётки почтовой, не соображала ничего. Ни за что человека обидела.
Это письмо Ира писала уже на нормальном листке, не на клочке из записной книжки. «Здравствуйте, Александр. Пишу, чтобы извиниться перед Вами. Понимаю, что хамство в ответ на добро оправдать нельзя. Но всё же прошу у Вас прощения. Я была очень расстроена, когда писала Вам. Потому подумала, что Вы и есть тот человек, который украл у меня сумку. Ещё раз – простите. Деньги, что Вы потратили на оплату заказного письма, я завтра вышлю почтовым переводом. С уважением и благодарностью, Ирина»

 

                                        .     .     .

 

 

   Ох, и оторвались они тогда, в поезде с эти пивом под леща! Как Пашку в Омске высадили - ни черта не помнится!

   Вот больные! Ведь целых десять дней на Ольхоне прожили! И наловили, и накоптили, и навялили, и нажарили!.. Да не леща - омуля байкальского с хариусом! Нет! Надо было именно копченого леща взять, и именно в Барабинске! И обязательно все это водочкой осадить! Как же!.. Еще, поди,  года три не увидимся, как же за это не выпить!?

   А ведь точно! Чаще, чем через три года и не удается встретиться. Проездом - это, конечно не в счет… А вот так, всем взводом, кто остался - не получается чаще.

   Как там, интересно, Светка Пашку встретила? Огрела, поди, чем - нибудь, за ней не заржавеет…  Пашка говорит: не изменилась ничуть, всех дома шугает. Трое сыновей, старшему уже 16, а все просят от матери защитить…

   Не звонят что-то ребята…  Ну, Олег, может, в Москве тормознулся, не доехал еще до своего Калининграда,  отпуск до сентября… А вот Мишка-то чего?.. Почти две недели прошло… Самара - вон она, под боком, 14 часов езды…

 

   Не спалось. Александр повернулся на другой бок, полежал немного, поворочался и вышел на кухню: покурить.

   3-20. Темно-серая мгла. И не звука, будто вымерло все на свете.

   Сигаретный пепел ровным столбиком упал на диван. Александр осторожно, мизинцем стряхнул его в  пепельницу, вышел на балкон.

   Нет, светает все-таки…  Не заснуть уже.

   Вернулся на кухню, присел за стол. На столе лежал чистый лист бумаги и ручка.  Лист лежал еще со вчерашнего вечера, с того времени, когда Александр прочитал ответное письмо из Новосибирска.

   Он посмотрел на свои ладони. Нет, уже не дрожат. А то вчера… как салага, ей- Богу… Нервишки…  И бессонница потому…

   Вздохнул.

 

   Забыл он тогда, в поезде, про этот паспорт. Лежит себе в внутреннем кармане и лежит…  И лишь на второй день после возвращения домой вспомнил.

   Достал, раскрыл. Вгляделся в лицо. И вправду похожа! Перевернул страницу. Вот тут-то ручонки и задрожали!

   Это была она! Иринка  Галямова!

 

   Он никогда не доверял совпадениям. Жизнь научила его надеяться только на себя, на друзей, на близких. И немного - на удачу…  Хотя, удача… Тоже та еще девица. Не очень-то с ним дружила.

   А совпадений боялся. Было такое ощущение внутри, что тебя исподволь толкают к чему-то…  К чему ты еще не готов. И ты не знаешь, что впереди: счастье ли, горе…  А тебя толкают!

   Напился он тогда. Сидел вот так же, за этим же столом, на этом же стуле - и напивался. Иринка смотрела на него с паспортной фотографии серьезными глазами и будто спрашивала: что дальше? И он решился.

   Трусливо, по- паскудному, но решился… Сходил к соседу, Сашке Привалову, беспробудному пьянице, выклянчил у того за бутылкой паспорт. Да тезка и без бутылки бы дал, но Александр посчитал себя обязанным. Написал короткое письмо и на следующий день отправил вместе с Иркиным паспортом в Новосибирск.

   А вчера получил ответ. Как прилюдную пощечину! И сразу захотелось ответить! Так, чтобы ей мало не показалось! И опять заметил: задрожали пальцы. И остановился.  И слава Богу... Вон, утро целое впереди…  И ты спокоен… Вот и пиши сейчас, если хочешь… Но нормально и без хамства… Она-то в чем виновата?..

   Александр взял ручку.

 

   «Извините, что не смог переслать Ваш паспорт раньше. Поздравляю с получением нового. А в следующий раз, конечно, буду думать лучше. Спасибо, что хоть «всего недоброго» не пожелали.

Александр»

  

   Аккуратно и медленно запечатал конверт.

   Стекла в доме напротив  заалели восходом.

   Оделся.

   -Эльза!-  крикнул из прихожей.

   Из спальни нехотя и лениво появилась собака. Овчарка. Старая, седая.

   -Гулять!

   Видно было: ничего собаке не хочется, только спать. Но она покорно сунула морду в ошейник и поплелась за хозяином.

   Спустились во двор. Тут только Александр понял, что не знает, где у них почтовый ящик. Так и добрели безлюдными пока еще улицами до самой почты. Александр сбросил письмо.

   И почему-то сразу полегчало на сердце! Ниточки в прошлое оборвались - а на сердце полегчало!

   -Неопределенности не стало,- подумал он. Поднял глаза и прищурился на восходящее солнце.

   А, может, и утро - свежее, ласковое, пахнущее цветущей липой - так на него подействовало.

   Рядом тяжело, с одышкой, медленно брела собака.

 

   …А вечером из Новосибирска пришло второе письмо…

 

 

                                       Г Л А В А    2

 

 

 

Ирина не ожидала, что история с присланным из Челябинска паспортом так её растревожит. Почему-то ей казалось, этот неизвестный Александр, человек, о котором она не знала ничего, обязательно ещё напишет. Умом понимала, что не будет никакого письма, но каждый день вечером поднималась на пять ступенек вверх от лифта, чтобы заглянуть в ящик. Вдруг издали письмо не будет видно?
Похоже, устала она от одиночества. А ведь недавно ещё оно казалось таким желанным. Тогда, три года назад, единственное, чего она хотела – это чтобы все оставили её в покое, забыли о ней, вычеркнули её из своей жизни, а вернее – исчезли из её, Ириной жизни. Так и получилось, как хотела. Когда очнулась, пришла в себя – вокруг уже не было никого. И никто не мешал ей спокойно и тихо ждать, когда жизнь пройдёт, наступит старость, а после - желанное освобождение: смерть, которой она тогда так хотела, но не смогла, не решилась, струсила.
Думала, так будет всегда. Потому и понять не могла себя, чего ж так тянет её к почтовому ящику. А просто через ящик получила она весточку из мира, от которого так долго и старательно отгораживалась. Оказалось, этот мир ей снова нужен. Только она ему больше не нужна. Добиться одиночества легко, а вот избавится от него трудно. И в ящик заглядывать из дня в день смысла нет, Глупо это, несерьёзно.
Однако письмо пришло! Не должно было приходить, а пришло! Ничего в нём радостного и приятного не было, но Ирина, когда писала ответ – улыбалась.
«Здравствуйте, Александр. Вы всё-таки обиделись на меня. Да и поделом. Заработала. Я уже извинялась перед Вами, но хочу объясниться ещё раз. Понимаете, последние три года я веду очень замкнутый образ жизни. У меня нет родных, друзей, знакомых. Ко мне никто не звонит, не приходит в гости. Я сама так хотела. Конечно, я работаю. Но и работу нашла себе такую, где светские манеры не востребованы. Короче, я просто разучилась общаться, одичала. Поэтому, постарайтесь всё же простить меня. И спасибо Вам. Даже не за паспорт. Хотя и за паспорт тоже. Но главное – за то, что Вы есть. Знаете, я сегодня улыбалась. Вы, наверное, подумаете, что я не только дикарка, но ещё и сумасшедшая, раз докладываю о таком обычном деле чужому человеку. Но для меня это не простое дело. Я не улыбалась так давно, что разучилась это делать. А Вы своим сердитым письмом заставили меня улыбаться. Спасибо! Ирина»

                                       .     .     .

 

 

   А вечером из Новосибирска пришло второе письмо.

   Будто кто-то свыше пытался связать гнилые порванные нити в прошлое.

   Он как раз доклеивал рамки для фотографий, когда позвонили в дверь.

   -Сань, это тебе, наверное… Еще одно…- подал письмо сосед. – Опять в мой ящик почему-то положили.- Глаза его, мутные, водянистые выжидательно  глядели в лицо Александра. –Иду, думаю: за квартиру платежка…  А это тебе, опять из Новосибирска…

   -Спасибо,- Саша начал закрывать двери. Глаза Привалова продолжали на него смотреть, но уже с тревогой. – Чего тебе? Нет у меня! Кончилось! И денег нет, зарплата через неделю.

   Но Привалов стоял и не уходил.

   Сашка не мог спокойно видеть таких глаз. У самого иногда такие были. Раньше. Они не просят, не молят. Они в душу заглядывают своей безнадёгой и обреченностью.

   -Галка мне голову оторвет,- сказал он, призывая на помощь последний никчемный аргумент.

   -Не оторвет,- тихо ответил тезка. – Ушла Галка. Насовсем ушла…  С вещами.

   Александр молча посторонился, пропуская соседа. Достал из холодильника початую бутылку.

   -Составишь мне компанию?- не глядя на него спросил Привалов.

   -Нет. Мне к завтрему рамки докончить надо, приедут забирать. Пей. Там, в чашке лечо…  И хлеб возьми…

   Сам же отошел к окну, закурил и распечатал письмо.

   Привалов, видимо, что-то почувствовал. Он, внутренне весь трясясь от близкого и мгновенного облегчения, почти донес до рта налитую рюмку, как вдруг, неожиданно для себя, посмотрел на Сашку.

   Тот стоял у окна и сжимал в комок прочитанное письмо. Профиль окаменевшего лица напоминал посмертную маску. И лишь желвак на скуле набухал - и спадал, набухал - и спадал…

   Привалов, поставив полную рюмку, достал из шкафчика вторую, наполнил и подошел к соседу.

   - На!- сунул тому водку. – Пей! Подождут твои рамки.

   Сашка оглянулся.

   -А?..- спросил непонимающе. Голос прозвучал жалко и беспомощно.

   -Пей!- повторил Привалов, и сам залпом выпил. – Во!- сказал он убежденно, прислушался к организму. – Вот и правильно! Сейчас отпустит маленько, а завтра, уж, и думать будешь, что далее… А то наломаешь со злости дров, еще хуже будет… А сейчас полегче станет… Попроще все покажется… И подумать по-человечески можно… А решать завтра надо. Сейчас, с кондачка, решать нельзя.

   Привалов выздоровел. Он понимал, что это обманка, плацебо, алкоголь проявится лишь через 5-10 минут, но он  у ж е  выздоровел.
   - Саша, все - равно все останется,- глухо  ответил Александр.

   - А я тебе что говорю?- конечно, останется! Вот и будешь решать! Но - завтра!.. Вот помяни мое слово,- Привалов с удовольствием закурил, потом повторно налил в рюмки. – завтра встанешь - в другом цвете все покажется. Вот и будешь выбирать, какой цвет лучше. А сегодня все черное… Или наоборот - розовое… Вариантности нет. Разве это жизнь? Ну, давай!..

   Опять выпили. Привалов резко выдохнул, закусил.

   -И я завтра решать буду. А то сегодня…- он нервно дернул головой. – На кухню стараюсь не заходить…  Боюсь: за ножом полезу…- Опять дернулся. – У тебя-то хоть что?.. Никто не умер? А то на тебе лица нет.

   -Не знаю,- Сашка оставался все таким же молчаливым и угрюмым.  – Кажется, не умер…

 

 

   Он проводил соседа часов в восемь. И не стал ждать завтрашнего утра. В голове - пока пили, пока слушал приваловский  треп - все улеглось и прояснилось. Накал спал, эмоции  ушли.

   А тогда, у окна, думалось лишь одно:  «Иринка! Родная! Что ж ты со мной делаешь?!» И вспоминалось свое вчерашнее письмо…

   Потому-то так легко и взял у соседа рюмку, потому-то и выпил. А оказалось - не помогает. Эмоции утихли, а горечь от уже  содеянного не прошла. И надо было как-то все исправлять. Сейчас. Немедленно.

 

   «Здравствуйте, Ирина. Получил сегодня Ваше второе письмо.

     Отвратительно у нас работает почта. Я посмотрел штемпели: отправления                 

     одним число, а пришли письма в разные дни. Прошу извинить меня за                             

     вчерашний эмоциональный ответ. Откровенно говоря, обиделся немного,       

     как мальчишка, честное слово. У Вас такая неприятность,  а тут я со  

     своими обидами…  Еще раз прошу - извините, если можете. Не со зла у

     меня получилось.

     А про оплату заказного письма и не думайте! Не обижайте меня, прошу

     Вас. Ох, отвык от писем, с трудом…

   -Ну, что тебе?- раздраженно обернулся к собаке. Та подошла сзади и толкала мордой под локоть. – Сейчас, сейчас покормлю! И гулять пойдем!.. Дай дописать!

   Эльза покорно улеглась в ногах, затихла. Сашка продолжил:

      «…с трудом пишется. Все больше по телефону. А письма - как рудимент.

      Да и некому, честно говоря, писать…

      Всего доброго. И еще раз прошу: извините меня.

      Александр»

   Закурил. Потянулся спиной по стулу.

   Собака поднялась

   -Все, девочка. Дописал. Сейчас покушаем.

   Засмотрелся, как ест собака, как аккуратно облизывает морду языком, и вдруг вспомнилось, как она спасла его от смерти. От петли спасла.

 

                                        .     .     .

 

 

День выдался не тяжелее прежних, день как день, но Ирина чувствовала себя совсем разбитой. Это из-за той девочки. Кажется, сколько их, несчастных, обездоленных прошло перед ней за неполных три года, пора бы и привыкнуть к виду чужого горя. Но не получалось привыкнуть никак. А иногда, вот как сегодня, так близко в сердце впускала беду незнакомого человека, что впору было выть от безысходности.
Как эта девочка пришла - Ирина не заметила. Увидела, когда она уже стояла посреди двора, опустив безвольно руки. Долго-долго стояла, не шевелясь и молча. Высокая, одного с Ириной роста, очень красивая. Даже при синюшной бледности опрокинутого лица, обведённых чёрными кругами глаз с нездоровым стеклянным блеском, она была так хороша, что все, кто был во дворе, спотыкались взглядом об эту её особенную и неуместную в этом скорбном месте красивость. Из-под длинных рукавов грязной и растянутой футболки выглядывали худые кисти рук. Такие истерзанные руки Ирина видела уже много раз.
У других видела. У Дениса она ничего не замечала до самого конца. Даже сейчас не знает, был ли тот раз единственный или он «подсел на иглу» давно. Но с какого времени её единственный и горячо любимый ребёнок кололся, Ирина не знала. Просто вернулась домой, увидела сына с синим лицом, без дыхания, без движения, бросилась к телефону. «Скорая» приехала моментально, и врач молодой, осмотрев как-то небрежно Дениса, произнёс это непонятное ей ещё слово «передоз». Она переспросила тогда: «Что это?» Врач посмотрел на неё как-то странно и ничего не ответил.
А у девочки места живого на руках не было. Заметно было, что бродяжничает она недавно. В ней осталось ещё что-то детское, домашнее. Ведь чья-то кровиночка, «свет в окошке», маленькая принцесса.
Есть девочка не просила. Просто стояла и молчала. Ирина наложила в одноразовую тарелку кашу с тушёнкой, положила кусок хлеба, налила в пластиковый стакан сладкий чай, подошла к девочке, протянула. Но та никак не отреагировала на Ирин жест. Ирина подняла тарелку с кашей повыше, почти к самому лицу девочки.
- Поешь!
Но та опять ничем не выразила своего отношения к предложению Ирины. Стояла, как истукан.
Пока раздавали обед, Ирина всё погладывала на необычную посетительницу. Но как та ушла – тоже не увидела. Девочка просто исчезла, как её и не было, «то ли девочка, то ли видение».
А у Ирины опять стало на душе муторно и мутно. Ирина знала это чувство хорошо. Оно возникало всякий раз, когда видела она людей, а это чаще всего были молодые, даже юные люди, в которых безошибочно опознавала наркоманов. После смерти Дениса это чувство сострадания, круто замешанное на вине, которой нет прощения, терзало её ещё свирепее, чем боль потери. Боль за три прошедших года чуть-чуть притупилась, стала не такой острой, от неё уже не сбивалось дыхание и не частило сердце. А вот чувство вины продолжало её душить всё так же беспощадно.
На столе перед ней лежало очередное письмо из Челябинска. Ирине вдруг стало стыдно за своё недавнее оживление, за желание что-то изменить в своей жизни, как-то разнообразить её, пусть даже посредством безобидной переписки с далёким и незнакомым человеком. Она добровольно превратила свою жизнь в строгую схиму, надеясь заслужить прощение, откупиться от совести ли, или от Бога за всё, что успела наворотить, избавиться от мучительной вины. И ожидание писем – это как нарушение принятого обета. Кого пыталась обмануть?
Ирина перечитала письмо: «…некому писать». Наверное, пожилой человек. Живут вдвоём с женой, с которой за сорок или пятьдесят лет, прожитых бок о бок, понимают друг друга без слов. А дети и внуки давно уже отдельно, звонят, приходят в гости, но у них своя жизнь. Вот и пишет человек письма, развлекается. Но она отвечать ему больше не будет.

 

                                      Г Л А В А   3

 

 

   И похороны, и поминки - все тогда взял на себя тесть, Гамлет Суренович.

   Сашка же кое-как успел на кладбище. Главврач полковник Шелех, рыжий и толстый, как ухоженный боров, ни в какую не хотел отпускать.

   -Нельзя вам, дружочек, поймите… Уже ничего не вернуть… А вам нельзя… Тяжелая рана…

   Сашка отрешенно смотрел в сторону. Затем медленно, через боль начал подниматься. Сел и тяжело задышал.

   -Если… не пустите… я просто… выпрыгну в окно…   Я больше не буду… просить вас.

   И эта рыжая бестия его отпустила. Не выписала - отпустила под честное слово на двое суток. А напоследок Шелех еще минут пять вдалбливал Олегу, когда, что и сколько колоть Сашке и  как менять повязку.

   Олег сгреб лекарство в пакет, другой рукой обхватил переодетого медсестрой Сашку и довел до машины. В машине Александру стало плохо, и он на время отключился. Олег прижался к обочине, намочил водой платок и обтер Сашке лицо.

   -Что? Вырубился, да?..- Тот открыл глаза, пошевелился, устраиваясь поудобнее. –Пройдет сейчас… Дай платок…

   Вот так, с остановками и добирались.

   Похороны Сашка помнит плохо. Мутило постоянно. И казалось - не с ним все это происходит, а с кем-то другим. И не на яву, а во сне. Беспрестанный плач и  всхлипывания. Какие-то неузнаваемые одинаковые люди бережно жали его здоровую руку, обнимали, вытирали платками покрасневшие мокрые глаза, говорили что-то торопливым шепотом… И этот, другой, кивал им в ответ, отвечал, крестился вместе со всеми…

   Сашка отчетливо помнил  лишь сверкавший тусклым золотом крест на одеянии священника да оббитые красным гробы. Его тогда поразило несоответствие размеров: маленький и большой. Почему так? Не бывает таких крохотных умерших! Не бывает! Что за мерзость?! Будто куклу хоронят! Уроды! Чего цирк устраивать?..

   Ребята периодически уводили его в машину, кололи лекарства. Он впадал в совсем уж какую-то фантасмагорию: мерещилось  жуткое - дочь и жену хоронят! Сердце заходилось от тревоги. Он начинал беззвучно плакать. И все  вокруг  начинали плакать.

   Потом куда-то долго ехали. И гробы стояли рядом в машине, мешали выпрямить ноги. Потом крышки заколотили гвоздями, опустили в могилы и начали бросать вниз комковатую землю. И Сашка бросал. И долго потом оттирал грязную ладошку о брюки. Злился: что за фарс?! И манекены эти…  Будто копии жены и  дочки… Рожу бы набить этому кукольнику! Сука! С себя бы уж лучше копировал! А мои… Ребята, где мои? Где   Аревик и Каринка?! Он начал тревожно озираться, не видя семьи. Пашка с Олегом притиснулись к нему.

   -Командир, айда в машину. Посидим, покурим, да? Пошли…

   -Погодите,  мои здесь где-то были… потерялись…

   -Пойдем, пойдем.

   Он покорно давал себя увести.

 

 

   Ах, как он удачно увидел эту сараюшку рядом с уборной!

   -Ты куда, Сань?- Пашка поднялся следом.

   -Сиди. В туалет я…

   -Давай помогу, чего ты…- Пашка поставил стакан на стол.

   -Сиди, сказал! Не стыди меня, Паша. Сам справлюсь. Поминай.

   Александр, скособочившись, побрел в конец двора. Сзади, за длинными накрытыми столами люди поминали  похороненных Аревик и Карину. Его жену и дочь. А он шел через двор в уборную. Закрыл за собой дверь. И внимательно наблюдал сквозь щель за ребятами. Видел, как Олег одернул за руку Павла, усадил того на скамью. Павел еще несколько раз оглянулся  на дальний конец двора, затем поднял стакан.

   Сашка быстро, насколько позволяла рана, вышел из уборной и юркнул в сарай.  Опустил щеколду, огляделся. Пусто! Пусто!!! Ничего нет! Валик соломы в углу - и все! Заскрипел зубами от отчаянья, закрыл глаза.

   Ремень, урод, ремень!!!

   Выдернул ремень из  брюк и неловко, одной рукой,  помогая себе зубами, смастерил петлю. Поискал глазами, за что бы зацепить, и увидел на уровне головы вбитую в брус скобу. Заковылял к ней. Под ногами что-то жалобно пискнуло. Щенок!

   Сашка ногой отпихнул того в сторону, накинул ремень на скобу и попытался затянуть его понадежней. Сил не хватало.

   Щенок опять подлез под ноги.

   -Уйди, сучонок,- прошипел Александр. Ухватился здоровой рукой за край ремня и повис на нем. Скоба держала. И вдруг вырвалась из бруса!

   Сколько он лежал в беспамятстве - он не помнит. Очнулся от прикосновения чего-то мягкого и нежного.

   Щенок возвышался пушистой громадой у самых глаз и старательно облизывал соленые от слез и пота Сашкины щеки. Темные, с карими искорками пуговицы глаз внимательно высматривали, все ли вылизано?..

   Ныла рука. Но вставать не хотелось. Хотелось лежать  и лежать. И чтобы тебя гладили языком по лицу.

 

   Когда Олег выбил дверь в сарай, то увидел сидящего у стены Александра. А на коленях у того спал щенок. Сашка гладил его здоровой рукой и что-то тихо говорил.

   -Чего ты, Олега?- спокойными глазами посмотрел он на друга. -Путем все, не боись… Помоги мне подняться.

   Прислонился спиной к стене. Задышал тяжело и часто. Рубашка у левой ключицы прилипла к сочившейся ране, забурела.

   В дверь мимоходом заглянула какая-то женщина в черном и так же молча исчезла.

   -Возьми щенка. Тяжело держать… Что ты, Олег, не боись,- вновь сказал  Сашка. - Живой я…- С каждым словом из груди вырывался хрип.

   Влетел Пашка.

   -Здесь он, здесь, Паш, живой…- Олег волок Александра к выходу. –В дом давай его, перевязку делать… Вырубился, видно, опять… Возьми щенка.

   Александр вдруг уперся.

   -Ребята, я в госпиталь поеду. Отвезите меня. Тестя только попрошу: пусть щенка сохранит. Мне сейчас без него…- Сашку повело в сторону, и он обмяк на Олеге.

   -Тащи к машине!

   Пашка поспешил за ними. Споткнулся. Посмотрел под ноги. Увидел на земле удавку со скобой. Торопливо ее поднял и забросил в дальний конец сарая, за солому. Затем плотно закрыл за собой дверь.

 

                                               .      .      .

  

  

  Третье письмо Александр достал из приваловского ящика сам. У Привалова, шалопая, даже  замка на ящике не было.

   Одна? Почему она одна? А где этот, муж, Ален Делон ее доморощенный? Виталий, кажется…  И ребята писали: сын у них родился тогда… А где сын?

И что случилось с ней три года назад?

   Медленно разулся, прошел на кухню, машинально включил чайник, машинально закурил.

   Никто не звонит, никто не приходит… Никто не звонит, никто не приходит, никто не звонит, никто не приходит… Одна…

   Дым неторопливо, пластами тянулся к форточке.  Слой пыли на телевизоре, на тумбочке, на холодильнике… Везде пыль. Гора  грязной посуды в мойке.

   Тоскливыми глазами  посмотрел на все это запустение.

   -Заср…ся  ты совсем, Сашка.  Дерьмом зарос, гуманоид хренов.  Скоро и сам мыться перестанешь… Отставник, тоже мне…

   Чайник радостно зашумел.

   Сашка с трудом отыскал чистую чашку, заварил жменю. Заглянул в холодильник. Морозно и пустынно. Кастрюля с Эльзиной жратвой да  две банки «Сардина в масле». Уху сварить, что ли?.. Кастрюлю ж мыть надо…

   Достал консервы, вскрыл банку и присел за стол, будто в столовке: перекусить да уйти побыстрее. Вновь развернул письмо, перечитал.

   Случилось у нее что-то… Права она: не пишут незнакомому человеку такие письма. А она написала. Видимо, кошки на душе скребут. Протер куском хлеба банку изнутри, запил чаем. Надо что-то делать… Через час снова жрать захочется.  Выгреб деньги из кармана брюк, пересчитал. Написать ей надо, встряхнуть как-то…   Траванется еще с горя… Иль, как ты, в петлю полезет… Хотя… Не полезет сейчас из-за того, что случилось… Три года прошло… Из-за тоски полезет, от одиночества… Забыл, сколько денег, снова пересчитал. Курицу купить надо, бульон сварганю. На неделю. Так, хлеб и масло…  Сигареты… Сейчас написать! Сходить в магазин- и написать…  И спички…

   Вновь оглядел кухню. Сквозь запыленное стекло ему улыбались его девчонки с той, последней,  сумгаитской фотографии.

   -Чернушки вы мои.- Он не оторвал от них взгляда. –Плохо мне, девочки… Будто предаю вас…  Как крыса…

   Предзакатное солнце осторожно, краешком зацепилось за фотографию.

   Сашка опять бездумно  посмотрел на зажатые в ладони деньги. Скомкал их, сунул обратно в карман и пошел за тряпкой: порядок наводить.  Нельзя звереть от одиночества. Ты, майор, или-или… Жизнь выбрал - значит, живи. По-человечески живи! И другим не давай сдохнуть.

 

   «Здравствуйте, Ирина.

     Не ожидал, что Вы напишите. Спасибо Вам большое.

     Я не знаю, что случилось  в Вашей жизни три года назад. Наверное, что-то                       

     страшное и непоправимое, судя по Вашему житью-бытью.

     У меня тоже всякое случалось. Я одно только понял: нельзя после горя   

      жить амебой…»

   Он остановился на слове. Пару раз глубоко затянулся сигаретой и

продолжил.

     «…Жить надо, а не доживать. И никто, кроме самого себя, не заставит.

       Помочь - смогут, а заставить жить на полную катушку - только сам и

       никто больше. Проходили мы уже это… Трудно, особенно когда один на

       один с горем, а надо…  Нет других вариантов.

       Извините, что лекцию целую прочел. Ненавижу учить других. И сам 

       советы ненавижу. Просто зацепили Вы меня своим одиночеством, сам  

       через это прошел…

       Вы же пишете: улыбаться стали… Вот и хорошо! Вам, наверное, и  улыб-

       ка  к лицу…

      А про одиночество… Котенка заведите, что ли… Или собаку… И выслу-           

      шает, и с советами не сунется. И ко мне - то, честно говоря, тоже не прислушивайтесь. Самой все решать, раз рядом никого нет.

      Жизнь дана. Надо жить. Чтоб и самой светло было, и окружающим.

      Александр»

 

   Снова закурил. Невольно посмотрел на стену. Жена с дочкой продолжали улыбаться с фотографии сквозь чистое блестящее стекло. 

 

      Г Л А В А   4
  

Хороший он, похоже, человек, этот дед челябинский. Люди часто от чужой беды отворачиваются, сторонятся её. Как будто несчастливостью заразиться можно. А этот не шарахнулся от Ириных признаний. Наоборот, постарался приободрить, поддержать. Неумело, неуклюже, а попытался. Повезло кому-то с отцом, да и муж он наверняка хороший.
Ирина ещё раз перечитала письмо. Чудак человек. Как будто одиночество для неё проблема. Да оно ей почти родное. Она всю жизнь была одна. И когда с мамой жила, и потом, с мужем. И после, в той жизни, которая привела Ирину к такому грустному итогу. Привыкла Ирина к своему одиночеству.
А вот сын с одиночеством сродниться не смог. Попытался спрятаться от него в мир видений и грёз, но нашёл там не спасение, а смерть. Не пришёл к ней и не сказал: «Мама, мне плохо, помоги». Не доверял. Не смогла Ирина стать сыну близким человеком. Да и не пыталась. Собой занималась.
И ведь знала, хорошо помнила, как мучительно быть одному в детстве, особенно в пятнадцать – шестнадцать лет. У неё хоть Санёк был. У Дениса такого верного друга не случилось. И мать оказалась плохой. Потому и ушёл её мальчик.
Когда-то мечтала Ирина, надеялась, что станет сыну настоящим другом. Не сумела, не смогла. Стоило изменить себе в одном, позволить отступить от собственных принципов, как незаметно и весь рисунок жизни перекроился. Глядь, а уже всё другое, и она, Ирина, тоже другая. И время, и мысли у этой, другой Ирины, заняты не сыном, а чужими, ненужными делами и людьми.
Да, так было. И за это будет она казнить себя, пока живёт.
Ирина вытерла насухо мокрое от слёз лицо, подвинула к себе лист чистой бумаги.
«Знаете, Александр, над тем, сердитым Вашим письмом я улыбалась. А над этим, бодрым, которым Вы старались поддержать меня, плачу. Я вообразила вдруг, что Вы мой отец.
У меня не было отца. Вообще, никогда. На мои расспросы мама, не стесняясь, отвечала: «Не знаю, отстань». Когда я чуть повзрослела, то поняла, что она действительно не знала, от кого меня родила.
Сама она выросла в детском доме. Наверное, поэтому в отношениях с мужчинами она была так непосредственна. Она просто ту, детдомовскую, насквозь общественную жизнь без корней, пыталась приспособить к взрослой жизни.
И матерью быть её никто не научил. Мама работала проводницей. Ездила в рейсы на «Сибиряке», двое с лишним суток до Москвы, столько же обратно. До школы она отдавала меня в круглосуточный детский сад. С семи лет оставляла на пять дней рейса одну. Заботиться о ребенке – значило для неё одеть-обуть и накормить. И я всегда была одета, обута, в холодильнике никогда не кончались сосиски (из Москвы), в кухонном шкафу макароны, в нише под окном картошка.
В целом, не самое плохое детство. Но девочкам, у которых были отцы, я завидовала. Я вспомнила об этом, прочитав Ваше письмо. Оно такое отеческое!
В жизни каждой женщины должен быть мужчина, рядом с которым она чувствовала бы себя защищённой. Это необходимо не из-за природной нашей трусости, чтобы было за кого спрятаться в минуту опасности, а затем, чтобы запустилась какая-то особая программа, превращающая особь женского пола в женщину, пробуждающая в ней нежность, доброту, любовь.
В идеале такой мужчина должен быть всегда, на протяжении всей жизни женщины: вначале отец, потом муж, позже сын. Я подобных счастливиц не встречала. Кому-то везло с отцом, кому-то с мужем, кто-то обретал счастье в материнстве.
Мне не повезло нигде. Отца не было. Мужу, как и другим мужчинам из моей биографии, было на меня наплевать. А сына я не уберегла. Он и мужчиной-то стать не успел. Умер три года назад от передозировки героина. Виновата в его смерти я. Моё сегодняшнее отшельничество – это не капризы судьбы, а добровольный выбор, наказание, которое я наложила на себя за смерть сына.
Вот такие пироги, хороший Вы человек. Думала, больше не буду писать Вам. Но захотелось объяснить, что жалеть меня не надо. Не достойна я Вашей жалости.
Все равно спасибо Вам за Ваше сердце доброе».

 

                             .     .     .

 

   Потом, когда он уже долечивался в московском госпитале, многое представилось ему в другом свете.

   И то, что прошел Афган без единой царапины, а здесь, в Союзе, от своих «получил»…

   И то, что семья погибла, когда он за квартал от них в оцеплении стоял…

   И то, что крюк с петлей не выдержал…

 

   Не успел бы он тогда к семье. Поздно их тогда перебросили. На сутки позже. Бурлило уже все вокруг. Это еще удивительно, что ребята  успели  потом семью тестя эвакуировать.

   И не от «своих» он в Сумгаите заточкой получил.  Отребье это были. «Духи», только советские…

   И скобы вырвалась - тоже правильно! Сколько ж можно смерть искать?!

   В армию «назло» пошел!  Для чего, кому «назло»?.. Иринке, что ли? Так она б и не узнала ничего, если что… Крест она на тебе  тогда поставила. Большу - ущий такой крест! Тоже мне…  «назло»… От отчаянья. От того, что любовь безответная…  Вот это больше на правду похоже.

   И все, дурак, смерть искал! Даже Афган ничему тебя, балбеса, не научил! Ребят берег, а сам, как офицерик в подпитии: «хрен с ней, давай психическую»… Урод. И в Сумгаите - тоже… Кто тебя заставил ночью к  своим бежать? Ни «броник» не одел, ни  ребят не предупредил… Вот и получил свое. Дырку в легких да дембель досрочный. И к семье напрасно торопился, поздно уже было… Не помог б ты уже ничем. Э-эх… Все тебе мимо смерти. Значит, надо для чего-то…

 

   -Сань, чего ждем? Берись! Далеко еще до вечера,- хозяин дачи  смиренно, как монашек, ждал, пока Сашка надумается.

   Тот очнулся, торопливо запихнул в пачку так и не прикуренную сигарету, натянул рукавицы.

   -Извини, Серега, задумался… Берем?..

   Подхватили носилки с раствором, зашагали в дальний конец участка, где заливали фундамент под теплицу. 

   Дядя Паша ровнял в канаве щебенку. Оглянулся на них. Потное, в серых полосках пыли лицо улыбалось.

   -Чего светишься?- Ребята вывалили носилки в опалубку. Сашка чуть было не выпустил ручку: левая кисть по - прежнему работала плохо. Не слушалась, немела, тяжести долго не держала. Правильно тогда, в госпитале, врач советовал: «Разрабатывай через «не могу»… Потом поздно будет…»

   А ему тогда не до руки было. Думу он тогда думал. И на все наплевать было. Вот и мучайся сейчас…

   -Пятак нашел! 86 года! 1886 года!- дядя Паша гордо показал монету.

   -Ну-ка, ну-ка, дай посмотреть!..

   -Подравниваю здесь, а он - на тебе!- сковырнулся! А то одни банки попадались да лифчики! Лифчики-то здесь откуда? Штук пять уже накопал! Серега, колись, что здесь хозяева старые творили?!

   -Да откуда я знаю?- Сережка с интересом рассматривал тусклый затертый пятак. – Сестры жили… Бобылихи… Может, на бюстгальтерной фабрике работали…

   -Ага. Одна. А вторая - на консервной!- дядя Паша с удовольствием уселся перекуривать. Сашка плюхнулся рядом, тоже закурил. И осторожно сжимал - разжимал в рукавице пальцы, пока не закололо в подушечках.

   -У них и третья сестра была. Антикваром работала,- задумчиво произнес Сережка, вернул монету дяде Паше.

   -Чего ты мне ее суешь? Возьми себе на память! Авось, счастье принесет. Вот урожай попрет!

   -Мужики, кончай трепаться! Раствор засохнет!- крикнул им от мульды четвертый работяга Димка.

   Сережка отмахнулся.

   -Я тебе серьезно говорю, дядь Паш. Ты осторожно копай. Черепки встретятся - рядом пошуруй, может, клад…

   Тот серьезно кивал в ответ. Окурок прилип в уголке рта. Газетный колпак повернут по - наполеоновски.  И глаза… внимательные такие!

   Сашка заулыбался, улегся спиной на теплую землю и закрыл глаза. Хорошо ему было с этими ребятами. Будто душой отмякал.

   А познакомились они совершенно случайно.

 

   После ранения он больше года мотался по госпиталям. Затем еще два года жил у Гамлета Суреновича, под Ереваном. Тот сам его упросил. Приехал перед выпиской в госпиталь.  Сидел  у него на койке, прижав к животу громадную авоську с фруктами, и жалобно бубнил под нос:

    -Саша, приедь, я тебя прошу! Жена плачет!.. Сестры плачут!.. Приедь, дарагой, а?.. Сколько хочешь- столько поживешь… Плачут все!.. Саша, Саша… Я один с ними!..

   Только потом Сашка понял: спасали его Аринкины родственники. Им, живущим всегда  одной большой общиной, было неведомо, что в такой беде иногда и одиночество спасает.

   Они приняли его всей душой и с открытым сердцем. А он маялся. Помогал тестю, чем мог, и по хозяйству, и в семейной  пекарне. И все время встречался с жалостливыми, брошенными на него исподтишка взглядами.

   А тесть, понимая его, сердился:

   -Саша, нельзя так! В могилу хочешь, да? Карина с Аревик никогда тебе этого не простят! Жить надо! Смеяться надо, да?! Жениться тебе надо! Не вернешь девочек,- тесть утирал мгновенно выступившие слезы. –Три года прошло… Жениться тебе надо. Армянку не хочешь - русскую найдем… Саша, истлеешь скоро…

   Убежал он от этой жалости. В Челябинск смотался, к бабушке по отцовской линии. Забрал Эльзу и смотался.  Да так и остался у нее на оставшиеся годы.

 

                                  .     .     .

 

   Трудно было первое время. Ни работы, ни денег. Была, конечно, пенсия. И его, и бабулина. Но где-то там, в «закромах родины»… Приносили ее с превеликой задержкой. А когда приносили - ничего  нельзя было купить: талонная магазинная пустота…

   Кем он только не работал тогда: и дворником, и сторожем, и грузчиком, и на стройке подсобником. Ну, со стройки - то его быстро поперли… Прораб заметил, что он работает только одной рукой. Кому, к лешему, такой работяга нужен?..  Тоже самое и в собачьем  питомнике при таможне: тренировка по задержанию, а он дубинку на пса  поднять не может… Слава Богу, ребята понимающие попались: еще года два после его увольнения снабжали Эльзу кормежкой. Сами вывозили, сами привозили. Клянчили у него собаку в питомник, потом отстали. Понимающие ребята.

   А однажды по объявлению пришел  в магазин фототоваров. «Надомная работа. Изготовление рамок». Там и встретился с дядей Пашей, заместителем директора. И Сережка с Димкой там же работали. Первый - директором, а Димка - водителем.

 

 

   -Ну, вас к едреней фене! Засохнет же раствор! Потом поржать не можете? Один замес остался!- Димка был явно не в духе. Ему было скучно и завидно в отдалении от хохочущих  ребят. – Дядь Паша, пенек ты старый, кончай травить! Мужики, ну, давайте, закончим!

   Ребята досмеялись, побросали в канаву окурки и ухватились за носилки.

 

   Закат был тихим, малиновым.

   Садовая округа негромко шумела в этот летний субботний день.

   Ребята - чистые, уставшие, умиротворенные - сидели за столиком под яблоней и ужинали.  Остывающая банька до сих пор курилась березовыми дровишками. И мангал дымился. И костерок  рядом с ним – для души- тоже…  Без костра ребята не могли.  Что это… будто уха без соли…

   - Сань, ну чего ты?.. Давай, завтра поедешь,- упрашивал его дядя Паша.  – Что ты, после бани… на ночь глядя… Хорошо ж сидим, душевно…

   -Хорошо,- согласился Сашка. Поднял стакан с водкой. – Ребята, я за вас выпить хочу. Повезло мне, что с вами встретился.- Хотел встать, но не решился: не любили эти ребята ни торжественности, ни показухи. – За вас.

   -Мы те что, именинники, что ли, чтоб пить за нас?- выпив, все-таки спросил Димка. –За встречу уж тогда…  Иль за теплицу. Чтоб стояла вечно и прямо! Не пизанилась…

   -Пусть будет «за встречу»… А ехать мне надо, ребята. Край надо!.. Электричка через полчаса.

   -Ехай, ехай,- махнул рукой дядя Паша. – Последний раз, что ль, сидим?.. Эльку - то покормили? Тогда собирайтесь…

 

   Никого не было на пустынном  перроне. Народ в эти дни тянулся в обратную сторону  - за город.

   Эльза устало развалилась на нагретом бетоне и мгновенно заснула. Сашка закурил, расправил на коленке смятое в кармане письмо. Долго щурился, разбирая буквы в уходящем солнце.

   В отшельницы подалась… Передоз у сына. Господи, ну что так повторяется все у людей? Ему-то чего не хватало?!  Не  Афган же у него был!  В России, у мамки под боком жил!.. Сучонок… И сам не жил, и другим  все исковеркал. Я ж вижу- не живет она… Доживает. А он… С жиру бесился, что ли?.. Ребята мои обкуривались, так это… Другое же это! Под смертью ходили! Как их винить?! А этот…

   Сука Горбачев! Афган «закрыл», а страну похерил! Вольница…  Вся мразь из людей повылазила, будто этого и ждала. А человеческого будто и не было… Иль немодным стало, человеческое это…

   Проститутки, ворье, наркоши… «Голубые» в чести…

   Ох, и сука же Горбачев! И трус! Не меньше, чем этот, Янаев… И трепло… А как мы тогда ему радовались, мудаки: вот он, свет в окошке!  А этот «ведущий» просто в штаны наложил, блуждал с фонариком, всего боясь…

  

   -Эльза, просыпайся! Электричка идет. 

 

   В пустом вагоне пахло полем и пылью. Все окна были приоткрыты. Он прислонился головой к стеклу, закрыл глаза.

 

  Признаться ей надо. Тоже как-то… по - сволочному выходит… Дальше еще хуже будет… Дальше ты вообще заврешься! Или проговоришься ненароком… Ей и так не сладко, а тут еще твое вранье… Признаться надо… Иль не писать… Не писать…

   А память выкручивало мозг на изнанку. И  он уже сидел в кресле. А на коленях у него была ЕГО Иринка.  В школьной коричневой  форме. И он ее целовал, свою Иринку. А тетя Роза  была в командировке. И у них впереди было четыре дня счастья.

 

 

 

 

      Г Л А В А   5

 

     «Здравствуй, Ирина.

     Прости меня за ложь.

     Это я нашел случайно твой паспорт. И писал тебе тоже я.  Подумал, что       

     мне ты ответить не захочешь. А так хотелось знать, как ты живешь!    Прости, если сможешь.

     Александр Дымов»

 

 

 

                                       .     .     .

 

 

 

 

   Ему очень нравились эти последние вечера вдвоем с бабой Леной.

   Той шел уже восемьдесят девятый год. И все болячки, казалось, старались к ней прицепиться. Она почти постоянно лежала.

   Приваловская Галка, по-соседски присматривающая за ней до его приезда, говорила ему:

   -Сань, а ведь она из-за тебя слегла. Дождалась, наконец, и слегла… А так-то она старуха  бодрая была, везде сама… Четыре инфаркта перенесла, а по магазинам сама бегала! Ее еще и старшей по подъезду выбирали. «Сяду, говорит, значит, лягу. Лягу - значит, умру» Шустрая старуха была. Сильно уж тебя с семьей ждала…»

   Он это понял, когда приехал в Челябинск. Бабуля весь вечер плакала счастливыми слезами. Сидела рядышком, ухватив его ладошками за локоть, и все ей казалось, что чего-то не хватает на столе: то сметанки к борщу, то солений к водочке, то еще чего-нибудь. Вскакивала, суетилась.

   -Бабуль, да посиди ты! Расскажи, как жила,- одергивал он ее.

   -А хорошо, Сашенька, хорошо… Ты кури, не стесняйся, у меня здесь все курят…

   -А кто у тебя курит? Жениха, поди,  завела?-  улыбался он, доставая сигареты; закуривал.

   -Да подь ты!- махала она ручонкой. – Все тебе шутить! Сашка, вон, сосед приходит, починить чего- нибудь… Иль отсидется, когда Галка гоняет… Сядет вот так вот здесь, к окошку,-  она показала, как сосед садится. – нальет и меня зовет, охальник: «Баб Лен, составь компанию! Один пить не могу!» Не может он один!.. Вот глаза бесстыжие!

  Александр курил, слушал негромкий бабулин говорок - и оттаивал.

   Дома… Он был дома… Здесь когда-то жили его отец и мать. Здесь когда-то – давно-давно -  родился и он. А потом, когда ему было два года, семья переехала в Новосибирск. А баба Лена осталась здесь. А теперь, видимо, и он останется…

   На столе, как чудо чудное из далекого 84 года, стояла ополовиненная бутылка «андроповской» с зеленой этикеткой. Бабушкины щи в тарелки. Соленые огурцы. Три красных огромных яблока. И сидели они - внук и бабушка.

   Темнело. Они сидели в потемках, не включая свет, и говорили, говорили…  И много еще было вечеров, когда они сидели вот так вот, вдвоем, не включая свет…

   А потом баба Лена начала резко сдавать. И угасла месяца за два - три…

   Сашка не мог тогда никуда устроиться; бедовали на две пенсии. А, может, и хорошо, что эти последние дни он постоянно был дома. Кашки какие-то варил, бульоны; убирался; помогал соседке мыть бабулю в ванне, носил на руках в туалет.

   А баба Лена не стеснялась. Она уже наполовину жила в каком-то другом мире: говорила что-то себе под нос, плакала беззвучно, улыбалась чему-то своему, всплывшему в старческой памяти.

   Когда сознание прояснялось - жарко шептала внуку сухими губами: «Сашенька, милый, женись… Сашенька, женись… Хоть внучков посмотрю…

   -Женюсь, баба, женюсь…- гладил он ее по голове.

   -А мы сидим с ним на горке, за руки держимся - и плачем, плачем…- как-то враз переходила она на другое. Смотрела в потолок выцветшими блеклыми глазами и видела что-то свое, далекое. – Плачем, плачем… Цветочки уже голубенькие цвели… Кругом так… И не пришел больше… Убили… Беляки убили…

   Санька догадывался: о деде она вспомнила. Служил он когда-то в 20-х командиром в городской милиции. Зарубили в одной из вылазок. И не поймешь - кто: то ли белогвардейцы, то ли бандиты, то ли еще кто…

   И почему-то после бабушкиных похорон чаще всего вспоминалось именно это: «…за руки держимся - и плачем, плачем…». Не детей своих вспомнила перед смертью, не внуков, не голод, не войну - любовь свою  вспомнила. Короткую. Простую. Лишь один пригорок…  Да цветы цвели… Голубенькие- голубенькие…

 

   Александр сидел у исполосованного дождем окна и пытался сосчитать дни. Получалось:  пятьдесят шесть. Пятьдесят шесть дней  минуло,  как от Иринки пришло последнее письмо.

   Он тяжело, по-стариковски поднялся. Открыл книжный шкаф и пересчитал лежащие на полке деньги. Взглянул на часы.

   С Эльзой надо что-то придумать. Привалова попрошу. И Галка (слава Богу, вернулась)  поможет, покормит, погуляет… Ничего. Протянут неделю, деньги оставлю.

   Снова посмотрел на часы.

   Всё, Сашка, всё. Решено. Иди за билетом.

 

                                         .     .     .

  

 

     Он всё-таки дал ей телеграмму. Очень страшно было звонить в дверь, за которой тебя не ждут и, может быть, совсем не хотят видеть.

      А так… Ну, встретимся на перроне… Ну, перебросимся парой слов… И если что, то… всё… Всё! Здесь же и разбежались! Сел в обратный поезд – и ехай обратно!

 

      Он кое-как дотерпел эти последние медленные поездные метры вдоль перрона. Вышел в сумрачный дождливый город, встал, озираясь. Его нечаянно толкали выходящие из вагона, но Сашка не замечал этого, вертел головой по сторонам.

      Его Иринки не было.

      Ни чьей Иринки не было.

      Была людская пустота в этой толпе пассажиров.

      Он отошел в сторону, закурил. Как-то разом обожгло глаза стылым ветром и заныли зубы, как при морозе.

      Остывающий, родной когда-то город равнодушно шумел рядом.

      Александр не знал, сколько он так ждал. Во рту стояла горечь от выкуренных сигарет. Затем он забросил сумку на плечо и двинулся к вокзальным кассам.

      - Сашка! Сашка!!! – крикнули сзади.

      Она бежала к нему по перрону, пытаясь рукой придержать развевающиеся полы длинной куртки. – Сашка!!!!!

      Он бросился навстречу.

      Иринка уткнулась ему в грудь.

      - Сашка… Сашка… - сквозь слёзы донеслось до него. – Я думала – ты ушел…

      - Ну, чего ты, Ир… Ну, чего ты, - шептал он и гладил, гладил её по голове. – Чего ты… - И сам плакал. – Чего ты… Здесь я…

      Она затихла. Затем медленно подняла к нему зарёванное лицо.

      - Вот она, моя Иринка, - подумалось ему. Он шмыгнул носом. – У тебя щека почему-то в крови. И косынка… - сипло сказал Сашка.

      - Это я в аварию попала, - улыбнулась она счастливо мокрыми глазами. – Потому и опоздала.

      Он только сейчас почувствовал сквозь одежду, как её колотит. Достал носовой платок, подержал чуть-чуть под дождём. И осторожно, будто боялся дотронуться до чего-то хрупкого, вытер ей щеку.

      - А у меня ещё и ладошка в крови, - всё так же счастливо пожаловалась она. – Это я ладошкой всё испачкала.

      - На, зажми платком, - сказал он. – И пойдём. Трясёт тебя всю. – Он обнял её за плечи. – Где у тебя здесь машина?

 

      «Мицубиси» её нелепо стояла впритирку с кузовом «газели». И везде валялись осколки фар и зеркала.

      У «газели» стоял крепкий невысокий мужичонка, почему-то с бортовой ручкой в руках, и терпеливо их дожидался.

      - Вот, видите? Я же говорила: через десять минут… Спасибо, что поверили, - зачастила Иринка. – А чего сейчас делать? ГАИ вызывать?

      - Гибедеде, - усмехнулся мужичок, покосился на Александра. Тот, присев, осматривал повреждения. – Встретили хоть?

      Иринка кивнула.

      - Земляк, у тебя-то чего? – Александр поднялся. – Здорово повредила? – спросил «газелиста».

      - Конечно, здорово. Вишь, ручку оторвала? – мужик снова усмехнулся. – Да ладно. Езжайте с богом. Ничего не надо.

      Иринка отвернулась, снова заплакала.

      - Точно не надо? – Александр смотрел в упор на водилу.

      - Точно, точно, - мужик притянул борт куском резины. – Езжайте с богом.

 

 

 

      Они уже второй час сидели у неё на кухне, и Ирина всё рассказывала и рассказывала ему о своей жизни. Плакала беззвучно, вытирала скомканным платком глаза и щеки – и рассказывала. А он молчал и слушал. Лишь иногда вставал и курил у открытой настежь форточки.

      Дождь монотонно стучал по оцинкованному отливу подоконника. И время от времени сыпало снежной крупой.

      - Скоро совсем город снегом придавит, - подумал Сашка. – Ни проехать…      

      Оглянулся. Стол с нетронутыми салатами. Нераскрытая бутылка вина. Остывающий чайник у плиты.

      - Иришка, давай я вино открою? – спросил он.

      - Ой, давай! Я сейчас!.. Бокалы!..

      Достала с полки забытые бокалы, присела, пригладила волосы.

      - Ты прости меня, Саш. Разнылась что-то… Ты приехал, а я ною, ною…

      Сашка наливал вино и вздрогнул: показалось боковым зрением, что кто-то мелькнул в конце коридора. Нет, почудилось.

      - Нормально, Ириш, нормально. А где сейчас он, Юрий   твой?

      - Кто его знает, - равнодушно отозвалась она. – Лет двадцать не виделись. К чему? Сын живой был – и то не виделись…

      - А зачем… - он прервал себя на полуслове. – Давай за встречу выпьем.

      - Давай, - она наконец-то подняла глаза. – Мне первый раз за много лет хочется выпить.

      - Вот и выпьем!

      Они чокнулись и выпили.

      Александр вновь отошел к окну покурить.

      - Саша, а ты что хотел спросит? – Она включила чайник и, не оборачиваясь, ждала ответа.

      - Да… так… - замялся он. Затем решился: - Говоришь: «вечность не виделись…» Зачем же ты тогда замуж за него пошла?

      Она обернулась.   На лице блуждала улыбка. Он отвёл глаза, уставился на настенный календарь.

      - Ну, ты же помнишь, как мы с тобой простились?

      Сашка молчал.

      - …Мамка в командировке, а тебе завтра в армию… Я хотела, чтобы ты был первым… И единственным.

 

      Сашка всё помнил. И к лицу его сейчас, немолодому, морщинистому, вмиг прихлынул жар. Обжигающий, нестерпимый.

 

      Он с силой оттолкнул её тогда от себя.

      - Дура! – заорал некрасиво, хотя самого аж трясло от её близости! И хлопнул дверью!  И больше они не виделись до сегодняшнего дня.

      А она всю ночь выла в подушку.

      Любимый ушел. Навсегда.

      А любимый её – высокий, широкоплечий – шёл тогда по пропахшей черёмухой улице куда глаза глядят.  И шептал:

       - Дура! Ты же не знаешь, как это – ждать два года. Да ещё в шестнадцать лет!  Проклянёшь через месяц! Дура…

      Вот так два росточка любви пытались тогда помочь друг другу. Будто всё наоборот, всё назло делали этой любви. Но так пытались!..

 

 

     Александр всё-таки посмотрел на Ирину.

      - Я всё помню, Ириш. Всё.

      И такая тоска стояла в его глазах, что Иринка опять беззвучно заплакала.

      Засвистел и отключился чайник. Хлопнула под ветром форточка.

      - Ириш, - негромко сказал Сашка. – Поехали жить ко мне.

      И снова гнетущая тишина на кухне.

      - Я не могу, Саша. Я не одна.

 

 

 

 

  &nbs... Читать следующую страницу »

Страница: 1 2


25 марта 2017

Кто рекомендует произведение

Автор иконка Иван Соболев



7 лайки
1 рекомендуют

Понравилось произведение? Расскажи друзьям!

Последние отзывы и рецензии на
«Город выстуженной любви, или Клейменные жизнью»

Иконка автора Дмитрий ВыркинДмитрий Выркин пишет рецензию 26 марта 9:00
Хороший и весьма интересный сюжет. От души благодарю! Дмитрий Выркин.
Потапов Владимир отвечает 26 марта 21:13

Не стоит. За отзыв спасибо.
Владимир
Дмитрий Выркин отвечает 27 марта 20:16

Удачи и новых творческих свершений!
Перейти к рецензии (2)Написать свой отзыв к рецензии

Просмотр всех рецензий и отзывов (3) | Добавить свою рецензию

Добавить закладку | Просмотр закладок | Добавить на полку

Вернуться назад








© 2014-2019 Сайт, где можно почитать прозу 18+
Правила пользования сайтом :: Договор с сайтом
Рейтинг@Mail.ru Частный вебмастерЧастный вебмастер