ПРОМО АВТОРА
Иван Соболев
 Иван Соболев

хотите заявить о себе?

АВТОРЫ ПРИГЛАШАЮТ

Серго - приглашает вас на свою авторскую страницу Серго: «Привет всем! Приглашаю вас на мою авторскую страницу!»
Ялинка  - приглашает вас на свою авторскую страницу Ялинка : «Привет всем! Приглашаю вас на мою авторскую страницу!»
Борис Лебедев - приглашает вас на свою авторскую страницу Борис Лебедев: «Привет всем! Приглашаю вас на мою авторскую страницу!»
kapral55 - приглашает вас на свою авторскую страницу kapral55: «Привет всем! Приглашаю вас на мою авторскую страницу!»
Ялинка  - приглашает вас на свою авторскую страницу Ялинка : «Привет всем! Приглашаю вас на мою авторскую страницу!»

МЕЦЕНАТЫ САЙТА

Ялинка  - меценат Ялинка : «Я жертвую 10!»
Ялинка  - меценат Ялинка : «Я жертвую 10!»
Ялинка  - меценат Ялинка : «Я жертвую 10!»
kapral55 - меценат kapral55: «Я жертвую 10!»
kapral55 - меценат kapral55: «Я жертвую 10!»



ПОПУЛЯРНАЯ ПРОЗА
за 2019 год

Автор иконка Сандра Сонер
Стоит почитать Самый первый

Автор иконка Эльдар Шарбатов
Стоит почитать Юродивый

Автор иконка Юлия Шулепова-Кава...
Стоит почитать Солёный

Автор иконка Анастасия Денисова
Стоит почитать "ДЛЯ МЕЧТЫ НЕТ ГРАНИЦ..."

Автор иконка Сандра Сонер
Стоит почитать На даче

ПОПУЛЯРНЫЕ СТИХИ
за 2019 год

Автор иконка Олесь Григ
Стоит почитать То игриво, то печально...

Автор иконка Виктор Любецкий
Стоит почитать Я читаю — Дмитрия Шаронова...

Автор иконка Олесь Григ
Стоит почитать У окна

Автор иконка Олесь Григ
Стоит почитать Любившая мыслить экзистенциально

Автор иконка Виктор Любецкий
Стоит почитать Пусть день догорел — будет вечер?...

БЛОГ РЕДАКТОРА

ПоследнееПомочь сайту
ПоследнееПроблемы с сайтом?
ПоследнееОбращение президента 2 апреля 2020
ПоследнееПечать книги в типографии
ПоследнееСвинья прощай!
ПоследнееОшибки в защите комментирования
ПоследнееНовые жанры в прозе и еще поиск

РЕЦЕНЗИИ И ОТЗЫВЫ К ПРОЗЕ

Вова РельефныйВова Рельефный: "Это про вашего дядю рассказ?" к произведению Дядя Виталик

СлаваСлава: "Животные, неважно какие, всегда делают людей лучше и отзывчивей." к произведению Скованные для жизни

СлаваСлава: "Благодарю за внимание!" к рецензии на Ночные тревоги жаркого лета

СлаваСлава: "Благодарю за внимание!" к рецензии на Тамара Габриэлова. Своеобразный, но весьма необходимый урок.

Do JamodatakajamaDo Jamodatakajama: "Не просто "учиться-учиться-учиться" самим, но "учить-учить-учить"" к рецензии на

Do JamodatakajamaDo Jamodatakajama: "ахха.. хм... вот ведь как..." к рецензии на

Еще комментарии...

РЕЦЕНЗИИ И ОТЗЫВЫ К СТИХАМ

ЦементЦемент: "Вам спасибо и удачи!" к рецензии на Хамасовы слезы

СлаваСлава: "Этих героев никогда не забудут!" к стихотворению Шахтер

СлаваСлава: "Спасибо за эти нужные стихи!" к стихотворению Хамасовы слезы

VG36VG36: "Великолепно просто!" к стихотворению Захлопни дверь, за ней седая пелена

СлаваСлава: "Красиво написано." к стихотворению Не боюсь ужастиков

VG34VG34: " Очень интересно! " к рецензии на В моём шкафу есть маленькая полка

Еще комментарии...

Полезные ссылки

Что такое проза в интернете?

"Прошли те времена, когда бумажная книга была единственным вариантом для распространения своего творчества. Теперь любой автор, который хочет явить миру свою прозу может разместить её в интернете. Найти читателей и стать известным сегодня просто, как никогда. Для этого нужно лишь зарегистрироваться на любом из более менее известных литературных сайтов и выложить свой труд на суд людям. Миллионы потенциальных читателей не идут ни в какое сравнение с тиражами современных книг (2-5 тысяч экземпляров)".

Мы в соцсетях



Группа РУИЗДАТа вконтакте Группа РУИЗДАТа в Одноклассниках Группа РУИЗДАТа в твиттере Группа РУИЗДАТа в фейсбуке Ютуб канал Руиздата

Современная литература

"Автор хочет разместить свои стихи или прозу в интернете и получить читателей. Читатель хочет читать бесплатно и без регистрации книги современных авторов. Литературный сайт руиздат.ру предоставляет им эту возможность. Кроме этого, наш сайт позволяет читателям после регистрации: использовать закладки, книжную полку, следить за новостями избранных авторов и более комфортно писать комментарии".




невыдуманная история


стрекалов александр сергеевич стрекалов александр сергеевич Жанр прозы:

Жанр прозы Драма
2519 просмотров
0 рекомендуют
3 лайки
Возможно, вам будет удобней читать это произведение в виде для чтения. Нажмите сюда.
невыдуманная историялирическая повесть о первой любви студента-москвича к провинциальной смоленской девушке

на что он сильно надеялся и расчитывал.
Андрей улыбнулся, обрадовался предложению - и дал согласие, не раздумывая, с другом Колькой плечом к плечу снова встать и опять пойти нога в ногу по жизни и по работе: для него это было счастье. А согласившись, привлёк к этому новому и перспективному делу своих корешков-афганцев, которые им и бизнес-связи успешно помогали налаживать, и торговые и складские помещения подбирать. Да ещё и обеспечили в будущем надёжную охрану арендованных магазинов и складов из бесстрашных воинов-интернационалистов, - что тоже было немаловажно, без чего им не дали бы развернуться в Москве, в два счёта обобрали бы и прихлопнули злые люди…

45

И дела у них споро пошли, начиная с лета 1989 года, - воистину золотое время для зарождавшегося Российского бизнеса. Правительство Горбачёва разрешило тогда своими указами частное предпринимательство и торговлю в СССР, даже и выделяло огромные суммы денег на развитие и поддержку деловых людей, беспроцентные ссуды по сути, которые через три года сгорели и обесценились из-за инфляции и шоковой терапии. Так что государство те кредитные деньги первым предпринимателям подарило фактически, не имея возможности их вернуть. Очень повезло молодым и проворным заёмщикам, кто не побоялся у Центрального банка огромные рублёвые суммы брать и быстренько открывать на них большие и малые предприятия, покупать загородные дома и квартиры.
Но в 1989 году про будущие экономические катаклизмы, с приходом во власть Е.Гайдара и А.Чубайса связанные, никто ещё не подозревал и не догадывался, разумеется, что так круто и в одночасье советская тихая жизнь вскорости переменится и устоявшийся быт человеческий перевернёт вверх дном. После чего, как в первом советском гимне, знаменитом «Интернационале», случится сказочное превращение: «кто был никем, тот станет всем». Простые люди, повторимся: работяги и инженера, учителя, учёные и врачи, служащие и чиновники, - про это ничего совершенно не знали и не могли знать. По определению, что называется. Ибо реформы гайдаро-чубайсовские готовились втайне от народа и далеко от страны. Это - общеизвестно. 
Поэтому и рисковать не хотели люди, естественно, судьбу кардинально менять и в новое дело вписываться, торгово-предпринимательское, кооперативное, которое многих тогда пугало своей неизвестностью как та же пучина морская или омут речной, куда по собственной воле прыгать желающих не много нашлось - «дураков нема» было. Молодые здоровые мужики и бабы предпочитали поэтому продолжать сидеть и бить баклуши в уютных и тёплых НИИ или иных каких левых конторах и учреждениях, коих было в Советском Союзе тьма тьмущая, где они получали за своё хроническое безделье и жопочасы приличную по тем временам зарплату, на которую ездили отдыхать в горы и к морю, беспечно ходили в походы, театры, музеи, кино - и в ус не дули, как говориться, голову ни о чём не ломали, берегли здоровье и нервы… И понять их всех было можно: на кой ляд надо было действительно добро от добра искать?!...

Однако же, «кто не рискует, тот и не пьёт шампанского», не участвует в праздничном дележе, кутеже! Это и правильно, и справедливо, и абсолютно честно по сути своей. «Риск - благородное дело». И должен, просто обязан вознаграждаться всегда. Иначе и не будет желающих что-то перспективное и полезное затевать, горизонты и земли открывать новые, обывателю-лежебоке праведный путь указывать, или же направление. Мальцев с Беляевым рискнули летом 1989 года - и выиграли, получили большую награду финансово-материальную. Даже и многократно большую той, о чём они тайно мечтали оба, на что настраивались и рассчитывали на старте.
Первым их бизнес-проектом стал столичный магазин ГУМ, где им выделили под торговлю несколько павильонов на первом этаже первой торговой линии, с окнами на Красную площадь, Кремлёвские стены и Мавзолей. И дело там пошло на ура, немецкие высококачественные товары с прилавков покупателями буквально сметались… Выручка была колоссальная, которую они ежедневно с охраною возили в банк и переправляли потом в Германию хозяевам-производителям, предварительно переведя рубли в доллары по тогдашнему курсу… После ГУМа на очереди был ЦУМ и Петровский пассаж, где им тоже с радостью выделили павильоны, и они и там развернулись во всю ширь и мощь, откуда выручку мешками выкачивали, уставая её перекладывать и считать.
Ну и пошло и поехало, что называется: «пошатнулась и сдвинулась с места гора, и понеслась вниз с грохотом и со свистом». Почуяв немалую выгоду и быстро войдя во вкус, немецкие промышленные компании к ним в очередь уже выстраивались ближе к Новому 1990 году, наперебой рекламируя и расхваливая свой товар. Беляев с Мальцевым были первыми, таким образом, кто познакомил московских неизбалованных жителей с германской национальной продукцией, произведённой на фирмах Bosch и Siemens, Blaсk & Dесker и Fa, Marc O’Polo, Play Mobil, Adidas, Puma, Salamander, Hogl, Gabor, Bugatti, Janita, Peter Kaiser, Pedag, Pioner и многих-многих других, всевозможные инструменты и канцтовары, игрушки, косметика, одежда и обувь которых покупателям очень нравились, за которыми люди выстраивались в очереди, из рук друг у друга рвали, так что продавцы уставали за день на склады беспрестанно звонить и потом получать и раскладывать привезённые коробки с товаром. 
Получая немаленький процент от продаж, Андрей с другом Колькой богатели и поднимались прямо-таки на глазах, не знали куда и девать на первых порах заработанные сумасшедшие деньги. Оделись, обулись с иголочки, купили машины немецкие, дорогие. После чего, подумав, решились обзавестись дорогими квартирами в самом центре столицы, недалеко от Кремля: Колька купил себе апартаменты в Брюсовом  переулке, Андрей поблизости от него - в Газетном, в знаменитом композиторском доме, известном всей культурной Москве. 
Гайдаровскую шоковую терапию оба встретили очень спокойно, если с радостью не сказать. В то время, когда вся страна погрузилась в панический ужас, оставшись без сбережений, что накапливались десятилетиями, когда не знала, что делать в новых условиях и куда бежать, где от либеральных реформ и лихих младореформаторов прятаться, - Мальцев с Беляевым, жившие уже по-новому, по-демократически, и получавшие зарплату в валюте, в долларах США, только потирали руки от стихийного обвала цен и девальвации рубля - и тихо про себя умилялись. Баснословно обогатившись за воистину чёрный для населения 1992 год, они оба купили себе загородные дома на Рублёвке, перевезли свои семьи туда, после чего стали жить по-соседству настоящими барами - с прислугой, охраною и садовниками, личными шоферами и телохранителями, - ежедневно в гости друг к другу ходить. Чтобы под яблонькой молодой на берегу собственного пруда порадоваться за себя и за жизнь, обсудить экономические новости и проблемы.
В конце 90-х они, ошалев от торговли и денег, которые на них прямо-таки как из рога изобилия продолжали сыпаться, как с неба золотой дождь, решили и вовсе открыть на паях собственную инвестиционную компанию в России. Чтобы заработанные на торговле средства, валютные и рублёвые, не держать в мешке, а начинать разумно вкладывать: в строительство дорог и жилья, главным образом, самое выгодное во все времена и везде вложение капиталов. Это общеизвестно…

46

Своё 40-летие 4 октября 1998 года Мальцев встретил соучредителем крупной Российской инвестиционной компании, совладельцем банка Инвест-капитал и владельцем сети крупных столичных торговых центров, приносящих ему баснословные барыши и славу нового русского Елисеева. Вместе с другом Колькой они стояли и у истоков создания Российского союза промышленников и предпринимателей (РСПП), сидели в президиуме на его заседаниях. Понимай - входили в узкий круг лиц этой авторитетной и влиятельной организации, кто и определял в общих чертах политику и стратегию развития государства в экономической и финансовой сферах, влиял на Центробанк и правительство, отчасти - и на президента. Их обоих, Мальцева и Беляева, регулярно показывали по телевизору, где они раздавали многочисленные интервью, делились экономическими прогнозами на будущее, давали советы начинающим бизнесменам как выжить и не пропасть в сверх-жёстком современном мире и хоть что-то в нём заработать, достичь. Словом, оба стали известными российскими дельцами-капиталистами, капитанами молодого российского бизнеса, его надёжным фундаментом или столпом, от мнения и решений которых очень многое уже зависело в стране в плане её стабильности и благополучия, радужных перспектив.
Это что касается внешней, фасадной составляющей жизни нашего героя, которая как нельзя лучше вроде бы складывалась на поверхностный, сторонний взгляд, которая вполне удалась по мнению тех же соседей, родственников и сослуживцев из деловых кругов, как и бывших приятелей по МАИ, ОКБ им.Микояна и Афганистану… Внутри же самого Андрея нарастали нервозность и неуверенность год от года - и чернота, от которой уже даже и миллионы банковские не спасали, которые ему были и не нужны по сути, кроме разве что самоудовлетворения и саморекламы, на которые нечего было покупать. Всё что было нужно и о чём грезилось-мечталось в молодости, он себе ещё в начале 90-х купил и остановился на этом приобретательстве, однажды сурово сказав сам себе: «хватит, Андрей, довольно; всё остальное - лишнее, которое радости не принесёт; а вот головной боли добавит».
Поэтому все свои торговые сделки последние он проводил корректно и осторожно очень, без прежнего удалого ухарства и куража, когда или грудь в крестах, или голова в кустах как говорится, и ради большого навара когда люди на всё идут, на любые подлости и преступления. А повзрослевший и постаревший Мальцев нет, уже старался не нарушать законы и не подставлять и не обирать партнёров по бизнесу - будь то финансовому, строительному либо торговому, - не припирать к стенке людей. И если сделка была сомнительная в моральном или же юридическом плане, - он её забраковывал на корню и не выделял денег, чем приводил в изумление, в ропот своих экономических советников и помощников, молодых голодных “волчат”, жадных до сверхприбыли и до “крови”. 
По той же причине даже и знаменитый дефолт августа 98-го он, долларовый мультимиллионер, пережил достаточно спокойно и буднично, почти равнодушно - без прежних бурных эмоциональных выбросов и рукоплесканий, затяжных кутежей. Хотя тот спланированный обвал рубля утроил его богатства.
И первый свой юбилей он также буднично и равнодушно встретил, как дождь или снег на улице, слякоть или магнитную бурю ту же, церковный или государственный праздник в календаре. И хотя и провёл банкет по всем правилам, друзей и партнёров насобирал невиданное количество, которые завалили цветами и подарками, “запудрили” тостами мозги, зацеловали и заобнимали до смерти, горы проектов наобещали самых невероятных и денежных, - но особой радости это всё - партнёры, подарки, жаркие обнимания, братания и тосты - ему не доставило. Утомило больше и напрягло, время отняло и здоровье. 
Положительных эмоций становилось всё меньше и меньше у бизнесмена-Мальцева, увы. Большие “левые” или “правые” деньги - кровь современного мира - с некоторых пор перестали приносить ему удовлетворение, радость, силу и гордость собой: их некому было передавать и не на кого тратить. Чтобы вдоволь кого-то кормить и поить, одевать, обувать, учить и лечить, осчастливливать. Семьи у него не было до сих пор - любимой жены и детишек, - вот в чём была беда. И это в последнее время его сильно мучило и угнетало, делало неполноценным, недоделанным бобылём, отщепенцем или тем же социальным инвалидом по сути. Богатея, он продолжал оставаться один - без всяких надежд и шансов завести семью в будущем.
Это выглядело тем более странным и парадоксальным со стороны, что женщин-то вокруг крутилось много, и неплохих вроде бы женщин, если быть до конца объективным. Их водили к нему регулярно родственники, друзья и знакомые - и образованных, и достойных, и правильных, воспитанных, умненьких и красивых, и молодых и в возрасте - всяких. Да и сам он раз за разом встречал одиноких видных барышень на банкетах и переговорах - холёных, самостоятельных и волевых, “голодных” и озабоченных, и очень в физическом плане здоровых, - у которых похоть била фонтаном из глаз как вспученное шампанское из бутылки и которые волновали его как половые партнёрши безмерно, будили гормоны и страсть. А некоторые зажигали даже и ссохшееся без любви сердце. При желании они осчастливили бы его, одарили целой кучею ребятишек - только дай знак, кивни и помани пальчиком как говорится.
Но как только глупое сердце Андреево начинало трепетать и дёргаться в первых порывах чувств, непозволительно ныть, скулить, волноваться от ожидания чего-то большого, светлого и чистого впереди, разум теми своими порывами затмевать, сулить ему нечто сладенькое и вкусненькое от будущего близкого и интимного с любимой дамой общения, - он почему-то сразу же Лильку Розовскую вспоминал, развратную, хищную и чумовую, но сладкую до одури самку, горькая память о которой моментально его останавливала на полпути, как котёнка паршивого будто бы брала за шкирку и встряхивала со всей силы, приводила в порядок, в норму, в естественное будничное положение, в котором он всегда пребывал. 
И тогда опомнившийся, воспоминаниями задетый за живое Мальцев от любовного дурмана довольно быстро очухивался и трезвел, немедленно брал себя, кобеля похотливого, в руки, холодным как лёд становясь, суровым, расчётливым и воздержанным. Обладая несметными богатствами, он, видавший виды мужик, понравившихся красивых женщин, бизнес-вумэн так называемых, от себя усилием воли гнал и не давал им никаких шансов на совместное житьё-бытьё, уже подозревая каждую из них, оказывавшую ему знаки внимания и симпатии, в обмане, притворстве, корысти и лжи, в подспудном желании завладеть его миллионами, обогатиться за его счёт, на его горбу в рай въехать. 
Смешно признаться, но он, холостяк богатый, даже и с проституткам перестал встречаться с некоторых пор. И всё по той же простой и банальной причине: боялся и там нарваться на большую беду, подставу, мафию, дешёвый “спектакль с любовью”, зная по опыту коллег-бизнесменов, какая наглая грязная нечисть, бесстыдная и бессовестная, вокруг них хищными стаями кружится, и какую опасность несёт с каждой такой похотливой шлюшкой связь, даже самая мимолётная и случайная, на какую они все способны гадость с низостью и подлостью вперемешку, мило улыбаясь при этом, ангелов из себя строя! Лишь бы только попасть в кровать, под камеры и видеомагнитофоны, под доказательства, - а потом предъявить претензии…
 
Его давнишнему другу и партнёру по бизнесу Беляеву Кольке, Николаю Сергеевичу с конца 90-х годов, в этом плане жить было гораздо легче: он успел жениться ещё в институте, нищим и голым по сути, когда им с его супругою Верой нечего было делить; успел в спокойное время сына произвести на свет, который становился большим, в Плехановке учился на первом курсе, и в котором Колька души не чаял, с восторгом отзывался о нём как о будущем приемнике и наследнике. В доверительных разговорах по вечерам он то и дело принялся жаловаться Андрею, что очень устал от бизнеса и торговли, психологически прежде всего, что хочет спокойно пожить наконец, не думая о биржевых и курсовых сводках, о мировых экономических завихрениях и турбулентностях, о проблемах, связанных с нехваткой товаров на рынке или же, наоборот, при их перепроизводстве, на что нужно немедленно реагировать, спасительные решения принимать, чтобы не обанкротиться и не зачахнуть, быть всегда на плаву; говорил с блаженной улыбкой, в глаза Мальцеву по-собачьи заглядывая, что страстно мечтает забросить к чёртовой матери всё и на мир хоть чуток поглядеть спокойным зачарованным взглядом, окружающей красоте порадоваться, птиц в загородной тишине послушать; а, главное, - будущих внуков понянчить, которых ему заиметь-де не терпится. И что поэтому ждёт не дождётся, когда его 18-летний Славка выучится и оперится, на ноги крепко встанет, женится, за ум возьмётся; после чего заменит стареющего отца, взвалит на себя его дело.
Андрей сидел, внимательно слушал подобные разговоры по вечерам, досужие и сопливые, тряс головой понимающе, поддакивал Кольке, а сам всегда думал с тяжёлой грустью при этом, перераставшей в тревогу-печаль: «А мне-то кому в недалёком будущем дело передавать? - когда стану старым, и силы крутиться и думать-выгадывать кончатся. А ведь они иссякнут когда-то - это как пить дать. После сорока лет жизнь человека стремительно под откос катится. И сколько мне ещё осталось землю ногами топтать и шустрить - один Бог знает… Хорошо, если до пенсии доживу, на своих ногах добегаю. А если болезни какие внезапные вдруг навалятся - рак или ещё что. Или вообще грохнуть меня захотят приятели-конкуренты, а мой бизнес прибрать к рукам - если, к примеру, они такое однажды задумают: по лезвию ж каждый день ходим, одним днём живём. Может, и уже состою в смертных списках “на выход”, и “добрые люди” киллера-душегуба подыскивают… И кто меня тогда защитит, немощного, подраненного и одинокого? кто хищников отпугнёт?... Да никто! А один в поле не воин… Набросятся со всех сторон и растерзают в два счёта, так что одно мокрое место от меня и останется. И все мои миллионы прахом пойдут, злым людям на потеху достанутся. И дома, и квартиры, и фирмы с торговыми точками, многочисленные вклады банковские и акции с долями в бизнесе - всё тогда отберут, всё буквально. А родителей в дом престарелых отправят… или вместе со мной прибьют - для надёжности: чтобы весь наш род под корень вырезать-извести, в живых никого не оставить… Ужасный, ужасный конец ждёт меня впереди, не приведи Господи. А как его избежать, одному, без семьи и наследников? Не знаю, не представляю даже…»
А тут ещё, как на грех, летом 1997 года умерла его бабушка, Алла Константиновна: ночью с ней случился обширный инфаркт, и смерть наступила мгновенно; поздно было врачей вызывать и что-то там экстренно-реанимационное делать. И хотя их бабуля отошла в мир иной старенькая и достаточно уже пожила: нечего было вроде бы им расстраиваться и на судьбу жаловаться, - но, всё равно, их осиротевшая в одночасье семья после этого погрузилась в траур. Здорово сдали и постарели родители, чувствуя, что подошла и их умирать очередь, что безжалостная старуха-смерть ходит где-то уже совсем близко. И к ней, хочешь, не хочешь, но надо начинать готовится, вещи похоронные собирать, покупать белое бельё и тапочки. Что они оба однажды и сделали сдуру, чем повергли возвратившегося с работы сына в шок, в тихий ужас даже...

От всего этого Мальцеву становилось невмоготу. Чернота тяжёлым сплошным покрывалом окутывала его, глубоко проникала в мысли, серебрило волосы на голове, бороздило-морщинило лоб словно невидимый трактор, отравляла и поедом ела душу. И не просматривалось впереди ничего, что могло бы развеять мрак, снять накопившуюся усталость с его души и сердца. 
Он всё отчётливей сознавал после смерти бабули, что семья его, некогда крепкая, дружная и монолитная, станет теперь стремительно сокращаться численно даже и в силу естественных биологических свойств человека, связанных со старением и умиранием; видел воочию каждый день, как сдавали и пригибались к земле родители, непреклонно обещая в недалёком будущем оставить его одного, один на один с холодным и безжалостно-враждебным миром. И как ему тогда жить, без них, где брать силы для бизнеса и работы, для обороны себя? - непонятно было. Совсем... И от этого ему по-настоящему становилось страшно. Страх скорого и полного одиночества бетонной плитой придавливал его к земле, лишал всякой радости и прелести жизни. 
На службе было ещё ничего, было терпимо жить и бороться с собой, собственной чернотой, саморазрушением и самоедством: там вокруг постоянно крутились люди, много-много разных и всяких людей, из его рук кормившихся и за его счёт живущих, что отвлекали его от самого себя, от засевшего внутри «чёрного человека». Но вечером на него раз за разом накатывала такая тоска, смертельная и невыносимая, от которой уже не выдерживавший внутреннего напряжения Андрей начал спасаться водкой. Закрывался по вечерам в кабинете в своём огромном особняке и пил. Пил и пил беспробудно, и тоскливо музыку слушал - “Реквием” Моцарта в основном, “Адажио” Альбинони, “Токкаты и фуги” Баха, которые на удивление созвучны были тягостно-траурным мыслям и хорошо подчёркивали и передавали его внутреннее хроническое нестроение, душевную панику, одиночество и пустоту. 
А утром он поднимался с трудом под надоедливый треск будильника, долго мылся под душем, без аппетита завтракал, пищевые добавки на дорожку пил для поддержания силы и бодрости духа. После чего, простившись с родителями, ехал в просторный офис в центр Москвы и там с головой погружался в работу, которая на какой-то короткий период его от мрачных мыслей спасала, давала ему передых. 
Он бы и вовсе из офиса не уезжал, переселился туда с вещами, - если б его подчинённые были такими же трудоголиками и согласились бы не оставлять его одного, быть всегда рядом… Но им это было не надо - сидеть и его веселить ночи целые, сколачивать для него состояние, капитал, и без того немаленький. Они собирались вечером, прощались и быстренько уезжали домой - к любимым семьям своим, детишкам, мужьям и жёнам, с которыми им было привольно и счастливо жить, словно в раю, празднично и комфортно. А до спивавшегося от тоски начальника им не было никакого дела. И правильно! - кто он был им, чтобы о нём заботиться и за него бороться?!.…

47

Вот и 4 октября 1998 года Мальцев назюзюкался в усмерть что называется с многочисленными партнёрами и друзьями, отмечая собственное 40-летие в одном из крутых ресторанов на Новом Арбате, так что даже на работу утром 5-го числа не смог поехать - позвонил помощникам и секретарше в девять и попросил их перенести на завтра все важные переговоры и встречи, которые намечал. Соврал, что плохо себя чувствует после вчерашнего, что подскочило давление от беготни. И целый день после этого отлёживался и отсыпался, в бассейне плавал несколько раз, чай беспрерывно пил вперемешку с соками, минералку - «кипящие шланги гасил» и водный баланс восстанавливал в организме, хмель из себя выгонял всеми имеющимися под рукой способами и средствами. К вечеру наконец очухался от перепитого, более-менее пришёл в себя, поужинал с родителями в гостиной, отметил 40-летие в узком семейном кругу, после чего даже пошёл и сел за компьютер - проверить биржевые сводки, которые не принесли новостей, ни хороших, ни плохих: всё было тихо. А утром 6-го он встал в половине восьмого ровно, по обыкновению ополоснулся холодной водой в душе, позавтракал, оделся и поехал в офис на Петровку - навёрстывать что за два дня упустил, намереваясь в несколько мест успеть съездить и с важным людьми встретиться и переговорить, наметить дальнейшую программу действий. 
На улице было достаточно сыро и холодно, когда он с Рублёвки к центру столицы мчался на новеньком дорогом «Мерседесе», купленном полгода назад во время очередной поездки в Германию, откуда Мальцев не вылезал. Небо было плотно затянуто облаками, моросил затяжной дождь, навевавший тоску и уныние на Андрея, жизнью и без того придавленного. К черноте собственной, внутренней добавлялась ещё и природная темнота, из-за чего настроение его было предельно тягостное и пренеприятное.
А тут ещё, в довершение всех бед, на собственном банкете позавчера он чуть было не подрался с двумя барыгами-азербайджанцами с Черкизона, приближёнными Тельмана Исмаилова, державшими там чуть ли не половину рынка и жиревшими как на дрожжах. Отчего наглость их не знала границ, как и их вызывающее поведение. Мальцев имел с ними некоторые дела по продаже контрафактного товара, который не мог пропустить легально через торговую сеть, но всякий раз испытывал от общения с обоими чувство глубокой брезгливости и гадливости, и не хотел с ними близко сходиться, тем паче - дружить. О чём им недвусмысленно и давал понять, заключая торговые сделки… И на юбилей он даже и не думал их приглашать: ни сам не звонил, ни помощники. 
Но они каким-то образом пронюхали про его 40-летие и торжества и в наглую оба припёрлись: заводить деловые связи по-видимому на самом высоком уровне, невест богатых искать, - чем испортили ему настроение сразу же, да и напрягли своим вызывающим видом друзей, их чопорных жён и подруг в особенности… Неудивительно, что в перерыве банкета в курилке между ними и его высокопоставленными друзьями произошёл конфликт, во время которого азербайджанцев обозвали «гнидами грязными и неумытыми», попросили убраться и не мозолить глаза приличным культурным людям, не портить торжество и банкет. Те взревели от злобы, схватились за пистолеты, чуть было не открыли пальбу… Хорошо что охрана вмешалась вовремя, скрутила, обезоружила и вышвырнула непрошенных гостей на улицу, двери за ними наглухо заперев. Но те, уезжая крайне взведёнными и обиженными, пообещали Мальцеву и его друзьям самое суровое мщение, чем окончательно испортили вечер, отбив охоту у половины гостей спокойно и непринуждённо гулять - петь, танцевать, веселиться. Эти кавказцы, понимали все, самые дикие и непредсказуемые существа на свете, от которых, как от Казбича лермонтовского, чего хочешь можно было в дальнейшем ждать, которые пока не отомстят, обидчикам кровь не пустят - не успокоятся…
 
Словом, в самом мрачном расположении духа он к своему офису подъезжал, вспоминая возникшую на юбилее склоку. Зная горячий нрав азербонов, он удвоил свою охрану и выходил из машины с опаскою, окружённый плотным кольцом крепких широкоплечих парней, которым приказал по сторонам глядеть зорко и стрелять без промедления в случае чего, не мешкая и не думая о последствиях… Пройдя внешние стеклянные двери под защитой телохранителей, Андрей оказался внутри просторного офисного вестибюля, хорошо освещённого, прибранного и со вкусом обставленного, где его уже ждали работники пункта пропуска и несколько посетителей из других фирм, моментально выстроившиеся рядком при его появлении и подобострастно ему улыбавшиеся в знак приветствия, головами трясшие вверх и вниз, «Здравствуйте, Андрей Павлович!» восторженно произносящие. 
Андрей такую картину наблюдал не одну сотню раз, порядком устал от неё и поэтому брезгливо на сторону отвернулся, чтобы не видеть просящих и постных лиц, изрядно уже надоевших... И как только он повернул направо голову, то заметил в конце вестибюля у боковой стенки молоденькую белокурую девушку лет 20-ти, скромно сидевшую на гостевом диване и внимательно наблюдавшую за входом, которая показалась ему знакомой, как будто он уже где-то видел её.
Увидев его в дверях, входящего в плотном кольце окружения в помещение, она вскочила с места, испуганная, и скорым шагом бросилась наперерез, намереваясь перехватить Мальцева у проходной вертушки.
- Андрей Павлович! - громко произнесла она на ходу, добравшись до свиты Андрея и пытаясь сквозь неё протиснуться. - Постойте пожалуйста и выслушайте меня! Мне надо с Вами непременно поговорить по очень важному делу!
Парни-охранники уже было намерились её оттолкнуть от шефа, от греха подальше в сторону отвести. Но Андрей знаком остановил их, приказал пропустить девушку, которая его заинтересовала и на которую присутствовавшие в вестибюле люди во все глаза удивлённо уставились, поражаясь смелости и наглости молодой соплячки, пытавшейся опередить всех и до хозяина данного заведения самолично и без очереди добраться.
- О чём Вы хотите со мною поговорить? И кто Вы? Откуда? - сухо спросил Мальцев допущенную к нему просительницу, запыхавшуюся и предельно-взволнованную, внимательно вглядываясь и вторично поражаясь её лицу, которое было на удивление ему знакомым.
- Я - Оля Яковлева из Смоленска, из деревни Сыр-Липки! - нервно затараторила девушка, испуганно глядя на грозного главу компании снизу вверх, опасаясь по-видимому, что он не выслушает её и уйдёт, порушит все её планы. - Дочка Натальи Александровны Яковлевой, которую Вы должны помнить, с которой были когда-то знакомы!
Услышав имя, отчество и фамилию Наташи, бывшей смоленской подружки своей, Андрей вздрогнул, порозовел и напрягся, меняясь прямо-таки на глазах, добрее делаясь и светлее, мягче; и одновременно чувствуя, как холодок пробегает по телу и сердце сладко щемит, как давно уже не щемило… Он сразу всё понял тогда, отчего его так поразило лицо девушки: она была очень похожа на свою мать, которую 40-летний Мальцев, как выяснилось, до сих пор хорошо помнил...
- Да она Вас уже второй день тут сидит-караулит, Андрей Павлович! - вмешалась в разговор Катя Аржанова, начальник их бюро пропусков, просунувшая голову через спины охранников и на шефа взирающая подобострастно. - Вчера до обеда сидела и Вас упорно ждала, увидеть хотела и поговорить, пока уж мы ей не сказали, что напрасно старается, что Вас не будет. И сегодня опять припёрлась с утра. Нахальная такая, знаете, и как корова упрямая! И как все деревенские - бестолковая!
- Да у меня мама серьёзно болеет, ей помощь немедленная нужна! - пуще прежнего затараторила девушка, перебивая угодливую Аржанову и себя защитить пытаясь в глазах всесильного господина, к которому она так настойчиво пыталась попасть на приём. - А Вы говорите, что я нахальная и бестолковая! Зачем, ну зачем Вы так меня при всех унижаете и оскорбляете, не разобравшись в сути, не зная толком меня?!
После этого у неё брызнули обильные слёзы из глаз, и она прямо перед Мальцевым разрыдалась, обхватив худое лицо руками, пряча ото всех глаза…
У Андрея дрогнуло сердце от жалости и от боли при виде такой картины, которая окончательно пробудила и отрезвила его, привела в чувства. Отчего-то ему тогда захотелось страстно просительницу к себе прижать и обнять крепко-крепко, как дочку родную, по-отцовски приласкать и утешить: она ведь дочкой его по возрасту и была. 
Но он не утешил и не обнял - сдержался. Вместо этого лишь сказал задрожавшим от волнения голосом:
- Так, прекращайте плакать немедленно - слышите, Оля? Успокойтесь. Слезами Вы делу всё равно не поможете: только настроение всем испортите, рабочий день. Лучше давайте поднимемся ко мне в кабинет, и Вы мне там всё спокойно и по порядку расскажите, что у вас там с мамой случилось и чем я могу вам обеим помочь.
В окружении охранников они прошли вертушку, провожаемые удивлёнными взглядами работников офиса и посетителей, что приехали по делам и ожидали пропусков и приёма, поднялись на лифте на четвёртый этаж, где располагался кабинет Андрея. И во время всего пути он, не переставая, в упор разглядывал окликнувшую его на входе просительницу, боязливо шедшую рядом, внимательно её изучал и со стороны откровенно любовался ею - так она собою была хороша и мила, чиста, непорочна и благородна! Чем приводил её, бледненькую и трясущуюся, в жуткое смущение и беспокойство. Это было заметно и очень приятно ему.
На пороге его огромного кабинета в 120 квадратных метров с длинным Т-образным рабочим столом посередине она и вовсе замерла испуганно, опешившая от интерьера, боясь в кабинет заходить, топтать полы паркетные, глянцевые, начищенные до блеска, которые она, похоже, ранее и не видела никогда, не подозревала, что такие существуют в природе... И это тоже было чертовски приятно видеть и подмечать: насколько поразило провинциальную посетительницу место работы Мальцева своими размерами, красотой и богатством. Засмеявшемуся Андрею пришлось брать её под руку и самому вовнутрь заводить, а потом ещё вести через весь кабинет и в гостевое кресло усаживать у окна, просить не стесняться и не робеть, чувствовать себя как дома. 
Плакать гостья в лифте ещё перестала, но волновалась очень, по сторонам как воробей испуганно озиралась, что по ошибке в комнату залетел и не знал теперь, бедолага, как назад выбраться. Видя это, Мальцев пошёл к холодильнику, достал из него бутылку «Ессентуков», открыл её, налил целый стакан минералки, которую сам всегда пил по утрам, и понёс её, шипящую и аппетитную, дрожавшей от страха девушке.  
- Выпейте, Оля, воды, успокойтесь и перестаньте меня бояться… Когда придёте в себя, мы с Вами сядем рядышком и обо всём поговорим, всё обсудим. Хорошо?
Говоря это, Андрей чувствовал, как его самого отчего-то легонечко дёргает и знобит нервной и сладкой дрожью, которая, однако ж, была приятна ему. Как и эта несчастная милая дамочка, что притаилась в углу, со всеми своими проблемами и слезами…

Пока посетительница сидела и воду жадно пила маленькими глотками, при этом носик и глазки платочком обмакивая, он, чтобы дать ей время опомниться и оглядеться, не спеша направился к гардеробу, разделся, повесил на вешалку плащ, расправил перед зеркалом волосы, галстук затянул потуже, пиджак одёрнул; после чего подошёл к огромному полированному столу, сплошь заваленному сувенирами и бумагами, и связался по селектору с секретаршей.
- Маргарита Александровна, - сухо спросил её. - Там у нас срочного ничего пока нет, на что надо немедленно отреагировать?
- Нет, Андрей Павлович, ничего, слава Богу, - послышалось из громкоговорителя. -На одиннадцать, напоминаю, у Вас назначена встреча с Митрохиным из мэрии, а до этого можете поработать пока с бумагами, которые я Вам вчера ещё принесла и на стол положила. Но там тоже ничего срочного нет, насколько я поняла, бегло их просматривая.
- Хорошо, спасибо, Маргарита Александровна, я всё понял. Просьба к Вам: не соединяйте меня пока ни с кем и никого ко мне не пускайте. Мне тут надо спокойно с посетительницей разобраться, у которой серьёзные проблемы возникли и нужно помочь.
Поговорив, он выключил связь и, лишь мельком взглянув на огромную кипу бумаг, посередине стола возвышавшуюся, прямиком направился к притаившейся у окна гостье, которая, выпив целый стакан воды, немного пришла в себя - сидела и напряжённо его поджидала. 
- Ну что, Оля, успокоились чуть-чуть, я гляжу, - улыбаясь, сказал он как можно мягче, в соседнем кресле перед ней по-хозяйски усаживаясь, продолжая испытывать сладкую дрожь и истому внутри, в районе сердца, как от предчувствия чего-то большого и важного, что ждёт его впереди. -  Теперь давайте рассказывайте всё по порядку и чётко: кто Вы? откуда приехали? и что у Вас такое стряслось? - чтобы я всё точно и правильно понял и смог Вам помочь. Вы рассказывайте, а я буду слушать и задавать Вам вопросы по ходу дела, если моменты неясные вдруг возникнут. Договорились? Итак, внимательно слушаю Вас.
- Андрей Павлович! - нервно начала посетительница. - Сразу же хочу извиниться, что осмелилась потревожить Вас, оторвать от дел, которых у Вас и без меня хватает, я думаю. А главное, простите пожалуйста и не гневайтесь, что так всё нескладно и неприятно там внизу получилось, этот дурацкий в вестибюле скандал. Я действительно ещё вчера к Вам сюда приезжала и хотела встретиться и поговорить, прождала Вас до трёх часов дня, пока мне не заявили на проходной, эта кичливая дама из бюро пропусков заявила, что Вас не будет, что Вы юбилей отмечаете. От души поздравляю Вас, Андрей Павлович, желаю Вам всего самого-самого наилучшего! Простите, что без подарка. Но я не знаю, не представляю даже, что Вам удобно будет мне, нищете, подарить.
- Давайте ближе к делу, Оль! Не тратьте понапрасну время, которого у меня мало действительно: сегодня несколько очень важных встреч.
- Да-да, извините, я всё понимаю и не задержу Вас. Так вот, о главном. Зовут меня, как я уже говорила, Оля. Фамилия моя - Яковлева. Родом я из Сыр-Липок, повторюсь для ясности, где Вы, Андрей Павлович, на стройке работали когда-то в стройотряде «VITA», дружили с мамой моей, если ещё помните, Натальей Александровной, или Наташей, как Вы её тогда называли при встречах и о чём она мне потом по секрету рассказывала, когда я стала большой.
- Моей маме теперь очень плохо, Андрей Павлович, дорогой! Она серьёзно больна и нуждается в операции, - переведя дух, продолжила гостья рассказывать далее. - У неё сердце отказывает из-за плохих сосудов, из-за холестериновых бляшек каких-то, будь они трижды неладны! И чтобы её сердцу помочь, нужно делать шунтирование, как наши смоленские врачи объяснили, без которого она долго не проживёт, умрёт от инфаркта, от чего и дедушка, отец её, два года назад умер. У нас это наследственное, видать, - никудышное слабое сердце… Нам с мамой врачи это ещё год назад говорили, про операцию-то, когда она впервые в больницу попала после приступа. Мы и начали сразу же деньги копить, скопили приличную сумму, в долг даже заняли у знакомых. Но в августе в стране грянул дефолт: знаете безусловно. И мы, хранившие деньги в рублях, в одночасье остались нищими. И что теперь делать - не знаем, как дальше жить и на что лечить маму. Несколько лет понадобиться, чтобы накопить новые сбережения. А болезнь не ждёт, дорога каждая минута... И ведь что самое-то обидное и гадкое в этом деле, Андрей Павлович, доложу и пожалуюсь Вам, - что президент Ельцин буквально за три дня до этого клялся и божился в Нижнем Новгороде перед народом, что не допустит, дескать, обвала цен и девальвации рубля, руку обещал положить на рельсы в случае чего, призывая нас всех жить и работать спокойно и не верить слухам про катастрофу. Мы ему с мамой и верили, дурочки, слушали как родного и ничего не делали, чтобы обезопасить и защитить накопленное, перевести в доллары те же, в валюту. И вдруг такое коварство с его стороны, первого лица государства. Ужас, ужас, что твориться в нашей стране! Кого теперь тут слушать и кому верить?! 
Сказавши всё это, Оля опять заплакала, уткнувшись лицом в ладони, в тоненькие и прозрачные пальчики свои, похожие на восковые свечи. А потрясённый Мальцев смотрел на неё и думал с жалостью:
«Эх вы, наивные деревенские жители-простаки! Живёте там у себя в смоленской глуши - и ничего-то совсем не знаете, что в мире делается! Всё ещё прощелыге-Ельцину верите, который не просыхает от водки и скудные мозги свои давно уж пропил, Дьяволу душу запродал! Чего его, пропойцу и христопродавца, слушать-то? И чего деньги в рублях держать, которые после развала СССР ничего не стоят? Неужели ж не ясно, что Запад опять поработил нас, поработил надолго. Поэтому и сбережения надо в западных денежных знаках хранить, а лучше - в золоте… В Москве это уже и дураку стало ясно после зимы и весны 92-го года, такая немудрёная денежно-финансовая азбука. А вы в Смоленске всё ещё по-старому продолжаете жить, по-коммунистически - доверчиво и беспечно. На государство ещё надеетесь, глупые, на президента…»
Но ничего такого он вслух тогда не сказал - пожалел убитую горем девушку, которая ему страшно нравилась почему-то, глубоко симпатична была - во всём. И как рассказывала, пристально смотрела в глаза, сидела в кресле прямо и очень скромно. И даже как плакала перед ним, напоминая несчастную Алёнушку Васнецова, одну из любимейших картин Мальцева в русской живописи, репродукция которой, подаренная родителями по окончании 4-го класса, теперь весела у него дома над рабочим столом… Он сидел напротив плачущей Яковлевой, волновался как молодой - и всё время чувствовал рядом родственную себе душу…

- А мама твоя где сейчас? - подождав, пока собеседница успокоится и руки с лица уберёт, спросил с улыбкой. - Где живёт, я имею ввиду, что делает, кем работает? 
- Живёт в родных Сыр-Липках по-прежнему, где всегда и жила с родителями с момента рождения, работает директором сырлипкинской школы после того, как дедушка умер, папа её… Сейчас она правда на бюллетене: неделю назад из Смоленска вернулась, из областной больницы, куда её после очередного приступа отвезли… И сразу же в кардиологию. Там ей и сказали врачи после обследования, что нужно немедленно оперировать и шунтировать, что дальше тянуть опасно. Без операции, предупредили строго, мама долго не проживёт, уйдёт на тот свет быстро: дела-де с сосудами у неё совсем плохи... Но для этого нужны деньги, проклятые деньги, которых у нас нет и которые, кроме Вас, нам больше и взять-то не у кого. 
Ольга хотела было опять расплакаться, но Мальцев вопросом упредил её, не дав о плохом начать думать и горевать-самозаводиться от этого.
- А она замужем, мама твоя? - спросил стыдливо и тихо, весь во внимание обратясь, будто бы от ответа того и остальное его настроение и поведение зависело.
- Нет, что Вы, - простодушно ответила Яковлева, потупившись, и одновременно любовью и нежностью изнутри засветившись к любимой матушке. - Она у меня однолюбка: Вас всю жизнь любит, Андрей Павлович. Не знаю, поверите ли Вы мне или нет. Но я говорю как есть, и Вас не обманываю.
-…Что ж она, замужем никогда не была что ли, ты хочешь сказать? - недоверчиво переспросил зардевшийся и возгордившийся Мальцев, с луковым прищуром на собеседницу свою взглянув.
- Никогда! И никаких мужиков я в нашем доме не видела и не слышала с малых лет. Духа их даже не знаю - точно Вам говорю.
- А про меня ты откуда узнала? Место работы и этот московский адрес мой?
- Так Вас же по телевизору часто показывают, Андрей Павлович. Забыли? Эту инвестиционную фирму там называют, которую Вы возглавляете и которую найти не сложно: институтские друзья мне быстро её по справочнику нашли… Вы, кстати, такой красивый и важный бываете там, перед телекамерами и журналистами, так складно всегда говорите, с таким достоинством. Любо-дорого на Вас смотреть, честное слово! Я, во всяком случае, с неподдельным вниманием и восторгом на Вас всегда смотрю, жду с нетерпением новых интервью и репортажей с Вами… Вот мамуля моя, видя всё это, мой детский прямо-таки щенячий восторг, и не выдержала однажды - расплакалась и всё рассказала про Вас и себя. Похвасталась как бы перед дочерью славным прошлым, погордилась: что не зря она, дескать, жизнь прожила - вот, мол, какой у неё ухажёр был знатный! Рассказала, не утерпев, какой у Вас с ней красивый роман был летом 1976 года, как она в Вас безумно влюбилась сразу же, ждала потом целый год, ночей не спала, мучилась, все глазки свои проплакала... А потом я у неё весной родилась, и она так мечтала Вам меня показать, плод Вашей с ней внезапной и бурной страсти. Думала и надеялась, святая душа, что Вы непременно обрадуетесь, меня увидев, станете вместе меня растить и воспитывать, вместе жить… Но Вы не приехали почему-то в 77-м году в стройотряд. Так мне мама с горечью говорила. Вообще к нам в деревню перестали ездить: испугались наверное ответственности за меня… И она осталась одна, мамуля моя дорогая. Так одна меня потом и воспитывала вместе с дедушкой и бабушкой, учила, лечила, последнюю крошку мне отдавала, институт заочно уже заканчивала, хотя и училась ранее на дневном... И всё про Вас все эти годы думала, Вас одного ждала и на что-то хорошее для себя надеялась. Я это очень хорошо помню, знаете, как она сидела на улице на крылечке, часами смотрела задумчиво на дорогу, что к нашему дому от автобусной остановки вилась и тихонечко плакала при этом, вздыхала глубоко и протяжно - вероятно мысленно Вас призывала, скучала по Вас безмерно, томилась. Честное слово, не вру… Но Вы почему-то не ехали и не ехали, сильно расстраивая её этим, вольно или невольно давая понять, что она для Вас ничего не значит, что оказалась игрушкою проходной, забавой временной и случайной, усладой телу. И теперь я хочу напрямую спросить, пока есть такая возможность: Вы почему так и не приехали к нам, Андрей Павлович, после всего того, что было? почему бросили маму с ребёнком и ни разу не поинтересовались про её и мою судьбу? Для Вас это что, так сложно было, да? Или не интересно совсем? Или же испугались, как и все москвичи, что она станет от Вас алименты требовать, прописку московскую и часть жилплощади?... Зря, зря Вы так про маму мою думали все эти годы: она совсем не такая! И ничего ей было не нужно в жизни денежного и материального. Только Вы…
Выговорив это всё на одном дыхании, раскрасневшаяся Ольга затихла, пронзая Мальцева страстным огненным взглядом, в котором столько всего читалось, целый букет чувств. От самых светлых и добрых до самых уничижительных и нелицеприятных, от которых пристыжённому хозяину кабинета становилось не по себе: водки немедленно хлебнуть захотелось целый стакан, остудить загудевшую от рассказа голову, ослабить нервы…
- А ты когда родилась, Оль, напомни пожалуйста? Какого числа я имею ввиду? - не замечая, что переходит на ты, спросил наконец от волнения взмокший Андрей, у которого комок подкатил к горлу и затряслись мелкой дрожью руки: так ему было обидно и горько сидеть и выслушивать всё.
- 23 мая 1977 года.
- А отчество твоё как?
- Андреевна…
От услышавшего Мальцева бросило в жар и слегка повело и затошнило даже, радужные круги поплыли перед глазами, заболели виски, зазвенели уши, стало тяжело дышать. Одновременно он почувствовал, как бешено заколотилось в груди ошалевшее от внезапного счастья сердце, заливая вскипевшей кровью глаза, голову, мозг расплавленный. Перед ним сидела дочка его, оказывается, во всей своей красоте, которую он видел мельком 21 год назад, полуторамесячной крохой, от которой сломя голову убежал и которая сама теперь к нему как по волшебству явилась. Большая, взрослая, готовая уже к жизни дочь, его прямая наследница и помощница, иметь которую он так страстно хотел все последние годы, без которой у него жизнь не складывалась совсем и из рук всё валилось! Ну и дела! Уж ни сон ли это, ни сказка ли, ни волшебство?... И в своём ли он, Мальцев Андрей Павлович, уме?... Или может хлебнул чего-то непотребного позавчера и умом поехал? И надо немедленно «Скорую» вызывать, пока не поздно?...
Ошарашенный и “поплывший” Андрей встал, плохо чего соображая из происходящего, машинально прошёл по огромному кабинету к бару, достал оттуда бутылку армянского коньяка, которым ежедневно баловался - бодрости себе добавлял, куражу и веселья, - и, не обращая внимания на посетительницу, что мышкой затаилась в углу и за ним наблюдала с тревогой, налил себе целый стакан золотистой душистой жидкости, граммов двести сразу, и одним махом выпил её как лекарство. После чего прохрипел тяжело, прокашлялся, губы ладонью вытер, поставил бутылку на место и хотел уже было идти и в кресло обратно садиться, с Ольгою продолжать разговор: вспоминать лихорадочно, чего она лично от него хотела-то. Но в это время зазвонил мобильник в его боковом кармане, по которому он минут десять с партнёрами разговаривал, что было ему на пользу только, что его успокоило и отвлекло, кипевшую мыслями голову чуть развеяло и остудило, сходившую уже с ума... 

- Так, ладно, - решительно и делово наконец произнёс он, попрощавшись с кем-то в трубке и пряча мобильник в карман, возвращаясь назад и нервно садясь перед Яковлевой. - Ты мне вот что скажи, Оль, только честно: твоя мама, Наташа, Наталья Александровна… это она тебя надоумила ко мне приехать и поговорить, да? Это её поручение попросить у меня денег, помощи?
- Нет, Андрей Павлович, нет! Клянусь Вам всем чем угодно! Мама никогда бы этого не сделала, никогда! Умерла бы лучше! Она у меня знаете какая! Нищая, но гордая - кланяться и унижаться ни перед кем не любит, на задних лапах ходить! Потому в Сыр-Липках всю жизнь и живёт, а не в Смоленске том же, как её бывшие по пединституту подруги, которые там все пять лет смоленских пареньков отлавливали и окручивали, замуж за них выскакивали в итоге и в городе жить оставались, не возвращались назад, в нищие свои деревни к родителям. А мама моя нет, не такая совсем - я же знаю её, изучила!... Это я сама решилась Вас разыскать и попросить дать нам денег на операцию, которую надо немедленно делать, которую откладывать никак нельзя. А сделаем шунтирование, сосуды и сердце поправим - мама работать начнёт. Я сама на работу устроюсь. И мы вам всё до копейки вернём. Можете не сомневаться. Я расписку Вам обязательно напишу и лично схожу и заверю её у нотариуса.
- До подожди ты со своею распиской, Оль, подожди. Вот смешная девчонка, честное слово! - оборвал её недовольно поморщившийся Андрей, у которого голова опять затрещала и кругом пошла от обилия новостей, становилось душно и дурно, но которому, однако ж, требовалось быстрое решение принять, спасительное для умирающего человека и единственно-верное. - Больно нужна мне она, эта твоя расписка сраная. Мне деньги девать некуда, глупенькая, а я буду с вас последнюю копейку брать, с нищеты. Побойся Бога!… Ты мне лучше вот ещё что скажи: вы операцию где собираетесь делать?
- В Смоленске. А где же ещё? Больше нам оперироваться негде.
- Есть где, Оль, дорогая, есть. У меня в Москве врачи знакомые имеются, очень хорошие, знающие специалисты, которые мою бабушку оперировали когда-то, тоже сердечницу, Царство небесное ей, и с которыми я с тех пор не теряю связи. Они если возьмутся - операцию качественно проведут, проблем у мамы не будет. За это я отвечаю... Но только… только мне надо собраться с мыслями и всё обдумать как следует, перед тем как маму твою с места дёргать и сюда привозить; надо им, врачам, позвонить - узнать, на месте ли… Да и со своими делами разобраться неплохо бы: у меня сегодня такой насыщенный, такой важный день запланирован - минуты свободной нет… Время мне нужно, короче, Оль, для принятия правильного решения, пару-тройку часов хотя бы. Чтобы меня никто не тревожил и не отвлекал, чтобы одному остаться и всё до мелочей продумать и взвесить… Слушай, ты завтракала сегодня? - вдруг спросил он растерянную Яковлеву, тихо сидевшую перед ним.
- Да, чай пила утром.
- Всё понятно - голодная по Москве бегаешь! Вон, посмотри на себя: кожа и кости одни… Давай с тобой сделаем так. Сейчас я позвоню своему помощнику Виктору, и вы пойдёте с ним в ресторан и пообедаете там поплотней: он тебя хорошо накормит. Потом погуляете по Москве: на Красную площадь сходите, она от нас недалеко, в Александровский сад, в ГУМ по дороге заглянете. А я тут за это время всё обмозгую спокойно, с кем надо свяжусь и переговорю, свои разгребу делишки. И когда вы назад вернётесь, я готовое решение тебе и озвучу, обрисую план дальнейшего действия. Договорились?!
Не дожидаясь согласия Оли, взволнованный Мальцев вскочил с кресла, подбежал к столу и попросил по селектору секретаршу вызвать к нему в кабинет помощника Виктора, который через минуту уже и пришёл - красивый такой молоденький парень, услужливый и приветливый. Получив указания и деньги от шефа, он увёл ошарашенную Яковлеву в ресторан, которых поблизости было много. Потом повёл наевшуюся и напившуюся сока и кофе Ольгу гулять по приказу Мальцева, и гулял с ней под руку долго, часа два. 
А взбаламученный неожиданной встречей Андрей, раскрасневшийся и полоумный, наконец остался в кабинете один. И сразу же полез в бар за коньяком, налил себе целый стакан опять и тут же и выпил залпом. И поперхнулся от удовольствия, горячую жидкость в себе переваривая, чувствуя, как она растекается целебным бальзамом по телу и тушит полыхавший пожар внутри, нервы как ядрёная афганская дурь успокаивает… То, что творилось в душе его, тяжело описать и передать словами, увы. Можно с уверенностью сказать только одно: его, уже парочку стаканов «Арарата» откушавшего, хлебнувшего без закуски 400 полных грамм, переполняли противоречивые, но самые светлые чувства…

48

И первое, что после этого сделал здорово захмелевший, но предельно счастливый Андрей, - это достал из бокового ящика стола записную книжку, отыскал в ней телефоны врачей-кардиологов, которые весной 1992 года оперировали его бабушку, и успешно надо сказать, качественно и без последствий, и сразу же позвонил им, коротко всё объяснил и попросил помощи, обещая по-максимуму отблагодарить за предполагаемую работу. Врачи оказались на месте как по заказу, и заведующий хирургическим отделением и молодой помощник его, врач-анестезиолог, второй по важности человек при любой операции, узнали его, обрадовались халтуре: богатые клиенты для врачей клад, - и посоветовали не тянуть с лечением, привозить пациентку как можно скорее, которую они были готовы хоть завтра же и принять, провести обследование и прооперировать если потребуется. 
Мальцев всё понял, поблагодарил докторов, пообещал им скорую и приятную для них во всех смыслах встречу. После чего, выдохнув тяжело и протяжно как победитель, по-молодецки сжатыми кулаками по сторонам помахав, с невидимой тенью боксируя будто бы, он с удовольствием откинулся на мягкую спинку кресла и, обхватив руками трещавшую от последних событий голову, встряхнув ей как следует, чтобы лучше соображала, вызвал к себе в кабинет секретаршу, 50-летнюю солидного вида даму, сотрудницу его бывшего отдела из ОКБ, работавшую у него семь лет. И как только она появилась в дверях, по-обыкновению улыбающаяся и приветливая, он попросил её незамедлительно отменить все назначенные на сегодня переговоры, на которые уже не было сил. Никаких. Да и желания тоже.
- Да Вы что, Андрей Павлович?! чего творите-то?! - взмолилась испуганная Маргарита Александровна, на шефа дико уставившись. - У Вас такие важные встречи планируются: через полчаса вот Митрохин из мэрии к Вам приедет, нужный во всех смыслах человек, подарок Вам наверняка привезёт к 40-летию. Я ему уже и зелёный чай приготовила и заварила, который он очень любит и всегда пьёт. А Вы мне приказываете ему звонить и отменять визит, когда он в дороге уже, вероятно, и скоро здесь будет. Что я ему скажу-то? какими глазами буду смотреть, если он вдруг заявится?... Да и другие люди не менее важны для Вас, которым я на сегодня назначила… Что происходит-то, Андрей Павлович, дорогой, объясните? И когда Вы успели так нализаться, не понимаю, когда ещё утром были как стёклышко? - я же видела и хорошо рассмотрела Вас, здороваясь с Вами в предбаннике. А теперь сидите вон и лыка уже не вяжите - это в половине одиннадцатого-то! Кошмар! Кошмар да и только! Нельзя же так, поймите! Нехорошо! Не к добру это!
- Маргарита Александровна, - перебил расплывшийся в широкой улыбке Андрей свою расшумевшуюся секретаршу, - присядьте пожалуйста к столу и не тарахтите, не портите мне настроение: у меня и без Вас голова гудит и болит от проблем. Сядьте, сядьте, а я Вам сейчас всё как на духу объясню, исповедуюсь перед Вами как перед батюшкой в церкви, чтобы Вы всё правильно поняли и не осуждали меня… Вы видели девушку, с которой я пришёл и которую Виктор увёл обедать?
- Видела, конечно. А как же! Я, в отличие от Вас, Андрей Павлович, на работе не пью… Она, эта Ваша гостья, как мне доложили снизу, ещё и вчера к Вам на приём хотела попасть. Мне Катя Аржанова несколько раз звонила, рассказывала, что сидит в вестибюле, дескать, какая-то странная посетительница и настойчиво Вас дожидается.
-…Ну и как она Вам?
- Кто? - не поняла секретарша.
- Ну-у-у, девушка эта, Оля, которая пришла со мной?
- Да никак. Девушка как девушка, обыкновенная, среднестатистическая, каких в Москве миллион. А почему Вы спросили-то? И чего она от Вас хочет, интересно знать, эта настырная соплючка? Благотворительной помощи очередной для очередного “смертельно больного” ребёнка? Достали уже эти бессовестные благотворители, ей-богу, в конец обнаглели! Попрошайки чёртовы! Палкой их всех надо гнать в три шеи! Работать по-настоящему не хотят - только побираются ходят как цыганки! Чтобы сладко и сытно жить, и при этом палец об палец не стукать. Да ещё и больными детьми прикрываться. Вот греховодницы-то! Ведь молодые девки по виду, а уже аферистки, уже пробы негде ставить. Куда идём, к чему катимся с такими людьми и такой психологией?!
- Это не благотворительница, не из фондов соцпомощи. Она по личному делу, успокойтесь, - вторично остановил собеседницу Мальцев. -…Маргарита Александровна, послушайте! Я Вам сейчас открою великую тайну - только пообещайте, что не расскажите про неё никому. Пока, во всяком случае.
- Андрей Павлович! Вы обижаете меня такими своими предупреждениями, честное слово! Я с Вами с лета 1991 года работаю, как мать родная пекусь и забочусь о Вас. И вдруг такое недоверие к себе слышу - странное и неприятное, и для меня очень и очень обидное. Я что, хоть раз подводила Вас? сплетнями провоцировала или подставляла? Да всё что я слышу и вижу, что вокруг Вас ежедневно делается, какие страсти кипят, - дальше меня никуда не идёт, внутри меня умирает. Я ж понимаю прекрасно, не девочка, где и с кем работаю. И сколько бед и проблем лично для Вас может натворить любое моё неосторожное про Вас слово.
- Ладно, не обижайтесь на пьяного мужика, Маргарита Александровна, уважаемая, не надо. И простите меня: я чего-то очень устал в последнее время, нервы совсем не к чёрту… Так вот девушка эта, которую Вы видели и которую Виктор увёл, она - моя дочь.
- До-о-очка Ваша?! Да не может быть?! - очумело вытаращилась секретарша, космического пришельца будто бы перед собой увидев. -…Надо же! Андрей Павлович, дорогой, счастье-то какое! - поражённая новостью Маргарита Александровна всплеснула руками, подскакивая на стуле и вся лицом просияв. - А я ведь так и подумала, знаете, когда её вместе с Вами в дверях заприметила, когда вы вместе вошли: уж больно она на Вас похожа. И глаза Ваши, и носик, и рот. И повадки, главное, - да всё. Плоть от плоти кровиночка Ваша, родная душа! Надо же! Господи! Счастье-то какое свалилось! Дочка!
- Она на маму очень похожа свою, - заулыбался блаженно Мальцев, сердобольную сотрудницу с удовольствием слушая. - Я как увидел её в вестибюле - так сердце и сжалось сразу же, по-детски затрепетало от родного лица, и как к солнышку к ней потянулось... А уж когда она подошла и сказала, что из Сыр-Липок, - я и почувствовал, как кипятком ошпаренный, что это может быть дочка моя, которую я когда-то трусливо бросил, от которой как чёрт от ладана убежал, дурачок. И, знаете, так оно всё и вышло.
- А почему убежали-то, Андрей Павлович, не поняла? Почему?! - удивлённо воскликнула Маргарита Александровна, не понимая, не веря начальнику своему. - Вы вроде бы такой обстоятельный человек, порядочный и надёжный по жизни. Я Вас таким именно с первого дня работы и знаю, ещё по КБ, люблю и ценю с тех пор. Поэтому-то и прикипела к Вам всей душой, так крепко за Вас держусь… И вдруг Вы мне такие ужасные вещи про себя рассказываете: что собственного ребёночка бросили на произвол судьбы, малолетнюю дочку-красавицу, поступили как последний пьяница и подлец! Не похоже это на Вас, Андрей Павлович, совсем не похоже. Уж извините! Не такого Вы характера и воспитания мужчина.
- Бросил, Маргарита Александровна, именно взял и бросил, как заяц трусливый от них двоих убежал, - виновато пролепетал осоловелый и обескураженный последними словами Андрей, голову опуская на грудь и глаза от стыда закрывая. - Каюсь и сожалею теперь об этом, но… что было, то было: прожитого не перечеркнёшь.
- А почему бросили-то, почему?! Расскажите! Снимите тяжесть с души! 
- Потому что молодой был, глупый, сам как ребёнок. Девятнадцать лет мне тогда и было, я в стройотряде работал: «VITA» он назывался, что по-гречески означает жизнь. Повстречался там с местной девушкой в клубе на танцах, познакомился и подружился, стали вместе по деревне гулять. Обычная история, как понимаете, банальная даже, каких миллион… Ну-у-у, а перед отъездом уже она в гости меня к себе домой затащила, напоила домашним вином от души, спать уложила… А потом сама среди ночи прибежала ко мне и рядышком улеглась на кроватке - тёпленькая такая, пухленькая и до одури аппетитная. Страсть! Сами знаете, короче, чего про то говорить… Вот мы и согрешили с ней - один раз всего мужем и женой стали: ужасно бестолково и неумело, скорее всего, наспех… Хотя, представляете, я этот судьбоносный для любого мужчины момент почему-то совсем не запомнил: так крепко тогда уснул, как может никогда и не спал-то до этого… После чего я сразу же в Москву укатил с друзьями-студентами, бойцами отряда. И даже и не простился с ней, как свинья на прощальном банкете напился… А на другой год приехал когда - решил с нею, Наташей, мамой Оли, больше амурничать не начинать. Зачем, думаю, морочить девушке голову, авансы глупые раздавать, если не собираюсь жениться… А она, бедненькая, весной уже оказывается родила. Дочку Оленьку. Искала меня, назначала встречи через друзей. Но про ребёночка не сообщала - скрывала, сюрприз мне хотела сделать наверное… А потом уж я её у магазина встретил, случайно - и обалдел. Вижу, стоит с грудничком на руках и на меня жалобно смотрит, уверяет, что этот ребёночек мой, что от меня зачатый… Вот я и перепугался тогда - не поверил ей. Ни граммулечки. Думал - подстава, обман, спектакль дешёвый и пошлый. Сколько тогда подобных спектаклей было в нашем славном городе - не сосчитать. Да и сейчас они есть в изобилии... Ну я и решил, короче, что и сам по-молодости и по-дурости в подобный спектакль попал, что девка решила меня, москвича, окрутить и в Москву через меня перебраться… Больше скажу, был уверен твёрдо, что она забеременела не от меня. Подумал, что нагуляла где-то, зараза такая, а теперь приплод на меня сваливает.
- Да Ваша это дочка, Андрей Павлович, Ваша! Не сомневайтесь даже, не думайте, не ломайте чёрными мыслями голову - поберегите себя. И девушку эту свою, Наташу, подозрениями не пачкайте и не оскорбляйте. А вместе с нею - и Олю, плод вашей первой любви, - горячо вступилась за Яковлеву пылкая Маргарита Александровна, сама всю жизнь прожившая одна, сынишку одна воспитывавшая. - Оля как две капли воды похожа на Вас: и генетическую экспертизу проводить не надо, проверять тест на ДНК.
-…Я и сам теперь вижу, что моя: трепещущее сердце к ней, к Оленьке, так помимо воли само и тянется. Так бы её обнял, кажется, прижал к груди - и не отпускал от себя больше. Настолько она мне понравилась и приглянулась, настолько пришлась по душе.
- И не отпускайте, не надо. Зачем?! Держите её при себе крепко-крепко! Ей теперь Ваша отцовская помощь ох-как будет нужна, одинокой молодой девушке!
- Не отпущу, Маргарита Александровна, не отпущу. Даю Вам честное благородное слово. Ни её, ни маму её, дорогую мою Наташу…

Потом Мальцев про саму Яковлеву коротко рассказал сидевшей перед ним на стуле женщине, неутомимой помощнице его все последние годы, советчице и сочувственнице одновременно: что, мол, болеет она, Наташа, серьёзно и нуждается в операции. И что он уже позвонил к столичным врачам и договорился с ними о госпитализации. А теперь вот намерен машину в Смоленск послать и привезти её побыстрей оттуда. 
Под конец разговора смертельно уставший от пережитого за утро Андрей вторично попросил секретаршу выручить его: пойти и немедленно отменить все назначенные на сегодня встречи. С чем Маргарита Александровна уже и не спорила, всё правильно тогда поняв, - каково было настроение после всего случившегося у её ошарашенного и дурного, перепившегося от счастья начальника. Вдвоём они быстро придумали и предлог: будто бы у Мальцева после бурного юбилея начались внезапные проблемы со здоровьем. Вчера будто бы давление поднялось, а сегодня и вовсе прихватило сердце. И он вынужден был срочно уехать домой и вызвать на дом врача, чтобы дело не доводить до греха и до летального, не дай Бог, исхода.
После этого секретарша ушла к себе, обзванивать посетителей и отменять визиты. А обрадованный Андрей вызвал по селектору в кабинет начальника охраны и приказал ему готовиться ехать домой, собирать заскучавших без дела хлопцев. После чего охраннику последовал и второй приказ: вызвать из гаража и подогнать на Петровку машину, лучше какой-нибудь минивэн с двумя надёжными шоферами. После обеда они должны будут съездить в Смоленск с Ольгой Яковлевой и привезти оттуда её маму, Наталью Александровну, которую срочно надо доставить в больницу на Спортивную, где её уже ждут. Уточнил, что Ольга Яковлева будет в офисе скоро: Виктор её приведёт и представит. Шофера пусть подъезжают и сидят и ждут.
Начальник охраны всё понял, кивнул головой и ушёл. А Мальцев подошёл к окну и остановился в задумчивости перед стеклом, перевозбуждение безуспешно унять пытаясь, на которое даже и армянский хвалёный коньяк не очень-то сильно действовал… На улице по-прежнему было пасмурно и прохладно. Но дождь давно перестал. По Петровке взад и вперёд сновали прохожие и машины.
«…Где сейчас, интересно, мои голубки, Оля с Виктором? - мечтательно подумал он, дочку свою объявившуюся мысленно представляя. - В каком месте ходят гуляют?...»
Подумав так, он достал свой мобильник и набрал телефон Виктора, который у него в электронной памяти одним из первых стоял, который был ему ежедневно и ежечасно нужен.
- Вить, - прохрипел в трубку, заслышав знакомый баритон. - Как у вас там дела с Олей? Вы покушали уже? Где сейчас находитесь? - расскажи.
Виктор ответил, что всё у них хорошо: сидят, мол, обедают в ресторане Узбекистан на Неглинной, от которого Ольга в восторге - и от кухни, и от обслуживания, и от интерьера, который её прямо-таки поразил. А потом они с ней на Красную площадь гулять пойдут, достопримечательностями любоваться.
- Хорошо, Вить, хорошо, молодцы. Спасибо тебе за всё. За Олю, в первую очередь, - выдавил из себя предельно счастливый Мальцев, у которого от волнения ком подступил опять к горлу и на глаза набежали слёзы от нахлынувших отцовских чувств. - А теперь, Вить, слушай меня внимательно. Я сейчас уезжаю домой, и на Петровке меня до завтра не будет: Маргарита Александровна тебе объяснит, почему. А ты дальше поступишь так. После прогулки зайдёшь с Олей в ГУМ и купишь ей там в салоне мобильной связи дорогую трубку. И сразу же зарегистрируешь и отдашь ей, чтобы она постоянно была на связи. Когда купите и оформите, немедленно позвоните мне, чтобы я определил и знал её мобильный номер.
- Дальше поступите так, - переведя дух, продолжил Андрей родительские наставления. - Вернётесь вдвоём на Петровку, и возле офиса вас будет дожидаться машина с парнями, не знаю пока какая. Но ты увидишь и узнаешь их: наши будут и ребята и микроавтобус. Так вот, посадишь в него Олю и отправишь её в Смоленск - за мамой. Пусть они там забирают её и, не задерживаясь, везут в Москву: я уже договорился с больницею и врачами… Да, вот ещё что. Купи им троим продуктов в дорогу, и побольше: завтра с тобой за всё рассчитаемся. Договорились? Всё запомнил? Всё понял?... Хорошо, молодец! Действуй… И знай: я жду вашего с Олей звонка по её новому телефону. Конец связи…
И только после этого немного утихший Андрей пошёл одеваться, чтобы наконец уехать домой и выспаться там как следует, окончательно успокоиться и протрезветь, и попутно осмыслить случившееся. И будущее попробовать предугадать, в котором забрезжила для него радужная перспектива. 
Накинув на плечи плащ и заметно шатаясь, он вышел из кабинета, чуть тёпленький, горячо попрощался в “предбаннике” с Маргаритой Александровной, что буквально приклеилась к телефону, спасая его, чудака, от удивлённых и важных людей, мечтавших сегодня с ним встретиться… Пожелав ей всего наилучшего, хорошую премию пообещав, он в окружении охранников спустился вниз, устало вышел на улицу, вокруг никого не видя, сел в поджидавшую его машину и помчался на ней домой, всю дорогу с нетерпением ожидая звонка от дочери.
Она позвонила, когда он уже вылезал из авто на крыльце своего загородного особняка и намеревался заходить внутрь и раздеваться. Страшно обрадовавшись её звонку, как уже давно никому не радовался, Мальцев почти дословно повторил Оле то, что час назад приказал Виктору. После чего попросил не задерживаться в Сыр-Липках, взять Наталью Александровну и сразу же ехать назад, пусть даже и ночью. Для этого он и выделил минивэн, в котором им с мамой можно будет всю дорогу спать и не мучиться... А ещё попросил держать его постоянно на связи на протяжении всего пути - сообщать проблемы. Когда же будут подъезжать к Москве, Оля ему позвонит, и он ей продиктует адрес больницы, имена, фамилии и телефоны врачей.
- Ну всё, Оленька, дорогая, вперёд! - сказал он ей на прощанье уставшим, но очень счастливым голосом. - Всё делай точно как я сказал и не тяни время. Чем быстрее ты обернёшься и маму в Москву доставишь - тем для неё будет лучше… Ну а когда приедешь, когда маму в больницу положим - тогда мы непременно встретимся ещё раз, в гости к себе тебя приглашу, и всё с тобой поподробнее обговорим, что и как тебе дальше делать…
49

Наталью Александровну Яковлеву привезли в Москву из Смоленска в два часа пополудни 7 октября: ребята быстренько обернулись, машину гнали попеременно, не жалея технику и себя, не отдыхая практически. И прямиком отвезли её в Институт хирургии сердца, что на Спортивной, где её давно уже поджидали врачи и сразу же повезли на обследование, отложив все другие дела и больных. Андрей с утра к ним туда позвонил и ещё раз убедительно попросил докторов уделить его давней и очень хорошей знакомой самое пристальное внимание. Пообещал за это по-царски отблагодарить, не постоять за расходами. До... Читать следующую страницу »

Страница: 1 2 3 4 5 6 7 8 9


18 марта 2017

3 лайки
0 рекомендуют

Понравилось произведение? Расскажи друзьям!

Последние отзывы и рецензии на
«невыдуманная история»

Нет отзывов и рецензий
Хотите стать первым?


Просмотр всех рецензий и отзывов (0) | Добавить свою рецензию

Добавить закладку | Просмотр закладок | Добавить на полку

Вернуться назад








© 2014-2019 Сайт, где можно почитать прозу 18+
Правила пользования сайтом :: Договор с сайтом
Рейтинг@Mail.ru Частный вебмастерЧастный вебмастер