"Стелла", роман, третья часть

                               Третья часть
 
                                                                                                                 Любовь! Любовь! И в судорогах, и в гробе
                                                                                                                 Насторожусь – прельщусь – смущусь - рванусь.
                                                                                                                 О, милая! Ни в гробовом сугробе,
                                                                                                                 Ни в облачном с тобою не прощусь.
                                                                                                                                Марина Цветаева
                                       


                                                                                                                        *  *  *

                              Разговор деда Якова с Альбертом


         «ВНИМАНИЕ! СОВЕРШИЛ ПОСАДКУ самолёт из Тель-Авива, рейс 612. Встречающих просим пройти к шестому терминалу. Спасибо!»
- Наш, Альберт Давидович, - сказал шофёр. – Идёмте к шестому терминалу.
Альберт с шофёром подошли к шестому терминалу и стали ждать Якова Исаевича. Через двадцать минут дед Яков вышел из терминала к внуку с дипломатом в правой руке. Они обнялись.
- Как прошёл полёт, дедушка?
- Яков Исаевич, - уточнил дед Яков и добавил, - в Москве я – Яков Исаевич.
- Извините, Яков Исаевич! – улыбнулся Альберт.
- Полёт прошёл незабываемо. А как у тебя дела, Игнат Иванович? Машина в порядке?
- В полном, хозяин! – ответил шофёр.
- Отлично! – похлопал гость по плечу шофёра.
Они вышли из здания аэропорта и направились в сторону стоянки. Через пятнадцать минут шофёр лимузина вёз внука и деда в корпорацию.
- Выпьешь чего-нибудь? – предложил Альберт. – Может, перекусим?
- Спасибо! В самолёте была такая вкусная еда, что я, кажется, перестарался. Налей мне стакан «Боржоми».
Альберт налил в стакан воды. Дед Яков выпил её и спросил:
- Как дела? Медицинский центр?
Яков Исаевич, конечно же, знал обо всех делах в корпорации, ему о них докладывал каждую неделю Семён Александрович Строев, которого он просил присматривать за всем и в случае чего немедленно звонить ему. Поэтому Яков Исаевич был в курсе всего. Семён позвонил пять месяцев назад и сказал, что в правительстве рассматривается вопрос о строительстве современного медицинского центра. Яков Исаевич тут же позвонил «кому надо»… Заказ был очень престижным. За такими заказами охотились многие крупные фирмы и корпорации, и он, дед Яков, решил, что будет неплохо, если его проектированием и строительством займётся корпорация «Мельденсон и Ко». Тем более, у корпорации, возглавляемой в данное время его внуком, отличная репутация. Бывший глава корпорации думал, что успех поможет Альберту упрочить эту репутацию и, само собой, своё имя в деловых кругах.
- Как нельзя лучше, - ответил Альберт. – Акции растут, сдали торговый центр. Строим ещё три объекта…
- Но медицинский центр – серьёзный объект. И вы должны потрудиться на славу, ребята. Я слышал, строительство будет осуществляться в Средней Азии?
- Точно так. Вблизи Ташкента, столицы Узбекистана.
- Не нужно уточнять. Я карту мира знаю отлично… Вернее – на отлично. По географии в университете у меня всегда была пятёрка. Это вы, молодёжь, чуть что – сразу бежите к карте. Вчера смотрел, как торгуются наши акции на Московской бирже. Я доволен.
- Да, выросли ещё на один процент. Это радует.
- Альберт, до меня дошли слухи, что в Кремле хотят принять решение о национализации двух нефтяных компаний – американской и английской. Америка и Англия – две сестры. Имей это в виду.
- Но международные законы запрещают это!
- А! Когда это Россия соблюдала эти законы? Нет, она соблюдает… но что касается денег, а, видимо, в стране что-то пошло не так… Короче, если быть… Словом, это политика. Уже политика. Мой отец рассказывал, как тяжело им пришлось в 2008 году, когда грянул мировой кризис и все биржи за три дня обвалились. Упали «ниже плинтуса». Но они выжили. Второй кризис, если так можно назвать аннексию Крыма, Донбасской и Луганской областей, чуть не потопил корпорацию. Сколько фирм обанкротилось! Банки, туристические агентства!.. Перестали давать кредиты. И…
- Аннексию? Что это за слово? – спросил Альберт.
- В 2014 году на Украине решили сменить власть. Началась революция. И в этот момент Россия, как бы это сказать, вернула свои земли – Крым и Юго-Восток, принадлежащие в то время Украине. Мировое сообщество сильно удивилось. Ведь не средневековье, чтобы, как писали в газетах западные СМИ, присваивать себе чужие земли. Решать свои геополитические вопросы. Если быть кратким, то весь цивилизованный мир был в ярости. Результат – экономические санкции. Даже Советский Союз в такие «ежовые» санкции не попадал. Ну и пошло, и поехало. Словом, еле-еле, как говорил отец, они выстояли. Много потеряли, конечно, но выстояли. Немало фирм и корпораций рухнуло. Вот так! Я тебе уже говорил. Если они национализируют эти две нефтяные компании, Запад снова…
- Я не знал этого. В российских СМИ ничего про это не пишут.
- А тебе и знать не надо. На Западе обеспокоены таким развитием событий. Если вдруг что-то закрутится, я узнаю о переменах первым и сразу позвоню тебе. И в политику – ни ногой! Сейчас у России с западными странами хорошие отношения. Новое поколение российских политиков, как мне кажется, нашло общий язык с мировым сообществом, и между ними и Западом трений пока не возникает. И помни: «Умом Россию не…»
-«…понять, аршином общим не измерить», - продолжил Альберт отрывок из стихотворения известного русского поэта.
- Вот, вот! Да, о национализации… Всё эти разговоры могут оказаться на поверку просто слухами. Так или иначе, это дело русских. Им виднее.
- Наверняка слухи! – согласился Альберт.
- Слухи – не слухи! Я тебе о чём тут твержу? Будь начеку.
- Яков Исаевич! Ты рассуждаешь по старинке. Времена меняются. Люди – тоже. Все хотят жить дружно. Да и если честно, мировая экономика связала всех. Никаких преград. Анахронизм! – резюмировал внук.
- Что?
- Пережитки прошлого!
- Может, я уже теряю хватку? Старею, старею. Тебе нравится жить в России?
- Нравится. У меня много друзей. Русские – трудолюбивый, гостеприимный народ…
- Хорошо. Если нравится – хорошо. Почему ты не привлекаешь к строительству объектов, которые строишь сам, инвесторов? Это хорошие деньги! И со стороны…
- У нас достаточно денег! Можем строить за свои и продавать… Вообще, есть на примете четыре фирмы, которые давно хотят сотрудничать с нами, вложить свой капитал в нашу корпорацию. Но ведь это дело хлопотное.
- Вот и займись этим. Проведи переговоры, убеди их в том, что их вложения принесут им хороший доход. Больше инвесторов – и ты сможешь с полным правом повысить цены на акции и получить прибыль, о которой даже не мечтал…
- Мало у нас денег?!
- Дело не в том – мало у нас денег или много. Можно повысить оклады и заработную плату работникам корпорации. Молодёжь купит квартиры, хорошие машины – и так далее. Нужно больше проявлять внимания к своим рабочим. Они приносят нам доходы, процветание корпорации. Понимаешь, о чём я? И не нужно забывать об инженерно-техническом персонале.
Альберт кивнул головой. Дед посмотрел на него, правой рукой взвихрил волосы на затылке внука и сказал:
- Масштабней думай, с размахом! Но помни: люди – это главный наш капитал. И кстати, о деньгах на наших счетах должны знать только ты и главный бухгалтер. Это – коммерческая тайна. Промышленный шпионаж ещё никто не отменял!
- Яков Исаевич!
- Анахронизм, да? – улыбнулся дед.
- Что-то в этом роде.
- И пора бы тебе проводить на заслуженный отдых тех, кому за шестьдесят пять, с хорошей пенсией и выходным пособием. Дай дорогу молодым. У них вся жизнь впереди. Пусть начнут её без проблем.
- Старый конь борозды не испортит! – возразил Альберт.
- Это так, но всё же…
- Понял. Займусь этим. Первым провожу на пенсию Семёна Александровича, твоего…
- Ты что? Ни в коем случае! Это мои глаза и уши!
- Вот мы и начнём с твоих «глаз и ушей»! – пошутил Альберт, думая о Стелле и о вчерашнем разговоре с ней.
- Не вздумай начать с него, скрипач!
- Я шучу! Но нужно ведь выполнять приказы…
- Как там Софья Фёдоровна? Ты доволен ей? Она готовит ещё свои фирменные блюда?
- Готовит. Доволен.
- Нет соблазна изысканней, восторга выше, чем еда, которую она, Софья, готовит.
- Ты прям как поэт, дедуш…
- Яков Исаевич!
- Извиняюсь, Яков Исаевич!
- Ладно! О делах насущных поговорили. Теперь о главном. У меня к тебе серьёзный разговор, Альберт! Из-за этого я и прилетел…
- Догадываюсь! Речь, по всей вероятности, пойдёт о моей…
У Альберта зазвонил телефон. Он посмотрел на экран и ответил:
- Да, Стелла! Слушаю… Встретил. Едем вместе в офис… Передам. Готовишься к перелёту в Краснодар? Как прилетишь – позвони. Дарье привет!
- О, легка на помине! Стелла! Тоже мне…
- Что ты говоришь, Яков Исаевич? Стелла моя… 
- Не будет твоей! – перебил Альберта раздражённым голосом дед.
- Невеста!
- Почему ты мне не сказал, что она уже приняла католическую веру? Что за тайны? Семён утром, как бы между прочим, сказал мне об этом. Ты ведь говорил, что она ещё только думает об этом...
- Я ошибся! Да и что в этом такого странного и страшного? – обиженно спросил Альберт.
- Странного и страшного, говоришь? А то, что ты должен жениться на девушке из нашей веры!
- Что плохого в Стелле? Я её люблю…
- А она тебя?
- Вчера, перед твоим предстоящим визитом, мы говорили о свадьбе! И это – серьёзно!
- О свадьбе? Уже? А на мнение старших тебе уже…
- Я сделал ей предложение. Она сказала, что даст ответ на Старый новый год!
- Альберт, ты ей делал уже два предложения. Где твоя гордость? Где твоё самолюбие? Два раза! Видите ли, она соизволила подумать ещё полгода! Снизошла! Вникаешь? Не дала даже своего согласия, а просто обещала… Уже прогресс!
- Даст на Старый…
- А ты уверен в её положительном ответе? И почему через полгода? Что за вздор!
- Ей нужно дописать книгу и написать новую – роман. Это важно для неё…
- Видишь! У неё на первом месте не ты, а романы. Она уже замужем за романами. Будет писать книги, пока смерть не разлучит их.
- Это важно для неё! Как ты не можешь это понять? Ей нужно время, пока она в форме, чтобы написать роман «Глория».
- «Глория»! Вспомнишь мои слова: допишет роман и начнёт новый. Так и быть: пусть получит за свой роман Нобелевскую премию. А ты женишься на Доре. Эти творческие люди, они…
- Ненормальные! И это я  слышал.
- Напишет книгу – возьмётся за другую. Для них это важно! Им нужно всегда доказывать себе, что они гениальны. Понимаешь? Особенные…
- Но Стелла, она известная писательница. Её работы переведены на…
- Хватит! Я читал пару её рассказов в Интернете. Писательница она хорошая. И красивая к тому же, здесь ты прав. В такую можно влюбиться. Но по её лицу я прочитал, что у неё трудный характер. Почему она? Сколько девушек вокруг тебя… Наших… Почему русская, да ещё католичка? Альберт, ты красив, умён, воспитан – любая пойдёт за тебя замуж. Чем Дора хуже этой…
- Я не люблю Дору. Она хороша собой и тоже умна, но я не люблю её.
- Ты просто ещё не разглядел её как следует. Да и прошло полгода! Неужели ты не…
- Я не люблю её, - отрезал Альберт.
- Это не разговор. И ты, узнав, что я прилетаю, сразу побежал делать этой Стелле третье предложение, прозондировать почву так сказать, чтобы опередить меня. И если твоя затея состоялась бы, сказал мне: «Обратной дороги нет. Мы женимся!» Но ты получил от ворот поворот, так русские говорят, - сказал дед и засмеялся.
- Яков Исаевич, прошу… Не «этой», а моей невесте.
- Она, эта Стелла, твоя невеста, пусть так, знает о Доре?
- Догадалась сразу, как только я сказал, что в корпорации работает… Да что вы, дедушка, с дедом Матфеем зациклились?.. «Наша кровь, наша кровь»…
- Ясно! Приехали. Договорим в офисе. Пусть все женятся, как хотят. Но ты – мой внук…
Они вышли из машины и поднялись на лифте на девятый этаж.
- Яков Исаевич, как долетели? С приездом! Рады видеть вас в корпорации, - вставая с места, поприветствовала гостя Галина, секретарь Альберта.
- Галина, спасибо! Долетел хорошо. Я привёз тебе подарок, роскошная блондинка!
Дед Яков достал из дипломата Библию и вручил её Галине, на что она сказала:
- Библия? Спасибо! Но ведь я неверующая!
- Так стань ей. Что за жизнь без веры? Вера тебя спасёт.
- Как оригинально! – улыбнулась Галина Альберту, подмигнувшему ей, и добавила. – Меня спасёт только любовь!
- Изучай. И принеси мне кофе… нам кофе. Мы… У нас будет серьёзный разговор. Никого не…
- Поняла. Уже делаю вам кофе.
Внук с дедом вошли в офис. Альберт остановился в дверях и сказал:
- Галина, если кто-то придёт по срочному делу, пусть входит.
Галина кивнула головой.
Дед Яков сел на место Альберта, на котором просидел не один десяток лет, положил дипломат на стол и сказал:
- Продолжим.
- Я думал, что мы уже достаточно поговорили обо всём, что касается моей личной жизни.
- Не обо всём. Всё будет тогда, когда ты скажешь «да». Видишь, здесь требуется только твоё согласие и всё. А в твоём случае, наоборот – согласие этой писательницы. Вот в чём разница. Большая разница, Альберт. Скажи «да» - и Дора будет твоей.
- Я не люблю её. Нет, она красивая… Господи, да я уже тебе говорил об этом в машине. Судя по голосу, Альберту стал надоедать этот затянувшийся разговор о его личной жизни.
В дверь постучали. Альберт сказал:
- Войдите! – и подумал: - Слава Богу! Хоть отдохну пару минут от этих нравоучений.
- Разрешите, Альберт Давидович!
- Входите, входите, Юрий Силантьевич. Что там у вас? – спросил глава корпорации.
- Нужно подписать смету работ… Яков Исаевич! Вот так сюрприз!
Яков Исаевич встал из-за стола, и они обнялись.
- Юрий, рад тебя видеть, дружище! Как дети, внук, супруга? Семья – это главное в жизни. Только некоторые не возьмут это в толк, - он посмотрел на внука.
- Тут я с Вами соглашусь.
- Жаль, что это понимает не каждый. Внук стал художником? Насколько я припоминаю, он подавал большие надежды. Мы за счёт корпорации выучили его в Академии искусств.
- Стал, Яков Исаевич. Живёт на Сахалине. Пишет, по большей части, портреты. От заказов отбоя нет.
- Рад за тебя, Юрий. Передавай привет семье.
- Альберт Давидович, подпишите смету.
- Давайте.
Альберт взял смету, просмотрел её и спросил:
- Я не вижу в смете уточнений. Мы ведь говорили об этом на совещании. Если вы помните, нам пришлось внести изменения в проект. Я имею в виду третий корпус.
- Ах, да! Я забыл. Извините. Сегодня же всё сделаем.
- Вот и хорошо, - возвращая смету начальнику планового отдела, сказал Альберт.
- Старею, Яков Исаевич, старею. Уже не тот.
- Сколько тебе лет, Юрий? – спросил дед Яков.
- В декабре будет семьдесят! Юбилей. Я пойду. Всего хорошего! Рад был встрече.
Юрий Силантьевич вышел, и дед Яков с грустью сказал:
- Бедняга Юрий. Он сильно сдал за последние пять лет. А ещё десять лет назад ему не было равных. Хорошо помню, как он учил меня всяким премудростям. Он ведь, насколько я помню, пришёл к нам на работу из частного банка. Там всему и выучился. Понимаешь, о чём я? А теперь теряет хватку. Не успевает за ходом времени, не воспринимает нового. Ведь ему только семьдесят, а выглядит старше меня, хоть я и старше его на восемь лет.   
- Да, Яков Исаевич, Вы выглядите молодо, - сказал Альберт и улыбнулся.
- Вот и отправь его на пенсию. Пусть отдыхает. Наработался. Он много пользы принёс нам. Вот о таких работниках, я и говорил тебе, Альберт. Обнови корпорацию молодыми кадрами. Надеюсь, ты понял? Так на чём мы остановились?
Пока Альберт и Яков Исаевич разговаривали о будущем Альберта, в приёмную вошла Дора.
- Здравствуйте, Галина! Альберт Давидович у себя? К нему можно войти? У меня…
- Дора, - перебила её Галина, - вы уже хорошо говорите по-русски, почти без акцента. Уроки явно идут вам на пользу. Приехал Яков Исаевич, и они с Альбертом Давидовичем о чём-то говорят. Яков Исаевич сказал: никого не пускать…
- Я зайду позже… А «почти без акцента» - это Вы…
- Нет, нет! Я думаю, он будет рад Вас увидеть. И, по всей видимости, привёз Вам подарки от родственников, то есть из дома, из Иерусалима. Так что входите смело.
- Спасибо, - поблагодарила Дора и, постучавшись в дверь, вошла в офис.
Она поздоровалась и направилась с документами, которые хотела подписать, к столу, за которым сидел дед Яков. Яков Исаевич встал, подошёл к Доре, обнял её и поцеловал. Альберт поздоровался тоже, но остался на своём месте. Дед Яков не скрывал радости (говорят на иврите):
- Проходи, дочка, проходи. Ты становишься красивее с каждым днём. А, Альберт? Чего ты молчишь?
Дед Яков посмотрел на внука и сказал:
- А… Думает о своём… - и чуть было не добавил, - о своей писательнице.
Но вовремя остановился.
Дора, конечно, знала о том, что Альберт любит Стеллу, что он делал ей два предложения, что они встречаются уже полтора года и что Стелла – известная в России писательница. «Да, с такой соперницей будет трудно», - думала временами она. Ради справедливости надо заметить, что Дора полюбила Альберта с первого (как бы это банально ни звучало и  скорее похоже на литературный штамп) взгляда. И… по-настоящему. Доре нравилось в Альберте всё – и глаза, и улыбка, и его обаяние, тактичность и умение держаться в обществе. Как не влюбиться в такого парня! Но рядом с её возлюбленным незримо находилась тень Стеллы – красивой, независимой, свободной и талантливой…
- Я привёз тебе подарок от твоего деда, - сказал Яков Исаевич и направился к столу. Открыл дипломат, достал из него коробочку и протянул Альберту.
- Я? – удивился от неожиданности Альберт.
- Альберт, открой коробочку и покажи Доре, что в ней находится. Что с тобой?
- Да так, - ответил Альберт и взял коробочку.
Открыв её, он увидел кольцо с большим бриллиантом – точь-в-точь такое же, какое он подарил вчера Стелле в тот момент, когда просил её руки в третий раз. Он подумал: «Это совпадение или нечто большее? Надо же!»
Дед Яков и Дора смотрели на Альберта, мысли которого летали где-то в облаках, и ничего не понимали.
- Альберт, - крикнул дед Яков, - ты с нами? Передай Доре подарок, а лучше надень кольцо ей на палец. Да что с тобой? Ты можешь оторвать свой взгляд от кольца?
- О чём вы, Яков Исаевич? – спросил Альберт.
- Не Яков Исаевич, а дедушка Яков. О чём, о чём? Подойди к Доре и надень ей на палец кольцо, которое купил ей…
- Хорошо, хорошо, - сказал Альберт, явно смущённый таким оборотом дела.
Дора ждала, когда же Альберт наденет ей кольцо на палец, который она уже приготовила. Конечно же, она, ожидая такое событие, улыбалась, робела и смущалась, а душа её трепетала…
Альберт вытащил из коробочки кольцо, подошёл наконец к Доре и надел его ей на палец. Надевая кольцо на палец Доре, он вспомнил, как вчера надел на палец Стелле такое же кольцо. Это было трогательно…
- Вот так лучше! Наконец-то! Это хороший знак, дети мои, хороший знак, - улыбнулся друг Матфея.
Дора засмущалась, посмотрела на кольцо, потом Альберту в глаза и произнесла:
- Спасибо, Альберт Давидович!
- Нет, нет, Дора! Зови его просто Альбертом. Я разрешаю. С сегодняшнего дня будет так. Да, Альберт? – хлопая по плечу внука, спросил дед Яков.
Альберт посмотрел на деда, потом на Дору и ответил:
- Конечно, Дора. Зовите меня просто Альберт!
- Я… как это будет по-русски – с удовольствием согласна? – обрадовалась Дора.
- Вот и договорились. Тебе нравится жить в России, доченька, или вернее, внученька? Как ты хочешь, чтобы я тебя называл? – создавая семейную обстановку, продолжал сближать Дору и Альберта дед Яков, всё также говоря на иврите.
- Зовите, как вам хочется, Яков Исаевич, - ответила «внучка». - Холодно. Даже летом бывает холодно, а так… мне нравится.
- У тебя есть машина? – продолжал интересоваться жизнью внучки друга гость.
- Нет, - подняв брови вверх, ответила Дора.
- Нет? Как нет?! Что значит «нет»?! На чём же ты добираешься до работы? На метро, что ли? – глядя на Альберта, словно эти вопросы звучали в его адрес, спрашивал он Дору.
- Я живу рядом и езжу на работу и с работы на такси, - тихо ответила она.
- У тебя есть права? Ты можешь управлять машиной?
- Конечно! В Иерусалиме я ездила на своей машине. Я люблю ездить на машине.
- Альберт, что скажешь? Это надо исправить и немедленно. В корпорации много машин. Пусть начальник гаража покажет завтра нашей девочке все машины, которые стоят без дела. Дора, - обратился он к смущённой и удивлённой таким напором «будущей невесте», - а ты выбери ту, которая тебе понравится. Хорошо? А ты, Альберт, скажи шофёру Игнату Ивановичу, чтобы он принял у Доры, как бы это сказать, экзамен. И подучил её… По Москве трудно ездить. Здесь не Тель-Авив. Я сам ездил и знаю, как здесь гоняют, особенно с мигалками…
- Я всё понял, - ответил Альберт.
- Да ты и сам мог бы, мой любимый внучёк, покатать Дору по Москве. Пусть она сядет за руль. Покажи ей Москву, хорошие рестораны… Альберт, неужели тебе нужно это говорить?! Наш человек в чужой стране, а ты… У нас так не поступают. Забыл наши традиции? Бедная Дора, - сказал дед Яков и, подойдя к ней, поцеловал, - тебе так одиноко в этом большом городе. А Альберт, наш красавчик, бросил тебя на съедение скуке! Ничего, он всё исправит. Исправишь, Альберт?
- Разумеется!
- Вот и поговорили. Ах, молодёжь, молодёжь! Занимаетесь взрослыми делами, а в головах – ветер! У тебя дело какое-то, внучка?
Дора не сразу пришла в себя, точнее, сразу растерялась, от такого внимания к своей персоне, чтобы незамедлительно ответить. Ещё двадцать минут назад Альберт находился для неё вне зоны доступа, а теперь, после сладких речей деда Якова, она почувствовала себя членом семьи Мельденсонов, о чём ещё полгода назад и мечтать не могла, работая в Иерусалиме в одном из магазинчиков, где продавала нижнее бельё. И вера в то, что в один прекрасный день она может стать женой Альберта, росла в её сердце.
- Я хотела, чтобы… Альберт… посмотрел, вернее, подписал решение собрания… 
- Какое решение собрания? – спросил дед Яков.
- На собрании мы утвердили кандидатуры художника  и фотографа – молодой девушки, чьими картинами и фотографиями мы будем оформлять интерьер медицинского центра. Девушка согласилась сразу, а вот художник сказал, что подумает три дня…
- Подумает? – возмутился дед Яков. – Подумает? Чего там думать? Любой был бы рад… Не говоря уже о том, сколько он заработает на нашем заказе…
- Яков Исаевич! Может, у него срочный заказ или ещё что-нибудь…
- Он хороший художник? Не маляр?
- Профессиональный живописец. Я нашла его картины в Интернете, Яков Исаевич. Он талантливый художник.
- Это меняет дело. Подождём. Подпиши бумаги, Альберт. И пусть Дора…
- Давайте я подпишу. Хорошая работа, Дора, - сказал, подписывая решение, Альберт.
Альберт подписал документы, Дора поблагодарила его, улыбнулась и сказала уже по-русски:
- Всего хорошего! Будьте здоровы!
Нельзя сказать, что Дора не знала о приезде деда Якова. Конечно же, она  знала и (ей позвонили из Иерусалима), выбрав удобный для её предприятия момент, а именно план по покорению сердца Альберта, она его осуществила. Дора спускалась по лестнице в свой офис и была довольна тем, что дед Яков хочет, чтобы они с Альбертом стали мужем и женой. В чём она не сомневалась после его пламенных речей и была на седьмом небе. Не будем называть её поступок ни эгоистичным, ни хитроумным, ни некрасивым… Любовь… А Дора действительно полюбила Альберта, и вы об этом уже знаете. И сейчас ей улыбнулась судьба, подарив ей надежду. Она зашла в офис и принялась за работу  в хорошем расположении духа.
- Вот, внучек, теперь я доволен. И как ты мог забыть о наших людях? Оставил бедную девочку одну в большом городе на съедение скуке. Она же в другой стране и уж точно тоскует по дому. Что с твоим сердцем? Повзрослей, Альберт!
Альберт улыбнулся, вспомнив, что так же говорит иногда и Стелла: «Повзрослей, Альберт!»
- Что ты там смеёшься? Ты видишь разницу? Ты её чувствуешь? Стелла и Дора… Дора будет хорошей женой, матерью, другом. Она всё сделает для того, чтобы ты был счастлив в семье. Семья у нас, иудеев, - это главное. Так было всегда.
- Но времена меняются. Нравы, мораль, традиции…
- Прекрати! И главное – она влюблена в тебя (переходит на русский язык), влюблена по уши! Дора, наша Дора будет думать о семье, о детях, о тебе, а не о романах и сказках. И уж точно – ходить по земле, а не летать в облаках и думать о своих персонажах. Ты ведь не простолюдин, не Иван, не помнящий родства. Ты – иудей! И должен гордиться этим.
Альберт слушал деда и, быть может, в глубине души в чём-то был согласен с ним, но любовь… Любовь – сильное чувство, и он думал о Стелле.
Дед Яков, набравший форму и вошедший в образ, продолжал:
- Мы сыграем большую свадьбу в Тель-Авиве по нашим обычаям. Три раза просить руки! Это уже слишком! Ты обрезанный, Дора – иудейка, вы – пара! И забудь про эту писательницу-католичку. Я всё сказал!
- Слов нет. Тебе, Яков Исаевич, работать бы в театре режиссёром. Спектакли, которые ты ставил бы на сцене, проходили бы под крики «браво!» Сколько раз ты повторил слово «будет»…
- Сколько бы ни повторил – я доволен. Надеюсь, ты всё понял? А сейчас, - сказал дед Яков, вставая из-за стола, - поедем к тебе домой. Покажешь свою спальную комнату, дизайном которой, как мне шепнули, занималась Дора.
- Как ты?.. Кто тебе?..
- Опустим это. Тебе не кажется, слишком много совпадений, знаков? Ты надел на палец Доре кольцо, она занималась интерьером твоей спальни, я случайно увидел её в магазине…  И есть ещё одно… Вас обручили в детстве. Вот так.
- Мы с Дорой обручены? – удивился Альберт.
- Именно так. При свидетелях. Всё как и положено…
- Это новость! Но…
- Никаких «но»! Если всё пойдёт по-другому, Бог разлучит вас – тебя и Стеллу. У него много на это причин. Он так всё подстроит, что вы разойдётесь врагами.
- Что ты говоришь, дедушка? У Бога своих проблем хватает. Хм! Врагами… Нет, такое невозможно. Только не врагами. Что ты там ещё придумал?..
У Альберта зазвонил телефон, он посмотрел на экран и мягким, вежливым голосом сказал:
- Светлана Юрьевна, слушаю вас.
- Кто это? – спросил дед Яков.
- Жена премьер-министра, - прикрывая ладонью телефон, ответил Альберт. – Спасибо… Нет, Стеллы рядом нет… (Услышав эти слова и имя «Стелла», дед Яков сгустил брови). Хорошо, передам. Она хочет написать роман «Глория»… Да, это большой труд! Будем ждать… Спасибо за приглашение.
- Что она хочет? – спросил дед.
- У неё в декабре юбилей. Насколько я помню, ей исполняется пятьдесят пять лет. Она нас лично пригласила.
- Мило с её стороны. Значит, они подруги? Писательнице нет и двадцати пять, а жене премьера – пятьдесят пять. Во! И что общего может быть между ними? Ну, едем к тебе. Сыграешь мне на своей скрипке Моцарта. Нет соблазна изысканней, восторга выше, чем…
- Фирменные блюда Софьи Фёдоровны, которая уже наверняка всё приготовила и ждёт нас, - громко добавил внук.
Пока они общались, рабочий день уже закончился. Галина ушла домой. Альберт закрыл офис, и они спустились в лифте на первый этаж. В машине Альберт спросил:
- Как там мама?
- В своей Америке. Разве она тебе не звонит?
- Редко, - ответил Альберт с грустью в голосе.
- И мне тоже. Осенью приедет в Тель-Авив. Сказала: может, заеду в Москву к сыну.
- Как поживает дед Тимофей?
- Да что с ним станется! Проповедует. Накануне моего отъезда заходил ко мне. Помянули твою бабушку. Долго говорили о тебе, о нас всех, о жизни, что она не делает остановок и всё так быстро меняется в душах и сердцах людей. Одобряет ваш брак… с Дорой, разумеется. Разное говорит. О наших обычаях, о вере… Что мы должны вступать в брак только со своими девушками… А утром… вдруг заговорил о любви, когда провожал меня в аэропорту. Что любовь – это главное. Любовь от Бога… Потом спросил у меня: «А может, мы неправильно делаем, что хотим Альберта и Стеллу разлучить? У них же любовь. Не будет ли это грехом? Все люди братья…» Начитался ночью, возможно, псалмов. Странный он в последнее время… Мне так кажется. Ладно, хватит на сегодня разговоров. Хочу услышать, как ты играешь на скрипке. В этом ты мастер! И тем, как идут дела в корпорации, я доволен. Молодец! Ты ходишь в синагогу?
- Иногда, - ответил Альберт.
Альберт слушал деда, а думал о Стелле, об их свадьбе и… о Доре, так неожиданно вошедшей в его жизнь усилиями деда Якова, прилетевшего специально для этого.
Яков Исаевич же думал так: «Кажется, получилось. Сам не ожидал такого!»

                               *  *  *

                        Разговор двух сестёр


      ЕДВА САМОЛЁТ ОТОРВАЛ шасси от земли, набрал высоту и взял курс на Краснодар, Стелла достала из сумки портативный компьютер, открыла его и начала работать – набирать текст. Дарья расстегнула ремень безопасности и стала смотреть на сестру.
- Кто эта девушка? – спросила Алсу стюардесса.
- Старшая сестра Стеллы. Их в семье трое. Ещё есть младшая сестра Кира. Дарье около тридцати, по-моему, а Стелле почти двадцать пять, если я не ошибаюсь. Дарья – преподаватель в университете. Преподаёт, короче.
- Она тоже писательница? – разглядывая старшую сестру, спросила Алсу.
- Возможно. Но я не видела её книг и ничего об этом не знаю. Тебе-то что за дело? – спросила Нина.
- Так просто. Что ещё делать? А муж кто?
- Лётчик гражданской авиации. Летает на «боингах», в основном, за границу.
- Наш человек!
- Тише. Услышит ещё. Дарья летит с нами пятый раз за мою карьеру…
- Карьеру? Какая у нас, стюардесс, может быть карьера? Скажешь тоже! – усмехнулась Алсу.
- Ну, не так выразилась, - поправляя причёску, сказала Нина. – За время, пока я работаю в корпорации, так устраивает тебя? Они всегда спорят о чём-то. Начинает Дарья, а Стелле это не нравится.
- Две сестры… По всей видимости, и в детстве спорили: доказывали друг другу, кто умней, кто красивей и на кого больше смотрят мальчики. У меня есть сестрёнка, сейчас, конечно, выросла, мы тоже всю дорогу соперничали – спорили, даже дрались. А дети чьи?
- Дарьи. Анна и Игорь. Кстати, как проснутся, предложи им блинчики с красной икрой. А Дарье – шампанское с клубникой…
- О! Губа не дура! – удивилась Алсу.
- Да тише ты! Услышат. Идём на место. Расскажешь, как там у тебя с твоим дружком?..
Не проработав и тридцати минут, Стелла убрала компьютер и закрыла глаза. Она вспоминала события последних дней. Думала об Альберте, о его третьем предложении выйти за него замуж, о романтической ночи, о разговоре с женой премьер-министра. Вспомнив о старшем лейтенанте из архива, который пригласил её на ужин, Стелла улыбнулась. «Мне кажется, у Альби кончается терпение, - подумала она. – Да и какой уважающий себя парень станет столько ждать? Значит, любит, без всяких сомнений».
Размышления Стеллы прервала Дарья:
- Ты в самолётах уже работаешь? Или рисуешься передо мной, Стелла? Открой глаза…
- Господи ты, Боже мой! Дарья, я думала, мы это пролетели, но чувствовала, когда ехала на такси в аэропорт, что скатимся к этим… твоим разговорам.
- Нужно выпендриваться передо мной! Мы редко видимся, общаемся по телефону, а ты за работу…
- Я уже не работаю, если ты заметила, - ответила с улыбкой на лице Стелла. – И что это за выражение такое – «выпендриваешься»? От студентов?..
- Не цепляйся к словам…
- Прекрати, Дарья. Ты бываешь невыносима. Неужели ты до сих пор завидуешь моему успеху? Это продолжается с детства. Тебе необходимо показаться маме. И в том, что у тебя не получилось стать даже средненькой писательницей, я не виновата. Здесь нет моей вины.
- Серенькой! Ты хотела сказать: серенькой писательницей…
Стелла вздохнула, но не стала спорить с сестрой.
- Вот можешь ты вывести своими осиными словами человека из равновесия.
- Я этого не говорила, - ответила Стелла, уже начиная раздражаться. Ей не нравились разговоры на тему "кто есть кто".
Но Дарья не успокаивалась:
- Надо же, серенькой! – развела она руками.
- Дарья, откуда у тебя такая зелёная зависть? Повторяю, я не виновата в том, что ты не стала известной писательницей, даже… Несколько рассказов в газете, это ещё… Нужно было больше работать над собой. Зато ты стала отличным преподавателем. Студенты любят тебя. Ты открываешь в них талант. Трое твоих студентов уже издают книги. А это, несомненно, дар!
- Я мечтала не о таком. Дар – это когда твои книги издают, продают в магазинах… Интервью на ТВ, радио, встречи с читателями…
- Это зависть, а не дар! И чтобы книги появлялись на свет, Дарья, необходимо трудиться, не покладая рук.
Дарья обратила внимание на бриллиантовое кольцо на пальце сестры и подумала: «Какое красивое! А какой большой бриллиант! Видимо, Альберт подарил. Почему в этом мире одним всё, а другим…»
- Дарья, - продолжала Стелла, заметив то, с каким интересом сестра разглядывает кольцо, - во-первых, у тебя должна быть «установка на творчество». Во-вторых, ты не обладаешь навыками письменной речи, поэтому, когда ты пишешь, твоё внимание больше направлено на то, чтобы избежать ошибок в тексте и правильно расставить знаки препинания. По большому счёту, ты учитель. Этим и занимайся. А для писателя главное – сюжет, его развитие, место и время действия, персонажи и характеры… Словом, сюжет, который он вытягивает из себя, как паук паутину.
- Умница-разумница ты наша. Можно подумать, я этого не знаю. Читаешь лекцию педагогу.   
- В писательском деле много тайн, которые открываются в творческом акте. Ты пишешь, они открываются. Что с тобой, сестра? Жизнь идёт своим чередом, расставляя всё на свои места. А ты никак не успокоишься! Тщеславие, Дарья, - так называется твоё психическое заболевание. А это – к маме…
Стелла посмотрела в иллюминатор и закрыла глаза. Дарью это разозлило, и она спросила:
- А ты? Не тщеславная?
- С чего бы это?
- Ты не единственная писательница в стране. Разве тебе не нравятся рассказы и стихи Киры Альтовой, Светы Соколовой или романы Дарины Авдеевой, Анны Огородниковой?
- Я пишу иначе. Кое-что нравится. Но если бы они писали лучше, их произведения, без всякого сомнения, переводили бы на иностранные языки. А мои переводят.
- Вот и тщеславие выглянуло из твоей души…
- Да что с тобой, сестра? Или Эдгар действительно попал в точку, говоря: «Нет спасения вне лона искусства»?
- И что «обратной дороги нет». Я читала романы Эдгара. Я порой не пойму, ты ли говоришь со мной или один их твоих персонажей? Возможно, цитаты Эдгара, Камиллы, Лары, говорят со мной.
- Ты должна радоваться за меня, гордиться мной, как все, и даже Кира. Ведь я прославляю нашу фамилию – фамилию Демидовых! Или у тебя с благодарностью и радостью проблемы? А твои коллеги по университету… Неужели они не смотрят на тебя, когда ты проходишь по коридору, думая: «Наша Дарья – сестра Стеллы Демидовой!» А студенты не гордятся тем…
- Они определённо думают наоборот!
- Как же? – спросила Стелла.
- «У нашей Дарьи Анатольевны знаменитая сестра. А сама Дарья Анатольевна ничего не смыслит в писанине!..» – так думают они.
- Так думаешь ты, сестра. Ни для кого не интересны и не представляют никакой ценности посредственные произведения – будь то картины, романы или оперы. Ну, не получилось у тебя. И вместо того, чтобы трудиться до первых петухов, ты стала воспитывать в себе чувство то ли отверженной, то ли поверженной, то ли самоотверженной… Как Фрейд сказал: «Художник – болезненный человек, борющийся со своим безумием посредством создания художественных образов». Ты попробовала, но не «заболела».  Позволь, я тебе кое-что разъясню: писатель не может написать сильного произведения, руководствуясь шаблонными нормами мышления. Писатель должен сотворить свой мир и жить в нём. Открыть душу читателю – всё красивое и порочное в ней без всякого стеснения, если у него хватит на это духу. Людям интересно, какую страницу своей души ты откроешь им, как далеко зайдёшь в этом… А в твоих произведениях, когда ты их писала, нет точности, всё расплывчато, затуманено, напыщенно, раздуто и, извини меня, не хочу тебя обидеть, но раз ты завела этот бесполезный разговор, всё посредственно. Ты не нашла, к сожалению, нужных слов, которые взволновали бы души людей и заставили биться сердца читателей. И ещё, раз у нас зашёл разговор о талантах и поклонниках, книга – это не просто носитель твоих мыслей, это история жизни…
Стюардессы слушали разговор, и Алсу сказала:
- Ты права. Дарья начала первой. Мне кажется, что она завидует сестре. Но Стелла… какая она умная, а? Как говорит, словно бьёт…
- Была бы глупенькой, на нашем самолёте не летала бы. Тише говори. Стелла идёт к нам.
- Девочки, - отодвинув штору, обратилась к стюардессам писательница, - налейте мне минеральной воды. Если есть вода без газа «Горячий Ключ», то…
- У нас такой воды нет, Стелла, - ответила Алсу.
- Так купите! – сказала она.
- Я передам капитану. «Боржоми» пойдёт?
- Пойдёт? Куда? – улыбнулась Стелла, намекая Алсу на то, что нужно говорить правильно.
Стелла вернулась на место, выпила полстакана воды и обратилась к сестре:
- Дарья, моя любимая сестрёнка, почему мы говорим всё время обо мне, о… Расскажи лучше о том, как вы живёте с Валерием? О моих племянничках. Чем они занимаются? Что любят?.. Это мне больше по душе. У меня сейчас много работы, а тут…
Дарья почувствовала себя виноватой. Стелла продолжала смягчать напряжение, возникшее между ними:
- Хватит уже, а… старшая сестра. Мама нами гордится. У нас замечательная семья. У тебя послушные красивые дети. Всё хорошо, что ты в самом деле? Давай завершим боевые действия и просто отдохнём.
- Извини, Стелла. Не знаю, что на меня нашло. Я так хотела, чтобы Валерий поехал в отпуск с нами… но не получилось. Работа.
- Принимается, - улыбнулась довольная ответом Стелла.
Она откинулась на спинку кресла и заснула. Стелла всегда в самолётах либо спала, либо работала. Дарья тоже закрыла глаза и попыталась уснуть. И ей вдруг вспомнился разговор с сестрой, когда они были ещё юными – Стелле лет четырнадцать, а Дарье восемнадцать.
 
« - Стелла! Хватит уже! Этот дом вот-вот развалится. Идём домой, что ты там всё пишешь? И что это за коробки такие?
- Не мешай мне. Скажи, скоро приду. Мне нужно закончить главу! Иди…
- Мама приехала. Тебе это ни о чём не говорит?
- У меня мало времени. Мне необходимо за лето успеть написать книгу. Поняла? Уже забыла, да?..
- Книгу? Не круто ли ты хватила? Хм! Книгу… Писательница нашлась, Артюр Рембо!
- Рембо – поэт! Вспомни фамилию писателя.
- Не умничай. Мама нас ждёт. Она…
- Отстань! Иди уже! Как старшая сестра ты могла бы мне помочь, прикрыть меня.
- Мы что – на войне? Стелла, все знают, что ты – вундеркинд! Ты хочешь доказать это?
- И ты мне завидуешь? Конечно же, завидуешь!
- С чего ты взяла?
- Я чувствую. Займись чем-нибудь. Своей жизнью, к примеру.
- Мама сказала, чтобы ты пришла. На улице дождь и холодно не по-летнему. Ты простынешь в этом сарае. Она волнуется.
- Это не сарай. Прочь руки от листов! Это - кабинет! Мой кабинет. В коробках рукописи. Мне нужно успеть. Вернутся Глория и Андрей и заберут архив. А тут столько всего для рассказов!
- Глория и Андрей?
- Иди же, Дарья. Не стой за спиной. И скажи, дорогая, что я скоро приду. Мама всё поймёт.
- Поработать! Писательница нашлась! Смотрите на неё!
- Господи ты, Боже мой! Иди уже, няня!
- А это ещё что? Господи…
- Прочитала в рукописях эту фразу и запомнила. Иди, иди…
- Совсем озверела! Теперь ты будешь повторять её на каждом углу, как колумбийский попугай. Да?

- Где Стелла, Дарья? На улице холодно. Ты ей сказала, что я прилетела?
- Чихала она. Работает в этом сарае с какими-то рукописями. Мам, я читала эти листы. Разврат и непристойность… Детям такое читать нельзя. А она прилипла…
- Прилипла! Другого слова в твоём словарном запасе нет? Сколько я тебя учу, учу…
- Ты Стеллу любишь больше.
- Дарья, я вас всех люблю, девочки вы мои. А где Кира? Чем она занимается?
- Прооперировала всех своих кукол и выбросила. Теперь поймала соседскую курицу и выщипывает из неё перья. Хочет до кожи добраться, измерить пульс…
- Выщипывает? Боже мой! Ещё не хватало нам с соседями проблем.
- Они смеются над ней. Кира тоже ходит в этот сарай-кабинет. Мам, она уже пишет целый месяц. Сидит там с утра до вечера.
- Я с этим разберусь. Оставь её. Это тот редкий случай, говорю тебе, как психотерапевт, когда душа человека знает, что от неё хотят.
- Мам, ты  всегда её защищаешь и выгораживаешь. Разрешаешь ей делать и читать то, за что меня, а я ведь старше Стеллы, ругаешь. Ты разрешила ей прочитать «Тропик Рака»! Я прочитала две страницы и чуть с ума не сошла! Это же гадость! И правильно делали, что запрещали этот роман много лет…
- Стелла - особенная. Она всё понимает правильно. Ей это пригодится в её будущей творческой жизни.
- Как уверенно ты говоришь, мам, о её будущем. А вдруг всё обернётся иначе? И она не станет писательницей, а я, в которую ты не веришь, стану. Её даже соседи зовут по имени и отчеству, словно ей сто лет!
- «Тропик Рака» - несомненно, не для детей, но Стелле это пригодится. Нужно начинать с самого верха или с самого дна. И то, и другое – литература. Дарья, поправь маму, если я думаю неправильно: мне кажется, что ты, я в этом уверена, завидуешь сестре?
- Нет, нет, мам! С чего ты взяла?!
- Зависть сжигает изнутри. Перестань. Лучше напиши что-нибудь увлекательней, чем то, что ты написала вчера…»

Самолёт приземлился, Стелла, взяв за руки Анну и Игоря, осторожно спустилась с ними вслед за Дарьей. Они вышли из здания аэропорта. К Стелле подошёл таксист из Горячего Ключа, поздоровался, взял багаж, и через час с небольшим они были дома, в посёлке Октябрьском.

                                 *  *  *

                           Последний день лета


         СТЕЛЛА ПИСАЛА ВСЮ НОЧЬ. Она встала, подошла к окну, открыла его, сделала несколько упражнений, взяла ведро с водой, разделась и вышла на улицу. Вылив на себя холодную воду из ведра, вернулась в кабинет.
«Всё, Эдгар! Я закончила книгу о твоей поэзии и отослала текст по электронной почте в издательство».
Через двадцать минут она оделась и пошла домой, зашла в дом, поздоровалась с домработницей Матрёной, и громко крикнула:
- Мам, я закончила книгу «Анализ поэзии Эдгара Загорского»!
- Стелла, тише. Дети спят… - указывая на кресло, сказала мать. – И… что думаешь?
Стелла упала, в буквальном смысле, в кресло и ответила:
- Я выбрала всё сильное, оригинальное, необычное и присущее только поэзии моего героя.
- Разумеется, в одной книге, на трёхстах пятидесяти страницах, нельзя показать все достоинства поэзии… но поздравляю!
- Отправила текст в издательство, не нарушив договора. Вот так, мамуля!
- У тебя хорошее настроение. Но видно, как ты устала.
- Знаешь, работая над книгой и читая стихи Эдгара, я написала утром стих! Веришь?
- Похвались! Прочти… - улыбнулась мать.
Стелла встала, словно школьница, от которой ждут её первого поэтического шедевра, и стала читать:

                           В открытое окно в июле,
                           Без спроса, разрешения – внагляк
                           Влетают мухи, осы, даже пчёлы
                           И с наслаждением себе жужжат.
                           И комната полна, в ней много звуков.
                           Так и в открытые всем людям души
                           Влетают боль, безумие, тоска.
                           И создают в ней музыку страданий,
                           Порой – трагедию, а чаще звуки драм.
                           И всё это становится твоим.
                           И надо будет с этим жить,
                           И выживать, уж несомненно.

Мать, выслушав «шедевр» дочери, посмотрела на неё и сказала:
- Шестая, седьмая, восьмая, девятая, десятая и одиннадцатая строки, наводят на размышления. И сравнение с открытым окном и душой тоже, но в целом… Если бы ты писала с одиннадцати лет, как твой герой, возможно, у тебя сегодня получилось бы…
- Я знаю, знаю. Я просто попробовала. Если его вытянуть  в прозаическую миниатюру…
- Для первого раза, пожалуй, неплохо.
- Работая со стихами, я пришла к выводу: слова в поэзии отличаются от слов, которые мы применяем в прозе. В поэзии они более весомы, несут в себе больше информации и значений. Поэзия относится к тем сферам в искусстве, сущность которых не до конца ясна науке…
- Как шизофрения! – уточнила мать.
- Хм! Гм! Поэтому, делая анализ художественного текста, а именно стихов, приходилось много работать со словарями, брать информацию с творческих сайтов. Проза – явление более позднее, чем поэзия. Но, несмотря на кажущуюся простоту и близость к обычной речи, проза, безусловно, эстетически сложнее поэзии. И главное, её нужно достичь…
- Слушая тебя, я иногда задаю себе вопрос: кто же больше педагог из вас – Дарья или ты? И мне кажется, Дарья проигрывает тебе и здесь. Что дальше? Садись, садись, если, конечно, не собираешься читать стихи своего производства, - сказала мать.
- За «Глорию». Я так хочу, мам, горю желанием написать книгу о ней – другим стилем, новыми формами… и своими словами, опуская все законы жанра, как это делал Эдгар. Почему слова, которые мы пишем для себя, намного лучше тех, что мы пишем для других? Разве это не внутренняя цензура? Что скажут «там»? Что подумают критики? Как воспримет читатель? Внутренняя самоцензура – и только. Вот я и хочу свободы "во всю ивановскую"!
- И когда собираешься разойтись "во всю ивановскую"? Через неделю, месяц?
- Шутишь? Вечером и начну, мамуля.
Наклонившись к матери, Стелла обняла её. Мать улыбнулась, положив тёплые ладони на кисти рук дочери. Она почувствовала, что они холодные.
- Стелла, ты много работаешь. И тебе необходимо больше ходить, двигаться. Возможно, бегать, и, конечно же, отдыхать. Перезагрузиться. Ты, моя радость, устала. Это видно по твоему лицу. Последние месяцы для тебя были волнующими, эмоциональными: гибель Глории и Андрея, точнее, весть об их гибели, завершение книги, предложение Альберта…
- Мам, я люблю писать книги. Стоит мне сесть за стол, открыть ноутбук, как я сразу чувствую, что за моей спиной появляется чья-то тень. Обнимает меня, берёт за кисти рук и говорит: «Начинай! И смотри, как это делается. Слушай голос, пиши и не сопротивляйся. И ни о чём не думай…»
- Мистика! Иначе не назовёшь.
- Я всё время чувствую чьё-то дыхание за спиной. Нежное, тёплое дыхание. Порой это меня пугает. Да, да! Однажды, я помню это хорошо, я так устала, что не дописала главу, не помню, из какой книги… Пальцы устали набирать текст. Концовка главы, где-то строк двадцать – двадцать пять, была у меня в голове. Я запомнила все предложения и подумала: выпишу утром. Просыпаюсь, включаю компьютер и… Что ты думаешь? Текст набран… да ещё курсивом! Другим шрифтом, чего я никогда не делаю. Что скажешь? Так и просидела с открытым ртом минут двадцать. Хочу встать, а тело не слушается… И самое интересное то, что текст, набранный курсивом, гораздо лучше, чем тот, который я сохранила в своей памяти. Вот такие, брат, дела…
- Что-то подобное Эдгар писал в романе «Лара», если мне не изменяет память. Думаешь, призрак бродит по кабинету? Вот я, Стелла, никогда и ни за что не осталась бы на ночь в этом доме. Всё равно, что по кладбищу ночью ходить. Да он и построен на отшибе.   Как тебе не страшно? Последствия травмы, которая убила в тебе ген страха и чувство меры тоже.
«Я в аду?» - вспомнила мать слова дочери, произнесённые ей в реанимационном отделении, когда Стелла наконец вышла из комы. – И что тебе взбрело в голову? Надо же сказать такое! Мы все рассмеялись… и доктор тоже.
Стелла ушла в себя и уже не слушала мать. Она думала о романе. Мать это заметила и не мешала дочери размышлять. Через несколько минут Стелла пришла в себя:
- Хочу написать роман лёгким, образным; выписать тщательно характеры, обстановку, диалоги… И, несомненно, финал романтической трагедии должен быть сильным…
- Соединишь две романтические трагедии в одну? – поинтересовалась мать, глядя на дочь, смотревшую в одну точку.
- А начну с того, как Глория выходит из дома – жизнерадостная, солнечным утром. И раз… Жизнь меняется в один момент. Какой она мне запомнилась в тринадцать лет, такой её и выпишу. Думаю,  дух Глории поможет мне. Присоединится...
- Одобряю. Ты сможешь. Я всегда верила в тебя. И верю сейчас, когда ты стоишь и смотришь в неведомые тебе дали. В неизвестное. В пустоту. И эту пустоту ты должна наполнить содержанием.
Стелла прошлась по комнате, подошла к окну и спросила:
- Почему в доме такая тишина? Где Дарья? Племяннички мои любимые?
- Племяннички спят. Дарья с Кирой уехали на твоей машине в Горячий Ключ, в зону отдыха. Погуляют в Дантовом ущелье, поднимутся на гору Петушок, пройдутся вдоль набережной, зайдут в часовню и, само собой, - коктейли… Они приедут вечером.
- Когда проснутся Анна и Игорь, я займусь ими. Появилось непреодолимое желание поиграть с детьми.
- Пора иметь своих. Альберт – хороший парень, вежливый с нами, воспитан, образован…
- Я знаю, знаю… Напишу роман и… Мы с ним обсуждали это… Он вначале…
- И начнёшь новый, как всегда.
- Альберт тоже так сказал. Кстати, дед Яков прилетел. Воспитывает, наверное, внука. «Русская! Католичка! Сама себе на уме!» - Стелла рассмеялась.
- Хочет поставить точку… Решить вашу проблему за вас. Стелла, вы не поругались с Дарьей в самолёте? У неё после полёта был невесёлый вид. Словно вы, мои милые…
Стелла повернулась лицом к матери и ответила:
- Всё завидует мне. Не может остановиться.
- Все пробуют себя в литературе. Желают стать знаменитыми, уважаемыми, раздавать автографы… И в кого она у нас такая тщеславная? Ведь она – отличный педагог! Без всякого сомнения. И…
- Она много добилась, мам. Но не ценит этого. Или не хочет видеть. Ей нужно больше. Но, видишь ли, у большинства профессий есть потолок. А в искусстве его нет. Над искусством открытое небо – ясное и большое. Пугающе большое! Покоряй, если сможешь, если есть талант. Места хватит всем. Вот и завидуют, чувствуя, что могут написать не хуже, но не знают как. В этом вся проблема.
- И это не даёт им покоя, - добавила мать.
- Знаешь, мам, как хорошо написал Эдгар в своём стихотворении об этой беде, о зависти? Не знаю, кому адресованы его слова, но послушай:

                   Слова, слова, слова…
                   Неправильно их применяя,
                   Не зная тайны слов,
                   Ты создаёшь из них
                   Сплошную пустоту –
                   Без образа,
                   Без смысла,
                   Без любви…
                   Ты никогда не мог
                   Из слов творить стихи.
                   Куда тебе там вытворять шедевры!

- Последняя строка мне понравилась, должна это признать. Несомненно, Эдгар оказывает на твоё творчество влияние.
- Есть ещё одно. Хочешь, прочитаю? Называется «Поэтессе». Кому? Неизвестно. Над первой строкой инициалы «К.С.»
- Слушаю!
Стелла начала читать стихотворение.

                  Как
                        в детстве
                                        вспомни,
                   Потрошила куклы ты,
                   Теперь так потроши свои стихи…
                   Увидишь, в них не меньше пустоты.

- Да, забавные стихи. И сравнение оригинальное.
- В этом и есть – поэзия. Сравнение, точность, правда.
- Кстати, Стелла, вчера днём, когда ты спала, Дарья ходила в твой кабинет. И…
- Я же никому не разрешаю читать то, что ещё не дописано до конца! И вообще…
- Она не справилась со своим любопытством. Дослушай. Вернулась через три часа…
- Три часа? Что она там делала? Читала рецензии?
- Не перебивай, прошу. И не говори ей о нашем разговоре. Она вернулась. Я ни о чём не спрашиваю. Тихо села и стала пить свой любимый кофе. Минут через пятнадцать она говорит: «Стелла талантливей меня. Это очевидно. Определённо, она не от мира сего, мам. Они все – Эдгар, Камилла, Глория, Стелла – другие! Теперь я это поняла. Она выписывает шутя, играючи такие сложные и содержательные вирши, которым мы обучаем в университете одарённых студентов пять лет! А ведь она плохо училась в школе и в университете. Убегала с уроков и писала, писала… Даже в метро, сидя на скамейке, среди шума и грохота она делала записи. Если бы не папа, её бы исключили из университета за прогулы. Вот этого я не пойму, мам, - сказала Дарья, - как они это делают? Или они пишут под чью-то диктовку?»
- Дарья, Дарья что-то стала понимать. В самолёте мы действительно повздорили. Она опять принялась за старое. Но потом угомонилась. Я всё равно люблю её, мам. Она это чувствует. И мы все любим тебя – нашего организатора и вдохновителя. Кстати, Дарья  спрашивала меня, нравятся ли мне рассказы Киры Альтовой, Светы Соколовой, Анны Огородниковой? Я читала их книги – только те, за которые они получили премии, но я не об этом. Меня заинтересовала Кира Альтова. Сколько ей лет? Моего ли возраста. Я посетила её сайт, прочитала о ней, но там информации мало. Мам, какая она красивая! Мне она показалась нежной... У неё, без всякого сомнения, ранимая душа. И мне так захотелось обнять её, прижать к себе, как делала это Глория со своим медвежонком, поцеловать её…
- О, о, о! Стоп, стоп! Глории нет, теперь Кира? Есть в тебе что-то от мальчика в брюках. Ты…
- Чокнутая! Я это уже слышала и не обращаю внимания.
- Нет, определённо, это… тебя беспокоит. Я  ещё в детстве заметила, когда ты внимательно смотрела на девочек, как они играют в куклы, словно выбирала ту, которая тебе нравится. Потом подходила к одной из них и целовала в губы. Мне родители некоторых из них жаловались на тебя. Мол, девочка растёт с отклонениями. А вы – родители…
- Да? Что-то не припомню. Я так делала?
- Потом травма и…
- Я хочу написать хорошую рецензию на её новый рассказ. И таким образом познакомиться с ней.
- Подмазываешься к ней? Рассказ хороший?
- Откровенный. Очень даже. Кира не боится своих чувств и признаний… По-моему, она одинока.
- И ты почувствовала, что в эту душу нужно залить любовь.
- Во всех смыслах!
- Ох, Стелла, Стелла! Сколько ко мне на приём приходит девиц с этой любовью. Боятся родителей. А некоторые обеспокоены, что их тянет к девушкам. Требуют прописать таблетки. А что я им пропишу? От этого лекарства нет. Только любовь, партнёрша или любимая подруга… В средневековье таких отправляли в монастыри.
- Мам, а среди этих девиц есть дети наших друзей или чада чиновников? Кто…
- Есть. Если назову их имена, а это касается и парней, то ты откроешь рот от удивления. Но я не имею права разглашать эту информацию. И не мечтай. Профессиональная тайна. Поэтому мы так по-дружески и говорим с тобой об этом. Но, Стелла, прошу тебя. Альберт – хорошая партия. Мы с отцом сразу  дадим своё согласие на ваш брак.
- Я знаю, знаю. Но ведь ты не «сдаёшь» их родителям? – продолжала дочь…
- Кого?
- Тех девчат и парней…
- Ты снова о том же… Стелла, ты эксцентрична и непредсказуема.
- Так оно и есть! Вот что значит психолог! Мам, - подсаживаясь к матери, обратилась дочь, - ты не просто нам, твоим детям мать, ты – друг. У тебя к каждой из нас свой подход. И с каждой из нас – тайны. Свои тайны. Вот и племяннички проснулись. Идите к тёте. Я вас накормлю блинчиками с красной икрой, а потом мы пойдём в лес.
- Ура! – обрадовались дети.
- Стелла, ты не утомляй их в лесу. Они сегодня ночью улетают в Москву…
- А в чём дело?
- Как в чём? Послезавтра первое сентября. Первый день осени. Забыла за  работой? Хотя для вас…
- Осень! Надо же! Осень! А я и не заметила.


                                *  *  *

                         Начало учебного года


- АННА, ИГОРЁК, НЕ БАЛУЙТЕСЬ. Всё, хватит. Оставь её, Игорь. Лучше поухаживай за сестрёнкой. Учись, тебе это пригодится в жизни, когда женишься и…
- Я никогда не женюсь, - ответил сын.
- Уверен, когда ты встретишь однажды красивую, умную девочку, ты изменишь своё решение, - сказал Валерий, муж Дарьи.
- Где наша мамочка?
- Дарья! Всё остывает. Иди уже…
Дарья вошла в комнату, и все воскликнули: «О!»
Она была в красивом вечернем платье тёмно-синего цвета.
- Я, очевидно, что-то пропустил… - удивился, вставая со стула, Валерий и, решив поухаживать за супругой, отодвинул стул и помог жене сесть за стол. – Может, просветишь нас?
- Мы все пропустили, - сказала Анна.
Валерий сел на место, налил шампанское жене, детям лимонад, а себе водки и сказал:
- За начало нового учебного года. И пусть он… вернее, на твоих лекциях присутствует как можно больше студентов, тем более, они любят твои лекции и с большим вниманием их слушают.
- Спасибо, - кивая головой и улыбаясь, поблагодарила супруга.
Они выпили и приступили к трапезе.
- Ты сегодня выглядишь шикарно! Надела своё любимое вечернее платье. Обычно ты его надеваешь, когда…
- Именно так! Я хочу вам всем сказать, мои дорогие, что оставляю попытки написать лучшую в мире книгу. К писательству я больше не вернусь, и это моё твёрдое решение. Признаюсь, далось оно мне с большим трудом. А причиной, такого поворота в моей судьбе, стал наш разговор в самолёте со Стеллой. Тогда я и поняла, что из меня никогда не получится писательницы. Как ни трудно это признать, но Стелла во много раз талантливее меня. Я прекращаю эти гонки…
- Ушам не верю! И ты спустишься с облаков на грешную землю к нам? И у тебя будет всегда хорошее настроение? И эти попытки создать произведения лучше тех, которые пишет твоя сестра и приносящие тебе лишь одни разочарования, закончились?
-  Я вынуждена это признать. Эту страницу своей жизни я перевернула, и весила она сто килограммов. Всё, баста! – ответила Дарья.
- Да, что-то там, видимо, над облаками произошло, если ты приняла такое решение. Не буду скрывать, я доволен, - сказал Валерий.
- И мы тоже, - добавили дети, конечно, не понимая, о чём идёт речь и как трудно далось это решение  маме.
- Я знаю тебя: если ты что-то решила, так тому и быть. Решений своих ты не меняешь и не даёшь им задний ход.
- Всё. Вот, собственно говоря, о чём я хотела вам сообщить в этом праздничном платье. Отныне я сосредоточусь на своём призвании, так говорит ваша бабушка, и отдам всю себя работе, а именно – преподавательской деятельности. А она сродни творческой.
Семья продолжила ужинать. Довольный переменами в доме и в душе супруги Валерий спросил детей:
- Как там бабушка?
- Хорошо. Читает и что-то пишет.
- Вся семья что-то пишет! А Кира, ваша сестра?
- Кира делает уколы курам и уткам, - ответил Игорёк и засмеялся. – У нас прикольная сестра!
- Уткам?
- Она перешла на… на… - Анна посмотрела на брата в надежде, что он подскажет ей слова, которые она забыла.
- На домашнюю птицу, - уточнил Игорь. - Никак не можешь запомнить. Ты же старше меня и должна быть, как это, умнее.
- Ясно, - подыт... Читать следующую страницу »

Страница: 1 2 3 4