"Время Лиха"

                           Время Лиха

                             (повесть)

                                                        Лихо никто не кличет, оно само явится.

                                                                                                       Пословица.

                                                                   Мы голодаем, чтобы ели другие.

                                                              Маркес. «Полковнику никто не пишет».

                                           Пролог

       Протокол тайного заседания Ложи властителей от… 198… года.

                                     Присутствовало: 250 чел.

                                     Отсутствовало: 57 чел.

   Председатель. Сегодня, товарищи, мы с вами обсудим доклад, который вы получили заблаговременно. Сразу предваряю возможный вопрос о том, почему здесь отсутствуют 57 членов Ложи: в речи докладчика будет дано разъяснение.

   Докладчик. Товарищи, наш уважаемый председатель уже сказал о том, что специальный секретный доклад вы получили для ознакомления некоторое время назад. Поэтому я не буду повторяться и лишь разовью основные принципы переустройства государства, или, если угодно, Эксперимента №2, а также отвечу на ваши вопросы.

   Итак, почему нужны срочные перемены? Доклад убедительно показывает языком цифр, что в нынешнем виде нашу экономику ждёт неминуемый крах уже в ближайшие два-три года. Ещё больший кризис назревает в умах и сердцах, так сказать. Вспомним прошлое заседание Ложи летом 1917 года. Чтобы сохранить свою тайную власть, наши деды-прадеды удовлетворили тогда самое заветное чаяние народа: месть. Правда, отдали и землю, но лишь временно. Народ уничтожал тех, кого ненавидел, и прощал властителям всё:

1

 несвободу, голод и так далее. И сейчас, когда наша власть зашаталась, мы должны дать простым людям нечто невещественное, нематериальное, что ни в коей мере не заденет нашего благополучия.

   Стоит ли бояться капитализма? Некоторые из нас настолько увлеклись идеологической борьбой, что стали забывать: она не является принципиальной и необходима как одно из средств удержания власти. Может, кто-то в этом зале в самом деле хочет гибели капитализма, когда некуда будет ездить на отдых, за красивыми вещами? (Оживление в зале) Я так и думал… Что для нас главное? Власть и деньги. Это сохранится. Что каждый из нас лично получит от капитализма? Приватизация заводов, фабрик, рудников будет проведена так, что всё окажется в наших руках. Это вам не повышенный оклад и спецмагазин. Это огромные деньги, лучшие европейские автомобили, виллы в два-три этажа с бассейнами, свободный выезд в любую страну в любое время, номера «люкс» в лучших гостиницах, пляжи хоть круглый год и многое-многое другое. И всё это, заметьте, совершенно свободно. Народ будет воспринимать нашу райскую жизнь спокойно, даже станет верить, что и сам может добиться такого, если будет много работать. Конечно, кое-кого придётся допустить в элиту, к примеру, некоторых артистов, певцов, художников. А чуть что, мы обратим на них праведный гнев люмпенов. В этом новом деле важно всё время держать кого-нибудь под рукой…для битья…

   Следующий важный вопрос: как сделать так, чтобы народ пошёл за переменами? В докладе всё расписано. Находим уважаемых народом людей, позволяем им протаранить старую идеологию под лозунгом свободы, демократии, рыночной экономики, а там – выборы. И при помощи несложных манипуляций мы снова наверху, а лидеры оттеняются на задний план или, в крайнем случае, ликвидируются… Один такой кандидат во временные лидеры вернулся недавно в Москву. Старый человек, бремени власти он уже не выдержит…

Назревает такое положение в экономике, когда будут большие трудности даже с основными продуктами питания, включая хлеб. Поэтому нам на руку, чтобы в переходный период пищу заменили митинги, демонстрации, опьянение свободой. Если котлу грозит взрыв, то лучше выпустить пар. Котёл снова будет нормально работать, а пар рассеется.

   После первого временного союзника, интеллигенции, мы, устанавливая

2

новый порядок, используем следующего союзника – преступный мир. Они первые начнут свободно зарабатывать большие деньги, ездить за границу и уничтожать недовольных капитализмом. В конечном счётеуркам отводится вся чёрная работа. А пока народ привыкает к новым отношениям, пока радуется, когда мы от случая к случаю пощипываем нашу мафию, мы тем временем берём под контроль основные богатства этой страны: нефть, газ, военное производство, металлы и другое и распределяем между собой самые доходные посты… (Шёпот в зале)

   Естественно, небольшая часть народа сумеет, занявшись, так сказать, бизнесом, подняться до высокого материального уровня. Кого-то «опустим», кого-то – в этом нет ничего опасного – примем в состав Ложи.

   А теперь немного о новой конституции. Во-первых, мы снимем с себя обязанности давать работу, жильё, образование и так далее. Эти блага мы расплывчато провозглашаем, и всё. Кстати, безработица в этой стране просто необходима. На трудоустройство всех уходит много средств. А когда люди будут дорожить своим местом, своей зарплатой, их можно держать в узде. Помимо узды, нам нужно пугало для народа. Им станет та часть Ложи, которая сегодня отсутствует. Это идейные, и они ни за что не согласились бы с капитализмом даже за огромные материальные блага. Зато, показывая на них, мы можем всё время пугать народ возможным возвратом к прошлому.

Теперь о многопартийности. Это ещё один мыльный пузырь так называемой демократии. Мы с вами просто поделимся на несколько частей. Важнее держать под контролем прессу, когда она станет свободной. Мы отменим разорительные для казны дотации на бумагу, и газетам придётся самим бороться за подписчиков. Тут-то мы с нашими деньгами и выступим покупателями слова, так сказать. А нашим журналистам не привыкать писать то, что приказывают. Мы провозгласим все свободы, сколько их придумали на Западе. Провозгласим…но не гарантируем. К примеру, въезд-выезд из страны. Пускай ездят, если денег хватит… (Смех в зале)

   Из прочих основных конституционных принципов обращаю ваше внимание на то, что внешне власть будет разделена на законодательную, исполнительную и судебную. Выбирайте каждый по душе… Конечно, новый строй будет иметь ряд существенных изъянов. Нам придётся привыкнуть к демонстрациям, забастовкам, к тому, что в газетах будут писать чёрт знает что, и найдутся прощелыги, которые будут бороться с нами за власть.

3

Вырастет уровень преступности, появятся сотни тысяч нищих, в республиках создадутся националистические сепаратистские силы. Выход здесь один: наша каста должна сплотиться и создать вокруг себя и своих семей мирок благополучия, огороженный высокими заборами и телохранителями от всех неприятностей. Ну, и, конечно, с издержками нового строя будут бороться соответствующие службы…

   В заключении своего короткого выступления ещё раз обрисую картину будущего, которая станет реальностью уже лет через пять, если вы сегодня соответствующе проголосуете. У каждого будет квартира в Москве в двести квадратных метров, двухэтажная дача с парком в Подмосковье, вилла где-нибудь на берегу Средиземного моря, машина, на каких в Европе ездят министры, возможно, яхта и небольшой самолёт. Работы и ответственности будет намного меньше. А если кого-то из вас не интересует легальная власть, он может просто роскошно жить, получая проценты по акциям, участвуя в совладении крупными предприятиями.

   Председатель. Да, это будет жизнь, которая сейчас нам и присниться не может. Спасибо докладчику. Пожалуйста, задавайте вопросы по докладу. По тому, который вы услышали, и по тому, который у вас на руках… Скоро эти надоевшие всем слова «доклад», «тезисы», «заседание», «пленум» канут в Лету. Совсем другая жизнь будет!

   Товарищ А. Думаю, многие товарищи со мной согласятся: нам трудно всё это понять. Это ещё труднее, чем конспектировать труды основоположников. (Смех в зале) Но я бывал в Америке, в Италии. Поэтому вы мне скажите одно: мы будем жить, как тамошние капиталисты?

   Докладчик. Гораздо лучше. Я говорю так не для того, чтобы убедить вас. На Западе под давлением народа были приняты различные законы, благодаря которым доходы людей контролируются, факты незаконного присвоения государственного имущества попадают в прессу. Нам до этого лет сто.

   Товарищ Б. Как будет проходить приватизация, то есть разгосударствление заводов, фабрик и так далее? Я с этим ваучером ничего не понял. (Оживление в зале)

   Докладчик. Не беспокойтесь: всё будет под нашим контролем. Для вас будут проводиться семинары по рыночной экономике. Передовой опыт по захвату собственности будет распространяться в нашем кругу своевременно.

4

На ваучеры вообще не обращайте внимания: мы их используем, так сказать, для отвода глаз.

   Товарищ В. Неужели доллары будут в свободном хождении? И прятать не надо будет?

   Докладчик. Как денежная единица мирового масштаба доллар нам более выгоден, чем рубль.

   Товарищ Г. Уважаемый докладчик сказал такую фразу: «Вырастет уровень преступности». А как же наши дети? Видел я в американских фильмах гангстерские бои на улицах… (Шёпот в зале)

   Докладчик. Вы ошибочно судите о нашей будущей жизни сегодняшними стандартами. Ваши дети, товарищ Г., все наши дети, внуки, если хотите, племянники и дети любовниц (смех в зале) будут жить и учиться за границей. Вы же из охраняемого дома выедете на бронированной машине с телохранителями, приедете на работу, опять же в охраняемое здание, поруководите народом и вернётесь…

   Председатель. В охраняемый дом. (Смех в зале) Конкретнее, товарищи! Все мелкие вопросы мы решим в дальнейшем в рабочем порядке. Новые методы управления будем осваивать по мере необходимости.

   Товарищ Д. Я о выборах. Докладчик говорил о манипуляциях. Этому меня не надо учить: самого избирали сколько раз 99, 9 %. Но если мы планируем вообще ничего народу не давать, забрать себе собственность, которую создавали героические поколения советских людей, никто же просто не будет ходить голосовать.

   Докладчик. В новой конституции – вы, очевидно, не обратили внимания – предусмотрено, что выборы считаются состоявшимися, если проголосует 25% избирателей. Меньше уж некуда. И эта цифра-то нелепая… А четвертушку мы наберём. Голосовать пойдут зомби, прослойка тех, кому мы позволим заработать на квартиру и машину, и, конечно, наши подчинённые, государственные служащие… Да, и если не выбрали нового депутата, то продолжает функционировать старый. (Оживление в зале)

   Товарищ Е. У меня сразу два вопроса к докладчику. Но сначала я процитирую проект конституции: «Гражданам низших каст гарантируется свобода убивать, грабить, насиловать равных себе по положению и добывать

5

средства к существованию любыми способами. Гражданам высшей касты гарантируется занятие руководящих должностей, присвоение средств государства, продажа в свою пользу национальных богатств, создание личных вооружённых групп, владение банками, предприятиями, рудниками. Граждане высшей касты за убийство граждан низших каст к ответственности не привлекаются». Вопрос первый. Прежняя идеология с идеей светлого будущего меняется на культ насилия и денег? Вопрос второй. Мне что, позволено будет иметь маленькую армию?

   Докладчик. Не будем кривить душой: народ живёт насущными проблемами и чихал на это светлое будущее. И на идеологию – тоже. Каждый кандидат на выборах может говорить: «Я обуздаю преступность» - и выигрывать. Раз в четыре года народ в это будет верить. Мы с вами всегда при необходимости ослабляли вожжи на уголовном мире, а потом, если надо было, легко их натягивали. А если товарищу Е. угодно, он не только сможет создать себе маленькие вооружённые силы, но и приобрести танк. (Товарищ Е. пытается что-то сказать, его одёргивают)

   Товарищ Ж. У меня вот вопрос. О таком важном и никто не спрашивает… Можно я прочитаю из проекта конституции?.. Так: «Президенту государства разрешается размещение по высшим должностным постам членов семейного клана числом не более двадцати…разрешается владение базами отдыха количеством не более пяти…разрешается проведение внутренней политики, направленной на уничтожение граждан низших каст…» Ну, и так далее. И вот человека с такими огромными возможностями будет открыто выбирать народ? Это опасно.

   Докладчик (после прекращения шума в зале). Вот видите, дорогой товарищ Ж., все остальные поняли, что выборы – фикция. Кого надо – того и выберем. Но вы навели меня на мысль. Пожалуй, в проекте стоит ясно указать, что президентом страны автоматически становится глава Ложи властителей или один из его замов.

   Председатель (выдержав паузу). Есть ещё вопросы к докладчику?.. Нет. Переходим к голосованию. Кто за то, чтобы доклад, который у вас всех на руках, взять за основу переустройства государства?.. Счётная комиссия, приступайте.

   Председатель (спустя 10 минут). Кто против?.. Кто воздержался?..

6

Поздравляю вас, товарищи! Простите: господа! Судьба Ложи спасена. Заседание объявляю закрытым.

                                                               Председатель: …

                                                                Секретарь: …

Глава 1

   - … Кто ж всё-таки стоит за этим, Витёк?

   - Ты о чём, Петрович?

   - Кто открыл этот металлоломный пункт?

   - Узнаем, не грузись…

   - С нами на контакт не вышел, будто города и нет. Администрация – ни нюхом, ни слухом… Короче, если всё опять будет не по понятиям, заберём КРАЗы, которые трелюют металл…

   - Туда весь район прёт всё, что можно: от крупняка до консервных банок! – прокричал, полуобернувшись, водитель. – А чё?! То страна жила цветными металлами, теперь железом!..

   - Ну, - улыбнулся Витёк. – Вася мне уже четыре года отстёгивает, а я прикидывал, что ему весь цветмет в городе за пару месяцев перетаскают.

   Машина влетела на той же скорости, на какой шла по трассе, на центральную, асфальтированную, улицу села, и Петрович, приоткрыв окно, сосредоточенно и подозрительно втянул ноздрями свежий воздух. На его лице появилось выражение брезгливости.

   - Советская власть зарыла в землю столько же добра, сколько в ней накопила природа… Что это: похороны?.. Обязательно надо кому-то загнуться, когда я еду на Озеро!

   - К счастью, Петрович, - с улыбкой возразил Витёк. – Жмурик всегда к счастью. Повезёт, значит… Но можно и наехать. Чтоб знали, когда помирать.

7

Наедем на деревенских, а, Паша?

   - Да можно… - неопределённо изрёк субъект, сидевший впереди, рядом с водителем, и погладил свою обезьянью челюсть.

   Село быстро закончилось, а дорога сузилась и пошла круто вверх. Из-за множества выбоин пришлось сбросить скорость, и пассажиры могли полюбоваться густым лесом, который обрамлял их путь не только справа и слева, но и сверху, где ветки деревьев часто сплетались, образуя арки. Однако все смотрели вперёд, не замечая ни раскидистых лип с круглыми листьями, ни шарообразных кустарников, ни украшенных лилиями полянок.

   - Мда-а… - протянул Петрович через минуту. – Или не стоило нам дёргаться, а то на самих наедут? Человечек-то развернулся не мелкий. Сдаёт за кордон, имеет с тонны тридцать баксов, в день – несколько тысяч… И всё мимо нас, вот что обидно.

   - А в соседних областях железо принимают дороже! - поддержал разговор водитель.

   - Там что, братва добрее к лохам?

   - Не знаю, Витёк! Да у нас народ и этому рад! Нашёл кусок трубы – на три булки хлеба хватит!

   - Кушать все хотят. Хлеба да ещё окорочок.

   - Я лично этой импортной гадости не ем! Лучше у крестьян куплю натурального! Без всяких трасагенов!..

   Витёк и Петрович переглянулись с ухмылками.

   - А давно ли ты, Абхаз, кормил нас шашлыками из окорочков?.. Втирал, что курятина лучше барана…

   - Петрович, а чё ты его Абхазом кличешь? Рожа вроде русская. И выпить не дурак.

   - Из солнечной Абхазии сбежал. Там местная братва мандариновые плантации делила…при помощи танков и миномётов. А русским пришлось сваливать… Так что порешим, Витёк? Если этот беспредельщик работает втёмную, крыши не имеет, то кидает нас обоих…

8

   - Я ж тебе базарю: не грузись. Через два дня у меня стрелка в области, всё пробью по своим каналам. Борзеть не допустим. А что шороху навели – не бери в голову. По понятиям надо поступать, а не темнить. Надо – я отвечу. Моя проблема…

   - Куда ехать? На пляж? – перебил водитель, притормозив на развилке дорог.

      Прямо перед машиной открылось Озеро, и, чтобы подъехать к воде, нужно было выбрать одну из колей, изрядно подпорченных августовскими дождями. На некоторое время все замолчали, осматриваясь. Берега были пустынны, только двое мальчишек с одной удочкой шлёпали вдали по мелководью, очевидно, выбирая место для рыбалки. Круги от костров, обложенные камнями, колышки, белевшие кое-где пластиковые бутылки говорили о том, что сотни людей минувшим летом приезжали к Озеру отдохнуть душой и телом.

   - Красота! – восхитился Петрович. – Вон туда спустимся: хочу искупаться.

   - В эту яму? Ещё и купаться собираешься?

   - Ты, Витёк, не понимаешь. Ветра там нет. И чище… Лучше места я не вижу. Езжай.

   - Да мне до п… На пару часов расслабимся, и за дела.

   Машина осторожно спустилась на песок, и Абхаз, быстро установив раскладные стол и стулья, занялся приготовлением обеда. Паша присматривался к окрестностям, не зная, что делать в отсутствии врагов.

   Петрович, как и обещал, несмотря на прохладу, бодро разоблачился и оказался в купальных плавках. Согрев резкими движениями рук крепкое и упитанное тело, он решительно двинулся к воде и зашёл по колени.

   - Тёплая, Витёк! Давай окунёмся. За всё лето и не отдохнул по-человечески. Жена раз вытащила за границу, а там одни жлобы вокруг да всякие ограничения не для русского мужика. Здесь, дома, мы лучше гуляем…

   Он сделал несколько шагов и картинно ушёл под воду. Глядя, как Петрович поплыл на спине, Витёк сдёрнул с себя футболку, вызвав густо татуированным телом уважительный взгляд телохранителя.

9

   - Уговорил! Подожди меня!.. Абхаз, шашлык будет? Я после воды пожрать люблю.

   - Да вот заранее не готовились ехать. Шампуры-то всегда с собой. Даже поленья ещё от дня рождения остались…

   - Тогда возвращайся в Озёрки. Видел, там на выезде бараны бегали? Ляжку у одного отрежешь – побегает на трёх ногах. Ты как, Петрович, не против?

   Его приятель теперь стоял по пояс в воде и, бросая на себя горсти воды, радостно фыркал.

- Езжай, Абхаз. Один справишься?  Паша пока костерок разожжёт… Вот только не вымоченное будет…

   - Зато свежак. Он понежнее барашка выберет… Ну, что?! Наперегонки до того берега?! Пора бы нам уже купить это Озеро в личное пользование и огородить забором… А Пашу – комендантом.

   - Точно. А деревню перенести подальше, чтоб навозным духом не воняло.

   Они поплыли, рассекая серо-зелёную поверхность, и казалось, круги по воде расходятся как-то неестественно медленно, будто люди барахтаются в киселе. Быстро летевшие по небу куски разорванного ветром облака то  и дело закрывали солнце, и на Озеро ложились холодные, отливающие свинцом полосы. Донная трава, которая у берега просматривалась хорошо, шевелилась, как скопление каких-то подводных животных.

   Хорошего купания у городских гостей не получилось. Выходя из воды, Петрович сильно порезал ногу, и Паша показал себя довольно толковым и расторопным медбратом, благо, в машине была аптечка. Витёк выбирался из озера с трёхэтажными матами и упрёками, и даже запах жареного мяса не смягчил его гнева.

   - Говорил: подожди! Спортсмен, ё-ка-лэ-мэнэ! Я вообще воды боюсь: в детстве тонул! Вы мне скажите: какое сучье племя поставило сеть на людей?! Поставил – и по херу! А если в сетку запутался – это п…, сам не выберешься!..

   - Да, что-то не радо нам Озеро… - согласился Петрович, подсаживаясь ближе к огню. – А вот тебе, брат, раз сумел выпутаться, - это, значит, предупреждение от судьбы.

10

- Какое на …предупреждение?! Я этого отморозка живьём зажарю! Вон как Абхаз барашка!.. Пацаны, стойте! Вы местные?!. Не знаете, кто здесь рыбацкую сеть поставил?.. Сидорович? Он в Озёрках живёт?.. А, ну ладно, идите… Слыхал, Петрович? Месяц назад повесился. Легко отделался, а то бы я… И прикинь, какой б…ий у нас народ: плавает сетка, и никто не вытащит…

   - А ты посмотри, Витёк, туда, вправо от деревни.

   Все четверо повернули головы в сторону бугра, куда Абхаз ткнул пальцем, и засмеялись: два мужика снимали с фермы, очевидно, брошенной, листы шифера. Они на четвереньках ползли по крыше, махали руками друг другу и кому-то внизу, по-видимому, согласовывая детали технологического процесса. Скрип выдираемых гвоздей доносился даже до Озера.

   - Братаны на жисть зарабатывают, - повеселел Витёк. – Социализм без крыши… Ну, как барашек, Абхаз? Молоденький?.. Убери вон то полено: оно горит, мясо испортишь.

   Витёк оттаял, перестал ругаться и с готовностью принял предложение Петровича выпить и закусить. После второй рюмки, точнее, пластикового стаканчика, согревшись спиртным и теплом, идущим от костра, компаньоны предались воспоминаниям и разным банальным историям, очевидно, избегая обсуждения серьёзных тем. Вскоре подоспел шашлык, и в оживлённый разговор вступил даже угрюмый Паша, который по должности и темпераменту обычно отмалчивался.

   Шумное пиршество на пустом берегу вступающего в осень Озера привлекло одну из любопытных сорок, шныряющих по окрестностям и подымающих шум по всякому поводу и без оного. Она слетела на песок, как бы между прочим прошлась, что-то поклёвывая и, чувствуя возможность поживиться, начала подпрыгивать ближе к существам, распространявшим сладкий запах и ронявшим целые кусочки ароматных вкусностей. Но люди не собирались с кем бы то ни было делиться и делали так много опасных резких движений, что птица, не победив страха, улетела.

   - Оба, а кто это к нам спускается, словно ангел с небес?.. Никак,мусорок местный? – Витёк приложил руку ко лбу козырьком, чтобы лучше видеть. – Вы прикиньте, какой пышный! Прямо витязь в доспехах, только кобура вместо сабли. Ты, Паша, тормозни-ка его на расстоянии. Я с цветным

11

гражданином базарить не желаю.

   - Да, - согласился Петрович, - объясни, что здесь за люди отдыхают.

   - Ясно.

Паша вмиг сменил расслабленное выражение лица на привычное жёсткое и двинулся навстречу пешему милиционеру, а, когда минут через десять вернулся, застал компанию за прежними занятиями: пережёвыванием мяса и весёлыми блатными рассказами.

   - Ах ты, вашу за ногу! Припекает, как в аду, - Петрович расплескал водку прямо на костёр. – Ну, что там?

   - Участковый. Насчёт барана. Он всё понял.

   - Эт правильно. Наш человек. Зачем ему неприятности? Бери свеженький шашлычок.

   … Через полчаса сытая компания проследовала через село Озёрки в обратном направлении. А ещё через час она лихо обогнала на самом въезде в город чёрную чиновничью «Волгу», которая уверенно проехала поглавным улицам в самый центр и остановилась у белой трёхэтажки, отличавшейся от соседних строений большим количеством машин у стен и блестящей вывеской «Администрация района».

   Вышедшие из «Волги» почти на самое крыльцо мужчина и женщина о чём-то беседовали минут пять, потом двинулись было в разные стороны: он – к стоянке, она – к дверям здания, - но остановились и вновь заговорили. Это повторилось дважды, пока, наконец, они не расстались окончательно.

   А в это время вызванная приездом двух важных особ незримая волна обошла пол-этажа и смыла со столов Управления образования чайные приборы, косметику и прочие нетрудовые приборы, уступившие место бесконечным бумагам, от которых зависели знания учащихся школ.

   - САМА вернулась, - сказали в кабинете бухгалтеров.

   - Никак с Викторовичем не наговорится. Наверное, недоделок много, - заключили в методическом кабинете.

   - Может, отпустит пораньше в честь праздника, - высказал предположение

12

расчётный отдел.

   Начальник Управления Шигина медленно поднялась по лестнице, прихрамывая на больную левую ногу и выслушивая на ходу просителей. У своего кабинета она приостановилась и, взглянув на озабоченное лицо заместителя Светланы Николаевны Котовой, на котором была написана какая-то новая проблема, сделала жест рукой, одновременно поправляя очки и как бы отмахиваясь от собравшихся в приёмной.

   - Товарищи, я весь день моталась по району. Дайте перевести дух.

   Шигина несколько раз фукнула в доказательство своей усталости и, кивнув заму, шагнула в полумрак своего длинного, пеналообразного кабинета, расположенного с тёмной стороны здания.

   - Ну что ж, учебный год запущен. И детки одеты-обуты… Там по этой истории Отечества, учебникам, доработайте вопрос… В восьми школах успела побывать. Всё нормально. Ну, а у вас что?

   - В Озёрковскую не заезжали?

   - Что там?

   - Директор звонил, потом учителя привезли бумаги. Они начинают с нами трудовой спор. Вот. Подписался весь коллектив.

   Светлана Николаевна протянула начальнице несколько листов, и та, вздохнув и поджав губы, углубилась в чтение. Она молча прочитала всё от и до, и только лицо её становилось жёстче и холоднее. Наконец, снова глубоко вздохнув, Шигина протянула:

   - Та-ак… Ну, теперь эта школа будет всё получать в последнюю очередь. Мы с таким трудом из кожи лезем, чтобы только начать учебный год, последнюю копеечку на ремонт бросаем, а они нам первого сентября такую свинью подсовывают! Бесстыжие! Жалею, что я там не была сегодня. Ничего. Мы ещё поговорим… И директор, значит, подписался?..

   Она снова заглянула в листы с отпечатанным текстом, густо усеянные сине-фиолетовыми подписями.

   - И директор, и завучи, хотя им не положено по закону о трудовых спорах, - поддакнула Котова.

13

   - Трудовой спор… Накануне переизбрания губернатора… Да Областное управление нас живьём закопает! Получается, я им ножом в спину из-за угла за помощь в ремонте! Они району – целых четыреста килограмм краски на тридцать школ, не говоря уже об извести (больше, чем городу!), а мы им в благодарность – забастовку! Нате, мол, за все ваши старания и заботу о нас!.. И как у этих озёрковцев только рука поднялась говорить про… (она заглянула в бумагу) оснащение кабинетов, бесплатные учебники, когда нет денег на самое необходимое?! Кое-как бензин нашла, чтобы проехать сегодня по школам, увидеть всё своими глазами, а тут подавай им…оснащение кабинетов! Ничего, мы их оснастим! На следующий год вообще ни грамма краски не получат на ремонт, будут сами выкручиваться неблагодарные! Только и делаешь целыми днями, что ищешь стройматериал, уговариваешь энергетиков не отключать школы за долги администрации, зимой – каждую машину угля для школьных котельных с боем добываешь! Все силы, всё время на это тратишь, а они – бастовать!.. И добро бы ещё город! Здесь понятно: ни огородов, ничего! Но – сельские!.. Да меня просто съедят в Областном управлении! Сначала наш глава съест, потом там! Скажут: позор, сельская школа бастует! Не могут уже ничего себе на огородах вырастить!..

   Несколько раз Шигина делала короткие паузы, шумно вздыхая, и Светлана Николаевна, жалея начальницу, согласно кивала головой. Но, едва пауза продлилась чуть дольше, она тут же поспешила успокоить бурю, слушая которую, секретарь за дверью уже отправила посетителей по домам до лучших времён.

   - Это только начальная стадия, Александра Яковлевна. Уверена, что мы остановим процесс в зародышевом, так сказать, состоянии. Сегодня же примем меры.

   - Это  само собой… - Шигина, как разрядившийся конденсатор, отдавший энергию, выговорившись, успокоилась. – Это само собой. Ни в коем случае нельзя создавать прецедент. Иначе и остальные школы решат, что можно, и будут бастовать по всякому поводу… Ну, а уж накануне областных выборов это вообще недопустимо. Найдём на них управу…

   Через пять минут начальник Управления, собрав всех руководителей служб и кабинетов и разочаровав затягиванием рабочего дня рядовых служащих, уже энергично проводила совещание, посвящённое началу учебного года,

14

наиболее существенным недостаткам в подготовке школ, некоторым финансовым вопросам и передаче на баланс управления образования совхозных детских садов.

   Вопросы были хорошо известны, работа по всем направлениям велась самая активная, поэтому вскоре остался только разбор неожиданно возникшего конфликта с Озёрковской средней школой.

   После того как Светлана Николаевна по просьбе шефа зачитала бумаги, присовокупив краткий юридический комментарий, и больше никто из присутствующих не пожелал высказаться, оценку произошедшего и составление плана ответных действий взяла на себя сама Шигина.

   - Все мы теперь ознакомились с этой писулькой озёрковцев, которую почему-то подписали даже директор и завучи. С ними будет отдельный разговор. Чего же от нас требуют?.. Долги по зарплате за восемь месяцев, долги по детским за два года, долги по методической литературе за три года. Плюс ещё и детьми прикрылись: требуют улучшить ситуацию с детскими завтраками, с оснащением кабинетов вплоть до поставки компьютерного класса. Требуют также довести ремонт школы до конца, хотя – всем известно – то, что край и район нам выделили, мы прямиком отправили в школы. И у озёрковцев один этаж из двух покрашен, о чём мне только сегодня докладывал Сергей Викторович, а извести, я думаю, на коридоры хватило. Им нужны были цемент и шифер… Да, и новый электродвигатель в котельную. Но это уже сверх наших сил. И вот сегодня, в первый учебный день, они наносят нам предательский удар в спину: собираются бастовать. Как мы работаем – не мне вам говорить. Все вы… мы тоже восемь месяцев без зарплаты. И ничего, не плачем. Все сейчас терпят, потому что понимают: в стране трудности с положением, кризис. Руководство наше районное тоже сидит без денег. Губернатор каждую неделю летает в Москву, выбивает трансферты. Так что, я думаю, потерпеть ещё немного можно было. Всё-таки село, у всех домашнее хозяйство. Нельзя думать о себе, когда в руках судьба детей: будут они сидеть за партами или станут ходить по улицам без дела… Короче, уже конец рабочего дня, и нечего тут особо рассусоливать. Завтра, Светлана Николаевна, берите хоть наш «пазик», хоть микроавтобус, хоть мою «Волгу», летите в Озёрки, и чтоб это безобразие было остановлено в самом зародыше… Ещё и в область бумагу направили, бесстыжие. Хотят, чтоб меня там позорили и сказали, что я «подарочек» преподнесла

15

губернатору к его перевыборам… Свами поедет Елена Валерьевна Воронцова. Сначала поговорите с директором, выявите зачинщиков. Пенсионеры – а они там есть – чтоб сразу отказались от участия: и зарплату получают, и пенсию. Какая им может быть забастовка?.. Короче, не мне вас учить.

   - Всё сделаем, Александра Яковлевна.

   - Тогда совещание закончено.

                                         Глава 2

   На рассвете Озеро выглядело нежно и торжественно. От первых лучей солнца вода делалась бледно-голубой, прозрачной, зелень прибрежных деревьев и кустов, наоборот, словно густела и резко оттеняла контуры водоёма, а лес на холмах, разбегавшихся во все стороны, в удалении тоже казался голубым.

   Иван любил бывать с Озером наедине. И сейчас, изредка взглядывая на поплавки удочек, он больше любовался переливами на воде со стороны восхода солнца и искал глазами среди сплошной зелени противоположного берега крапинки желтизны. Осень надвигалась, и это чувствовалось в особом дыхании воздуха, ещё тёплом, нежном, но с какой-то едва уловимой свежестью, которая давала понять, что время купаний-загораний прошло.

   - Отдохнёшь сейчас. А то замучили приезжие за лето… А мне вот рыбы наловить надо. Не выспался, пошёл. Хоть ухи сварим. В честь праздника…

   Иван задумался. Дремали поплавки, дрёма окутывала голову рыбака. «И на что жизнь тратится? – медленно тянулись в его голове мысли, подобные невысоким волнам, окатывавшим берег. – Вот в старину люди о еде да простой одежде заботились и всё… Разве я сильно от них отличаюсь? Что, без телевизора или холодильника не проживу?.. Телевизор смотреть некогда, холодильник всё равно всегда пустой. Да, все проблемы – от желаний. Сейчас жильё, мебель, машина и так далее. Раньше – жильё, экипажи, одежда шикарная… Кто-то выдумывает потребности, и всё человечества бьётся в погоне за ними…вот как бьётся этот карасик…»

   - Какой ты хороший!.. Так, и там заклевало… Ага, бычочек. Сюда его…

   «Что я за проблему решал?.. Да, сколько всего появилось в последнее

16

время: евроремонт, джакузи, струйные принтеры… И всем хочется. И дальше выдумывают, выдумывают… Хотя у многих одно желание – кусок хлеба. Хотя бы взять это Озеро. Раньше, сосед говорит, сюда только с удочками ходили. А потом появились заграничные сетки-путанки, и всю крупную рыбу мигом выловили. То каждый мог иногда наловить на уху, и всем хватало, а то двое-трое всё разом выгребли, и сидишь ради двух рыбёшек часами…

   - Ну, давай ещё одну рыбку, и ухожу, - снова обратился Иван к Озеру вслух. – Пора корову выгонять.

   Озеро, очевидно, поверило. Рыбак вытащил второго карасика и смотал удочки.

   От водоёма к деревне у него был свой путь, более короткий, чем дорога, по которой ездили отдыхающие. Тропинка, едва обозначенная, вела прямо к переулку близ Иванова дома и к его огороду.

   «Не роса – пробежался бы, - подумал он, уворачиваясь от мокрых веток. – Хоть и с удочками… И комары б не надоедали… Интересно, инстинкт в них какой-то заложен, что ли, на кровь? Если б я здесь не прошёл, так и сидели бы на траве, потом сдохли. А теперь вот надо допекать мирного человека…»

   Пошёл крутой спуск, и размышлять стало опасно. Тропа метров на двадцать резко падала вниз, и голая кое-где глина была влажной и скользкой.

   Издалека Иван увидел, что жена его уже открыла сарай и бросала зерно курям. То же делала старуха-соседка, по улице брели первые коровы. Прежний совхозный режим жизни села давно сменился на новый. Теперь часов в семь люди выходили  во дворы, доили и отправляли коров в стадо, кормили прочую живность, а потом расходились кто куда: мужики ехали по делам, женщины хлопотали по дому или шли в огороды. Улицы замирали до вечера, лишь изредка подставляя спины под какой-нибудь детский транспорт, а на закате с громким мычанием возвращалось стадо, и снова все кормили свиней, кур, уток, гусей – у кого что было.

   Иван вошёл в свой двор.

   - Давай прогноз, Егоровна! – обратился он через невысокий забор между дворами. – Дождь будет?

   - Ты, никак, сосед, уже с рыбалки?.. И не отдыхаешь, бедолага. Ох,

17

горе-горе. Всё говорит: не будет дождя. Ты сегодня свёклу копай. Стратилат Тепляк, день-тепляк, ветер-тепляк. Стратилат да свекольница Фёкла…

   - Спасибо за справку.

   - Что?

   - Спасибо, говорю, за информацию. С такой соседкой и гидрометцентр не нужен…

   Иван выгнал на улицу свою Рябину и тут же, во дворе, выбрав дощечку поровнее, принялся чистить рыбу, чтобы не мусорить в доме. Одна чешуйка долетела до лица и прилипла прямо под глазом. Иван морщился, но не вытирался: руки были грязными.

   На крыльце показалась жена. Дарья уже успела одеться «по-праздничному» и держала в руках свою неизменную в течение лет семи-восьми учительскую сумку.

   - Ваня, иди завтракай с мальчишками. Проследишь, чтоб без пятнадцати вышли из дома. Я побегу, расставлю парты там, где вчера докрашивала, да приготовлю кое-что к классному часу… Кстати, спасибо: избавил меня на один день от вечного вопроса, что сварить…

   - Краска осталась?

   - Нет, и так солярку добавляла…

   - Трёхкилограммовая банка, и всё ушло?

   - А ты думаешь. У меня ж большой кабинет, а с учеников денег только на одну банку собрала. Все так, не я одна.

   - А я надеялся: полы в доме покрасим…Вам зарплату не дают, а вы ремонтируете за свой счёт…

   Последнюю фразу Иван произносил сам себе: Дарья уже вышла на улицу. Раздражение настолько овладело им – даже маленький ремонт отменялся, а Иван очень любил чистоту и порядок, - что он вместо рыбы полоснул ножом себе по пальцу. Замотав руку платком и укоряя себя в жадности, он понёс рыбёшек в дом.

   Торопить сыновей в школу не пришлось: они уже одевались, отталкивая

18

друг друга от зеркала. Старший, девятиклассник Юра, напустил на себя серьёзный вид и показывал, что осматривается так, «для порядка», но всё лицо его светилось удовольствием. Младший, Паша, с сегодняшнего дня ученик шестого класса, экспериментировал с новой рубашкой и причёской  в своей части зеркала и брату не уступал. Иван радостно посмотрел на сыновей: «Ну вот, теперь вижу: правильно сделал, что копал молодую картошку. Перепортил много, зато пацаны в школу идут во всём новом. Вон как воображают. Юрке уже надо перед девчонками хорошо выглядеть. Если от машины останутся деньги, всё пустим им и Даше на зимнюю одежду… Правда, и стройматериал нужен…»

   - Пап, ты уже рыбы наловил? Что так мало? А ты сколько удочек брал?.. Две? Я бы пять взял да как натягал по утряне…

   - Вот завтра и сходишь. Бери портфель, - ткнул Юра младшего в плечо.

   Тот быстро изобразил стойку каратиста и серьёзно пригрозил:

    - Тебе всыпать бобов, лох?

   - Отстань.

   - Ладно, из школы вернёмся, всыплю. Напомнишь.

   Сыновья ушли, а Иван вдруг вспомнил первое сентября, когда он вёл Юру в первый класс, и подумал о том, как быстро и бестолково бежит время. Потом включил радио, которое почему-то ничего не сказало, и сел завтракать. Пойти бы в школу, на линейку, посмотреть, как выглядят, как держат себя его дети среди одноклассников. Как-то так сложилось, что их жизнь всё больше идёт стороной от его, Ивановой жизни, для которой, впрочем, это слово не очень-то и подходит: так, сплошные хозяйственные заботы. В молодости мечтал, что будет с детьми и заниматься спортом, и куда-то ездить, хотя бы купаться, учить их обращаться с инструментом, вместе работать по дому, в саду, даже играть. Но так, как хотелось, никогда не было. Всё эпизодически, урывками. И из всего возможного совместного времяпрепровождения чаще всего они всей семьёй работают в огороде. Куда там играть с мальчишками в футбол или купаться: поговорить некогда. Хлопоты, хлопоты… Ради них, ради детей. И получается, в ущерб их, детей, общению, конечно же, необходимому, с отцом.

   А стоит ли убивать всё время на эти материальные заботы? Сарай, огород,

19

сарай, огород… Детей да жену видеть только во время торопливого обеда и перед сном, когда уже слипаются глаза и ни о чём не хочется разговаривать. Может, правильнее потратить день не на обрабатывание какой-нибудь грядки, а на то, чтобы поиграть с сыновьями в шашки, просто поболтать об их школьных делах?.. Расспросить жену об её учениках, уроках?.. А то как бизнесмен какой-то: всё время в делах, а с семьёй только на новогодних праздниках. Трудишься вроде бы ради семьи и в то же время лишаешь семью себя и себя – семьи. Равноценный ли это обмен: общения с родными людьми на деньги?..

   Иван удивился, что от мыслей перестал есть. Но возвращение к еде не остановило размышлений.

   Подумалось, что времени у человека даже за всю жизнь не так уж и много. И тратить его надо на самое важное. Но в чём оно заключается это самое важное, которому и следует посвящать жизнь?.. И есть ли вообще выбор, когда он, например, если не поработает, то в прямом смысле лишит семью куска хлеба?.. Человек по своей сути почти всё время вынужден тратить на обслуживание тела: на пищу, одежду, жильё… У богатого ещё есть варианты: построить новый дом в два этажа или в три, а здесь, в глубинах жизни, всё по минимуму, всё самое необходимое. Хотя где он, этот минимум? Отец вон с его братом ходили в школу по очереди: одни валенки на двоих были, а теперь его пацанам на уроки одна обувь нужна, на физкультуру другая… Да, кабы не семья, отмерял бы себе самую нижнюю планку – и начхать на весь мир, который всегда будет гнаться за чем-то новым…

  До обеда Иван, выкопав сначала свёклу и бросив её сушиться на грядке, занимался картошкой. Работал и радовался: урожай хороший. Во-первых, можно будет набить полный погреб: и себе, и будущих свиней весной-летом кормить, и, может быть, продать весной дороже. Во-вторых, мелкого картофеля да кормовой свёклы, да с тыквой вполне должно хватить, чтоб докормить до морозов и до приличного для убоя веса тех свиней, что похрюкивают в сарае сейчас. И, главное, что в-третьих, тысячи на три, даже по самой низкой цене, скупщикам он этой осенью картошки продаст. Продаст и купит пятьсот долларов. Ещё пятьсот будет в ноябре, когда зарежет и отвезёт на базар кабана, что потолще, и бычка. Или все шестьсот. Тогда можно будет меньше надеяться на третью статью дохода – зарплату

20

жены. Если ей к тому времени из восьми месяцев задолженности отдадут хотя бы за два, уже хватит, чтоб насобирать полторы тысячи долларов. И в итоге к Новому году Иван, приобретя добротный грузовичок, становится в этом селе полноценным хозяином. А это открывает огромные перспективы. Дрова, сено и прочее здесь в деревне; овощи, картошку, молочные продукты – в город, на базар, или на север области, где дороже – всё можно возить самому. Главное, он, наконец, вытащит семью из состояния балансирования на грани нищеты, в котором она находится в последние годы… Да, свинья и бычок потянут больше, чем на три тысячи рублей. Остатки – на зимнюю одежду и обувь. Ну, и Даша, конечно же, получит не две зарплаты, а как минимум пять-шесть. Новый премьер-министр в каждой речи обещает. Его ж никто не спрашивает, сам говорит. Мужик вроде серьёзный. Так что семья на зиму будет одета, и вторая свинья вся пойдёт на стол. Хоть пацаны не будут упрекать, что суп пустой и, кроме картошки и овощей, они ничего не видят…

… Да, грузовичок – это здорово. На нём всегда можно подзаработать. И стройматериалы на новый дом можно будет искать подешевле. Вон в городской газете часто объявления печатают: то брус, то шифер б/у. А сейчас как поедешь? Вот и летом уйму овощей свиньям выбросили. Не успевали консервировать. А так загрузился – и в область. Там народу полмиллиона живёт, сколько им надо в день продуктов…  Пацанов будет куда-нибудь возить, а то живут в этом лесу дикарями, ничего не видят… Юрка по оценкам может в институт поступать. Всего три года осталось. Говорят, сейчас за учёбу по несколько тысяч долларов платят. Это значит, надо разводить скотины в два раза больше. Нет, даже в три. Ничего, с машиной потянет. Младший подрастёт… Хоть улыбаться станут с женой. А то одна проблема изо дня в день, из месяца в месяц: как прожить, где взять деньги на хлеб, на всё самое насущное? Живут в каком-то напряжённом ожидании: когда же будет хоть немного легче? И запросы уже минимальные, и мечты, что были в молодости, так и умерли, не воплотившись. Осталось одно: чтоб дети были одеты-обуты и накормлены… На пять лет совместной жизни подарил Даше золотую цепочку. Обещал подвеску. Сколько уже лет прошло с того обещания?.. Так, с этой грядки получается шесть мешков крупной… Умножаем… Это в вёдрах, а в килограммах?..  Да, вроде получается… Себе, на семена, на весну… Даже где-то на три двести выходит, а это в любом случае пятьсот долларов…

   - Папа! Иди туда…на поляну! – неожиданно позвал младший сын.

21

   - Зачем?

   - Ну, иди!

   - Пашка, я работаю. Говори.

   - Пап, там дядька нашу овечку убил.

   - Ты сам видел?.. Зарезал?..

   Иван побежал к полянке за огородом соседей, где обычно паслись его овцы.

   - Видел. Он меня шуганул, потом сказал, чтоб позвал хозяина. Забрать остальное мясо. Он на такой машине был крутой, как по телеку показывают… - на бегу сообщал Паша подробности.

   - Ты вот что: домой. Домой, я сказал!

   Зная, что отец не любит повторять, сын отстал, а Иван в две минуты был на месте. В стороне он увидел своих овечек, которые, как обычно, торопливо переходили с наклонёнными головами с места на место. Пять. Какой нет? Баран, овца, молодняк. Нет лучшей овцы, которая сразу же принесла ему двоих ягнят. Иван быстро спустился к дороге и увидел свою любимицу. Она лежала с перерезанным горлом, вся перепачканная в крови, так что издалека и на овцу не походила; одна задняя нога была отрезана.

   В первые секунды у Ивана потемнело в глазах. Пока бежал, надеялся, что сын ошибся: может, украли ягнёнка. Но убили лучшую. Горло перерезано профессионально. Но зачем ему сейчас мясо, куда его девать столько? А эта удачно купленная овечка ещё лет десять приносила бы приплод, может, и по паре, как в этом году.

   Вся семья уже спешила на место трагедии. Иван вышел из оцепенения, заставил Пашу ещё раз пересказать всё случившееся и велел тащить несчастную жертву преступления к распорке.

   - Юра, снимай потихоньку шкуру. Я к участковому. Может, ещё дома, обедает.

   Иван прошёл шагов двадцать, потом махнул рукой и пустился бегом. В голове стучало одно и то же: «Как же это, а? Ах, Господи, Боже мой» да какая-то незлая, скорее, растерянная ругань. Он не любил материться, и

22

сейчас будто тяжёлый ком горя разрастался в его груди и не находил выхода в крепких словах.

   К счастью, машина участкового стояла под двором. Сам он как раз выходил с ведром воды: то ли для радиатора, то ли хотел смыть грязь с облезлых боков своего «Жигулёнка».

   - Володя, меня обокрали… Средь бела дня…

   - Иван, отдышись. От меня не уйдут. Небось, опять твой сосед Колька Степанчук?

   - Нет, Шушера тут ни при чём. Полчаса тому назад на Озеро проехала тёмная иномарка… Потом вернулась, и мужик в синей рубашке и шортах…видать, из бесшумного пистолета подстрелил  за огородами мою овечку, перерезал горло и отхватил заднюю ногу. Овечку бросил… Пашка его увидел. Так тот послал за кем-нибудь взрослым, чтоб забрали остальное мясо… Уехал опять на Озеро. Назад не выезжали.

   - А откуда ты знаешь, что машина проехала, а потом вернулась? Что одна и та же?

   - Пацаны видели. Уже редко кто ездит: купаться холодно.              

   - Так, на Озеро я поеду сам, а то ещё в драку полезешь.

   - Убьют.

   - Не убьют. Во-первых, я вооружён. Во-вторых, сейчас позвоню дежурному в район. Так что будет подкрепление.

   - Я б мужиков собрал.

   - Думаешь, пойдут?.. Барана-то освежевал?

   - Нет ещё. Может, надо было оставить на месте?

   - Зачем же мясо портить?.. Иди, разбирайся, а то жарко. Я к тебе заеду, со свидетелем побеседую.

   Всё оставшееся до темноты время Иван работал. На этот раз нервно, суетливо, хотя и молча, как всегда. Дарья, сочувствуя мужу, наоборот,

23

старалась говорить как можно больше. Не отходили от отца и мальчишки. Юра, который уже понимал, каким трудом достаётся копейка, сам был сильно расстроен. Паша грозился собрать толпу из сверстников, отправиться на Озеро и «включить счётчик» преступникам.

   Сначала все вместе разобрались с овечкой. Затем Дарья пошла по знакомым искать, у кого найдётся место в холодильниках для мяса, а Иван снова отправился копать картошку. Шкуру, на которой почти не осталось белого, чистого места, занёс подальше в лес и закопал. Жена предлагала остричь шерсть, но Иван с горечью отрезал:

   - Чтоб напоминала?

   Впервые семья работала в огороде без шуток и даже препирательств между детьми, кому что делать. Иван не стал уходить в дом, будто там лежал покойник, даже тогда, когда стемнело и комары начали нападать не в одиночку, а целыми бандами. Дарья загнала бычка, овец, корову, подоила её и вернулась помогать мужу. Юра носил картошку в погреб; Паша, выдумав себе какую-то игру, рвал траву не по порядку, а как-то квадратами.

Уже в сумерках явился пожелать «Бог в помочь» дед Степан, муж Егоровны. Дед следил за политикой и потому любил сообщать новости даже в неподходящее время людям, которые больше интересовались своими делами, чем, например, последними дебатами в Госдуме. Между тем тяга к чтению газет и обсуждению того, что там написано, сделалась у Степана Игнатьевича на пенсии главным занятием, и, довольствуясь заслуженным пособием и доходами с небольшого хозяйства, он полагал, что созерцательный образ жизни в его возрасте – это и есть счастье. Правда, он по-прежнему держал лошадь. Однако уже не для того непосильного крестьянского труда, который испокон веку разделяет это животное с русским человеком: просто, доживал свой век дед, доживала и его старая верная помощница.

   - Иван, у супруги твоей сегодня праздник, а ты её на огороде мордуешь. Первое сентября! Интеллигенция, не получив ни гроша за прошлый год учёбы, вышла на новый! Вся страна на бабах держится. В образовании кто? Бабы. В медицине кто?.. Почему заводы не работают?.. Там же мужики… Дашка, я тебя утешу.

   - Утешь, дед Степан, утешь. Только от Егоровны, смотри, схлопочешь…

24

   - Я сурьёзно. Значит, такая информация: в Новосибирске, в каком-то научном заведении, зарплату не дают два года. А в Рязани, на заводе – не помню, что производит – полторась. Где-то ещё – почти два. Иные подают в суд. Но, как сообщили, «никто ещё не осуждён». Вот так. А на одном стеклозаводе, запомнил, три года дают получку по булке хлеба в день, сколько членов семьи. Так что вам ещёгрех обижаться.

   - Конечно. У нас всего-то восемь месяцев.

   - Вот я и говорю. Будет День учителя – чего-нибудь поддадут вам… Да… Я вот вчерась телевизор смотрел до упора. Фильм с эротикой. Знаешь, Иван, притворяются больше. Наш колхозник, только голова к подушке – и всё: до новых трудовых подвигов без задних ног. И вообще, я вам скажу, молодые люди. Одни чехвостят ту власть, другие эту, а я вижу, что была она сучья и есть сучья, и с каждым днём всё паскуднее делается. Извиняюсь у дам. Даш, чего Иван воду в рот набрал? Случилось что?

   Дарья кратко рассказала, и дед Степан, заметно растерявшись, вздохнул:

   - Да-а, а мать меня, помню, всё вразумляла: «Кто живёт тихо, тот не увидит лиха…» Когда я молодым дурнеем шатался с гармошкой… Выходит, не так…

   И старик, потеряв своё весело-ироничное настроение, ушёл, очевидно, не умея сочувствовать.

   Прошло около часа. Словно жалея работающих на огородах крестьян, со стороны Озера надвинулся густой сумрак. Убрались куда-то под листья комары, напуганные свежим ветром-полуночником, стихли крики во дворах, уснул лес. Земля, оставляя где-то далеко за спиной вечернюю зарю, быстро переходила из явного мира в ночной.

   Когда совсем стемнело и все ушли в дом, Иван принялся варить свиньям и подметать двор. Прошёл ещё час. Наконец, и делать ничего уже нельзя было: воцарилась кромешная темень без звёзд, без луны. Он присел у печки и, глядя на догоравшие поленья, задумался. В руке был зажат кусок чёрного хлеба, который он взял со стола, зайдя на секунду в дом. Взял незаметно от жены, чтоб не обидеть: ужин стоял в кастрюле, обмотанной для сохранения тепла полотенцем. Ждал его.

   Иван укусил, стал медленно жевать. От голода, до сих пор почти не

25

ощущаемого, грубый и несвежий хлеб показался очень вкусным. Подумалось, что вот так, неторопко, ели в войну: откусывая немного, не спешили глотать, ожидая, когда всё само растает во рту… Взвинченные неприятностями мысли вернулись к обыденному: «Даша уже и к урокам приготовилась, значит, поздно. Хватит сидеть здесь, пора идти. Вот немного догорит, чтоб не раздуло…»

   Впервые за день тело получило отдых, и Иван сразу почувствовал, как гудит спина. Спокойного сна теперь не жди. Впрочем, и без спины… И опять болит левый бок. Зарекался не носить слишком тяжёлое, да хотелось поскорее убрать последнюю выкопанную картошку, вот и насыпал в мешки по пять вёдер.

   Иван ещё откусил от своей краюхи, опёрся спиной на столб турника. Вместе с телом обмякла и душа: он почувствовал, как на глаза навернулись слёзы. «Боже мой. И зачем всё это надо? Целыми днями, как белка в колесе. Работаю, работаю, работаю. Здоровье уходит. До шестидесяти, конечно, не доживу… Хрен мне, а не пенсия… И ради чего убиваю себя, когда хозяйством пользуются не дети, а чужие?..»

   Он дожевал, но продолжал сидеть, с тоской глядя на слабенькое пламя. Наконец, огоньки перестали вспыхивать, и Иван заставил себя встать. «Ладно, хватит скулить. Только Дашу расстраиваю…»

   Он пошёл в дом, тихо умылся и сел за ужин, хотя из-за усталости предпочёл бы сразу лечь спать. Дарья выключила телевизор и тоже присела к столу, налив себе чаю.

   - Что не ложишься?

   - Много мне надо, чтобы выспаться? После отпуска легко работать, силы свежие…

   - Что там показывали?

   - Кинофестиваль. Награждали победителей. Первое место – у комедии.

   - Понятно… Награды за кино, которого нет… Участковый так и не заезжал…

   - Может, был занят?

26

   - Завтра узнаем… Я этим гадам не прощу. Жили в глуши, никого не трогали. Но раз уж задели нас, мешают спокойной жизни – повоюем.

   - Эх, что мы можем? Высоко Бог, далеко царь. Посмотришь, отпустят их просто так.

   - Не то время. Сейчас можно правды добиться…

   - Это за границей правда и закон, а не в нашем царстве-государстве.

   Супруги посидели молча, думая каждый о своём.

   - … Это кто храпит, Пашка?

   - Пашка.

   - Мужик… Лето прошло в суете, детей не покрестили, как собирались…

   - Они у нас и так хорошие. К учительским детям отношение особое, но я о своих ни разу плохого слова не слышала.

   - А я даже не поздравил их с началом учёбы… Ну, а у вас в школе как дела?

   - Сегодня все единогласно, включая директора, проголосовали за начало трудового спора. Я вызвалась в забастовочный комитет.

   - Не боитесь, что задавят?... Что эта нечисть, которая овечку съела, что ваши чиновники – одна шатия-братия. Все присосались к народу, как клопы.

   - Надо бастовать. Сейчас в новостях выступал новый министр финансов, сказал, что всем бюджетникам выдали зарплату по апрель и отпускные. Остался май. Но нам-то не давали с декабря, и про это никто не говорит… А по местному каналу губернатор обвинял Москву в задержке трансфертов. Где правда?.. Меня поражает, как смеют высшие должностные лица врать. Да ещё так примитивно, несогласованно, публично. Выдумали: федеральная часть долга, местная. Какое нам дело?.. И врут, врут…

   - На то есть самое высокое лицо – президент. Смотреть за теми, кто его представляет. Его позорят, он молчит.

   - Да нужны мы ему…

   - Ладно, я пойду всё позакрываю и – спать.

27

   Иван прошёлся по двору, обругав собаку, распутал ей цепь и долго гладил, размышляя о завтрашних делах и не замечая вышедшую на крыльцо Дарью, которая куталась в платок и сочувственно смотрела на мужа.

   Несмотря на то, что был первый час, соседи по стандартно-советскому двухквартирному дому ещё не спали и «гудели»: через раскрытое окно (такие и комаров не боялись) слышались пьяные выкрики.

   В свой двор выскочил по нужде глава семейства Колька по прозвищу Шушера и, увидев Ивана, закричал:

   - Эй, мужик, чё не спишь?!. Не боись, сегодня у тебя ничего не украду: заработали!

   - Ты – заработал? – удивился Иван, забыв, что после очередного воровства – сосед подкопал у него восемнадцать кустов картошки – он перестал с Колькой разговаривать.

   - А чё! Шифер продали со старой фермы! Всё равно добро пропадает! Ты ж не покупаешь краденого, а то б тебе продал!.. Я слыхал, у тебя барана зарезали, так вот те крест: не я! У меня алиби!

   - Сосед, почему твой сын не был сегодня в школе? – спросила с крыльца Дарья.

   - Обуткинету! Вот жена поедет в город, прямо в администрацию, вытребует детские, тогда купим!

   Кольку позвали в дом, и он убежал.

   - Ну, сегодня всю ночь будет концерт.

   - А я их не слышу… Пойдём, а то не выспимся. Как с мясом-то?

   - Да прошлась по улице вдов. Короче, в трёх местах всё. И свою морозилку забила. Большая овца оказалась… А ты знаешь, - поспешила Дарья заговорить о другом, - у нас в селе ликвидируют отделение связи.

   - Как ликвидируют?

   - Вообще закрывают с пятнадцатого сентября. И радио отключат. Не знаю, как с почтой будет, а письма, телеграммы – всё теперь в городе.

   - Разруха, - продолжил Иван разговор уже в доме и вполголоса.

28

   - Сегодня бабу Катю хоронили. Положенных денег на похороны не дали. Ольге сказали: может, через два месяца… Кирилловне отдавала мясо на хранение, так, бедная, из последних сил тянется, чтоб на свою пенсию прокормить внуков. Хозяйство держать не может: ноги еле передвигает. Как раз сын её припёрся. На детей и не смотрит – скорее по кастрюлям. Мало того, что выгнали мать из хорошего дома, поселили в эту развалюху, потом обменяли тот дом на такую же развалюху за гроши…

   - Похмелиться надо было…

   - Вот-вот. Так ещё детей подбросили. Уселся мордоворот, сала требует. Потом прицепился, чтоб Кирилловна им свой телевизор отдала. Тут уж и я не выдержала… - рассказывая, Дарья легла в постель и глубоко вздохнула, словно с одеждой сбросила с себя всё, что наслоилось за день: школьные заботы, переживания из-за овечки, тревогу за супруга…

   Иван выключил свет и замер.

   - Муж, ты чего там затаился?

   - Даш, у нас что, сверчок в доме?

   - Да, заполз через открытую дверь. Я специально запустила.

   - Как громко поёт. Даже Шушеру не слышно, - Иван улыбнулся в темноте и пошёл к кровати.

   Некоторое время лежали молча, без движения, точно зная друг о друге, что не спят. Первой заговорила Дарья.

   - Никифоровы купили машину. Старую, недорого. В учительской обсуждали, так Кротова пошутила: «Есть «грузинский принцип»: десять лет в одних дырявых штанах, зато на «Волге». Есть «прибалтийский принцип»: все силы, все средства на то, чтобы построить дом, обязательно двухэтажный. И есть «русский принцип»: а, всё равно нет в жизни счастья, лучше всё пропить. Вот я и думаю: будет толк с того грузовичка, если мы его купим? Может, не он нас кормить-одевать будет, а мы его? На новый или просто хороший ведь денег всё равно не насобираем…

   -Не знаю, - не сразу ответил Иван и с минуту помолчал.- Деньги с бычка, свиньи, картошки ведь останутся. Даже когда всё к зиме купим… Если на дом отложить – до весны не долежат, разойдутся по мелочам… Лучше

29

питаться?.. Голодного и за год не накормишь…

   - С одной стороны, все так делают. Вон Толик под залог квартиры взял кредит, продал родительский дом, гараж. Машину, где попало, ставит. Арендовал магазин. А с другой, крутится-вертится, а богаче за пять лет не стал.

   - Он же ЧП. Налоги платит. А я с государством связываться не собираюсь. Просто: продажа излишков с огорода.

   - Начнёшь больше садить – совсем согнёшься. И так здоровье уже не то… Мальчишек тоже жалко: ничего не видят, кроме работы…

   - Ты ж учитель литературы. Как там? «Эта привычка к труду благородная…»

   - О Некрасове плохо говорить не буду. Он призывал уважать труд народа. А вот в наше время то, что труд облагораживает человека и всё такое, придумали лентяи, те, кто сидит на шее простого человека и сочиняет всякие сказки пропагандистские.

   - Пашка спрашивает: «Пап, ты что больше любишь: окучивать или копать картошку?» А я ему: «Больше всего люблю лежать на диване и читать книгу».

   - Точно. По тебе вижу да и по себе тоже: труд уродует человека. Такой труд, как у нас. Ну, какой я учитель? Придёшь из школы, и начинается: корова, огород, сварить ужин, помыть посуду, перегнать молоко… Какое тут творчество?.. – Дарья вздохнула.

   - Вот именно, - усмехнулся Иван. – Работаешь, работаешь, на пять часов отвлеклась, в школу сходила, и опять: работаешь, работаешь… Говорят же: лучший отдых – перемена занятия.

   - Хороша перемена. У нас в школе у всех только и разговоров, что про дождь, про урожай, про цены на сметану и мясо…

   - Ладно, фермер-учитель, давай спать. Утро вечера мудренее.

Глава 3

   - Ты уже подоил корову? – удивлённо спрашивала Дарья мужа ранним

30

утром третьего сентября.

   - Подоил. Отвыкай от лета. Теперь тебе на работу, так что по утрам сам всё буду делать.

   - Тебе и без коровы хватит работы. Ла... Читать следующую страницу »

Страница: 1 2 3 4 5 6