Мне было лет девять. Мы жили в то время в Галевке Ильичёвского района. Дядька Василий, – дядя Вася, Василий Кириллович, - наш сосед, бригадир овощеводческой бригады по работе моей матери – жил в совхозном доме с женой, сыном, невесткой и маленькой внучкой вот прямо по одной с нами стороне улицы, за забором нашего огорода.
Это был мужик по возрасту лет сорока пяти, небольшого роста и, как говорят в народе, «неказистый» на вид, щупловатый. Он постоянно курил: я его ни разу не видел без папиросы во рту или, там, самокрутки, сигареты. При разговоре с ним всегда бросались в глаза редкие, жёлтые зубы, прилипшая, как правило, к верхней или нижней губе крошка табака, своеобразный прищур глаз, которые как бы всё время старались спрятаться от едкого табачного дыма.
А матершинник он был ужасный! – если, обычно, говорят, как бы в шутку, что мат, матерное слово в русском языке служит «для связки слов», то у него, пожалуй, было всё наоборот: нормальное слово лишь изредка связывало матерные фразы. Он не разбирал никого: ни равного себе, ни старшего, ни подчинённого, ни начальника, ни женщину, ни ребёнка – всех «крыл» подряд.
Утро в его доме, - а мы-то уж знали это не со слов! – всегда начиналось с того, что то в одном, то в другом конце его двора, в стайке ли с коровой или со свиньями, в курятнике ли, а то и прямо с крыльца дома слышалась отборная матерная брань, его раздражённый голос. Часто после такой «заутренней», - я видел сам, - спешно из дверей дома выходила заплаканная его невестка и направлялась на работу; кстати, работала она в бригаде под руководством того же дядьки Василия, своего свёкра. Жена дядьки Василия – Дарья Павловна или, просто, «Павловна» - на брань мужа не обращала никакого внимания, а уж если он её донимал, то могла «дать сдачи» в том же духе.
Дядьку Василия много раз пытались «приструнить», но, как было видно, всё это не давало никаких результатов. Из рассказов взрослых, матери я знал, что сам дядька Василий в работе был неплохим мастером: знал тонкости выращивания многих овощных культур, добивался на полях совхоза хороших урожаев моркови и свеклы, лука и кабачков и ещё многого- многого другого. Пожалуй, именно поэтому с ним считались и терпели его матерщину, матерные окрики и усмешки.
Женщины его бригады тоже к нему попривыкли и особо не реагировали на подобное к себе обращение, даже иногда позволяя себе улыбаться и терпеть его едкие колкости, а то и сопровождаемые этими колкостями похлопывания по «энному» месту…
Весной того года к нам в село приехала семья Топляевых из какого-то прииска. Точную причину приезда этой семьи и поселения её именно в нашем селе я не помню, но знаю, что она, семья эта, состояла из пяти человек: Ларисы Николаевны – «тёти Ларисы», Леонида Викторовича – «дяди Лёни», и троих детей - двух мальчиков и одной девочки. Леонид Викторович стал работать в совхозе то на тракторе, то на комбайне, то ещё на какой технике - был «мастер на все руки», а Лариса Николаевна – в овощеводческой бригаде у дядьки Василия. Моя мать очень хорошо отзывалась о новой работнице и своей партнёрше: хвалила её за порядочность, сдержанность и тактичность в общении с «коллегами», за старание в работе. Вскоре они – моя мать и Лариса Николаевна – подружились: иногда «тётя Лариса» заходила к нам, а моя мать бывала у них в гостях…
Лето подошло к концу. По аграрным срокам совхоз организовал уборку моркови и других культур, попросив городские власти оказать помощь.
В этот воскресный пасмурный день на полях совхоза работало много приехавших из города на автобусах людей: работников предприятий, студентов, учащихся школ и средних профессиональных учебных заведений. На ближайшем к селу поле, где была выращена морковь, работала и овощеводческая бригада дядьки Василия.
Ещё утром, глянув на небо, моя мать попросила меня привезти ей на велосипеде тёплую кофту и плащ, если часа через два погода не изменится в лучшую сторону. Поэтому, спустя час – полтора, выполняя просьбу матери с одной стороны, а с другой – чтобы «убить время», так как дома я оставался один, и делать мне было нечего, - я взял кофту и плащ и поехал на поле.
Бригаду я нашёл в том месте, где поле обрывалось дорогой, за которой уже начинался овраг с поставленными то тут, то там и приготовленными на зиму стогами сена. У дороги стояла целая гора затаренных морковью ящиков. Женщины, рассевшись в круг – «табор», перебирали морковь для отправки её в город на продажу и на плодобазу. «Городские» работали вдалеке от места расположения бригады: были видны лишь суетящиеся фигуры людей, тракторы с тележками, машины. Рядом с «табором» горел небольшой костёр из сломанных и не подлежащих уже ремонту ящиков, однако тепла от него практически не чувствовалось. Прохладный ветер заставлял поёживаться, и привезённая мною кофта и плащ для матери пришлись ей весьма кстати.
Дядьки Василия с бригадой не было – видно решал какие-то дела в других местах. Женщины бодро и шустро работали, перебрасываясь шутками, репликами, рассказывая кое-какие анекдоты, смеясь и подшучивая друг над другом.
Отдав плащ и кофту, я хотел, было, ехать обратно, но стоявшая невдалеке от «табора» копна сена привлекла моё внимание – я решил на неё залезть и «побалдеть». Взяв несколько морковок и приставив велосипед к копне, я забрался на неё и стал чистить морковку для еды
Увлекшись, я совсем не заметил, как и откуда «налетел» дядька Василий на женский «табор». Что тут началось! – он стал кричать и браниться на женщин за то, что они, по его мнению, медленно работают, за то, что он им сказал, чтобы они перебирали не эту «кучу», а другую, находившуюся несколько дальше от этой, но ближе к сборщикам – горожанам, за то, что они разожгли костёр из ящиков, за то… И всё это сопровождалось такой отборной матерщиной, что «вяли уши».
- Ну вот что, Василий Кириллович, - вдруг резко оборвала его тётя Лариса. – Сейчас же перестаньте браниться,- мы тут не какие-то «шлюхи» и не «соплюхи»… Вы нам как сказали – мы так и делаем… И свои маты-перематы прекратите немедленно,.. к тому же – вон ребёнок здесь…
- Ты-то, б…. такая, будешь мне указывать, учить меня взялась. Да я е… тебя…
- Ах, ты, подонок!.. – вспыхнула гневом тётя Лариса. – Я тебе покажу б….! Ну-ка, бабы, давайте-ка посмотрим, чем он нас всех собрался…!
Тётя Лариса двинулась на дядьку Василия. Тот явно недооценивал угрозу, и некоторое время оставался на месте. Затем, спохватившись, он хотел ретироваться, но было поздно: тётя Лариса схватила его за грудки и повалила на один из ящиков…
- Ну-ка, помогайте, бабы!..
Несколько женщин с улюлюканьем бросились на помощь к тёте Ларисе и стали держать за руки, за ноги, за голову дядьку Василия. Сама же тётя Лариса стала стаскивать с него штаны, расстегнув пояс…
Вдруг раздался дружный хохот, заливистый смех…
- И этим-то отростком он хотел всех пере….?! – со злорадным смехом спросила окружающих тётя Лариса. – Сморчок!.. Тьфу-у!..- и она плюнула прямо в штаны дядьке Василию.
Женщины заливались хохотом, чуть ли не катались по земле, приговаривая:
- Ну да, ну молодец!.. Правильно,.. давно пора, а то уж совсем «помело» распустил…
Через какое-то время женщины расступились и, отвернувшись от дядьки Василия, продолжая смеяться, стали рассаживаться по своим местам. Дядька Василий, соскочив с ящика, на котором он только что беспомощно лежал со снятыми штанами, стал спешно удаляться от «своих баб», подтягивая и застёгивая на ходу свои штаны и одновременно грозя всем, а особенно тёте Ларисе, милицией и судом…
Случай этот в селе почти сразу же получил огласку. Моя мать рассказывала отцу, что тётю Ларису, – Ларису Николаевну, – вызывал к себе и директор совхоза и наш участковый, но женщины все подписали бумагу, что дядька Василий их вывел из себя своим поведением, обращением с ними. Кончилось тем, что проведя общее собрание сельчан с вопросом об аморальном поведении дядьки Василия и Ларисы Николаевны, от неё отстали и она, наоборот, стала слыть, особенно среди женщин, чуть ли не героиней. Но вот мимо дядьки Василия уже никто не мог пройти, не улыбнувшись или не бросив в его сторону язвительную шутку. Кстати, как-то сразу стало заметно, что многие мужики в общении, в разговорах стали «сдерживать свои языки», оглядываться: нет ли рядом женщин или детей…
В конце ноября дядька Василий со своей женой Дарьей Павловной переехал в другую деревню, оставив дом сыну с невесткой и внучке. Бригаду же овощеводов возглавлять назначили мою мать - Елену Анатольевну.
… Недавно я был в родном селе – проведывал родителей. За разговором спросил и о соседях.
- Внучка дядьки Василия, – Глаша, – уже замужем давно: мальчику её уже годика три, пожалуй, … Сам же дядька Василий умер,.. – царствие ему небесное, - а Павловна вернулась сюда, к сыну,.. - живут все вместе, - стала рассказывать мне мать, но потом замолчала и задумалась. Затем, улыбнувшись, закончила:
- Оставил же человек память о себе: все до сих пор помнят тот случай, а вот о том, что Василий Кириллович был хорошим овощеводом – почти никто…
________________
11 июля 2016
Иллюстрация к: ПОУЧИТЕЛЬНЫЙ УРОК