Да хранит нас Бог!

- Господин Министр, с Вашего разрешения, оставляю в приемной документы на подпись.

- Благодарю. Я займусь ими, как только найдется время.

Коренастый, полный мужчина смотрит в окно на парк. Идеальный парк.

- Господин Министр, с Вами желает побеседовать руководитель шестой службы. Соединить?

- Да, Марина Сергеевна. Соединяйте.

- Да, слушаю.

- Привет, Дэн.

- Привет, Черный.

- Новости. И новости не самые приятные. Она снова сорвалась.

- Что? Черт, когда?

- Звонил декан факультета. Ее привезла полиция, отпустили, конечно, попросили никого не писать об этом. Мы снова оплатили все счета. Но, есть деталь.

- Какая?

- Вес. С нею был вес.

- Сколько?

- 15 грамм.

- Черт. Это у них 10 лет тюрьмы! Откуда эта скотина притащила эту дрянь?!

Коренастый взбешен. Размахивает левой рукой. Лицо побагровело.

- Дэн, я сделаю все, что смогу.

- Черт бы тебя побрал с такими новостями, Сережа! Делай!

- Ну, о выполнении доложу. Как положено.

- Принято.

Тот, которого называли Дэном, снова смотрит в окно. Идеально стриженный газон. Кустарник в форме геометрических фигур, клумбы сортовых цветов, вековые деревья. Он проводит ладонью по кромке рабочего стола. Ручная работа. Орех. Смотрит на часы. Скоро. Уже скоро.

- Господин Министр, прошу проще…

- Позже, позже! Через час!

- Благодарю.

Краснота сошла с лица. Злость внутри. Давняя, старая злость, которая минуту за минутой становится сильнее. Всегда боролся, всегда – «до последнего патрона». Цель оправдывает средства, даже если надо ради дела юлить и врать, предавать и уничтожать оппонента. Унижаться или унижать. Уничтожать чью-то карьеру, да и не только. Черт, черт, черт! Он всегда шел к великой, величайшей цели, он шел для нее! Чтобы она видела! Чтобы она оценила! Чтобы она поняла, наконец, что это сделал он! Она, она, она, она! Разве он не вырвался из этого чертового болота, вонючего, пахнущего жаренным луком и плесенью полтавского болота? Он! Разве не он стал ключевым сотрудником МИДа? Разве не он вытащил ее, у которой ни кола ни двора, во Францию? Нет, сначала, он ее убедил, упросил, умолил, уговорил, уболтал выйти замуж. Со второго раза это таки получилось. И после этого все временно пошло кувырком, потом, через пару-тройку лет, все снова вернулось к норме. Черт, к той норме, которую он считал нормой. Покойная мать говорила, говорила же… Новые и новые посты, новые и новые страны, работа, работа, работа. А что еще? Как еще ему было заработать на шикарную квартиру в центре? Ей же надо было, черт, как он думал эту чертову квартиру в центре! Взятки брать нельзя, иначе – подставят, уничтожат, такие же, как и он – сровняют с землей! Черт, черт, черт… А была радость, радость того, что он сможет, что сможет показать и сделать, доказать, сможет быть с дочерью, любимой, маленькой. Той, которая, радуется ему, так забавно обнимает, чирикает на своем детском языке. Как они гуляли по Елисейским полям, какая была красота! Он шел, а рядом шла его семья – его жена, его дочь. Но, не было сына. Сын должен был родиться, но она выбросила его. Она не дала ему родиться... С этого момента черная злоба копилась на дне, там, где череп соединяется с шеей, там она лежала черным озерцом, ждала, ждала этого дня. Годы жизни, годы тяжкого труда, опасного труда, годы боли и радости.

Он смотрит на парк. Все уже было, все сделано. Все готово. Все, что только может быть у человека, у семьи, его семьи. Все… Что же теперь? Что же теперь. Как же теперь? Зачем же теперь?

- Господин Министр, прошу прощения, это срочно…

- Позже, через час звони, Гурген.

- Так точно, Господин Министр!

Мельком, взгляд на часы. Десять минут. Золото и бриллианты. Стрелка ползет очень медленно. Еле ползет. Еле ползет… Все готово, давно готово. И он сделает это. Последний шаг. Перед чем? Или после чего? Борьба стала отдельной частью его натуры, интрига, розыгрыш партии, одновременная игра на трех, нет, - на ста столах! Могу! Могу! И сделаю! Пусть знают! Пусть знает!

А она не хочет знать. Вчера она сказала. Просто не хочет знать. И плевать на все хотела. Какого черта?! Столько сил, денег, работы! Сил – потрачено, денег – вложено, работы – сделано! И давно плевать? Ответ поразил – всегда. Как это всегда? И тут еще эта засранка, второй раз, залетает с наркотой! Сколько раз говорил, пугал, умолял, запирал в больницы, все… Все сделал, все что мог… и теперь – снова. Она его предала. Они его предают. В самый важный момент. Его и их жизни. Неужели, всегда рядом были предатели? Тихие саботажники? Неужели, они сидели рядом за столом? За Рождественским ужином? В Новый Год? Неужели рядом стояли двое безразличных, которым плевать на него, его усилия, работу, цели? Не может быть! Если поверить в это, надо поверить в то, что его жизнь пошла коту под хвост. Под засранный, вонючий хвост плешивого дохлого кота. Этого быть не может! Целью жизни не может быть осознание того, что она прошла впустую. А если и так? Нет, не так. А если так? Если все, что он делал было не нужно? Ведь ей не нравились ни духи, ни друзья, ни праздники в их кругу. Если все – лишь легковесная болтовня? Ведь она всегда уходила от ответа на вопрос о чувствах, о ее чувствах, всегда бстро уходила от темы. Если это не кокетство? Если это изначальная позиция? Ведь то, что она когда-то еще готовила еду дома, не значит ничего. Просто люди обычно едят. Еду. Просто едят, а не ради кого-то едят… Черт, черт, черт… Неужели? Неужели, за вечной, тяжелой работой, которая так нужна ему, которая предназначена для нее, он недосмотрел? Рядом с собой недосмотрел… Сколько лет… Боже, спаси и сохрани… Тогда, в чем смысл? В чем смысл всего сделанного? Просто в развлечении? Нет, не может быть. Во всем есть цель, во всем есть смысл. А во мне, что, его нет? Есть! И во всем времени, годах жизни – тоже есть! Ведь он же стал тем, кем хотел! Первым! И тут уж нет разницы, для нее или не для нее. Он сумел сделать все, и рядом с ним всегда была женщина, которую он любит. И работа. И семья. И счастье. Пусть часть этого – обман. Пусть. Но, он не позволит никому, никому, ни одной сволочи, испортить построенное таким трудом! Никогда!

Он вышел в коридор, и, пройдя по персидскому ковру ручной работы, сам открыл центральную дверь. Охрана на месте, журналисты тоже. Отлично.

- Добрый день, Господа!

В ответ защелкали камеры. Он мягко смотрел на собравшихся. Журналист с микрофоном ВВС вопросительно посмотрел на него.

- Спрашивайте, не стесняйтесь, Господин Меньшиков!

- Господин Министр, проинформируйте, пожалуйста, нас о Вашем решении.

- Благодарю. Да, я принял решение. Безусловно, был ряд обстоятельств, которые не могли не сказаться на принятии этого решения. Прежде всего – моя семья. Я , как вы знаете, долго нахожусь на государственной службе. Зачастую, это требует значительного времени и трудозатрат, а мне хотелось всегда чаще быть вместе со своей супругой и дочерью. Уделять им больше внимания, прикладывать больше сил к поддержанию атмосферы любви и счастья, которой я, слава Богу, окружен уже много лет. И последний разговор с супругой, состоявшийся вчера поздно ночью, не только чрезвычайно помог мне, но и оказал мне необычайную поддержку. Наше семейное счастье, по мнению моей супруги, неразрывно связано с жизнью нашего народа, нашей страны. И моя семья готова меня поддержать во всех начинаниях. Размышляя над этими, воистину, великодушными словами супруги, я принял окончательное решение. Да, я готов баллотироваться на пост Президента. Моя партия завтра же начнет сбор подписей для выдвижения моей кандидатуры и подачи документов в избирательную комиссию. Я уверен в том, что пройдя все преграды, я смогу добиться для нашего народа лучшей судьбы. Той, которую он исторически заслуживает, той, которая ему предназначена.

- Господин Министр, скажите, а какова позиция Вашей дочери?

- Благодарю… Позиция чрезвычайно позитивная. Ирина вчера сообщила, что решила прервать учебу и вернуться домой с целью поддержки. И я за это ей очень благодарен. Теперь, прошу меня извинить. Есть огромное количество неотложных государственных дел, а по всем предвыборным вопросам можете обращаться в мой пресс-центр. Спасибо и до скорой встречи! Да хранит нас Бог!

 Мащенко Олег