Зверь

Какое  синее  сегодня  небо   и  удивительно  яркое  солнце.

Раньше   думал лишь   о  пропитании  и  не  замечал  таких  красот.   Теперь

только  и  осталось, любоваться.      Через  прутья  клетки.     Как  они  душат.

Крепкие,   надежные,  шершавые.    Не  погнешь.

            А  с  той  стороны  смотрят.    Любуются.  Пальцами  показывают.

Сейчас  подниму  лапу,  и  прилетит  конфетка.   Только  мучного  не  надо.

Пучит   от   него.     Живот   болит.     В  прошлый  раз  ветеринара  вызывали.

Все  внутри  прокачивали.   Усыпили  и  такое   сделали,  месяц  отходил. 

         Стыдно  за  попрошайство.    Просыпается,  иногда,  внутри   хозяин

тайги.     А  как  жить,  если  кормят плохо?    Сторож  ворует,  кто клетку

чистит.      И  было  бы  что  брать?      Понятно,  что  хорошего  не  дадут.

А  ему,  видать,  и  такое  сходит.    Совсем   конченный  человек.    Лицо

опухшее.   Руки  трясутся.  Пьет  зараза,  как  пить  дать.    Алкаш.   Меня 

пропьет,  если  сможет.

          На  воле,  с  голодухи,  давно   бы  сгинул.    Слабые  и  больные  там

не  выживают.   А здесь    особо  не  разгуляешься,  силы  расходовать некуда,

вот  и  хватает   той  дряни,  что дают.

          Мяса  бы  свежего,  с  кровью  дымящейся.   И  жира  кишечного.

Помню,  завалит  мама  в  лесу   какую  козочку,  затащит  в берлогу,  порвет  ей 

живот     и   кормит  таким  жирком.    Сил  с  него  хорошо прибавляется.

Покушать  бы  так,  насладиться   сытостью,  дремануть  малость.   А  потом

упереться    изо  всех  сил  и  погнуть проклятые  прутья.

          И  днем.   Обязательно,  днем.  Чтобы  все  видели.     Сначала  будет

любопытство,  потом   удивление,   и  наконец,  ужас.

         Там   немного-то   и  надо.     Так  отощал,  что  протиснусь.   С  болью

и  кусками     шерсти  с  кожей   на  шершавых  прутьях.  Маме  тоже

было  больно,  когда  убивали  охотники.    Затравили  собаками,  выгнали

на  поляну    и  лупили  из ружей   пулями,  пока  могла  дышать.  

         Как  зарычу,  так   и  бросятся  наутек.      В  страхе.    Пусть  он   потом

гонится  за  ними  всю жизнь.    Перелезу  через  вольер  и  погуляю  в

последний  раз.   Станет  тихо  и  пусто.   Перекроют  все  выходы.  Потом

приедут  охотники.     Весь  город    сбежится  смотреть.     Славное  будет

сражение.     Дотянуться  бы  до  кого  из  них,  и  умереть  не  жаль  будет.

А  другие,   из  клеток,  будут  смотреть  и  завидовать.      Возможно,

кто-то  решит    сделать  также,  когда   придет  время.

          Тогда    люди  перестанут  смотреть на  нас как  не  развлечение

и  унижать   клеткой.   Отпустят на  волю,  томящихся   в   зоопарке

и  цирке.    Будем  мы  жить  каждый  в  своем  мире.   Человек   здесь.

Зверь  там.     И  не  будем  приходить друг  к  другу.  Никогда.

            Но  нет  кишечного   жира.    Нет  приличного  мяса.    Одна  шкура,

жилы  и  кости.  Где  взять  сил?     Кого  я  обманываю?

            Как   холодно.  Солнце  и  небесная синева   зимой   только  рядом  с

морозом. Даже   шерсть не  спасает.   Так  и  трясет.  Гляжу  на  посетителей,

закутанных  в   шубы ,   и   дрожу.      Пытаюсь    согреть  лапы   дыханием.

Не  помогает.     Видно,  все.    Околею  от  холода,  как  последнее  бревно.

Зачем  эта  маета?    Инстинкт  выживания.    Но  какая  это  жизнь?

            Надо,  лишь,    расслабиться  и  впустить    внутрь   холод.    Тогда

наступит     сон,  избавляющий  от  напастей  и  бед.    Даже   не    заметишь,

когда  он  станет смертью.

            - Папа,  мишка  мерзнет! -  доносится   отчаянный   детский  голосок

с  болью  и  слезами.

        Кто-то  жалеет  меня.    Внезапно,  у  самого  текут  слезы.    Потом

охватывает  жар,  и  холод  отступает.    Что  это?    Стыд,  смущение,

тайная  благодарность.    Спасла   своим  детским  теплом    жизнь, на

которую  сам  хозяин  махнул    передней  лапой.

       Нет,  поживу  еще.    До  весны.    А  там,      сторожа – мерзавца

сожру.      Прикинусь  паинькой,  послушным.     Он  ослабит   опаску,

когда  придет  чистить  клетку.     Тут  за  руку  и  схвачу.    Опомниться   не

успеет,  как     вопьюсь   зубами    в   проспиртованную  плоть.   Человечинка,

говорят,  вкусная.     Делился  опытом  белый  медведь,    как  прихватил

одного   зазевавшегося  полярника.

       Правда,  убьют  меня  так  быстро,  что  и  переварить   не успею,

но  живой  пищи,  напоследок, отведаю.  Ради  такой  мечты  стоит  жить.

         Однако,  сторожа    могут  выгнать  к  весне.   Или  окончательно  сопьется.

        Но  не  стоит   думать    о    плохом,  его  и  так  много.    Надо  верить

своей  мечте.

 boris67