Натали. Книга 3. Преемственность

1

26 августа 1975 года. Из письма.

«Здравствуйте, дорогая моя, Наталья Николавна!  Прошло уже больше суток  с тех пор, когда мы попрощались с вами в аэропорту. И мне кажется, что прошла целая вечность между прошлым вчера и настоящим сегодня.

Утром мы с матерью ходили в школу сдавать документы. Школа находится рядом с соседним двором. Она огромная, и классов в ней много. Меня записали в 8-й «д» и сказали, что это самый маленький класс из всех восьмых. В нем всего 36 человек.

Потом мать пошла домой, а я стала бродить по двору. Ко мне подошел какой-то долговязый парень и спросил:

-Это ты вчера с юга приехала?

-Ну, я, - говорю. – А ты откуда знаешь?

-Так я, - говорит, - в одном  подъезде с тобой живу. И на одном этаже. У вас 38 квартира, а у нас  сороковая.

-Ну, и что? – спрашиваю я.

-Ничего, - говорит. – А я тебя помню, когда вы раньше тут жили. А ты помнишь меня?  Мы вместе играли во дворе.

-Нет, - говорю, - не помню. Тебя как зовут?

-Борис. А тебя зовут Аля, я знаю.

В общем, мы познакомились. Этот Борис сказал, что он  будет учиться в девятом. Окончит школу, а потом пойдет в мореходку. Ну, мы еще поболтали немного и разошлись. Я пришла домой, а мать говорит:

-Ну, я смотрю, ты себе уже и кавалера нашла.

У нее, кроме «кавалеров», видать, ничего на уме нет. Думает, небось, что я сплю и во сне их вижу. Я ничего ей не сказала. Просто пошла в нашу с Ваней комнату, закрыла за собой дверь и завалилась спать. Проснулась через час и вспомнила о тебе. Интересно, чем ты сейчас там занимаешься? Наверное, готовишься к предстоящим урокам? Или укладываешь на стеллаже книги?

А материного «мужа» зовут Витька. Это не он так представился. Он, вообще, никак не представился. Мы с ним еще ни словечком не обмолвились. Меня как-то совсем не тянет к общению с ним. И мать нас не знакомила. Это Ванечка мне сказал, что его  зовут Витька. Я сказала Ванечке:

-Вань, как ты можешь так пренебрежительно  называть взрослого человека?!

А Ваня засмеялся и   сказал:

-Это он-то взрослый? Да он в прошлом голу только из армии пришел. А ведет себя совсем, как пацан. По телику мультики смотрит. А вообще, он ничего: мы с ним дружим.

Ничего себе, дружба, если мальчишка  так называет мужа своей матери!»

2

1 сентября. Из письма.

«Здравствуйте, Наталья Николаевна! Простите, что не отправила вам предыдущее письмо! Нет, я не забыла отправить. Просто оно показалось мне каким-то пустым и скучным. И я решила вовсе не отправлять его  вам, чтоб не занимать ваше время пустыми бреднями. Сегодня я постараюсь подробнее описать свою новую школу и свою безалаберную здешнюю жизнь. Господи, как тут скучно! Кроме Ванечки, здесь не с кем и поговорить по-человечески. Да и Ваня дома почти не бывает. Он либо спит, либо ест, либо мотается на своем велосипеде. Других занятий у него нет. Теперь, к его счастью, появились еще школьные дела.

Как я уже писала вам (хотя, впрочем, вы моего письма не получали), меня записали в близлежащую школу, в 8-й «д». Ванечка тоже в эту же школу будет ходить. Школа здесь огромная, классов много: по шесть-семь параллелей. Восьмых в школе «всего» пять. Но переполнены до отказа. Наш класс самый маленький, поскольку в нем только 37 человек. Класс оказался сборным. Сюда отправили всех тех, кого из других классов выперли. Ну, и новеньких подсунули. В общем, представляете себе, какой «коллектив»? Одним словом, класс дебилов. Не зря же –«д». Парней и девочек, примерно, поровну. Я не считала еще. Меня приняли так себе: никак, в общем. Просто я самостоятельно разыскала на линейке свой класс, подошла и примкнула ко всем. Никто даже не обратил внимания. Потом уже в классе я нашла глазами свободное место за первым столом, рядом с какой-то рыжеволосой девчонкой. Подошла и села. Она спросила:

-Тебя как зовут?

Я сказала: «Алевтина. А тебя как?»

Она ответила, что ее зовут Кира. На том разговор и закончился. Потом было три урока. На первом был классный час. Классной оказалась учительница физкультуры. Такая долговязая мужеподобная  тетка. Она никак  не представилась. Но это, вероятно, потому, что ученики ее и так знают. Весь классный час она посвятила тому, что убеждала нас записаться в различные спортивные секции, каких оказалось в школе довольно много. Мальчишки записались почти все. Ну, и некоторые девчонки. Мы с моей соседкой Кирой воздержались. Потом был русский язык. Когда мне Кира сказала на перемене, что следующим будет урок русского языка, у меня в сердце «ёкнуло». Какая-то странная боль пронзила. Я моментально вспомнила вас и ваши божественные уроки…

…Эта жирная и неповоротливая телка, Наталья Николаевна, не идет ни в какое сравнение с вами! И урок у нее оказался настолько бесцветным, что я не запомнила ни одного слова из того, что она там вещала. Хотя, впрочем, мы  большую часть урока списывали первую страницу учебника в то время, пока она царственно восседала на стуле. Когда уже дома я просмотрела свои записи в тетради, то удивилась безмерно: чем же мы занимались на уроке, если в тетради всего полстраницы написано? Ну, конечно, какую-то часть урока учительница «наводила порядок». Но остальную-то мы что-то делали? Убей меня, не помню.

В общем, я поняла еще на уроке, что с русским языком здесь в школе труба. Я решила заниматься самостоятельно. Не могу же я подводить вас, в конце концов! Да, и что же получится? Вы у меня преподаватель русского языка, а я  останусь  неучем?  Как я буду смотреть вам в глаза?

После уроков я сразу же  отправилась в центральный книжный магазин. Там я спросила у продавщицы, есть ли у них какие-нибудь методические пособия по русскому языку и литературе для учителей? Она вытаращила на меня глаза и спросила:

-А тебе зачем надо?

Я сказала, что  нужно сестре, которая учительница русского языка. Она опять спросила:

-А разве твоя сестра не назвала тебе авторов?

Я ответила, что не назвала. Но, в общем, мы с ней нашли кое-что из букинистической литературы. Я притащила книжки домой. Теперь буду заниматься по методике. Завтра возьму у матери деньги и отправлюсь за словарями. Во-первых, вы нам всегда настоятельно советовали почаще заглядывать в словари. Во-вторых, и у вас в библиотеке этих словарей тьма-тьмущая. А, в-третьих, книжная продавщица тоже сказала, что нужны словари».

3.

3 сентября. Из письма.

«Наталья Николаевна, я опять не отправила вам письмо! Теперь уже два, получается. Вы простите меня, солнышко! Не знаю, почему, но мне не хочется. Мне кажется, что эта бумага – это вы, некий ваш образ. И  вместе с письмом к вам я  опять расстанусь с вами. А мне очень понравилось так  разговаривать.  Вчера не удалось поговорить с вами. Просто вечером сожитель материн учинил  с матерью разборки. Я не знаю, по какому поводу у них все началось. Но было противно. Ванечка улегся в кровать и уснул. Вероятно, он уже привык к подобному. А  я вышла на улицу, чтоб не слышать их скандала, и пришла поздно. Они к тому времени утихомирились и завалились спать. Я тоже  быстренько собрала в сумку школьные принадлежности на утро и тоже легла в постель.

Сегодня они воркуют.  Наверное, у них стиль такой взаимоотношений: то ругаются, то воркуют. Впрочем, с моим отцом у матери тоже были подобные отношения. Думаю: как долго  они продлятся?

Натали, мне очень плохо тут без вас! Очень тяжело! Мне все время приходится самостоятельно принимать какие-то решения, думать, как себя вести в той или иной ситуации. Конечно, я вспоминаю, как в подобных случаях ведете себя вы, и стараюсь поступить так же. Или я  представляю, как вы поступили бы, будь  на моем месте. Я стала теперь довольно сдержанной в поступках. Стараюсь сначала все обдумать, а потом действовать, как вы учили. Еще раньше, в Сосновке, я часто грубила матери, когда она придиралась ко мне. Или в школе могла нагрубить. А теперь я не позволяю себе грубости. Держусь без «взрывов» и не отвечаю на  чьи-либо провокации. Вспоминаю ваши уроки и стараюсь уходить от взрывоопасной ситуации. А если не получается, пытаюсь отвечать в лоб какой-нибудь  колкой репликой. Сегодня, к примеру, на перемене в классе ко мне подвалил один пацан.  Такой омерзительный тип, но пользуется авторитетом среди одноклассников, потому что все его боятся. Так вот, подвалил и спрашивает  довольно нагло:

-Эй, Витаускас! Говорят, у твоей матери с тобой дома один  мужик на двоих?

-А ты, что? Ревнуешь? -  спокойно спрашиваю у него.

Все заржали. А он смутился. Ничего не  ответил и отошел. Потом, уже на другой перемене, он подходит ко мне в коридоре. Никого рядом не было.  Говорит:

-Ну, ты молодец, оказывается! Уважаю! Ты не обижайся!

-Да чего обижаться-то? – отвечаю. – Знаешь, в таких случаях говорят, что врач на больных не имеет права обижаться.

Он  чуть не грохнулся от смеха. А у меня все клокотало  внутри. Совсем не от его мерзости. А от стыда за свою мать. Конечно, ее сожитель настолько молод, и это так бросается в глаза, что со стороны можно что угодно придумать. Хотя дома этот Витька и не смотрит на меня. Я подозреваю, что просто боится. Зайду утром на кухню, вежливо говорю ему: «Здравствуйте!» Он глазами на меня зыркнет, буркнет что-то себе под нос, и бегом из кухни прямо с куском во рту. Ваня от смеха давится.  С матерью я не разговариваю. Не могу пересилить себя. Только «здравствуй» и «до свидания». Чувствую, что ее это очень тяготит. Но, ей-богу, не хочется говорить. Вообще, ни с кем не хочется. Ни в школе, ни дома, ни во дворе. Только с этой бумагой, которая вместо вас».

4

10 сентября.

«Здравствуй, девочка моя, Аленька! Я уже начинаю серьезно волноваться. По всем моим расчетам, письмо от тебя я уже должна получить. Если, конечно, ты его написала. Но такового я не обнаруживаю в почтовом ящике. И беспокоюсь. Пожалуйста, умоляю, напиши хоть пару строк! Как доехала, как встретили, каково сейчас твое состояние, и  как начался учебный год? По-моему, это совсем не трудно: взять в руки листок бумаги и написать, а потом не забыть отправить. Для тебя пустяк, а мне очень и очень важно. Я довольно сильно скучаю по тебе, моя девочка!

У нас с Марусей сейчас все в порядке. Она вся погрузилась в хозяйство. Все время что-то закручивает, солит, варит, сушит. Говорит, что зимой мне  будут нужны  витамины. Очень беспокоится, как всегда, о моем самочувствии и режиме питания. Кстати, чувствую себя неплохо.  Работается легко.

В школе и дети, и педколлектив  встретили меня радушно.  С ребятами мы нашли общий язык уже в первый же день. Кстати, мне и тут дали классное руководство. У меня теперь пятый класс. Против вас абсолютные малыши. Ходят за мной по пятам, как птенцы, и смотрят в рот. Русский язык и литературу  я веду в своем пятом, в восьмом и в десятом. Короче, выпускные классы достались. Еще меня нагрузили музыкой в классах   с первого по седьмой. Теперь я занята под завязку. Некогда болеть, хныкать и  впадать в меланхолию. Очень советую и тебе  больше загрузить себя делами, чтоб не впадать в бесполезную тоску. А то ты можешь (и даже очень) застрять в самой черной тоске. Вытаскивай тебя тогда! Больше читай! Особенно классику. Возьмись за перо! Писанина – очень хорошее лекарство от любой  душевной болезни. Займись всерьез физической нагрузкой! Любое занятие спортом избавляет от лишних стрессов. Знаю по себе.  У вас, наверняка, в школе имеются какие-нибудь спортивные секции для девочек. И в любых ситуациях старайся держаться очень спокойно и благоразумно. Никогда не впадай в панику, особенно, если для таковой нет достаточно веских  оснований. В общем, будь умницей! Знаю, что поначалу тебе трудно будет адаптироваться в новом коллективе в школе. Но ты просто имей в виду, что это нормально. Новеньким всегда и везде поначалу трудно. Ну, что тебе еще посоветовать? Если бы я знала,  каково у тебя там положение дел, то, естественно, могла бы вести с тобой конкретно предметный разговор. Так что, пиши, голубушка! Очень жду хоть каких-нибудь вестей! Тебе пламенный привет от Марии Степановны! До встречи! Целую и обнимаю! Твоя Наталья Николаевна».

5.

13 сентября.

«Наталья Николаевна! Ну, почему вы так далеко от меня? Если бы я могла хотя бы на день приехать к вам и поговорить! Посоветоваться и узнать ваше мнение о каких-то моих действиях. Неужели, мне еще очень долго придется общаться с вами посредством бумаги? Часто я бываю недовольна собой. Но как удержать себя от каких-то действий, я не знаю.

Вот, вчера, например,  вызвала меня русичка  к доске. Сначала она  долго пыталась произнести мою фамилию. Читала прямо по буквам. Потом спросила:

-Ты, что, не русская?

-Литовка, - ответила я.

-Чудные какие-то у вас фамилии в Литве, -  пробурчала  она. – Прямо странные. Ни уму, ни сердцу. И не выговоришь.

-Литовцам русские фамилии тоже кажутся странными, - ответила я. – Согласитесь, что и для русских довольно странно  воспринимаются такие фамилии, как, скажем, Грибоедов, Долгополов, или, как  у вас – Гноевая.

Ух, как она передернулась вся! А класс замер в напряженном ожидании тайфуна. Она жутко покраснела и раскрыла рот. Вероятно, хотела наорать на меня. Но вовремя  взяла себя в руки.

-А ты, оказывается, совсем не такая уж и простая  тихоня, как показалась мне поначалу. Ну, иди к доске! Посмотрим, насколько ты остроумна в русском языке.

Она гоняла меня до конца урока. Перед самым звонком  отправила на место, не объявив оценки.

-Вы не поставили мне оценку, - напомнила я, проходя мимо  учительского стола.

-Здесь пока я еще решаю: кому, когда и какую мне ставить оценку, пОняла? – заорала  она, сделав ударение на «о» в слове «понялА».

-ПонялА, -  спокойно ответила я. – Извините, пожалуйста, за  некорректность по отношению к вам!

Наталья Николаевна, я знаю, что вы жутко осудите меня за то, что я, действительно, поступила неуважительно по отношению к учительнице. Тем более, в присутствии всего класса. Знаете,  дома, прокручивая мысленно ситуацию, я очень пожалела о содеянном. Ну, зачем я обидела ее? Да, она скверная учительница, она порой ведет себя очень вспыльчиво, она бывает несправедлива. В конце концов, она не знает русского языка. Но все это совсем не дает мне основания для того, чтобы публично оскорблять ее. Вероятно, она в жизни даже и не плохая. У нее, может, есть дети школьного возраста… Нет, я поступила скверно! Наверняка, вам не понравилось бы мое поведение. Ну, ладно, моя дорогая. Вы простите мне на первый раз? И простите,  что я опять не послала  вам  письмо! Следующее отправлю обязательно! Честное слово!»

6

15 сентября.

« Наталья Николаевна! Как я и обещала, письмо  вам отправила. Правда, написала-то,   на самом деле, я два письма . Одно отправила, а другое оставила себе. Так что про мою несдержанность на уроке русского языка вы, конечно, никогда не узнаете. Ну, а, если узнаете, то это будет не скоро. Но все равно, я отчитаюсь перед вами: перед учительницей я еще раз публично повинилась. Не знаю, простила она меня, или нет? А одноклассники, чувствую, меня после моего «выступления» неожиданно зауважали. Мальчишки  стали беспрепятственно пропускать в дверях, а девчонки прекратили демонстративно шушукаться за спиной. Но я все равно держусь в классе очень даже отчужденно. Это само собой получается. Просто мне ни с кем не хочется  разговаривать. Никто мне не нужен. Классная попыталась дознаться у меня о микроклимате в нашей семье. Я ответила, что наши семейные отношения никого не касаются. Она отвалила от меня. На уроках я не высовываюсь отвечать. Говорю конкретно на поставленный вопрос – и все. Историчка  вчера вызвала пересказать параграф. Я попросила ответить письменно. «А почему у доски не хочешь?» – удивленно спросила она. «Просто не хочу! – сказала я. Мне,  действительно, очень трудно отвечать у доски.  Лучше умереть.  «Что, так и будешь все время давать письменные ответы?» - опять спросила она. «Так и буду! –сказала я. – Или совсем никак».  Хочу, чтоб все от меня отвалили. Мне почему-то так спокойнее».

7

11 октября.

«Здравствуйте, уважаемая Наталья Николаевна! Пишет Вам Галина Тарасовна, Алина мама. Я уже не знаю, что с Алевтиной делать. Со мной она не разговаривает с самого приезда. Моего мужа полностью игнорирует. В школе ведет себя  вызывающе. Всех учителей восстановила против себя. На уроках не отвечает, а только пишет ответы письменно. С одноклассниками не ладит. В доме ничего не делает, а только сидит у себя в комнате. То читает, то пишет. Книжек набрала все для ученых. Вижу, что часто плачет. Боюсь, как бы совсем  не свихнулась. Начинаю спрашивать, что тебе надо? Она отвечает: хочу, мол, уехать  к Наталье Николаевне. Может, и вправду, у вас ей будет лучше?  Меня-то она совсем не слушает и не желает понимать. А у меня еще сын. Он на нее смотрит и ее поведение одобряет. Если вы разрешите, то, может, лучше будет, если она будет жить с вами. Я не буду препятствовать. Мой муж полностью со мной согласен. Напишите о вашем решении, и я отправлю  Алевтину к вам. Со всем уважением, Витаускас  Галина».

8

-Аленька-а-а! Иди сюда!

-Наталья Николаевна!!! Вы  ли это?! Откуда?!  Милая моя, родная! Господи, вы, словно, с неба свалились!

-Да я, действительно, с неба.  Сегодня самолетом прилетела. И сразу, вот, к тебе.

-Как вы меня нашли?

-Аленька, я  уже у вас дома была. Твоя мама сказала, что ты в школе. И указала адрес.  И вот я здесь. Ну, ладно, пошли отсюда, а то  мы привлекаем внимание.

-Куда пойдем?  Почему вы приехали?

-К вам на квартиру пойдем. Я за тобой приехала.

-Как это, за мной?! Вы серьезно? А  мать меня отпустит?

-Да отпустит, чудище! Она же мне и написала, чтоб я тебя к себе забрала. Вот я и приехала.

-Сама написала? Мешаю, значит, я им тут! Вот как!

-Но если ты не хочешь, то…

-Нет-нет!!! Не говорите мне об этом! Я поеду с вами! Я не останусь здесь без тебя ни дня! Что мне надо делать?

-Собраться как можно скорее.  Нам надо сегодня успеть на самолет.  Я же отпросилась всего на два дня. Представляешь,  у меня сегодня и завтра  сорвались все уроки.

-Да, Наталья Николаевна, представляю!

-Ты почему не писала мне? Это же безобразие: за все время только одно письмо отправить!

-Простите, Наталья Николаевна! Я писала вам каждый день.

-Но я ничего не получила.

-Это потому, что я не отправляла  свои письма.

-Как ты могла, Аля? Я же волновалась! И оттого чувствовала себя плохо. Ты же сама говорила мне, что мне нисколько нельзя волноваться.

-Наталья Николаевна, я не могла! Я сама не знаю, что со мной творилось.

-И долго это с тобой будет твориться?

-Уже все! Ничего не творится. Я же с вами! Господи, как же я счастлива!  Погодите! А как же мои документы? Мы же должны еще из школы документы забрать!

-Да вот они, твои документы! Все уже сделано! Думаешь, я зря время теряла, пока тебя дожидалась. Все в порядке: и  документы, и материна расписка о том, что она  просит меня взять тебя на воспитание.

-А это зачем?

-Затем, чтоб она завтра не побежала в милицию заявлять, что я выкрала у нее ребенка. Алечка, нужно быстренько собирать вещи и ехать в Саратов. Мы к вечеру должны  прилететь  в наш город.

9

-Куда мы едем, Наталья Николаевна?

-К дяде на дачу. Ну, не в наш же дом ехать. Я не хочу встречаться с мамочкой. А в станицу мы уже ни на чем не доберемся. Так что будем ночевать на даче.

-Вы не говорили, что у вас есть дача.

-У нас нет. Я же сказала, что дача дядина. Дядя Ваня сейчас в  рейсе. Он у нас капитан на  корабле. Но у него на даче есть комната для меня, где я всегда укрываюсь от всяких бед и невзгод. Иногда с друзьями. Ну, вот, приехали! Погоди, расплачусь с таксистом.  Дядя Егор! Эй,  дядя Егор!

-Бегу, бегу, моя красавица! Ну, наконец-то опять пожаловали, Наталья Николаевна!

-Алечка, знакомься, это дядя Егор. Наш охранник,  садовод и огородник, а на самом деле – истинный хозяин здешних апартаментов. Принимай, хозяин, гостей!

-Да, уж с дорогой душой!  Только у меня тут ничего не готово к приему гостей.

-Ладно! Не кори себя! Ты ведь не знал. Тут у нас все в порядке?

-А как же? Все, как в лучших домах! Недавно папенька твой наведывался. Ох,  постарел он, душенька! Прямо, вконец  сдал, сердечный! Может, на работе нелады? Ты из дому сейчас?

-Да нет. Я сейчас живу в станице у Муси. Вместе с ней. Вот, с Аленькой переночуем тут и поедем туда. Да, я не представила тебе: это сестренка моя. С Волги привезла. Прямо, вот,  из аэропорта.

-Ну, понятно.  Ужинать я вам  в столовую принесу. Может, баньку истопить, а? Барышня-то, чай, в такой баньке, как наша, и не парилась никогда?

-Да, ладно! К чему лишние хлопоты?

-Какие хлопоты? Что ли, мне трудно  затопить да воды накачать? Зато спать будете, ровно ангелочки. С дороги-то притомились, чай?

-А и то, правда! Давай баньку! Алька!  У нас тут такая баня: просто  закачаешься! Время-то еще не позднее.

-Ну, я тогда пошел. Вы тут располагайтесь, отдыхайте! А я кликну, когда готово будет.

-Ну, пошли, Алюша, в мою келью. Вот, это мой островок спасения…

10

-Ну, как тебе наша баня?

-Класс!!! Словно только что на свет Божий народилась!

-Ага! Я говорила тебе! Ну, что? Давай мы с тобой немного поговорим, а потом спать будем. Я постелила тебе в соседней комнате.

- Хорошо! Рассказывайте, как вы там с Мусей жили без меня?

-Нет, лучше ты рассказывай.

-А что рассказывать? Нормально жила.

-Да, ладно, не выкручивайся! Все равно все из тебя выужу. Мать написала, что ты ей бойкот устроила. Зачем?

-Да ничего я не устраивала. Просто не хотелось ни с кем разговаривать.

-Что, прямо так и ни с кем?

-Абсолютно.

-А если б я тебя не забрала? Так и жила бы отшельником?

-Так и жила бы.

-Дуреха ты, Алюша!

-Это почему же?

-Ну, что? Ты так всю оставшуюся жизнь и будешь за мной хвостиком? Тебе как можно скорее нужно самостоятельной становиться. И самодостаточной.

-Как это, самодостаточной?

-Ну, так, чтоб ни от кого не зависеть. Ни от кого, понятно?

-А я и не буду  от кого-либо зависеть. Я только от вас хочу зависеть. Вернее, не зависеть, а просто  быть рядом. Я же не виновата, что мне с вами интересно  и приятно. Вам тоже, между прочим, со мной интересно. Разве не так?

-Пожалуй, что так.

- А мне очень важно знать о вас все.  Понимаете, все  события, которые происходят с вами, мне далеко не безразличны. И это не праздное любопытство, а такое участие,  при котором все ваше я переживаю, как собственное. Вы словно какая-то часть моей жизни. Понимаете меня?

-Отлично понимаю!

-И не обижаетесь на меня?

-Да Боже упаси! Дурашка! Представь себе, что мои  чувства по отношению к тебе полностью совпадают с твоими. Так уж получилось у нас  в жизни!

-Я буду учиться в вашей школе?

-Аленька, другой школы в станице нет.

-А в качестве кого вы меня представите?

- Я думаю, лучше, если ты будешь считаться моей племянницей. Устроит?

- Вполне И буду  опять у вас учиться?

-Да. Русский язык и литературу в твоем классе преподаю я. Только классным руководителем у тебя будет учительница химии. Она хорошая женщина.

-Мне совершенно не важно, кто у меня будет классным руководителем. Главное, что мы с вами опять в одной школе и даже в одном доме. Я обещаю вам, что я никогда не подведу. Вам не будет за меня стыдно.

-Я в этом не сомневаюсь. Более того, я уверена, что я буду тобой гордиться за твои выдающиеся успехи.

-Как я горжусь вами?.

-Это правда?

-Абсолютно! Вы же для меня образец,  эталон всего человеческого, что есть на земле. Раньше-то, в Сосновке, вы были для меня просто Учителем - примером,  идеалом, совершенством, к которому я всей душой стремилась, но  к которому даже и не мечтала приблизиться. А теперь вы для меня и Учитель, и Друг, и  родной и близкий человек, которым я горжусь, и  которым безмерно дорожу. Вы хотели от меня объяснения?

-По правде, хотела. Видишь ли, Аленька, я знаю, что я имею на тебя огромное влияние. Давно знаю, как и то, что  мое влияние началось с самого первого дня, когда я ступила на порог вашего класса. Это естественно. Потому что каждый учитель в той или иной мере влияет на своих учеников. А я была для всех вас, и для тебя тоже, любимым учителем. Значит, мое влияние на всех вас было огромным. Я это понимала всегда и знала, что на мне лежит огромная ответственность за всех вас, моих учеников. Я и теперь чувствую эту ответственность по отношению к нынешним своим ученикам. Поэтому я постоянно обязана была, как и обязана теперь, контролировать каждый свой шаг, каждое слово, каждое действие. Везде, всегда, при любых обстоятельствах на работе и дома. Даже в мелочах. Особенно в мелочах и в быту. Потому что каждое слово и  движение учителя учит. Желает он этого или нет. Делает это намеренно или  нет.  Профессия учителя – самая публичная из всех профессий на земле. Не только потому, что учитель всегда на виду.  А, в первую очередь, потому, что влияет на формирование растущей личности. Я все это знала уже тогда, когда решила  посвятить свою жизнь учительской деятельности. И поставила себе задачу стать идеалом, примером высочайшей нравственности самой для себя. Попросту, я стала себя воспитывать. И контролировать себя на каждом шагу. И тщательно продумывать все свои действия. Впрочем, это оказалось не самым трудным в моем восхождении к роли учителя. Гораздо труднее было научиться понимать окружающих, как самую себя. Для этого требовалось все время стараться себя ставить на место другого человека. Ты слушаешь меня, Аля?

-Конечно,  внимательно слушаю, Наталья Николавна!

-Так вот! И вас, своих учеников, я старалась понять так, как будто каждый из вас – это я сама. Это не вы переживали ваши ошибки, ваши проступки, ваши боли. Это я сама их переживала. И потому я мгновенно почувствовала, кем для вас я там являюсь. Какой идеал вы себе нарисовали, и как, в какой степени я обязана этому идеалу соответствовать. Поверь мне, Аленька, я не забавлялась  с вами, я не играла с вами, и я не играла перед вами какую-то роль. Потому что в силу своей профессии обязана была вас вести за собой. Как это у меня получилось, не мне судить. Но я старалась.

-Наталья Николаевна, у вас превосходно получилось! Лично я не могу упрекнуть вас ни в чем.

-С тобой у меня как-то с самого начала сложились особые взаимоотношения. Ну, во-первых,  с тобой мне пришлось чаще  сталкиваться вне урочных часов. Из-за ненормальной обстановки в твоей семье. Помнишь, сначала ты повадилась выполнять в классе домашние задания. Скажи, по-человечески могла я остаться в стороне от этого факта? Потом  проявился твой интерес к моим музыкальным занятиям. Я сразу почувствовала твое стремление к музыке. И тут я не могла просто так остаться равнодушной. Естественно, уже тогда я  чувствовала, что я для тебя – несколько больше, чем просто  учительница. Особенно, когда я стала для тебя обожаемой учительницей и  идеалом настоящего человека. Кумиром, одним словом. Я поняла, что  в отношениях с тобой  я обязана, во-первых, ни в коем случае не разочаровать тебя, чтобы не разрушить в тебе веру в человечество; во-вторых, устремить свое влияние тебе во благо, чтобы ты в своем развитии уверенно потянулась вверх, вперед к возвышенным мечтам; в-третьих, стать тебе настоящим другом и  опорой на  то время, пока  ты оставалась моей ученицей. Естественно, чтоб при этом ни в коем случае не нарушалась допустимая дистанция между учителем и учеником. И эти свои обязанности, которые я сама на себя наложила, я старалась  выполнять  все время, пока я находилась в Сосновке.  Я не могла позволить себе никаких искушений, никаких исключений из правил и снисхождений даже во время болезни, потому что чувствовала постоянно за собой пристальные взоры очень внимательных глаз, замечающих каждую мелочь. Ведь любой мой промах мог  изуродовать не только  наши взаимоотношения (меня это не пугало), а изуродовать твою душу. Этого я не могла позволить никак. Но я обычный живой человек. И, как сказал классик, «ничто человеческое мне не чуждо». У меня были неудачи, меня сбивали с толку различные сплетни, кривотолки, да и конкретно враждебные действия со стороны. Особенно заметно такие испытания обрушились, когда мы с тобой приехали сюда. Я очень боялась, что все это может очень сильно исковеркать сложившийся в твоем представлении образ. И тогда я позволила себе быть с тобой откровеннее и проще. То есть, попросту, укоротила дистанцию. Меня успокаивала мысль, что официально я не являюсь уже твоей учительницей. Да и мой домашний статус не учительницы в моем доме позволял  немножко для тебя упроститься. Обрати внимание, вовсе не опуститься в своем уровне, а упроститься во взаимоотношениях с тобой, не доходя, опять же, до банального панибратства. За нас решил все  ужасный и нелепый случай. Аленька, я думаю, что и ты глубоко уверена в том, что авария нас породнила. Ты помнишь, что в самые первые дни, когда я валялась, как пень, без чувств, без мыслей, ты со страху за мою жизнь  забыла напрочь о том, что я твоя учительница. Что между нами должны быть какие-то дистанции, что мы, по существу, чужие люди. Ты даже  стала называть меня просто  по имени.

-Действительно, это получилось как-то само собой. Я, правда, страшно испугалась за вас. Ведь, я  сразу же, еще на дороге, узнала, что Саша погиб. Можете себе представить, как я тряслась за вашу жизнь?

-Твое состояние я поняла мгновенно, когда немного  уже стала соображать, что к чему.

-Потому и позволили мне так называть.

-Ну, да!  К тому же, я же  поняла, что ты не просто сидишь возле меня. Ты же была моей сиделкой. Ты ухаживала за мной.

-Ага! Растирала вас камфарным спиртом, умывала ваше лицо  туалетной водой, кормила из ложечки. Ну, и все такое

-Вот-вот! Согласись, нелепо же после всего этого величать по имени-отчеству. Муся тоже это сразу же сообразила, поэтому и придумала для  упрощения  наших взаимоотношений крещение.

-Меня, что же, только поэтому крестили?

-Да нет же, Аленька! Конечно, нет! Муся искренне полюбила тебя, как дочь. Она же видела, как ты ко мне относишься, как ты переживаешь за меня. И потом, она знала, что тебе предстоит ехать домой.  Ей, действительно, хотелось породнить нас  друг с другом. А иначе как? Ее идею с крещением я услышала вместе с тобой. Честное слово! Согласись, что это оказалась превосходная идея.

-Ага! Знаете, я поняла, что вы сейчас  хотели сказать. У нас  с вами получилось так, что ваша учительская забота о моей душе, а мое восхищение вами – все это  постепенно переросло в дружбу, а затем в родство душ и, наконец, в  такое взаимопонимание, которое вызывает взаимную необходимость друг в друге. Так ведь?

-Именно так! И то, что ты так легко сделала вывод всему  моему объяснению, лишний раз доказывает справедливость этого. А еще я хочу сказать вот, что. Между нами, ведь, четырнадцать лет, как- никак. Это немало для нас с тобой, если учитывать твой малолетний возраст. Но не кажется ли тебе, что наша дружба довольно сильно подняла твой уровень.

-Это не только мне кажется. Мне  в школе сразу сказали, что я рассуждаю и веду  себя не как подросток, а как взрослый человек. Да и мать заметила. Сказала, что я больно умная стала. И в  больнице все очень удивлялись, когда узнавали, сколько мне лет.

-Ну, вот, видишь! Значит, я все-таки довольно неплохо повлияла на тебя?

-Вы прекрасно повлияли, Наталья Николавна! И, смею заметить, что при этом вы умудрилась и сами не опуститься до уровня подростка. А это дорогого стоит!

-Стало быть, я все-таки неплохо над собой поработала.

-Очень даже хорошо, уверяю вас!

-  И вот еще что, Аля. Ты можешь величать меня по имени-отчеству, если тебе так привычнее, но, прошу тебя, обращайся ко мне на «ты». Ты же, как-никак, моя «племянница». Это трудно?

- Нет. Просто непривычно.

- Это чтоб не было каких-либо кривотолков.

11

-Ну, наконец-то, приехали! А я уж все думы передумала: то ли привезет тебя Наташа, то ли нет? Ой, она так тут за тебя волновалась. Что ни день, то один вопрос: «Мне письма есть?» Вроде, и не признается, что переживает, но я-то знаю, от кого она писем-то ждала. Ну, вот, теперь мы все тут в кучке. Чего нам еще надо? Ну, да, что это я разболталась? Соловья баснями не кормят. А у меня и обед как раз поспел. Ты сегодня-то в школу уже не пойдешь, Наташенька?

-Нет, мамусенька! У меня до завтра отпуск. Да и устала я что-то немножко. Знаешь, на этот раз перелет мне совсем не по нутру пришелся. В дороге плоховато было. И голова кружилась.

-А мне совсем ничего не сказали! Притворялись, что спите.

-Да уж не пеняй ее, Аля! Она сроду такая. Никогда ни за что не скажет, что ее там внутри беспокоит.

-Это я уже заметила. Значит, будем, мамуся, следить за ней в оба.

-Да, ладно! Напали вдвоем на одну!

-Наталья Николавна, а  в школу мне можно будет уже завтра идти?

-Разумеется! А ты собиралась тут еще неделю прохлаждаться просто так?

-Ну, тогда скажи мне, что ты задавала по русскому языку и по литературе?

-По русскому языку я задала сочинение. А по литературе тебе следует познакомиться  со «Словом о полку Игореве».

-Сочинение-то на какую тему?

-Алька, давай, дружок, сначала пообедаем! Муся уже волнуется. А потом и засядем за уроки. Я, вот, о чем еще хотела тебя попросить, Аля! В школе ты, естественно, обращайся ко мне, как все!

-Наталья Николавна! Могла бы ты мне и не говорить об этом. И в школе, и при любом постороннем человеке ты для меня, как и прежде, - в высшей степени  Учительница. А дома позволь мне быть тебе родной и близкой «племянницей»!

-Ну, конечно!

12

6 января 1976 года. Из дневника.

«Мы  с Наташей и Мусей только что приехали из города. Вернее, мы были не в городе, а у Наташиного дяди на даче, где встречали Новый год.  Ой, как весело было! Впрочем, все по порядку. Потому что в моем дневнике уже целую вечность не было новых записей. Как приехала из Вольска, так и не раскрывала его. А все потому, что  просто некогда. Едва успеваю делать уроки. Домашних заданий тьма! Столько назадают по всем предметам! Ужас! Одна только Натали, как всегда, задает немного. Чтобы все тщательно на  «отлично» выполнить, нужно сидеть над уроками не меньше трех, четырех часов. А мне же нужно выполнять только на «пять». Но с домашними заданиями я быстро приноровилась, чтобы и учить все, и времени уходило мало.  Нужна только определенная система. По математике, например, вся система в последовательности. Если хорошо знаешь предыдущий материал, то последующий понять и выполнить – плевое дело..

Но у меня сейчас большую часть времени отнимают Наташины дела.  Я принялась опекать ее пятиклассников. Ну, всякие, там, внеклассные мероприятия, пионерские линейки, сборы. Каждый день с ними чем-нибудь занимаюсь, как когда-то с нами занималась Наталья Николаевна. Я у пятиклашек вроде пионервожатой.

Мы на дачу приехали в самый канун Нового года. Дядя Егор специально к нашему приезду привез новогоднюю елку. Мы с Наташей украсили ее. А  Маруся вместе с дядей Егором отправились готовить праздничный ужин. Потом приехали Николай Васильевич с Лизой. Вечером  все мы сидели в гостиной и пели, а Наташа играла на гитаре. Очень жаль, что  на даче нет пианино».

13

29 января. Из дневника.

« Вчера к нам приезжал Николай Васильич. Ой, тут, в станице, такой переполох случился. Немного позже, правда.

Нет, я напишу все по порядку. Утром мы с Натальей Николаевной засобирались в школу. Тут к нашему двору подъехала служебная «Волга», и из нее вышел председатель крайисполкома.  Николай Васильевич, то есть.   Наташа выбежала из дома, подскочила к отцу, и они стали обниматься. Ну, они вошли в дом. Мы с Мусей его встретили. Потом усадили за стол. Немного поговорили. Он подробно все порасспросил: как живем, нуждаемся ли в чем, есть ли какие проблемы? Мы уверили его, что все хорошо, мы ни в чем не нуждаемся, никаких житейских проблем у нас нет. Потом он поднялся из-за стола, сказал, что заехал буквально на час, потому что торопится в соседний район. К нам заскочил по дороге. Попросил нас навещать его в городе. С тем и распрощались. Мы проводили его до машины.

А потом начались чудеса. В школе директриса вызвала Наталью Николаевну в кабинет и напрямую спросила, почему она не сказала, что является дочерью самого Председателя крайисполкома?

-  А зачем? – удивилась Наталья Николаевна. – Разве это имеет какое-то значение для работы?

-  Не имеет. Но мало ли что? – сказал директриса. – Он же сам Председатель крайисполкома.

- И что? – опять спросила Наталья Николаевна.

- Но ведь он же ваш отец?

- И что с того? – опять спросила Наталья Николаевна, изобразив на лице полное непонимание сути разговора.

Дома потом Наталья Николаевна так красочно описывала эту сцену. Мы с Мусей смеялись до слез.

После обеда к нам в дом завалился председатель колхоза.

- Вы, - говорит, - Мария Степановна, обращались в правление, чтобы колхоз помог вам отремонтировать забор. Мы тут посовещались и решили удовлетворить ваше заявление. Я и сам вижу, что забор ваш на ладан дышит. В общем, завтра с утра я пришлю строителей.

Ну, вот, сегодня, действительно, прямо с утра подъехал трактор, свалил перед забором на улице всякий стройматериал. Целый день мужики копали ямы вдоль дороги и устанавливали в них столбы для забора. Завтра, видимо, будут делать сам забор. Чудеса, да и только!»

14

2 февраля. Из дневника.

« Вчера к нам  в дом  провели телефон. Позавчера вечером пришел какой-то мужик и сказал, чтоб назавтра  с утра кто-нибудь был дома, потому что будут устанавливать телефон.

-Зачем нам телефон? – спросила Наташа.

-Мы никаких телефонов не заказывали, - сказала Муся.

А я ничего не сказала. Я подумала, что с телефоном будет очень здорово. Мужик ответил, что телефон установить приказал председатель колхоза, поскольку «Николай Васильевич захотят поговорить с дочкой, а телефона нет. Это непорядок». Лично, я согласна с этим на все сто процентов. А  Наташа всплеснула руками:

-Ну, вот, началось! Я так и думала!

Как и сказал мужик  (это был колхозный техник по коммунальному хозяйству), вчера нам и установили телефон. И номер дали. Теперь можно звонить, хоть за границу».

15

-Алло! Степановна?

-Нет, это не Степановна. Здравствуйте! Кто спрашивает ее?

-Да это из конторы правления колхоза.

-Сейчас позову. Мария Степановна! Вам из правления колхоза звонят.

-Сейчас подойду, Аленька! Чего это я им там понадобилась?  Да, я слушаю.

-Мария Степановна, это вам Зина звонит, секретарша.

-Ага, слушаю, Зина.

-Председатель просил позвонить вам, чтобы вы сегодня зашли в  правление.

-А что такое?

-Не знаю. Но, думаю, что что-то насчет вашей  крыши.

- А что с моей крышей не так?

- Я не знаю.  В общем, приходите, председатель сам все скажет.

-А сам-то когда будет?

-Да, вот, сразу после обеда и заходите.

-Ну, ладно. До свидания!

-Кто  это тебя требуют, мамуся?

-Да  председатель колхоза. Что-то про крышу Зина толкует. Крышу, конечно, давно надо было бы перекрыть  Хату-то отец построил,  когда?  Еще до войны. Как раз перед самой войной и построил. А  как война началась, ушел на фронт и не вернулся. Мы с мамой тут жили. Мама в колхозе работала. А потом и я в колхоз пошла. А когда разрешили  в пятидесятых из колхоза выезжать на трудовые заработки, я и поехала в город. Тут-то на одни трудодни что можно было заработать?  Я сколь раз просила помочь крышу подлатать. А мне говорят, в колхозе не работаешь, и колхоз тебе не обязан. А теперь оно вон как. Засуетились чего-то. Ну, да, ладно! После обеда схожу.

16

12 февраля. Из дневника.

«Наталье Николаевне уже четыре раза за три дня вызывали «скорую». Господи, как здорово, что к нам в дом провели телефон! Не надо никуда бежать среди ночи. А у Наташи приступы именно по ночам и происходят. Муся на всякий случай перетащила из кухни  в Наташину комнату свою раскладушку. В самый первый раз врач из районной больницы сразу же сказал, что дело серьезное: давление и пульс отвратительный, надо ехать в больницу. Наталья Николаевна, разумеется, отказалась. Сегодня утром после «бурной» ночи с приступом  наша упрямица, наконец, согласилась отправиться в больницу. Мы с Мусей, разумеется, поехали с нею. Проторчали да обеда пока у неё брали все анализы и кардиограммы, ну, и что-то еще там. Пока Натали обследовали, мы позвонили  Николаю Васильевичу. Он выругал нас за то, что мы не доложили ему сразу же в первый день. А потом еще нас выругала Наталья Николаевна за то, что доложили её отцу. Она, конечно, выговаривала нам уже после, когда мы домой  все вместе возвращались. Она, видите ли, не пожелала оставаться в больнице! Заявила, что больница на неё плохо действует. Я её понимаю: я тоже ни за что не осталась бы. Но лечиться-то надо!

Наташе выписали больничный  на две недели и обязали через две недели явиться на комиссию ВТЭК для рассмотрения вопроса об инвалидности. Кто бы мог подумать, что все так серьезно?

17

19 февраля. Из дневника.

Сегодня приезжал к нам Николай Васильевич. Умолял Наташу слушаться врачей. Она дала ему торжественное обещание. Вот только вопрос: выполнит ли она это обещание?

В школе все очень обеспокоены состоянием Натальи Николаевны. К нам в дом повалили гости. Сначала пришла директриса. Наталье Николаевне местная медсестра делала капельницу, поэтому директриса не прошла  в комнату к Натали, а поговорила с Марией Степановной. Попросила передать Наталье Николаевне, чтоб не беспокоилась насчет работы: замена есть, да и четверть скоро закончится. Потом, еще на той неделе, приходили  учителя. Мы с Мусей попросили прийти немного позже, так как Наталья Николаевна еще очень слаба. Они обещали заглянуть позже, но так и не пришли.  Зато прибежали её пятиклашки. Наталья Николаевна уже вовсю гуляла по дому и во дворе, поэтому с ребятишками она с удовольствием пообщалась. Муся накрыла в большой комнате чайный стол. Всё прошло очень весело. Наталья Николаевна  чувствовала себя прекрасно, как будто совсем никаких болезней у неё и не было.

Я давно приметила, что общение с детьми очень благотворно действует на Наталью Николаевну. Это здорово».

18

27 марта. Из дневника.

«Сегодня Наталье Николаевне надо было ехать на комиссию ВТЭК. Но она не поехала, а позвонила по телефону кому-то там в больнице и попросила, чтоб закрыли больничный. Она, видите ли, уже совсем здорова и вполне может выходить на работу. Тем более, что  на каникулах в школе работать не с кем. Я не знаю, что ей там ответили, но Наталья Николаевна осталась довольна результатом разговора. Вообще, она заметно повеселела в последние дни. Много играет на пианино и заставляет меня заниматься музыкой. Мы с нею активно помогаем нашей Мусе заниматься садом и огородом. Еще мы покрасили наш новый забор, побелили деревья. Ой, столько много всего переделали! Натали заявила, что надо больше заниматься физическим трудом, «чтобы меньше одолевали всякие болячки». Я думаю, что она права. Последние анализы и кардиограмма у Натали оказались вполне нормальными».

19

3 апреля.

- Наталья Николаевна, ты что, совсем закрыла больничный?

- Да. Каникулы закончились. Надо выходить на работу.

 - А почему ты не поехала на комиссию? Разве ты не собираешься оформлять инвалидность?

- А зачем? Разве я похожа на инвалида? Мне даже смешно говорить об этом. Нет, но разве ты можешь представить себе, что я, словно семидесятилетняя старуха, готова сидеть на шее у государства?

- Но врач сказал…

- Врачи много чего умеют говорить. Оставим этот разговор! Он мне неприятен.

-Но ты же по ночам совсем, почти, не спишь. Мучаешься с головной болью и глотаешь пачками таблетки. И, потом, почему ты мне ничего не сказала?

-А  разве я обязана обо всем тебе докладывать? Аленька, у каждого человека имеются свои личные  проблемы, с которыми он должен справляться сам. Вопрос о моей трудоспособности решен, и обсуждению не подлежит. Я намереваюсь работать в прежнем режиме. У меня выпускные классы, и я должна их к экзаменам подготовить. Остался-то всего один месяц. Не совсем много, к твоему сведению.

-Я думала, что мы с тобой давно уже все решаем вместе.

-Ну, вот! Ты уже и обиделась!  Разве я с тобой не искренна или не откровенна предельно? Или я проявила к тебе недоверие?

-Нет, но…

-Аленька! Ты пытаешься, моя дорогая, иногда навязать мне излишнюю опеку. А это нежелательно в отношениях между близкими людьми. Чрезмерная опека – это тот же диктат, только гораздо хуже. Потому что рядится в одежды заботливости. Дескать, для тебя же стараюсь. А ты знаешь, что я диктат не терплю. В любой форме. От кого бы то ни было. Так что, не обижайся, дружок!  Каждый человек вправе иметь свои собственные личные дела и проблемы, с которыми он должен справляться сам.

-Значит, моя помощь тебе уже не нужна?

-Еще как нужна! Ты у меня постоянная палочка-выручалочка. И я тебе очень благодарна за это. Только прошу тебя, Аленька, не пытайся навязывать мне свою помощь и чрезмерную заботу! Да, в этом учебном году я чувствую, что далеко не совсем здорова. Все-таки травмы дают знать, да и вообще тяжело. Но я вполне самостоятельный и самодостаточный человек. Думаю, что со своими проблемами я в состоянии сама справиться. А когда мне нужна будет твоя помощь, я обязательно обращусь к тебе. Давай договоримся не тяготить и не обременять друг друга. Наша дружба и любовь между нами должна быть нам в радость. Ты согласна со мной?

-Согласна!

20

12 мая. Из дневника.

«Все-таки  Натали очень красивая и привлекательная женщина. Я не перестаю любоваться ею. Особенно любуюсь, когда наблюдаю за нею во время урока. Здесь, в классе, она истинно Наталья Николаевна. И у меня даже в мыслях не поворачивается язык, чтобы назвать ее просто Наташей.  На уроке она забывает о себе, и вся поглощается в процесс. И в то  же время, она постоянно отдает себе отчет, что делает и что говорит. И тогда она становится особенно искренна и очаровательна  своею  особой внутренней красотой.  Впрочем, ее внутренняя красота  прекрасно проявляется в любой обстановке: дома, в кругу друзей или знакомых, в обществе. Она всегда и везде держится ровно, спокойно и достойно,  причем, всегда старается не привлекать к себе  особых  взоров.  А что она все равно в центре внимания, так это как-то само собой получается.

Наташа очень стройненькая. Не тощая, но и не упитанная. В самый раз.  У Наташи  длинные каштановые волосы. Они у нее вьющиеся от природы. Поэтому она не делает никаких причесок, а просто оставляет их свободно  ниспадать на плечах, обрамляя длинную изящную шею. Бирюзовые глаза у Наташи большие, выразительные. А взгляд пристальный, обволакивающий, но  мягкий и добрый. Руки длинные, тонкие. А кисти рук… О них можно говорить особо. И очень много. Это кисти музыканта или художника – творца, создающего этими руками шедевры.

Наташа любит красиво одеваться. Красиво, по ее представлению,  значит – не дорого, а  со вкусом и модно. Наташа очень любит дорогую косметику и парфюмерию. Дешевых наших таких вещей у нее просто нет. Наверное, и не имелось никогда. Я еще в Сосновке уже в первые дни ее пребывания в поселке обратила внимание на особо тонкий аромат духов, который постоянно сопровождал ее там. Косметикой Наташа пользуется всегда. Даже дома. Но настолько аккуратно, что  вся ее косметика на лице и на руках  совершенно никак не замечается. Такое ощущение, что она так и родилась с помадой на губах и подкрашенными ресницами.

Еще Наташа очень любит различные украшения. У нее, конечно, имеется полный набор женских украшений: и  перстни, и браслеты, и бусы, и  цепочки с подвесками. Причем, непременно из натуральных камней и  дорогих металлов. Наташа, по ее словам, не переносит разнообразную «бижуху», то есть, бижутерию. «Никогда не следует размениваться на мелочи, -  сказала мне Наташа, - когда я однажды вздумала купить себе   недорогое украшение. – Лучше иметь мало, но натуральное и качественное, чем много  дешевой подделки». И подарила мне  сердоликовый браслет.

Вообще, Наташа большая поклонница всего  изящного и красивого. Что бы ни было: музыка, картины, ювелирные украшения, одежда и обувь,  посуда, мебель, еда –  все, по  мнению Наташи, должно быть  красивым и  безупречным. «Чтобы чувствовать себя комфортно, -  говорит она, - нужно окружать себя и свой быт прекрасными вещами и замечательными людьми».

Наташа очень придирчиво относится к моему гардеробу, который, по ее словам, должен быть разнообразным, красивым и удобным. Короче, мой внешний вид заботит ее так же, как и собственный. И, хотя она не суется постоянно с наставлениями и советами  во что мне одеться, и как мне выглядеть, ее   предпочтения и вкусы я  соблюдаю ревностно. И не испытываю никакого давления с ее стороны, настолько высок  был и остается для меня ее авторитет. Да, это так.  Постоянно, везде и в любых ситуациях я хочу быть, как она. Хочу походить на нее во всем, даже в мелочах. Хочу подражать ее манерам, привычкам, стилю общения.  Я была бы очень счастлива, если бы у меня это  получалось хотя бы отчасти».

21

11 июня 1976 года. Из дневника.

«Наконец-таки, все мои волнения и мучения с экзаменами позади! Ура! Я успешно сдала первые  в своей жизни экзамены. Кругом одни пятерки! Наташа довольна, Муся за меня рада, а я счастлива. В честь успешных испытаний мне устроили праздничный ужин с тортом и конфетами. Наташа предложила мне съездить домой, к матери. Сказала, что мать имеет право порадоваться успехами дочери. Я пообещала подумать насчет этого предложения. Но если честно, то ехать мне не хочется. Моя душа почему-то не может простить материного предательства. Еще и этот её хахаль! Он мне противен. Я вообще не понимаю, как с ними там уживается Ванечка?

Впрочем, Ванечка очень покладистый человек. Я очень скучаю по нем. Вот если бы он был здесь, то мне ничего другого в жизни и не надо было бы. Я, конечно, понимаю, что это невозможно. Господи! Как сложно все в жизни?

Я все время думаю: мне стоит остаться в школе, или следует поступить куда-нибудь  учиться, чтоб приобрести профессию? У меня раздвоение личности. С одной стороны, мне хочется поскорее приобрести профессию (конечно, учительскую); с другой – совсем не хочется куда-нибудь уезжать. Наталья Николаевна стоит на том, что мне следует окончить 10 классов и поступать в вуз. Не знаю, что решить? Сидеть еще 2 года на шее у Натальи Николаевны тоже нехорошо.

22

-Аля, ты матери написала письмо?

-Написала.

-Ну, и что ты решила? Едешь в Вольск  или  нет?

-А ты хочешь, чтоб я поехала?

- Не хочу. Но я думаю, что тебе следовало бы съездить. Она тебе мать. Никто не знает,  как жизнь повернет. Может быть, случится, что вы будете очень сильно нуждаться друг в друге. Зачем же сейчас отравлять ваши будущие взаимоотношения?

- Во-первых, я ничего ей не отравляю. Это еще надо разобраться, кто кому отравил. Во-вторых, когда будем нужны друг другу, тогда и будем думать. Ну, не хочу я никуда ехать!

-Ладно. В конце концов, это твое личное дело.

- Разве что, хорошо было бы, если бы  можно было бы пригласить на лето Ванечку. Он никогда не был на юге.

-Да какие проблемы? Мне самой это сделать, или ты?

-Ладно, я напишу. Только где мы будем  всех размещать?

-Аля, какие вопросы? Пусть приезжает, кто желает. А насчет размещения мы всегда решим. Летом можно жить и в летней кухне.

23

19 июня.  Из письма.

« Здравствуй, Алька! Спасибо тебе за то, что пригласила меня к себе! Но я к вам туда не поеду. Витька от мамы ушел. Она теперь совсем одна. Постоянно плачет, жалуется, что все у неё в жизни наперекосяк. Я не могу оставить её одну. От отца было недавно  письмо. У него все по-прежнему. Тоже приглашал меня на лето к себе. Но я и к нему не поеду. Я решил летом поработать где-нибудь. Мама тоже вышла на работу. Еще весной, когда Витька её бросил. Зря она с ним связывалась. И хорошо, что ты сразу же уехала. Только ты все-таки нас не забывай совсем! Пока! Остаюсь твой брат Иван!»

24

- Аля, ты что, плакала? Что случилось?

- Ваня письмо прислал. Не приедет он.

- Почему?

- Он решил летом устроиться куда-нибудь поработать.

- Что за чушь?  Где он там найдет работу? И кто его куда-нибудь примет? Он же мальчишка еще. Ты  написала, что на дорогу мы ему вышлем деньги?

- Написала. Но дело не в деньгах.

- А в чем?

- Он не хочет оставлять мать одну. Её хахаль еще весной сделал ноги.

- Я так и знала, что этим все закончится. А в чем проблема-то? Это же хорошо, что он сбежал. Ну, какая, скажи, могла быть между ними любовь? Просто увлечение, и все. А увлечение очень быстро проходит. Удивительно, что они целый год еще вместе продержались.

- Иван пишет, что мать плачет.

- Я думаю, что и это скоро пройдет. Ей заняться надо чем-нибудь.

- Ваня пишет, что она пошла на работу.

- Это хорошо. Работа от всего вылечит.

- Жалко мне Ванечку! Да и мать, вообще-то, тоже!

- Послушай, может быть, ты все-таки съездишь к ним?

- Не знаю. Я подумаю.

25

20 июня.

-Наташа, меня сегодня директриса вызывала к себе.

- Зачем?

- Она просила  меня, чтобы я уговорила тебя позвонить Николаю Васильевичу насчет спортивного зала.

- И о чем я должна ему звонить?

- Ну, ты же знаешь, в каком состоянии у нас спортивный зал?

- Знаю. А почему она со мной об этом не говорит, а с тобой? Отец-то мой, в конце концов.

- Ну, не знаю. Видимо, хотела, чтоб я повлияла.

- Не буду я никому звонить. Мне не трудно, конечно. Но, во-первых, о школе должен заботиться колхоз. А колхоз наш далеко не бедный. И  средства на спортивный зал, и даже на новую школу, вполне можно было бы найти при желании. А, во-вторых, что за протекционизм? По мнению наших местных руководителей я должна пробивать у отца каждый рубль? А куда эти рубли девают наши руководители?  Понятное дело, что мне отец не откажет и ради моего спокойствия сделает все, что угодно. Но как можно всем этим пользоваться? Ладно, я сама поговорю с директрисой, чтоб она тебя не беспокоила. Ты так и не сказала мне, что решила-то делать дальше: оставаться в школе,  или поступать?

- Я еще думаю.

- Ты не думай, а поезжай лучше навестить мать с братом.

 26

13 мая 1977 года.

-Наталья Николавна! Мне мать письмо прислала.

-Что-то случилось?

-Да нет, просто  она сестру мне родила. Вот и поспешила обрадовать.

-А ты, я вижу, недовольна? Это же  прекрасно!  Невероятно замечательное событие!

-Чего прекрасного ты в этом нашла?

-Прекрасно, что новый человек не свет появился!

-Ага, а кто этого человека воспитывать будет? Ты это принимаешь во внимание? Или, ты думаешь, этот ее кретин, который сделал ребенка и бросил? Да он потому и удрал, что его самого воспитывать надо.

- Но ведь он еще в прошлом году ушел от твоей мамы.

- Ушел, да не совсем. А теперь, когда ребенок родился, совсем слинял. Сказал, что он этому ребенку никто, и зовут его никак.

- Вот подлец!

- И где она только этих подлецов находит?

-Алечка! Ну, почему у тебя по отношению к  собственной матери столько негатива собралось? Неужели, ты все еще не можешь простить ей ее ошибки?

-Да причем тут ошибки? Жила бы она нормально, как человек.

-Аля, знаешь, когда ты в таком тоне и с такой недоброжелательностью говоришь о матери, меня в дрожь бросает. Понимаешь, я чувствую себя жутко виноватой и перед нею, и перед тобой.

-Да в чем же ты-то виновата?

-Мне кажется, что это из-за меня ты так плохо к ней относишься. По-моему, все те чувства, которые ты должна была бы отдать матери, ты отдаешь мне. А я не хочу занимать в чьем-то сердце не свое место. Меня мучит такое положение.

-И напрасно ты мучаешься. Уж, кто-кто, а ты тут вовсе ни при чем. К матери у меня почему-то и до встречи с тобой никогда не было таких горячих чувств, какие должны были быть, наверное. Я не знаю, почему это так. Она вечно ругала меня, придиралась, обзывала по-всякому. Думаешь, это должно было мне нравиться?

-Не должно.

-Ну, вот. Я относилась к ней просто, как к матери. А потом, все эти ее исчезновения. Думаешь, она тогда впервые нас всех бросила и умотала? Мы еще маленькими были, когда она так же  оставила нас с отцом и уехала, ничего не сказавши. Мы с Ваней  плакали. Правда, не так долго ее дома не было, как в последний раз. В общем, нечего тебе терзаться. К тебе у меня совсем другие чувства. А к ней, действительно, не лежит сердце. Ничего не могу поделать. Жалко ее, конечно!  Я давно ее простила. Но жить с нею не хочу.

27

-Алечка, я думаю, что тебе следует забыть на время о своих эмоциях и поехать к матери, коль скоро  она  просит. Ты же сама, помнится, говорила, что, когда будет нужно, ты  поможешь. Говорила ведь?

-Ну, говорила.

-Вот теперь как раз и наступил момент, когда  ей очень даже необходима твоя помощь.

-Возиться с ребенком? Там Ваня.

-Да  причем тут ребенок? Ты понять должна. Она работает, и домашнее хозяйство у нее, младенец на руках, который  постоянно требует заботы, почти взрослый сын выходит из под контроля, а мужчина, который должен был ей помогать, вовсе бросил и скрылся в  неизвестном направлении. Есть, от  чего с ума сойти. А ты уже  взрослая, умная, все понимающая. Кому, как не тебе,  помочь ей. И понять по-человечески. Так что, поезжай и постарайся быть родной дочерью. В конце концов, ты ей обязана жизнью.

-Это я понимаю. Да, если честно, то я от тебя ничего  иного и не ожидала услышать. Конечно, поеду. Но ведь еще целый месяц учебы.

- Не волнуйся, я договорюсь с администрацией школы. Поезжай. Хорошо было бы, если бы ты еще и   Ване мозги вправила. Что это он там дурить начал? Работать ему, видите ли, захотелось!

-Да ничего страшного. Обычный переходный возраст. Я полагаю, что мама, как всегда, слегка преувеличивает проблему.

28

2 июня 1977 года. Из письма.

«… Наташенька! Ты не волнуйся за меня. Тут все нормально.  Мама вышла на работу, а я сижу с Диночкой. Она прелесть! Такой золотой ребенок! Плачет очень редко.

Я научилась пеленать ребенка, кормить из бутылочки, купать. Ваня мне помогает. Замечательный ребенок! Я полюбила ее от всей души.  Не представляю, как я буду с ней расставаться? И еще меня все время мучает мысль, что осенью мне уезжать, а что тут будет, даже и не представляю.

Мама сейчас в декретном отпуске. Но подрабатывает техничкой. Моет полы в подъездах. А мы с Ваней возимся с Диночкой. А осенью нам с Ваней надо будет идти в школу. Мама уже не сможет работать. Вот Ванька дурью мается и бубнит, что работать надо идти ему самому. Всякие люди советуют маме отдать Диночку на время в дом малютки. Там детей держат до трех лет. Мама все время говорит об этом. А я не могу представить себе, чтоб такую  кроху можно было сдать в чужие руки.

Очень жалко! Я могла бы, конечно, остаться здесь. Но у меня же выпускной класс. У нас в школе все учителя  меня знают, я ко всем привыкла. А тут мне придется все сначала начинать. Не видать мне тогда медали, как своих ушей. Представляешь, столько труда и усилий пойдет насмарку! Что делать в такой ситуации, ума не приложу?!»

29

12 марта 1978 года

-Все! Не могу больше! Надоела мне вся эта мышиная возня вокруг меня! Муся, я увольняюсь из школы.

-Как?!  Почему?

-Я уже просто не могу выносить все эти безосновательные нападки и  откровенную клевету. Все! Ухожу!

-Погоди, Наташ!  Ты успокойся, пожалуйста!  Ну! Давай, сядем и спокойненько все обсудим! Ну, что? Чай пить будем?

-Какой чай, Муся?!  Ты, что, полагаешь, что я тебе все это сгоряча сказала?

-Нет, не думаю. Ты никогда не заявляешь что-нибудь сгоряча. А если сказала, то это уж точно -  дело стоит того. Ты действительно решила уйти из школы?

- Нет еще, но, по-моему, для всех это будет хорошо.

- Для кого это, для всех?

- Ну, в первую очередь, для меня. Я не хочу стать инвалидом к сорока годам. Или моральным уродом, что еще хуже. А я чуть ли не каждый день  провожу  в бессмысленных  баталиях в школе.

-В каких баталиях, Наташа? Да у  тебя великолепные взаимоотношения  со всеми учениками. Тебя любят даже самые отъявленные бездельники в школе.

-Меня очень сильно не любит администрация, да и значительная часть учителей. Мне не дают спокойно работать. Меня  постоянно пытаются уличить в каких-то проступках и нарушениях. За мною следят, и мне устраивают нескончаемые проверки. Разве можно в такой обстановке нормально работать?

-Вот как?!  Наташа, почему  ты никогда не говорила  обо всем этом?  Честно говоря, я все время считала, что у тебя на работе   все всегда и во всем  безукоризненно. У тебя же все уроки  великолепны, и с классом  все в порядке. К тебе учиться приезжают не только со всего района, но и даже из других мест. И насчет документации к тебе никак нельзя прикопаться. И, потом,  с тобой  всегда все так  доброжелательно разговаривают.

-Мамусечка, сегодня  директриса позволила себе повысить голос  на меня прямо в коридоре, в присутствии учеников и учителей. Это ужасно! Конечно, я сразу же осадила ее горячий пыл. Неприятный разговор  пришлось продолжить у нее  в кабинете. Но сам факт того, что она позволила себе такую  выходку по отношению ко мне, не предвещает ничего хорошего. Лучше уйти самой, чем ждать, когда выгонят  рано или поздно.

- С чего это она так на тебя вызверилась?

- Ой, Муся, это давняя история. Еще в позапрошлом году она пыталась через меня  доить моего отца. Понимаешь, ей нужны были деньги на капремонт. Я отказалась просить что-то у отца. И она стала мне мстить. Думаю, что дело дойдет до того, что либо я сама уйду, либо меня за что-нибудь уволят.

-Но за что, Наташа?!  Если гнать из школы таких учителей, как ты, то кто же тогда будет учить?

-Будут учить, Муся, послушные  куклы, которым абсолютно все равно, чему учить, как учить, кого учить. Они  послушно исполняют любые приказы, следуют всеми предписаниями, инструкциями и, кто добросовестно, а кто и нет,  делают свою работу. Такие работники очень удобны в существующей ныне образовательной системе. Они никогда не возражают, а только единогласно одобряют. Ими легко управлять, их легко контролировать и направлять в нужное русло. А такие, как я, никогда не нужны были системе. Мы лишние люди,  путающиеся под ногами бюрократии и пугающие чиновников своею никому не нужной правдой.

-Но ведь это ужасно! Все, о чем ты говоришь. Так не должно быть!

-Я тоже об этом же самом пытаюсь говорить. Но это так  - глас, вопиющий в пустыне.  Муся, ты знаешь,  кто такие диссиденты?

-Нет, конечно. А кто такие диссиденты?

-Инакомыслящие люди, не согласные с господствующей в обществе идеологией. У нас  в стране диссиденты – это люди,  открыто выступающие против политики партии и государства. Их преследуют, им запрещают публично излагать свои взгляды. Многих просто-напросто изолируют от общества.

-Как?! Сажают в тюрьму, что ли?

-Ну, в общем-то, да. Инкриминируют какую-нибудь уголовщину, если нельзя напрямую обвинить в измене родине. Многих  отправляют в психушку на том основании, что нормальный человек не может пойти против всех.

-И много у нас диссидентов?

-Не знаю. Но думаю, что достаточно, если их так сильно преследуют.  Одиночки не представляют особой угрозы.

-Уж не приписали ль тебя, ненароком, к диссидентам?

-Пока нет. Но думаю, что это не за горами.

-Какой ужас! Но за что?

-Видишь ли, вчера мои семиклассники пристали ко мне с вопросом: кто такие диссиденты? Естественно, я ответила на вопрос. Я рассказала о том, что диссидентство  возможно в любом   авторитарном государстве, поскольку авторитарная власть всегда порождала ряд недовольных граждан, выступающих против этой власти.

-Тогда как у нас могут быть диссиденты, если  у нас социалистический строй, а власть принадлежит советам?  У нас же никакая не авторитарная власть.

-Ты... Читать следующую страницу »

Страница: 1 2