Тишина на взлетке. Глава 3. "Интересный мужчина из Иркутска"

 Продолжение. Начало см. гл.1,2

                Глава 3

Интересный мужчина из Иркутска

Ранним утром над дальневосточным пограничьем летел самолет. Пилот - инструктор  Иркутского авиационного училища старался придерживаться трассы Хабаровск - Владивосток. Он должен был посетить небольшие поселки, разбросанные вдоль трассы и провести агитацию среди выпускников школ, с тем, что бы молодые здоровые парни поехали поступать в училище на летные специальности. Обстановка в мире в сентябре 1939 года была тревожная, а квалифицированных летных кадров в стране не хватало. Облет поселков производился на У-2, маленьком учебном самолете, который мог сесть на любую более-менее ровную площадку длиной 100 - 150 метров или на грунтовую дорогу. Поручение было ответственным, поэтому управлял самолетом не какой-нибудь хухры - мухры пилот, а военлет, майор, орденоносец.  Для пущей привлекательности будущей героической профессии и обеспечения наглядности под кожаной курткой на мундире майора красовались все его регалии и награды.

Под крылом поплыли отдельно стоящие дома, пасеки, река Уссури и, наконец, большое село Успенка, которое, было принято уже решение, с октября должно было называться - рабочий поселок Кировский. Самолет сделал над ним круг и, выбрав место для посадки, приземлился. Поле, где сел самолет, поросло пожухлой травой, вытоптанной в середине и высокой по краям. Судя по всему, местная молодежь изредка на нем гоняла мяч, а сейчас паслась старая кляча под присмотром такого же древнего старика, который в отличии от клячи был слегка испуган появлением самолета, хотя тут же приковылял к нему постоянно крестясь и приговаривая: " О господи, спаси и помилуй...". Приказав старику охранять машину и узнав у него, где находится школа, военлет направился в центр поселка.

В выпускном десятом "Б" классе шел урок литературы. Учительница Елена Владимировна полная женщина лет сорока, с круглым добрым лицом была энтузиастом своего дела. Обладая неизвестно от куда взявшейся в этой дали массой книг и журналов, она раздавала их своим ученикам, что бы те возлюбили чтение хорошей литературы. Кроме этого она вела школьный театральный кружок и всем с гордостью рассказывала об одном из своих воспитанников, состоявшемся артисте Петре Горине.  Диапазон постановок был широк. Не только ученикам, но и взрослому населению дальневосточного поселка, всегда с удовольствием ходившему на спектакли  кружка, удавалось посмотреть, и молодую советскую классику Михаила Светлова, и комедии Гольдони. К своим "артистам" учительница благоволила особенно. Вызывая их на уроках чаще остальных, ставила им, как бы те ни отвечали, одни пятерки. Чем те, бывало,  злоупотребляли.

На этот раз к уроку надо было выучить " Песню о буревестнике" Горького. У доски стоял один из кандидатов в знаменитые артисты Евгений Старостин. Голубоглазый красавец, обладатель разящей девичьи сердца внешностью и природной силой, которую он, не упуская всякой возможности, развивал еще больше и, которой гордился. Он с удовольствием демонстрировал любому желающему свои бицепсы, трицепсы, крылышки и кубики.

И вот, из-за очередной домашней тренировки Евгений успел выучить только начало "Песни...", поэтому первым вызвался отвечать, надеясь, что его прервут и попросят продолжить кого-то другого. Так и получилось. Его, чтобы он, один из ведущих местных артистов послужил образцом выразительного чтения, вызвали первым.  Выйдя к доске и кивком головы отбросив назад казацкий чуб, сверкая глазами, с чувством и пафосом "АРТИСТ" начал читать:

- Над седой равниной моря ветер тучи собирает...

Размахивая руками, стараясь лицом, телом, голосом изобразить все, о чем говорится в "Песне..."  Старостин смахнул со стола учительницы классный журнал.

- Спокойнее, Женя, спокойнее, -  пришлось периодически остужать пыл рассказчика Елене Владимировне.

Женькин друг и сосед по парте с первого класса Алексей Кожура хоть и любил читать книжки, но был более склонен к математике. Он играючи решал задачи, готовя себя к карьере счетовода. При всем при этом, обладая отличной памятью, будучи человеком практичным, хозяйственным и рассудительным, считал, что в жизни все пригодится, поэтому и литературу, и историю, и все остальное учил на отлично. Зная "песню.." наизусть и догадываясь, что его наверняка не спросят, Алексей, в который раз обратил свое внимание на сидящую перед ним девушку Таню Кудрявцеву. Он глядел на нее, можно сказать, неотрывно  все последние три года, что она училась в их классе. Таня произвела впечатление на него и других мальчишек не только своей красотой,  но и некой таинственностью. Танины родители, по ее рассказам, были в какой-то секретной командировке, поэтому она переехала к своей тетке и не откуда-нибудь, а из далекого и прекрасного Ленинграда. И вот сейчас, пока Женька буянил у доски, изображая буревестника, Алексей вдруг вспомнил золотое детство, когда увидел Таню первый раз. Пока она заворожено, как и все девчонки, следила за выступлением Старостина,  Лешка, как и тогда, аккуратно, тихо - тихо взял девичью косу, обмакнул ее кончик в чернильницу и начал выводить им в тетради у друга слова:  "спокойнее Женя". В этот момент раздался стук в дверь и в класс заглянул директор школы, он же учитель математики в старших классах Чеслав Геранимыч Поплавский.

- Разрешите, Елена Владимировна? - спросил директор.

- Да, конечно,- ответила учительница, жестом прервав выступление Старостина.

Каким ветром занесло поляка так далеко от родины, неизвестно. У директора был грозный, подобающий должности вид. Черные с сединой, лохматые, густые, вечно нахмуренные брови на смуглом с желтизной лице. Карманы брюк, когда-то дорогого костюма были всегда испачканы мелом с его рук, которые он никогда не отряхивал после записей на доске. За эту суровую внешность, за высокую требовательность к ученикам, он получил от них «ласковое» прозвище  "Горыныч".  При всем при этом старшеклассники его любили и уважали.

Из-за внезапного появления директора Алексей выпустил косу из рук, и та смазала написанное слово. С сожаленьем посмотрев на чернильное пятно Кожура перевел взгляд на директора и  пришедшего с ним гостя. Тот смущенно переминался за спиной у "Горыныча", держа в руках летный шлем. Не глядя на то, что в начале сентября  погода стояла еще по-летнему теплой  на госте была надета кожаная летная куртка, которая была расстегнута.  Под курткой на военной гимнастерке были видны разные значки и  два ордена "Красного знамени". Легкий шорох прошел по девичьей половине класса.

- Смотри, какой мужчина симпатичный! - шепнула Тане на ухо Лариса, девушка, сидящая рядом с ней за партой.

Вид летчика, его мундир, ордена, вмиг напомнили Тане Ленинград и прошлую жизнь с родителями.

- Подумаешь, домой к отцу и не с такими орденами приходили, - с грустью подумала она, а вслух сказала:

- Да, симпатичный майор!

Среди мальчишек тоже прокатилось: " Ух, ты! ... Летчик!... Герой!... Два ордена!..."

- Здравствуйте ребята! Садитесь, - сказал Горыныч.

- Позвольте вам представить героического человека, орденоносца, военлета, представителя Иркутского авиационного училища Листопадова Юрия Сергеевича. Зачем он прилетел к нам, он сейчас сам расскажет.

Молодой майор был доволен произведенным впечатлением, хотя уже и немного привык к эффекту своего появления в каждой предыдущей школе, где он побывал. Военлет перестал терзать свой шлем и сказал:

- Не буду отнимать время от уроков. К девочкам, простите, девушкам, мое предложение не относится. А будущих защитников Родины прошу после уроков задержаться и собраться в актовом зале. Есть интересное предложение.

Уловив обиженные и разочарованные взгляды девушек, майор добавил:

- Впрочем, могут прийти все желающие.

- Все понятно? - спросил директор, и, не дождавшись вопросов, обратился к военлету:

- Пойдемте, Юрий Сергеевич!  У нас еще один выпускной класс есть, - и, извинившись перед учительницей за прерванный урок, вышел вместе с майором из класса.

Елена Владимировна успокоила загалдевший класс, вывела округлым почерком в журнале напротив фамилии Старостин пятерку.

- Садись Женя, молодец! Сразу видно, кто занимается в театральном кружке. А дальше... продолжит... Савельев. Посмотрим, кто больше понравится нам, кто у нас ведущий артист.

Третьим лидером класса, а также закадычным другом Старостина и Кожуры был Владимир Савельев. Выделялся он среди прочих мальчишек смелостью, решительностью, бесшабашностью. Один из ведущих "артистов" драмкружка, он сочинял стихи,  подражая полузапрещенному поэту Есенину. Кроме этого, был самым метким учеником местного знаменитого охотника и искателя женьшеня китайца Сун Ту Фэя, прозванного кировчанами Сунтуфием.

Вызванный  Савельев, сидящий с боку через проход  со стороны Кожуры, встал и потащился к доске, на ходу придумывая, что бы такое сказать, что бы отмазаться и получить в журнале точку. Двойки кружковцам Елена Владимировна не ставила. Накануне, начав учить "Песню о буревестнике", он отвлекся и стал сочинять нечто про своего поэтического кумира. Тут, к его облегчению, прозвенел звонок и, развернувшись, Владимир  пошел на место.

- Что ж, послушаем Савельева в другой раз. Все свободны,- сказала учительница, закрывая журнал, и вышла из класса.

- Пошли во двор, предадимся игре в футбол, предложил Кожура.

- Да ну его, лучше перекурим перемену, я у отца несколько папирос стырил, - сказал сосед Савельева по парте Богданов Борька, плотный черноволосый парень.

- Кто как, а я пойду по подтягиваюсь. А курить не советую. Увидит завуч, родителям наклепает, - и, глядя в глаза Богданову, Старостин добавил:

- выпороть могут некоторых. 

- Ничего, приказано быть смелым! Пойдем, угостишь, - подталкивая Богданова к выходу, сказал Савельев.

Класс опустел. Старшеклассницы стали чинно прохаживаться по коридору, обсуждая, главным образом интересного мужчину из Иркутска, а мальчишки покинули здание и плавно перетекли во двор.

Школьный двор представлял собой земляную площадку, окруженную зарослями кустов акации и по периметру охваченную деревянным штакетником. На одном конце двора стоял турник, на котором Старостин, в окружении восторженных мальчишек младших классов выполнял силовые упражнения. На другом конце площадки в тесноте топтались игроки в футбол, пинающие детский резиновый мяч. Поближе к зданию школы пристроились курильщики. Здесь им было удобнее, чем за кустами у забора, показывать свою взрослость мелюзге, попыхивая папиросами и пижонски пуская дым кольцами. По странному стечению обстоятельств, именно на это место выходило окно из кабинета завуча.

Завуч, преподающая геометрию в старших классах, являлась главным "страшилом" нарушителей школьной дисциплины. Бывшей преподавательнице в детской колонии ей было запросто сказать:

- Хабибулин! Не списывай, сейчас в морду дам!

В этот раз  она отчитывала вызванного ею родителя нерадивого пятиклассника, который потупив глаза, топтался тут же. Закончив внушение, завуч выпустила провинившихся из кабинета. Довольная улыбка на ее красном, когда-то обмороженном и обветренном лице, сузила, и без того глазки - щелки плоского лица, когда она, глядя вслед посетителям, заметила, как малолетнего шалопая настиг воспитательный подзатыльник отца.

Достав из своего стола пачку папирос и закурив, завуч подошла к окну, что бы открыть форточку и тут ее настроение еще более улучшилось. Прямо под окном курили  старшеклассники. Она подошла к столу и записала, чтобы никого не забыть, фамилии застуканных ею курильщиков.

Алексею надоело толкаться в тесноте с мячом, и он подошел к будущим штрафникам и позвал Владимира. Тот загасил папиросу и пошел вслед за Алексеем. Забравшись в кусты, поближе к забору, Алексей  достал из кармана кожаные ножны и вынул нож.

- Смотри, что у меня есть.

Нож был, судя по всему, тяжелый, сантиметров двадцать длиной, с деревянной рукояткой. Упором для руки служила вырезанная голова коня единорога. Рогом было само острое и обоюдозаточенное лезвие.

- Отец подарил. Сам вырезал рукоятку.

Савельев взял нож, помахал им, перехватывая его из руки в руку.

- Учись Лешка! - Вовка примерился, сделал замах, приговаривая...

- Берешь... Кладешь... Кидаешь!

Нож со свистом впился в ближайший ствол дерева.

- Здорово! Только надо не так. Так виден замах. Считай, враг предупрежден и успеет сам нож кинуть или выстрелить, - сказал Алексей.

- Надо все незаметно делать, как в романе "Охотники за бриллиантами". Сразу из ножен, без замаха, из любого положения прямо в горло врагу.

- Ты хотя бы как я научись, - обиделся Владимир.

Из здания школы послышался звонок. Курильщики, спортсмены и их болельщики потянулись в классы. В дверях десятого бэ образовалась пробка, в середине которой застряли несколько учениц. Толстяк Волков, пользуясь моментом полез руками к груди одной из них. Тут же, получив затрещину, умудрился чмокнуть в щечку другую и, увернувшись на этот раз от оплеухи, сел на свое место. Кара за содеянное настигла его сзади. Получив от Богданова книгой по голове, толстяк развернулся, что бы дать сдачи, но заметив грозящий ему кулак Старостина, успокоился.

- Смотри, щелбан дам, нос штопером закручу,- произнес свою любимую угрозу Евгений, за две минуты до этого выбивший пробку из застрявших учеников.

Через мгновение в классе воцарилась тишина, и все встали, потому что в дверях появилась завуч, вооруженная треугольником и линейкой. Предстоял урок геометрии.

- Богданов, Савельев, Волков, Соколов, - стоять, остальные могут садиться, - вместо приветствия сказала "Страшила".

- Папиросы на стол! Родителей завтра в школу! - порадовала она провинившихся. Собрав себе в сумку пачки "Севера" и "Примы" и оставив Соколова у доски, завуч начала учебный процесс.

Через сорок пять минут  экзекуция для троих курильщиков закончилась двойками, а Савельева опять спас звонок с этого и, одновременно, последнего на сегодня урока.

- Ну, что, казаки! Пошли в актовый зал. Послушаем полномочного представителя славной когорты Сталинских соколов, громко призвал Алексей ребят на встречу с военлетом. Потом тихонько дотронувшись до плеча девушки спросил:

- Тань! а ты пойдешь? А то такими глазами на него смотрела! Пошли, еще полюбуешься.

Таня резко обернулась.

- Никакими такими глазами я не смотрела, и вообще, я не казак. И все, что надо, уже видела. А тебе я думаю туда рано идти.  У тебя же мозги, как у первоклассника, опять волосы чернилами испачкал, дурак.

Савельеву  Таня тоже очень нравилась, впрочем, как и многие другие девчонки. Ради друга Лешки он сдерживал свои эмоции, пока, как ему казалось, тот нравится девушке. Но если видел их ссору, то не мог сдержать натуру и подкатывал к Татьяне, скорее, чтобы подзадорить Лешку, чем серьезно начать ухаживать. И в этот раз, уловив Танино недовольство и последнее слово, сказанное в адрес Алексея, Володька выступил со своим предложением.

- Пойдем лучше Таня на Уссури купаться, пока вода теплая. Я тебе там еще свой новый стих почитаю, правда, он не весь для девичьих ушей.

- Так ты промолчи в нужных местах,- предложила Таня.

- Я промолчу.

- Ну, ладно, я подумаю,- обнадежила девушка начинающего поэта.

Продолжение следует.

 Шенгер Алексей Алексеевич

x

Иллюстрация к: Тишина на взлетке. Глава 3. "Интересный мужчина из Иркутска"