Итак, Ты в совершенстве постиг,

Что этот мир порожден воображением.

Он нереален, и <будучи> невозникшим,

Не может и исчезнуть. ©

Чатух-става, Гимн преодолевшему Сансару

Часть первая

-1-

My favourite drug

С каждой ночью становилось все холоднее. Бункер все больше напоминал мне холодильную камеру, сырость словно просачивалась сквозь его стены и постепенно наполняла собой все помещение. А когда во внешнем мире шел дождь, находиться здесь становилось и вовсе невыносимо, с потолка то и дело что-то капало. От этого треклятого холода я не мог спать по ночам, а еще я переживал за Майю. Она просыпалась каждый час, ее трясло как в лихорадке, зуб на зуб не попадал. Я думал, не дай бог, она заболеет, а у нас здесь ни врача, ни лекарств. Иногда я на время забывался беспокойным сном, мне снились какие-то беспорядочные кошмары, снилось, что она умирает, или что Бенджи и его приспешники наконец достигли своей цели, а потом меня словно било током, я подскакивал на кровати, хватал ее за руку, украдкой прислушивался к ее пульсу, вроде бы дышит. А порой было и совсем жутко, я просыпался, а она не спит, глаза широко раскрыты, лежит и смотрит в одну точку, бледная как привидение.

- Ты в порядке? – я слегка дотрагивался до нее.

Она едва заметно кивала.

- Держись, любимая, нам надо держаться. Мы справимся вместе.

Помимо этого чертового холода и сырости у нас была еще одна проблема, не менее серьезная. Лунатизм Тони. Он уже пару раз прорывался к главной двери, несмотря на все предосторожности. Несколько раз утром я заставал его лежащим прямо у входа, а на днях я обнаружил какие-то царапины на двери и валяющийся рядом молоток, и как он его только нашел? Когда я спросил его, что он тут делал, он заявил, что ничего не помнит. А Рита и вовсе накричала на меня, чтобы я оставил ребенка в покое. Неужели она не могла понять, что эта странная склонность мальчика к хождению по ночам могла обернуться для нас большой бедой? Один неосторожный шаг, и нас обнаружат. У нас не было права на ошибку. Я пробовал потом поговорить и с Майей, но она ответила мне, что сейчас нам надо держаться вместе, в конце концов, мы единственные люди, у которых еще был шанс на спасение.

Под утро ее сон становился спокойнее, и я порой любил наблюдать за тем, как она спит. Я вообще любил смотреть на нее, неспешно изучать ее тело, ее стройные ноги, ее выступающие ключицы, под левой татуировка вензелями This too shall pass, ее маленький шрамик над верхней губой, придающий ей какой-то необъяснимый шарм, когда она улыбалась, ее прекрасно очерченные скулы, ее густые тяжелые волосы, раскинувшиеся змеями на подушке. Во сне она была такой беззащитной, что мне хотелось просто обнять ее и защитить ото всех опасностей этого мира. Я брал ее за руку и так порой и засыпал, не отпуская ее, на пару тревожных часов, пока все не проснутся.

Разбудил меня, как и обычно, резкий голос Риты и крики Тони. Рита чем-то шуршала, очевидно готовила завтрак, Тони вертелся у нее под ногами и орал, что голоден.

- Сыночек, успокойся, сейчас я сделаю тебе бутерброды.

Окончательно проснулся я от того, что на кухне чем-то громыхнуло, должно быть, Тони что-то уронил. Я вышел к ним на шум. Они сидели за столом, Тони уплетал бутерброды, Рита насыпала себе в чашку пакетик растворимого кофе.

- Доброе утро, - поздоровался я, хотя утро не казалось мне таким уж добрым.

- Доброе, - буркнула Рита, - Еда кончается, тебе надо идти за покупками.

Кодовым словом «идти за покупками» мы называли мои ночные вылазки со взломом магазина во внешнем мире. Эта миссия всегда возлагалась на меня, Майю я бы ни за что не пустил, Рита была для этого слишком трусливой, а Тони недостаточно взрослым.

Рита сняла с горелки чайник и наклонила его носик к своей чашке. Как раз в этот момент Тони закашлялся, должно быть, чем-то поперхнулся.

-Тони, все нормально, малыш? – у Риты так затряслись руки, что она пролила кипяток на стол.

- Черт, черт, черт! – она со всей силы громыхнула чайником по столу. У нее в глазах уже блестели слезы,  и нарастало уже давно знакомое мне выражение панического страха. У Риты в основном было два состояния: либо депрессивное уныние с мировой скорбью в глазах, либо неконтролируемые приступы паники, и чередовались они с пугающей регулярностью раз десять в течение дня, одно плавно переходило в другое.

Тони наконец откашлялся. Рита как будто бы облегченно выдохнула, и я снова смог наблюдать, как ее паника постепенно отступает, уступая место обычной скорбной обреченности, с которой она взяла тряпку и стала тщательно вытирать пролитую воду, изо всех сил пытаясь делать вид, что ничего не произошло. Я сел за стол, тоже насыпал себе кофе в чашку и залил кипятком из чайника, так и стоящего на столе. Кофе был настолько горьким, что пить его в чистом виде было практически невыносимо. Я стоически цедил его небольшими глотками.

- Нам нужно выходить на улицу. Так жить просто невозможно, - Рита нарушила тишину, - Тони не может находиться в двадцати квадратах с утра до ночи.

- Ты же и сама знаешь, что может за этим последовать.

Снова искорка безысходности в ее глазах, нижняя губа слегка подрагивает, а это первый признак, что она готова расплакаться. Похоже паника полностью уступила место унынию. Мне порой даже было забавно наблюдать за ней, изучая словно зверюшку в цирке. Но большую часть времени я ее ненавидел. Она молчала. Нечего сказать. Просто сидит и ждет от меня чего-то одобряющего, но мне не хотелось растрачивать на нее слова, это было совершенно бесполезно, раньше мы с Майей говорили с ней, но все было без толку, она каждый раз неизменно возвращалась к своему обычному состоянию. Поняв, что от меня ей сочувствия не дождаться, она попыталась приободрить себя самостоятельно:

- Надо держаться. Мы же победим их? Победим его?

В ответ я лишь пожал плечами. Она взяла в руки чашку и отхлебнула кофе. Какое-то время мы молчали. Мысленно я мечтал, чтобы это время тянулось как можно дольше, ибо говорить с Ритой по большому счету было не о чем, она была редкостной дурой: кроме ее ненаглядного Тони, ее ничто особо не интересовало. Типичная разведенная мамаша-наседка, которую бросил муж, и чье внимание теперь полностью приковано к единственному сыночку.

Она снова потянулась к чайнику. Резко схватила его, чтобы долить себе воды, но видимо обожглась, потому что вскрикнула как ужаленная:

- Проклятье, проклятье!

Ну и семейка, один вечно орет и давится едой, вторая даже с чайником не в состоянии справиться, словно умственно отсталые какие-то. А вслух я сказал ей:

- Будь осторожней, он же горячий.

И пошел в нашу комнату к Майе. Она уже не спала, сидела в постели, уставившись в одну точку так, как порой делала по ночам.

- Доброе утро, любимая, - я присел к ней на кровать и приобнял.

- Доброе, - она обвила мою шею руками, - Что там такое, ты опять поссорился с Ритой?

- Ничего, она разлила воду из чайника, а потом чуть не обожглась ей. Все как обычно, мне кажется, у нее снова приступ.

- Ей сейчас нелегко приходится, - Майя успокаивающе погладила меня по спине. Да, конечно, очевидно я должен быть терпимее к ее сестре, и очевидно мы не могли не забрать ее, да и сейчас выгнать не можем, она единственная семья, которая была у Майи, надо мириться с ее существованием. Но я ничего не мог с собой поделать. Она внушала мне отвращение.

Майя полезла ко мне с поцелуями, видимо пытаясь отвлечь от мрачных мыслей. И надо сказать, ей это хорошо удавалось, она обвивалась вокруг меня как лиана, такая гибкая и соблазнительная, что устоять перед ней было просто невозможно. Ее поцелуи действовали на меня опьяняюще, я чувствовал себя в этот момент так, словно посреди торжественного приема кто-то внезапно выключил свет, и этим действием как будто дал сигнал, что теперь можно делать все что угодно. Я отключался вместе с ней, я бродил вместе с ней в кромешной тьме, иногда словно натыкаясь на очертания знакомых предметов, в которых я с облегчением узнавал ее волосы, ее скулы, ее плечи, я будто заново вылеплял ее для себя как скульптор, я собирал ее тело, а потом и весь мир по частям, порой словно выныривая в реальность, но новый поцелуй засасывал меня обратно, здесь у меня не было ни единого шанса. Она была моим дурманом, моим наркотиком, ей было невозможно насытиться.

-2-

Вылазка

Когда вечером я стал готовиться к вылазке, Майя подошла ко мне, увидев, что я собираюсь выходить. 

- Ты куда? – она смотрит на меня обеспокоенно, взгляд ее скользит по мне сверху вниз, будто она ищет какие-нибудь изъяны, которые могут помешать в выполнении моей миссии.

- Иду добывать нам еду.

- Я с тобой.

- Майя, ты не можешь пойти, - твердо отвечаю я.

- Почему?

- Это слишком опасно. Я за тебя боюсь. -  Я беру ее лицо в свои ладони, заглядываю в ее бездонные зеленые глаза, в которых полыхают недобрые искры. Да и сама она словно колдунья, я смотрю на ее тонкие ключицы с выгравированной татуировкой, буквы на надписи вензелями гипнотизируют, рябят как субтитры, спутываются в один клубок.

- Гюнтер, возьми меня, я буду вести себя очень тихо, я обещаю тебе, - шепчет она.

- Не сейчас, любимая, не сегодня. Я справлюсь один, так будет лучше. К тому же, ты еще болеешь, тебе лучше пока оставаться здесь.

- Значит в следующий раз? – она испытующе смотрит на меня. Повисает неловкая пауза. – В следующий раз ты возьмешь меня?

- В следующий раз… - я неопределенно киваю.  Я еще толком ничего не решил, но я думаю, что у меня не останется выбора. Она снова наклоняется ко мне для поцелуя. Ее поцелуи сладки как яд, и от них невозможно оторваться.

***

Когда я выхожу из бункера на свежий воздух, мне становится дурно. Если по лесу еще можно как-то идти, то потом становится просто невыносимо. Городской шум волной цунами обрушивается на меня, сбивая с ног, а от резких запахов к горлу подступает тошнота. Я надеваю маску с прорезью для глаз: во-первых, это может спасти от химикатов, которые они распыляют, во-вторых, если вы собрались грабить магазин, без маски не обойтись. На улице темно хоть глаз выколи.

Каждую неделю я выбираю себе новую цель. Все магазины поблизости я уже обследовал, а наведываться в одни и те же слишком опасно, поэтому мне все время приходится выбирать мишень подальше. Я иду дворами, осторожно, крадучись, я боюсь, того и гляди, ненароком откуда-нибудь вынырнет человек или уже завербованный, а попадаться никому на глаза мне не хочется. Я одеваюсь во все черное, сверху плащ с капюшоном, прячусь за темными мокрыми от дождя деревьями, стараюсь слиться с тьмой. А еще я беспрестанно думаю о ней, думаю о том, как важно мне беречь себя, как важно соблюдать сейчас предельную осторожность, чтобы вернуться домой в целости, чтобы у нее было что поесть на завтра, я хочу раздобыть какой-нибудь кофе получше, этот растворимый - дрянной как помои, а еще мне надо достать ей овсяные хлопья, она их очень любит по утрам с молоком, такие хлопья я как-то делал ей, когда мы впервые проснулись у меня дома.

Но цель уже близко, неоновая вывеска супермаркета мигает перед глазами, ослепляет яркой вспышкой. Когда долго живешь в темноте, яркий свет становится физически почти невозможно терпеть. Я достаю из кармана свой набор универсальных отмычек, надеваю перчатки. Замок долго не поддается. Я ковыряюсь с ним минут десять. Ощущение, что каждый раз системы защиты мне попадаются все изощреннее. Наконец мне все же удается взломать его, я аккуратно тяну на себя дверь, прокрадываюсь внутрь. За время своих вылазок я уже более-менее научился ориентироваться в магазинах, товары расположены по секциям, и я примерно помню, что нам нужно в каждой из них. Первым делом я включаю карманный фонарик и иду в молочный отдел, сметаю там йогурты, молоко и сыры - все это продукты первой необходимости. Тони, например, исключительно этим и питается. Затем я направляюсь в отдел с овощами и закидываю в свой рюкзак все, что попадается под руку. Потом очередь хлебного отдела. Беру нам несколько буханок и вожу фонариком по полкам в поисках хлопьев для Майи. Как назло, нет тех, что она любит. Потом я все-таки нахожу их, осталась последняя пачка, тянусь за ней, и она с грохотом падает на пол. Я вздрагиваю от ужаса. Ощущение, что все жители окрестных домов услышали этот ужасающий шум, сейчас сбегутся сюда и вызовут полицию. Я хватаю пачку и бросаю ее в рюкзак, затем опрометью бегу из магазина.

На улице по-прежнему темно и тихо. Никого. Я облегченно выдыхаю, и взвалив свою ношу на плечи, начинаю медленно идти обратно. Кажется, повезло и на этот раз. Теперь можно возвращаться назад.

-3-

План

- Дядя Гюнтер, поиграй со мной! – Тони опять затянул свою шарманку. Ему, конечно, здесь тяжелее всех, совсем еще маленький. Ему нужно больше движения, свободы, в конце концов, элементарно свежий воздух. Или, может быть, общение со сверстниками. В любом случае мы не могли ему обеспечить ни того, ни другого.

- Во что ты хочешь? – терпеливо спросил я. - В прятки?

- Нет, дядя Гюнтер, я уже все места тут исследовал, некуда прятаться.

- Тогда в слова? – Эта бесхитростная игра заключалась в том, что я называл одно слово, а Тони должен был назвать другое, начинающееся с буквы, которой заканчивалось мое слово.

- Скучнааа, - опять плаксиво протянул Тони.

- Морской бой? – уныло попробовал я. Варианты досуга заканчивались, и я уже не знал, чем занять мальчишку.

- Нет, - Тони мотнул головой, - Лучше расскажи мне что-нибудь.

- Например что? Сказку?

- Нет, расскажи мне лучше про Бенджи.

- Бенджи? – удивился я. С чего бы это он про него спрашивает.

- Да. Расскажи мне про него, ведь это из-за него мы здесь оказались. Что ему от нас нужно?

Я глубоко вздохнул. Тема была не из легких, но возможно мальчишке и впрямь нужно было рассказать об этом поподробнее, чтобы избежать его неуемной активности и стремления выйти из бункера?

- Хорошо. Я расскажу тебе. – Я на секунду замолчал, собираясь с мыслями. Как бы это все объяснить ребенку попроще?

– Бенджи – это очень плохой человек, это злодей. Он хочет поработить всех людей и сделать их роботами, - просто выпалил я.

У Тони слегка округлились глаза:

- Но зачем ему это нужно? Что он такое задумал?

- Тебе будет трудно понять ход его мыслей, Тони. Бенджи — это не такой же обычный человек, как мы с тобой. Он мыслит иначе, чем мы. Его цель – бесконечное богатство и война. Он хочет стать властелином Вселенной и ни перед чем не остановится, чтобы этого достичь. Он шел к своей цели постепенно, шаг за шагом, убирая неугодных ему лиц с дороги и прорываясь к верхушке власти. И вот он уже стал правителем города, но ему этого мало, он хочет взять под свой контроль всю страну, а там возможно, и весь земной шар. Он ослеплен жаждой власти, скорее всего, у него просто помутился рассудок, и он вообразил себя новым Гитлером, новым хозяином мира.

Тони растерянно моргал. Наверно, то что я говорил, было трудно понять семилетнему ребенку. Ему бы сейчас играть во дворе с такими же беззаботными мальчишками, как и он, а не слушать о коварных планах безумного Бенджи и о судьбах мира. Некоторое время он молчал, видимо собираясь с мыслями.

- А зачем ему для этого роботы? – наконец спросил он.

- Роботы способны более эффективно вести войну. Сотрудники Бенджи приходят к ничего не подозревающим людям домой и дают им специальные таблетки, которые подавляют все эмоции и чувства и стирают память. Потом они разлучают семьи. Из мужчин готовят отборных солдат, способных выполнять любые приказы. Человек просто становится бездушной машиной, роботом. Женщин они также учат убивать, пытаясь сделать из них таких же солдат, как и мужчин. А детей и вовсе убивают за ненадобностью.

На лице Тони застыло выражение полнейшего ужаса, а из глаз брызнули слезы.

- Это значит, что и меня убьют, дядя Гюнтер?

- Не бойся, - я успокаивающе погладил его по голове, - С тобой ничего не случится, пока ты здесь. Здесь ты в безопасности.

Тони сдавленно рыдал. Похоже, я все-таки напугал ребенка.

- П-поэтому мы и здесь, да? – сквозь слезы пролепетал он.

- Поэтому мы и здесь, - подтвердил я его догадку, - Мы сбежали сюда, как только стало известно о планах Бенджи. Потому мы и приняли решение укрыться в этом бункере и подождать, как будут развиваться события. Вести пока приходят нерадостные, с каждым днем завербованных людей становится все больше. Очевидно, что Бенджи готовит большую войну. И пока что самое разумное для нас – оставаться здесь.

- Дядя Гюнтер, - мальчик на несколько секунд задержал дыхание, а потом выпалил, - Мне страшно.

- Не бойся, Тони. Мы с твоей мамой позаботимся о тебе, - я потрепал его по волосам, - Этот бункер достаточно надежный. Он под землей и скрыт от посторонних. Бенджи будет нелегко найти нас. Все будет в порядке. Я тебе обещаю.

***

Ночью мне снова не спалось. Я лежал, укрывшись одеялом и курткой сверху, уныло рассматривая потолок. Майя спала рядом, я настороженно прислушивался к ее прерывистому дыханию. В такие минуты я любил подумать о своем, повспоминать. А все мои самые прекрасные воспоминания и мгновения жизни были связаны с ней. Одним из самых счастливых был для меня тот день, когда она согласилась стать моей невестой. Это было холодным августом, мы с ней были на побережье. На небе собирались сизо-серые тучи, заволакивая собой горизонт, а море штормило так, что волны заливали добрую половину берега. На Майе было летнее белое платье без рукавов, совсем не уместное для такого прохладного дня. В ее волосы был вколот цветок. Она сидела на песке, задумчиво что-то чертя ракушкой. Я говорил ей, что люблю ее и что хочу, чтобы мы были вместе навсегда, а еще требовал, чтобы она взяла мою куртку, чтобы не замерзнуть. Она смотрела на меня с каким-то лукавым прищуром и утверждала, что ей вовсе и не холодно. А потом пошел дождь, мелкий и острый, такой обычно бывает осенью, морось, падающая с неба и наводящая неизбывную тоску. Но мы с ней не уходили, мы продолжали сидеть на берегу и задумчиво созерцать море так, будто мы здесь в последний раз, и другой такой возможности никогда нам больше не представится. Мы лежали с ней на мокрой земле, я целовал ее, она извивалась подо мной как змея, ее платье сбилось и все испачкалось в песке. А потом я фотографировал ее на фоне моря, и она говорила мне, что этот день очень важен для нас обоих, и что нам нужно его запечатлеть, навсегда запечатать в нашей памяти, чтобы потом просматривая эти фотографии долгими зимними вечерами, он снова оживал перед нами, нам надо было сохранить эти важные моменты, бережно запрятать их, чтобы когда нам станет нужно, в целости и сохранности выпустить вновь, как джина из бутылки. А потом мы возвращались с ней обратно, я шел, повесив куртку на плечо, ботинки жутко натирали ноги, туда забился песок. Эти фотографии остались теперь где-то в другой жизни, в моей старой квартире. Они вышли у меня особенно хорошо, хотя я никогда этому особо не учился: краски насыщены до предела, тучи глубокого серого цвета, отливающего в синеву, висят до того низко, что практически сливаются с морем, тускло-желтый песок, на котором еще виднеются отпечатки ее ног, но их вот-вот смоет волна. Майя пристально смотрит в объектив своими колдовскими изумрудными глазами, гипнотизируя своего фотографа, будто вынимая из него душу.

Это было не так уж и давно, прошло всего пару месяцев, а ощущение, что прошла целая жизнь. Ощущение, что море, песок и весь этот холодной августовский день были в какой-то нашей другой жизни. Настолько далекой от нас теперь, будто этого всего и не было. Хорошо, что мы хотя бы сделали фото на память. Жаль, что я не смог их найти.

-4-

Опасность надвигается

Меня разбудил глухой стук в дверь и чьи-то крики:

- Гюнтер, открой, я знаю, что вы там! Открывайте!

Майя тоже проснулась, глаза широко раскрыты и с каким-то первобытным ужасом смотрят в одну точку. Это он, - прочел я у нее по губам.

- Это Бенджи, - кивнула она, будто подтверждая мой немой вопрос.

- Черт, черт, черт! – воскликнул я и вскочил с кровати как ужаленный. Надо что-то делать, но что я не представлял. А из-за двери доносились новые окрики:

- Открывайте дверь! Я знаю, с вами ребенок. Отдайте его нам. Ему будет лучше здесь, с нами, мы позаботимся о нем.

Я настолько растерялся и испугался, что на секунду как будто оцепенел. Вот и настал этот страшный день. Конечно, мы знали, что рано или поздно он наступит, что Бенджи отыщет нас, у него были свои шпионы повсюду, но, чтобы настолько скоро, такого не ожидал никто. Я вопросительно посмотрел на Майю, будто спрашивая у нее совета. В критических ситуациях я часто полагался на нее, мне казалось, она всегда знает, как следует поступить правильно. В ответ она приложила палец к губам:

- Тихо. Мы будем делать вид, что нас здесь нет. Пусть они подумают, что ошиблись.

Я выдохнул и как будто бы снова обрел способность двигаться. Да, несомненно, так и следовало поступить. Вести себя тихо и не привлекать внимания. Она всегда знала верное решение. Без сомнения, нашими силами с Бенджи и его агентами не справиться.

- Иди проследи за Ритой, - снова шепотом сказала мне Майя.

Я кивнул в знак согласия и прошел на кухню. Рита стояла там, смертельно бледная, в глазах паника, того и гляди сейчас все испортит. Я подошел к ней и зажал ей рот рукой, а потом прошептал на ухо:

- Тихо. Молчи.

- Гюнтер, открывайте! Хватит прятаться там! Это Бенджи! – снова командные окрики, а потом барабанный стук в дверь, ощущение, что стучат чем-то тяжелым. Возможно, он уже привел сюда свою армию, с ними-то нам точно не совладать. Я почувствовал, как у меня холодеют ладони, как я покрываюсь липким потом, как начинает колотить озноб, страх проникал в меня все глубже с каждым ударом по двери, постепенно наполняя собой все мое тело. Это был даже не страх, это был какой-то дичайший животный ужас. Наверно, такие чувства испытывали наши предки, сидя у себя в пещере, в которую посреди ночи ломился мамонт. Еще немного, я и сам закричу или упаду в обморок, где уж тут контролировать Риту. В этот критический миг чья-то рука сжала мою. Я будто на секунду снова вернулся в текущий момент.

- Я рядом, - услышал я ее журчащий успокаивающий голос словно мурлыкание кошки. Майя здесь. Зеленые глаза будто пронзают меня насквозь, возвращая к жизни. Она слегка улыбается. Все будет хорошо. Все будет в порядке. Я уже не могу понять, то ли это она мне говорит, то ли я сам себе повторяю.

Наконец стуки прекратились. Похоже, он ушел. Я шумно выдохнул. Опасность миновала. И с чего я так испугался. Словно сам не свой…

- Кто это был? Это Бенджи? Почему они хотят забрать Тони? – неожиданно подала голос Рита, выведя меня из задумчивости. Ах да, в самом деле, на секунду я и забыл, что она здесь.

- Должно быть, Бенджи каким-то образом узнал о нашем местонахождении. Я не знаю, зачем ему нужен Тони. Я думаю, ему нужны все мы, Тони всего лишь предлог, чтобы выманить нас наружу.

Рита какое-то время молчала. Вид у нее был как у выброшенной на берег рыбы, глаза округлены, того и гляди сейчас вылезут из орбит, рот беззвучно открывается, словно она пытается озвучить какую-то мысль, но не может. Я уже улавливал в ее глазах знакомые искорки начинающейся панической атаки. Новый приступ не заставил себя долго ждать. Все ее лицо исказилось в каком-то беззвучном рыдании:

- Нет! Только не Тони! Они не могут его забрать! Они не посмеют забрать моего мальчика! Он единственное, что у меня осталось! Я убью их всех. Нет, это ты, Гюнтер, ты убьешь их всех! – она подбежала ко мне и начала в истерике колотить меня кулаками по груди, - Ты должен спасти нас! Мы твоя единственная семья!

Она захлебывалась от слез. Я ненавидел ее приступы. В эти минуты ее было просто не остановить. Если она такое устроит в следующий приход Бенджи, нам конец. Я схватил ее за руки и хорошенько встряхнул.

- Успокойся. Прошу тебя, успокойся. Мы с Майей найдем способ защитить вас.

Рыдания перешли в тихие всхлипывания. Красные от слез глубоко запавшие глаза смотрят на меня с надеждой. Она переходит с приказов на просьбы. Конечно, а что ей еще остается.

- Ты же знаешь, что у меня больше никого нет. Я потому сюда с вами пошла, чтобы вы меня защитили с Тони. Ты же знаешь….

Еще бы мне не знать. Какая она была жалкая в этих ее мольбах о помощи, в этих истериках. Всю жизнь привыкшая прятаться за спиной мужа и ни к чему неспособная сама, теперь она пыталась найти себе новых покровителей. Я ненавидел ее также сильно, как любил Майю. Мне было отвратительно в ней все: приступы паники, ее ничем непримечательная внешность, волосы, вечно собранные в пучок, ее пронзительный высокий голос, порой срывающийся на визг, ее стремление строить из себя героиню древнегреческой трагедии. Даже ее ребенок Тони был мне отвратителен. В конце концов, Бенджи зачем-то пришел за ним, кто знает, если бы мы с Майей были одни, возможно нас бы никто никогда и не нашел? И во всем, что случилось сегодня, была их вина, их, Риты и ее сыночка. И теперь по их милости нам надо было решать новые свалившиеся на нас проблемы.

-5-

We will kill them all

Майя сидела на кровати по-турецки, закрыв глаза и слегка покачиваясь. Я видел, что ее что-то терзало, должно быть, вся эта дурацкая ситуация с Бенджи, а, может, с ее истеричкой-сестрой, трудно было понять наверняка. Я взял ее за руку, пытаясь успокоить:

- Послушай, что бы это ни было, не стоит переживать. Я тебе обещаю, что мы со всем справимся.

Она выдернула руку и на секунду прижала пальцы к своим вискам. Сидит с закрытыми глазами, качается как маятник, будто йог на медитации. Между нами повисает тяжелая тишина, время словно огромное полотно Вселенной простерлось прямо над нами, а сквозь его непроходимую пелену просачиваются минуты, проникая в нашу комнату, падая дождевыми каплями с потолка, и своим падением словно запечатывают уникальный миг, который мы сейчас проживаем. Проходит несколько таких минут напряженного молчания, которые кажутся мне сейчас бесконечными часами, и наконец она нарушает его, открывает глаза, словно просыпается от зимней спячки. Она спрыгивает с кровати, подбегает ко мне и берет меня за руки, в ее глазах полыхают озорные искорки.

- Я знаю, что мы должны делать, Гюнтер! – вскрикивает она, точно ребенок, только что сделавший какое-то удивительное открытие. Как она мила в этой своей детской непосредственности.

Я вопросительно смотрю на нее, слегка улыбаясь.

- Мы должны убить его!

- Что? Кого? – я ничего не понимаю.

- Бенджи! – восклицает она и начинает тараторить быстро-быстро, будто боясь потерять драгоценную мысль: - Послушай, ты же знаешь, сколько зла он уже сделал всему человечеству и сколько еще сделает, он хочет уничтожить нас всех, он уже приходил сюда, он нашел нас, я не знаю, охотился он только на Тони или на всех нас, но факт остается фактом, он придет и еще, он ни перед чем не остановится, я это знаю. И кто-то должен положить всему этому конец.

Она на секунду замолкает, возвращается на кровать и после паузы торжественно объявляет:

- Кто-то должен спасти человечество, - ее глаза горят колдовским огнем, она опять начинает неистово раскачиваться, словно какой-нибудь религиозный фанатик в экстазе, - И это будем мы. Ты и я.

Я смотрю на нее как завороженный. This too shall pass под ее ключицей рябит у меня перед глазами. Какая она смелая, это я как воришка крадучись выхожу ночами, чтобы раздобыть нам еды, а Майя не боится ничего, она готова на все, чтобы спасти нас, нет, не только нас, все человечество. Да-да, мы с ней спасем весь мир, на нас лежит благородная миссия. Мы станем великими, мы прославимся, мы войдем в историю как спасители планеты от гнета Бенджи и его строя роботов.

- Погоди, - вдруг спохватываюсь я, - Погоди. Но как мы это сделаем? Как мы проникнем в его логово? Там все защищено, повсюду охрана, сигнализация, да еще и по городу шныряют завербованные им агенты.

Майя энергично машет головой:

- Нет, нет, Гюнтер, конечно, не так. Мы подготовим засаду. Мы будем ждать его здесь. Он был здесь уже однажды, а значит вернется еще раз. Если он хочет забрать Тони, он придет еще, непременно, придет. Тут мы его и поймаем.

Действительно! Все очень просто. Конечно же, надо подкараулить его здесь, устроить ему засаду. И как я сам раньше не догадался. Какая же она у меня умная, настоящее сокровище. Пока я только пытаюсь разобраться с деталями происходящего, у Майи в голове уже сложился целый план.

***

А потом мы с ней начинаем работать над его воплощением в жизнь. Место у нашего бункера крайне удобное, он располагается в лесу, умело спрятан под землей, а рядом с ним заросли кустов и папоротник: там мы можем легко укрыться и поджидать Бенджи. Мы можем дежурить по очереди каждый час, а первый завидевший его, подаст сигнал второму, постучав по крыше нашего бункера. Оружие у нас тоже имеется. Охотничий нож, который я беру с собой, когда иду на свои ночные вылазки - атаки на магазины. Майя до того загорается идеей, что даже придумывает нам камуфляжные костюмы. У нее есть какие-то подходящие зеленые шмотки для маскировки, а я прихватываю для себя необходимое из отдела с рыбалкой и охотой в один из походов на крупный магазин. Теперь мы с ней словно настоящие охотники. У нас есть подходящая маскировка и оружие. Мы банда, несокрушимая и бесстрашная. В своем плане Майя внимательна к каждой детали. Она даже придумала себе венок из папоротника, чтобы совсем слиться с окружающей зеленью. Я люблю, когда она такая, активная, энергичная: если уж она поставила себе цель, то идет к ней смело и методично. Она очень серьезно ко всему этому относится, словно солдат на задании, она продумала все до каждой мелочи.

Нас так воодушевляет возложенная на нас миссия, что мы частенько сидим с ней в засаде вдвоем, хотя и уславливались караулить по одному. В своих болотного цвета штанах, куртке в стиле милитари и венком из папоротника на голове Майя похожа на маленькую лесную ведьму. Вот она, будущая спасительница человечества. Ее изумрудные глаза будто еще глубже погружают меня в эту изумительную симфонию зеленого. А порой я ощущаю себя с ней в этом лесу как в волшебной сказке, краски до того свежи и ярки, словно только что сошли с полотна Милле. Она так хороша, и это приключение так увлекательно, что я хочу все это запечатлеть и навсегда сохранить в памяти. Будет потом, что показать потомкам. Как мы устраивали засаду на великого Бенджи, прячась в бункере. Как мы с Майей вошли в историю, стали героями. Я щелкаю затвором фотоаппарата, чувствуя себя одновременно фотографом и охотником. Что за удивительного лесного зверька я поймал в свой объектив? Майя смеется моим шуткам, с ней я уверен в успехе нашего предприятия на все сто.

А когда на секунду она чувствует, что мне становится страшно или как-то не по себе, она берет меня за руку и шепчет на ухо:

- Не волнуйся, любимый, мы убьем их всех.

-6-

Первая жертва

- Гюнтер, вставай! – я проснулся от истошного вопля Риты, - Просыпайся немедленно!

Она изо всей силы толкала меня, я отбивался сквозь сон:

- Что ты делаешь? Успокойся!

- Вставай немедленно! Вы убили его! Вы убийцы!

Я наконец разлепил глаза. На часах было пять утра. Эта Рита совсем что ли спятила? Что она вообще несет? На ее лице ни кровинки, а глаза беспокойно блуждают по комнате. Майя проснулась от шума вслед за мной.

- Что случилось? – тихо спросила она.

Еле сдерживаемые эмоции на лице у Риты прорвались наружу, и она разразилась истеричными рыданиями, сквозь которые было трудно что-либо разобрать. Я тяжело вздохнул. Как же я ее ненавидел. Эти ее панические атаки с каждым днем становились все невыносимее. Майя встала с кровати, схватила сестру за плечи и слегка встряхнула. Иногда у меня возникает ощущение, что Майя - это единственный человек в этом бункере, способный сохранять хладнокровие в любых ситуациях.

- Что случилось? – снова спросила она каким-то леденяще спокойным голосом.

Я разобрал сквозь всхлипы Риты:

- Вы убили его… Уубили Тони. Убили своим ножом…

Не дослушав, Майя понеслась к выходу, я вскочил за ней. На полу у двери лежал Тони, на бедре у него зияла кровавая рана, рядом валялся мой охотничий большой нож для засады, глаза у Тони были закрыты.

- Черт возьми… - только и нашелся, что сказать я.

- Тихо. Спокойно, - Майя снова берет контроль за ситуацией в свои руки. Она осторожно встает на колени перед Тони и прикладывает руку к его шее, прощупывая пульс.

- Все в порядке, - через несколько секунд, показывавшимися мне вечностью, произносит она, - Он жив. Просто поранился. Принеси сюда аптечку.

Я опрометью помчался в комнату. На кровати сидела в полнейшей прострации Рита. Не стоит ее пока привлекать, только хуже будет. Я схватил аптечку, которую мы прихватили с собой на всякий случай, и побежал обратно к Майе.

Рана была большая, и кровь из нее не останавливалась. Весь пол вокруг Тони был уже заляпан. Интересно, сколько он здесь лежит? Майя приложила к ране вату, пытаясь остановить кровь. Так она сидела несколько минут, будто сдерживая своей рукой потоки крови, которая так и стремилась наружу. Наконец, решив, что дело кончено, Майя прижгла рану йодом.

- Гюнтер, иди сюда, помоги.

Вдвоем мы с ней кое-как приподняли его ногу и обмотали ее бинтом в несколько слоев.

- Надо перенести его на кровать. Давай вместе, только осторожно.

Мы подняли Тони и отнесли его в комнату. Аккуратно положили на постель. Он так и не очнулся. Рита с безмолвным ужасом смотрит на нас.

- Что с ним? Что с ним? – как в бреду повторяет она.

Майя присела рядом с ней и приобняла за плечи:

- Все в порядке. Он просто поранился. Все будет хорошо. Нога заживет.

- Егооо… - снова всхлипнула Рита, - Его надо отвезти в больницу. Это нехорошо. Нам нужен врач…

Майя зажала ей рот рукой:

- Тихо. Никаких врачей. Ты же и сама знаешь, что будет, если мы выйдем отсюда. Если мы покинем этот бункер, нам всем конец. Мы не можем рисковать. Он выздоровеет. Все будет хорошо.

- Но как, черт возьми, это случилось? – наконец спросил я.

- Он поранился вашим ножом… Твоим ножом, - пробормотала Рита, размазывая по лицу слезы, - Ты же знаешь, вы же знаете, у него лунатизм, он хоодит по ночам. Ходит… Почему вы не закрыли дверь в коридор? Почему? Вы же знали…

- Не делай из нас виноватых, - зло сказал я, - Мы закрывали дверь. Я не знаю, как он туда попал. Мы тут не причем. Никто не мог предположить, что такое может произойти.

- Все будет нормально, - Майя успокаивающе гладила сестру по спине, - Он выздоровеет. Скоро поправится.

Я краем глаза посмотрел на кровать, где лежал Тони. На бинте, опоясывающем его ногу, зловеще выступали свежие пятна крови.

***

В последующие дни обстановка не сильно улучшилась. Тони очнулся, немного ел, но ходить, естественно, он не мог. Он совершенно не помнил, как поранился, и что произошло ночью. Только всего этого нам не хватало, - обреченно размышлял я. От этой полоумной Риты с ее сыночком-лунатиком нам одни неприятности. Если бы их не было, мы с Майей просто жили бы здесь вдвоем в тишине и спокойствии, и нас никто бы никогда не нашел. У нас была бы с ней идеальная жизнь. Я был в этом уверен.

- Мамочка, у меня болит нога, - хнычет Тони.

- Сильно? – Рита так и сидит у него на кровати, не отходит ни днем ни ночью.

- Сильно, - протянул Тони, - Я хочу ходить. Я хочу бегать.

Добегался уже, - как-то зло про себя подумал я. Теперь полежишь и никому больше докучать не будешь. А с его болезнью и вовсе надо к кровати привязывать, чтобы не повадно было.

Временами Тони становилось легче, он ел с аппетитом, смотрел в кровати книжки с картинками и даже слегка улыбался. В такие минуты Рита тоже была спокойнее и прекращала свои беспрестанные обвинения. Она почему-то считала виноватым во всем меня: понятное дело, родную сестру обвинять как-то нехорошо, почему бы не свалить все на меня, чужого ей человека, а уж после развода она и вовсе ненавидела всех мужчин без разбора. Регулярно она одаривала меня многозначительными взглядами, дескать, если бы не мой треклятый охотничий нож, бегал бы ее сыночек сейчас по бункеру целехонький.

А иногда состояние Тони заметно ухудшалось, нога начинала ныть, обычно это случалось, когда шел дождь, и у нас становилось холоднее, и капала вода с потолка.

- Мамочка, ногу тянет, - причитал Тони, из его глаз текли слезы, он не мог справляться с внезапно набрасывающейся на него болью и беспомощно оглядывал бункер в поисках помощи. Рита давала ему таблетку обезболивающего и гладила по голове, а потом снова начинала свою шарманку:

- Нам нужно к врачу. Нам нужно в больницу. Ему опасно быть здесь. Прошла уже неделя, а ему не становится легче. Он так и не ходит.

Сначала мы пытались успокаивать ее разумными доводами, что быть здесь явно безопаснее, чем выходить из бункера и ехать к какому-то врачу, все это означало идти прямиком в лапы Бенджи и его роботов. Порой мы просто отмалчивались, когда уже уставали спорить с ней. Но наше молчание лишь раззадоривало ее. Она снова ударялась в истерики, глаза вылезают из орбит, изо рта брызжет слюна, пытается изо всех сил нам доказать свою правоту, мечется  точно рыба, которую только что вытащили на берег, и она в ужасе бьет хвостом и извивается в сети, пытаясь выбраться наружу.

Майя была неколебима перед ее истериками и на все выпады отвечала только:

- Тихо. Тихо. Все будет хорошо. Он скоро поправится. Нам надо подождать.

- 7 –

Ловушка

Но с течением времени ситуация только ухудшалась. Рана у Тони загноилась, вставать он так и не мог и каждый день жаловался на сильные боли. Рита как-то обреченно слонялась по бункеру, словно птица в клетке, она, не переставая, повторяла, что Тони нужен врач, что им нужно выйти наружу. Мы с Майей пытались убедить ее в обратном, но с каждым днем она прислушивалась к нашим доводам все меньше, у меня даже возникало ощущение, что она невменяема. Иногда она снова ударялась в истерики: сидит у кровати Тони, руки трясутся, из глаз льются слезы, повторяет что-то нечленораздельное. В такие моменты мне казалось, что если уж кому тут и нужен врач, так это Рите. Обстановка в бункере с каждым днем становилась все напряженнее, а порой я замечал, что даже Майя уже еле сдерживает себя, чтобы не сорваться на сестру.

И назревавшая буря все-таки разродилась. Однажды под вечер мы снова услышали стуки в дверь и знакомый голос:

- Гюнтер, открывайте! Это Бенджи.

Сердце у меня замерло на секунду и ухнуло куда-то вниз. В этот самый миг я почему-то совершенно явственно осознал, что это конец.

- Открывайте! Это мое последнее предупреждение! Хватит там прятаться! Вам никуда не скрыться!

Не зная, что предпринять, я оглянулся на Майю в поисках поддержки. Сидит на кровати, подобрав ноги, губы сжаты, глаза смотрят в одну точку, будто генерал перед полем битвы.

- Гюнтер, открывайте!

Я снова посмотрел на Майю, будто ища в ее глазах ответа на незаданный мною вопрос. Она покачала головой. Как хорошо, что мы с ней понимаем друг друга без слов. Она прижала палец к губам. Я кивнул ей, все ясно: снова сидим тихо и делаем вид, что нас здесь нет, и они уйдут, как и в тот раз. И все бы наверно обошлось, если бы с нами не было Риты. Эта дура подбежала к двери и как сумасшедшая забарабанила изнутри:

- Помогите нам! Помогите! Здесь ребенок, ему нужна помощь, он ранен!

Я так и знал, что она предаст нас, что она не выдержит в решающий момент.

- Гюнтер, открывайте немедленно, это приказ! – раздалось из-за двери, - Иначе мы идем на штурм!

Я почувствовал, как ужас снова парализует меня. Сейчас сюда ворвется Бенджи со своими агентами, нас всех завербуют или убьют, нам не сбежать. Что теперь делать, что теперь делать? – лихорадочно повторял про себя я, пытаясь сконцентрироваться, пока за дверью продолжали барабанить. В этот момент кто-то взял меня за руку:

- Спокойно. Мы будем бороться. Им не победить так просто.

Секунда, и я побежал за Майей в коридор, я схватил со стола охотничий нож, тот самый, которым поранился Тони, Майя взяла обычный кухонный, не бог весть какое, конечно, оружие, но все же лучше, чем ничего.

- В комнату. Мы будем ждать его там. Встанем у стены, и как только он войдет, нападем на него неожиданно, - я слышу ее горячий шепот.

Мы возвращаемся в комнату. В коридоре по-прежнему стучат по двери, Бенджи не прекращает свои угрозы, Рита что-то лепечет про ребенка. Я держу Майю за руку, сжимаю ее крепче. Еще никогда мне не было так страшно, никогда еще я так не боялся ее потерять. На секунду оборачиваюсь к ней. Она слегка улыбается, будто бы приободряет меня, что все будет хорошо. Зеленые глаза смотрят внимательно и настороженно. Я наклоняюсь к ней, чтобы поцеловать. Если с ней что-то случится, я умру.

Я слышу, как металлическая дверь сотрясается от ударов. Атака началась, дальнейшее – дело считанных минут, естественно, у них с собой целый арсенал, чтобы вскрывать любые замки. Шум стоит ужасающий, должно быть, роботов уже задействовали. Все мои чувства обострены до крайности. Я чувствую себя так, словно мы с Майей последние люди на Земле, и от нас сейчас зависит спасение всего мира. Мы должны сделать все возможное, чтобы не сдаться ему. Я должен сделать все, что в моих силах, чтобы спасти любимую. Дверь наконец поддается, я слышу топот в коридоре, снова крики Риты, возможно, эту дуру убили сразу же, и поделом ей за все, что она натворила. Агенты Бенджи врываются в комнату, я бросаюсь на одного из них с ножом, но второй нападает на меня сбоку, выбивает нож из руки, я наблюдаю за его полетом в воздухе словно в замедленной съемке. Я оглядываюсь вокруг себя, ищу глазами Майю, нигде не могу найти. Меня валят на пол, начинают связывать, я вырываюсь, замечаю лежащий неподалеку нож, ползу к нему, еще есть шанс, еще не все потеряно, я должен спасти ее, должен найти… А потом чувствую тяжелый удар по голове, в ушах звенит, на секунду меня будто оглушает, все рябит перед глазами, а потом я словно падаю куда-то, словно проваливаюсь в бесконечную бездну.

-8-

Пробуждение

Я проснулся от какой-то тянущей головной боли. Пытаясь сообразить, что происходит, я осмотрел комнату, в которой находился. Я лежал на диване, укрытый пледом, рядом на столике я заметил стакан воды и какие-то таблетки, напротив меня стояли шкафы с книгами, шторы были задернуты, комната погружена в приятный полусумрак, так что трудно было даже понять, какое сейчас время суток. Я с опаской покосился на таблетки и тут же все вспомнил. Все ясно, я, должно быть, где-то в одном из помещений Бенджи, сейчас меня накачают этой дрянью, и я тоже стану одним из них, одним из бесчисленной армии роботов, прислуживающих ему. Боже, но где Майя? Ее тоже посадили в такую комнату и тоже готовят к опытам? А может быть, ей удалось спастись? Последний раз я видел ее, когда она стояла рядом со мной у двери, готовясь к решающей атаке. Я отбросил плед и сел на кровати. От резкого движения у меня потемнело в глазах, и закружилась голова. Возможно, они уже чем-то напоили меня, и теперь такое состояние останется со мной навсегда? Я обхватил голову руками, пытаясь сосредоточиться. Понятно было одно: надо выбираться отсюда, и как можно скорее. Надо идти на поиски Майи. Усилием воли я заставил себя встать с кровати и на ватных ногах подошел к двери, подергал за ручку. Закрыто. Пару шагов, которые я сделал, будто отняли у меня последние силы. Держась за стену, я осторожно вернулся к кровати и снова сел. Что же делать, что делать? Я почувствовал, как волны отчаяния, смешанного с подступающей паникой, снова захлестывают меня. Обычно она всегда вытаскивала меня из этого состояния и возвращала обратно к реальности. Только ей это удавалось. Но сейчас ее не было рядом. Где же ты? – подумал я. А потом тихо спросил у самого себя:

- Где же ты?

Словно в ответ на мой вопрос, в замке повернулся ключ, дверь распахнулась, в комнату вошел человек. Хотя и было темно, я сразу же узнал его. Худой неприятный мужчина под сорок с бородкой в черном деловом костюме. Бенджи. Без сомнения, я находился в одной из его лабораторий. А это значит, что сопротивление бесполезно, конец близок. Я только собирался задать ему лишь один интересующий меня вопрос перед тем, как погрузиться в этот кошмар, но он опередил меня:

- Наконец-то ты очнулся, - резкий скрипучий голос. А когда он стучал за дверью, я даже не замечал этого.

- Где Майя? – выпалил я.

- Не знаю, должно быть, сбежала куда-то, - Бенджи пожал плечами. - Но не это сейчас главное, главное, что ты пришел в себя, что ты наконец-то дома.

- Что? – непонимающе протянул я.

- Ты дома, весь этот кошмар с бункером позади, и я очень надеюсь, навсегда. Честно признаться, мы здорово за тебя испугались, Гюнтер.

Я поднял голову и снова оглянулся вокруг себя. Книги, книжный шкаф, рабочий стол… Память словно медленно возвращалась ко мне. Будто бы чтобы рассеять мои сомнения, Бенджи подошел ко окну и рывком распахнул шторы. В комнату хлынул яркий дневной свет, на секунду ослепивший меня. Да, несомненно, он не врал, это была моя комната. Моя квартира, где я жил до того, как мы ушли в бункер. Но зачем они привезли меня сюда? Возможно, они уже накачали меня таблетками и теперь вернули домой ждать, пока они подействуют?

- Зачем вы меня сюда привезли? – только и спросил я.

- А что было еще с тобой делать? Не волнуйся, ты скоро окрепнешь, ты просто упал там, ударился головой, но врач сказал, ничего серьезного, пару дней, и ты будешь в норме и наконец вернешься к обычной жизни.

К какой обычной жизни? К служению в армии Бенджи? Это теперь и будет моей обычной жизнью?

- Выпусти меня отсюда, я должен найти Майю.

Бенджи в ответ тяжело вздохнул:

- Да, приятель, похоже, дела плохи. Ты по-прежнему ничего не понимаешь. Значит ты все еще думаешь, что я хочу причинить тебе зло? Похоже, она совсем заморочила тебе голову.

Я непонимающе взглянул на него. О чем он вообще? Чего я не понимаю? Кто заморочил мне голову?

Бенджи отодвинул стул из-за стола и сел, будто показывая тем самым, что разговор будет долгим.

- Послушай, Гюнтер… - он снова вздохнул, будто собираясь с мыслями. – Послушай, пожалуйста, и постарайся все вспомнить.

Я смотрел на него, не отрывая взгляда. Что я сейчас должен был вспомнить? Что хочет от меня этот человек?

После небольшой паузы Бенджи снова заговорил:

- Послушай. Тебя зовут Гюнтер, ты врач в психиатрической клинике, ты работаешь там уже пять лет, я твой начальник. Мы с тобой всегда прекрасно ладили и дружили, пока не появилась она. Пока не появилась эта сумасшедшая.

О ком он? О Рите? Что он вообще несет?

Бенджи продолжил:

- Пока не появилась Майя. Эта смазливая шизофреничка свела тебя с ума, увлекая в свой фантастический, придуманный ей самой мир. Классический случай: ей казалось, что мир полон врагов, что апокалипсис близко, и что единственный путь спасения – спрятаться в бункер и пережить его там. Ее случай показался тебе интересным, ты пытался помочь ей, ты использовал новую методику: вместо того чтобы самоустраниться и просто слушать ее россказни, ты стремился поставить себя на ее место, проникнуть в ее разум, а когда лучше поймешь ее способ мышления, вылечить. Но она сыграла с тобой злую штуку: чем больше ты общался с ней, тем сильнее погружался в причудливый мир ее фантазий. Через пару месяцев мы уже с трудом узнавали тебя. Ты и сам бредил апокалипсисом, а главным злодеем во всей этой истории Майя почему-то объявила меня. Уж не знаю, почему она меня так невзлюбила, возможно, потому что я изо всех сил пытался отговорить тебя от всех планируемых вами безумных затей? А потом вы ушли жить в бункер, куда Майя заодно прихватила свою одинокую растерянную сестру с племянником. Я неоднократно пытался вытащить вас оттуда. Мы с коллегами приходили, убеждали вас выйти, но вы как будто ничего не слышали. Последней каплей стало то, что мы узнали, что в бункере находится раненый ребенок. Тогда мы поняли: дальше откладывать нельзя, стали ломать дверь. Дальнейшее ты знаешь. Мы вовремя подоспели. Тони сейчас в больнице, врачи сказали, что он пойдет на поправку, но, если бы еще немного промедления, они не исключают, что пришлось бы ампутировать ему ногу, рана сильно загноилась, заражение могло пойти дальше. С Тони и Ритой сейчас все хорошо.

- А с Майей? – как-то на автомате спросил я.

- Далась тебе эта Майя. Мы не знаем, где она. Сбежала куда-то во всеобщей суматохе. Найдется, не переживай. А как найдется, положим на принудительное лечение и вылечим. А ты, мой друг, угодил прямо-таки в ловушку Кирка Аллена, - Бенджи встал со стула, подошел ко мне и покровительственно похлопал по плечу.

Я пытался как-то осознать весь поток информации, который на меня сейчас обрушился. Майя – шизофреничка, я прятался в бункере, потому что тоже сошел с ума, а Бенджи – мой коллега и начальник психиатрической клиники? Да что он вообще несет? Он нарочно запутывает меня с какой-то хитроумной целью, нет, нельзя ему верить, не верю ни единому его слову.

- Я не верю ни единому твоему слову.

- Не веришь? – Бенджи поднялся с кровати, подошел к столу, открыл ящик и взял оттуда какую-то книжку. – Не веришь? Хорошо, тогда почитай вот это. Если уж не веришь мне, возможно, поверишь самому себе?

И он протянул мне книгу. Скорее, это даже была не книга, а тетрадь в твердой обложке. Я открыл ее, на первой странице было выведено: «Дневник Гюнтера».

Часть вторая

Дневник Гюнтера

Will I become like the old man from next door?
Obsessed with the fear of losing his mind

-1-

Первая встреча

5 апреля

Сегодня ко мне на прием приходила необычная девушка. Ее случай меня крайне заинтересовал. Один из случаев классической шизофрении: она выдумала какой-то особый мир, в котором ей всюду мерещатся выдуманные враги. Ее рассказ показался мне настолько увлекательным, что я даже записал его во всех деталях, чтобы показать потом Бенджи и спросить его мнение по этому поводу.

Наш мир движется к последним временам. Нашу планету захватывает могущественный злодей, его цель – война и всеобщее порабощение. Чтобы обратить других людей в свои взгляды, он незаметно подсовывает им таблетки, способные полностью уничтожить их волю и превратить в бесчувственных роботов, которыми можно легко управлять. Роботы – совершенные машины, способные вести войны и убивать друг друга без всякого сожаления. Многие люди в нашем окружении уже порабощены, и мы также находимся в зоне угрозы. Нам надо бороться с этим злодеем, но большинство людей просто не замечают того, что происходит вокруг, или слишком трусливы.

Ее теория показалась мне настолько интересной, что я решил опробовать на ней свой новый метод лечения. Чтобы вылечить ее, я должен проникнуть в ее разум, в каком-то смысле примерить на себя ее убеждения. Я должен допустить, что все то, что она говорит, каким бы бредом это ни казалось, - чистая правда. А когда я лучше пойму механизмы ее глубинных убеждений, я помогу ей осмыслить их критически, а со временем и постепенно избавиться от них. Я крайне воодушевлен большой работой, которая мне предстоит. Если все получится, мне кажется, это будет моим триумфом, который позволит мне, возможно, занять впоследствии лидирующие позиции в нашей клинике.

За обедом я рассказал Бенджи об этой интересной пациентке и о методе работы, который я планирую применить к ней. Бенджи оторвался от салата, отпил кофе и усмехнулся:

- Ну что ж, Гюнтер, дорогой, если все получится, я буду гордиться тобой. Но поверь, эта задача не из легких. Я бы положил ее в клинику на длительное лечение, я не уверен, что ты сможешь помочь ей простыми сеансами. Насколько я понял, там все не так просто, она находится в подобном бреду уже больше года, а значит ее убеждения очень глубоки, и мне кажется, без серьезной медицинской помощи тут не обойтись. Но ты, конечно же, попытайся. Я ни в коем случае не буду сдерживать твой порыв.

И он похлопал меня по плечу.

Если честно, я был уверен в своем успехе на девяносто процентов. Мне и самому был интересен этот случай. Я был уверен, что мы с ней справимся.

А еще у этой девушки очень красивое имя. Майя.

- 2 –

Бункер

24 апреля

Она сидит в кресле напротив меня, положив ногу на ногу, и будто гипнотизирует взглядом. Беспокойные зеленые глаза словно два лесных озера, точеная фигура, черные вьющиеся волосы, под ключицей татуировка, как на кольце Соломона This too shall pass. Да, и это пройдет, Майя, убеждал я себя. Ты обязательно выздоровеешь, я вылечу тебя. Когда она рассказывает о близком апокалипсисе, она серьезна как никогда. Сидит и смотрит на меня изучающе, словно это я тут пациент, а не она. Ее легкое волнение выдает только то, что она беспрестанно трогает свой перстень с камнем, то снимая, то надевая обратно.

- Гибель планеты уже неизбежна, Гюнтер. Среди нас все больше завербованных. Готовится великая война. И знаете, что страшно, что люди и сами не замечают, как это с ними происходит. Едва вещество попадает в их организм, они полностью теряют контроль над собой. А по прошествии нескольких недель они становятся совершенными роботами, готовыми выполнить любой приказ, не раздумывая. В будущей войне выживших не будет. Проиграют все.

- Поистине пугающая теория. Но почему Вы в нее верите? Что заставляет Вас так считать? Вы уже видели кого-то из обращенных?

 - Их не распознать так просто, Гюнтер. Я говорю вам, что человек даже сам не понимает, что с ним происходит. Это случается незаметно, но едва лишь вещество попадает в твой организм, пути назад уже нет. Ты не сможешь стать обычным человеком обратно, если ты завербован. Планету ждет апокалипсис, и мы должны что-то предпринять, пока не стало слишком поздно.

Мы с ней сидим в кабинете уже второй час, а приемы наши продолжаются уже третью неделю, но особого прогресса пока незаметно. Порой я все отчетливее чувствую свое бессилие: в поисках легкого триумфа взялся за заведомо безнадежный случай. Ее убеждения до того глубинны, что, возможно, действительно, единственное, что сможет ей помочь, — это лечение в клинике. Но я не хочу так легко сдаваться и признавать свое поражение перед Бенджи. Иногда я думаю, что мое тщеславие погубит меня в конечном итоге. Но я стремлюсь продолжить эту борьбу с чудовищами ее разума.

- Хорошо, Майя. Что Вы предлагаете? Какое Вы видите решение в сложившейся ситуации? Что могло бы спасти Землю и всех нас от неизбежного конца?

Некоторое время она молчит, будто обдумывая свой ответ. Потом наконец решается:

- Послушайте, я не знаю, стоит ли посвящать в это Вас. Рассказывать Вам мой план, мою тайну? Я не уверена, что Вы готовы к этому.

Ого, похоже, у меня все-таки кое-что получилось. Она готова поделиться со мной еще одной тайной из ее фантазии, а значит она доверяет мне. У нас все получится, надо лишь немного набраться терпения. Я решаю подыграть ей и говорю очень серьезно, даже торжественно:

- Да, я готов. Я с Вами. Я готов вести борьбу за спасение нашей планеты.

- Хорошо, - она переходит на заговорщический шепот, - Есть одно место, где мы могли бы спастись. Но обещайте, что никому не скажете?

- Обещаю, - киваю я. Так-так, интересно, что же это за место?

- Это тайный бункер в лесу времен войны. Там есть все, необходимое для жизни, надо лишь немного обустроить его. Это и есть то место, где мы могли бы спастись.

- Ого, - я выражаю удивление, - Это чрезвычайно интересно, Майя. И где же он находится?

Снова повисает пауза. Ее зеленые глаза смотрят на меня слегка настороженно: она все еще не уверена, что мне можно доверять. Я должен что-то сделать, чтобы обмануть ее недоверие. Я встаю с кресла, подхожу к ней, беру за руку.

- Вы можете доверять мне. Я на Вашей стороне.

Крепче сжимаю ее руку.

Она молчит, глаза наполнены страхом, будто размышляет, прыгать ли в холодную воду или нет, но наконец решается. Снова говорит мне шепотом:

- Вы хотите туда пойти?

Я отвечаю ей коротко:

- Хочу.

***

Мы с ней идем по лесу, листья шуршат под ногами. В весеннем лесу прохладно и сыро, с утра шел дождь. Она держит меня за руку, говорит, так проще идти, чтобы не заблудиться. Это мое первое подобное приключение с пациенткой. Уж не знаю, поможет ли нам это в излечении, но мне почему-то кажется хорошим признаком то, что она мне доверяет. Мы идем с ней все дальше от дороги, в самую чащу, протоптанные дорожки постепенно уступают место еще нехоженым лесным тропам, заросли кустарников становятся все гуще. Иногда чтобы пройти дальше, приходится убирать с пути ветки, которые лезут в лицо, а с них на тебя падают холодные капли.

- Аккуратней здесь, - предупреждает она меня, приподнимая очередную ветку. Я слегка наклоняюсь, чтобы пройти.

- Черт, - вдруг восклицает она, - Поцарапалась.

Оборачивается на меня, на щеке слегка кровоточит царапина.

- О боже, осторожнее! Вы сильно поранились?

Она смотрит на меня как-то робко, словно лесной зверек, впервые встретивший человека. Кровь тоненькими струйками стекает по ее щеке, в глазах какой-то колдовской блеск, ни дать ни взять отважная партизанка, которая ведет новобранца в свое убежище. На секунду мне становится как-то не по себе. Уж не заигрался ли я в эту ее игру?

- Все в порядке. Мы уже близко, - наконец произносит она, будто возвращая меня в реальность. Снова берет меня за руку. И чего я испугался?

Действительно, не проходит и нескольких минут, как мы наконец оказываемся на месте. Она разгребает ногой кучу листьев, под которыми оказывается скрыт круглый железный люк. Она садится на корточки, тянет его на себя, люк приоткрывается, за ним лестница, которая ведет вглубь под землю.

- Пойдемте.

Она начинается спускаться первой, освещая себе проход фонариком. Я осторожно иду за ней. Затем мы оказывается в небольшом коридорчике, в конце которого еще одна дверь словно в землянку. Она открывает ее и машет мне рукой, приглашая внутрь. Мы оказываемся в настоящем подземном жилище. Первая комната служит чем-то вроде прихожей и кухни одновременно. Стол, какие-то бочки вместо стульев, горелка, ящик в глубине, возможно для хранения еды. Мы открываем вторую дверь и проходим дальше, в комнату. Посреди кровать, в углу тоже ящики, валяются какие-то тряпки, посуда, всякий хлам. Здесь жутко холодно, с потолка капает вода, меня начинает бить дрожь, и такая сильная, что буквально зуб на зуб не попадает.

Она кивает на потолок:

- Здесь всегда так, когда дождь.

Будто бы эти капли – это единственное, что может смутить в подобном месте, а все остальное в полном порядке.

- Это и есть то самое место, - продолжает она, - Тут немного беспорядок, но это поправимо. В целом здесь вполне можно жить. Здесь безопасно, здесь никогда не найдут, а еще тут надежно на случай апокалипсиса.

Мне так холодно, что я уже ничего не соображаю. Единственное, что мне хочется, — это побыстрее выйти отсюда на свежий воздух. Она будто бы замечает мою растерянность и снова приходит мне на помощь. Подходит ко мне, берет за руку и крепко ее сжимает, даже еще крепче, чем я сжимал ее руку пару часов назад у себя в кабинете.

- Со мной ты можешь ничего не бояться, - успокаивающе говорит она, а затем неожиданно встает на цыпочки и берет мое лицо в свои руки. Ее губы приближаются к моим, ее дыхание согревает меня, будто возвращая меня к жизни. Ее поцелуй долгий и опьяняющий, я словно падаю куда-то в бездну, ухожу еще глубже, еще ниже под землю, чем этот бункер. Касание ее губ бесконечно в своем хмелю, и кажется, что мне уже никогда не выбраться на воздух.

-3-

Cunctipotens Genitor Deus

13 мая

Странно, как я раньше не замечал, какая она красивая. Можно сказать, я воспринимал ее как данность, как просто еще одну пациентку со своими проблемами, которых у меня было сотни. Но после того нашего совместного похода в бункер и того случайного поцелуя в темноте все переменилось. Я непроизвольно ловил себя на мысли, что жду нашего нового сеанса с нетерпением, что хочу снова увидеть ее. Возможно даже, я еще не был уверен, но у меня закрадывались какие-то смутные подозрения, что я влюбился. Влюбился в свою пациентку, да. Это противоречило всем принципам врачебной этики. По идее я должен был прекратить эти сеансы и передать ее какому-нибудь другому непредвзятому специалисту, но я просто не мог этого сделать, даже не мог себе такое представить. Мало того, принимая во внимание мое новое чувство, я чувствовал себя в какой-то степени обязанным вылечить ее, помочь ей. Я был словно окрылен и как никогда уверен, что справлюсь с этим. Меня обуревало страшное тщеславие, идея вылепить для самого себя идеальную возлюбленную была крайне соблазнительна. Майя была словно чистый лист, мне нужно было сделать всего лишь одно усилие – избавить ее от ее фантазий, а дальше я мог заменить их любыми идеями, которые были для меня наиболее привлекательны. Пациент всегда воспринимает своего врача как некого всезнающего бога, который может указать ему истинный путь и избавить от заблуждений. Признаюсь, мне льстила эта мысль: я хотел быть для нее богом, своеобразным идеалом, к которому ей нужно стремиться, путеводным маяком, оберегающим ее от катастрофы. Я представлял ее ребенком, боящимся засыпать в темноте, которому казалось, что он окружен чудовищами, а себя - заботливым отцом, готовым прийти, открыть шторы, впустить в комнату свет и рассеять ночные кошмары. Мне хотелось взять ее под свое покровительство, под свое крыло, хотелось опекать ее и заботиться.

Но в какие бы заоблачные дали я ни устремлялся в своих порывах, порой мне приходилось чуть ли не силком возвращать себя в реальность, в которой я волей-неволей был вынужден признать, что шел уже второй месяц нашего лечения, а реального прогресса я так и не видел. Как-то раз, уже немного отчаявшись, я обратился за помощью к Бенджи.

Мы с ним как обычно сидели в нашей столовой, Бенджи потягивал капучино.

- Ну как успехи, дорогой, с той шизофреничкой с роботами? – обратился он ко мне.

- Не знаю, Бенджи… - задумчиво протянул я, - У меня иногда возникает чувство, что мой новый метод никуда не годится, уже прошло полтора месяца, а мы будто бы и не сдвинулись с мертвой точки.

Бенджи вопросительно поднял бровь, будто приглашая меня продолжать свой рассказ.

- Я каждый сеанс выслушиваю ее теорию, и очень внимательно. Расспрашиваю, делаю вид, что действительно во все это верю. Задаю ей каверзные вопросы, пытаюсь заставить сомневаться в ее убеждениях. Но пока я не наблюдаю никаких признаков улучшения. Хотя, пожалуй, она доверяет мне. Она даже показывала мне свой бункер, местечко в лесу, где она хочет пережидать апокалипсис.

- Так-так, а вот это уже интересно, - задумчиво хмыкнул Бенджи.

- Да, какой-то бункер времен войны в лесной чаще. Она убеждена, что это подходящее место, где тебя не найдут роботы. Даже карту мне дала, как найти его, - я вытащил из кармана рубашки листок бумаги с планом, где красным крестом было отмечено местонахождение бункера в лесу. Честно сказать, даже не знаю, зачем она мне дала эту карту, неужели предполагает, что я пойду туда сам? А может, дала на всякий случай, чтобы я знал, где ее искать если что?

- Ну, Гюнтер, она доверяет тебе, раз посвящает в такие вещи. А это уже очень хорошо. Доверительные отношения – это главное в нашем деле. Продолжай в том же духе, тебе нужно, чтобы она доверяла тебе максимально, чтобы прислушивалась к твоим словам. А когда она будет к этому готова, ты понемногу начнешь внедрять ей новые мысли, что нет никаких роботов и апокалипсиса. Я уверен, у тебя получится. Ты прошел уже очень большой путь, не время сдаваться сейчас. Я убежден, у твоего метода большое будущее, - с этими словами Бенджи встал, вытер рот салфеткой, похлопал меня по плечу, а потом направился к выходу, он вечно спешил, у него было всегда полно дел. 

-4-

Сдвиг

21 июня

Апокалипсис сейчас близко как никогда. Человечество переживает последние времена. Тьма сгущается над нами, и от нее никому не спастись. И нет, это будет вовсе не тот апокалипсис, о которым мы читали в Библии, не будет никаких четырех всадников, не будет снятия семи печатей, на человечество не обрушатся все возможные бедствия, не будет Страшного суда. Нет, все будет гораздо прозаичнее, апокалипсис – это мы. Мы сами его главные устроители и гонцы. А руководит всем этим один могущественный человек, который ни перед чем не остановится в своем желании поработить Землю. Все его ходы уже давно просчитаны, он действует тайно, словно искусный кукловод, шаг за шагом воплощая свой замысел в жизнь, а мы всего лишь безвольные пешки, обреченные на гибель в его войне. Одна таблетка способна превратить свободного человека в его раба, в его робота. Он хочет захватить всю планету, хочет стать мировым властелином.

***

Порой я просыпался в ночи от каких-то беспорядочных снов, в которых я видел, как мне вводят смертельную вакцину. Что самое страшное, она не вызывает никаких видимых изменений, человек может стать роботом, а его родные даже этого не заметят. А что если мои друзья, если мои коллеги уже завербованы? Что если они уже действуют по его указке? Порой мне приходилось чуть ли не заставлять себя идти на работу каждый день, я с опаской вглядывался в лица всех встречных, пытаясь найти в них хоть какие-то признаки произошедшей трансформации, но не мог, это буквально сводило меня с ума. Как я мог быть раньше таким наивным? Майя буквально открыла мне глаза на правду, но что мне со всем этим делать, я просто не представлял. Все эти мысли так и крутились в моей голове, не давая мне покоя, они были сильнее меня, порой я прямо-таки ощущал, как они давят на меня со всех сторон, я чувствовал себя словно похороненным заживо под их завалами, все мои попытки выбраться были обречены на провал, а мои крики растворялись в непроницаемой тишине.

Единственное, что могло хоть как-то вывести меня из этого состояния нарастающей паники, были наши встречи. Наше общение давало мне небольшую надежду и ненадолго успокаивало. Мы могли часами сидеть с ней в моем кабинете и разговаривать. Я уже давно систематически отменял всех остальных пациентов. Порой мне уже казалось, что врач скорее нужен мне самому. И она была для меня им. Она была даже лучше его. Я держал ее за руки, смотрел, не отрываясь в ее зеленые колдовские глаза, словно пытаясь найти там ответы на свои вопросы. Она говорила едва слышно, свистящим шепотом, что не все еще потеряно, что у нас есть шанс, и что мы обязательно что-нибудь придумаем. Я верил ей. Ее руки обвивали мою шею, я целовал ее и ... Читать следующую страницу »

Страница: 1 2