Я напишу о вас

                                                     Я напишу о вас

   В моей жизни, случилась большая беда: тяжело заболела моя мама Хохлова Ольга Марковна. И врачи признали у нее рак. А это всё равно, что приговор человеку, особенно простому человеку.

   Богатому человеку всё же проще, у него есть деньги. А значит, есть шанс «побороться с болезнью», потому что сейчас медицина на месте не стоит.

   Есть и в этой области прорывы, но «эта радость» не для бедных людей. Те заранее обречены на погибель.

    Для них это «аксиома». Теорема, которая принимается без доказательств. Основное правило нашей жизни: «нет денег, и человека нет!»

   Я до сих пор не понимаю,  зачем было лечащему врачу говорить об этом моей маме. Зачем?

   - Сейчас мы не делаем из этого диагноза врачебной тайны, а прямо сообщаем больному:  всё, как есть! –  непринуждённо ответила мне врач, участковый терапевт.

   Что ей можно возразить, такой уверенной в себе «врачихе», но сейчас она не врёт, она говорит «истину». Хотя, и сам Господь Бог, не делает этого, для человека это пожизненная  тайна. Иначе и жить не стоит.

Хотелось просто спросить её: «вы кого нибудь, из своих пациентов сами вылечили?».

   - Когда вы заимели моральное право, вторгаться в чужую жизнь?

   Но уже ничего не поправишь: «слово не воробей: вылетит, не поймаешь!»

   Тяжело смотреть на обречённого,  на смерть человека, как болезнь быстро расправляется с ним, и он сам знает об этом.

   Это настоящая пытка для всех нас. А ему бедному, как всё терпеть?

   Все родственники пытались успокоить её, что это всё неправда: ошибка врача, не более того. И так ведь бывает!

   Но правду ничем не перешибешь. И даже, как в народе говорится: «обухом топора».

   - Это уже приговор врача, специалиста!

   - Ни в коем случае не диагноз!

   Зачем было говорить, эту неразумную правду? Кому она сейчас нужна.

   А мама думает о своём. Её синие глаза резко выделяются, как яркие васильки на бледном лице. Наверно они одни там по-настоящему живые, «на всём, черном поле смерти». - Их уже коснулся животворящий дух весны, и тяжело его убить даже смерти.

   - Я знаю, что тебе тяжело Гриша с изданием твоей книги. Нужно очень много денег.

   - И помочь тебе,  вряд ли кто сможет, если даже и захочет это сделать, потому что цены у нас в стране сумасшедшие: «не для простого человека они созданы!» Для обманщиков.

   Мама помолчала немного, набралась с силами, и продолжила свою невесёлую мысль.

   - Деньги на похороны я себе давно отложила, как и все старые люди делают.

   - И одежду себе я тоже приготовила.

   - К тому же, я застрахована в Колымской страховой компании: они всё сделают, как надо. И похоронят меня по-человечески: больше мне ничего тут не надо!

   - Останутся у меня по завещанию двадцать четыре тысячи рублей, возьми ты их на издание своей книги. Больше сынок у меня нет денег: последние они!

   Тяжело мне всё это слушать, но слов не находится возразить, и я невольно всё слушаю дальше.

   - Прости Гриша, что так мало оставила тебе денег,  но где взять больше с моей мизерной пенсии?!

   - Слёзы текут по моим щекам, а нужных слов…

   - Не надо мне никаких денег мама, только ты сама живи.

   - А с книгой как?

   - Не волнуйся!

   - Книга не человек. Дождётся своего времени, не обидится на нас.

   Голубые и чистые глаза мамы, залиты слезами, и её худая рука держится за мою руку.

   - Зачем тебе Гриша, вся эта нервотрёпка с этими книгами. Можно , и без них спокойно жить!

  Затем мама продолжила. Ей очень тяжело было, в военное, и послевоенное время. И она понимала душу любого человека. А сына тем более жалко.

   - Но раз ты сам решил, что хорошее дело делаешь. То не отступай Гриша.

   - Я тебя тут прекрасно понимаю – ты прав!

   -  Только деньги мои возьми, не отказывайся.

   - Удачи тебе в твоих хороших делах!

   Я не нашёлся, что ей ответить.

   - Действительно мне нужны деньги на книгу, и никто мне тут не поможет. Но грех брать такие «тяжёлые деньги, и ещё больший грех, их не брать!»

   Слёзы текут по моим щекам, хотя я не одну смерть видел.

   - Уходит из жизни человек, которого уже никто не заменит, и я это прекрасно понимаю.

   - Я напишу, как досталась мне эта книга, иначе и жить не стоит!

   - Я обещаю тебе мама!

   - Не надо ничего писать Гриша, особенно про меня: мне эти деньги уже никчему, я отжила своё.

    И слезинки текут по её бледным щекам: одна за другой капают. Так и жизнь её уходит, но она продолжает свою мысль.

   - Книга, она жить будет! У неё вечная жизнь!

   - Люди, про которых там написано – о них подумать надо!

   В течение месяца мама потихоньку умирала. И я до последней минуты был с ней рядом.

   Конечно, не один я это делал. Тут все родственники, и не родственники, помогали, ухаживали за ней. Затем, и внуки приехали из Израиля, с моей бывшей женой.

   - Оле мои золотые серёжки отдашь, пусть и ей будет память о бабушке.

   - Они ей счастье должны принести. И добрая память от меня останется!

   - Пусть она счастливо живёт, и долго живёт, моя любимая внучка, - и добавила. - Они все для меня любимые, я никогда их не разделяла.

   А мне вспоминается, как маленькая Оля, её так в честь бабушки назвали. Несется на санках, с сопки вниз по крутому склону, ей тогда лет пять было. Конечно, она тогда мало, что понимала, ребёнок совсем.

   Что и говорить, не доглядел я тогда, а там стальная труба поперёк её трассы лежит. Правда не по земле она стелется. Есть там не более метра зазора: между трубой и землёй.

   И кто туда надумал ездить на санках, я не знаю. Наверно мальчишки «лихачили», это у них «высший пилотаж» называется.

   Никак не остановить мне дочку, только её золотистые волосы из-под шапочки на ветру развеваются. И я прекрасно понимаю, что подними она сейчас свою голову, и это верная смерть.

   У меня на голове шапка от ужаса поднялась. Ей ничем помочь не могу. И кричать боюсь, ещё хуже будет.

   А Ольга прижалась сильнее к санкам, как все мальчишки делают. И пролетела она пулей под трубой, и дальше вниз покатила. А если бы она испугалась: любимая бабушкина внучка.

   Больно бабушке стало, и мы вызвали скорую помощь, сделали ей обезболивающий укол. Но боли уже не проходили, и снова мы вызываем врача.

   Так и сидели мы рядом с ней, её родные дети и внуки. И потихоньку всё вспоминали, столько лет прошло.

   Потом мама уснула, и больше уже не проснулась, так и ушла вместе со своей болью от нас. Она всегда нас оберегала, опасалась лишний раз потревожить. И даже сейчас терпела жуткие боли, не хотела скорую помощь вызывать. Что бы нас не беспокоить.

   Похоронили мы её рядом с её мамой, Агриппиной Дементьевной Дедушкиной: святой человек!

   Про неё не одну книгу можно написать, потому что жила она ещё при царе. Потом революция, и всё время нескончаемые войны, и голод.

   Вместе с мамой, пережили они Великую Отечественную Войну. Фашистскую оккупацию на Брянщине. И все это происходило в знаменитых партизанских местах.

   - Страха натерпелись тогда: «без меры!»

   До конца своей жизни они так и не рассказали мне всё. Потому что всегда начинали горько плакать, и больше уже не было сил, что-то вспоминать. Так тяжело было.

   - Там на Брянщине, похоронили они, двух маминых сестёр, которые умерли от голода ещё в детстве: мои тёти.

   - Там получили они похоронку, уже в сорок третьем году, после освобождения, на маминого брата Григория Марковича Дедушкина: моего дядю.

   Богатырь-пограничник,  его часть на границе с Литвой стояла. Это они весь первый удар немецкой армады на себя приняли.

    А родные извели себя напрасным ожиданием встречи, а это пытка, да и только! Всю войну ждали. И наконец-то дождались:

   - Погиб смертью героя. Город Таураге.

   И вот сейчас, все они в одной земле отдыхают, за которую он геройски воевал.

    Всё в нашей жизни настолько сложно. Что не было им времени, встретиться в мирное время. В одном красивом доме, за одним богатым столом: наши дедушки, бабушки, дяди и тёти. И мама!

   - Я напишу о вас!

 Хохлов Григорий