Сергей Чекунов Жанр прозы:

20 декабря 2018 Драма

перь ему остаётся только умереть. Денис философски относился к жизни и умел в любой, даже самой гадкой ситуации увидеть что – то хорошее. Но он не знал, что хорошее может быть в том, что происходит сейчас. Эта боль была всепоглощающей и раздирала на части… И выбор есть всегда. Но у него он очень скромный. Дать себя сожрать по частям или уйти из жизни сразу. Последнее было, конечно, куда лучше. Но как это сделать?  Не может же он отравиться ядом собственной ненависти… Хотя сейчас в нём на ненависть и сил – то не было. Только боль! Если бы он имел здоровые ноги, то мог бы просто боднуть головой стену с разбега и сломать себе шею. Всё было бы решено. Но с этим он опоздал. Он скребанул пальцами металлическую стену. На ободранных костяшках выступила кровь. Кровь… Он выпустит кровь из себя. И хрен в зубы этому старому козлу! В любой другой ситуации такой ход мыслей показался бы Денису диким. Но сейчас ему было не сантиментов. Он попробовал укусить себя за запястье. Никогда бы в голову не пришло, что его озаботит прочность человеческой кожи. Он слышал о её крепости. И сейчас это вполне подтвердилось. На ней лишь остался полукруглый след от его зубов. Хотя просто нужно кусать сильнее. Не так легко оказалось прокусить собственную руку. Даже несмотря на то, что его лишили половины бедра… Он вцепился в руку, постаравшись нащупать зубами вены, пульсирующие под кожей, и изо всех сил рванул голову в сторону. На этот раз получилось лучше. Почему – он не почувствовал всплеска ожидаемой боли. Так… Что – то далёкое… На пол побежала тёмно - красная кровь. Подумалось – как вино… или вишнёвый сок. О Боже… До чего же глупо, подыхая на бетонном полу холодного подвала у какого – то выжившего из ума маразматика размышлять об оттенках собственной кровищи… Он рванул второе запястье. Получилось с первого раза. Он сел, опустив кровоточащие руки вдоль тела. Чувствовалось, как уходит жизнь, голова кружилась сильнее. Состояние было мерзким. Хотелось покончить с этим поскорее. Он вдруг вспомнил, что у японцев был такой способ самоубийства – откусить себе язык. Он выставил его наружу и попробовал сдавить челюсти. С этим было труднее, чем с руками. Тогда он ударил себя снизу рукой в подбородок. Мерзкий ошмёток шмякнулся ему на колени. Вот сейчас боль была такая, что её невозможно было описать. Рот быстро заполнялся кровью. Он выпускал её наружу. Всё вокруг было измазано ею. Красные круги плавали и в его глазах. Но это было просто от подступившей снова дурноты. Смерть всё больше заполняла его своим чёрным существом. Он уже не мог шевелить руками и ногами. Он смотрел на вход в подвал, ожидая, что там появится этот мерзкий старикашка и протянет его мучения. Он мог всё видеть, потому что Горшков почему – то не выключил свет, уходя отсюда. Потом дверная рама утратила свои геометрические очертания, превратившись в тёмную дыру, а вскоре всё целиком погрузилось во тьму.

Спустившись утром следующего дня в подвал, Алексей Петрович увидел Дениса в луже запёкшейся крови, перемешанной с блевотиной. Он понял, что его жертва от него ускользнула на этот раз, хоть и лишив себя жизни.

Он грязно выругался и от злости швырнул в стену фаянсовую тарелку с мясным рагу в томатной подливке. Рагу было приготовлено из ноги Дениса. Горшков, угостив, хотел таким образом отблагодарить его. Рагу получилось превосходным. Ну и всё равно ведь нужно чем – то кормить подопечных. Так пусть жрут сами себя. Ударившись о металл стены, тарелка рассыпалась на десятки острых осколков. Один из них оцарапал щёку Горшкова.

- Ах – х… ты ж… - Алексей Петрович выдохнул вместе с ударом.

Но… Злись или не злись… Тело здорового молодого парня, который, как и сам Горшков, не портил свой организм алкоголем и сигаретами, было упущено. Ведь он не станет есть мертвечину?.. Нет, не станет! Мясо должно быть свежим. С этим уже ничего нельзя поделать, поэтому нужно смириться и искать новую  жертву. Для начала было бы просто замечательно всё здесь убрать. Жаль, что это не произойдёт само по себе. Он принёс тряпку и ведро с водой. Убрав всю эту гадость, которую выпустил из себя Денис, он размышлял, что же всё - таки делать теперь с трупом. Конечно, этот гад сдох ведь ещё совсем недавно… И может можно использовать часть мяса. Но нет… в глубине души он уже принял решение. Брезгливость победила. Скорее, здесь была даже не брезгливость, а принципиальное нежелание есть мертвечину. Только парное мясо! Отдать Дениса на прокорм собакам? Да… Карат и Альфа будут весьма рады… Он и так подкармливал их мясом и костями своих жертв. Но теперь им достанется почти целое тело. Придётся сделать именно так. Не пропадать же добру. Нужно будет только разрубить всё помельче. Вдруг кто зайдёт во двор. А тут глаз катается… Или Карат череп в зубах тащит… Бедный Йорик! Ха – ха – ха! От этого сравнения у Алексея Петровича резко поднялось настроение. Он любил почитать, но обращением к безмолвному черепу его воспоминания о Шекспире сейчас и ограничились. Из ящика стола он достал топор, садовые ножницы, шило и большую разделочную доску. Первым делом отрубив кисти рук, стопы и полностью обезобразив лицо, Горшков тщательно разделал тело. То, по чему Дениса могли опознать, Алексей Петрович сложил в большой чёрный пакет. Надо будет вынести это в лес и закопать. Можно, конечно, сделать это и здесь… Машка ведь лежит. Собаки не разроют? Ну ничего, об этом можно подумать позже. Может убрать и голову?.. А… Да ничего! Несколькими чёткими ударами мясницкого топора он развалил её на небольшие дольки. Они получились почти равными. Как апельсин! Да. Точнее грейпфрут. Он такой же красный. Пускай едят! С остальным телом было уже проще. Под металлом его инструментов жалобно трещали кости и суставы. Он натягивал связки, перерезая их ножницами. Они лопались как гитарные струны. Наконец всё было закончено. Алексей Петрович предполагал, что мяса должно быть больше. Когда он притащил сюда Дениса, тот весил около восьмидесяти килограммов. Всех похищенных он заставлял стать на весы. Они были, конечно, ещё советскими и допотопными, но работали вполне исправно. Да. Этот прохиндей наел почти семьдесят шесть килограммов «диетического и легкоусвояемого»… Горшков не забыл, что в первоисточнике под этим подразумевалось мясо кроликов. Но какая разница? Каждый диету выбирает по себе! Нервы! Денис был психованным, всё скулил… Вот и похудел. Алексей Петрович разложил мясо по пакетам, которые уложил в холодильник, и оставил пару порций собакам. Как раз пришло время их завтрака. Горшков поднялся из подвала в дом, а оттуда вышел во двор. Псы уже ждали. Получив от хозяина корм, они принялись за еду. Нужно было спуститься обратно, чтобы всё окончательно убрать. Уже уходя обратно, Алексей Петрович слышал довольное собачье урчание.

- А… Нравится? Понимаю! Мне тоже. – Улыбнувшись, Горшков ушёл. Он любил своих собак.    

Выйдя утром во двор, Алексей Петрович, позвал собак. Он насыпал им в миски свежего корма. Но на зов откликнулась лишь Альфа. Он ласково потрепал ее по загривку. Та ответила, дружелюбно ткнувшись мордой в колени.

- А Карат где? Альфа! Где Карата потеряла? – Он говорил с собакой так, словно та его действительно могла понять.  Затем начал звать уже самого Карата. Но вопреки ожиданиям пёс не появился на зов.

- Странно… Куда это он пропал? – Горшков обошёл двор и в самом дальнем углу, за сараем, наконец увидел пса. Теперь он понял, почему тот не откликался. – Каратик… Ты же мой дорогой пёс… Что случилось?

Карат не отвечал. Нос его был горячим. Да и по всему остальному было видно, что пёс чувствует себя очень плохо. Он лежал на боку, а вокруг его морды шерстинки были окрашены кровью. И Алексея Петровича больше всего пугало именно это.

- Вот ведь какая беда… Карат! – Но собака лишь скосила свой карий глаз и ответила тихим жалобным поскуливанием. – Сейчас мы поедем к доктору, мой хороший…

Путь был неблизким, так как ветеринарная клиника была одна на весь город и находилась на другом его конце. Нужна была машина. Но походив по соседям, Алексей Петрович ни к кому не достучался. Оставалось только вызывать такси. Но приехавший водитель, увидев, что у него за пассажиры, начал отказываться их брать.

- Вы что? Вы вообще серьёзно? Сейчас его стошнит или он обделается… А мне потом после этого машину отмывать… Нет, нет… Простите. Но берите другую машину… Хотя… вам все скажут то же, что и я. – Он уже повернул ключ в замке зажигания, и машина тихонько зарычала.

- Ну, пожалуйста… Я вас прошу. Пожалейте старика. У меня же никого нет, кроме собак. Ну хотите, я перед вами на колени встану. – Горшков действительно никого так не любил как Карата и Альфу. Среди людей у него друзей не было, зато этих двух овчарок он считал настоящими друзьями и ради спасения жизни Карата действительно был готов унизиться и встать перед этим толстомордым таксистом на колени, если бы это помогло. – Я вам десять цен заплачу. Помогите…

- Да что вы делаете? Взрослый же человек, всё – таки… - За пять минут до этого таксисту уступили дорогу. И он, философски размышляя по пути к дому Алексея Петровича, успел прийти к мысли, что «есть ещё нормальные люди и вообще нужно друг другу помогать». – Садитесь! Только собаку заверните в какое – нибудь покрывало… А то заблюёт сейчас всё сиденье мне…

- Хорошо, хорошо…

Наконец поехали. Горшков не заметил дороги, разговаривая с собакой.

Выгрузив Карата, он прошёл в клинику. Здесь его пропустили без очереди. «Удивительно, что никто даже не возразил…» Он подумал об этом мимоходом. На самом деле все ему встречающиеся просто видели в его глазах высшую степень отчаяния. Вышедший к ним ветеринар мельком оглядел пса, что – то многозначительно промычал, а потом дал указание внести Карата в кабинет.

- Ага!.. Так – так… - Это прозвучало угрожающе. У Алексея Петровича сжалось сердце.

Собачий эскулап ощупал Карата и сказал словно сам себе.

- Будем оперировать… Внутреннее кровотечение, видимо. – Затем он повернулся к Алексею Петровичу и обратился уже к нему с обстоятельными расспросами. – Так, собачка, видимо, что – то съела… нехорошее. Видите, на пальпацию реагирует болезненно… Думаю, что он проглотил что – то острое. Как думаете, что это может быть? Он у вас по улице сам не гуляет?

- Да ну… Что вы… Я всегда с ними хожу. Если только во дворе что – то нашёл, проказник…

- Понятно… - Ветеринар задумчиво пожевал губами. Хотя, судя как раз по этой задумчивости, понимал он пока мало. – Ладно, мы начинаем. Вы согласны, я надеюсь? – Он вопрошающе уставился на несчастного Горшкова, который ощущал себя стоящим перед Богом.

 - Да… - Упавшим голосом проговорил Алексей Петрович. – Куда ж деваться?

- Деваться действительно некуда. Иначе мы всё равно его потеряем. - Это прозвучало буднично. Горшкову, ещё только вчера вечером резавшему человеческую плоть, такое отношение врача к животному показалось жестоким. Но он не мог ничего поделать. Обратиться за помощью ему было больше не к кому.

Карата увезли на каталке в операционную, расположенную по соседству за стеной. Алексей Петрович стал ждать. Минуты шли, но из – за плотно запертых дверей не было слышно ни звука. Наконец двери открылись, врач вышел. Горшков кинулся к нему. Поведение ветеринара показалось ему по меньшей мере странным.

- Простите... э – э – э… Алексей Петрович. Но ваша собака умерла. Труп вам скоро отдадут. Мне нужно идти.

«Куда это он так рванул? - Врач даже протянутую руку Горшкова словно бы стряхнул. - «Что он там нашёл у Карата?» Горькое сожаление оттого, что любимый пёс, друг, умер вот так, безо всяких предпосылок, уступило место тревоге. Горшкову уже было знакомо это чувство, с которым врач отклонил его рукопожатие. В этом жесте Алексей Петрович явно почувствовал отвращение к себе. Но почему?! Как раз в этот момент из операционной выходила молоденькая ассистентка врача.

- Девушка… милая, что с Каратом случилось?

- Внутреннее кровотечение. Осколком кости были повреждены внутренние органы… Ну да вы с Антоном Сергеевичем лучше поговорите…

Горшков в конце концов вышел на улицу так толком и не добившись никаких конкретных сведений. Нужно было подумать, как с собачьим трупом добраться до дома. Но на этот раз проблем с такси у него не возникло, может быть потому, что Карат был в герметичном пластиковом мешке, который был благополучно загружен в багажник. По дороге он думал о поведении медиков. «Что же там было внутри у Карата?»

Размышлял и Антон Сергеевич Корешков, ветеринар, оперировавший собаку. Он был неудавшимся травматологом, когда – то давно собирался лечить людей и даже успел проучиться пару курсов в мединституте. Но потом за прогулы и хамское поведение его выгнали из учебного учреждения. Это была юность. И тогда ему не хватало терпения, взрослости. Правда, скидки на это ему никто делать не собирался. Но без медицины он не мог. Тем более что имел к ней определённый талант. С тех пор прошло уже больше двадцати лет. И всё – таки он легко мог отличить человеческую кость от любой другой. Пищевод, а заодно и большую кровеносную артерию, собаки проткнул осколок как раз человеческой кости.  Корешков, найдя причину тяжёлого ранения собаки, удовлетворил своё профессиональное любопытство и вначале отложил осколок, поскольку было не до него. Пёс, истекающий кровью, умирал на глазах. Но потом, когда Карат, несмотря на предпринятые меры, испустил последний вздох, Корешков вновь взял острый кусок в руки и внимательно рассмотрел его.

- Не может быть… Что за…

- Что вы говорите, Антон Сергеевич?

- А ну – ка, Таня… Подожди. – Он снова запустил руки в брюшную полость к собаке, вскрыл желудок. – его лицо сморщилось, когда он вытащил на свет ещё какие – то мелкие фрагменты. Взглянув на них более пристально, можно было понять, что это были не переварившиеся зубы. Человеческие зубы!

Кубанск имел население всего – то несколько десятков тысяч человек. И все они жили в напряжении. Родители боялись отпускать детей на улицу. Вечером редко можно было увидеть одинокого прохожего. Обстановка была весьма нервозной. Это чувствовал каждый. Соседи подозревали друг друга в самых страшных грехах. И когда и без того не в меру дотошный Корешков увидел найденные внутри собаки фрагменты, ему стало немного жутко. Хотя что могли значить эти части человеческого тела? Трудно было сказать. Это же не повод для того, чтобы посадить в тюрьму этого старикашку. Но где собака их нашла? Таков был ход мыслей ветеринара.

«Да чего голову ломать? Надо идти к ментам…»

Дальше дежурного полиции Корешкову вначале пройти не удалось. Тот без особого энтузиазма глянул на то, что принёс в полиэтиленовом пакетике Корешков. Но, посовещавшись с подошедшими коллегами, дежурный забрал пакет. Тот был отправлен на судебно - медицинскую экспертизу. А самого Корешкова заставили подписать кипу бумаг. Глядя на всё это, он подумал о том, что пришёл сюда не зря. Неужели старик действительно имеет какое – то отношение к похищениям. Но зачем они? Неужели для того, чтобы человечиной собак кормить? Бред какой – то. На этом участие Корешкова в истории с человеческими останками закончилось. А останки действительно принадлежали человеку. Хотя эксперты говорили об этом менее уверенно, чем пришедшй к ним ветеринар.

 

 

Мухину принесли заключение из судебно – медицинской лаборатории. Оно было об останках человека, принесённых каким – то ветеринаром. Но тот не воспринял их всерьёз. «Что это? Собака могла лазать где – нибудь по свалке и сожрать какую – нибудь костомаху… Даже точно утверждать, что это всё когда – то принадлежало человеку, эксперты не могут. И что делать с их заключением? В сортире задницу им подтереть… Но уж точно на основании этой бумажки никто не даст постановление на обыск у хозяина этой чёртовой псины… Ладно, пошлю на всякий случай к нему участкового… Для очистки совести.»

Участковый пришёл к Алексею Петровичу через несколько дней после того, как тот похоронил Карата. Настроение было паршивым. Не только из – за того, что собака умерла. Покоя не давало то, как с ним после операции общался ветеринар. Что он там нашёл? Этот вопрос он задавала себе без конца. Участковый ответил ему. Во внутренностях собаки найдены предположительно человеческие останки: фрагмент кости, зубы. «Ах Карат, Карат!.. Как же ты подвёл меня. Не надо было ему давать грызть эти кости…Я сам виноват.  Но кто же мог знать, что так получится?.. Что же теперь?» Впрочем, участковый никак не проявлял по отношению к нему враждебности.

- Где гуляли с собачкой накануне того дня, когда всё получилось?

Горшков назвал много мест. Маршрут получился большим. И мест для поиска других возможных останков тоже было много. После ухода полицейского Алексей Петрович вздохнул с облегчением. «Предположительно! Значит, они ничего толком не знают! А ветеринар – то стервец… Вот почему он тогда так себя вёл. Эх, покромсать бы его самого… Но это будет слишком уж видной ниточкой ко мне. Нельзя его трогать.» На этом Алексей Петрович немного успокоился.

Мухин бегло взглянул на результаты опроса свидетеля Горшкова. Хмыкнув, он сунул документ в ящик стола. «Опять тупик!» Мухин даже не подумал об Алексее Петровиче как о возможном подозреваемом.

 

- Витя! – Голос Потапенко раздался сразу. Мухин не успел даже сказать своё обычное «Мухин, слушаю…» - Так, Витя, ты чем занимаешься?

- Ну как чем, Валерий Петрович? Похитителем… Да ещё тут убийство на Суворова… И так ещё по мелочи…

- Так! К чёрту мелочи, и «Суворова» туда же!.. Опрос кто по последнему похищению проводил?

- Да как обычно – из участковых кто – то…

-Во – от!.. А нам нужно не как обычно. Я надеюсь, ты сам это прекрасно понимаешь.

Мухин действительно всё прекрасно понимал, и даже лучше, чем начальник. И ещё лучше он понимал, к чему именно тот клонит. Ему сейчас, в тридцатиградусную жару, с неизменной головной болью, привычным следствием посиделок с соседом, придётся ходить по подъездам.  Его многострадальная «девятка» уже успела достаточно нагреться под летним зноем. И когда он открыл дверь и машинально сел на водительское сиденье,  то в один миг почувствовал себя в сауне.  Пришлось сразу выйти. Иначе, казалось, его голова, одурманенная выходящими из его организма остатками алкоголя, могла запросто взорваться. Да, в чём – то Алёна всё – таки была права, когда материла его за отсутствие нормального автомобиля. Там хотя бы можно было ожидать наличие кондиционера. Но, открыв ещё одну дверь с противоположной стороны, Виктор, вместо покупки нового автомобиля просто проветрил старый. «Может пешком прогуляться? – Он задумчиво посмотрел на небо. На нём не было ни облачка, и оно голубело такой безупречно светлой чистотой, что было бесполезно надеяться на дождь. – Можно было бы, конечно… Но далековато.» Набрав в грудь побольше воздуха словно перед продолжительным уходом под воду, он запрыгнул в автомобиль. «Девятка» жалобно скрипнула всеми ржавыми частями своего дряхлого механического организма и утробно заурчала, когда он завёл двигатель. Покосившись на здание, он увидел в одном из окон секретаршу Потапенко. Та снисходительно смотрела на его «корыто». Впрочем, так смотрела не только она, но и всё управление. Всех мучил вопрос: «Куда он деньги – то девает? Ведь просто невозможно пропить всю зарплату следака, пусть даже и опального.»  Хотя кто кроме сотрудников этого самого управления вообще знает, что он опальный? Зарплату – то ему государство платит. А в его глазах он ценный ищейка, старый и опытный служака. Улыбнувшись этой мысли, неожиданно явившейся в голову и немного приподнявшей ему настроение, он вырулил на дорогу и погрузился в шум дневного движения, которое было довольно – таки интенсивным, особенно если учесть, что Кубанск – не самый большой город. Затем он попытался собрать свои мысли о том, чем ему придётся сейчас заниматься. Что он имел? «Пропал молодой парень… Игорь Клименко. Сколько ему?.. Двадцать с небольшим, кажется. Пошёл с другом на тренировку в спортзал и домой уже не вернулся. Ни мать, ни девушка, ни этот самый друг, с которым они расстались в трёх кварталах от дома пропавшего, его больше не видели. Прошло уже четыре дня. Да, за это время с ним может произойти что угодно и оказаться он может тоже где угодно. Гм… Что ж? Начнём с матери!»

Мать, убитая горем, поскольку была наслышана о пропажах людей, взяла на работе отгул и лежала дома в постели. За ней ухаживала девушка Игоря. Очень кстати! Не придётся разыскивать ещё и её. Опросит обеих разом. Он представился и рассказал о цели своего визита. Потом ещё последовало продолжительное препирательство с девушкой.

- Послушайте, уважаемый… Я не совсем понимаю, о чём вы нас хотите расспрашивать. Ведь участковый уже к нам приходил и всё записал. Да только мы ведь ничего такого особенного и не знаем.

- Милая барышня…

- Я вам не милая барышня! – Она резко оборвала его. – Соблюдайте приличия.

«Приличия… Судя по её поведению, она и с матерью это пропавшего парня только ради приличия. Чем – то напоминает ему Алёну… Хотя понятно ведь чем – как видно, такая же сука… Действительно, навряд ли здесь можно что – то узнать.» Но всё же он отработал с ними до конца и даже сумел разговорить мать. Но толку было ноль целых хрен десятых, как любил говаривать в кризисные моменты Потапенко. У него самого был сейчас как раз один из тех самых кризисных моментов. Хотя возможности были ещё не все исчерпаны, и он только начал проводить опрос, было ясно, что это всё пустая трата времени. Да ещё это голова раскалывается. Сев в машину, он достал из кармана джинсов спасительный «цитрамон» и запил таблетку теплой минералкой.  Хотя секретарша Потапенко и говорила ему о том, что пить «цитрамон» - прошлый век, да ещё и такими горстями. «И давление повышает, Вить, а оно у тебя с утра и без того повышенное…» К чёрту! От добра добра не ищут.

Теперь нужно было встретиться с этим самым другом, который шёл вместе с ним из спортзала. Расстались они недалеко отсюда. На перекрёстке улиц Красноармейской и Лермонтова. Понятно, что искать здесь что бы то ни было теперь уж точно было бы бесполезно. Здесь всё облазали эксперты. Хотя что они тут могли найти? На тот момент прошёл уже не один день. Здесь ездят машины, гуляют дети, собаки. Если что – то и осталось, то они это уже скорее всего утащили. Следы борьбы? Скорее всего они должны быть. Хотя полной уверенности в этом не было. Иногда достаточно щёлкнуть предохранителем пистолета, и человек, находящийся под его прицелом, сделает всё что только можно захотеть и даже больше… Да даже если эти следы и были, их уже давно раскатали проехавшие здесь машины. Опять тупик? Он решил ненадолго отложить встречу с молодым человеком и заглянуть к людям жившим в домах, стоящих рядом. Он питал надежды, что там живут исключительно пенсионерки, единственными развлечениями которых могли быть только телевизор и события, происходящие у соседей и на улице.  Эти дамы обычно знают ВСЁ. И действительно, хозяйки нескольких частных подворий были как раз такими. Но, к сожалению, кроме прохладного хлебного кваса, ничего толкового они ему предложить не могли. Хотя и напиток пришёлся весьма кстати, показавшись ему божественной амброзией. Казалось, даже думать стало легче. А мысли его вяло шевелились в тяжёлой голове словно клубок ленивых удавов в тесном аквариуме. Никто ничего не слышал и не видел. Хотя нет, они слышали! Как за забором вчера в два часа ночи орала из динамиков «Бутырка». Другие были недовольны соседями, устроившими скандал, когда все уже легли спать.  Но! Это всё было не то… Хорошо! Теперь точно нужно ехать к товарищу Игоря, Николаю Ковалеву. Выяснилось, что он работал продавцом – консультантом в салоне бытовой техники. Отпросившись у старшего смены, Ковалев вышел с Виктором на улицу и, только остановившись в закутке между зданием магазина и газетным киоском, стоящим по соседству, заговорил. Нервно закурил и извинился перед Мухиным.

- Вы уж простите… Я тут недавно работаю, а шеф у нас из бывших «ваших», всех проверяет и перепроверяет по миллиону раз. Ему без разницы, что вы пришли ко мне насчёт Игоря, везде видит мошенников... А тут вы… А мне сейчас без работы – край. Ну, вы меня понимаете.

Мухин согласно кивнул.

- Да в общем – то и сказать особенно нечего… Ничего, что я курю?  – Не дожидаясь ответа, Ковалев затянулся, сделал недолгую паузу, после чего продолжил. – Мы с ним вместе расстались недалеко от его дома, на углу…

- Я там был. И эксперты. К сожалению, там ничего не удалось найти, никаких следов. Скажите, Николай, может он что – то рассказывал об угрозах, ссорах с кем – то?

- Да не было ничего такого. Он бы мне точно рассказал. Мы ж с ним ещё с пятого класса вместе. На великах гоняли и в школе вместе. Только я на год старше. Гм… Получается, что я его последним видел… Надеюсь, вы хоть меня не подозреваете ни в чём? Ну что я его… Того.

Виктор на долю секунды задумался, машинально вглядываясь в узор тротуарной плитки. В одном месте его строгую линию закрывала кем – то брошенная и тщательно растоптанная розовая жевательная резинка. И дойдя до неё взглядом, Мухин поднял глаза на собеседника, напряжённо следившего за его лицом.

- Нет. Мы вас не подозреваем. «Хотя почему ты такой психованный, мне было бы интересно узнать…» - Мысль мелькнула в голове скорее мимоходом, и он не стал её озвучивать. – Скажите, может он при вас договаривался с кем – то о встрече? Тогда в спортзале может с кем – то общался? Или с кем - нибудь гантель не поделил…

- Да общались мы в общем – то между собой. А гантель?.. Игорь спокойный был как слон, неконфликтный. Он бы вам сам любую гантель принёс… Да ну… Тьфу, чёрт возьми! Чего я хороню? Был, был… Есть!

- Ну конечно, будем на это надеяться. Как раз поэтому я сейчас с вами и разговариваю. «Ну или потому что ничего умнее придумать не могу…» А никто не шёл за вами?

- Не знаю… Да и темновато уже было. Шаги, вроде бы, чьи – то слышались, да и собаки сзади на кого – то лаяли. Ну вы ж сами понимаете… Мало ли на кого там можно было лаять.

Попрощавшись с Ковалевым, Мухин горестно покачал головой. Алиби, конечно, у этого сопляка нет. Но на серийного похитителя или убийцу он тоже не тянет. Слабак! В спортзал они ходят… Но ручонки – как две макаронины. А ведь среди похищенных и спортсмены были, и просто крепкие мужики. Конечно, при наличии оружия всё может быть. Но главное даже не это. Духа в нём маловато. К такому на улице подойдёшь, он тебе все свои карманы вывернет. Не только гантель отдаст. Ковалев, наверно, то же и о себе думает. Снова тупик. Что же делать? Он решил съездить в «Титан», где тренировались друзья.

«Мы за спорт!», «На пути к пьедесталу!», «Кузница чемпионов», «Мы за здоровую нацию!» - У Мухина при взгляде на эти лозунги, развешенные тут и там, появилось ощущение, что он попал в советское время.  Но потом пришло понимание, что это только видимость. Просто у нас всё привыкли делать по старинке. Спорткомплекс был муниципальной детско – юношеской школой и включал в себя секции греко – римской борьбы, баскетбола, художественной гимнастики, что – то ещё, в том числе и популярную в городе качалку. Хотя муниципальным здесь было, пожалуй, только название. За всё остальное родителям приходилось платить, не говоря уже про взрослых клиентов. Но они же сами находили и оправдание этому: все так живут. Что ж… Если хотят, пусть находят. Мухина больше сейчас волновало, мог ли тут Клименко с кем – нибудь конфликтовать. Он вошёл в тренажёрный зал. Пахло здесь, конечно, ядрёно! И это несмотря на сквозняк, гулявший между дверью и раскрытым большим окном. Тем не менее, девицы в обтягивающих лосинах методично скакали на беговых дорожках и попутно ещё успевали стрелять глазками в молодых качков и не очень молодых «папиков». Здесь, как видно, была своя «ярмарка невест»… Но глянув мельком на Мухина, увидев его небритую физиономию, краснеющие прожилки на белках глаз и далеко не самую дорогую одежду, большинство из них сразу же отвернулись. Он обратился к инструктору, представился и показал ему фотографию Клименко, рассказал ему о своей проблеме.

- Вы его помните?

- Да, да… Вежливый такой молодой человек. Ну, а что он натворил – то?

- Ничего… Но вы, случайно, не помните, с кем он тут общался? Может с кем – то конфликтовал?

Инструктор запустил свой седой «процессор».

- Нет, ничего такого не было.  Да и вообще он не скандальный. Да и куда ему скандалить? Его соплёй перешибёшь. Тут у нас  та – акие ребята занимаются… -Инструктор многозначительно покачал головой.  - Нее… Это не про него. По – моему, только с другом своим общался. Они вместе пришли.

- А есть тут те, кто в тот же день занимался?

Пожилой мачо, цокая языком, снова активировал «процессор».

- Да вот же… Лёха! Они с несколькими парнями вокруг него тут скучковались. Ну это обычное дело тут, когда он приходит. Лёха – это наша местная достопримечательность, звезда можно сказать.

Обернувшись, он поискал кого – то глазами.

- Лёша!

Мухин огляделся в ожидании «звезды».

К ним подошёл пожилой мужчина. Трудно было определить, сколько ему лет, но выглядел он так, как мог бы, наверно, выглядеть Сталлоне в фильме «Рэмбо - 8», если, конечно, такой когда – нибудь снимут.  И тем не менее…  Широкоплечий, сухой как вобла, но в общем – то этим его звёздность и ограничивалась. Во всяком случае внешне. Да если бы на него надели рубашку, он бы выглядел обычным пожилым мужчиной. Седой, с небольшой бородкой. Глаза – добрые. Даже как – то чересчур… Такого, наверно, обожают внуки. Тело и лицо выглядели как части разных конструкторов и не соответствовали друг другу. Мухин не мог понять, почему это вызвало в нём неприятное чувство. Глаза. У некоторых урок тоже добрые глаза. Но они без всякого зазрения совести воткнут тебе в печень отвёртку просто потому, что это делается по понятиям. Но Лёша, вроде бы относится к какой – то другой социальной группе. Подумав об этом, Мухин представился теперь и Лёше и спросил, помнит ли тот Клименко.

Тот мимоходом взглянул на фотографию.

- Да был, вроде бы, такой паренёк… Ну их тут много.

Ничего конкретного он Мухину не сказал, и тот в конце концов решил оставить его в покое.

- Хорошо… Простите за беспокойство.

- Да ничего страшного. Мы же всё понимаем… Служба у вас такая.

- Да, служба!.. Ну вдруг вы уж чего вспомните…

- Конечно, конечно! – Старикан улыбнулся своими «дедморозовскими» глазами.  И снова Мухина кольнуло лёгкое чувство некоего… Трудно было дать этому чувству конкретное определение. Не страх, не отвращение… Что – то около. Как будто в темноте нащупал что – то мягкое, живое и тёплое. А в следующую секунду тебе в пальцы впиваются острые крысиные зубы. Даже не так! Это слишком сильно! Словно по руке мышь пробежала... Не страшно, но неприятно. Что такого в этом старике необычного? Ну, кроме фигуры, конечно. Хотя тоже непонятно, на кой человеку в таком возрасте рвать задницу в спортзале. Конечно, сам Мухин никогда не относился к «зожикам», и они всегда вызывали у него лёгкую степень недоверия. Человек, с которым ты не можешь махнуть стакан – другой, безусловно требует к себе особого отношения. Говорить при таком уж точно можно не всё. Он не боится, что у него развяжется язык, зато будет внимательно слушать тебя. Вот кому надо служить в «органах». Глаза это деда… В его глазах столько доброты… Как мёда в бочке. Она выглядит приторной. Хотя… Это всё, конечно, замечательно! Но ведь глаза к делу не подошьёшь… Он прибавил шагу и выезжая со стоянки спорткомплекса, раздумывал над своими следующими действиями. Никакого плана следственных мероприятий у него не было. Это плохо!.. Но к деду этому нужно приглядеться. Может, что – то в нём и есть… Виктор решил наведаться в «Титан» чуть позже. А ведь уже прямо сейчас нужно было подкинуть какую – то информацию Потапенко. Но ничего толкового сообразить по дороге до управления он не успел. Что ж… Не будет же он до конца дня сидеть в этой раскалённой машине, больше напоминающей жаровню? Он вошёл в здание управления Следственного комитета, надеясь успеть незаметно проскочить в свой кабинет. Но когда он уже почти поднялся к себе на этаж, как выстрел в спину прозвучал оклик.

- Майор! – Хм… Мало ли тут майоров ходит? Мухин продолжил подниматься наверх.

- Майор Мухин! – Это прозвучало почти угрожающе…

Мухин спустился.

- Ну что там выяснилось? – Потапенко буравил его взглядом.

- Э… Валерий Петрович…

- Что мычишь? – Потапенко прошипел и, оглянувшись, снова уставился на Мухина. – Вроде не школьник у доски… Узнал что – нибудь?

- Валерий Петрович…

- Обращайтесь по форме, товарищ майор!

- Тврщ полковник! Выполнен опрос возможных свидетелей! – Бодро начал Мухин.

- Та – ак!

- К сожалению он ничего не дал.

- Что – о? Ты угробил полдня на эти покатушки и ни – че – го – о?! Так, а ну давай – ка зайдём в кабинет. – Потапенко ураганом промчался мимо окаменевшей секретарши и исчез в кабинете. Мухин, хоть и нерешительно, но всё же вошёл следом.

- Что конкретно ты можешь сказать? Ты ведь всё равно с кем – то разговаривал, кто – то что – то сказал… Ну не может вообще ничего не быть! Мы ведь оба это прекрасно понимаем, Витенька, дорогой ты мой человек! – Конечно тон, каким Потапенко сказал эту фразу, вызывал у Мухина большие сомнения в искренности его обращения. Потапенко очень нервничал.

- Дед!

- Что?!

- Есть там один дед! Занимается в одном зале с этим Клименко. Странный он какой – то…

- Ну, так узнай о нём всё - ё – ооо!!!

Мухин вышел, тихонько притворив дверь кабинета, из - за которой было слышно,  что Потапенко рассыпал что – то, наверно, сердечные таблетки.

Секретарша кинулась было к кабинету, но Мухин предостерегающим жестом её остановил.

- Неее… Солнышко, не надо. Только не сейчас.

Выйдя в коридор, он размышлял. Может зря он ему сказал про это качка? Глаза не понравились? Ну так и что же? Глаза Потапенко ему тоже не нравятся. Да и у самого него глаза с утра такие, что мама не горюй. Хотя что ещё остаётся. Дед – так дед!

 

 

 

Мясо варилось уже больше полутора часов, и Алексей Петрович вполне справедливо полагал, что скоро уже бульон из бедра Кристины будет готов. Само же мясо он хотел использовать для жаркого. Но, как назло, оно всё ещё было немного жестковатым. Горшков время от времени проверял степень его готовности вилкой.  Он читал, что, то ли у страусов, то ли у каких – то других птиц мясо настолько жёсткое, жилистое, что его и вовсе невозможно есть. Хорошо, что с Кристиной дело обстояло не так печально. Хотя у неё ножки были тоже дай Бог каждому, она ими, наверно, много набегать успела, пока не попала к нему. Ну теперь – то никуда не убежит… Он сидел на табурете возле у газовой плиты, поглядывая на кастрюлю, следил, чтобы вода кипела не слишком сильно, и снимал серую пену, выступавшую на поверхность.

Наконец, мясо можно было вытаскивать. Куски, от которых исходил горячий пар, источали обычный на взгляд Алексея Петровича запах варёного мяса. Он укладывал их на сковороду, поливал сметанным соусом и был в предвкушении. В то же время нужно было успеть положить в кастрюлю с супом картофель, морковь и лук. Горшков не любил торопиться, поэтому порезал всё заранее.

Меньше чем через час Алексей Петрович уже ворошил в кастрюле с супом блестящим половником и наливал его себе в тарелку.

- Неплохо получилось… - Причмокивая, он облизывал ложку и рассматривал жёлтый кружок жиринки, оставшейся на дне тарелки. – Надо было идти на «Первый канал» вместо Макаревича и Урганта. Я бы им всем показал уроки готовки.

Пришла очередь второго блюда. Оно порадовало не меньше. Вопреки ожиданиям, мясо жевалось легко и было довольно сочным. «Хорошая девочка, - подумалось вдруг ему. – Не жирная, но и не сухая.  Да и соус тоже не подкачал». Он вспомнил, что так делала мама: сначала использовала мясо для варки бульона, а потом жарила его. «Эх – х, мамочка! Знала бы ты, как я твои рецепты использую». Он печально улыбнулся сам себе – вдруг накатили воспоминания почти полувековой давности…

 

 

Настроение было снова превосходным. Вчерашняя хмарь ушла с души. С ранцем за плечами Алексей Петрович походил скорее на школьника из сказки Шварца о потерянном времени, чем на всамделишного пенсионера.  Он представлял собой довольно занятное зрелище. Не самые дешёвые кроссовки, синий спортивный костюм, хоть ещё оставшийся с советских славных времён… Стоя на автобусной остановке, он размышлял о том, что будет делать сегодня на занятии в тренажёрном зале.  Частенько его донимали несильные, а скорее тягучие боли в спине. Остеохондроз, протрузии и прочие прелести, которыми обычно обзаводятся старики к его возрасту. Хотя кто сказал, что он старик? Он стариком себя не считал. Совсем наоборот. И то, чем он сейчас будет заниматься, наверное, лучшее тому доказательство. Хотя все травмы, имевшиеся у него, он получил как раз – таки на тренировках. Ему врачи говорили, что он «мягкий»: кости, суставы, связки… Но разве он собирался останавливаться на своём пути? Нет, только вперёд. И ведь вдобавок он использует то, что мало кто себе может позволить. Он питается силой других людей. Уж какие там стероиды и анаболики? Смешно! Они не идут с его секретным методом ни в какое сравнение. Ведь это сила самой природы. И то, что он способен её взять… Это говорит о его избранности. Это не всякому по зубам. Кто – то и курице голову отрезать не в состоянии. А при виде крови падает в обморок. Ха! Барышни – институтки!.. Он улыбнулся сам себе, вспомнив, как вчера вечером готовил гуляш из руки Кристины. Да, всё – таки решение приготовить именно гуляш оказалось очень удачным. Он получился очень нежным. Даже сейчас у Алексея Петровича на языке возник нежный вкус тушёной плоти под томатным соусом.  Может начать писать свою поваренную книгу? Интересная идея! Надо подумать. Хотя как объяснить издателям набор ингредиентов?.. Да, этот вопрос был сложным. Но в любом случае, вчера был очень хороший вечер. Причём он получил удовольствие не только от потребления еды, но и от самой готовки. Он резал мясо, а за окном в тон ему кроваво – красным закатом догорала суббота, предвещая сегодняшний ветер. Ну и чёрт с ним. Пусть дует. Зато остались приятные впечатления. Улыбка на его лице расплылась на всё лицо. Молодая женщина, стоявшая рядом, посчитала привычку улыбаться самому себе несколько странной, но по - философски сделала скидку: «Возраст… Хорошо будет, если у меня найдётся повод улыбаться самой себе в его годы…» От столь приятных воспоминаний Горшкова пробудил дико заскрежетавший тормозами «пазик», который уж в который раз подъехал раньше времени. Он мог появиться на остановке раньше или позже, обозначенного в расписании времени, но никогда вовремя. Из – за этого каждый раз приходилось выходить из дома на десять – пятнадцать минут раньше. Эх, Россия… «Немцем» здесь быть и делать всё как положено нельзя ни в коем случае. В задумчивости он вошёл в автобус, стал у окна. Почувствовав, что кто – то легонько коснулся его локтя, он повернулся в ту сторону. Какой – то парень, привстав, делал приглашающий жест и уступал ему своё место.

- Сидите, сидите, молодой человек! Я не хочу садиться… - Он гордо выпрямил спину – «… я не старикан дряхлый, чёрт вас всех дери… Как вы не поймёте! Я – здоровый мужик, мать вашу!..» и обеими руками взялся за горизонтальный поручень. Раздражение накрыло волной, и, наверно, тот парнишка, узнав о мыслях Горшкова, даже пожалел бы о том, что вообще обратился к нему. Но постепенно Алексей Петрович успокаивался, отрешённо уставившись в пустоту и снова погрузившись в свои мысли. Парень же, недоумённо хмыкнув и пожав плечами, уткнулся в экран своего смартфона. Вообще Алексей Петрович в таком состоянии «внутри себя» пребывал почти постоянно, за исключением контактов с людьми. Наверно, поэтому общение, разговоры выводили его из равновесия. Он всегда что – то планировал, о чём – то мечтал, размышлял… В тот момент он думал, что в «качалке» будет полно народу. Выходной день всё – таки… Худеющие молодые мамочки, пенсионерки, приходящие потрясти своими дряблыми телесами, «подснежники». Последние сильнее всего выводили его из себя. Радовало, что в эту пору, летом, хотя бы их не очень много. Молодые парни, на которых можно было пахать, начинали стягиваться в спортзал в феврале – марте с тем, чтобы привести себя в порядок к началу лета, чтобы потом засветить перед какой – нибудь малолетней красоткой свой пресс. Но чаще всего искомый пресс так и не появлялся, энтузиазм горе – спортсменов обычно падал с катастрофической быстротой. И они постепенно исчезали из поля зрения – до следующего февраля или марта. Тогда, начитавшись мотивирующих высказываний в социальных сетях, любители красоты вновь начинали верить в себя и свои неисчерпаемые силы и шли мучить тренажёры… Были и такие, что ходили туда круглый год, хотя это, впрочем, ничего для них не меняло, потому что они всё рано занимались ерундой, воткнув в уши наушники, из которых грохотал рок или бубнил речитативом рэп, и мучили гантель весом в пять килограммов. Или вездесущие «фитоняшки», позирующие для фотосессий рядом со штангой, о которой имели разве что самое общее понятие. Это ж надо так изогнуться, чтобы было видно и сиськи, и задницу, и белозубую улыбку во все тридцать два зуба. И хорошо ещё, если есть что показать… Но всё равно ведь в конечном итоге всё делается лишь для того, чтобы подороже себя продать…  Господи, откуда столько идиотов и продажных шлюх берётся?! Горшков горестно покачал головой и посмотрел в окно. Надо же! За мыслями об этих «няшках», «халках» чуть не проскочил свою остановку. Невдалеке уже виднелась крыша спорткомплекса. Наконец снова душераздирающе скрипнули тормоза. Остановка. Он оплатил проезд, снисходительно махнув рукой водителю, протянувшему ему три рубля сдачи. Это доставило ему маленькое удовольствие. «Чем больше даёшь, тем больше получаешь» - он верил в этот принцип. И уже в приподнятом настроении он вошёл в здание, по – свойски поздоровался с инструктором, сунул плату за занятие и пошёл в раздевалку. Переодевшись, он придирчиво осмотрел себя в зеркале. Всё было хорошо. Но этих треклятых кубиков так и не было видно. А ведь был не «подснежником». В свои немалые годы он давал такого жару, что и молодые атлеты останавливали свои занятия, чтобы посмотреть что вытворяет «дедушка». «Ну ничего, дедушка вам всем ещё покажет…» Он шутливо погрозил зеркалу пальцем. Настроив себя на боевой лад, он вошёл в гремящее «Раммштайном» пространство огромного зала, уставленного предметами для истязания тела. Так он их называл…

Удивительно! Целая «поляна подснежников»… И он снова будет в качестве аттракциона и циркового медведя.  Хотя временами это его раздражало, но в глубине души и тешило тщеславие и подтверждало его мнение о том, что порох в его пороховницах ещё не отсырел. Размявшись, он начал делать комплекс сразу из нескольких упражнений, подтягивался, жал в тренажёре, прыгал на скакалке и быстро набрал хороший темп. Переходя от одного снаряда к другому, он услышал вопрос и сразу понял, что обращаются именно к нему.

- Вы совсем не устаёте? – Опёршись на стойку для жима, на него вопросительно смотрел подросток. Упитанный подросток. «Очень упитанный, - отметил про себя Алексей Петрович. – Слишком жирная свининка»

- Пока ещё нет. –Коротко бросил он юнцу и двинулся дальше по проходу.

В конце тренировки он сделал «флаг дракона». Держа тело в струнку, он снова видел толстяка. Суть упражнения состояла в том, чтобы, лёжа на лопатках и держась за лавку обеими руками у себя за головой, поднимать весь низ тела вплоть до плеч. И наблюдая завистливый взгляд, он старался выпрямиться ещё сильнее. Закончив, он увидел, что за ним наблюдает половина зала. Обычное дело!  Отерев лоб полотенцем, он поговорил о чём – то с инструктором. Тот был моложе его лет на десять, но форма у него была куда слабее. Всё! На сегодня программа – минимум была выполнена.  За сорок минут он сделал больше, чем все эти жирдяи и дистрофики. С чувством глубокого удовлетворения он пошёл в раздевалку. Завтра нужно будет потеть снова. Он ещё не решил,  что будет делать завтра. Может поколотит покрышку молотом, а может проплывёт несколько километров в бассейне… Это будет завтра. Сначала он сам себя послушает и поймёт, где что болит. После таких тренировок, как эта, когда на него глазели и он старался выжать из себя всё что было только можно, всегда что – то болело: то локоть, то колено, то спина… Он хоть и машина, но шестидесятичетырёхлетняя… Само тело ему об этом напоминало. Молча, зато безо всякого зазрения совести и попытки смягчить наказание за любовь к показухе. Ведь он действительно показушник. Он корил себя за эту слабость. Уж самому – то себе в этом можно было бы признаться честно и открыто. Хотя пока ничего нигде не болело. Может и обойдётся.

Обратно домой он любил ходить пешком. Хотя и через полгорода, но спорткомплекс располагался на горе, поэтому шагать приходилось только вниз. Он исходил вдоль и поперёк все улицы на пути своего следования и уже знал самый короткий путь домой, но иногда и любил сделать приличный крюк, чтобы увидеть что – нибудь новенькое. К тому же это было полезно и в другом отношении. Можно было присмотреть себе новую добычу. Хотя нужды в этом пока и не было. Ведь в подвале его ждал ещё не начатый им этот пацан, этот Клименко. Хотя одно название что пацан!.. То плачет, то кусается. Надо же. То Кристинка… Чуть ухо ему не откусила. А этот за палец тяпнул так, что искры из глаз посыпались. А ведь он ему и больно – то не делал, просто покормить хотел. Ну, кто виноват в том, что теперь пришлось его связать? Сам виноват. Брыкаться не нужно было…  Дорога заняла почти час. Конечно, в этом был и один вполне ощутимый минус. Он натёр стопу. Что за обувь сейчас делают?! Чёрт побери! И теперь бегать завтра он точно не сможет. Но сейчас его больше волновало другое. Что знает чёртов следователь?.. Он вспомнил тот вечер.

Он после тренировки зашёл в раздевалку. Там уже были два этих парня. Тоже переодевались. Клименко рядом с ним укладывал свою сумку, прыгал на одной ноге, надевая джинсы. Он был так близко, что Алексей Петрович сумел разглядеть белесые короткие волоски на руках молодого человека. «Как у подросшего цыплёнка!». – мелькнула мысль. Вслед за нею пришла и другая. «У него молодое мясо и, наверно, так же как и у молодой курицы, нежное… Жаль, что их двое. Что делать со вторым? Слишком много возни.

- До свидания! - Быстро переодевшись и смирившись с принятым решением,  вышел в коридор.

- А… До свидания!

 Парни остались в раздевалке. Наверно, Клименко благополучно дошёл бы до своего дома. Но на его беду у Горшкова развязался шнурок на кроссовке. Сколько раз уже Алексей Петрович давал себе обещание прийти домой, укоротить их... Но обычно он возвращался домой, держа в голове уже какие – то другие мысли, весьма далёкие от кроссовок, и вспоминал о них только тогда, когда приходилось в очередной раз споткнуться. Он присел на одну ногу, занятый своим делом. В этот момент мимо него, разговаривая о чём – то своём, прошли друзья.

«Ч – чёрт!». Он не мог себе этого объяснить, но не зная почему, пошёл за ними, держась от них метрах в двадцати и стараясь идти потише. Он на что – то надеялся. На что? Втайне он ответил себе на этот вопрос. Должны же они где – то разойтись по домам. И это будет его шансом… Они свернули с хорошо освещённой оживлённой улицы в проулок. Ага, уже лучше! Лишь бы он не нырнул быстренько в свой двор. Вдруг товарищи, шедшие вдоль заборов частных подворий, остановились. У Горшкова, шедшего на расстоянии, была возможность незаметно спрятаться. Он притаился за деревом и наблюдал за происходящим. Молодёжь похлопала друг друга по плечу и… Один пошёл прямо, а другой свернул направо, пересёк дорогу и скрылся за поворотом. Так! Кто куда? В свете одного из нечасто поставленных уличных фонарей Алексей Петрович сумел увидеть, что свернул как раз «цыплёнок». Это он был в той цветастой рубахе с попугаями на пальмах. Горшков быстро, но как можно более тише, метнулся следом. Вот он, «цыплёночек»… Горшков мысленно потёр руки и прибавил шагу. Конечно теперь можно было быть уверенным, что будущая жертва услышала его шаги. Но Клименко даже не оглянулся. Что ж? Можно надеяться на то, что парень, посещающий «качалку», не боится ходить по тёмным улицам и не будет глазеть по сторонам…  Горшков догнал молодого человека. И достал складной нож. Он ему очень нравился, тем более что Алексей Петрович отвалил за него немалые для пенсионера деньги. Почти шесть тысяч рублей! Но, конечно, он того стоил. Никакой пластмассы. Только высококачественная сталь. Хотя его и огорчило то обстоятельство, что товары популярной немецкой марки производились в Китае. Китай! Чёрт вас возьми. Всё, что относилось к этому слову, доверия у него не вызывало. Категорически. Но, наверно, из любого правила бывают исключения. В данном случае Горшков был благодарен китайцам. Нож его ещё ни разу не подвёл. Резать прямо здесь он, конечно же никого не собирался. Он был просто удобен своим тяжёлым металлом для того, чтобы садануть им хорошенечко по голове. В одном кармане джинсовой куртки у него был нож, а в другом баллончик. Баллончик… Удобная вещь. Хотя ею не везде можно пользоваться. Человек ослеплён, ему больно. Но ему это не мешает орать во всю глотку. Ну и опять же, у Алексея Петровича вызывали лёгкое недоверие предметы, действие, которых он не мог объяснить, от которых всегда можно ждать сюрприза. Он привык подходить к делу основательно, чего бы оно ни касалось. Поэтому он специально уделял время и таким тренировкам: быстро вытащить нож, кастет, газовый баллон. И когда он в очередной раз вытащил такую вот пшикалку и нажал на кнопку,  вместо ожидаемой струи пены из сопла вырвался какой – то едва заметный плевок.  Хорошо, что это была всего лишь тренировка. Потом оказалось, что наполнитель баллона со временем слёживается и его хотя бы иногда требуется перетряхивать. Всё приходит с опытом…  И сейчас этот самый опыт подсказывал ему выбрать более надёжное средство.

 Горшков уже начал заносить руку с ножом для удара, когда парень оглянулся. В глазах был испуг. Вот ведь как… Всё – таки он его испугал – раньше времени. Это было нехорошо…

- О! Привет! – Алексей Петрович постарался создать удивление на своём лице. – Где бы ещё встретились…

- А!.. Это вы? Тоже где – то здесь недалеко живёте?

- Да… - Он медлил с ответом, так как не очень хорошо был знаком с расположением здешних улиц. – Тут, за углом. – Он понимал, что сам себе ограничил время для нападения. Хотя может «цыплёнок» и сам обитает где – нибудь рядом.

- Странно, я тоже живу здесь, но вас не видел ни разу… - Парень, будто пытаясь вспомнить что – то, скосил глаза на пенсионера. Но в этот самый момент Алексей Петрович поднял руку повыше и со всей силой опустил торец ножа на темя жертвы. Этого оказалось достаточно.  Игорь мягко опал на землю и лежал не шевелясь. Фуххх… Алексей Петрович перевёл дыхание. Ну и хорошо. Скорее всего, ещё пару минут, и было бы уже поздно. Было тихо. Но не может же быть настолько тихо, чтобы не было слышно, как дышит этот пацан. Уж не переборщил ли он с силой удара?.. Алексей Петрович нащупал артерию на шее парня. Жилка едва дрожала. Но всё – таки она бьётся. Жи – ив курилка!.. Горшков завернул руки парня за спину, связал их тонкой бельевой верёвкой, также поступил с ногами, заклеил ему рот скотчем. Вот оно лишнее подтверждение тому, что все самые необходимые вещи нужно носить с собой. Он мысленно похвалил сам себя. Но теперь осталось самое, как говорится, сладкое… Нужно было как – то доставить мясо домой. Идти предстояло через весь город. Да, вот об этом он не подумал вообще! Может и не стал бы тогда ничего затевать. Ну и что с того? Скоро уже наступит глубокая ночь. Сейчас уже около десяти часов вечера…  Было уже достаточно темно. Жаль, что летом темнеет так поздно. Вообще – то было бы неплохо, чтобы темно было всегда. Тогда можно было бы охотиться постоянно. Так… Это всё пустые мысли. Нужно идти. Потихоньку, осторожно… Но двигаться. Он уже привычным движением взвалил парня себе на плечи. Тот издал лёгкий стон. «Ничего… Скоро дойдём». Было непонятно, кому он это сказал. Вообще он часто разговаривал сам с собой, добавляя при этом, что сами с собой разговаривают только сумасшедшие. Себя он таковым, конечно, не считал. Он дошёл до первого угла. Ноша была совсем лёгкой. «Да, парень! Тебе ещё ходить и ходить в «качалку»… Ну уже не пойдёшь. Хотя может зря я тебя схватил?.. Ай… К чёрту. Раз начал, надо доделывать до конца». Алексей Петрович высунул голову из – за угла. Никого! Можно идти дальше. Совсем скоро он добрался до той улицы, на которой стоял спорткомплекс. Да, здесь всё было несколько сложнее. Тут ездили машины, да и пешеходы шастали туда – сюда… Ну делать нечего. Оглянувшись по сторонам и не увидев на дороге машин, Горшков побежал. Автомобили – то были. Но красные стоп – сигналы одного светились далеко справа, а слева не было вообще никого. Выйдя из тени и очутившись на эти секунды под светом мощных уличных фонарей, Горшков почувствовал себя словно голым на школьном медосмотре. И снова спасительная тень!.. Он запыхался. Но дыхания ему не хватало не столько от бега, сколько от страха. И это ведь только одна из таких улиц. Впереди их ещё десятки. Что с ним? Ведь он уже не первый раз делает это. Ведь он – ужасный похититель, которого боится вся округа. Наверно, всё дело было в расстоянии. Оно пугало его больше всего. Прежде он хватал людей намного ближе к дому. «Может вообще бросить его?.. Но тогда он всё расскажет. Сунуть ему нож под ребро! Так ведь жалко!.. Свежее молодое мясо…» Такой диалог он вёл сам с собой, даже не замечая, что идёт, всё приближаясь к своему логову. Ноги сами несли его и выбирали путь. Он думал о своём, но глаза зорко следили за происходящим вокруг, а уши чутко ловили каждый шорох. Он шёл по безлюдным улицам. Вокруг были частные дома. Поэтому здесь не было не то что детей, которых родители предусмотрительно загнали домой, но и молодёжи, которая позволяла себе погулять подольше и предпочитала многолюдные площади в центре города. Дорога пошла под уклон, и идти стало значительно легче. Вот это уже здорово! Горшков улыбнулся сам себе. Вдруг раздался голос впереди. Затем  звук заводившегося автомобильного мотора. Алексей Петрович юркнул со своей добычей в придорожные заросли. Крапива! Ах, чёрт! Залегли. Лучи света, качаясь из стороны в сторону, освещали дорогу. Машина изрядно подпрыгивала на ухабах. Дорога в этом районе города была девственно чиста от асфальта. Это подтверждала отбрная матерщина, которой сопровождал свою езду водитель автомобиля. Она была такой же разухабистой как и сама гравийка. «Хоть бы не сломался не дай Бог…» - доброжелательно подумал Алексей Петрович. Конечно, его доброжелательность была вызвана только одним – свидетели сейчас нужны были Алексею Петровичу меньше всего. «Проехал!» - Горшков позволил себе передохнуть. Он оглядел свою добычу. Живой! Дышит, и даже открыл глаза. В темноте отчётливо блеснули их белки. Парень попробовал что слабенько промычать.

- Ыу – у – у – ы!..

- Ы – ы! – Алексей Петрович шёпотом передразнил его и с силой приложил  его затылком об землю. Парень начал скулить. – Тьфу, зараза… Как пёс тявкаешь. - И за этим снова последовал удар, уже значительно сильнее первого.

- А – а – ах… - Глаза закатились. Всё, затих. Стало тихо и всё вокруг. Автомобилист – полуночник давно уже скрылся из виду. Во дворах рядом тоже ничего не было слышно. Как жгла эта проклятая крапива!.. Нещадно! Он встал и снова взвалил себе на плечи «кабанчика». Теперь нужно идти всё время прямо. Прямо и прямо! Горшков перебрался через линию железнодорожного пути. Но это всё ерунда!.. Самое трудно было ещё впереди… Через три квартала он должен был подойти к железнодорожному тоннелю. А за ним… За ним начинался очень оживлённый участок города. Главная улица, местный Дом культуры… Надо почаще отдыхать! Торопиться ему некуда… А там и шалопаи эти с улиц уберутся по домам. Лишь бы в тоннеле никто не попался. Местечко уж больно узкое…  Останавливался, отдыхал, снова шёл и снова отдыхал. И чем ближе подходил к тоннелю, тем всё меньше уверенности у него было. И он сам начал тянуть время. Хотя и понимал это. Ну, вот и тоннель! На фоне темноты ночи его прямоугольный провал, очерченный контуром побеленных бетонных блоков, густо чернел. Ему не хотелось туда идти! Как же не хотелось! Да и как идти? Сбоку параллельно дороге, отделённый каменным ограждением, проходил узкий тротуар для пешеходов. Узкий – это слово, которое давало слишком мало понимания об этом. Горшков с пустыми руками проходил по нему почти впритирку. В сантиметрах от левого плеча шершавилась стена. И двоим разойтись на ней было всегда проблемой. А сейчас он с добычей… Алексей Петрович вплотную подошёл к тоннелю. Ещё удивительно, что за последние десять минут он не встретил здесь ни одной машины. Конечно, уже почти два часа ночи. Из – за тяжести ноши и осторожности продвигался он довольно медленно. И всё же. «Этим молодым олухам вечно не спится. Они катаются на папиных автомобилях, ну или на своих… Хотя опять же купленных за папины деньги. Или мамины. Да и кроме них должны быть молочники, хлебовозы… Так! Шустрее!» Он подогнал сам себя. И как раз, когда зашёл за ограждение, темноту тоннеля прорезал луч света. Машина была где – то на подъезде. Горшков мигом скинул с себя парня. Затонированная легковушка проехала, гремя негритянским рэпом, чуть не оглушившим его в узком пространстве. Алексей Петрович поморщился от отвращения. Это было далеко от творчества его любимых исполнителей. И даже в минуту опасности он не смог забыть об этом. Но надо идти! Он попробовал поднять Игоря. Кстати, откуда он знает, что того зовут Игорем. Наверно, представились друг другу. Он и забыл. Главное, чтобы он сам не сказал никому ничего лишнего о себе. Поднимать его здесь было довольно неудобно. К тому же пенсионер уже изрядно устал. И бесчувственное тело и без того словно ставшее кулём с песком, никак не желало подниматься.Он попробовал тащить волоком. Дело пошло легче. Мимо проскочила ещё одна машина, на этот раз какая – то «газель». Рыча и надрывно кашляя она скрылась за спиной. Ширина тоннеля была то всего – навсего не больше четырёх - пяти метров. Но они показались ему марафоном. Что бы он делал, если бы кто – то шёл навстречу? Вопрос так и остался без ответа. Наверное, убил бы. Но пора было выходить. А это было не менее страшно. Горшков вышел из спасительной тени и огляделся. Никого. Снова Игорь лежал на плечах. Быстрая перебежка через дорогу. Снова в кусты… Вот теперь можно немного перевести дух.  Ха – ха! А ещё говорят, что добро побеждает зло. Но ведь он минут пятнадцать шел по участку улицы, где можно встретить очень много людей. И никого. Алексей Петрович не строил иллюзий и отдавал себе отчёт в том, что он - живое воплощение зла. И, тем не менее, судьба благоволила к нему. Почему? Может он и не зло вовсе? А просто кто – то вроде санитара леса и убирает из общества ненужных людей. Придурок старый! О чём ещё можно подумать в центре города рядом с похищенным тобою человеком?.. Ну, хотя бы как безопаснее добраться до дома! Впереди была главная улица. Вот, перейти её было для него сейчас сродни тому, что для других переплыть на байдарке через Тихий океан. Хотя откуда он мог это знать? Ведь он не плавал через океан. Он усмехнулся. Смех был нервным. Смешно, пройти – то оставалось уже всего несколько кварталов. Да и уверенности должно придавать то, что до сих пор ему в полной мере сопутствовала удача. Хотя она бывает коварной змеёй и просто заманивает тебя в сети. Всё же Алексей Петрович пошёл вперёд. На его пути лежал небольшой рыночек. Он представлял собой несколько больших павильонов. Понятное дело, что сейчас торговцев там не было. Зато в металлическом вагончике, стоявшем на его пути, был пост ночной охраны. А эти псы могли иногда выходить на обходы. Правильнее было бы сказать, что они должны были это делать. За это они зарплату получают. Впрочем… Впрочем, он ведь тоже, работая сторожем, получает зарплату, а сам занимается чем угодно, только не своими обязанностями. Он спит, ходит домой… И ничего. Остаётся надеяться, что и здешние охранники не лишены некоторой доли обыкновенного человеческого разгильдяйства. Ну кто из нас без греха?  Он понимал, что просто себя успокаивает. И всё равно шёл вперёд. Вот поравнялся с тем самым зелёным вагончиком. Там стояла мёртвая тишина. Молодцы! Теперь перед ним была непосредственно сама Красная, главная улица. Там и сям слышались голоса. Молодые парочки шлялись из одного конца в другой. Вот одни прошли. Здесь нельзя было задерживаться. Но и идти вперёд прямо сейчас было самоубийством. Вот к нему приближался ещё кто – то. Невдалеке стояли несколько машин. Оттуда доносилась музыка. Придурки! Не дают людям спать. Им везёт оттого, что жилая пятиэтажка стоит на противоположной стороне улицы. Слишком далеко для того, чтобы им кто – нибудь уже опустил кирпич или цветочный горшок на крышу. Он вернулся немного назад и положил Игоря за углом продуктового магазина, на его счастье не круглосуточного, иначе и здесь бы паслось стадо алкоголиков, мучающихся бессонницей. Алкоголь у нас не продают в такое время. Но ведь все понимают, как у нас исполняют законы. Он снова отвлекается на ненужные мысли. Алексей Петрович вышел на мостовую, посмотрел по сторонам. Рядом никого не было. Только мимо проползал «утюжок» в юношеском стиле посаженной на асфальт «приоры». Мимо. Ни – ко – го! Он схватил своё мясо. Вперёд, вперёд! Горшков быстро перебежал улицу и юркнул во двор той самой пятиэтажки, жителям которой так искренне сочувствовал. Теперь такими дворами можно было почти беспрепятственно добраться домой. Почти – это значило, что всё – таки оставался риск напороться на какую – нибудь засидевшуюся компанию. Но почему – то в нём жила уверенность, что после такого долго пути всё сложится удачно. Должны же когда эти балбесы и спать ложиться! Уже ведь третий час стоит… Надежды Горшкова оправдались. Сквозь дворы «хрущёвок» он прошёл в кварталы частных домов. И вскоре очутился на своей улице. Он прибавил ходу и наконец был у себя во дворе. Алексей Петрович спустил Игоря в подвал, надел на него ошейник и развязал. Пусть отдохнёт. Теперь можно было и самому вздохнуть спокойно. В тот момент он сам себе дал обещание, что больше никогда не будет искать себе жертву так далеко от дома. Это было слишком уж рискованно. Его могли схватить миллион раз. Ну жалеть – дело ненужное и бесполезное. Зато он получил богатый опыт. Просто теперь будет более предусмотрительным.

…это было три дня назад. А теперь «доберман» уже роет землю носом в спорткомплексе. Что может знать? Что может дать ему какую – то догадку. Ничего. На людях ведь он с Игорем только обменялся обычными словами. «Привет», «пока»… Больше ничего. Но всё равно где – то внутри душу ему точил червь сомнения. Интересно, этот следак… Как его? Мухин!.. Он занимается всеми делами о пропажах людей. «Где я успел засветиться?» Его просто опрашивал милиционер. Тьфу, полицейский!..  Хотя ему это вообще безразлично… Хуже сажать от этого они не стали. Удивительно, как они всё это ещё не связали с похищением Дениса… Алексей Петрович впервые за всё последнее время подумал вдруг, что ему страшно. Страшно было встретиться лицом к лицу, с человеком, который охотился на него. Горшков уже успел привыкнуть к той мысли, что он всесилен, он царь и бог. Всё это никак не вязалось с мыслью о том, что ему придётся сидеть в одной тюремной камере со всякими отбросами общества. Мало того, он получит всеобщее людское порицание. Сейчас – то он был для всех Алексеем Петровичем, бывшим педагогом, во всех смыслах, так сказать, приятным мужчиной… Хотя много ли он потеряет?.. Ведь он действительно всесилен. Он царь и бог. Он забирает те жизни, которые считает нужными для себя. К тому же… Если его и арестуют… Хоть это и маловероятно… Но всё ж таки допустим такую нелепую возможность. Ему скоро шестьдесят пять лет! Чего он не видел в этой жизни? Чем его можно испугать? Ненавистью людей? А что в конце концов значит для него ненависть этих людишек? Они не способны на то, что делает он. Непонятно, на что они вообще способны. Он познакомился с чужой ненавистью ещё в далёком детстве. И давно научился ненавидеть сам. Можно даже сказать, что он овладел этим искусством в совершенстве. Ведь это действительно настоящее искусство ненавидеть людей, уничтожать их, но при всём том быть ими уважаемым и любимым. Хотя к чёрту их любовь и уважение. Они нужны были ему намного раньше. Лет сорок – пятьдесят назад уж точно… А сейчас ему всё равно. И кроме себя ему никто не нужен. Так что пусть «доберман» роет землю. Можно будет устроить даже своего рода соревнование… Алексей Петрович вспомнил интервью, которое давал Мухин несколько месяцев назад и какая злость вскипела в нём тогда. Тогда этот следак его оскорбил. Теперь же он смог пообщаться с ним лично. Алексей Петрович испытал явное чувство превосходства. В свои почтенные годы он выглядел куда лучше своего противника. Какой – то тощий, нечесаный. Да, как видно, и бухнуть не дурак… И вот экземпляр будет его ловить?! Ха – ха – ха… Горшков снисходительно рассмеялся. А что если… Что, если повысить ставки? Начать охоту на семью этого следователя Мухина! Интересная идейка! Ведь должна же быть у него семья. Да, как видно, он алкаш... Читать следующую страницу »

Страница: 1 2 3 4 5 6 7