Демаркация

Седовласый Редактор неодобрительно посмотрел на юного Корреспондента поверх массивных очков и сказал:
- Днями – десятая годовщина демаркации границы с соседями. Надо бы юбилейный очерк. Столько все-таки копий сломано. А потом здравый смысл победил, и добрая воля восторжествовала. В таком ключе. Короче, езжай.

Корреспондент переспросил:
- С какими соседями, господин Редактор?

Редактор, уже спрятавший глаза за очками, устало ответил:
- Не удивляй меня – мне это вредно. Иди работай. Сроку тебе – три дня.

Корреспондент побрел в архив и углубился в чтение. Скоро у него в голове сложилась полная картина. Границы родной страны уже давно были стабильны, однако на юге совсем небольшая территория долгое время оставалась спорной. Время от времени дипломатические препирательства перерастали в вооруженные столкновения, а однажды даже случилась настоящая кровопролитная война. Война унесла десятки тысяч жизней, перессорила все мировое сообщество, но проблему границы так и не решила.

Только десять лет назад двум соседним государствам удалось договориться и провести линию границы так, чтобы исключить дальнейшие споры и конфликты. Через какое-то время граница осталась только на карте, потому что полосатые столбы с гербами, колючая проволока, наблюдательные вышки, контрольно-следовая полоса, собаки, пограничники, КПП и прочие пограничные причиндалы занимали слишком много места и всем мешали. Собственно, их и раньше не было, потому что территория была спорной, и после демаркации простояли они всего-то несколько лет. Однако и в родной стране Корреспондента, и в сопредельном государстве до сих пор немало находилось реваншистов, которые новую границу не признавали и требовали самых решительных мер, вплоть до полной мобилизации и тотальной войны за свои исконные земли.

Корреспондент сказал сам себе «понятно», быстро собрался и выехал на юг – к той самой спорной территории. Задание казалось ему простым и необременительным, а вот поездка на юг возбуждала в нем приятное томление.

На следующий день к полудню поезд доставил Корреспондента в крохотный приграничный городок. Станционные часы стояли. На вокзале было пусто, только в тени под деревьями лежало несколько псов. На Корреспондента они даже не взглянули. 

Корреспондент сверился с записной книжкой и бодрым шагом по узким разбитым тротуарам направился в редакцию местной газеты, а точнее, листка объявлений. Настоящей газеты в городке не было – тут читали прессу, изданную в городах покрупнее. Издатель листка оторвался от толстенной книги, в которой он через мощную лупу рассматривал гравюру, посмотрел на визитную карточку Корреспондента, пожевал губами и спросил:
- Чемммм, собственнннно, ммммогу? – Звуки «м» и «н» он странно тянул.

Корреспондент вкратце объяснил Издателю свою задачу и попросил подсказать ему адрес какого-нибудь местного старожила, который хорошо помнит времена пограничных споров и  сможет поведать живые детали событий. «Оживить материал», - сказал Корреспондент и сделал неопределенный жест рукой, будто лампочку в патроне туда-сюда покрутил.

Издатель поморщился. Что-то ему явно не понравилось в этой теме, однако, покопавшись в телефонном справочнике, он написал на листке имя и адрес и протянул его Корреспонденту. Тот поблагодарил и поспешил к выходу. Однако Издатель окликнул Корреспондента, когда тот уже был в дверях:
- Ммммолодой человек… Вы знннаете, что… Вы… Впрочемммм, лллладно, прощайте. – Оказывается, Издатель странно тянул и звук «л». Он устало махнул рукой, и Корреспондент вышел.

Адрес он нашел быстро. Он спросил Старожила, и какая-то женщина указала ему, где того найти. Старожил, древнего вида дед, сидел на стуле под деревом и сердито смотрел на маленькую картонную шахматную доску, установленную у него на коленях. На ней оставалось совсем немного фигур. Черные, как заметил Корреспондент, преобладали.

Корреспондент представился, сообщил Старожилу о юбилее и попросил его рассказать о демаркации границы, а еще – что-нибудь интересное: волнующие детали, любопытные подробности и смешные казусы этого непростого дела. «Оживить материал», - сказал Корреспондент и сделал неопределенный жест рукой, будто лампочку в патроне туда-сюда покрутил.

Старожил ссыпал шахматы в карман, доску сложил пополам и засунул туда же, пробормотал «юбилей», после чего глубоко задумался. "Этого надо разговорить», - сказал сам себе Корреспондент и задал Старожилу вопрос:
- А где она, граница?

Старожил ткнул пальцем в землю под деревом:
- Да вот она. Вот прямо тут и проходит – оттуда и вон туда, прямая линия. Вот тебе твоя граница.

- А раньше где была? Где спорная территория? – продолжал раскручивать Старожила Корреспондент, поневоле раззадориваясь и наполняясь азартом. «Сейчас я этот пень раскручу на подробности, - подумал он, с самым предупредительным видом глядя в лицо Старожилу, - а если чего придется к твоему рассказу добавить, так ты не узнаешь».

Дед снова ткнул пальцем в землю под деревом, как будто бы в то же самое место:
- Да вон там она проходила. На метр дальше от нынешней. Там такой как бы «карман» был. Как раз один стул и один человек на этом стуле туда помещались.

Корреспондент встрепенулся, как гончая, почуявшая кровь подраненного зайца, – придумывать, похоже, ничего не придется.

- Какой стул, какой человек на стуле? – вкрадчиво спросил он Старожила.

Дед полез в карман и достал трубку и кисет. Он молча тщательно набил трубку, раскурил ее, а потом неохотно ответил:
- Партнер мой… по шахматам… оттуда, - Старожил сделал движение головой в сторону сопредельного государства, - с той стороны.

Корреспондент незаметно включил диктофон в кармане и принялся расспрашивать старика:
- То есть вы играли в шахматы с жителем соседней страны? Прямо на границе?

- Да, - ответил Старожил, глядя сквозь клубы дыма на Корреспондента, - играли в шахматы. Сорок лет играли. Вот здесь, вот, прямо на этом самом месте. – И старик сердито топнул ногой и снова замолчал.

- Значит, вы были свидетелем всего, что здесь происходило? – тянул из деда слова Корреспондент.

- Был, - буркнул дед. – Да только тут ничего и не происходило, кроме шахмат. А как наезжали сюда всякие комиссии и чиновники, а потом солдаты и танки, так уж тогда начинало происходить… Да вы сами знаете, чего там… А так – ничего. – Старик выбил трубку о каблук и спрятал ее в карман.

- А что же, вы с вашим партнером так никогда и не спорили о границе?

- Почему же, спорили… Спорили… Вот так вот за шахматами и спорили, только толку или там вреда от тех споров никакого не было. Границы же не было! Сидели мы с ним вот здесь, в шахматы играли, и спорили о границе. А проведи границу – такую, как потом соорудили, никаких шахмат уже не будет. – И дед хлопнул себя ладонями по худым коленям.

- А о чем же вы тогда спорили? – пожал плечами Корреспондент.

- Да все о том же… Он, понимаешь, садился всегда как раз на этой треклятой «спорной территории» и все мне говорил, что, мол, это наше, мы вам это не отдадим. Как будто просил я его отдать этот клочок! Нет, «не отдадим», и все тут… Это его и сгубило! – вдруг в сердцах выкрикнул Старожил.

Корреспондент напрягся:
- Сгубило? Как это его сгубило? Нельзя ли поподробнее?

- Да вот когда… сколько? Да, ты ж говорил, десять лет назад в аккурат, когда о границе договорились, ее решили провести строго посередине этого самого места. Этого «кармана». Делов-то! Посередине! - Старожил снова сердито ткнул пальцем в землю под ногами.

- Приехали, понимаешь, из столиц обеих господа генералы да господа чиновники со свитой, так мол и так, извольте территорию освободить, не место тут в шахматы играть, тут – страшно сказать – государственная граница! А он возьми да упрись: никуда отсюда не пойду, моя территория! Тут уж господа генералы и господа чиновники взъелись: как так не пойду, какая твоя? Одно за другое, слово за слово, тут уж и между ними спор вышел: схватили его за руки, каждый в свою сторону тянет. Одни говорят: это наше население, и другие говорят: это наше население. Тянут только это «население» в разные стороны, и все. А из столиц уже президенты едут, бумаги подписывать о демаркации, а тут такая заминка. Поделенное поделить не могут – «население» уперлось, понимаешь! – И Старожил закашлялся и надолго замолчал.

Корреспондента охватило нехорошее предчувствие. Он страшился своих собственных вопросов, но еще больше – ответов старика. Однако задание есть задание, надо все разузнать, да и ехать отсюда поскорее.

- И что… как это все разрешилось? – обмирая, спросил Корреспондент у Старожила.

Тот посмотрел на Корреспондента сквозь кустистые брови, потом опустил глаза и сказал глухо:
- Да вот так… так и разрешилось… Поделили «спорную территорию» господа генералы и господа чиновники… поделили и территорию, и «население» - строго посередине… Довольно! - Старик вдруг поднялся и зашагал куда-то, подволакивая правую ногу. Было слышно, как он бормочет: «юбилей… демаркация… поделить…», вставляя между этими словами непечатное.

Ноги Корреспондента как-то вдруг предательски задрожали, и он опустился на стул, на котором только что сидел Старожил. Он смотрел на полоску земли у себя под ногами, которую так долго не могли поделить и все-таки однажды поделили, здравый смысл победил, и добрая воля восторжествовала, как сказал господин Редактор...

Корреспондент все-таки поднялся со стула и нагнал Старожила, который все еще бормотал свое: «юбилей… демаркация… поделить…» С трудом выталкивая слова из пересохшего горла, Корреспондент спросил старика:
- Где он похоронен?

Старик резко остановился и обернулся к Корреспонденту. Он смотрел на молодого человека выцветшими глазами, его серые губы дрожали, одна щека дергалась.

- Там! – выкрикнул Старожил, махнув правой рукой в сторону вокзала. – И вон там! – чуть тише сказал он, махнув левой рукой в сторону соседнего государства. – На государственный счет! И там, и тут! – и он снова зашагал своей дорогой, подволакивая правую ногу и не оглядываясь.

…Вечерним поездом Корреспондент отбыл в столицу. Он сидел у окна, бездумно глядя на веселенькие пейзажи за окном, молчал и на вопросы проводника и соседей по купе не отвечал.

Прибыв домой, Корреспондент позвонил Редактору и сообщил, что вдрызг болен и юбилейный очерк подготовить никак не сможет. Редактор вздохнул в трубку, пробормотал что-то нелестное и дал отбой. Он ничему не удивлялся – ему это было вредно.

Юбилей демаркации газета отметила шаблонным сообщением на пятой полосе о славной дате, которая ознаменовала победу здравого смысла и торжество доброй воли. Корреспонденту на «летучке» объявили устный выговор за срыв редакционного задания. Он не возражал. Задание он действительно сорвал.

 Максим Федорченко