Привет, Свет! 69

27

Оставшиеся до отъезда полтора дня я снова провёл в одиночестве. Васёк с Лёхой Лошкиным, нашим товарищем с соседней улицы, оказывается, на демонстрации познакомились с девчонками и теперь, разумеется, ему было не до меня. Я не обиделся на него за это. Ведь сам поступал так же, когда уходил на свидание к Светке. За это время я дочитал «Следопыта» и освежил в памяти рассказы О,Генри.

В пятницу мы всей семьёй поехали по магазинам, купить мне в дорогу продуктов и что-нибудь из тёплых вещей на зиму. Когда вернулись, неожиданно пошёл дождь. Погода ещё со вчерашнего вечера начала портиться. Потеплело, небо нахмурилось, как перед грозой. А когда за покупками поехали ещё и ветерок какой-то нехороший поднялся, злой. Вроде, как бы и не ледяной, но до тела пробирал, как в пургу. Отец ещё сказал, глядя на такую перемену: «Чувствую, не к добру всё это». Ну и накаркал, как говорится.  

Когда из магазинов вернулись, мать с Танюхой домой ушли, а мы с отцом только машину в гараж загнали и стали ворота закрывать, как вдруг дождь полил. Не сильный, моросящий такой, но настойчивый и нудный. Как поздней осенью, когда грязи и луж и так с избытком, а он подлюка, всё идёт и идёт, не переставая. И что к чему? Конечно, по календарю была ещё осень, но в ноябре-то дождь зачем, когда уже снега выпало по колено? Наверное, Боженька тоже 7 ноября отметил и переоценил свои возможности за праздничным столом. Напутал, бедолага, что-то с погодой и послал в Сибирь не тот циклон. Но позже, видно, очухался, спохватился и исправил эту оплошность. К вечеру ударил мороз, градусов пятнадцать-двадцать, и всё вокруг заледенело, превратившись в хрусталь: и деревья, и кусты, и строения и заборы, ну и дороги, разумеется.

На эту Всевышнюю шалость отец только сокрушённо головой покачал: его очередь на новые шины так и не подошла, и на нашей «копеечке» всё ещё стояла «лысая» резина. Из-за этого обстоятельства и учитывая, что мой самолёт вылетал в восемь утра, было решено выехать из дома в четыре часа. «Лучше в аэропорту час подождать, чем опоздать на пять минут», - разумно рассудил отец. Он был первенцем в большой крестьянской семье, и ему пришлось с детских лет помогать и отцу в работе и матери приглядывать за младшими братьями и сестрой, и потому он с детства впитал в себя хозяйственность и житейскую мудрость. Его логику трудно было оспорить, и мы легли спать в девять вечера.

А перед этим мы собрали мне в дорогу чемодан. Вернее, собирал отец, а мы ему помогали, даже Танюха. К уложенным продуктам отец добавил ещё шмат домашнего солёного сала. Когда крышка чемодана, наконец-то, захлопнулась, я попытался его поднять и с трудом оторвал от пола.

-   Я же надорвусь! – заявил я, опуская чемодан на место.

-   Не надорвёшься, - сказал на это отец. – Ты у нас парень крепкий, здоровый. Справишься. К тому же,  для себя будешь нести, а не для чужого дяди.

Аргумент был железный, даже возразить было нечего. Разумеется, я повезу всё это для себя, а за это и попотеть было не грех. Но как только я представил себе, как тащусь с таким чемоданом от аэропорта до автобусной остановки, потом до электрички, а от вокзала опять до остановки, а после до общаги, так мне дурно стало, словно уже проделал это на яву.

Утром, попив чай с бутербродами, мы отправились в путь. Танюху с собой не взяли – мало ли что может случиться в дороге при таком гололёде. Поэтому с сестрёнкой я попрощался накануне, перед сном. Мы благополучно миновали Афонино, поднялись в гору мимо Дорстроевского посёлка и стали спускаться к Бойне. Здесь дорога, делая на девяносто градусов вираж вправо, круто уходила вниз, а далее следовал затяжной подъём. Ничего не поделаешь, одно слово – Кузнецкий Алатау. Дороги - сплошь спуски да подъёмы. Летом ещё ничего, но вот зимой при свежевыпавшем снеге или гололёде – это уже серьёзная проблема.

Сначала я увидел «Жигулёнка», зелёного цвета, тоже первой модели, как наш, стоявшего на середине подъёма. Бедолага, вероятно, не смог вытянуть дальше и забуксовал. Наверное, резина у него тоже была не первой свежести, и поэтому он не справился со своей задачей. А водитель, побоявшись скатиться задом вниз, остановился прямо на горе. Обычно в гололёд у нас дороги посыпают. Специальная техника раскатывает  по городу и разбрасывает золу, взятую в котельных, или какую другую мелкую фракцию. Но вчера-то мороз ударил после окончания рабочей смены, а сегодня суббота – выходной день, так что до понедельника вряд ли кто здесь подсыплет. Интересно, на что он рассчитывал, когда принял такое решение? На то, что опять потеплеет и пойдёт дождь или кто-нибудь в пять утра поможет ему выбраться наверх? Если так, то зря. Мороз, похоже, ослабевать не собирался. В ближайшее время, по крайней мере.  Ну, а дождаться помощи в такую рань было маловероятно. Да и вряд ли кто-то решится в гололёд остановиться на подъёме, чтобы взять его на буксир. На его месте я бы попытался спуститься вниз, развернуться, а потом через центр города добрался бы до цели. Это, конечно, большой крюк, зато лучше, чем стоять на горе и быть помехой тому, кто попытается сходу преодолеть подъём.

Только я так подумал, как увидел что внизу, где кончается спуск и начинается противоположный затяжной подъём, с примыкающей слева дороги нам навстречу выехал КАМАЗ-тягач. Он забуксовал почти сразу, не преодолев и нескольких метров. Тягач без полуприцепа, да ещё КАМАЗ,  что корова на льду, может летом в грязь на ровном месте  забуксовать, а тут зима, крутой подъём и гольный лёд на дороге. Но в отличие от водителя «Жигулей» шоферюга-профессионал не впал в отчаяние. Он быстро сдал назад, заскочив на противоположный склон, и попытался с разгончика преодолеть препятствие.  Потом ещё раз, ещё и ещё, и ещё раз…

Наконец, наверное, вконец разозлённый неудачами водила сдал назад до тех пор, пока машина не забуксовала, а потом рванул вниз, набирая скорость. И - о чудо! – тягач благополучно миновал ложбину и на полном ходу помчался вверх. Правда, при этом его заднюю часть постоянно заносило то влево, то вправо. Но водитель, не сбавляя газа, чтобы не сбросить скорость и снова не забуксовать, лихо крутя баранку, старался выровнять автомобиль. Отчего автомобиль поднимался в гору зигзагообразно.

Прикинув что к чему, я понял, что при таком темпе движении, мы с КАМАЗом доберемся до «Жигулей» одновременно. И эта встреча, учитывая змеевидное движение последнего, не сулила нам ничего хорошего. В гололёд, на такой скорости плохо управляемая машина могла запросто нас протаранить.

Отец это тоже понял. Ещё раньше меня. Как только тягач преодолел то место, на котором постоянно буксовал, и, мотаясь по дороге из стороны в сторону, стал на большой скорости приближаться к нам, он сразу принял меры безопасности. Сбросив газ, стал осторожно притормаживать и, приняв насколько это было возможно вправо, остановился, не доехав до  «Жигулей» метров десять. Мы бы уехали ещё дальше вправо, от греха подальше, но стена не позволила нам этого. Ведь дорога эта, огибая гору, уходила вниз по её краю. Так что справа от нас возвышался её склон, а слева, за дорогой, - обрыв. Но, чтобы кто-нибудь по нечаянности или по глупости не упал в него, эта опасная зона была огорожена металлическим парапетом.

Всё случилось так, как я и предположил. Я даже в тот момент подумал: «Уж не ясновидящий ли я»? Но потом понял, что это было уже предопределено. Ведь гололёд, высокая скорость и тягач без прицепа, да ещё КАМАЗ – вещи не совместимые.

Чтобы объехать стоявшую легковушку, водитель заранее умудрился вырулить почти неуправляемую машину на встречную полосу. Перевозбужденный от избытка адреналина от такой лихой езды он обнаружил препятствие на своём пути только когда поравнялся с «Жигулями». Увидев, что летит прямо на нас,  он круто вывернул вправо, видно, понадеявшись проскочить между нами. Но на такой скорости и на такой дороге делать такой манёвр было категорически нельзя. Тягач развернуло поперёк дороги, и он почти перпендикулярно на всём ходу врезался в заднее крыло зелёных «Жигулей», затем пробил ограждение и исчез внизу.

«Копейку» от удара развернуло на сто восемьдесят градусов, и теперь её фары светили не вверх, а вниз.

Конечно, мы были в шоке от случившегося, но нам нужно было ехать дальше – ведь самолёт не будет меня ждать. Отец осторожно подрулил к левой обочине, чтобы узнать, что там с водителем тягача. Когда мы подошли к покорёженному парапету, из пострадавшего автомобиля вышли мужчина и женщина и присоединились к нам. С ними - слава богу! – ничего не случилось. Не пострадал и шофёр. Он просто родился в рубашке. Его «КАМАЗ», как ни странно, не перевернулся, а благополучно скатился вниз. Сам водила стоял около своей техники и кого-то громко во весь голос ругал. То ли тех, кто в такую погоду да ещё в выходной день куда-то его послали, то ли самого себя за неправильный манёвр. Но, скорее всего, мужика-балбеса, который ночью, в гололёд, остановился посреди подъёма не понятно для какой цели.

Убедившись, что все живы и здоровы, мы продолжили путь. Надо отдать должное отцу,  мы ни разу не забуксовали, хотя на нашем пути до аэропорта было немало крутых спусков и подъёмов.

В самолёте я уснул. Потому как летел уже не в первый раз, то чувствовал я себя довольно смело и раскованно. Как только взлетели, я расстегнул  ремень и закрыл глаза.  Подъём в такую рань дал о себе знать сразу. Не обращая внимания на шум и тряску, я отключился почти моментально и проснулся только тогда, когда по громкой связи объявили, что самолёт пошёл на посадку, и нужно было пристегнуть ремни.

Чемодан оказался не просто тяжёлым, а тяжеленным. Я не раз чертыхался по этому поводу пока добрался до общаги. А сколько с меня потов сошло, прежде чем я ввалился с этим грузом в свою комнату!  Но это вмиг забылось, как только я встретился с ребятами, и те огласили мне распорядок  дня на сегодня: сейчас идём в баню, что для меня было весьма кстати, а после – к девчонкам в гости. У кого-то из них из параллельной группы был день рождения. Обсохнув после бани, мы отправились в женское общежитие, купив по дороге вскладчину имениннице цветы, книгу и маникюрный набор.

Погуляли мы на славу. Да так, что всё воскресение приводили себя в норму с помощью пива. Но лично мне это не совсем помогло. На работу я вышел, всё ещё ощущая внутри себя дискомфорт. Лишь после обеда мне полегчало, а к концу смены я снова почувствовал себя человеком.

Вот так потихонечку я приобщился к трудовым будням. Работал, писал письма родным и Светке, получал от них ответы и по выходным пил с ребятами пиво.

Новый год подошёл, как всегда, внезапно. Ждёшь его, ждёшь, считаешь, сначала месяцы, потом дни и вот – на тебе, вот он уже! Я напомнил начальнику о своих отгулах, и тот ответил, что помнит об этом и пожелал мне хорошей поездки.

 Александр БЕЛКА