ПРОМО АВТОРА
Иван Соболев
 Иван Соболев

хотите заявить о себе?

АВТОРЫ ПРИГЛАШАЮТ

Серго - приглашает вас на свою авторскую страницу Серго: «Привет всем! Приглашаю вас на мою авторскую страницу!»
Ялинка  - приглашает вас на свою авторскую страницу Ялинка : «Привет всем! Приглашаю вас на мою авторскую страницу!»
Борис Лебедев - приглашает вас на свою авторскую страницу Борис Лебедев: «Привет всем! Приглашаю вас на мою авторскую страницу!»
kapral55 - приглашает вас на свою авторскую страницу kapral55: «Привет всем! Приглашаю вас на мою авторскую страницу!»
Ялинка  - приглашает вас на свою авторскую страницу Ялинка : «Привет всем! Приглашаю вас на мою авторскую страницу!»

МЕЦЕНАТЫ САЙТА

Ялинка  - меценат Ялинка : «Я жертвую 10!»
Ялинка  - меценат Ялинка : «Я жертвую 10!»
Ялинка  - меценат Ялинка : «Я жертвую 10!»
kapral55 - меценат kapral55: «Я жертвую 10!»
kapral55 - меценат kapral55: «Я жертвую 10!»



ПОПУЛЯРНАЯ ПРОЗА
за 2019 год

Автор иконка Андрей Штин
Стоит почитать Реформа чистоты

Автор иконка Эльдар Шарбатов
Стоит почитать Юродивый

Автор иконка Редактор
Стоит почитать Ухудшаем функционал сайта

Автор иконка Роман SH.
Стоит почитать Читая,он плакал.

Автор иконка Андрей Штин
Стоит почитать Во имя жизни

ПОПУЛЯРНЫЕ СТИХИ
за 2019 год

Автор иконка Олесь Григ
Стоит почитать Где краски дня белы

Автор иконка Анастасия Денисова
Стоит почитать Пальма 

Автор иконка Виктор Любецкий
Стоит почитать Мы разные в жизни этой...

Автор иконка Виктор Любецкий
Стоит почитать Пусть день догорел — будет вечер?...

Автор иконка Сергей Елецкий
Стоит почитать ЧИТАЯ Б.ПАСТЕРНАКА "ЗИМНЯЯ НОЧЬ"

БЛОГ РЕДАКТОРА

ПоследнееПомочь сайту
ПоследнееПроблемы с сайтом?
ПоследнееОбращение президента 2 апреля 2020
ПоследнееПечать книги в типографии
ПоследнееСвинья прощай!
ПоследнееОшибки в защите комментирования
ПоследнееНовые жанры в прозе и еще поиск

РЕЦЕНЗИИ И ОТЗЫВЫ К ПРОЗЕ

Вова РельефныйВова Рельефный: "Это про вашего дядю рассказ?" к произведению Дядя Виталик

СлаваСлава: "Животные, неважно какие, всегда делают людей лучше и отзывчивей." к произведению Скованные для жизни

СлаваСлава: "Благодарю за внимание!" к рецензии на Ночные тревоги жаркого лета

СлаваСлава: "Благодарю за внимание!" к рецензии на Тамара Габриэлова. Своеобразный, но весьма необходимый урок.

Do JamodatakajamaDo Jamodatakajama: "Не просто "учиться-учиться-учиться" самим, но "учить-учить-учить"" к рецензии на

Do JamodatakajamaDo Jamodatakajama: "ахха.. хм... вот ведь как..." к рецензии на

Еще комментарии...

РЕЦЕНЗИИ И ОТЗЫВЫ К СТИХАМ

ЦементЦемент: "Вам спасибо и удачи!" к рецензии на Хамасовы слезы

СлаваСлава: "Этих героев никогда не забудут!" к стихотворению Шахтер

СлаваСлава: "Спасибо за эти нужные стихи!" к стихотворению Хамасовы слезы

VG36VG36: "Великолепно просто!" к стихотворению Захлопни дверь, за ней седая пелена

СлаваСлава: "Красиво написано." к стихотворению Не боюсь ужастиков

VG34VG34: " Очень интересно! " к рецензии на В моём шкафу есть маленькая полка

Еще комментарии...

Полезные ссылки

Что такое проза в интернете?

"Прошли те времена, когда бумажная книга была единственным вариантом для распространения своего творчества. Теперь любой автор, который хочет явить миру свою прозу может разместить её в интернете. Найти читателей и стать известным сегодня просто, как никогда. Для этого нужно лишь зарегистрироваться на любом из более менее известных литературных сайтов и выложить свой труд на суд людям. Миллионы потенциальных читателей не идут ни в какое сравнение с тиражами современных книг (2-5 тысяч экземпляров)".

Мы в соцсетях



Группа РУИЗДАТа вконтакте Группа РУИЗДАТа в Одноклассниках Группа РУИЗДАТа в твиттере Группа РУИЗДАТа в фейсбуке Ютуб канал Руиздата

Современная литература

"Автор хочет разместить свои стихи или прозу в интернете и получить читателей. Читатель хочет читать бесплатно и без регистрации книги современных авторов. Литературный сайт руиздат.ру предоставляет им эту возможность. Кроме этого, наш сайт позволяет читателям после регистрации: использовать закладки, книжную полку, следить за новостями избранных авторов и более комфортно писать комментарии".




Марина Цветаева: рождённая мимо времени


Елена Лаврова Елена Лаврова Жанр прозы:

Жанр прозы Проза для души
420 просмотров
0 рекомендуют
1 лайки
Возможно, вам будет удобней читать это произведение в виде для чтения. Нажмите сюда.
Марина Цветаева: рождённая мимо времениРоман о жизни и творчестве великого русского поэта Марины Цветаевой

ЕЛЕНА ЛАВРОВА

МАРИНА ЦВЕТАЕВА: РОЖДЁННАЯ МИМО ВРЕМЕНИ
Роман
Свежее солнечное утро. Во дворе городского морга Елабуги стоит чёрная лошадёнка со спутанной гривой, запряжённая в телегу. Возле лошадёнки стоит, поправляя сбрую, небритый полупьяный мужичонка лет пятидесяти. Из дверей морга два пожилых санитара в нечистых халатах выносят длинный, завязанный бечёвкой мешок из дерюги. В мешке – нечто. Лица санитаров заспаны и равнодушны. Санитары забрасывают нечто в мешке   в телегу. Один из санитаров говорит возчику:
-  Трогай, Васька.
Возчик подходит к телеге, смотрит на нечто в мешке. Не спеша вынимает из кармана старенького пиджака небольшой кисет, газету, свёртывает «козью ножку», закуривает. Санитары тянут руки к его кисету. Возчик недоволен, но не возражает. Все курят, смотря на нечто в мешке на дне телеги. Возчик спрашивает:
-  Почто не в гробу?
Один из санитаров, молча, сплёвывает под ноги. Другой санитар отвечает:
   Никто не заказывал, гроб-то. Даром – кто даст? Гроб денег стоит. И могилу отдельную никто не заказывал. В общую свалишь.
Молча курят. Возчик спрашивает:
-  Мужик иль баба?
-  Баба. Руки на себя наложила.
Возчик дёргает рукой – перекреститься, но передумывает:
-   Ни хрена себе! У неё, что – нет никого?
-   Вакуированная. Хрен её знает! Видно, никого.
Молча, курят, отойдя от телеги.

Дребезжат, поскрипывают по сухой земле, по камням разбитой дороги деревянные колёса, обитые железом. Чёрная лошадёнка устало перебирает ногами, таща тяжёлую телегу. Возчик держит вожжи в левой руке. Правая рука привычно подносит к губам «козью ножку». Улицы, по бокам которых стоят деревянные домишки с палисадниками, пустынны. Время от времени возчик оглядывается на груз, который лежит на дне телеги, покачиваясь, когда колесо попадает на камень. Высокое прозрачное небо с белыми пушистыми облаками смотрит вниз на дорогу и на телегу, на дне которой лежит нечто в дерюжном мешке.

Летнее утро 1896 года. Дом профессора Московского университета Ивана Владимировича Цветаева в Трёхпрудном переулке. Трёхпрудный переулок расположен в самом сердце Москвы. Неподалёку – Патриаршие пруды, Бронная, Страстной бульвар с памятником Пушкину и Страстным девичьим монастырём. Тверская улица с магазинами. Ещё дальше – Московский Кремль. С улицы дом Цветаевых кажется одноэтажным. Он выкрашен в шоколадный цвет. Семь больших окон по фасаду, каменный цоколь, а сам дом   деревянный. Так часто ставили дома в XIX веке в Москве. За домом зелёный двор в тополях, акациях, сирени, флигель в семь комнат, каретный сарай, два погреба, сарай со стойлами, отдельно стоящий от дома флигель, где размещается кухня. В глубине двора под деревьями крытый колодец с деревянным насосом. От ворот, через весь двор, к дому и кухне ведут дощатые мостки. Двор зарос густой травой. У ворот   столетний, серебристый тополь. Его тяжёлые ветви перевешиваются через забор на улицу. Со двора видно, что дом – двухэтажный. Вход в дом со двора. Парадный подъезд имеет полосатый тамбур в красную и белую полоску. Тёмные ступени ведут к тяжёлой двери с медной ручкой старинного звонка-колокольчика. На двери медная табличка, на которой выгравировано: профессор И. В. Цветаев. В доме одиннадцать комнат. Лучшие комнаты в доме – белый высокий просторный зал с пятью окнами. Рядом тёмно-красная большая гостиная. Дальше кабинет Ивана Владимировича с большим письменным столом, книжными шкафами по стенам. Книги по истории, филологии, искусству, философии. Наверху  книжных шкафов белые бюсты Зевса, Платона, Сократа, Марка Аврелия, Сенеки и других великих людей древности. Сразу видно, что это – кабинет учёного. Далее – родительская спальня. На втором этаже – детские комнаты. Хотя дом стоит в центре Москвы, он больше похож на помещичью усадьбу. Этот дом был дан в приданое отцом первой жены Ивана Владимировича, умершей после рождения второго ребёнка, от чахотки, Варваре Дмитриевне. Отец первой жены Цветаева – знаменитый историк Дмитрий Иванович Иловайский, писавший труды по истории государства Российского. Дмитрий Иванович   друг Ивана Владимировича. Он тоже преподаёт в Московском университете. Из окон дома слышна музыка. Кто-то  великолепно играет на рояле: полонез Шопена сменяет фантазия Шумана.

Помещение кухни, как уже было сказано, расположено во дворе, отдельно от барского дома. Так удобнее. В барском доме нет неприятных кухонных запахов, которые нередко присутствуют на кухне: то подгорит жаркое, то молоко убежит, то капуста прокиснет. Мало ли что! Да и кухарке Насте так удобнее – подальше от барыниных глаз. Хотя нет-нет, да и зайдёт барыня, Мария Александровна, проверить, что да как. Барыня всё контролирует: какие продукты куплены, да сколько куплено, да по какой цене, да как готовит Настя то, что барин с барыней заказали, да надет ли на Насте фартук, когда она готовит, да моет ли руки, прежде, чем начнёт готовить. Не любит Настя барыниных посещений, да ничего не поделаешь! Вот сейчас можно и расслабиться. В полдень барыня точно не придёт. Отдыхает, поутру на рояле всласть наигравшись. У прислуги маленькая передышка. Возле плиты стол, за которым кухарка Настя и дворник Илья угощаются баранками и чаем из сверкающего ведёрного самовара. Кухарка заботливо ухаживает за Ильёй – наливает чай, кладёт в чашку больше сахару, и по всему видно, что она сильно заинтересована во внимании Ильи. Илья снисходительно позволяет ухаживать за собою.
-  Всё играет? – спрашивает Илья, шумно отдуваясь и отрыгиваясь.
-  Играет,   подтверждает словоохотливая кухарка. – Цельными днями играет. Аж, надоедает, иной раз. А ей – всё нипочём. Вот щас немножко отдохнёт, и опять заиграет. Да пусть её – днём. Иной раз ночью как начнёт! Всех перебудит. И что ей неймётся? Дня што ль не хватает на музыку эту? И барабанит, и барабанит! До утра! Не высписся как следует, а утром завтрак свежий подавай. А ей, как с гуся вода! Сидит, приказывает, ровно всю ночь спала. Странная она.
-  А прежняя-то барыня, всё пела? – снова спрашивает Илья, придвигая к себе огромную полную чашку чая, налитую Настей.
-  А прежняя-то всё пела, -  подтверждает кухарка. – Чистый соловей! Пела-пела и в одночасье от чахотки-то и сгорела. То горлом песня шла, а то кровь хлынула, и нет её, голубки.
Кухарка вытирает кулаком увлажнившиеся глаза. Затем громко сморкается в край белоснежного фартука.
– Хорошая барыня была. Весё-ё-ё-лая. Никогда не бранила.
-  А эта – бранит? – спрашивает Илья, утирая пот со лба стареньким, серым, много в своей жизни повидавшем, картузом.
-  А эта – бранит. Крутенька! Нервенная! Чуть что не так, чуть что не по ней, так отчихвостит, аж вспотеешь иной раз. И деткам ейным от неё достаётся.
-  А старшенькой что-то не видно, Леры-то.
-  Старшенькую   отдали в институт благородных девиц,   кухарка явно гордится тем, что умеет всё это выговорить.   Что-то с мачехой не заладили. Да и что сказать! Мачеха, она и есть мачеха!
-  А младшенького-то не обижает?
-  Андрюшу-то? Нет, не обижает. Она же его с года воспитывает. А Лере-то, когда новая барыня пришла в дом, уже восемь годков было. Так и не привыкла она к мачехе. Нет, младшенького не обижает. Свою старшенькую обижает, Марусю. Асю не скажу, не обижает. Ася слабенькая родилась. Вот она, мать-то, на неё и не надышится. А Марусю-то я слышала, всё шпыняет, да шпыняет. А девочка хорошая. Ходит всё вокруг матери, или вокруг няни, или вокруг Августы Ивановны, гувернантки ейной, и всё слова какие-то произносит, всё какие-то песенки складывает. И ловко так. Барыня однажды и говорит: «Марина – поэт будет». А потом ручку её взяла в свои руки-то, поглядела и говорит: «Хорошая рука. Пусть лучше пианисткой будет». Значит, чтобы девочка, как сама барыня, весь день-деньской бы на рояле играла. Но Марусю она больше всех шпыняет. И то ей не так, и это – не так. Намедни Маруся за столом спрашивает барыню,   я как раз суп подавала,   кто такой Наполеон? А барыня как вскричит. – (Кухарка вскакивает, и пытается изобразить барыню в гневе).    «Как, Маруся! Ты до сих пор не знаешь, кто такой Наполеон?! И это – моя дочь! Да это же в воздухе носится!». – (Кухарка пощелкивает в воздухе пальцами). – Как это Наполеон может в воздухе носиться?! А дитю-то всего пять лет!
-   Наполеон нас воевал,   с гордостью, что он это знает, произносит дворник. – А мы этому Наполеону пинка под жопу дали. Мой прадед с ним воевал.
-  Да знаю я! – досадует кухарка.– И мои деды воевали. Только дитю-то, объясни! А то   (передразнивает барыню) – «в воздухе носится»!
-  Набздел, вот до сих пор и носится в воздухе,   резюмирует дворник. И ржёт, довольный собственной шуткой.
-  Да ну, тебя! – сердится кухарка, но и сама начинает смеяться, игриво подталкивая плечом Илью. Перестав смеяться, кухарка задумчиво говорит:
-  Стала я замечать за новой барыней, что она кыхыкать стала. Прежняя-то всё кыхыкала да кыхыкала, пока горлом кровь не пошла. Как бы и с этой беды не случилось. Барину што ль сказать? 
-  Ты в эти дела барские не вмешивайся,   солидно говорит Илья, норовя ущипнуть кухарку половчее за толстый зад. – Барин и сам всё видит и слышит. У тебя-то чахотки нет! Ишь, пышная какая!

Зала в доме Цветаевых – угловая пятиоконная комната, очень высокая, как и все фасадные комнаты. В белом зале – огромный чёрный концертный рояль. Между окон – два зеркала. Зеркала узкие, высокие, с подобием столиков-полок. По наружным стенам – филодендроны в кадрах. В наружном углу – полукруглый зелёный диван. Спинка его из трёх полуовалов, пружинная, как и сиденье, окаймлена выгнутыми ободками орехового дерева. По дереву – резьба: гирлянды. На белых с золотом обоях высоко висит портрет молодой женщины в раме из красного дерева. Голубой шёлк корсажа, роза, волна каштановых волос, удлинённый овал лица, большие карие глаза, тонкий нос. Это первая жена Ивана Владимировича Цветаева – Варвара Дмитриевна Цветаева, урождённая Иловайская. Она родила Ивану Владимировичу дочь Валерию и сына Андрея. Сбоку от портрета и немного ниже его   матовый шар стенной лампы. Когда вечером лампа загорается, портрет погружается во тьму. Напольные часы показывают 9 утра. Весь зал выдержан в чёрно-белых, строгих тонах. За роялем, как и по стенам, расположены филодендроны в кадках. Цветы и рояль отражаются в зеркальном полу. У рояля сидит Мария Александровна Цветаева (в девичестве – Мейн). Она играет самозабвенно, откинув назад темноволосую, коротко стриженую голову, полу-прикрыв веки. Вся её поза свидетельствует о гордом, непреклонном, строгом характере. Когда она чуть-чуть больше приоткрывает глаза, то видит перед собою на стене портрет красавицы Варвары Дмитриевны. Встретившись глазами с глазами первой жены Ивана Владимировича, Мария Александровна морщится, слегка отворачивает голову вбок, и снова опускаются тяжёлые веки. Пока она самозабвенно играет, где ползком, где на четвереньках пробираются по блестящему сверкающему полу под рояль Марина, пяти лет, и за нею – Ася, трёх лет. Они устраиваются под роялем у ног матери. Бледная хрупкая Ася, высунув набок от усердия язык, вырезает из картона нарисованную куклу и её придание – одежду. Марина, крепкая, круглолицая, обхватив чёрную ножку рояля ручонками, следит за работой ног матери, нажимающих педали рояля. Часы показывают половину одиннадцатого. В дверном проёме залы показывается верхом на деревянной лошадке шестилетний Андрюша, корчит страшные рожи и грозит кулаками девочкам, которые, впрочем, не обращают на него ни малейшего внимания. Наконец, Ася поднимает глаза и видит усилия Андрея:
-  А я маме скажу! – звонко кричит она. – Мама, а Андрей опять дразнится.
Андрей мгновенно исчезает. Мария Александровна перестаёт играть, наклоняется, и заглядывает под рояль. Её лицо   строго.
  - Что вы там делаете?
Ася, сжавшись, молчит. Марина отвечает громким шёпотом:
 -  Слушаем!
Мария Александрова мгновенно вскипает гневом:
-  Немедленно выходите оттуда! Музыкальное ухо не может вынести этого грома! Ведь оглохнуть можно! – грозно гремит над детьми голос матери.
-   Так лучше слышно! – объясняет Марина.
-   Лучше слышно! Барабанная перепонка треснуть может! -  продолжает сердиться мать.
-   А я, мама, ничего не слышала, честное слово! – торопливо и хвастливо вклинивается в диалог матери и Марины Ася. – Я всё думала про этот маленький, маленький, ма-ленький зубчик!
Ася сует матери под нос кукольные панталонные фестоны.
-   Как, ты вдобавок ещё острыми ножницами резала! – мать совершенно сражена этим новым открытием. Снова вскипая гневом она кричит:
– Фройляйн! Няня! Где вы? Одной лучше слышно, а другая вовсе ничего не слышала. И это дедушкины внучки, мои дочери! О, Господи!
У Аси начинают дрожать губы, она готова вот-вот расплакаться. Мать замечает это.
-  Асеньке – ещё простительно...Асенька ещё маленькая...Но ты, ты, которой на Иоанна Богослова пять стукнуло! Выходите оттуда немедленно!
Сконфуженные Марина и Ася вылезают из-под рояля. Вбегает на громкий голос Марии Александровны встревоженная гувернантка, высокая с пучком на темени немка Августа Ивановна:
-   Што слючился? Пошему ви пересталь играть? Што сделаль дети?
За гувернанткой несется толстая раскрасневшаяся нянька Александра Мухина.
Мария Александрова напускается на гувернантку и няньку:
-   Августа Ивановна, почему Вы не следите за детьми? Почему дети ничем не заняты? Почему дети сидят под роялем? Почему Андрюша не за книгой? Александра, почему у Аси – ножницы? Почему все бездельничают в этом доме? Почему я одна должна следить за порядком?
Расстроенные Августа Ивановна и нянька поспешно уводят детей. Августа Ивановна приговаривает:
-   Всё карашо! Всё карашо! Дети пошёль гулять! Няня пошёль гулять с дети!
Мария Александрова кричит им вслед:
-   Няня, с другими детьми не знакомьтесь и не играйте. Как бы заразные болезни не подцепить. – (И вполголоса добавляет, когда её уже никто не может слышать). – И дурное влияние ни к чему!
С видом мученицы, сухо покашливая, Мария Александровна снова садится за рояль. Из окон профессорского дома льётся на улицу и во двор страстный поток «Патетической» бетховенской сонаты.
Под звуки бетховенской сонаты из дома выходят и идут к воротам: расфуфыренная нянька Александра и девочки. На няньке новое сине-белое платье в мелкий цветочек, на голове белый чепец с голубыми лентами. Девочки одеты скромно в серые платьица с белыми воротниками и синие шерстяные кофточки. Дети, взявшись за руки, скачут впереди. Няньке Александре трудно угнаться за ними, и она то и дело жалобно покрикивает:
-   Муся! Ася! Да не бегите вы! – и приговаривает тихо сквозь зубы. – Вот зараза! Вот сорванцы!
Нянька, переваливаясь с боку на бок, – ленты чепца развеваются – с трудом догоняет девочек у ворот, берёт Асю за руку:
-   Ну, куды пойдём, на Патриаршие, аль к Пушкину?
Марина, подскакивая к няньке на одной ножке, кричит:
-   Аль к Пушкину! Да не к Пушкину, а к Памятник-Пушкину! На Патриарших патриарха   нет! К Памятник-Пушкину!
Компания выходит на улицу. Нянька крепко держит за руку Асю.
-   Как хотите, мне что! Рядом с Памятник, рядом с Пушкину посидим. Хотя оно у пруда-то бы лучше. Муся, дай ручку!
Марина скачет впереди, срывая на ходу с себя тесную и слишком тёплую для летней погоды кофточку.
-  Вот ещё! Ты – не моя нянька, а Аськина! Сколько раз тебе говорить, не к Пушкину, а к Памятник-Пушкину.
-   Ну, пусть, Памятник-Пушкину! Нянька – неучёна! Нянька – дура! Что с няньки взять! Всё одно – посидим. Дай руку, неслух! Я вот барыне скажу! – ворчит Александра Мухина, впрочем, вполне добродушно.
Марина показывает няньке Александре и сестре язык, и продолжает бежать впереди них. Совсем не слушается, девчонка. Своенравная, упрямая, дерзкая, думает Александра. Другое дело – Ася. Ласковая девочка, послушная, одно удовольствие, а не ребёнок! Вдалеке высоко на фоне голубого неба показывается тёмная чугунная спина памятника Пушкину. Ася вырывает руку из руки няньки и девочки наперегонки бегут к Памятник-Пушкину. Позади вприпрыжку, тихо, чтобы барские дети не услышали, весело, матерно поругиваясь сквозь зубы, скачет толстая нянька.

Ася с другими детьми качается на цепях, окружающих памятник Пушкину. Александра Мухина сидит среди других, таких же, как она, нянь на скамейке, с упоением сплетничая о своих барынях. Марина сначала обскакивает чёрного великана на одной ножке, затем подходит вплотную к подножию памятника и смотрит вверх на лицо чёрного гиганта. Над чёрной головой поэта величаво проплывают белые кучевые облака. Марина вынимает из кармана фартучка белую фарфоровую куколку, величиной с мизинец, и приставляет её к подножию памятника. Белая куколка – на чёрном подножии. Марина шепчет:
-   Белое – чёрное! Белое – чёрное! Маленькая   большой! Маленькая – большой! Интересно, сколько фигурок можно поставить одна на другую, чтобы получился памятник Пушкину? Раз, два, три, десять. Сколько ни ставь… А сколько меня надо, чтобы получился памятник-Пушкину? Сейчас   много. А потом – меньше. Куколка – не вырастет. А я-то – вырасту! Я – вырасту! И стану, как Памятник-Пушкину! Я вырасту, потому что я живая, а она – фарфоровая. Куколка   для меня, всё равно, что я – для памятника. Но я вырасту, потому что я живая, а она никогда не вырастет, потому что она – фарфоровая. Я – вырасту, и стану, как ты!
Марина показывает язык Пушкину. И в полном восторге, что она вырастет и станет, как Памятник-Пушкину, Марина снова начинает на одной ножке обскакивать чёрного гиганта. Пушкин задумчиво смотрит сверху вниз на скачущую девочку.

Вечер. Мария Александровна сидит в белом пеньюаре за изящным туалетным столиком в спальне. Позади Марии Александровны – две широких деревянных кровати – изголовьем к глухой стене. Одна постель разобрана. Откинут край красного ватного одеяла в белоснежном пододеяльнике. Терпеливо ждёт подушка, взбитая горничной. Отошёл день. Можно лечь и отдохнуть. Самое милое время суток – предвкушение отдыха. Предвкушение грёз. Отошли дневные заботы. Можно побыть наедине с собой, со своими мыслями.
На стене, кроме портрета маменьки, Марии (Бернацкой) Мейн, картина художника Наумова «Дуэль Пушкина». Снег. Чёрные, чётко прочерченные на фоне светло-серого неба ветви деревьев, двое мужчин в чёрных сюртуках проводят третьего, под мышки, к саням,   а ещё один, другой, отходит. Уводимый – Пушкин, отходящий – Дантес. Дуэль завершилась. Снег скрипит под ногами идущих людей. Бедный, бедный Пушкин! Жить осталось совсем немного. Храпят кони и косятся на подходящих к саням людей. Беда пришла! Сейчас секунданты положат раненого Пушкина в сани, и заскрипят полозья по белому снегу, и заскрипят белые зубы поэта от боли, и искривятся страдальчески полные негрские губы. И будет смотреть вслед саням раненый Дантес – орудие рока. Бедный Пушкин! Жизнь утекает, утекает, утекает с каждой каплей крови.
Полусонная Александра приводит Марину и Асю попрощаться с матерью перед сном. Ася быстро целует мать и убегает, провожаемая её ласковым любящим взглядом. Александра, вперевалку, позёвывая, уходит за Асей. Марина тоже целует мать, не сводя взора с картины Наумова:
-   Мама, а можно спросить?
-   Спроси, Муся.
-   Кто этот, кого ведут двое?
-   Это – Пушкин. Поэт Пушкин.
-   Тот самый, к кому мы гулять ходим?
-   Тот самый. «Руслан и Людмила», помнишь?
-   Конечно. А что тут на картине случилось?
Мария Александровна задумывается, говорить или не говорить. Может быть, ещё рано. Затем решается:
-   Это дуэль поэта Пушкина и француза Дантеса. Дантес возненавидел Пушкина за то, что Пушкин мог, а он не мог писать стихи. Поэтому Дантес вызвал Пушкина на дуэль, заманил на снег, и там ранил поэта из пистолета в живот. Представляешь, Маруся, нет, ты только представь себе, смертельно раненый, в снегу, Пушкин не отказался от выстрела! Прицелился, попал, и ещё сам себе сказал: браво!
В голосе Марии Александровны нескрываемое восхищение. Марина внимательно смотрит на мать, затем на картину. Её рука инстинктивно ложится на живот жестом защиты.
-   Ступай, Муся! Спокойной ночи.
Мария Александровна наклоняется, целует дочь, и замечает в её глазах еле сдерживаемые слёзы:
-   Что такое? О чём ты, Мусенька?
Марина отвечает шёпотом, чтобы не заплакать:
-   Мне Пушкина жалко!
Жалко! Дантес хотел отнять жену, а отнял жизнь. Хотел отнять честь, а отнял жизнь. Отнял жизнь, и обрёл – нежданно-негаданно – славу и бессмертие Герострата. Мария Александровна отвела взор от картины. А вот Асенька, сколько раз видела эту картину, но ничего не спросила, что на ней изображено. Но Асеньке простительно. Она младше Марины. А Марина чересчур впечатлительна. Когда она наказана, от неё ни раскаяния, ни слёз не дождёшься. А тут – неожиданные слёзы. Пушкина жалко! Марина   вещь в себе! Марина не только чересчур впечатлительна, но и чересчур, не по летам,  развита. Надо строже следить за нею. Надо контролировать круг её чтения. Хватает с полок все книги подряд. Надо укротить и упорядочить буйную натуру старшей дочери. Труд, дисциплина, долг, ответственность! Только так! Мария Александровна нежно отирает слёзы со щёк Марины, целует её в лоб:
-   Ступай спать, Муся! Ему уже не больно.


Мария Александровна, по-прежнему, сидя у туалетного столика, причёсывается у зеркала. Лицо её задумчиво и грустно. Странно, что именно Муся проявила такую чувствительность. Ася чувствительна, но Марина…
В дверь стучат.
-   Войдите! – приглашает Мария Александровна.
Входит муж, Иван Владимирович Цветаев. Он в длинном халате, полуседые волосы на круглой голове слегка встрёпаны, вид слегка рассеянный, слегка отсутствующий, словно он слушает кого-то внутри самого себя.
-   Пришёл попрощаться на ночь, Манечка. Я ещё поработаю в кабинете. Спокойной ночи, голубка!
Иван Владимирович тянется к жене, пытаясь поцеловать её в щёку. Жена наклоняет голову, и поцелуй приходится в лоб. Иван Владимирович слегка конфузится, и не повторяет попытки.
-   Иван Владимирович, я хочу поговорить с Вами о детях.
Иван Владимирович озадаченно произносит:
-   А что – дети? Что-то случилось? Кто-то заболел?
-   Никто не заболел. Все здоровы.
-   Слава Богу!
Иван Владимирович крестится.
– Так в чём же тогда дело?
-  Андрюша не хочет читать. Я всё время дарю ему самые лучшие книги, а они лежат непрочитанные.
Иван Владимирович хмурит брови:
-  Читать не любит? Плохо! Очень плохо! А что он любит?
-  На мандолине играть.
-  Ну, вот видите, Манечка, он же не бездельничает. Хорошо, очень хорошо! Может, музыкант растёт?
-  Он часами играет. Музыканту тоже надо читать!
-  Ну, да. Но что же я могу сделать?
Иван Владимирович в полном недоумении и затруднении разводит руками. Мария Александровна начинает слегка раздражаться:
-  А Марина читает слишком много. Не успела научиться четырёх лет читать, и все Андрюшины книги уже перечитала. Она тайком книги для взрослых читает, хотя я ей это запретила. Берёт книги Валерии и читает.
Иван Владимирович расцветает улыбкой:
-   Так это же – хорошо, Манечка.
Мария Александровна с трудом сдерживает раздражение:
-   Вы не понимаете. Это слишком бурное умственное развитие меня беспокоит. Она слишком чувствительна. Это меня тоже беспокоит. Я решила переключить её внимание на музыку. Недаром же её первое слово было – «гамма». Я решила учить её сама.
Иван Владимирович разводит руки в стороны, недоумевая:
-   Так, Андрюша не любит читать, любит играть на мандолине, будет музыкант. Марина любит читать, но будет пианисткой. Что-то я запутался! Да, запутался. Читать или не читать, вот в чём вопрос! Впрочем, я очень рад! Да, рад! Вы – прекрасно их научите, и читать, и на рояле играть. Вы – прекрасная пианистка! И Вы так много читаете!
Иван Владимирович норовит поймать руку жены, чтобы поцеловать её. Мария Александровна нервно отдёргивает руку.
-   У Марины отличный музыкальный слух, хорошая рука. Из неё может выйти великолепная пианистка. Может быть, хоть ей удастся стать концертирующей пианисткой.
В голосе Марии Александровны вызов и невысказанный упрёк.
-   Дай Бог! Дай Бог! – бормочет Иван Владимирович, но чувствуется, что мысли его далеко.
-   Так вы повлияете на Андрюшу? Он должен больше читать.
Иван Владимирович рассеянно:
-   Да, да, Андрюша – больше, Марина – меньше. Голубушка, Манечка, может быть, Вы как-то сами справитесь. Право, я не знаю, что должен сделать. Не пороть же мне Андрюшу! Как я могу его заставить? Может быть, вы его в угол поставите, если он читать не захочет? Ставите же вы в угол девочек.
Мария Александровна вспыхивает негодованием:
-   Вы же понимаете, что его я не могу в угол ставить! Его – именно его! – не могу. Я – мачеха. А Вы – его родной отец.
Иван Владимирович искренне огорчается раздражительностью жены:
-   Ах, Манечка, всё это для меня так сложно. Постарайтесь сами справиться с детьми. Я вас прошу. Мне завтра утром рано на службу.   Лицо Ивана Владимировича внезапно просияло.   Кажется, дело с музеем сдвинулось с мёртвой точки. Кажется, богатые люди дают деньги. И сам Государь сделает вклад. И правительство деньги даёт. Ах, Манечка, у меня столько забот, а Вы – с пустяками. Право, с пустяками. Ну, не читает, и не надо. Не всем же читать. Может, он писать будет. Хе-хе-хе!
Иван Владимирович добродушно смеётся, делает ещё одну неудачную попытку поцеловать жену, и удаляется в свой кабинет, напевая арию Радамеса из Аиды. Музыкального слуха и голоса у него явно нет. Мария Александровна, сухо и нервно покашливая, продолжает глядеться в зеркало. Выражение лица – мученическое. Она мерно и тщательно расчесывает свои короткие волнистые тёмные волосы. Слишком долго расчёсывает. Слишком пристально вглядывается в своё отражение в зеркале.

Послеполуденный отдых в доме. Дремлет, сидя на стуле возле кроватки Аси, нянька Александра. Дремлет в гостиной, сидя в креслах, гувернантка Августа Ивановна с немецкой книгой на коленях. Лёжа на своей постели, читает французский роман Мария Александровна. Тихо – босиком! – перебегает из своей комнаты Марина в комнату своей сводной, старшей сестры Валерии. Комната Валерии хранит тайну, которая притягивает Марину. Эта комната выдержана в красных тонах. Возле окна девичья кровать. На этажерке рассыпаны в беспорядке ноты. В углу комнаты – книжный шкаф с зеркальными дверцами. Крадучись, Марина подходит к шкафу и открывает дверцы. Шкаф забит книгами. Марина, разместившись между двух зеркальных створок шкафа сначала корчит страшные рожи, любуясь своим отражением. Затем пальчик Марины скользит по корешкам книг и останавливается на толстом сине-лиловом томе. Марина с трудом вытаскивает этот сине-лиловый том. На обложке написано – Собрание сочинений А. С. Пушкина. Марина, с трудом удерживая толстый том, раскрывает его, и, уткнувшись носом в книгу, – она очень близорука – шёпотом читает заголовок:
   «Цыганы».

Зима. Окна в зале заледенели от стужи. Марина играет одна. Бегает от ларя к зеркалу, лбом в уровень подзеркальнику. Затем залезает под рояль, упираясь затылком в кадку с филодендроном. В передней звонят. Слышно, как в доме забегали горничная, нянька, гувернантка. Марина вылезает из-под рояля. В это время через залу в гостиную прошёл какой-то господин. Тотчас же из гостиной выходит Мария Александровна, и тихо говорит Марине:
-   Муся! Ты видела этого господина?
-   Да.
-   Так это – сын Пушкина. Ты ведь знаешь памятник Пушкину? Так это его сын. Почётный опекун. Не уходи, и не шуми, а когда пройдёт обратно – гляди. Он очень похож на отца, поэта Пушкина.
Мария Александровна уходит в гостиную. Марина сидит одна на венском стуле в холодном зале, не шумит, и глядит. Как это – сын памятник-Пушкину? Значит, у Пушкина был сын? А может, и не один? Значит, у Пушкина была жена? Кто была его жена? Отчего мама не сказала ничего о его жене, когда говорила о дуэли Пушкина? Надо потом спросить. Часы показывают, что прошло полчаса. Марина сидит, не смея встать. Внезапно через зал вместе с отцом и матерью проходит тот самый господин. Марина теряется, не знает – куда глядеть. Глядит – на мать. Мать перехватывает взгляд Марины и гневно отшвыривает его на господина. Марина переводит взгляд на господина, и видит у него на груди – звезду. Через минуту мать и отец возвращаются. Мать спрашивает:
-  Ну, Муся, видела сына Пушкина?
-  Видела.
-  Ну, и какой же он?
-  У него на груди – звезда.
-  Звезда! Мало ли у кого на груди звезда! У тебя какой-то особенный дар смотреть не туда и не на то…
Отец торжественно улыбаясь:
-   Так смотри, Муся, запомни – что ты сегодня шести лет от роду, видела сына Пушкина. Потом своим внукам будешь рассказывать.

Часы показывают девять часов утра. Белый зал. Иван Владимирович, проходя мимо рояля, рассеянно кладёт на крышку газеты и шествует в свой кабинет. Мария Александровна и Марина входят в зал. Увидев на крышке рояля газеты, Мария Александровна вспыхивает, но сдерживается, и с мученическим выражением лица брезгливо берёт газеты и перекладывает их на шахматный столик. Начинается очередной урок музыки.
-   И-раз, и-два, и-три,   поёт сидящая подле Марины Мария Александровна, изредка поправляя пальцы дочери на клавиатуре.
Марина играет пьеску Скарлатти. Когда она заканчивает, мать хвалит её:
-   Молодец, Муся!   (и холодно прибавляет) – Впрочем, ты здесь не при чём. Слух – от Бога. Твоё – только старание, потому что каждый Божий дар можно загубить. А теперь – гаммы. Как всегда   два часа. Я буду слушать из красной гостиной.
Десять утра. Щёлкает мерно метроном. Красная гостиная пуста. Мария Александровна во флигеле на кухне даёт какие-то указания кухарке. В доме красная, потная Марина играет гаммы. Иногда она с ненавистью взглядывает на метроном, которому – всё равно. Он, знай себе, щёлкает. Ася подбегает к роялю, быстро шепчет Марине, не прерывающей игры:
-   Мама на кухне!
Ася стремительно убегает, боясь быть застигнутой. Марина, ухом не поведя, упорно продолжает играть.
Появляется нянька Александра, которая довольно громко говорит в сторону кабинета Ивана Владимировича:
-  Совсем дитя замучили!
И ещё громче, чтобы быть услышанной:
-   Дитя, говорю, замучили совсем!
Марина закусывает нижнюю губу, продолжая играть. Мерно и равнодушно щёлкает метроном. Нянька ложится животом на крышку рояля, подпирает голову рукой и жалостливо смотрит на Марину.
В дверях залы показывается Иван Владимирович, волосы слегка встрёпаны, держит ручку – что-то перед этим писал, и робко говорит:
-   А как будто два часа уже прошли? Я тебя уж точно полных три часа слышу.
Марина бросает взгляд назад на часы. Часы показывают половину одиннадцатого. Марина встряхивает головой и упорно продолжает играть. Немного постояв, шумно вздохнув, Иван Владимирович забирает со столика газеты и исчезает в кабинете.
Нянька, тяжело вздохнув, уходит по своим делам. Дворник Илья проносит через зал в кабинет Ивана Владимировича охапку дров. Проходя мимо Марины, он тихо говорит:
-   Пойди-ка, Мусенька, пробегись! Маменька-то на кухне приказы отдаёт.
У Марины – каменное лицо, но глаза полны слёз. Мерно щёлкает метроном. Через заснеженный двор в дом спешит Мария Александровна. Часы показывают одиннадцать. Мария Александровна входит в зал. Марина оглядывается на часы, снимает руки с клавиатуры, и блаженно спрыгивает с табурета. Выключает метроном. Показывает ему язык. Корчит ему страшную рожу.
-   И это – моя дочь! Нет, ты не любишь музыку! – сердится Мария Александровна, видя это неприкрытое, бесстыдное блаженство. – Какой позор! Ты музыку не любишь!
-   Нет, люблю! – вспыхивает вдруг Марина.  Я люблю, когда Вы играете. Я люблю слушать. А играть эти гаммы я ненавижу. Хотя и буду! А метроном    урод! Дурак механический!
Мария Александровна несколько растерянно:
   И что же из тебя выйдет? Ты, что, не хочешь быть концертирующей пианисткой?
Марина дерзко, с вызовом:
-   Не хочу!
-   А что же ты хочешь? – голос матери снова становится строгим. – Кем ты хочешь быть?
-   А я уже    есть! – неожиданно заявляет Марина. – Я – поэт! Как Пушкин!
-   Что-о-о! Кто это тебе внушил? – смеётся и возмущается одновременно Мария Александровна. – Ничего себе – заявление!
-   Я сейчас! – Марина срывается с места и несётся, сбивая всё на своём пути, в свою комнату. Через некоторое время она возвращается, держа обеими руками тоненькую гимназическую тетрадку, и подаёт её матери. Она напряжённо смотрит, как Мария Александровна открывает тетрадь и начинает читать. На строгом лице матери появляется нескрываемая усмешка, в глазах – ирония:
-   Значит, как Пушкин? Ты вот тут рифмуешь «курицев – улицев», рифма-то есть, но это разве по-русски сказано? Так разве рифмуют? Это же безграмотно написано! Так только няньке простительно говорить, потому что она – безграмотная. А ты – Пушкина читаешь. Стыдно! Где ты у Пушкина видела слово такое   «улицев»?
Красная от стыда и огорчения слушает шестилетняя Марина отповедь матери. Глаза девочки постепенно наполняются слезами.
-   И вообще,   продолжает мать,   кто тебе сказал, что ты – поэт? Никакого поэта – не вижу! Вижу безграмотность и бумагомарательство. Вижу пустое рифмоплётство. И ничего больше! У нас в семье никогда не было поэтов. От кого тебе иметь способности   стихи писать?
Марина – тишайшим шёпотом:
-   От Бога!
Мать, как будто не расслышала, отдаёт тетрадь дочери:
-   На, возьми, и больше этого стыда никому не показывай! Вечером – гаммы, как всегда – два часа! Ступай!
Марина прижимает тетрадку к груди и, опустив ресницы, чтобы мать не заметила слёз, неудержимо полившихся по щекам, отступает к двери.
Нянька Александра просовывает голову в дверь:
-   Иловайские приехамши!
-   Пригласи в гостиную,   приказывает Мария Александровна.
Марина вихрем мчится из залы, зажав в руке злополучную тетрадку. Выбегает в переднюю и налетает с размаху прямо на Серёжу и Надю Иловайских, брата и сестру. Это дети знаменитого историка Дмитрия Ивановича Иловайского от его второго брака. Дочь Дмитрия Ивановича Варвара Дмитриевна была первой женой Ивана Владимировича.
Брат и сестра юны, и ослепительно красивы, особенно – Надя с её каштановыми вьющимися волосами и ясными карими глазами. Серёжа в студенческой тужурке с голубым воротником. Оба улыбаются, увидев Марину. Серёжа обхватывает её обеими руками, приподнимает, кружит, и целует. То же проделывает и Надя. Вдруг они замечают мокрые глаза и щёки Марины. Серёжа участливо спрашивает:
-  Что-то случилось, Маруся? Почему ты плачешь?
Марина начинает тихо и сдержанно рыдать. Серёжа и Надя – в растерянности. Надя опускается перед Мариной на колени, прижимает её к себе:
-   Тише! Тише! Расскажи, что случилось? Почему мы плачем? Что у нас за горе такое?
Серёжа бережно берёт из рук рыдающей Марины тетрадь:
-   Можно?
Марина кивает, обеими ладонями вытирая лицо. Серёжа открывает тетрадь. Он удивлён.
-   Ты пишешь стихи? Посмотри-ка, Надя, а Маруся-то у нас – поэт.
Рыдания Марины становятся тише, теперь она только судорожно всхлипывает. Серёжа догадливо спрашивает:
-   Ты это кому-то показала?
Марина кивает утвердительно.
-   И этот кто-то твои стихи раскритиковал?
Снова утвердительное кивание головой. Серёжа прочитывает две страницы тетрадки. Ещё более удивлённо:
-   Знаешь, Маруся, а стихи-то – хорошие. Правда, хорошие стихи. Я бы сказал, что очень хорошие стихи. Конечно, они пока немного наивные, детские. Но ведь и ты – ребёнок. Посмотри, Надя, размер, рифма, всё, как надо, как будто её кто-то учил писать. Это поразительно! Тебя кто-нибудь учил писать стихи, Маруся?
Надя выпускает Марину из объятий и берёт тетрадку у Серёжи. Глаза и щеки Марины уже осушились от слёз. Восторженно она смотрит на красавцев: брата и сестру Иловайских, на щеках которых играет коварный чахоточный румянец.
-   Я сама. Никто не учил.
-   Маруся,   говорит с удивлением Надя,   а ты и правда – поэт! Подумать только! Продолжай писать! Не бросай! Обещаешь?
Марина радостно кивает головой. Она обещает. Она – не бросит, если у неё уже есть читатели и поклонники.

Лето 1902 года. Тихий свежий майский вечер. Станция Ивановская. Из вагона поезда грузчики выгружают багаж, и переносят его в экипаж – карету с фонарями. Тарусский извозчик Медвежаткин приветствует семью Цветаевых. Смеркается. Медвежаткин зажигает фонари. Вся семья размещается внутри экипажа. Сонные дети – десятилетняя Марина и восьмилетняя Ася    льнут к матери. Мария Александровна обнимает их обеими руками. Головы детей покоятся на её груди. Удостоверившись, что девочки спят, Мария Александровна осторожно, чтобы не разбудить, по очереди целует их в лоб. Напротив расположились Иван Владимирович, Августа Ивановна и Андрюша. Гувернантка клюёт носом. Иван Владимирович откровенно спит, откинув голову, изредка всхрапывая. Андрюша глядит в окно экипажа, но за окном темно и он видит только своё отражение в стекле. Нянька Александра сидит рядом с извозчиком и, привалившись к его боку, тоже клюёт носом. Все устали. Медленно движется экипаж по глубокой колее дороги среди тёмных полей и перелесков. Наконец, экипаж въезжает на паром, который переправляется через Оку. Ока тёмная и таинственная. Съехав с парома, экипаж движется вдоль реки к даче, которую снимает на лето Иван Владимирович. Экипаж подъезжает к хорошо освещённому дому с мезонином и большой террасой.
-  Приехали! – громко объявляет Медвежаткин, и крепко обнимает няньку Александру, пытаясь поцеловать её в щёку. Нянька взвизгивает и притворно сердится на Медвежаткина, пытаясь вырваться из его крепких объятий. Иван Владимирович медленно и осторожно выходит из кареты, разминает затёкшие ноги. Затем принимает сонных детей, которых передаёт ему из рук в руки Мария Александровна. Асю он несёт к дому на плече. Марина, проснувшись, идёт сама.

Деревянный дом, который снимает Иван Владимирович под дачу для семьи много лет подряд, уютен, обжит, с террасами – одна над другой. Окна со ставнями. Высокий фундамент приподнимает первый этаж на уровень второго. На нижнюю террасу ведёт лестница с перилами. Дом, хоть и незатейлив, но с небольшой претензией на классичность. Фасад с фронтоном. Четыре деревянных колонны поддерживают пол верхней террасы. Верхняя терраса забрана до самого верха деревянными часто посаженными палками, чтобы дети нечаянно не выпали. Раннее майское утро в Тарусе. Солнце только-только показалось над тёмным леском. Плавно льёт воды вдаль голубая Ока. Поют свои утренние песни птицы. Широко раскинулись заливные луга за Окой. Тёплый ветер колышет роскошный травяной ковёр.
Марина просыпается в своей постельке, разбуженная пением птиц. Осторожно, чтобы не разбудить Асю, Марина торопливо надевает серое холстинковое платье и босиком тихо пробирается по спящему дому на нижнюю террасу. Она сбегает вниз по высокой лестнице, и несётся по откосу к реке по росистой траве. С разбегу Марина прямо в платье вбегает по колено в реку, плещется в холодной воде, смеётся, радуется солнцу, пению птиц. Вниз по Оке плывут золотые плоты. Плотогоны на плотах варят на кострах кашу. Вьётся в голубое небо жемчужная струйка дыма. Марина машет плотогонам рукой. Плотогоны смеются, и машут ей в ответ.
Вниз по тропинке к реке скачет, приподняв юбки, гувернантка Августа Ивановна. Увидев Марину, она останавливается, еле дыша. Отдохнув, она идёт к Марине степенным шагом:
-  Муся, я Вас потеряль! Ви зачем один убегаль? Ви есть маленький разбойник, Муся. Маменька вставаль, Вас потеряль, я Вас нашёль. Идемте. Маменька сердит.
Марина, стоя по колено в воде, с намокшим подолом, восторженно кричит:
-   Августа Ивановна, посмотрите, как красиво! Как здесь хорошо! Я так счастлива! Я так счастлива!
Марина наклоняется, опускает обе руки в реку и брызгает водой себе в лицо, смеясь от восторга. Августа Ивановна делает строгое лицо:
-   Идемте, Муся! Ваш маменька будет ошень сердит. Ви будет простудиться. Ви будет болеть.
Марина смотрит на неё исподлобья и внезапно взрывается:
-   Чёрт! Чёрт! Чёрт! Вечно вы мне всё портите! Я уже большая! Что вы за мною бегаете? Бегали бы за Аськой. Как Вы мне надоели!
-   Муся! Ви меня ругать? Это не есть хорошо. Я вашей маменьке сказать.
-   Не Вас я ругаю чёртом. Просто ругаюсь, и всё!
-   Идёмте, Муся.
Марина нехотя выходит из воды. С потемневшего подола холстинкового платья стекают ручейки на траву. Оставив гувернантку далеко позади, Марина резво скачет вверх по косогору к дому. Августа Ивановна, слегка приподняв юбки, чтобы не замочить их в росе, степенно поднимается вслед за Мариной.

На нижней террасе накрыт стол к завтраку, но обитатели дома ещё не появились. Нянька Александра гоняет по террасе полосатого, как тигр, кота, норовя шлёпнуть его вдвое сложенным посудным полотенцем:
-   Ах, ты, разбойник! Ах, прохиндей! Я тебе покажу, как по столам лазить!
В тот момент, когда Марина взбегает по ступеням лестницы, няньке удаётся зажать кота в углу. Раздаётся сочный шлепок полотенца по спине кота. Кот взвывает, и стремглав, прорвав линию фронта, улепётывает с террасы вниз по лестнице мимо Марины, мимо Августы Ивановны – в кусты. Марина подскакивает к няньке с воплем:
-   Не смей! Не смей! Вот зараза! Гадина!
Марина выхватывает у опешившей няньки полотенце и начинает яростно хлестать няньку по ногам, по бокам. Подоспевшая Августа Ивановна хватает Марину за руки. Начинается потасовка с гувернанткой. Терраса наполняется людьми, сбежавшимися со всех сторон. Марину оттаскивают совместными усилиями Мария Александровна и Валерия.
-   Стыд-то, какой! – отчитывает растрепанную, раскрасневшуюся от гнева Марину Мария Александровна.
– И это – моя дочь! И это – внучка своего дедушки! Немедленно извинись!
-   Нет! – кричит Марина. – Ни за что! Никогда! Она била кота! Полотенцем! Я защищала – кота! Она – толстая и сильная, а он – голодный и маленький!
Мария Александровна выпрямляется:
-  Если не извинишься, пойдёшь в чулан! – холодно говорит мать.
-   Хочу – в чулан! – с вызовом кричит Марина. – Хочу в чулан!
Мария Александровна несколько растерянно оглядывается на мужа. Такого взрыва гнева и такого непослушания она что-то не припомнит. Надо что-то срочно предпринимать. Иван Владимирович – примирительно:
-   Давайте не портить такой хороший день! Мусенька больше не будет! Конечно, кота бить не следует. Мы кота покормим, правда, няня? Няня больше не будет бить кота. А Муся сожалеет, что дралась! Муся, ты ведь сожалеешь?
Марина тяжело дышит, опустив голову. Все замерли и ждут. Марина, идя навстречу усилиям отца оградить её от наказания, выдавливает:
-   Да! – и поспешно добавляет – Но не совсем!
Обрадованный неожиданным успехом, Иван Владимирович поворачивается к няне:
-   Няня, вы ведь прощаете Мусю? Она больше не будет драться и ругаться. Прощаете?
Надутая нянька, польщённая всеобщим вниманием, отмякает:
-   Да уж ладно! Чего там! Мир!
Все облегчённо вздыхают и рассаживаются вокруг стола. Марина медлит, остывая. Ей жаль кота, но становится жаль и няньку, которую она отлупила полотенцем. Мария Александровна, уже сев за стол, поворачивается к Марине:
-   Может быть, Вам особое приглашение нужно, сударыня?
Марина, не глядя ни на кого, медленно идёт к своему стулу.

За столом, накрытом для завтрака, кроме семьи Цветаевых, сидят двоюродная сестра Ивана Владимировича – Ольга Александровна Добротворская, её муж – Иван Зиновьевич, земский врач. Марина сидит рядом с Тётей. Тётя   швейцарка Сусанна Давыдовна Мейн. вторая супруга Александра Даниловича Мейна, дедушки Марины по матери. Когда-то Сусанна Давыдовна была гувернанткой Марии Александровны. Когда первая жена Александра Даниловича умерла, он женился на гувернантке дочери из уважения к преданности швейцарки. Сусанна Давыдовна плохо владеет русским языком. Вместо «тётя» у неё получается «тьо». Так все её и зовут – Тьо. Она постоянно живёт в Тарусе, где у неё свой дом, который славится необыкновенной чистотой и уютом. Добрейшая старушка сидит возле мрачной Марины и старается развеселить её. За столом идёт общий разговор о погоде в Тарусе, о купании, о рыбной ловле, о грибах. Общий разговор прерывает Иван Владимирович:
-   Господа, я хочу вам всем сообщить, что мы с Марией Александровной едем на Урал за образцами мрамора для моего музея. Вот прямо на этой неделе и едем. Сусанна Давыдовна, голубушка, вы не поможете няне и Августе Ивановне присмотреть за детьми? Вы тут – полная хозяйка.
Круглое розовое лицо Тьо обрамлённое белоснежными кружевами чепца расцветает улыбкой:
-   Конешн, конешн! Я присмотреть! Я люблю наш дети! С радость!
Тьо обнимает за плечи Марину и целует её в голову. Марина, просияв, прижимается к груди Тьо.
-   Вот и славно! – Иван Владимирович тоже сияет. Он любит, когда в доме мир, и покой, когда все друг с другом согласны, и друг друга любят и поддерживают. Взгляд его обращён к Марине:
-   Мусенька, что тебе привезти с Урала?
Муся – громко и отчётливо:
-   Уральского кота! Огро-о-много!
Все хлопают в ладоши и смеются. Муся наклоняется к Сусанне Давыдовне и говорит ей вполголоса:
-   Тьо, уральского и огромного кота Александра не посмеет – тряпкой!

На стриженой лужайке за домом, в тени тополей два плетёных кресла и столик. В креслах расположились и пьют кофе после завтрака Мария Александровна и Сусанна Давыдовна. Мария Александровна советует, какие давать распоряжения по дому, по хозяйству. Сусанна Давыдовна слушает и благодушно кивает головой:
-   Тётя, Андрюшу читать заставляйте каждый день. Ленив. Ему бы всё на мандолине играть, да собак гонять. С Асей забот больших не будет. Она послушна и трудолюбива. Что скажете, то и будет делать. Однако, ябедничать любит. Вы это не поощряйте. Наказывать   не наказывайте за это, но внимания не обращайте на её ябеды, чтобы у неё это в привычку не вошло. Впрочем, привычка уже есть. Просто не обращайте внимания, и – всё! К воде её близко не подпускайте, особенно вечером. Она слабенькая здоровьем. Боюсь за неё.
Сусанна Давыдовна – благодушно:
-   Тьо всё сделать! Не волновайся, Маня.
Мария Александровна хмурит брови:
-   А вот с Мусей, боюсь, будут большие заботы. Много воли ей не давайте. Она трудный ребёнок. Ну, Вы сегодня сами видели. Чуть что – впадает в гнев. Третьего дня перед самым отъездом гувернантке жестянкой, в которой зубной порошок лежит, в зубы дала. Правда, гувернантка призналась, что дразнила Мусю. Но разве это дело, сразу – в зубы!
Тьо – озабоченно:
-   Тьо понимать. Трудный лет!
Мария Александровна тяжело вздыхает:
-   Боюсь, что это не только трудный возраст, но трудный характер. При её болезненной застенчивости – через зал, где гости сидят, её надо пятнадцать минут уговаривать, чтобы прошла и поздоровалась – вспышки дерзости. Няню вон при всех   «гадиной» назвала. Может, и другие ругательства знает. Хотя – от кого? Никто же в доме не ругается. Скрытная стала. В комнату её никто не войди. Запирается на ключ. Что она одна там делает? Зачем запирается? Может, читает? Читает она запоем. Её от книг отрывать силой надо, чтобы погуляла. Но зачем запираться? С Асей и Андреем дерётся по сто раз на день. Неправой себя почти никогда не признаёт. Чем дальше, тем мне с нею сложнее. Знаете, Тётя, я хочу из неё пианистку сделать. Способности замечательные! Слух прекрасный! Рука уже в четыре года почти октаву могла взять. Схватывает всё   на лету! Но я   её редко хвалю, чтобы самомнения не было. И вы не хвалите. Я знаю, Вы её любите, но портить её похвалами – не надо. Она и так чересчур гордая. Слышали, как про чулан ответила?
Тьо кивает головою, и пытается утешить падчерицу:
-   Тьо слышаль. Не волновайся, Маня. Тьо – быль гувернант. Тьо знать, как разговаривать с дети.
Мария Александровна усмехается. Вспомнила, как отвадила дочь от писания стихов:
-   Знаешь, Тётя, Муся-то в шесть лет стихи писать стала. Я её едва отучила! Есть цель – музыка! К ней и надо стремиться, всё отбросив. А стихи? Пусть лучше стихи хороших поэтов – читает. Лучше читать хорошие стихи, чем писать – плохие. Правда, Тётя?
Тьо – по-прежнему   благодушно:
-   Совершенный правда!
Внезапно без всякого перехода Мария Александровна меняет тему:
-   Тётя, мне кажется, что я умру. Я чувствую себя всё хуже и хуже. Слабость страшная. Иной раз руку поднять тяжело. Двигаться тяжело. На рояле играть тяжело, а ведь я так люблю играть! Кашляю по утрам. Недавно – кровь на носовом платке обнаружила. Тётя, это чахотка. Как у моей матери. Она ведь рано от чахотки умерла. Ей и тридцати не было. Мне за детей страшно. Подумать только, я умру и не увижу их взрослыми, в то время как кто попало и кому всё равно – увидит!
Тётя всплёскивает полными ручками. Она встревожена этим неожиданным заявлением:
-   Откуда такой настроений? Не надо допускать страшный мысль Маня. Почему сразу – чахотка? Ты здорофф. Всё будет карашо.
Мария Александровна, сжав на груди руки, с внезапной острой тоской:
-   Я чувствую, что хорошо – не будет. Я нездорова, Тётя. Это   точно чахотка. Врач сказал, что мне надо ехать лечиться в Италию. Так хочется увидеть детей большими! Не увижу!
Тьо, потерявшись, и не зная, что сказать, с ужасом смотрит на Марию Александровну.

Спаленка Марины в мезонине. Проверив, заперта ли дверь, Марина вынимает из-под матраца тетрадь. Ручку с чернильницей вынимает из платяного шкафа и садится к столику у окна. Марина что-то бормочет, выпевает, слушая себя. Записывает строчки, склонив русозолотистую голову близко к листу тетради. Зачёркивает написанное, и снова бормочет, и снова записывает. Когда в коридоре слышится шум чьих-то шагов, Марина замирает, и на цыпочках перебегает к кровати, чтобы в случае опасности спрятать тетрадь под матрац. Когда опасность минует, тетрадь возвращается на стол. У Марины – тайна. Марина пишет стихи.

Москва. Осень 1902 года. В доме в Трёхпрудном – суматоха. Нянька Александра под пристальным и требовательным взглядом Марии Александровны, пакует чемоданы. Ей помогает Августа Ивановна. Мария Александровна, сидя в креслах, то и дело заходится в сильнейшем кашлем, задыхается, прикладывает платок к губам. Потом смотрит на него, ища следов крови. Но платок – чист. Мария Александровна облегчённо вздыхает. Она очень слаба. Нянька и гувернантка сочувственно переглядываются. Мария Александровна слегка приподнимается в креслах. Голос её звучит требовательно и капризно:
-   Няня, не сюда. Зачем ты кладёшь платье Аси в мой чемодан?
Нянька – ворчливо:
-   Детский-то чемодан   уже полон.
Мария Александровна моментально вспыхивает:
-   Неужели нельзя как-нибудь затолкать в детский чемодан? Я люблю во всём порядок, ты ведь знаешь. Я забуду, что оно лежит в моём чемодане, и стану искать в детском. Пожалуйста, няня! Неужели мне надо самой встать и сделать?
Нянька Александра машет в испуге руками:
-   Сидите, сидите! Вам доктор приказал сидеть, а больше лежать. Затолкаю   в детский, чтоб он лопнул!
-   Няня!
-   Молчу! Молчу!
Нянька вынимает из большого чемодана детское платьице и передаёт его гувернантке. Мария Александровна переключает внимание на хлопочущую возле чемодана с детскими вещами, гувернантку:
-   Августа Ивановна, когда приедет экипаж?
Гувернантка – педантично:
-   До отхода поезд ещё три час. Экипаж приехать через час.
Мария Александровна – озабоченно:
-   Всё ли мы взяли? Проверьте ещё раз по списку, Августа Ивановна
Няня – невинно:
-   Так ведь уже три раза проверяли.
Мария Александровна снова вспыхивает:
-   И четвёртый проверьте! И – понадобится – пятый раз! Не на соседнюю улицу в гости едем. В Италию! Ничего нельзя забыть!
Мария Александровна снова заходится в приступе сильнейшего кашля. Нянька – смиренно:
-   Проверим, проверим! Хоть сто раз проверим, барыня! Не расстраивайтесь Вы так! Вам нельзя расстраиваться. Ишь, как кашляешь, сердешная.

Через двор по деревянным мосткам к кухне бежит вприпрыжку без пальто Марина. За ней несётся Ася. Она тоже без пальто. По дороге они догоняют дворника Илью, который тоже идёт в направлении кухни. Марина, обгоняя дворника, радостно кричит:
 -  Илья! Мы к морю едем! К морю! К морю!
Илья, снимает старенький картуз, кивает лохматой головой:
 -  Знаю, барышня! Знаю! С Богом!
Марина влетает на кухню. Следом за нею – Ася. А уж потом
степенно входит дворник. Кухарка  меланхолично  помешивает что-то  в кастрюльке на плите. Марина:
-   Настя, мы к морю едем! К морю! В Нерви!
Настя, прервав своё занятие на минуту,   удивлённо:
-   В Нев-ри?
Марина – нетерпеливо:
-   Настя, в Нер-ви! В Нерви! Это в Италии.
-   Без польт   чего шастаете по двору? – ворчит кухарка. -  Холод! Застудитесь! Нянька да вернантка-то – куды смотрят? Да уж лучше б не ехали вы никуда, ни в какой Неври! Не от радости едете-то!
Марина не обращает ни малейшего внимания на смысл, сказанного Настей:
-   Настя, это же – море! Прощай, свободная стихия! В последний раз передо мной Ты катишь волны голубые, И блещешь гордою красой! Пушкин! Я это всё – увижу! А ты, Настя – зануда!
Настя снимает кастрюльку с огня, и – смиренно:
-   Зануда и есть, барышня. Это вы сами написали стишок-то?
-   Нет, Настя, я же сказала, что это Пушкин написал. Никогда-то ты толком не слушаешь! Всё, до свидания! Аська, пошли с Полканом прощаться!
Марина и Ася следом вылетают из кухни и бегут к собачьей будке, где их ждёт любимый пёс Полкан.
-   Дитё! – вздыхает кухарка. – Не понимает, что не от радости едут. Помнишь Илья, я говорила тебе ещё давно, что барыня кыхыкает? Как в воду глядела! Ой, не быть бы беде! Бедный, бедный наш барин! И у первой – чахотка. И у второй – чахотка. А ведь молоденьки обе! Ты пошто пришёл? Так просто? Не стой чурбаном! Пойди, дров принеси!

У ворот усадьбы в Трёхпрудном стоит экипаж. Дворник Илья загружает последние чемоданы, привязывает их к задку экипажа. В спальне Марии Александровны толчея. Иван Владимирович подаёт жене пальто. Нянька Александра и Августа Ивановна помогают барыне застегнуть пальто, надеть шляпу. Мария Александровна озабоченно спрашивает:
-   Всё ли взяли? Ничего не забыли? Дети одеты? Где дети?
-   Не извольте беспокоиться, барыня, -  говорит со слезами в голосе нянька. – Всё взяли. Дети с собакой прощаться побежали. Экипаж ждёт.
Отклонив помощь мужа, няньки и гувернантки, Мария Александровна медленно выходит из спальни, пересекает белый зал. По пути с мученическим видом снимает с рояля газеты и перекладывает их на шахматный столик. Иван Владимирович идёт вслед за женою, протянув вперёд руки, чтобы в любой момент поддержать её. На крыльце топчутся Марина и Ася. На них длинные тяжёлые пальто с пелеринами, шляпки. Проходя мимо них, спокойная, прямая и непреклонная Мария Александровна говорит:
-   Я уже больше не вернусь в этот дом, дети!
Марина и Ася в недоумении переглядываются. Иван Владимирович горячо возражает:
-   Полно, полно! Вот съездим в Италию, подлечимся. Потом в Швейцарию, оттуда – в Германию, а потом, выздоровев, назад – в Россию.
Вздохнув, окинув сумрачным взглядом двор, Мария Александровна твёрдым шагом идёт к воротам.

Мимо ворот дома в Трёхпрудном переулке тихо тронулся экипаж. Городовой Игнатьев уважительно берёт под козырёк. Нянька Александра, кухарка Настя, дворник Илья, горничная Таня, гувернантка Августа Ивановна глядят вслед отъезжающему экипажу. Нянька крестит его. Жёлтые листья заметают улицу.

В начале лета 1906 года семья из Ялты перебралась в Тарусу. 5 июля 1906 года Мария Александровна умерла.

Июль 1906 года. Москва. Медленно к дому в Трёхпрудном переулке приближается похоронная процессия. За гробом Марии Александровны идут в чёрных платьях, чёрных чулках и башмаках сильно выросшие четырнадцатилетняя Марина и двенадцатилетняя Ася. Опустив седую круглую голову, идёт Иван Владимирович. Идут другие члены семьи, близкие, друзья и знакомые. У ворот дома стоят плачущие нянька, кухарка, Августа Ивановна, угрюмый дворник Илья. Постояв некоторое время у дома – прощание! – процессия двигается дальше, пока не исчезает за поворотом. Городовой Игнатьев глядит вслед процессии, держа руку у козырька форменной фуражки.

Зимнее декабрьское утро. Небольшая комната Марины в мезонине дома в Трёхпрудном переулке. Комната оклеена обоями: по красному полю золотые звёзды. Впрочем, звёзд почти не видно, так как все три стены увешаны портретами Наполеона Бонапарта и его сына, герцога Рейхштадского. Всё это превосходные копии Жерара, Давида, Гро, Лавренса, Мейссонье, Верещагина. Книжные полки вдоль одной стены: на полках книги на трёх языках – почти все о Наполеоне. Узенький диван, к которому вплотную приставлен письменный стол. На столе   горящая керосиновая лампа, раскрытый том пьес Ростана на французском языке, огромный франко-русский словарь, раскрытая толстая тетрадь, письменный прибор, чашка холодного крепкого чёрного чая. На раскрытой тетради – очки с толстыми линзами в стальной оправе. Окна плотно забраны синими шторами. Марина, которой  в октябре месяце исполнилось шестнадцать лет, сидит на аккуратно застеленном диване – видно, что ночью на нём никто не спал – и задумчиво курит. На ней серое домашнее платье. Золотистые русые волосы падают на плечи. В последний год Марина увлеклась Наполеоном, и собирает всё, с ним связанное. Впрочем, это даже не увлечение, это – страсть! Страсть, которой Марина полностью подчинила свою жизнь. В этот год для неё не существует ничего и никого, кроме великого корсиканца. Ей нравится в нём всё – внешность (она находит его очень красивым), поступки, мысли, деяния и слава. Марина переживает его жизнь, и страдает вместе с ним. Ей чудится что-то общее в его характере, и её собственном. Ей кажется, что она повторит его судьбу. В дверь тихо стучат заговорщицким кодовым стуком. Марина встаёт и идёт открывать дверь. На пороге Ася в гимназической форме:
-   Марина, ты ещё не готова?
Марина отрицательно кивает головой и делает глубокую затяжку.
-   Дай! – Ася берёт из руки Марины папиросу и тоже затягивается, но, поперхнувшись, начинает кашлять. Марина отбирает папиросу:
-   Нечего обезьянничать! Заболеешь ещё!
-   Ты что, опять в гимназию не идёшь?
-   Опять не иду!
-   Ты же с понедельника не была, а сегодня – четверг.
-   Да ну её к чертям, эту гимназию! Всё равно в математике – ничего не понимаю. А по литературе, французскому языку и истории всё равно пятёрки получу, хожу я в гимназию или нет. И потом, мне сейчас – не до гимназии. У меня – очень важное дело!
-  Ой, Марина, а если папа узнает? Вот будет скандал!
-  Не будет, если ты не донесёшь. Ты ведь любишь жаловаться.
-  Тоже, вспомнила! Когда это было! При царе Горохе! А прислугу-то ты не учла? Прислуга – может!
-  Комнату я сама убираю, горничную на порог не пускаю – она привыкла. Терпеть не могу посторонних в моей комнате! А остальным – что тут делать?
-  Ты и меня в комнату не пускаешь! Чем ты занимаешься? – Ася пытается заглянуть в комнату Марины через её плечо. Марина стоит, как скала:
-  Рано ещё! Потом, когда закончу – скажу!
Ася молитвенно складывает руки:
-   Маринушка, золотце! Ну, скажи сейчас! Ну, что тебе стоит! Я – могила! Ни-ко-му!
-   Ася сказано – потом!
Внизу слышен шум и голоса. Марина, прислушиваясь:
-   Папа скоро на службу уйдёт. Ты не могла бы мне сюда чашку горячего чаю принести? Покрепче! Скажешь экономке, что для себя.
-   Принесу. А расскажешь, чем занимаешься? Пустишь в комнату? А то – не принесу!
Марина хмуро кивает головою в знак согласия. Ладно, так и быть, Аське она скажет о своей тайне. А то, пожалуй, и правда, без чаю сидеть придётся.

Спальня Ивана Владимировича Цветаева. При свете керосиновой лампы Иван Владимирович собирается на службу. Повязывает галстук, надевает сюртук. С глубоким вздохом печали останавливается он перед двумя портретами, висящими на стене почти рядом. На первом портрете – его первая жена, Варвара Дмитриевна Иловайская-Цветаева – в гробу. На втором – его вторая жена, Мария Александровна Мейн-Цветаева – тоже в гробу. Постояв поочерёдно у каждого портрета и перекрестившись, Иван Владимирович идёт в столовую, где его встречает приветствием опрятно одетая женщина лет сорока   экономка, появившаяся в доме после смерти Марии Александровны – Александра Олимпиевна. Иван Владимирович садится за большой обеденный стол. На столе   столовый прибор только для одного человека. Иван Владимирович с тоской оглядывает пустынное пространство стола:
-   Девочки проснулись? – спрашивает Иван Владимирович. – Может, они позавтракают со мною?
Александра Олимпиевна кивает и направляется к скрипучей деревянной лестнице, ведущей наверх, где находятся комнаты Марины и Аси.

Марина и Ася всё ещё стоят на пороге Марининой комнаты. Слышен скрип ступеней, по которым медленно – одышка!   поднимается Александра Олимпиевна. Ася стремительно убегает в свою комнату. Марина столь же стремительно выбегает из своей комнаты, плотно прикрыв дверь, перебегает коридор, и оказывается перед дверью, ведущей на чердак.

На чердаке полно всякого хлама: поломанной мебели, устаревших вещей, ненужных в хозяйстве. Прикрыв за собою дверь, поёживаясь, Марина подходит к старому креслу. Это её постоянное временное убежище, где она прячется от прислуги и отца. На кресле – старое ватное, красное одеяло. Марина закутывается в него с головой и садится в кресло.

Экономка Александра Олимпиевна подходит к двери Асиной комнаты и стучит. Ася выглядывает.
-   Доброе утро, Ася! Как спалось?
-   Доброе утро, Олимпиевна! Спалось отлично! Вот если бы ещё так рано не вставать!
-   Ваш папенька спрашивает, не изволите ли вы с ним вместе откушать?
-   Хорошо, откушаю! Скажи, что я сейчас спущусь.
Ася пытается опередить вопрос  экономки:
-   А Марина уже ушла в гимназию.
Экономка понимающе кивает, но при этом брови её удивлённо приподнимаются. Почему это средняя барышня так рано стала уходить в гимназию? Уж не встречается ли с кем перед уроками? Да и то – шестнадцать лет! Вполне возможно! Хотя, всё это странно. Уходит, не позавтракав. Странно! Ася скрывается. Александра Олимпиевна на всякий случай останавливается у двери Марининой комнаты и стучит. Никто не отзывается. Экономка с сознанием выполненного долга спускается вниз по ступеням. Ася, приоткрыв дверь, дожидается, когда ступени перестанут скрипеть, и летит предупредить Марину, что опасность миновала. Снова кодовый стук в дверь, ведущую на чердак. Марина приоткрывает дверь на стук:
-   Всё! Ушла! Папа звал с ним завтракать. Придётся пойти!
-   Ты завтракай быстрее, всё равно тебе в гимназию торопиться. А то начнёте чаи распивать да разговоры разговаривать. Я здесь посижу, пока папа на службу не уйдёт. Чай для меня не забудь!
Марина возвращается в кресло и снова закутывается в одеяло с головой. Холодно.
Ася идёт в свою комнату, но по пути не может удержаться от искушения, чтобы не заглянуть в Маринину комнату. Заглянув, обнаруживает горящую керосиновую лампу и стол, заваленный книгами и тетрадями. Ася торопливо гасит керосиновую лампу. Вдруг Олимпиевна заглянет! Что она подумает?

Иван Владимирович в столовой терпеливо ждёт, не начиная завтрака, когда придёт Ася. Белоснежная накрахмаленная салфетка расправлена на груди. Экономка ставит вторую тарелку и кладёт столовый прибор.
-   Почему – один? – спрашивает Иван Владимирович.
-   Средняя барышня уже ушли,   ответствует экономка.
Иван Владимирович вынимает карманные часы и озадаченно сверяет их с большими напольными часами, стоящими в столовой:
-   Странно, так рано? Почему она стала так рано уходить, и без завтрака? Это же нехорошо.
Влетает Ася. Приветствует отца. Садится за стол, и стремительно справляется со свежей булочкой с маслом и сыром, в столь же бурном темпе пьёт чай. Иван Владимирович пытается завязать разговор:
-   Булочка – от Филиппова. Видишь, какая свежая. Утренней выпечки. Александра Олимпиевна, спасибо ей, утром принесла.
Ася   с полным ртом:
 -  Угу!
-   Что это Марина так рано уходит? Ещё целых три четверти часа можно быть дома. Позавтракали бы вместе. Я вас почти совсем не вижу.
-   Угу!
-   Как дела ... Читать следующую страницу »

Страница: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18


12 января 2023

1 лайки
0 рекомендуют

Понравилось произведение? Расскажи друзьям!

Последние отзывы и рецензии на
«Марина Цветаева: рождённая мимо времени»

Нет отзывов и рецензий
Хотите стать первым?


Просмотр всех рецензий и отзывов (0) | Добавить свою рецензию

Добавить закладку | Просмотр закладок | Добавить на полку

Вернуться назад








© 2014-2019 Сайт, где можно почитать прозу 18+
Правила пользования сайтом :: Договор с сайтом
Рейтинг@Mail.ru Частный вебмастерЧастный вебмастер