Текст:
Пруд, как и положено ему, находился посредине парка. Снег уже почти сошел, чернел ноздреватыми кучками в зарослях мокрых кустов, таял, впитывался в рыхлую землю. В центре пруда серая, примерзшая к мелкому дну, льдина. На запятнанной кляксами птичьего помета поверхности стая цветных уточек, суетятся, переговариваются. Вытягиваются в стоечку под хмурым весенним небом, машут крыльями. Поодаль, в гордом одиночестве застыла пара красноклювых лебедей с желтыми, нечистыми животами.
Вадим Петрович Азаров неторопливо шел вдоль берега, грузно опирался на трость. Крупный, солидный, хорошо одетый пожилой мужчина. В последнее время ему нездоровилось, особенно раздражал хронический остеохондроз шейных позвонков, упорно не желавший поддаваться лечению даже в самых лучших клиниках города. Но больше всего его беспокоило не физическое состояние: почти месяц, как в нем жила непрестанная тревога, смешанная с непонятным томлением ожидания чего-то непредсказуемого, и возможно, не совсем приятного.
Впрочем, причины всего этого лежали на поверхности: пошатнулись дела в хорошо отлаженном бизнесе, участились недомолвки с женой, младше его на двадцать лет, непонятные претензии со стороны уже взрослой дочери, незаметно подкравшийся возраст и странная апатия ко многим вещам.
Азаров шел и думал о том, что все проблемы возникли не на пустом месте. Они накапливались годами, но он, увлеченный ежедневной коловертью жизни, не придавал им должного значения, не считая первостепенными и важными. И пришло время, когда он перешагнул критический рубеж, сдерживавший до поры то, что, как он считал, не могло влиять на его бизнес и устоявшуюся жизнь.
…У берега, на лавочке без спинки, сидела старушка. Серенькая, маленькая, съежившаяся в комочек старости и морщин, и тихо плакала. Смотрела на льдину с птицами, по впалым щекам текли редкие, мутные как вода в пруду, слезы.
«Откуда они выползают, мастодонты?», недовольно подумал Азаров, брезгливо оглядывая старушку.
Особенно его поразила шапка, из под которой выбивались пегие волосы: в точности такую, когда-то носила его покойная бабушка. Но это было давно и эти раритеты совковой моды, по мнению Азарова, должны были уже сгнить на городских свалках вместе с их хозяевами, разложенных на вечный покой в кладбищенских землях. Но, выходит, не все еще ушло в землю, вырывается на поверхность обновленной жизни словно немой укор тем, кто сумел ухватить свой кусок благополучия или власти.
Азаров рассердился. Но странное дело, на душе стало легче, словно нашлась потерянная первопричина его неприятностей, спрятавшаяся вот в эту невзрачную фигурку старушки. Он засопел, важно прохромал мимо. Женщина невольно подвинула худые коленки, виновато глянула снизу большими, выцветшими от возраста глазами. Слабо улыбнулась, сжала тонкие, бескровные губы, потянула на колени пакет из которого выглядывал надломленный батон хлеба.Лицо - пересохший пергамент, даже моршин не добавить, нет чистого места.
Азаров перехватил ее взгляд и остановился.
- Вам помочь? – спросил он дрогнувшим голосом, ругая себя за внезапную слабохарактерность..
- Нет, спасибо! Мне пора идти! – ответила женщина и поднялась со скамьи.
- Но вы плачете! Почему? – настоял на своем Азаров, чуть отодвинувшись в сторону: ему стало неловко за свое большое, хорошо упакованное тело, наверное, вдвое больше высохшей бабушки.
- Спасибо сынок! Это так…просто так! Уточек кормила и расплакалась. Сама не знаю почему.
Азаров ей не поверил. Он хорошо знал людей и жизнь. Утки, завидев его, скользнули в воду, подплыли к бережку, закружились.
- Кушать просят! – тихо сказала женщина: - Утро…народу совсем нет. Некому их накормить.Вот и плачу...
- Так покрошите хлеб! У вас же есть в сумке…
- Я всегда отдаю им… половину… Жалко их, но я не могу отдать последнее.
Старушка, снова, глянула снизу в рослого мужчину печальными глазами и, отвернувшись, заторопилась по дорожке прочь. Азаров растерянно смотрел ей вслед.
Старушка прошла мимо тележки девушки продавца, заполненной яркими пакетиками с птичьим кормом, на секунду задержалась и пошла дальше.
- Погодите! – окликнул ее Азаров и быстро поковылял к тележке: - Выбирайте что вам надо!
- А можно?
- Можно, можно! Берите сколько вам угодно!
Старушка, словно в трансе, протянула ручонку, выбрала пакетик. Немного поколебалась и взяла еще один.
- Берите, берите! – поддержал ее Азаров.
Женщина благодарно кивнула и прошла к берегу. Нагнулась, бережно отсыпала в ладошку корм и сыпала его на талую землю, выбирая места посуше. Доверчивая птица вертелась у ее обутых в старенькие, разбухшие от сырости, бурки, ног, выедала корм. Лицо старушки светилось радостью и счастьем.
Под сердцем Азарова кольнуло, он снова вспомнил свою бабушку, вот так же, по утрам, кормившую пеструю стайку кур: она черпала ладошкой из подола фартука и ласково звала вертлявых несушек: цыпоньки…цып-цып…А он, белоголовый малыш, рядом, просит горсточку, и, счастливый оказанным доверием, щедро разбрасывает по чисто выметенному двору желтенькие зернышки пшена.
- Кто она? – спросил Азаров девушку.
- Не знаю! Хотя, приходит очень часто. Наверное, ходит через парк за хлебом. Всегда кормит птицу.
- У вас покупает корм?
- Нет! Наверное, для нее дороговато! – виновато улыбнулась девушка.
Ей неловко было говорить о таких мелочах с солидным мужчиной, которого у входа в парк ожидал дорогой автомобиль с водителем.
Азарову захотелось помочь доброй женщине. Он вернулся к ней, вынул бумажник и протянул три красные купюры. Женщина отвлеклась от своего занятия, удивленно посмотрела на Азарова и замахала руками.
- Что вы… Зачем? Мы не нищие, на хлеб хватает! Оставьте, может, кому нужнее будет. А мы сами… Мы привыкли…
Азаров покраснел, смутился. Спрятал деньги. Когда женщина ушла, он подошел к тележке и девушке продавцу, протянул ей пятнадцать тысяч, он не мог оставить себе эти деньги: хоть от них и отказались, но они уже не принадлежали ему.
- Пожалуйста! Когда придет эта женщина, пусть берет у вас все что пожелает. Не забудьте…
Девушка кивнула. Зябко поежилась, натянула на замерзшие ушки теплую шапочку: хоть и весна, а еще холодно, стыло. Особенно от пруда.
- На сколько дней хватит денег?
- Думаю, месяца на два растяну…
- А знаете что, возьмите еще. На половину года. А потом, я еще подвезу…
Он был уверен, что девушка сделает все так как он просит, не зря он прожил шестьдесят лет, научился читать во взглядах то, что люди скрывают от всех.
Азаров шел к машине и думал о том, что жизнь устроена гораздо проще чем он привык думать и понимать. И в ней часто не хватает до полного счастья, порой, самого малого и незначительного, мимо которого так часто пробегают торопливые дни и люди.
…На другой день он уже забыл об этой встрече, так приятно встревожившую его уснувшую память. А старушка стала приходить почти каждый день. Девушка не сдержалась и рассказала ей обо всем.
Женщина экономно кормила птиц. Ласковая, просветлевшая от простого счастья, давшего ей возможность заботиться о тех кто в этом нуждался. Иногда она вглядывалась в прохожих, надеялась встретить крупного, прихрамывающего мужчину, с благодарностью вспоминала его щедрость и молилась за него перед Богом.
Она не догадывалась что Азаров умер через три недели после их встречи от сердечной недостаточности. Но какое это имело значение? Внезапный порыв добра пережил свершившего его человека, и мир стал от этого лучше. Хотя, откуда он мог знать, суетливый и непредсказуемый мир, о всем произошедшем?
Важнее то, что многие люди гораздо лучше чем они есть. Или совсем не те, кем пытаются выглядеть перед другими, старательно обертываясь в ненужную, блестящую оболочку напускной черствости, зачем то скрывая свою истинную сущность…
И всегда найдутся те, кто накормит птиц у старого, давно не чищенного пруда...
16 октября 2021
Иллюстрация к: Старый пруд