Экстракт любви. Избранное

КОРОЛЬ В ШИЛСУДСКОМ ЗАМКЕ

Людей много. А ты один. Вот, вот. И не просто один, а очень. Но надо еще иметь в виду, что ты обязательно кому-то нужен. А этот кто-то, он всегда находится рядом. Заметь его и снизойди к нему. 
Его Величество Король следовал далее по своей широкой аэродороге. По левую руку, под его с вишнёвым турмалином перстнем, лежали леса и перелески. По правую же, с золотой печатью, поля и соответствующие им огороды, города и страны. Австралия, Новая Зеландия, Эфиопия, Мадагаскар. Кнут только повизгивал, сшибая верхушки с сероснежных, как волчьи шкуры, сосен, ну а здесь, рядом, в груди теплилось томное чувство сопричастности с ней, может быть с единственной и беспрекословно неповторимой красавицей, о которой и сказать-то можно только музыкой... А звёзды, ночные звёзды всё падали и падали под золочёные колёса королевской колесницы... Ах, какая была ночь!
Проезжая мимо Шилсудского Замка, Король решил подзаправить лошадей, чего-нибудь перекусить, типа того, что выпить, ну и возможно, просто отдохнуть, Человек с копьём, не задумываясь, опустил на тяжёлых цепях помостье, и карета, шумно прогремела по блестящим от звёзд каменьям и остановилась у парадного подъезда. 

Шилсудский Замок представлял из себя слаженное архитектурное сооружение в стиле «Брок-ко-ко», ну, а его хозяин Барон Густав в комплиментах почти не нуждался. Посмотрит сверху, словно наградит, ну а уж если понадобится наградить, то ни на что не посмотрит. Баронесса Шилсудская, дама в годах, тайно любила Короля, и поэтому ночной его визит стал как бы воплощением её давней девичьей мечты. — О, Ваше Величество! Какой сюрприз! В такую
ночь... Барон пнул под зад засуетившегося возле гостя ротвейлера и, абсолютно не обращая никакого внимание на свою неудавшуюся женскую половину, показал Его Величеству на ступеньки лестницы. Король не стал с ним слишком распотякивать, потому что время без выпивки Езефу только вредило, и поднялся по молочно-белому эскалатору в зал.

Описать убранство, какое Барон Шилсудский изобразил на вечные времена в своём Замке, значит непременно познать истину, так сказать, вникнуть в самую её сокровенную суть. Король и с этим не стал слишком возиться, а приступил, как ему и полагалось, к делу. Ну, то есть к еде, Ее (хотя и не сразу) стали приносить, приносить и приносить. Столько употребить возможно только после разгрузки железнодорожного вагона, ну, например, с пшеничными или рисовыми отрубями. Откуда у них столько жертвы? Недоумевал Монарх. Кругом,, говорят,
голод. Может быть, поэтому? Так и есть. Так точно! Голод повсюду. Его так много. Именно поэтому магазины завалены ядовито-непортящейся жратвой. Их для того и соорудили, чтобы ходить мимо, молчаливо облизываясь и завидуя чьей-то удаче. Какая она, эта самая удача? Сидит в машине с большими толстыми колёсами? Наверное. Даже не выглядывает из нее. Из темной, словно подземелье, глубины. А ты выйди наружу, наша припрятанная Удача, поделись собою с нами. Мы тоже тебя хотим. 
Включая прибор ночного видения, мы
перемещаемся к следующему акту нашей пьесы. Познакомимся с новыми героями. в Шилсудском Замке кроме господ обитали ещё и простые люди. Сразу их даже и не заметить, Но это и есть люди. У них имеется помимо ног, туловища, головы ещё и сердце. Не очень с виду-то оно большое, с кулачок, но как раз в нём и расположен двигатель нашего внутреннего сгорания. Он мощный, примерно как у атомной подводной лодки. Или как в космическом корабле. Здесь я имею в виду звездолёты. Им нужно топливо. Много энергии, чтобы нестись в так называемое безвоздушное пространство. Но как выйти в него? Как оторваться от притягучей Земли и взмахнуть крыльями? Вот именно для этого и был изобретен виртуальный по своей сути препарат «Экстракт Любви". И вы думаете, что Командарм мучился, в поисках его? Да! Он пропустил через себя, через каждую свою микроклетку все, что было до того придумано: хорошее, плохое, железо, кимни, воду. воздух и пришел, а вернее, приполз, изнемогая от усталости и боли, к простейшей формуле, вокруг которой ходят и носятся все. И причём без исключения. Но дело-то в том, что нам некогда заниматься главным. У нас есть занятия «поважнее». Их много. Похоже на авторалли. Дерг, дёрг, дёрг, дёргаем рычаги. Выше всех, быстрее всех, смелее всех. А сами боимся даже нос высунуть из железной коробочки. Большая коробочка. Дорога для неё даже узка. А может, остановить погоню? Земля ведь тоже летит. Зачем ускорять полёт? Ведь разобьёмся о небесные рифы. А там, под скалой, - ничего. Тихая память могилы.

Его Величество Король Йозеф Неопольский сразу обратил внимание на этих людей. Он и Она. А кто вообще в Замке хозяин? Они. Он и Она. Он Лакей, если это так можно обозначить. А она Служанка. Да, да, самая обыкновенная. Обычнее некуда. Они ходят вверх-вниз по Шилсудскому Замку, переносят самые заурядные вещи: тарелки, кубки, ножи, простыни, полотенца. Что они ещё носят? Свою на себе одежду, Короля словно проткнуло насквозь. Наконец-то он понял, что кроме Баронов и Баронесс, Королей и Королев бывают на свете люди. И кстати, им не трудно все это носить, подавать, стелить, стирать, жить. Тяжело вокруг этого мучаться. И создавать зведолеты, подводные лодки, даже тарелки. Представляете, чтобы сделать тарелку, нужен целый завод. Фарфоро-фаянсовая богобардельня на паях. А для сооружения звездолёта нужно, оказывается, целое государство. Зачем они нам? Да нету там ничего! Пустыня. Гоби. Есть мы с головой, туловищем, ногами, и самое главное - с сердцем. Большим, как наша Земля.

Его называли Борислав. Что может быть в жизни важнее молодости, красоты и здоровья? Он всё это имел, и от него, как от сорванного с дерева спелого яблока, всем этим благоухало. Когда он наливал Королю в гранатовый кубок тридцатиградусное португальское вино, то Его Величество обратил внимание на то, с какой непринуждённостью всё это делалось. Без лакейской низости, и в то же время без официантской напыщенности. Просто подошёл к кубку, негромко наполнил его из кувшина, поклонился: «Прошу Вас, Государь» и продолжил как ни в чём не бывало занятие по сервировке стола. Первый раз в своей жизни Йозеф Неапольский поблагодарил Лакея. Ну правильно, потому что эта услуга делалась не в долг и не взаймы, а от чистого сердца. Так можно сделать лишь тогда, когда оно имеется. Где же его взять, чистое непорочное сердце, когда даже Монарх тебе скажет спасибо и поднимется, а не спустится до твоей высоты? Вопрос с ответом. Надо подумать.

***

О ЛЮБВИ НЕ ГОВОРИ 1

О любви не говори. Как о чём-то второстепенном. Она и есть генеральная линия, магистральный трубопровод, взлётная полоса, речной фарватер. Как ни верти, но от неё и расходятся все наши дороги, гладкие и труднопроходимые, широкие отвесноопасные, лёгкие и невыносимые. Наши пути. А куда они уведут нас, эти дороги? — всё будет зависеть оттого, как далеко мы собрались от любви уйти и какие цели станем преследовать. Вот только если мы удаляемся от любви во имя любви, значит, она нас поймёт и простит. До последнего глотка воздуха она живёт с нами. И даже если мы её предаём, то она будет душить нас своей укоризной, но никуда, никуда не уйдёт.

***

О ЛЮБВИ НЕ ГОВОРИ 2

О любви плохо не говори. И когда тебя насквозь пронизывают магнитные бури. Даже если всё выскакивает из рук. Помни: это наше центральное отопление, позвоночный столб, генеральная линия жизни. Ты только забудешь о ней - и сразу же начинаются приключения, столкновения, наезды. Правда, и с ней это никуда не уходит, но что характерно - в пользу. Если приключение, то как у Стивенсона остров тех самых сокровищ, которых много; если столкновения, то без трагических последствий и с благоприятным исходом; если наезды - то мимо, пусть рядом, но не на нас. Ведь, хорошо?

***

КОРОЛЕВСКАЯ ЩЕДРОСТЬ

У барона Густава Шилсудского была давняя неприязнь к Герцогу. Однажды на именинах Короля-Отца во Дворце пьяный Герцог посмеялся над якобы индюшиной гордыней Барона в присутствии дам, на что тот только хмуро промолчал, но не из-за трусости, как это показалось Герцогу, а чисто ввиду нежелания вообще связываться с пьяным дураком. Тем более, что женщины о Герцоге Суллузском отзывались не очень-то лестно. Ну а что? Он их не видел в упор. Их для него как бы не существовало вовсе. Женщинам нужно-то немного. Ну, вот уронила она платочек. Пусть даже специально. Что, трудно нагнуться и подать ей его? Спина переломится? Или накрутила она сегодня причёску. Для себя что ли? Ей её не видно. Почему не заметить? Прическа, может быть, есть часть всемирного искусства, а тем более она так недолговечна, что нужно просто ловить момент. Нет, Герцог не только причёсок, он даже лиц не замечал. Он вообще, кроме себя, никого не лицезрел. Барон Шилсудский в свете действительно слыл гордецом, но мимо его взгляда не промелькнёт ни одна дама. Он их просто боготворил, правда за исключением верной ему по крышку гроба, но, увы, увядшей, как неполитый цветок, Баронессы). 

Когда Его Величество Езеф Неопольский, утолив голод и жажду, заговорил с Бароном о политике, то почему-то, разговор волей-неволей сам сошел к персоне Герцога Суллузского. Король дал понять, что после раскрытия заговора он не собирается терпеть впадших в независимость вассалов, а любые попытки навязывание ему неинтересных для Государства установок, станут отныне пресекаться законодательными мерами. В случае неподчинения закону, на защиту Монархии выступают все имеющиеся в наличин вооружённые силы. Ну, а ежели кто-то не поддержит Короля, значит, его также ждёт суровая расплата,

Барон и не собирался прекословить Королю. Во-первых, сил у него на это существовало немного, хотя его плодородные земли давали неплохой урожай. Во-вторых, поняв с полунамёка, что Герцог Езефу не угоден (а слухи об этом любовном треугольнике доползли уже и до Шилсудского Замка), Барон реших отомстить своему насмешнику, а это как раз был удобный момент, тем более, что у Короля мощи имелось предостаточно. После казни Баронессы Марии Рижской и её сторонников, все, ну, может быть только кроме Герцога, поняли это быстро. В-третьих, как ярый сторонник абсолютизма, Барон Шилсудский верил, что новый Король наведёт наконец-то в государстве порядок. Некоторые, такие, как Герцог, просто расфордыбачились, никого не признавая. Ну, и основное, на что возлагалась баронская Надежда, так это на то, что его династии вернутся наконец-то восемьсот акров южной земли, принадлежащей Баронству испокон веков, но завоёванной когда-то злодеем Людвигом Безжалостным.

Его Величество поблагодарил Барона за сверхурочный ужин, жгучее португальское вино, а затем, пройдя в яшмовый кабинет хозяина и сев в его кожаное кресло за краснокаменный стол, подписал для Шилсудского целых четыре привилегии:
1. С Нашего Высочайшего Повеления даровать Барону Шилсудскому титул Эрцгерцога. 

2. Создать комиссию по улаживанию спора между Эрцгерцогом Шилсудским и Герцогом Суллузским о восьмистах акрах земли, находящихся на севере Суллузии, по правую границу от Бортманского Графства.

3. Назначить Эрцгерцога Шилсудского
Полномочным Представителем Короля в Южном Регионе с правами и обязанностями, перечисленными в приложении № 1 (см. приложение N 1). 

4. В случае нарушения границ Шилсудского Эрцгерцогства к их защите подключаются все сухопутные силы Королевства.
Подпись.

Новотитулованный Эрцгерцог посыпал на документ яшмовый порошок и сдул его в пламя камина. Король поднялся из-за стола, пожал хозяину замка его гордую твердую руку и удалился в предложенные, задыхающийся от волнения Эрцгерцогиней, покои.

***

ГЕРЦОГ НА СТРЕЛЕЦКОЙ ЗАСТАВЕ

IMG4/30401602550999

Мело так, что глаза не открыть. Крупный мокрый снег хлестал по щекам сбившихся с дороги путников. Его Сиятельствю Герцог Суллуский и четырнадцать верных крирасир по дороге в Москву Белокаменную вот уже вторые сутки блуждали перелесками в поисках ночлега. Лошади подкашивались от усталости, но останавливаться было нельзя. К утру ожидался мороз и многие: как животные, так и люди могли уже не подняться.

 - Ваше Сиятельство, может, бросить эту карету, ведь не выберемся мы с ней, - сделал умное предложение Полковник Шаховский.

- Сам знаю, только жалко. Её в Венеции три года строили. Если бы я её вовремя не ухватил, то она бы досталась Неопольскому Королю. Это же не карета, а дворец на колёсах. Печь угольная, вентиляция, умывальник, туалет, библиотека, кровать двуспальная. На ней кругосветное путешествие можно совершить. Она даже в Океане не утонет. Амфибия. Если бы не эта гибельная Россия, мы бы уже по дальности в Персии персики ели. Или в Китае китайки. Что за медвежья страна?! Глушь непролазная. Чаща, - и Герцог изнутри захлопнул дверцу кареты, в которой имученными и уставшими под овчинным тулупом дремали две лотарингские крестьянки. Герцог стал их будить:

- Девочки, подъём. Сегодня вам предстоит обучение верховой езде. Одевайтесь потеплее.

- Ва-а-аше Сиятельство, ну, хоть немного ещё поспать. Да и холодно, ведь. Печь еле тлеет. И кушать хочется. Последний раз утром мёрзлую курятину поклевали, и все. Пусто в желудке, - сквозь сон пролепетала Алиса - большеглазая шатенка с миниатюрной родинкой на щеке.

- Подъём, я сказал, а то хуже будет Сейчас начну снегом натирать. Сразу у меня проснётесь. 
Красавицы не вставали.

Герцог отхлебнул из своего драгоценного кубка вина, откинул тулуп, под которым, скрючившись, спали Алиса и рыжая, как пшеничный сноп, Адель, ну, и прыснул на них из полного рта, что пробудило двух подруг мгновенно.

Карету пришлось бросить. Всё, что можно было из неё забрать: посуду, оружие, остатки продуктов и подарки Русскому Царю перегрузили на распряжённых лошадей. Алису и Адель посадили в одно седло, укутали тулупом и бобровой шубой Герцога, обмотали уздой и еле-еле двинулись дальше. Уже глубокой ночью наконец-то наткнулись на Стрелецкую Застану. Часовой, ничего не разобрав в чужом языке, побежал будить Воеводу Ивана Утятина:

- Иван Иваныч, там какие-то неруси и железных латах. Рыцари немецкие, похоже. С крестами на касках. Может, война?

- Да какой дурак ночью и в такую пургу воюет? - с большой неохотой стал подниматься Воевода, - и много их?

- Целый полк, Ваше Высокородие. Копья у них и мечи. А самый главный, что в парике заснеженном, очень уж грозный. Похоже, что король какой-то или принц. Кричал на меня и мечом грозил. 

- Ну, ладно, пойдём посмотрим.

Воевода взобрался на сторожевую башню, посветил факелом и увидел облепленных снегом путников. Полковник Шаховский был по национальности поляком, поэтому кое-какие русские слова знавал. Не без помощи мимики и сурдоперевода всё же удалось наладить связь с Заставой, и ворота наконец-то открылись. Герцог всыпал Воеводе в руку горсть золотых монет, и тот сразу научился суллузскому языку: засуетился, принёс еды, выпивки, распорядился о кормежка лошадей овсом.

Герцога и женщин поселили в комнате Воеводы. Наконец-то согрелись. Герцог набил русскую печь дровами, и, как-то умудрившись, все втроем на ней замертво уснули.

Утром Его Сиятельство поднялся первым, выглянул В искрящееся окно и понял, что если бы не попавшаяся им случайно Застава, то весь отряд бы закоченел в дороге. Ярко горело солнце, и мороз, по всей видимости, вдарил не слабый. 
- Шаховский, переведи ему, чтобы дал нам сопровождающего. Иначе, мы мимо Москвы прямо к татарам угодим. А они, ох, какие лютые, эти бузарманы. Верёвкой к лошади за ноги привяжут и катают по степи, пока кожа не слезет. И пусть в сани овса с запасом положит. Сколько ещё ехать по бездорожью - не знаю. Предупреждал ведь меня Курфюрст, что глухомань тут, на этой Руси. Так я и раньше знал, только никак не думал, что Россия - аж на самом краю Земли.

***

ГЕРЦОГ В ГОСТЯХ У РУССКОГО ЦАРЯ

Иоан Кровавый сегодня катался в санях с ледяной горки. Это с детства была его слабость, а отсюда: прямо рядом с Ивановской Звонницей в Кремле, как только начинались морозы, для него сооружали высокий из снега круглый холм со ступеньками. Из саней Царь не вылезал. Трое Стрельцов заталкивали Иоана на гору вместе с санями, ну, и пускали его под откос. Иоан, как ребёнок, пищал и, размахивая по сторонам посохом, катился до самой Кремлёвской Стены. Далее всё повторялось. В медвежьей шубе до пят бежит к Царю Главный Опричник Малюта Шкуратов:

- Государь, к нам делегация пожаловала из Суллузии. Сам Герцог с рыцарями и двумя дочерьми. Одна рыжая — волосы распущенные до грудей, а другая - с родинкой на щеке, черноглазая, больно уж пригожая. Что делать прикажешь?

- А веди их всех сюда. С горки будем кататься. И водки анисовой бочку прикати, закуски разной, сёмги, икорочки, ну, сам знаешь. И Иоан, пища́, покатился вниз.

Герцог с Иоаном виделись лишь однажды, года четыре назад в Неопольском дворце на именинах Короля-Отца, и как-то сразу сдружились. Торговали друг с другом, помогали, кто чем силен. А когда началась Европейская Война, Иоан, пока не вмешиваясь в бои, всё же сочувствовал именно Герцогу, а не Королю, и в случае, если бы к нему те обратились, наверняка стал бы на сторону Суллузскоого. Сначала в Россию удочку закинул Езеф Неопо́льский. Ну, мол, попрание монархических идеалов, непослушание со стороны вассала и так далее. Кровавый в передачу через послов покивал головой, и только. Когда же к Царю обратился Герцег, то он сразу же пригласил того в Москву. Попьянствовать, покуролесить, с девками побаловаться. Одним словом, друзья по интересам.

- Вот, Государь, привёз тебе подарки из Европы: сувениры всякие, путеводители по городами странам, значки, вымпелы, новейшее изобретение - счётные палочки. Ну, и вот двух Принцесс Лотарингских. Голубая кровь. Вези, говорят, нас к Русскому Царю, а то засиделись мы на выданье в Европе. Скучно. А на Руси жизнь весёлая. С горки можно покататься. Им нравится.

- Ну, спасибо, Герцог. Удружил. Я принцесс люблю разных. Особливо симпатичных: рыжих, например, или вот, как эта, большеглазых с родинками на щеках. А то ведь чуть не женили тут меня и четвёртый раз. На Боярыне Огурцовой. Да только больно строптивая она оказалась. Своенравная. Ещё и забеременела к тому же. Молодая, неучёная. А твои Принцессы, видно, толковые. Вон как сразу ласкаться стали, - и Царь повелел позвать ещё двоих стрельцов, чтобы его, Алису и Адель взволокли на гору. Сани, пока съезжали вниз, от дисбаланса перевернулись, и вся ватага кубарем, как колобок, покатилась к белокаменной стене. От удара посыпалась древняя штукатурка, и стрельцы из кучи строительного мусора долго выкапывали Царя и двух новокрещёных Принцесс. Иоан приказал расставить столы и лавки. Через десять минут возле горки уже начиналась гульба. Погода менялась, и с неба стал срываться пушистый снежок, но это никому из собравшихся не мешало. Алиса и Адель приклеились по обе стороны к Иоану, а тот, как турецкий султан, их обнял за плечи, и все дружно гоготали.

- А скажи-ка, Герцог, он что, этот новый Король, такой сильный, коли стал с тобою тягаться?
 Захмелевший Полковник Шаховский кое-как перевёл, и Герцог отвечал:

- Да берёт на себя много. С женой моей спутался: письма, любовь. Да не верю я ни в какую любовь! Миф. Вот это любовь, - и Суллузский показал меховой рукавицей на Алису и Адель, - они тебя ведь знать не знали, а гляди, как любят. Сразу видно - Принцессы. Чуют, кого признавать. А Герцогиня моя, видимо, потаскуха, раз меня не почитала. Меня! Рыцаря!

Сёмгу, икру, оленину запорошило снегом, да и сами гуляки сидели, как снеговики и снегурочки. Стемнело быстро. А уходить не хотелось. Действительно, очень уж было весело. Малюта Шкуратов, перепрыгивая через костёр, подпалил свою медвежью шубу, а Полковник Шаховский, поджаривая на мече замороженную оленину, когда пробовал мясо, обжёг себе обе губы и язык. Алиса, уставшая с дороги, уснула у Царя на коленях, а Адель поскандалила с непонравившимся ей почему-то Стрельцом, и Иоан приказал посадить того на кол. Герцог был трезвее всех. А Иоан пьянее. К полуночи у Царя в голове, как с ледяной горы, поехали сани, и он залез на Ивановскую Звонницу, повис на верёвках и стал стучать в колокола на всю Москву. Народ подумал, что пожар, и вся Столица от Китай-Города до Замоскворечья повыбежала с ведрами тушить огонь. Но Москва пока ещё не горела...

***

МАКЕДОНСКИЙ И АСАНА

IMG4/30401602613103

Дождь уже вторую неделю полоскал штандарты Македонского войска в непролазной грязи долины Реки Инд. Александр шёл впереди колонны и тащил за собой чумазую обессилевшую лошадь по кличке Аристотель. Наконец-то лес заканчивался, и войско вышло на широкое поле с сахарным тростником. Император приказал разбить лагерь, потому как грязь уже была по пояс, а тростник, должно быть, вкусный. У кого оставались силы - те рубили стебли мечами и тут же жевали, высасывая медово-сладкий сок, ну, а у кого их не было, те голодными засыпали на кожаных плащах-накидках, чтобы, может быть, уже не проснуться никогда. Александр снял свой знаменитый золотой, с кручёными бараньими рогами шлем и только хотел нарубить в него тростника, как мимо, по краю поля верхом на буйволе проезжает Крестьянин-Индус.

- Эй, любезный, - подозвал его Царь, - скажи на милость, где твоя деревня? - И Александр стал руками изображать много с крышами хижин, коров и домашнюю птицу.

Индус прикинулся дураком, будто бы ничего не понимает. Тогда его сволокли с буйвола и надавали по рёбрам. Индус плакал, но молчал, как местный партизан. Тогда Полководец решил пойти на военную хитрость: он повелел кнутом нахлестать буйвола и посмотреть, куда тот отправится. Буйвол завыл и побежал обратно в джунгли. Александр и его правая рука Генерал Парфенон трусцой отправились за ним.

Через пару полян, у небольшой протоки появилась деревня. Хижин двадцать-двадцать пять с ветхими бамбуковыми пристройками. Население попряталось от дождя и не высовывало носов. Перемахнув через невысокий плетёный забор, Александр с Генералом вошли в хижину без дверей и окон, но светлую от горящего очага, на котором стоял глиняный чан со вкусно пахнущим козлятиной пловом. У чана колдовала Молодая Индуска в жёлтом хлопковом платье с серебряными браслетами на руках, а на сермяжной подстилке в правом углу храпел какой-то тюфяк, по всей видимости, её супруг. Молодая Индуска сначала испугалась, но, разглядев таких грязных, но мужественных воинов, успокоилась. Хуже, чем хорошо, они всё равно ей не сделают. Тем более, что от этого пьяницы вообще никакого толку. Как запил ещё на прошлой неделе, так и валяется, с места не сдвинешь. Всю брагу тростниковую выжрал. Целую пальмовую бочку. Алкаш несчастный. Знала бы, что он будет хроническим, никогда бы отцу с матерью не дала согласия. Молодая Индуска не понимала, о чём говорят эти вооружённые люди, но сразу сообразила, что они, наверное, голодны и устали с дороги. Всё-таки на полушумерскосигхском языке допытались, что зовут красоту Асаной.

Плов оказался замечательным. Горячий, много мяса, лука, имбиря. И в связи с тем, что он был постным, воины сразу смахнули по большой чашке и попросили добавки. Тогда хозяйка, сообразив, что с таким аппетитом гостям не хватит одного чана, подлила в него рапсового масла, перемешала и наложила ещё. Наконец-то солдаты почувствовали, что они ещё что-то умеют чувствовать. Например, состояние человеческого достоинства. Ну, и мужского тоже. На каком-то международном языке всё же стали общаться. Например, узнали о том, что Асана припрятала от алкоголика мужа целый кувшин рисовой водки. Решили попробовать. Поначалу она показалась вонючей самогонкой, но, опустошив еще по одной пиале - понравилась,

- Асана, а что ты его терпишь, этого пьяницу? Выгнала бы его из дому давным-давно. Нашла бы себе мужика работящего. Наверное, по тебе вся деревня вздыхает. Если хочешь, мы его с собой в поход возьмём. Будет лошадей от грязи индийской отмывать, мечи точить, одежду штопать. Быстро пить отучим. Вот Генерал тоже в Македонии до Индийского Похода увлекался, а полазил со мной пару лет по джунглям - сразу отучился. Дурная привычка. Налей-ка ещё по пиале, больно уж сладкой водка оказалась.

Мужик на подстилке перевернулся, открыл глаза и не понял: что за наглые рожи запёрлись в его дом, да ещё и пьют, похоже что, водку, а его законная вековыми традициями жена с ними хохочет и любезничает. Он кое-как поднялся к столу. Его никто поначалу не заметил. Тогда Индус ухватил Генерала Парфенона за шиворот плаща и развернул к себе лицом. Назревал межнациональный конфликт. Александр вскочил на ноги и выхватил из ножен свой исторический меч с большим красным корундом на рукоятке.

Тут вмешалась Асана:

- Ребятки, только без драки, он пьяный сам не знает, что творит. 

После того, как Генерал взял за химо Индуса и протряс его, как от грязи тростник, Александр смилостивился: 

- Ты что, урод, не видишь, кто перед тобой стоит? Балбес! Перед тобой твой Император. Великий Полководец. Правитель половины Азии. А ты? Буйвол облезлый, скажи спасибо вот ей, а то бы я тебя на пальму повесил кверху ногами напротив термитника. Идиот. 

Пока Генерал повёл Индуса на улицу освежить под дождём, Александр и Асана разговорились: 

- Красивая ты. Может, со мной уйдёшь? Чего тебе в этой дыре торчать? Детей у тебя нет. Да и с этим придурком, похоже, не будет. А я тебя Царицей сделаю: одену в парчу и шелка, обвешаю бусами жемчужными, серьгами коралловыми, цепочками золотыми. Охранять тебя буду, кормить, любить.

- Понимаешь, Сашок, всё это увлекательно, но только где гарантии, что завтра ты не полюбишь другую и ей то же самое не наговоришь? Да и работенка у тебя рискованная. Сколько головы не руби, а своя тоже не железная. Если тебя убьют, какая моя участь? Рабство неминуемое.

Император ещё выпил, закусил солёной пшеничной лепешкой, погладил Асану по руке так нежно, что все ее серебряные браслеты затилинькали вечную музыку любви, которую исполняют на рассвете птицы, наверное, в любом уголке земли.

- Ну, что ж. Возможно, ты права. Не думаю, что я великий. Сил остаётся всё меньше, а врагов больше Вот сегодня ещё одного нажил. Случись нам встретиться с ним в бою, ведь он меня не пощадит. как и я его. Ну, а насчёт любви скажу так. Никто её не ведает. Длинная ли она, короткая, может, вечная. Никто не постиг. И чем больше мы пытаемся в ней разобраться, тем непонятнее она для нас. Потому что назначена любовь Богами не для того, чтобы о ней думать, а чтобы чувствовать. Пока она есть.

***

БРИЛЛИАНТОВО-ИЗУМРУДНАЯ ДИАДЕМА

Ну. что ж, познакомимся с новыми героями? Прошу любить и, соответственно, жаловать Английскую Принцессу Диану. С Принцем Чарльзом. У Королевских Особ сегодня пока что беззаботное настроение и их высочества гостят в Загородном Дворце «Маленький Лондон» у Неопольского Монарха. Столы трещат от нагромождения еды, а приглашённые прибавляют сюда веса, своим усиленным на неё налеганием.

Его Величество, заполучив полную моральную поддержку и военную помощь от Английской Королевы Виктории Уэльской, сегодня решил затмить роскошью и гостеприимством сияние и влияние на Европу Английского Двора, а поэтому в своём фонтане наловил целую кадку рыбы и
пригласил на ужин помимо туманных альбионцев всё свое близкое окружение.

Виктория сдержала слово. Палата Лордов под ее давлением, незначительным большинством голосов поддержала вступление Англии в войну на стороне Неопо́льского Королевства. Добровольцев сыскалось немало. Эти люди, в основном молодёжь, эйфорично наряжались в форму и с патриотическим лозунгом «За Ее Величество Королеву» отправлялись в бой.

Принцесса Диана со своей броской эпатажной внешностью резко выделялась среди присутствующей публики. Король умудрился незаметно (как ему показалось) одарить Принцессу четырьмя комплиментами, высокохудожественно описывающими её тело от ног до лица, а та слегка краснела, как бы стесняясь того, от чего, собственно говоря, смущаться было бы ей и не обязательно. Одни ножки довольно-таки немало стоили. Ну, а уж об остальном можно было не только рассыпать комплименты, а прямо экспромтом плести сонеты, или же импровизировать на струнах лютни. Красавицу заметишь издалека. А ещё, все прелести Дианы освещала на её прибранной серебряными шпильками голове та самая бриллиантовая диадема, которую Йозеф Неопольский через Посла презентовал Английской
Королеве. Диана ещё перед отъездом, в Лондоне, будем считать, прилепилась к Свекрови, и не без участия Мужа выпросила у неё на время круиза шедевр мирового ювелирного искусства. Ну, а мы немного забежим вперёд, предварительно открыв секрет того, что это впоследствии будет стоить ей жизни. А пока что тосты, еда, танцы до пяти часов утра и больные, почти что квадратные головы к обеду. Наследник Английского престола Его Высочество Принц Чарльз Уэльский, ловелас ещё тот, за эту шумную ночь, под предлогом прогулки ради свежего воздуха успел-таки тайно в саду пообнимать Племянницу Короля семнадцатилетнюю Анастасию Неопольскую, и пообещать ей любовь до могильного камня. К вечеру следующего дня, когда основной приток гостей отхлынул и Король с Английским Наследником при сопровождении Гвардии выехали пострелять непуганых цесарок, произошло нечто невероятно драматичное. Садовник Летнего Дворца Шульц, прохаживаясь среди своей ненаглядно благоухающей флоры, обнаружил в розовой клумбе совершенно свежие следы от каблуков со шпорами, на пушистой, вскультивированной им совсем недавно земле. Странные следы уходили в сторону краснокипичного забора и леса. Подняв голову, Шульц приметил, что окно одной из спален на втором этаже настежь открыто, а это в такую жару считалось крайне нецелесообразным. Он решил сообщить о своих подозрениях Начальнику Летневорцовой Охраны Полковнику Зибельману. Тот в сопровождении троих
Гвардейцев поднялся на второй этаж и постучался в слегка приоткрытую дверь спальни Ее Высочества Английской Принцессы Дианы (а это именно её окно было полностью растворено) и, не получив ответа, едва толкнул дверь, и заглянул в спальню.

О Боже! Принцесса с застывшим ужасом на своём безукоризненном лице, в ночной рубашке, с перерезанным горлом валялась на полу, ну а бриллантово-изумрудная диадема из её шкатулки без вести пропала.

После обычного переполоха послали в лес за Королём и Принцем Чарльзом.
Тщательно осмотрев комнату, было установлено, что украдена исключительно эта драгоценность, так как все остальные, чуть менее интересные украшения. лежали на месте. Именно диадема, которую Король Неопольский дарил Главе Английского Престола и какая повлияла на ход Большой Европейской Войны, исчезла, как пена с прибрежного песка. И именно Принцессу, этот еще до конца не раскрывшийся бутон розы, фейерверкоподобную красавицу и высокопоставленную особу европейского масштаба, зверски убили.

Король Неопольский был потрясён. Выхватив свою злoтoльвиноэфесную шпагу, он в ярости проткнул, как спелую тыкву, стоящего поодаль Полковника Зибельмана. Вот так-то. Всех выгнав вон, Йозеф склонился над окровавленной Принцессой и от бессилия зарыдал, утопая в слезах.

Что это? Фатализм или измена? Случайность или знамение Бога? Какая ещё дьявольская катастрофа может так обрушиться на потрёпанное и без того человеческое существо? Он не знал, как этому противостоять. Всё, что происходило с ним сейчас, не поддавалось его беспредельной власти. Короля разбило вдребезги.

***

АННА И БИРОН

У императрицы Анны Иоановны был Фаворит Барон Бирон. Сядут они вечером чаёк попивать. Разговорятся. Начнёт Анна:
- Знаешь, сокол мой ненаглядный, а не построить ли нам Ледяной Дворец, раз уж денег на каменный не хватает? А при закладке в воду охры или там лазури подсыпем. Издали будет, как настоящий, выглядеть. Ну, а Заграничных Послов по одному разу мимо в санях провезем, вот и расскажут они своим государям, какова Россия в сути.

- Маатушка, душечка, ну, а кто нам построит-то такой Дворец? Растрелли мы на той неделе растреляли. Камерона в Камерун сослал. Я ведь в этих порталах, фасадах и анфиладах, как есть, ничего не смыслю.

Императрица подлила из фарфорового самовара еще кипятку, намазала булочку вишнёвым вареньем, сверху клубничным, а ещё выше крыжовниковым и продолжила:

- Понимаешь, мой ангел, Ледяной Дворец, он ведь летом все равно растает. А поэтому нам не нужно особенно головы себе-то морозить. У нас, как мне припоминается, в архитектуре Меншиков хорошо разбирается. Он с Дяденькой моим Алексеичем Великолепным Петропавловскую Крепость закладывал, да и Царскосельский Дворец начинал строить. Вот его-то мы и привлечем, как главного архитектора. Барон Бирон чуть не поперхнулся вишнёной косточкой:

- Душечка моя, так я ведь его в Сибирь сослал на позапрошлой неделе. Он теперь в Берёзовске ёлки пилит. Забыла ли, Государыня, про заговор против тебя?

- Да мало ли их на моём веку приключалось? Тут как день, так заговор, как ночь, так дворцовый переворот. Легко ли упомнить? Ну, тогда сам и нарисуй проект на досуге. Ты ведь у нас Барон, а не крестьянин какой. Наукам разным учился в Европе: арихметикам, биографикам, астролябиям. Я бы, сама попробовала, да перлм в чернильницу никак не попадаю. Мигрень у меня от этих государственных заморочек. Крепостные бегут, не догонишь. Да сам, поди, списки виал. Нам может вообще это крепостное право отменить, а ввести рабовлалельческий строй? Связать их всек по рукам и ногам, и пусть в этом виде сеют-пашут, коль такие беглецы.

Барон поймал золотосеребряной ложечкой в своей чашке клубничку, проглотил её и ответил: 
- Насчёт работа тут нужно хорошенько подумать. Они ведь восстание могут поднять во главе со Спартаком или Степаном Разиным. Усмири их попробуй. Мы лучше им барщину тарабарщиной заменим. Оттарабанил его утром по морде, и - в поле, Пусть помнит до вечера. Ну, а насчёт Леденцового Дворца, так мы прямо сейчас проект и забацаем. Макет из варенья слепим, - и Бирон стал в фарфоровых вазочках ловить вишню, клубнику, крыжовник и прямо на скатерти конструировать модель Ледяного Дома. Императрице идея понравилась. Она приказала привратникам принести с кухни ещё банку ананасового и крынку апельсинового варенья для золотисто-охрового цвета. Через час на императорском чайном столе возвышался клубнично-ананасовый дворец, навроде большого торта. Оба архитектора до самых щиколоток вымазались вареньем, и счастливые любовались своим изваянием.

Утром первым проснулся Бирон и стал будить Анну:

- Государыня, пробуждайтесь! 

Императрица открыла глаза и чуть их снова не закрыла. На столе сдела семья крыс и доедала проект Ледяного Дворца, выплёвывая на пол вишневые косточки. Самый маленький крысенок, по-видимому, объелся вперёд всех остальных с солоаыми глазами дремал, высунув голову из молочника, Самая большая крыса с длинным, почти до пола, хвостом сидела свесив задние лапы со стола, и уплетала остатки ананасового цоколя.

Такой беспрецедентной наглости никто не ожидал. Анна Иоанновна схватила первый попавшийся под руку предмет (а это оказалась бронзовая статуэтка Греческого Бога Геракла) и запустила им в крысиную стаю. Геракл точно попал по макушке дремавшему крысёнку. Тот, взвизгнув, спрятался в молочнике. Когда животные поняли, что на их жизни покушаются, они тотчас окрысились и с полными брюхами пошли в наступление. Что творилось не рассказать. Барон испугался и залез под кровать, а Анна мужественно отбивалась горшком с геранью, и эту картину можно было бы смело назвать: «Княжна Тараканова обороняется от петропавловских крыс».

Через некоторое время в сражение вмешалась Царская Гвардия во главе с Генерал-Аншефом Брауншейном-Кронштадским. Но на подкрепление крысиному отряду изо всех щелей стали выползать дополнительные силы. Бирону, забившемуся между стеной и дубовыми ножками кровати, одна из осмелевших крыс чуть не откусила ухо, благо тот прикрылся домашним тапочком. Когда гвардия наконец-то стала штыками оттеснять крысиное войско, то оно выбросило белый флаг и взмолило о пощаде. Анна Иоанновна рухнула в обморок, а Бирон ещё до обеда не вылезал из-под императорской кровати, вспоминая конфигурации проекта Ледяного Дворца из вареного фруктового ассорти..

***

АЛЕКСАНДР ПРОТИВ ПАВЛА

Император Павел Первый и Последний не любил свою матушку Екатерину Великую. Больно уж в действительности она была великой. Его, Павлушку, держала за какого-то побегушечника. Сразу же после похорон, выезжая от её могилы из Петропавловской Крепости, Новый Император решил во что бы то ни стало быть, как минимум, Павлом Великим. Для этого прежде всего он понаставил по всему Святому Петербургу полосатых собачьих будок, но так как четвероногие в них не умещались, то пришлось естественно затолкать туда полицмейстеров. Они конечно же от такого собачьего к ним отношения залаяли (имеется в виду на прохожих). Как кто, допустим, идёт в цилиндре с тростью, так его арестовывали - и в участок: не положено. В мундире, ещё куда ни шло, с саблей, ну, или на худой конец с кремнёвым ружьём. Но только до восемнадцати часов. После этого времени приказано, было разводить Невские Мосты, и до четырёх утра устанавливали комендантский час.

Полицмейстерам в будках была благодать. Закутался в овечий тулупчик и спит, всё ему до колоколов. Ни одна живая душа носа из дому не выказывала. Да попробуй высунись! Воспитывали палками сквозь строй. Павлочный, одним словом, режим.

Рабочий день в Канцеляриях и Градоначальстве начинался в пять утра. Император, ко всеобщему сожалению Петербурга, родился жаворонком, поэтому как только он вставал со специально сооружения в Михайловском Дворце деревянных нар, весь Город уже шуршал по бумаге гусиными перьями, как будто в воздухе перелётная стая.

Ещё одно нововведение Императора Павла - это запрет на чтение чего-либо. Книги отменялись, читать разрешалось только жалобы. Писать, соответственно, тоже. Представляете, какого пика творчества во время правления Государя достиг этот литературный жанр? Если, допустим, соседский таракан съел у тебя на кухне последнюю крошку сыра, и ты на него пожалуешься (имеется в виду на соседа, а не на насекомое), то несдобровать всем троим. Поначалу народ увлёкся этой литературой, но когда понял, что от неё и глаза болят, и скулы и ребра (после пропускного режима сквозь строй солдат), решил вообще ничего не читать, не писать и ни о чем не думать.

Зато сам Царь голову поломал по части архитектуры. Затеял он в Павловске Дворец соорудить. Стройка века. Для чего он ему понадобился? Ну, а чтобы в случае дворцового переворота было, где его красиво придушить. Например, в Греческом зале у Аполлона. На подушке Павел не спал - испытывал волю и характер, но держал её на случай заговора, чтобы мягко задушили. Не императорским шёлковым поясом и не верёвкой от колокольчика, которым вызывают камердинера. Помирать - так нежно.

Заговор начали готовить с того дня, когда Император ступил на престол. Но пока Павловский Дворец построен не был, об устранении хозяина говорить не приходилось. Побаивались, да и способ выбирали. Душить его, али глушить. А может быть, на костре подсушить? Очень уж легко хотел Павел Петрович отделаться за свои подвиги.

Главный Бунтовщик Граф Палин и Престолонаследник Принц Александр возвращались с волчьей охоты в окрестностях Павловска не без добычи. Загнали матёрого хищника. Правда, волк загрыз насмерть аж четверых гончих фоксгаундов и поранил лошадь Александра, которая хромала теперь на переднее правое копыто, зато такая удача случается не часто. Очень уж коварен этот хищник...

- Граф, ну, а как приведём в исполнение на приговор?

Тятенька ведь шум поднимет, Гвардию начнёт кликать.

- А мы, Александр Палыч, ее напоим с вечера вермутом «Мартини», а предварительно туда валериановых капель плеснем. Вот все Гвардейцы-то и поуснут. А тех, которые дремать не будут, на гауптвахту сошлём в Лужскую Пустынь, за пьянство на посту. 

- Ловко придумано. Вот и Бабушка моя, Екатерина Фридериковна, тоже премудрая в этих делах была. Дедушке Пете сначала по морде надавала, а потом на какой-то гауптвахте живьём сгноила. Строгая бабка. 

- Да уж, - многозначительно согласился Граф, вспомнив, как Екатерина пристала однажды к нему и пришлось целых две недели безвыходно жить в ее спальне, ублажая и забавляя неуемную в любовных утехах старуху. - Бабушка Катя Ваше Высочество очень уж была своенравная, пухом ей земля.

Вечером, все организовав, как положено для заговора, Граф Палин и его сподвижники ворвались в покои Павла, который сидел на нарах с подушкой и трасся от страха.

- Ну, и чего Вы, Государь, дрожите Может, замерзли? Да вроде бы тепло тут, только вот сыро. Под Вами. Но сушиться некогда. Пришла Ваша смертушка с косой.

Бунтовники подошли поближе, выхватили у Павла подушку, но она порвалась, и перья белыми снежными
хлопьями запорхали по всей опочивальне. Пришлось их собирать, заталкивать обратно и зашивать наволочку. Вся процедура длилась около получаса. Император Павел за всем этим наблюдал еле живой. Когда затянули последний в наволочке узелок, Царь взмолил о пощаде:

- Граф, за что же мне такая погибель от пыльной подушки? Может, новую приказать принести?

Послали за свежей подушкой на Ватно-Перьевую Мануфактуру в Гатчину. К утру привезли целую перину. Император наконец-то... успокоился.

КРАСАВИЦУ ВИДНО И СВЫСОКА

Красавицу видно и свысока. Если у Вас нет крыльев - не беда. Их легко займеть. Чтобы оторваться от Земли, во-первых, нужно подняться на самое высокое здание в данном населённом пункте. Не даром же в начале прошлого века было популярным колесо обозрения. Когда на такой вершине покрутишь головой и запечатлеешь с высоты голубиного полёта все прелести, которые не видны на земле, вот тогда становишься проницательным и мудрым.

А это идёт она. Вокруг миллионы угрюмых и сгорбленных людей, тысячи металлических на колёсах раковин, заляпанных грязными жирными пятнами, сотни магазинов, павильонов, киосков с несъедобными продуктами и прочей ерундой, но она вот так вот парит, как одинокая в небе птица по воздушным потокам судьбы.

***

КОРОЛЬ ГЕОРГ И КОРОЛЕВА ШАРЛОТТА

Версальский Дворец - предмет зависти и образец подражания для всей Европы - задавал и моду, и стиль. Король Георг lll ежедневно менял до пяти нарядов, ну, а Шарлотта, так та большую часть дня тратила на переодевания, примерки, причёски и капризы по поводу всего этого. Мода - не прихоть Королей. Это их жизнь. А им чем, собственно говоря, ещё заниматься? В эпоху абсолютизма, когда могущество монархов достигло наивысшей точки властной пирамиды, на них работала не только вся страна, но ещё и полмира. Порабощение колоний и вывоз целыми верблюжьими и парусниковыми караванами материальных ценностей (а сюда причислялись и золото, и ювелирные камни, пряности, ткани, ценная древесина, экзотические меха, вино, фрукты и т. п.) - вот что, собственно, давало возможность вплоть до извращений наслаждаться вкусом беспредельного богатства,

Одна треть Дворца находилась в постоянной реставрации. Как только работы там завершались, то начиналась переделка другой его части. Так сказать, замкнутый цикл. Драгоценных металлов на золочение и серебрение колонн, балюстрад, карнизов, мебели даже полов, тратилось в год не менее трёх тонн. Ну, если уж унитазы отливались из чистого золота, то что можно говорить о посуде и прочих предметах, также необходимых для повседневности. Георг, например, был помешан на бриллиантах. Такая шутка, как подавіть гостям на десерт щепотку алмазов как бы в награду, являлась во Дворце из разряда обычных. Ну, а посыпать бриллиантовой пылью свой парик или перебирать в руке, будто это орехи, двадцатикаратные камни - были нормальными привычками, которые никого из правящего окружения уже не удивляли.

Королева тащилась по птичьим перьям. Бедных павлинов, страусов, фазанов, попугаев и других современных Археопусов специально выращивали на ферме именно для пера, да к тому же вёлся селекционный отбор обречённой на безжалостное раздевание птицы.

После покушения на жизнь Шарлотты Деркун, супруг бывал с ней чаще обычного, ну, и, конечно же, всячески угождал. Сегодня они вдвоём завтракали прямо в королевской постели, ну, а еду им с соответствующим выбором подвезли на круглом трехколесном столике.

- Георг, дорогой, ты не смог бы очистить мне индюшиную ножку от шкурки. Ведь ты знаешь, мой зайка, что я эту клейкую оболочку не люблю. И помажь немножко горчичкой, только не сильно. Спасибо. И наколи, если тебе не трудно, две маринованные лисички, но только не крупные, я тебя прошу, а помельче, какие мне нравятся. Благодарю, моё золотце. Георг, а что это такое хрустящее лежит на вот этом блюде, ты не знаешь?

- Шарлотта, как я понимаю, это лягушачьи лапки в арахисовом сиропе.

- Гоша, ну, у меня же на арахис аллергия, разве ты забыл? Нужно заказать, чтобы приготовили без него, а в сироп пусть добавят, например, тыквенных семечек или миндаль. А лучше пусть сделают и так, и этак. И почему в мороженом, кроме бананов и ананасов, я не вижу ни одной мандариновой дольки? Разве на них у нас нынче неурожай или они что же уже во Франкии перевелись?

- Шарлотта, любимая, дело в том, что они у нас отродясь не росли, мы их везём с Востока, так что я прикажу, чтобы срочно доставили.

- Георг, мой малыш, а ведь у меня к тебе одна просьбочка. 

- Шарлотта, говори, не стесняйся, ведь ты знаешь, что у меня для тебя нет преград,

- Георг, после того, как Юго-Западная Коалиция вступила в Большую Войну, Курфюрст Лотарингский совместно с Бретаньской Армией уверенно двигается на помощь Герцогу, и Король Неопо́льский потерпел уже два поражения.

- Ну, так что же в этом плохого, моя рыбка? - насторожился Георг, осознавая, что просьба Шарлотты будет явно не в его пользу.

- Ты же знаешь, мой дружок, что англичане предали Короля Ёзефа, коварно его обманув, и отвели свою артиллерию на нейтральные позиции. А ему ведь так не хватает сейчас именно тяжёлого вооружения. Ты не смог бы продать ему немножко из своих арсеналов?

Король поперхнулся лягушачьей лапкой и открыл рот:

- Шарлотта, да ты здорова ли сегодня? Мы воюем с Неополией и ей же будем продавать оружие? Чтобы она в нас стреляла из наших же ядромётов? Да такого ещё не знала история!

- Ну, Гошенька, ну, георгинчик мой расписной, ну, аполлончик мой мужественный, ну, солнышко ты моё яркое...

- Шарлотта... - Король не успел ей ещё раз возразить, как красавица сбросила на пол поднос с мороженым, распахнула из-под халата все свои очарования, повалила Георга на спину, стала его щекотать и заразительно кусать за шею, потом за плечи, за грудь, живот и так далее.

Тот захохотал на весь Дворец, как безумный, и когда уже сил на это у него не оставалось, Король капитулировал:

- Сдаюсь, сдаюсь, сдаюсь.

***

ЛЕОПОЛЬД И КОРОЛЕВА СОВЕТСКОЙ ЭСТРАДЫ

Алефтина Пугачёва Королева Советской Эстрады, сегодня давала сольный концерт по случаю наконец-то завершившегося бурными нескончаемыми аплодисментами XXIV Съезда Коммунистической Партии эСэС. Леопольд Ильич Брешнев, Генерал-Секретарь ЦэКа, после обильного ужина расположился в правительственной ложе Кремлёвского Дворца Съездов и ожидал начала концерта.

Первым на сцену после поднятия бордового велюрового занавеса вышел хор имени Народного Артиста эСэС Лауреата Шнобелевской Премии Трактирского-Пятницкого с песней «Гармонь взывучая». Леопольд Ильич сверился с программкой, посмотрел в театральный цвета слоновой кости бинокль на костюмы, счастливые лица выступающих и стал хлопать. Это обозначало, что песню пора сворачивать. Трактирский-Пятницкий после второго куплета махнул руками, как коршун крыльями, и хор в количестве девяноста девяти человек замер на сцене, не шевелясь, по-ревизоровски. Зал аплодировал, стоя.
Сначала певцам, затем повернулся к Генерал-Секретарю и продолжил хлопать уже ему. Леопольд прослезился. Какой он, однако, меценат. Такого хора нет ни в одном западном театре. Даже в Миланском «Ла Скала» и то девяносто восемь человек. Да и петь там толком не умеют. Ну что у них за репертуар? Кроме Верди и Россини они больше ничего и не знают. А у нас, как Лебедев, так Кумач, как Дунаевский, так Исаак, как Трактирский, так Пятницкий. Следующим номером программы был выход на сцену Ансамбля Казачьей Пляски имени Поднятой Целины. Казаки вывалились на сцену прямо в седлах на лошадях, и так как площади на подмостках им не хватало, они пустились в пляс по проходам между рядами. Это было похоже на цирковое представление. Леопольд Ильич даже умудрился погладить и потрепать за гриву накупанного красного коня в крупных серых яблоках, так уж ему сильно понравился этот парад-алле. 

Занавес опустили, и Делегаты бросились в фойе за бутылочным жигулёвским пивом. Набирали целыми сетками. Оленевод с Чукотки по имени To Cё взял целых два ящика и поставил в проходе на ступеньках, создав в зале дополнительную сутолоку. 

Работники сцены из-за звона бутылок не услышали боя Кремлёвских Курантов, и Алефтина Борисовна начала петь пока что ещё при опущенном занавесе. Наконец-то велюр подняли, и публика ахнула. Королева была в прозрачном гипюровом балахоне, а на голове её возвышалась Большая Российская Императорская Корона в жемчугах и бриллиантах, взятая напрокат в Гохране ЭсЭс. «Всё могут короли, все могут короли», - пела Звезда Советской Сцены. Леопольд Ильич представил в этот момент себя Всероссийским Императором, сидящим в царской ложе Мариинского Театра, а Алефтину не какой нибудь там эмигранткой Вишневской-Растроповской, а как минимум Царицей Водевилей Варварой Асенковой. А что же ещё могут короли? Рассуждал у себя на уме Генерал. Алефтина вся просвечивалась вплоть до нижнего белья, а Леопольд Ильич уже начал ёрзать в кресле. Неплохо было бы после концерта устроить банкет в честь Королевы. Цветочков подарить в корзиночке. Шампанское, чтобы Советское, чтобы Ростовское, чтобы полусладкое, как женское бедро гладкое. А там видно будет. Алефтиночка, она женщина умная, сама должна все понимать. С кем имеет дело. Империя-то до самой Чукотки, до Курил простирается. А Император кто? Он. Леопольд Ильич Второй. Самодержец Всея Руси. Царь Казанский, Астраханский, Бурятский и Якутский. Не халям-балям. 

В костюме арлекина Пугачёва выглядела не так эффектно, но Леопольда было уже не унять. Он дал задание Серому Кардиналу Сусликову по окончании песни сходить за кулисы и передать устный комплимент, а заодно и ангажемент на ночные танцы при свечах.

Получив принципиальное согласие Актрисы, Леопольд после концерта поджидал её в условленном месте возле Царь-Колокола на своём правительстве венном «ЗиМе».

Водитель Леопольда Тимофей Отвёрткин жал на все педали. Так что доехали по ночной дороге в Орехово-Горохово на Брешневскую Дачу довольно скоро. Но тут оказалась неувязочка. Галка, Дочка Леопольда, со своей пьяной компанией во главе с мужем Министром Милицейских Дел Виктором Щёлоковым уже оккупировала дачу, и магнитофонный шум разносился по всему Горохово.

«Облом, Леопольд Ильич», - обрадовалась Алефтина, потому как целый день была на ногах: с утра репетировала, а вечером концерт. Да и не нравился ей этот мужик. Напился в дороге Ростовского и несёт всякий бред про какую-то Малую Землю, где у него, якобы, имеется ещё тайный холостяцкий угол.

Въезжали в Москву уже под утро. Генерал-Секретарь, обняв охапкой ноги Алефтины и похрапывая, спал, а Королева гладила его по голове, как котёнка, который нализался из миски молока и, мурлыча, задремал на коленях у хозяйки.

***

ГОХОТАЛИ ТАНКИ

По полю грохотали танки. Весной сорок пятого. И сеяли снаряды. Начальник Танковой Бригады Маршал Стрекозовский стоял с армейским биноклем и в шлеме на авангардной башне. Его помощник Замполит Конев сидел на пушке и мотал ногами.

- Товарищ Маршал, не знаете, обед скоро? 

- Пока не видно. Вот в город войдём, а там Ресторан «Берлин» имеется с европейской кухней. Ну, если англичане вперёд места не займут. Или американцы с французами. А ты чего, проголодался, что ли? Недавно только в «Будапеште» фрикадельками с мадерой налопались. Да и в «Белграде», в «Праге» неплохо посидели. Осталось в «Лейпциге» и в «Берлине» закусить, а тогда и по домам. Надоела эта посевная. Сил нет. Помыться бы да хэбэшки постирать. Четыре года мать без сына у окна сидит. Балладу о солдате напевает.

На горизонте показались готические башни. Маршал пригляделся и никак не поймёт:

- Слышь, Конев, а они, что ли, не христиане, эти немцы? Может, сектанты какие-нибудь? Сороко-пяточники?

- Не знаю, Товарищ Маршал. А Вы почему так решили?

-Так креста на них нет. На соборах, я имею в виду. 

- Это, Товарищ Маршал, у Вас бинокль запылился, наверное. Они, как мне помнится из букваря, были лютеранцами. Ну, то есть лютые очень насчёт своих крестов. Вспомните сами, когда Рейхсмаршала Паулюса в подвале минимаркета брали, так он свой крест с шеи отвязал и как ни в чём не бывало проглотил, закусив им самогон. Ну, вроде того, что мол, Гитлер-то капут, а сам я сдаюсь.

Подползли к Деревне Штутгарт. На самой окраине старуха посла белых коз.

- Бабка, они у тебя для шерсти, мяса или молока тут пасутся?

Та, как ненормальная, вытянулась в стойку, подняла
под углом в сорок пять градусов правую руку и заорала: «Хайль Гитлер!».

Конев полез в кобуру за пистолетом, но там оказалась котлета по-венгерски, которую, он пьяный, уходя из ресторана «Будапешт», себе запихнул. Жалко было оставлять. А живот полный. Мадерой.

- Погоди, Замполит, не горячись. Котлета всё равно у тебя холодная, скомандовал Маршал. - Ты лучше спроси у неё: мин здесь нету?

Конев спрыгнул с пушки и подошёл к Бабке. Ты, Бабуся, руку-то опусти. Мы тут все свои, христиане. Только православные, ну, то есть правые славяне. Наша теперь правда. Комсомольская.

Бабка руку не опускала, а продолжала орать заученную фразу. Замполит поймал за хвост козлёнка, взял его на руки и стал гладить. Старуха растрогалась, опустила руку
и обняла Комиссара: 

- Гут, гут, дас ист зер гут, - видно, понравился ей поступок Замполита.

- Бабушка, ты скажи нам, но только по-русски: здесь мины есть? 

Бабка, не долго думая, вытащила из кустов противотанковую мину и протянула её Коневу. У того
чуть не взорвалось сердце. Пришлось мину взять в
руки, а то как бы чего не вышло. Маршал, наблюдая
сцену с башни, стал отдавать приказания: 

-Замполит, равняйсь, смирно, кру-у-гом, напра-а-во, шаго-ом марш. Левой, левой. Стой, швыряй! 

Замполит, как метатель дисков, размахнулся от правого бедра и зашвырнул мину прямо в Деревню. Благо, что она оказалась учебной, а то бы Штутгарт разнесло в каменные щепки. Комиссар отряхнул руки, сбросил из-под мышки на траву козлёнка и подошёл к Бабке.

-Ты ведь чуть свою Деревню не взорвала. Не знаешь, Ресторан «Берлин» когда открывается? Голодные мы с вашей Европой. От одноразового питания.

Бабка опять вытянула руку и открыла рот. Замполит застегнул на все кнопки шлем и полез на танковую пушку,

-Товарищ Маршал, не понимают они по-нашему. Фашисты проклятые. Может, методом тыка будем пробиваться к Ресторану? Надежды на этих партизан
никакой.

- Ну, да ладно, - немного огорчился Стрекозовский, нам плюс-минус мина всё равно не в счёт, и так на одной гусенице ползём...

- Товарищ Маршал, а может, нам козлёнка отпущения вперёд послать?

- Да не положено по уставу, понимаешь? Лучше мы сами будем этими козлами, чем природу губить.

***

КОМАНДОРМ И ПОЛИНА

"Экстракт любви" помогал и жить, и работать. Полина это почувствовала как-то сразу. Во-первых, конфликты с сослуживцами в Институте сами собой иссякли. Не нужно было доказывать, кто ты такая есть, все и так начали понимать. Второе, что исключалось как проблема, так это отошения с руководством.

Ректор Института Человеческого Образа Вениамин Оскарович Дереза, с высоким, как небоскреб, лбом, возглавлял учреждение не более двух лет, и его здесь становление, как начальника, пока что было в зачаточной фазе. Ровно пятьдесят процентов его поддерживали и, соответственно, половина была против. Единственный, кто абсолютно не обращал в Институте на Вениамина ни малейшего внимания, так это Кот Мурзик. Кстати сказать, и сам Ректор тоже его почти не замечал. Остальной муравейник ни на минуту не унимался и неустанно трудился во благо преобразования человеческого естества.

Основным мотивом, который ложился на сердце трудящихся, конечно же, являлась их плоть. Ну, то есть образ человека как бы был неотъемлем от его тканей. Посмотри внимательно в лицо, и на нём, как денег в кошельке, либо настроение есть, либо оно когда-нибудь будет. Но когда? А тогда, когда и в кошельке. Всё просто. И даже у Вениамина Дерезы, представьте себе, бывало иногда настроение. 

- Полина, здравствуйте, Вы не смогли бы сегодня подняться ко мне с Вашими разработками по «Экстракту Любви»? Дело в том, что звонили из Министерства по Борьбе с Болезнями, ну и интересовались результатами наших исследований, и захватите распечатку отчёта по Крымскому Обезьяньему Питомнику. В общем, несите все, что есть, а там посмотрим... 

- Добрый день, а можно Зиновия Самуиловича? - Таня в тот момент красила губы, и столь ранний звонок ее явно не обрадовал: 

- А Вы кто? Как доложить?

- Это из Института звонят, Отдел Бесконечный Жизни беспокоит.

- Минуту... Зиновий Самуилович, тут из Человекообразного Института Вас какая-то женщина, подключить?..

- Да, да, - отсоединив красной кнопкой Секретаршу, отвечал в трубку Командарм. 

- Зиновий Самуилович? Это Полина, здравствуйте...

- Полиночка, я как раз в это время думал о тебе, немного приврал Командарм, который в этот момент перерабатывал в голове информацию от Ивана Могилы о ходе следствия.

- Зиновий, тут шеф меня вызывает, заинтересовался нашим «Экстрактом». Говорит, из Минболезней звонили. Может, проверка какая?

- Полина, ты же знаешь, что мы с тобой люди проверенные, так что смело неси ему какие есть бумаги, они в этом толком всё равно ничего не поймут. Наверное, кому-то там, наверху, наше средство помогло. Понимаешь? Может, с похмелья кто принял и почувствовал разницу, ну или вместо валидола кто-то сглотнул, задышав полной грудью. Неси смело.

- Командарм, а ты почему вчера вечером не позвонил? Занят был?

- Полина, не то чтобы да, только загрузили тут меня этими технологическими заморочками, плюс баланс не вяжется: бухгалтерша главную книгу принесла, а я там всё равно ничего не смыслю. Ну, в общем, дела всякие. Прости.

- Прощу, если вечером приедешь лично и извинишься.

- Договорились. Целую.

Полина сразу после работы сбагрила до утра Машу к сестре, напарила картошки, купила пять бутылок пива «Очаков», надела свой крепдешиновый праздничный с отворотами платье-костюм, все драгоценности и через каждый шорох выглядывала в окно, не подъехала ли машина. А может, он ее отгонит сразу на стоянку? Значит, останется ночевать. Лучше на стоянку. Здесь угнать могут. В прошлом году у соседа Витьки прямо из-под носа девятку увели. Отошел за газетой в киоск, приходит, а машины нет. Ворье кругом. Жулики.

***

КРАСАВИЦУ ВИДНО ИЗДАЛЕКА

Красавицу вижу за тысячу верст. Это она, как бы, никого вокруг не замечает. Идет себе, и идет по Проспекту Жизни одна. Вокруг много людей. И все от нее чего-то хотят. Женщины - красоты, мужчины - теплоты. И у нее этого всего очень, очень много. А её доброта и щедрость вообще не знают границ. Но желающих от нее это заполучить – еще больше. Их столько… Вот, вот. Поэтому-то их и не видно вокруг нее на Проспекте имени Жизни…

***

ЗАМОК ПРОКЛЯТИЙ

Солнце уходило на покой, а на скалистой возвышенности в фамильном Замке Герцога начиналась грандиозная по… Помолвка. В сосудах, в подносах, на блюдах и просто россыпью, располагалось такое количество выпивки и еды, что гости в прямолинейном смысле глотали нескромную слюну, всё ближе и ближе прохаживаясь возле столов, вдыхая, пары многолетних поморских и заморских вин, копчёного и жареного мяса, ароматных разносолов, ну, в общем, всего того, что на дословно переводимых и условно непереводимых языках называется «продовольственным изобилием». Все ждали Герцога с его очаровательной невестой…

Последний поход, или скорее, набег на Готландию, полное её покорение, принесли Герцогу небывалый куш. Золото, меха, оружие, скот, земля - всего не перечесть. Но самая сверкающая драгоценность, от которой невозможно было отвести зачарованных глаз - это пятнадцатилетняя Элона, красавица, которую, так вот запросто, не встретишь на улице. Тем более, без какого-нибудь, рядом с ней герцога.

Молодые, как им по жизни и полагается, появились с опозданием. Нисколько не извиняясь, Герцог сразу же грохнулся в свой золотой трон; его юная спутница, пёрышком, как бы порхая, опустилась в соседнее кресло.

Вообще-то, для Герцога всякие дворянские церемонии были утомительнейшей работой. Улыбаться, любезничать он еще с подстольного возраста не выносил, и слыл на весь европейский крещеный мир аморальным грубияном и усталым циником. Если бы не экстравагантные костюм и парик, хоть как-то украшавшие его фольклорный облик, то самое большее, на что он мог бы попретендовать в нашу, случайно примкнувшую к демократии бытность, так это на должность начальника штаба в стройбате. Но были другие времена. Должности, как бесплатные неотъемлемые приложения к титулам, раздавались исключительно по наследственным признакам, так что нашему сомнительному герою, будем считать, выкатилось из рождественского фортунного стаканчика удачное сочетание чисел.

Юная леди, как бы тому в противовес, отличалась скромностью, добротой и честью. Её воспитание, даже по тем развратным временам, сегодня можно было бы сравнить, ну, например, со смольноинститутским. Отец ( еще недавно живой) в перерывах между военными походами не отпускал её от себя: на балах, на природе, в путешествиях - везде с ним рядом Элона. Осанка, манеры - всё извещало о том, что в этом изящном, божественном сотворении стучит благородное сердце...

Уже после полуночи гости вяло заталкивали давно остывших перепелов в свои упакованные до отказа животы, но выпивка, пока ещё, шла на ура. Герцог не скромничал, всё время говорил о себе, о личных заслугах и победах, о перспективах завоевания всего мира, включая Ост-Индию, Норд-Африку и Вест-Индию. Ант-Арктику к тому времени пока ещё не открыли, и хорошо. Его лихого ума хватило бы и на неё. Единственное, о чём он не помышлял – это об оккупации Луны, потому как считал её чем-то вроде масляного фонаря, который иногда забывают зажигать на ночь или, наоборот, гасить по утрам.

Юная Элона, как ей и подобало, лишь изредка пригубливала серебряный в крупных зеленовато-голубых аквамаринах кубок и во всём соглашалась с Герцогом. Но то, что творилось у неё внутри - как в шкатулке тревожное с секретом письмо - было надежно сокрыто от любопытного взора постороннего. Гибель отца во время суллузского нашествия, кровавые трупы убитых и казнённых, разлука с сёстрами и любимым – вот тот неполный список из запечатанной шкатулки. Хрупкая и утончённая на первый взгляд она имела в себе рыцарскую силу и победоносную волю. Благородное воспитание и аналитический ум – это та опора, которая поможет Элоне отмыть свою насильно запачканную Герцогом честь и отомстить за все злодеяния ненасытному тирану…

***

НАЦИОНАЛЬНАЛЬНЫЙ РУССКИЙ НАПИТОК

Рейхсмаршал Паулюс, как ни кто не хотел умирать. Даже с присвоенным ему вчера Гитлером таким крутым званием и заочно подаренным жезлом. А не пошёл бы он нахфиг, этот шизофреник! Травоед. Фанатик. Когда были в руках силы - борьба имела логический смысл. Пока с самолётов бросали консервы и ящики с патронами - как-то можно было держаться. А сейчас? Ну и сколько я могу сидеть в подвале этого русского минимаркета? Суп, сваренный из последней балалайки, доели вчера. Нам что теперь гармошками питаться? Так они, эти босоногие осмелели, в мать их родину! Катюши не унимаются. Грохот в ушах - спокойно не уснешь. А Гитлер только и радирует: «До победного конца! Герои! Великий Рейх!».
Да пошёл он! Вместе со своим Рейхом. Его бы в подвал, из которого, даже, крысы разбежались посадить, да будильниками с карандашами покормить с неделю, вот тогда бы он понял, чего стоит этот его Рейх. Сам, поди, в Альпах с Евой на лыжах развлекается. Папайю лопает. С греческими орехами. А я, что ли, лысый тут сидеть возле керосинки? Все сто томов Ленина уже в печке сгорели. Остались только отдельные издания: «Шаг вперёд-наоборот», ну и совсем тонюсенькая брошюрка «Как им организовать рабкрин». До сих пор не пойму: что это за такая форма собственности - рабкрин? Банк, бар, варьете или галантерейная лавка? Мы бы до такого не додумались. А Ленин премудрый был мужик. Не даром картавил. Нашей, евроевридной расы.
Надо сдаваться. Ну, а что? Пойду к Сталину работать. У него, похоже, что планы обширные. Сейчас, наверняка, двинет на Запад. Босоногогарнизонный коммунизм свой устанавливать. Балалаечно-гармошечную жизнь в Европе налаживать. Интересно, кем он меня возьмёт? Мне бы теперь что-нибудь по интендантской части. Каким-нибудь начпродом, или в каптёрке сапоги с шинелями выдавать. Хватит, навоевался! Намёрзся в  дурацкой Сибири.
А кто виноват? Так этот вегетарианец и виноват. Ну, правильно. Он где в своей жизни бывал? Во Франции, в Бельгии, в своей Австрии, ну в Голландии. Там кругом мощёные автобаны или асфальт. А здесь? В этой неумытой России всего одна дорога, и та железная, и та в Сибирь. Транссибирская Незарастающая Тропа. Вот и увязли мы в русской грязи своими чистыми колёсами. А нужно было на тракторах. Русские только при помощи гусениц здесь и перемещаются. А мы в белых перчатках и лакированных полуботиночках пришли Сталинград брать. Да тут в водолазном костюме не проплывёшь! По этой жиже.
- Ну что, раздобыл выпивку? – спросил Рейхсмаршал вошедшего в помещение Штандартенфюрера СС Фридриха Краузе, укутанного урюпинским пуховым платком.
-Так точно, Господин Рейхсмаршал!
-Чем нас сегодня русские обрадовали? Уж не спиртом ли запахло?
-Никак нет, Ваше Высокопревосходительство. Опять самогон. Старуха продала, сказала, что чистый, как березовая слеза. Для себя делала. Чабрец добавила и липовый цвет. Почти что французский коньяк. И крепкий, зараза. Я отхлебнул для пробы, так, аж в затылок шибануло, словно противотанковым осколком.
-Ну, давай, попробуем, - с загоревшимися глазами глотал слюну Паулюс.
Налив из ядовито-зелёной бутылки пахучей жидкости в гильзу от крупнокалиберного пулемёта, Штандартенфюрер, спросил разрешения, присел на табурет, развязал пуховой платок и поинтересовался у командира о вкусовых качествах напитка.
-Дрянь, я скажу, исключительная. Но пить можно. Наливай ещё. И себе. Чего сидишь, как троюродный? Мы теперь все одного звания: «военнопленные». Этот козёл, неврастеник подставил нас в качестве мишени. Говорил я ему ещё в ноябре, что уходить надо. Ведь Сталин за свой одноимённый город все дивизии положит, всю Сибирь сюда бросит.
-Господин Рейхсмаршал, а может нам переодеться в русские народные костюмы, коих тут полный подвал, 
взять по гармошке и дёрнуть к своим за Дон?
-Поздно Фридрих, уже поздно. Ночь скоро. И дороги мы не знаем. Потому что их тут вообще нет, дорог-то. Заблудимся в степи. Замёрзнем. Мороз, сам видишь - какой. Россия ведь…
…Рейхсмаршал разрядил ещё одну гильзу с национальным русским напитком и продолжил:
- Понимаешь, мой друг, сидя в этом разбитом минимаркете, я понял в жизни одно: кто с мечом придёт, тот никуда не уйдёт. По-моему так сказал Бисмарк или Карл Сто Девятнадцатый. Не помню.
-Ваше Высокое Превосходительство, позвольте уточнить, но это только что сказали Вы.
-Да? Вот уж не думал, что я все еще такой умный. Мне показалось, что катюшами из моей головы вышибли все оставшиеся мозги. Завари-ка, мой фронтовой друг, супчика, что ли, из пионерских барабанов, а то без закуски эту зажигательную смесь пить невозможно… Так вот, самая большая ошибка, которую я совершил в жизни, это то, что во время Пивного Бунта в Баварии не врезал Гитлеру кружкой по голове. Хотя мог. Но мне помешал Геринг. Он сам его хотел грохнуть, но промахнулся. Пьяный был. Сейчас всё было бы по-другому. Жили бы мирно. Строили бы в России автобаны, мосты, города. Отмыли бы её грязную, работой обеспечили. Так нет. Попёрся он, этот горлопан, ... Читать следующую страницу »

Страница: 1 2