ДРУЗЬЯ-ТОВАРИЩИ

ДРУЗЬЯ-ТОВАРИЩИ

Видят ребята, что ходит смурной, их начальник караула Чирич Фёдор Иванович.

И Гришка Распутин, шутя, его спрашивает:

Что за думы гложут тебя командир, может, и мы твоему горю сможем помочь.

Улыбается Гришка, ему то что, у него благоустроенная квартира, и в хозяйстве даже кота нет. И если ему говорят друзья об этом, то он им важно отвечает.

Я сам, как кот, толстый и важный.

И посему, повышенного внимания к себе всегда требую. И только поэтому никакую животину к себе в дом не тащу, будь то кот или собака.

За ними всегда хороший уход нужен, и внимание. А где же, его взять, если самому его не хватает, и это, при всём том, что я очень хороший человек.

Хохочет Гришка, ему очень весело стало, уж ему-то внимания не хватает: ну и хитрец он.

Вот притворщик!

Потом Петр Павлович, по этому поводу и выскажется, и совсем не дипломатично, но сейчас: до поры, до времени, дипломатично молчит.

А Фёдору Ивановичу, не до веселья сейчас. У него в голове совсем другие думы крутятся. От их карусели: и захочешь, и то не возрадуешься.

Один он мужик-работник, и остался: в когда-то, большой крестьянской семье.

Мама Софья Герасимовна, уже умерла давно: царство ей небесное.

Ни одной минуты она без дела не сидела. И в любой работе, она всё успевала сделать: и детей своих воспитывала в строгости.

И детей своих! Своим личным примером, к родительскому уважению, да трудолюбию, с самого раннего детства приучала.

Одна сестра на Сахалин, со своим мужем уехала. Так сложилась у ней судьба.

И там уже давно живут они счастливо: в любви и согласии. Как и мама, их жила, с отцом Иваном Фёдоровичем.

Другая сестра с мужем, и со своей семьёй, как и сам Федор, в городе живут.

И у всех у них свои семьи, и свои неразрешённые проблемы: и никогда они не закончатся. Потому что это сама жизнь, и её не заставишь жить под свой лад.

Один он мужичок-богатырь, родился, среди трёх красавиц, сестёр своих. Их надёжный защитник и опора.

Так его мама учила. И ещё приговаривала.

Живи сынок, по - совести, как мы с отцом твоим жили. Да от родных своих, никогда не отказывайся: грех это большой!

А если им помощь нужна, будет. То ты, и себя не жалей, помогай им. Тогда и они поступят так же как ты.

И кто же, как не Федор должен помогать своему престарелому отцу, эта святая его обязанность. Тут уже, надо все свои дела отложить, и торопиться ехать.

И вот сейчас, то самое время приспело: помощь нужна.

В сорока километрах от города, живут отец его, Иван Федорович, да сестра Татьяна Ивановна.

И хозяйство у них на руках большое: корова, свиньи и куры.

Отцу уже за восемьдесят лет перевалило, но крепится он, и со всех своих сил старается, помогает Татьяне, дочке своей, вести хозяйство.

Но какой, со старого человека, сейчас работник: во всём этом суетном крестьянском хозяйстве. Когда там, везде большой догляд нужен, и руки золотые. И то, тогда, там работать надо, с утра и дотемна, что бы все дела сделать.

Да и сам красавец-дом, постарел за эти годы, как и сами хозяева, и ремонта требует. И хочешь ты того или нет, а уже срочно, надо менять крышу, протекает она.

И если всё это посчитать в затратах, то по нынешним временам, в большую денежку вся эта затея выльется, и пенсии Ивана Федоровича, тут никак не хватит.

А если ещё и рабочих нанять, что бы крышу новым шифером покрыть. То ещё большее расстройство хозяину будет: хоть в долги на год вперёд залазь.

При всех наших сумасшедших ценах, да рыночной экономике, крестьянину вилы будут, иначе про всё это и не скажешь.

Видать, что на погибель крестьянской России, там за рубежом, вся эта экономика и придумана. Неужели у нас в России умных голов нет, что бы так бездумно свою голову в чужую петлю совать.

И не могут они не знать, что отсюда все корни наши исходят: из глубинки.

И выходит, что, под корень всех нас рубят: с расчётом всё делается.

Сетует так фронтовик Иван Фёдорович, ведь ему втройне обидно: за что воевали?

Те же побеждённые нами немцы в тысячу раз лучше нас живут. И это при всех наших природных богатствах.

И вся Европа наши памятники сносит: нашим солдатам победителям – издеваются они, над нами фронтовиками.

Что ты так мучаешь себя командир?

Опять Гришка тревожит Федора Чирич.

При такой гвардии, что у нас имеется в наличии, мы твою крышу, в пять минут, за бесплатно перекроем.

Правду, я мужики говорю: или нет?

Конечно! – улыбаются гвардейцы.

Выберем один день свободный, и всем караулом поедем, к отцу твоему в гости.

Ты только фронт работы приготовь, да инструмент, что бы никто без дела не стоял. Что бы всё кипело в работе, как на самом лучшем производстве: и мы ведь умеем работать.

Не зря ведь, когда-то нас всех гордо: пролетариями звали. А теперь вообще никак: работник, да работодатель - благодетель наш!

Кол ему в печёнку!

Видят мужики, что Гришку уже понесло, и остановить его будет очень трудно, и сунули ему в руку кружку горячего чая.

Пей чай политик!

Тот покрутился, повертел горячую кружку в руках, и сразу же притих, не до мировых проблем ему стало.

И это всё Пётр Павлович придумал, старый разбойник, он всегда на Гришку управу найдёт, знает, как его урезонить.

Тут Толик Костыря, старший прапорщик запаса, механик золотые руки, и говорит всем.

Давайте все обсудим, что нам надо взять с собой из инструмента, и надо нам ехать: машина на ходу!

Безотказный он человек, и иначе поступить Анатолий не мог. Не было ещё такого случая, в нашей памяти, что бы отказал он кому-то в помощи.

Таким людям, как он, уже при жизни надо ставить памятник, а его взяли и из армии сократили.

Конечно, неразумно всё это, и скажем прямо, что глупо.

Сколько он солдат выучил, за всю свою службу? Трудно их посчитать!

Сколько техники, в боевой готовности, своей стране сохранил?

А его взяли и выкинули, как старую вещь на помойку. Конечно, обидно Анатолию, за такой неразумный подход к делу.

Ведь тут надо стратегически мыслить!

И уже несомненно, что наша армия проигрывает невидимую войну, которую, мировые воротилы, уже затеяли: там, за бугром.

Обидно за нашу родную Державу! Потому что сдаём мы свои мировые позиции: одна, за одной! Позорно сдаём!

И, что нашим детям останется, от когда-то могучего и непобедимого государства?

Никого это уже не волнует, особенно молодёжь.

Пиво, наркотики, и всякая другая зараза, что сюда понатащили, из-за границы! И больше ничего за душой.

Вероятно, что скоро, наши дети, вообще не будут знать, что было такое гордое государство: Союз Советских Социалистических Республик, которое обломило рога мировому фашизму, и первым вышло в открытый космос.

Не расстраивайся Толик! Едем завтра помогать Фёдору Ивановичу: значит едем, всех дум не передумаешь, - успокаивают его друзья-товарищи.

Сидит Гришка, у себя дома, да с утра чайком балуется. И тут телефонный звонок.

Выходи Толстопуз, за тобой пришли. И потом, уже вдогонку звучит: хи-хи-хи!

Ох, уж этот Фюрер: Юра Гребенников!

Всё он на грубость нарывается, никак без этого жить не может.

Своё военное прозвище, он получил за сухощавую, и сутуловатую фигуру, да свои неординарные усики. Копия Адик в молодости: тоесть Адольф Гитлер!

И характер имел он очень крутой, даже Пётр Павлович, нарушитель всяких конвенций, как и легендарный Паниковский, вынужден был с ним считаться. Потому что тот обладал хорошо поставленным командирским голосом, и как говорится, резал правду-матку прямо в глаза собеседнику.

И Пётр Павлович не выдерживал, такого военного натиска на свою персону, и начинал заискивать перед Фюрером.

Зря ты так Юрочка, Юрасик, Фюрерочик: фашист, проклятый, на меня, как танк наезжаешь. Даже очень зря!

И всё же, ослушаться его, он не смел, не позволял ему это сделать армейский этикет, ведь сам он бывший военный, офицер запаса.

Но и сам Фюрер, пошутить был, очень горазд, не хуже Гришки, да Петра Павловича.

Нашёл он где-то журнал: «Интим», и Гришке показывает, а сам хохочет-заливается.

Смотри Гришка, какие дебри, а не интимное женское место: прямо кочка какая лохматая – ужас!

Гришка отнесся к этому более спокойно.

Этим ты меня уже не удивишь, но всё же надо подумать, что дальше делать с этой картинкой.

Да, что там думать, - возмущается Фюрер.

Петьке подсунуть надо в его домашнюю сумку.

Пусть он, с этим журналом домой идёт. А там его любимая Нина Васильевна, за такой странный «интим», да ещё на старости лет, ему живо по мордасам нашлёпает.

Так ему и надо будет, что бы на молодых женщин свои хитрые глазки не выпучивал.

Как решили шутники, так и сделали. И пока журнал в Петькину сумку лихо прятали, то сами, еле сдерживались от смеха.

Зато в следующую смену, пришли раньше всех на работу и с нетерпением ждали появления Петра Павловича. И тот не замедлил явиться, и было явно, что тот очень огорчён.

Лицо его было мрачно и озабочено, но особых побоев на его фотографии замечено не было.

Орлиный взор Павловича, проникал всех работников насквозь, как рентген, и он просвечивал им, всех и всякого.

Первым на подозрении был конечно Гришка, но тот достойно выдержал, всю эту пытку. И Пётр Павлович перенёс свой тяжёлый взор на другого товарища. И так он весь день потихоньку прощупывал всех своих друзей-товарищей, взглядом.

Но всё же пришёл к правильному выводу, что необоснованно затевать скандал не в его интересах. И что именно это и ждут от него его соратники: они все, всё прекрасно знали.

Швырнул он злополучный журнал на стол, и ушёл по своим делам, так ничего никому и не сказав.

Измятый журнал, потерял свой прежний лоск, и, похоже, было, что побывал он в мясорубке: не иначе.

Да, долгой была, и мучительной, вся экзекуция, что подвергли Петра Павловича. Тяжела рука у Нины Васильевны: тяжела!

Это Фюрер сочувствует Петру Павловичу, ему уже стыдно за свой поступок.

Зато Гришка был другого мнения.

А по Петькиной физиономии не скажешь, что по ней трактор прошёлся. По-моему она ещё бы один налет Нины Васильевны выдержала.

Но не такой уже беззащитный Пётр Павлович, и совсем не ягнёночек, а зубатый и матёрый хищник. И обид своих он никому не прощает.

Вот и Гришка, раз попал на подозрение, то и получи фашист гранату.

Звонит ему нынешняя жена, прекрасная Людмила Евгеньевна. Поинтересоваться, как там её сокровище, переносит тяготы и лишения службы, не тяжело ли ему.

А жён у него было очень много, за всю его суетную жизнь. И он их даже не считал, это был его обычный ритм жизни не более.

Здравствуйте, как мой пупсик, там поживает?

И вот тут Пётр Павлович понял, что настал его звёздный час отмщения, за все перенесённые им ранее обиды.

Ну конечно, сразу же, и последующие, душевные травмы. Потому что Гришка по-другому жить уже никогда не сможет и вряд ли уже, когда-то угомонится.

Твой пупсик Олечка, очень скучает по тебе.

Да я не Олечка! – говорит ошеломлённая Людмила Евгеньевна.

Ой, извините Ниночка, я вас совсем перепутал. Непредвиденная шибка вышла: сбой в головном компьютере.

Лицо Петра Павловича сияло счастьем, и детским восторгом. А волосы на голове вздыбились ежиком, от всей исходящей от него энергии.

Я вас совсем перепутал Галочка: извините, пожалуйста!

Да не Галочка я, вы наверно меня с кем-то опять спутали.

Ну конечно вы Надежда, иначе и быть не может: извините Наденька!

Слышит Гришка весь разговор, а понять ничего не может. Откуда ему знать, что Титаренко с его золотой рыбкой разговаривает.

Но, и он заподозрил, что здесь, что-то не так: подвох кроется.

Дай сюда трубку старый хрыч, - уже не вытерпел Распутин. А то, хуже будет!

Хуже уже некуда,- ехидно сочувствует ему Пётр Павлович.

Приплыли, дорогой пупсик!

Так что тут не известно, кто и от кого больше терпит душевных травм: оба хороши!

В машине Гришку, радостно встречают: Пётр Павлович, Фёдор Иванович, Фюрер, и за рулём Толик Костыря.

Фюрер уже блаженно потягивает пиво, и ему вообще всё прекрасно.

Садись Гришка Толстопуз!

Умеет же так пить человек, что порой и напивается он, но никогда в этом не признаётся.

Он самый из всех трезвенник! Толи дело Гришка, или Пётр Павлович, те могут себе позволить накушаться! А он никогда!

Не было такого, я никого в глаза не видел: никого, из вас! - вот и весь его ответ.

А вообще, кого он мог видеть тогда?- вот в чём вопрос.

По ходу еще подобрали в машину Сашу Пархоменко, и Юру Тулинова.

Саша Пархоменко пользуется всеобщим авторитетом в рабочем коллективе: душа человек!

Если надо помощь, какая, то я всегда готов помочь: любому из вас!

И это действительно было так, его слова никогда не расходились с делом.

Он и каратист, и художник, и поэт, и философ, и артист, и ещё не знаем кто: невозможно перечислить всех его талантов.

Зато Юра Тулинов, самый настоящий геройский человек: пожарник. И тут ему нет равных героев, вся его молодость прошла там, на этом поприще.

Много видел он за свою жизнь смертей, бывало, что и сам вытаскивал трупы из огня. Когда уже ничего нельзя было сделать, спасти человека.

Так устроена наша жизнь, и ничего тут не переделаешь. Все мы не знаем, что будет с нами завтра и тем более после завтра. Так и у него: удар его ждал с другой стороны – дома.

Не заладилось, что-то у него в личной жизни, с любимой женой. И пришлось им расстаться.

Жену свою Юра не осуждает, живёт она с другим человеком, и это её право. А вот за дочь свою любимую Юлечку, очень волнуется. Потому что, той без своего родного отца, очень трудно жить. И дороже чем он, у ребёнка нет никого на всём белом свете: её отец лучше всех.

Вот такой тут сложился переплёт, и никак его не распутаешь, и трогать его нельзя: больно, и рвать страшно.

И помогла Юре выжить и не пропасть в данной ситуации, другая женщина Елена Николаевна.

Очень мудрая, и очень тактичная, она сумела найти подход, как говорится: ко всем сразу. И, казалось бы, совсем неразрешимая задача, потихоньку, была успешно решена.

Наладились хорошие отношения у новой жены Елены и дочери Юлечки, и вся жизнь, теперь представилась им, уже в другом свете.

Возле своих красавиц, и Юрию Александровичу, стало уютней, и душа его вернулась к нормальной семейной жизни. Не часто такое бывает: повезло ему!

А то было так, что совсем раскис герой, и небо с копеечку казалось.

Много седых волос добавилось, в Юрину богатую шевелюру, и теперь она стала совсем седой: ничего не проходит бесследно.

Очень уж раним человек, хотя и с виду бывает, крепким, что дуб.

Но всё, от его души зависит, она у человека, за главный инструмент в жизни.

Сейчас дружная семья Тулиновых, готовятся штурмовать совсем другие высоты: Купили себе велосипеды, палатку, резиновую лодку, и рыболовецкие снасти.

Так что мудрости Елены Николаевны можно только позавидовать, и очень хочется пожелать им счастья. Что мы, несомненно, от имени нашего дружного коллектива и делаем.

А машина уже приехала в посёлок, и подъезжает к дому Чиричей.

Тот стоит, без шифера, как без головного убора. И кажется нам, что он сиротливо озирается, как будто ждал нас работников. И наконец-то дождался.

У калитки нас встречает сам фронтовик Иван Федорович, и жмёт нам руки. Ему уже за восемьдесят, но чувствуется ещё былая сила, что была в его руках.

А дальше у накрытых столов Татьяна Ивановна, и Нина Ивановны: дочери его, и зять Николай Утков. И приглашают нас к столу: отзавтракать.

Что сразу и к столу? Ведь мы ещё и не работали, - изумляется Гришка Распутин.

Один Фюрер, как всегда на высоте.

Нельзя хозяев обижать, тем более с утра раннего: грех большой.

Остальные помялись и тоже уселись. А хозяйки им уже по рюмочке наливают. Но всё равно стыдно мужикам, и поэтому долго там они не засиживались.

Анатолий сразу же занялся сварочными, и жестяными работами, надо было водосток сделать. И всё приготовить, для его крепления, а тут уже целая система нужна.

Вот и возятся они с Юрой Гребенниковым, ведь тот больше двадцати лет кузнецом, на комбайностроительном заводе отработал. И с металлом давно на ты общается.

И никакой он вовсе, не Фюрер, а работяга из работяг. Вот только бы ему скромности побольше добавить, а впрочем, мы сами своего фюрера и воспитали: сами!

И он именно это скажет: работать, работать, и не отвлекаться, а то всех накажу.

Но его никто не боится: пусть бурчит, и без него каждый знает, что ему делать.

А на крыше уже Пётр Павлович, с Гришкой ползают, да всё вымеряют прожилины, всё под один уровень подводят. И Юра Тулинов у них на подхвате, всё, что надо им из инструмента, то незамедлительно подаёт. Ведь там, на высоте шибко не погарцуешь туда-сюда, опасно очень.

Разговорился Гришка Распутин с Колей Утковым, зятем Чиричей. И оказалось что оба они подводники, на дизельных лодках служили.

А это для подводников, настоящее счастье такого товарища встретить, что брата родного. И им уже не до Петра Павловича, им уже флотская служба видится. И работают они уже в одной паре, и вспоминают смешные случаи.

Зачитывали нам раз приказ по флоту. Служили два товарища, на одном ракетном катере. Служили они не очень, чтобы очень, но и не совсем плохо.

И вот Ваня, говорит своему другу Пете, скучно им было.

Хочешь Петро, я по нашему штабу из пулемёта врежу, за просто так.

Нет, ты не врежешь Ванька, кишка у тебя тонка для этого дела, тут настоящий или дурак, или герой нужен.

Тут Ванька, как жахнет со своих спаренных пулемётов, по окнам штаба. Хорошо, что чуть выше все пули пошли.

Так там все штабисты под стол залезли, и чуть в штаны не нагадили, от такого неожиданного сюрприза.

Смеются Утков с Распутиным: ведь могло такое быть: но и тут надо ухо востро держать.

Где тут байка, а где, правда, сразу не разберёшь, но не в этом дело. Возможно, что и был такой случай, им надо дальше вести разговор.

А Иван Федорович, везде успевает, и у одних работу посмотрит, и к другим работникам подойдёт, а кое-где и гвоздик с земли поднимет.

Держите мужики, не гоже добру пропадать.

Отрадно ему, что так все ребята стараются, а его сын Федор, умело ими всеми руководит. И видно, что ребята его уважают, иначе бы сюда не приехали.

Ведь и сам Иван Фёдорович, до сих пор всеобщим уважением пользуется: уважаемый он в посёлке человек.

Вот и сын по его стопам пошёл.

Хоть и похож он сильно на маму свою Софью Герасимовну, зато всей рабочей хваткой, непременно в его, Ивана Фёдоровича.

И уже увлажнились глаза у фронтовика: Эх, вернуть бы мне свою молодость, хотя бы лет двадцать сбросить с плеч.

Но никак это не возможно: и реки вспять не текут!

Разгорячились мужики в работе, а тут уже и время обедать пришло. И весело зовут уже всех работников: женщины-хозяйки к столу.

Постарались красавицы на славу: и вся еда приготовленная ими, сытная да вкусная. И молоко, и мясо с салом, и ещё и сметана. А ко всей еде, и по рюмочке наливают.

Выпили за здоровье Ивана Федоровича, самого старшего из всех присутствующих за этим богатым столом работников. Затем выпили за здоровье хозяек.

А дальше уже все беседовали по отдельным группам: Иван Федорович с Юрой Тулиновым, и Сашей Пархоменко.

Последний везде успевает, и наверно самый незаменимый человек, на этой стройке.

Но вскоре оказалось, что все одинаково незаменимы, каждый на своём месте. Петр Павлович беседует, строго с женщинами, потому что он очень интеллектуален, и полёт его мысли настолько грандиозен. Что от него уже все давно устали на работе, зато здесь он на вершине славы. И читает он, Танечке и Ниночке, стихи собственного сочинения: собой упивается. И те слушают его очень внимательно, можно сказать, что не дыша.

И, здесь он добился, на этом поприщё, полного фурора. Что значит новый слушатель, и какой их высокий интеллектуальный уровень. Не то, что наши, друзья-товарищи, с босоногими мыслями в голове: дети ещё!

Смотрит Павлович победно на Фюрера: знай, мол, как и подобает наших героев! Вот мой настоящий уровень!

Из ума старый выживает, вот и гонит по-чёрному, дурру по Амуру.

Тоже мне квадрат Малевича: авангардист нашёлся! Жалко Татьяну с Ниной Ивановной: кого они слушают, бред сивого мерина.

Это уже Фюрер, правду-матку, в глаза Титаренко режет.

Но того так просто с седла не вышибешь, раз сел он на своего лихого конька, то пока не заездит его, всё будет кататься.

Всех удивила Татьяна Ивановна. Оказывается, что она уже пять лет, ведёт дневниковые записи прогноза погоды.

Температура, давление, и так три раза изо дня в день: вот это терпение.

И оказалось, что у неё данные более точные, чем в нашем городском бюро погоды.

Может сама Татьяна свои прогнозы составлять, и составить научным работникам полную конкуренцию. Хоть научную диссертацию пиши, с её независимых данных.

А что здесь такого? И это можно! – вторит её Титаренко.

Лишь бы деньги платили, да лучше зелёненькими.

И от этой одной мысли ему так хорошо на душе стало, что он расплылся в своей акульей улыбке: побольше бы денежек!

Но тут Танечка спохватилась, и заторопилась высказаться. При этом её красивые глаза, под длинными ресницами заискрились, как драгоценные каменья.

Тут у нас в посёлке, женщина одна ходит, не в себе она. И как, увидит где мужиков, то сразу их к себе зовёт, яко бы ей помочь надо: вдовушке, по хозяйству.

Так вы знайте, это, про все её проделки ведайте. И не обращайте на неё никакого внимания, а то так и заведёт она незнакомого человека в заблуждение. И непременно сгубит его. Ведь, он не знает, с кем имеет дело.

Гришка, чуть не поперхнулся молоком, и как кот расфыркался.

А что здесь думать Петьку отдаём и точка. Мы за него, и работать, на крыше согласны: он у нас лучший генофонд всей России.

Пусть поработает там, у вдовушки, во славу всей добропорядочной России. Мы только за!

Все смеются, и не нашёл Пётр Павлович, ничего лучшего, как покрутил пальцами у своего виска: ненормальный он!

Тем все дело, тут, за столом, и закончилось, но пока, не окончательно: будет и продолжение.

И снова, все работники на крыше, и листы шифера приколачивают молотками. А они по своим габаритам очень громоздкие, и мороки с ними предостаточно.

Вот тут Титаренко и показал себя героем. Он как птичка по крыше порхает, несмотря на свои годы. А под Гришкой, того и гляди, что шифер лопнет, но и он старается от своего лучшего друга не отставать.

И пока вся бригада работает по-ударному. В калитке показалась миловидная женщина.

Ой, какие мужички у вас, да работнички! Один к одному, грибочки-красавчики.

Мне бы хоть парочку таких работников, в моём бедном хозяйстве помочь.

И выпить есть, и закусить найдётся, - многозначно, улыбается красавица, своей очаровательной улыбкой.

Идите Пётр Павлович, за вами пришли! - серьёзно говорит ему Распутин!

Окажите даме уважение, достойное своего графского звания: окажите наивысшею честь.

И все мужики, уже потихоньку фыркают про себя, смех у них наружу прорывается: ждут весёлой развязки.

Но Титаренко, как кот закогтился на гребне крыше: всеми своим руками и ногами. Что сначала металлический скрежет по шиферу пошёл: аж, до самой глубины души всех достало, как ультразвуком.

А потом, Гришка уже всем рассказывал. Что сам лично видел, как из-под когтей Петра Павловича, дым пошёл. Даже его ботинки не помогли, насквозь их, как тонкую бумагу своими когтями прособачил.

Моя Нина Васильевна Титаренко, этого не переживёт! – уже по настоящему взмолился, этот старый кот, на сельской крыше!

У неё сердце слабое! Не переживёт она такой моей измены.

Да она ещё и возрадуется, что ты исчез с её горизонта: кот мартовский.

Можно сказать, что свою новую жизнь, с нуля начнёт! – подзадоривает его Фюрер.

Хоть отдохнёт она, от тебя Ирода, с твоей каторжной жизнью, что ты ей устроил.

Напрочь сгубил её молодые годы, давно бы уже генеральшей, или адмиральшей была, а ты всё ещё лейтенант запаса: дуб - дубом!

Гришку нашего, туда надо ребята: он и работник, хоть куда, и человек хороший! – миролюбиво запел Титаренко. У него уже двадцать раз, семейная жизнь его, всё по-новому начинается. И все, бракоразводные процессы, всё продолжаются, и конца им не видно. Ему терять нечего!

Гришка лучше! – возопил он, почти что совсем обречённо.

Не губите ребята!

Тут уже, не утерпели Татьяна Ивановна и Ниночка, и всеми, правдами и неправдами выдворили гостью за калитку.

И им смешно стало, от этой тирады слов, хотя и Петра Павловича, очень жалко. Кто бы мог подумать, что он такой преданный семьянин. А, тут всё сразу и прояснилось.

А Гришка сразу же по сути дела, стал анекдот рассказывать.

Спорят грузин и армянин, чья столица лучше. Совсем, как наши герои: Гришка с Петькой.

Грузин говорит, что Тбилиси лучше, чем Ереван. И ему нет равных городов, во всём мире. И наверно уже никогда не будет. А армянин настаивает, что Ереван красивей всех городов мира: столица столиц!

Ты не знаешь, какие изумительные девушки в Ереване, как виноград они сладкие.

А грузин ему, своё веское слово говорит.

А в Тбилиси нашем, девушки ещё лучше, как персик они нежны и ароматны.

Ты не знаешь, дорогой, сколько цветов в Ереване: море цветов, - восторгается армянин.

А грузин ему опять свое разумение твердит.

А в Тбилиси ещё лучше: океан цветов.

Спорили они так спорили, пока совсем, не разругались.

Тогда армянин в сердцах и говорит.

Чтобы ваш красавец Тибилиси, грозовая туча, смела до самого основания, и там камня на камне не осталось.

Вот тут грузин не на шутку испугался. Ведь и такое может быть. В нашей непредсказуемой природе и перестраховался.

Что ты!? Что ты дарогой! Конечно ваш Ереван лучше. Вай! Вай, какой красивый город!

Но работа на крыше, не прекращалась ни на минуту. И скоро уже к финишу подошла.

И сам Фёдор Иванович собственноручно покрыл досками гребень крыши, как говорится, подвёл под конёк. Чтобы вода не затекала, на чердак, и далее в дом.

И пока все любовались своей работой, Пётр Павлович приколотил к коньку крыши указатель направления ветра: флюгарок.

Это уже для Татьяны Ивановны постарался, для её научной работы.

Как говорит Гришка, прогибается Пётр Павлович, старается.

А внизу ребята водосток прилаживают, и там работы хватает. Но скоро и она была сделана.

И собрались все вместе, как воробьи в стайку и любуются мужики проделанной работой, потирают, свои натружены руки.

Красиво всё получилось, загляденье одно!

И хозяин-фронтовик, Иван Федорович очень доволен проделанной работой.

Весь помолодел он, как будто бы сам только с крыши слез.

Знай наших, фронтовиков, мы ещё: ой - е - ёй, какая сила.

А красавицы хозяйки снова зовут к столу работников: ужинать пора!

Выпили по рюмочке. И потянуло всех, этих знатных тружеников, на пение: другое творчество. Так на душе, хорошо стало.

Поют супруги Утковы: Коля с Ниной, а Татьяна им подпевает. И так хорошо у них получается, прямо, как у настоящих артистов. Всё ладно, да красиво.

Затем Пётр Павлович запел, а голос у него звучный, что у Шаляпина. И тут его, заслушаться можно.

А дальше эстафету подхватил Саша Пархоменко, этот тоже имел большие вокальные данные. И ещё свои стихи, недавно написанные прочитал: это уже от души, или для души.

Вот так её порадовал.

А потом уже, запели все вместе. И песня все летела ввысь, и, разливалась там, своей природною красотою, над вечерним, рабочим посёлком.

И не было этому пению, никаких здесь соперников. Потому что, даже певчие птицы скромно примолкли, и они, уже много лет не слышали здесь такого людского вокала.

Не та нынче жизнь пошла, не до пения людям стало, - рассуждают так два старых воробья, на новой крыше.

Но видать, что снова хорошая жизнь возрождается: вот что значит рабочий коллектив – его душевная сила!

Уже и солнце, за горизонт садиться стало, настала пора и рабочим парням домой собираться.

И Татьяна, с Ниной, каждому, по большой бутыли молока в руки суют.

Не обижайте нас: чем богаты, тем и рады. На здоровье вам и вашим деткам.

Долго махали они руками вслед уходящей машине, пока та не скрылась за поворотом.

Спасибо вам ребята!

Какой хороший сегодня у нас день: счастливый очень!

Так и ехали работники с песнями до самого города. Всё, что можно было спеть из своей небогатой коллекции: давно перепели. И наверно, уже не по одному разу.

Вот, что, значит, сделали доброе дело. И всего одно!

Теперь и жить и летать, хочется: и поётся легко, и как ни странно – дышится.

А Юра Тулинов своё мнение, говорит.

Вот, что, значит, жить в гармонии с природой: отдавать добро людям!

И тогда, все будут счастливы.

Ведь, правда, же ребята: и мы сейчас, счастливы!

Конечно, правда!

28 апреля 2009 г

 Хохлов Григорий