Вроде бы Надя и Женя Большой

       Мне приходилось время от времени исполнять обязанности начальника ночной смены, хотя должности у меня соответствующей не было. В моем формальном подчинении находилось десять человек. И я себя мысленно называл «десятником».

       В конце недели в два часа ночи в самом начале января 1979 года мне позвонил главный редактор Службы мониторинга Гостелерадио – великий и ужасный – Виктор Ильич Яроцкий. Без всяких предисловий он распорядился поставить на прослушку Радио Ватикана, о существовании которого я узнал впервые.

       – Прямо сейчас? – с некоторой надеждой на промедление поинтересовался я.

       – Если бы не сейчас, я позвонил бы завтра.

       Это меня сильно напрягло. Своих забот был полон рот, а тут – новое задание. К тому же я еще плохо разбирался в местной внутренней кухне, с ее устройством был знаком приблизительно.

       – А к кому обратиться?

       – Зайди в операторскую и напиши заявку, – шеф повесил трубку, ибо не любил слюнтяйства и интеллигентщины.

       (Впоследствии выяснилось, что министр иностранных дел Андрей Андреевич Громыко собирался навестить нового папу-поляка Иоанна Павла II 28 января. Заранее о таких визитах не объявляли).

       Я зашел в операторскую, массивный пульт управления сверкал всеми своими лампочками, однако в помещении никого обнаружить не удалось. Я немного подождал, полагая, что ночной дежурный мог забежать в туалет, но и недолгое ожидание ни к чему не привело. В «моей смене» у меня был опорой Веня Охотников – фронтовик, человек необычайно покладистый и исполнительный. Его стремление к дисциплине контрастировало с общей безалаберностью.

       – Спит она, у них спальня в 13-й кабине… Как зовут? Вроде бы – Надя, – прокричал Вениамин Васильевич.

       Он в ту минуту, надев вторые очки поверх первых, сверял по пленке распечатанный текст «Голоса Америки» …

      Главная редакция радиоперехватов (неофициальное наименование, ни в каких документах не значившееся) располагалась в левом техническом корпусе здания на Пятницкой, 25. Здесь нам по указу Совмина СССР от 1964 года была выделена на четвертом этаже немалая территория. Но в девяностых годах техническая служба (ГДРЗ, со штаб-квартирой на улице Качалова, ныне Малая Никитская) захватила ее, заявив, что прежние указы не действуют. Нам (Иностранному вещанию) пришлось платить арендную плату за то, что три десятка лет считалось «общенародной собственностью» …

       В середине семидесятых годов прошлого столетия, откуда берет начало эта история, весь длинный коридор принадлежал нам, за исключением операторской, коморки с верстаком и инструментами и шестиметровой спальни.

       В инструментальной коморке (монтажной) господствовал Сергей Николаевич и чего-нибудь постоянно паял и прикручивал, если был не пьян, а коли пил, то запирался изнутри, и Ян Степанович, который заведовал всеми проводами (очень важная должность, честное слово), пытался его оттуда выманить и отправить домой. (У Яна был свой кабинет за пределами коридора). Вытурить Серегу получалось редко, и мы страдали. Наши магнитофоны и иные приспособления были позаимствованы «братскими венграми» из арсеналов Третьего рейха, затем слегка модернизированы, но поставки запчастей Будапешт проводил нерегулярно и приходилось многое чинить на свой страх и риск.

       Итак, я очутился у кабины № 13, нетерпеливо постучал, кокетливый голосок произнес: не заперто. Я практически влетел внутрь помещения, поскольку ситуация не требовала отлагательств, увидел пышную перину, белоснежное постельное белье, кружевную ночную рубашку и шикарную девицу – голубоглазую, светловолосую, с манящей фигурой.

       Конечно, мне в тот момент было не до представшей передо мною гламурной картины. Я вкратце объяснил «вроде бы Наде», в чем проблема. Она, накидывая атласный халат, спокойно ответила, что за минуту такие вопросы не решаются, что надо полистать особый журнал и выбрать соответствующий приемный центр (все они располагались вне границ Москвы, если не сказать больше), что надо связаться с одним из них и заказать канал связи…

       Задание Виктора Ильича я выполнил не сразу, зато узнал про таинственную спальню, а позже обратил внимание на то, что девушки, дежурившие ночью в операторской, были все как на подбор красавицы. (Сей факт до сих пор остается для меня загадкой). Добавлю лишь, что устраивал их на весьма непыльное место один из любвеобильных руководителей ГДРЗ (Государственного дома радиовещания и звукозаписи). Злые языки уверяли, что он спит чуть ли не с каждой из претенденток. Слухи есть слухи. Подтвердить или опровергнуть их, я не могу…

       С «вроде бы Надей» при встречах мы теперь здоровались, хотя я так и не счел нужным поинтересоваться ее именем. Она вскоре вышла замуж и родила двоих детей. Лет через пятнадцать произошло то, во что трудно поверить…

       Заместителем Сереги (Сергея Николаевича) был Женя Маленький, тридцатилетний склонный к полноте малый, часто демонстрировавший на указательном пальце ключ от машины. Тогда это был престиж. Он уже осознавал себя небольшим руководителем, ездил на работу на старом «Москвиче», в монтажную почти не заходил, руками не работал, дружил с замом Яроцкого Бирюковым на предмет бесконечных разговоров про автомобили. Если у него чего-либо спрашивали, тут же отсылал к Жене Большому. Справедливости ради, надо упомянуть, что в последующую эпоху он стал неплохо разбираться в компьютерах.

       Женя Большой никаких должностей не занимал, он был почти одного роста с Женей Маленьким, но старше лет на десять-пятнадцать. Разговоров он в принципе не любил. Все время перебирал устаревшие магнитофоны и пишущие машинки. Одет был всегда небрежно – в видавший виды клетчатый пиджак, в такую же рубашку без галстука, мятые брюки и стоптанные башмаки. Женя Большой не «пялил глаз» по сторонам, вид имел болезненный и хмурый.

        Мастер на все руки, он не пил и не курил, более того, он принимал таблетки по расписанию. О нем не стоило бы вспоминать, если бы он не умел починить любую вещь вне зависимости от ее сложности и предназначения. Его подлинная популярность на Пятницкой проистекала от востребованности. Сергею Георгиевичу Лапину – главному телевизионному начальнику страны – он исправил носовые упоры на каких-то умопомрачительных швейцарских очках, Яроцкому привел в порядок коротковолновый приемник, привезенный из Англии еще в конце 50-х годов, одной известной даме-генеральше Женя (по имени и отчеству его никто не звал) полностью реставрировал старинные золотые серьги с бриллиантами. Женя Большой возился практически ежедневно с чьими-либо наручными часами. Такое занятие непредвзятому наблюдателю могло бы показаться странным: на Пятницкой, 25 в каждом помещении, включая столовые, буфеты и уборные, висели настенные часы.

       Как-то я принес ему дедовский «Брегет» – серебряные карманные часы с крышкой на цепочке. В нескольких мастерских мне в ремонте отказывали из-за отсутствия деталей. Женя промучился с «Брегетом» трое суток. В итоге поставил его на ход и, когда возвращал, на хмуром лице Мастера промелькнуло подобие улыбки. Он вдруг одарил меня фразой:

       – Я вообще-то денег не беру. Но с тебя – три рубля (он со всеми был на «ты», со знакомыми и незнакомыми, с начальниками и подчиненными). Понимаешь, поистратился: дважды бегал на блошиный рынок…

       Женя Большой внезапно умер в середине девяностых годов прошлого столетия. Смерть его прошла почти незамеченной, ибо времена изменились – ценилось всё то, что блестит, а золотые руки уже не котировались. Ко мне в кабинет (была пятница) зашла располневшая и подурневшая «вроде бы Надя» и пригласила в «будуар» операторской выпить за упокой.

       Мы сидели вдвоем перед зеркалом за крохотным столиком и поминали. Неожиданно она похвастала, что устроила поминки в верхней столовой на сорок человек.

       – А кто он тебе? – спросил я.

       – Никто. Мы за всю жизнь парой слов не перебросились.

       – ?

       – Женя подошел ко мне на позапрошлой неделе и сказал, что на днях умрет. А поскольку у него нет ни родных, ни близких, то он составил дарственную на мое имя. В общем, имущество и деньги переписал на меня и осталось пойти, заверить у нотариуса. Я говорю: Женя, неудобно, у меня муж и дети. А я, говорит, всё продумал: я в бумаге поставил условие, что ты как человек ответственный обязуешься похоронить меня достойно и ухаживать за могилой, сколько сможешь…

       – А ты человек ответственный? – спросил я.

       – Не-а, – произнесла она бесшабашным тоном и залихватски выпила фужер красного вина.

       «Вроде бы Надю» согревала мысль о том, что был на свете один мужчина, который по-настоящему ее любил.

02.08.2018 – 07.08.2019   

 Михаил Кедровский