Стивен Кинг: как много осталось за кадром!

«Кладбище домашних животных»

Кинг считал его своей самой страшной книгой. Но это мнение не разделяют очень и очень многие поклонники мастера. Рискну предположить: «несогласные» знакомы с этим произведением исключительно по его экранизациям.

Что не так с фильмами?

Версию 1989 года принято критиковать за «картонную» актерскую игру, а ленту 2019-го – за весьма приблизительное соответствие оригиналу и явный перебор со скримерами.

Однако у обоих фильмов имеется один общий минус – в них не отражен заключенный в оригинальном произведении КОШМАР. Вечный ужас родителя за ребенка и боль потери близкого человека.

Многодетный отец Стивен Кинг не понаслышке знает, с какой внезапностью дитя человеческое может оказаться обеими ножками на тончайшей границе между жизнью и смертью. В отличие от я#ж#матерей#, которые типа «я всегда держу сына/дочь за руку, я всегда рядом, я никогда не допущу и прочие тыры-пыры», он понимает: карапуз может вдруг – на ровном месте – подорваться и помчать куда глаза глядят. Просто потому, что «это так весело убегать от мамы и папы».

И выхватив малыша из-под автомобильных колес, выдернув его с траектории тяжелых качелей, поймав его за шкирку на краю оврага… кто не видит потом картины – к счастью – не состоявшейся трагедии?

Ошарашенный смертью, которая всегда внезапна, даже если речь идет о безнадежно больном, но таком любимом человеке, кто не пребывает в немом оцепенении? Не перебирает фото и воспоминания, не в силах осознать сам факт утраты?

А эти нескончаемые сны! Сны, в которых ты видишь любимого человека еще живым… в которых ты успеваешь его спасти… или те, в которых он живет рядом с тобой дальше, словно трагедии и не было вовсе… а потом осознаешь – ты просто спишь, понимаешь – вот-вот наступит пробуждение, и дорогой образ исчезнет…

Основная часть книги посвящена именно этим душераздирающим переживаниям, прописанным настолько точно и детально, что каждый человек, имевший опыт страшных потерь, узнает в скорбящих себя.

И этот ужас пугает куда сильнее вооруженного скальпелем мертвого мальчика или неживой девочки со шрамом на затылке и ножом в руке.

Жуткая реалистичность переданных Кингом в книге эмоций отметает вопросы, которые «логичный» зритель спешит задать фильму (независимо от года выпуска). Читателю, в отличие от зрителя, видится вполне обоснованной вспышка гнева деда. Оглушенный внезапностью несчастного случая, человек  ищет виновного в трагедии. Нелюбимый зять, «допустивший» гибель внука… ну разве он – не идеальная мишень для обвинительного выплеска боли? А молодой мужчина, и без того казнивший себя за смерть малыша, как ему не «затормозить» на первых аккордах убивающего словопотока? А потом сносит крышу, и – потасовка, упавший гроб, детская ручка… восковая и безжизненная…

Зритель, волею сценаристов, избежавший погружения во внутренний мир скорбящего отца, способен задаться вопросом «Какого лешего этот мужик вздумал провести сомнительную процедуру оживления с малышом? Разве сразу не было ясно, что это – полный бред?!».

Но вот читатель… Буквально за руку проведенный Кингом через переживания мужчины, пропитанный ими до капанья слёз… Он, читатель, отлично понимает абсолютно иррациональное желание хотя бы еще один-единственный разок увидеть любимого… Вопросы религии, морали, этики, логики, – кого они заботят, когда душа изодрана в кровавые лохмоты самым убийственным в мире словом «НИКОГДА»?!

Звук предсмертного крика мужчины, погибающего от руки любимой жены… вид топающего к машине с живым малышом зомби-трио… да, это способно изрядно напугать…

Но все это не вызывает жуткое чувство осознания ПОЛНОЙ потери, возникающей у читателя, закрывшего книгу: вернуть дорогого умершего – невозможно и нельзя. Он исчез. НАВСЕГДА.

«Мешок с костями»

Это произведение Кинга стало бы блестящей иллюстрацией для серьезного научного труда по ксенофобии. Скажу больше: ее было бы очень даже неплохо включить в вузовские курсы по социологии.

Речь идет исключительно о книге: фильм, будучи неплохим кинцом про жаждущего мести духа, по моему мнению, упустил основополагающую идею мастера.

В литературном творении Кинг показывает суть деления общества на «свои» и «чужие». Во всей несправедливости, жестокости и мерзости этого явления.

Свой сукин сын

Самое очевидное – в сюжетной линии, посвященной непосредственно проклятию Сары Тидуэлл, изнасилованной и убитой кучкой озверевших мужчин маленького городка.

Ничтоже сумняшеся, фильм выдает зрителю самый примитивный мотив злодейства: поддатое соплячье неприлично возбудилось, взирая на смазливую афро-певицу, и вздумало проучить гордячку за отказ. А несчастное дитя женщины (в книге – сын, в фильме – дочь) попало под раздачу, оказавшись свидетелем.

Преступлению уделено несколько минут хронометража, а реакции горожан на зверство – и того меньше. Таким образом зритель в течение первого просмотра и не сообразит: знали ли соседи извергов о происшествии, возмутились ли и почему дело превратилось в «висяк». Но честно говоря, на фоне мистических событий эти аспекты, честно говоря, отходят на дальний план.

Книга  же уделяет им очень большое внимание. Кинг словно задает читателю вопрос: «А на что способен лично ты, чтобы защитить «своего человека» от законного возмездия? Что ЛИЧНО ДЛЯ ТЕБЯ важнее – допустить серьезное и заслуженное наказание или охранить близкого?». Задавая этот вопрос, мастер будто бы ставит перед читателем зеркало, чтобы он четко отследил свою реакцию и увидел на своем лице сомнение… И ужаснулся ему.

Итак, книга емко и доступно объясняет, почему горожане дружно закрыли глаза на бесчеловечный поступок, почему – брезгливо поморщившись и горестно повздыхав – все же встали на сторону изуверов. И почему они сделали все, чтобы выжить со своей территории людей, приехавших в город вместе с Сарой, избавившись таким образом от желающих докопаться до правды.

Кинг описал прошлое города: военные и послевоенные времена, исторические выпавшие на период гражданской бойни между Севером и Югом. Дадим слово книге: «к востоку от залитого солнцем бульвара высится
темная громада лесов, холмов и оврагов, где может случиться всякая беда, от
подвернутой ноги до неудачных родов, когда женщина умирает, прежде чем
доктор успевает приехать из Касл-Рока на своей бричке.
Здесь нет электричества, нет телефонов, нет Службы спасения, здесь не
на кого положиться, кроме как друг на друга, и некоторые из них уже не
доверяют Господу Богу». Это было время, когда «соседи жили далеко друг от друга, зато слово «сосед» что-то значило».

Сосед – это тот единственный человек, на кого каждый житель городка мог рассчитывать. Соседство спаяно совместной борьбой за выживание, многолетней взаимовыручкой и взаимопомощью.

Вот и получилось: сосед – это практически член семьи, он – СВОЙ, а изнасилованная и убитая негритянка, она – приезжая, ЧУЖАЯ.

Да, к хохотушке Саре все хорошо относились. Ее даже любили. И были бы совершенно не против, если бы маленькая черная община осталась навсегда в городе. И местные мужчины даже готовы были встать на ее сторону, если кто-то вдруг внезапно проявил бы неуважение, а уж тем более – агрессию.

В скобках замечу: зачинщик преступления специально выбрал время, когда горожане будут на местном празднике и не смогут вмешаться. Напомню: несчастная попалась в лапы мучителям, всего лишь ШАГАЯ ПО УЛИЦЕ.

Продолжим: взаимоотношения СВОИХ и ЧУЖОЙ развивались весьма благостно и дружелюбно.

Но вот возник сильнейший конфликт интересов. С одной стороны – жестоко убитые ЧУЖИЕ женщина и ребенок. С другой – однозначно виновные СВОИ.

Законная справедливость требует разбирательства и наказания.

Но существует и другая справедливость: разве можно отдать на расправу тех, кто тебе близок по родству соседства?

ЧУЖИЕ – их уже не вернуть.

СВОИ – их жизни будут загублены.

В итоге СВОИ преступники оказываются для горожан дороже ЧУЖИХ жертв. И хотя все с разной степенью подробностей знают о случившемся (не только в России все секрет, но ничего не тайна!)… И хотя все в душе осуждают душегубов… И хотя многие меняют к ним свое отношение… Но вот… раскрыть изуверов, выдать их – это для горожан немыслимо!

Защищая СВОИХ, они стремятся выжить негритянскую общину: охлаждение, намеки… Наконец, в ход идет капкан: чтобы ЧУЖИЕ уже поняли необходимость отъезда. Кто же знал, что угодивший в него ребенок погибнет! Тем не менее – цель достигнута: СВОИ в безопасности.

Разве не той же логикой руководствовался высокопоставленный отец насильника в фильме «Ворошиловский стрелок»? Разве не на нее опираются сильные мира сего, «отмазывая» родственников от ответственности за «пьяные» аварии и прочие преступления?

Чужая милашка

Параллельно читатель вынужден ответить еще на один непростой вопрос: «Способен ли лично он пойти вразрез с правилами своей социальной страты? Взять да проигнорировать принципы такого деления?».

Главный персонаж книги Майкл Нунэн влюбляется в молоденькую Мэтти. В фильме их отношения развиваются по законам сентиментальной логики: красавец, богач и вдовец некоторое время мается на тему предательства памяти почившей супруги, но затем постепенно погружается в новую любовь. И зритель искренне верит: если бы смерть не забрала юную деву, она бы, в конце-концов, стала законной женой героя.

А вот читатель в этом сомневается, несмотря на то, что чувства мужчины расписываются во всех подробностях. Майк защищает Мэтти от свекра, который с бульдожьей напористостью пытается отнять у нее дочь. Он всячески оберегает ее. Он питает к ней искренние чувства и вожделеет ее. Однако есть одно «но».

Скажу совсем просто: Майк – породистый мужчина, а Мэтти – дворняжка. Будь она представительницей среднего класса, мужчина бы не думал. Но она из низов, и он прекрасно знает, насколько негативно в его круге воспримут такой союз.

Сам Майк не озвучивает свои страхи, но один из его знакомцев, заметив внимание мужчины к молоденькой Мэтти, предупреждает его: «Я видел мужчин из Нью-Йорка и Нью-Джерси, которые приезжают сюда с молоденькими подружками. На уик-энд. Летом – поплавать в озере, зимой – покататься на лыжах. Мужчины, которые приезжают с такими девушками, всегда выглядят одинаково. На их лицах все читается без слов. Теперь вот и ты выглядишь, как они».

И хотя Майк отвечает, дескать, не понимаю, о чем ты говоришь, на самом деле – все он понимает: для людей его круга Мэтти всегда будет лишь девушкой для прогулок. На таких не принято жениться. С такими не принято показываться в приличном обществе. И он, посмевший бросить вызов опасному кровожадному фантому, а также не менее опасному и кровожадному свекру избранницы, тем не менее, даже в мыслях не рискует пойти против правил социальной страты.

Он готов увезти Мэтти из злосчастного городка, купить ей дом, щедро содержать ее, оплатить учебу ее дочери и всегда быть рядом, хранить верность – но только инкогнито. Чтобы никто не знал об их связи, даже ее дочка.

Его возлюбленная – ЧУЖАЯ для него. И он – умный человек. Он знает, что истории, начинающиеся в стиле «Красотки», заканчиваются в стиле «Забытой мелодии для флейты», а то и – «Интер-девочки». Он готов быть добровольным отшельником своей социальной страты, но не хочет быть ее изгоем.

Гибель Мэтти освобождает Майка от необходимости сделать выбор между любовью и правилами его общества, также как изгнание духа Сары-хохотушки избавляет горожан от проклятия.

«Сияние»

Книга – потрясает. Фильм – потрясает не меньше, но при этом ставит моральный посыл литературного творения с ног на голову.

Критиковать ленту – пальцы над клавиатурой не поднимаются. Тот, кто хочет конкретно побояться – милости просим в обволакивающую атмосферу усиливающегося напряжения! История о семействе, оставшемся на долгую зиму в одиночестве в отеле «Оверлук», о постепенно сходящем с ума мужчине, о захватывающих его сознание призраках, туманных и одновременно угрожающих предостережениях, о попытке одержимого убить свою жену и ребенка... завораживает, как взгляд гигантского удава.

Фильм виделся мне идеальным мистическим триллером, и мое мнение не поколебало последующее прочтение книги. Вот только… чтобы примириться с концовкой кино, мне – по завершении последней страницы – пришлось несколько минут повторять как мантру: «Это разные истории. Это разные истории. Это разные истории».

И что-то мне подсказывает, что к такому выводу пришла не только я.

Истории, и в самом деле, принципиально разные: фильм – это рассказ о страшном сумасшедшем мужике; книга – ода безграничной отцовской любви.

В фильме одержимый полностью теряет рассудок. Кажется, что он уже и сам жаждет крови жены и сына. И, движимый желанием убивать, он остается в заснеженном лабиринте до полного трупного окоченения. А мальчик, обманувший свихнувшегося отца и более не видящий в нем ничего родного или просто человеческого, спасается бегством.

В книге не так. Одержимый человек ранит жену, носится по отелю с деревянным молотком для игры роке за сыном. И когда настигает мальчика, то…

…

– Ты не мой папа, - снова заявил Дэнни. - А если в тебе осталась хоть
капелька моего папы, она знает, что они врут. Тут все - вранье и
надувательство. Как игральные кости, которые папа положил в мой чулок на
Рождество, как те подарки, что кладут на витрину - папа сказал, там внутри
ничего нет, никаких подарков, одни пустые коробки. Просто показуха, сказал
папа. Ты - _о_н_о_, а не папа. Ты - отель. И, когда ты добьешься своего,
то ничего не дашь моему папе, потому что слишком любишь себя. И папа это
знает. Тебе пришлось заставить папу напиться Всякой Дряни, потому что
только так можно было его заполучить. Ты, врун, фальшивая морда.

Лицо, в которое смотрел Дэнни, изменилось. Трудно сказать, как - оно
не оплавилось, не облезло. Тело слегка содрогнулось, а потом окровавленные
пальцы разжались, как сломанные клешни. Выпавший молоток глухо стукнулся о ковер. Вот и все. Но вдруг перед Дэнни оказался _п_а_п_а_, он смотрел на мальчика в смертельной муке и так печально, что сердце малыша запылало в груди. Уголки рта опустились, выгнулись дрожащим луком.
- Док, - сказал Джек Торранс. - Убегай. Быстро. И помни, как сильно я
тебя люблю.
- Нет, - сказал Дэнни.
- Дэнни, ради Бога...
- Нет, - сказал Дэнни. Он взял окровавленную руку отца и поцеловал.

…

Никаких киношных беганий по заснеженному лабиринту, где только смертельный холод остановил маньяка. В книге отец смог услышать свое дитя. Он смог сдержать демона, руководившего его поступками, и даже – сказать сыну последние слова любви.

А потом, понимая, что отель вот-вот вновь обретет над ним полную власть, Джек Торранс РАЗБИВАЕТ все тем же деревянным молотком СВОЮ ГОЛОВУ – дабы лишить фантом средства передвижения и орудия убийства. Чтобы раненная жена и перепуганный сын получили шанс на спасение.

Многими годами позже Джек Торранс, не самый успешный писатель, не самый заботливый и верный муж, не самый ласковый в повседневности отец, вновь окажется рядом с сыном. Став призраком, он не прекратит любить свое дитя и придет к нему на помощь в роковую минуту, доказав абсолютность родительской любви.

Но, впрочем, как говаривает Леонид Каневский, это уже совсем другая история…

«Домашние роды», «Оно» и «Роза Марена», «Долорес Клейборн»

Тема домашнего насилия так или иначе присутствует во многих произведениях Стивена Кинга. И мастер показывает себя грамотным психологом, ненавязчиво раскрывая суть этого явления. На примере героинь, имевших несчастье выйти замуж за тиранов, он раскладывает по полочкам – как именно создается, запускается и работает механизм отношений жертва-агрессор.

«Домашние роды» или «Рожать придется дома»

В этом произведении очень ярко раскрыт вопрос женской виктимности. В коротком рассказе мы видим героиню, чей психологический профиль – идеален для любого тирана или агрессора.

Мэдди с детства четко понимала: без мужчины она ничего не может, ведь она – всего лишь женщина. Она, равно как и ее мать, всю свою жизнь полагалась на мнение отца. Соглашаясь или не соглашаясь с этим мнением, женщины, тем не менее, принимали его за отправную точку в своей жизни. И узнав о смерти главы семьи, они переглянулись в панике, и в глазах каждой застыл вопрос «Что же нам делать теперь?».

Кинг не обвиняет Мэдди ни в глупости, ни трусости, ни в неумении постоять за себя и наладить жизнь. Он с большой симпатией раскрывает характер девушки, показывая, как она – без истерик, жалоб и воплей – смогла защитить себя, самостоятельно справившись с зомби-мужем.

С точки зрения рассматриваемой темы, читатель понимает: жертве семейного насилия присуща не бесхарактерность, как это может показаться на первый взгляд, а лишь безоговорочное признание авторитета мужчины.

Наличие этой черты само по себе – не означает ничего плохого. Такие женщины – отличные жены и подруги, они верны и преданны, готовы жить жизнью своих избранников, разделять их взгляды абсолютно на все, идти ради них на самые большие жертвы. Из них получаются и Чеховские Душечки, и жены декабристов.

Но если такое – во всех отношениях достойное – существо оказывается под властью тирана, то оно направит всю свою жертвенность, весь свой стоицизм – исключительно на терпение.

«Оно», «Роза Марена»

В этих книгах рассказывается о тех ужасах, которые наполняют жизнь жертв семейного насилия: безжалостные побои, унижения, постоянный психологический прессинг. И показывается РАВЕНСТВО женщин в такой ситуации.

Рози – простая домохозяйка. У нее нет ни приличного образования, ни работы, ни друзей, ни «своих» денег. Она не может позволить себе роскошь гордо хлопнуть дверью, уйти от мужа и содержать себя самостоятельно. Уровень правовой грамотности приближен к нулю. Она не знает, куда можно позвонить, кому пожаловаться. Все, на что она способна, – апеллировать к милосердию супруга. Так она, избитая им до выкидыша, протягивает к нему окровавленную руку. Чтобы пожалел.

Беверли – вполне успешная в профессии, знает законы, имеет множество друзей и полезные связи. Она может, грубо говоря, самостоятельно прокормить себя. Но тоже – молчит, скрывает синяки – большими темными очками, следы побоев – закрытыми нарядами. Пытается ограничить буйство мужа, давя на «сознательность», – «Когда-нибудь ты убьешь меня, Том. Когда-нибудь ты зайдешь слишком далеко, и это будет конец. Ты перегнешь палку». И тоже терпит.

А еще на примере Беверли Кинг показывает запуск отношений жертва-агрессор: после красивых ухаживаний мужчина внезапно показывает свое истинное лицо – совершает под «благовидным» поводом к обиде некий оскорбительный поступок. При этом он четко отслеживает реакцию женщины.

Забывшая о том, что милый друг «вежливо» просил ее не курить в его присутствии, Бев огребает люлей и – не обижается. Она не вышла из машины, продемонстрировав любовнику средний палец, не назвала его козлом, сволочью, скотиной. Не сказала: «Это все!». Она признала право своего мужчины на наказание за невнимание к авторитетному требованию.

А затем милый друг четко объяснил Беверли: она может уйти от него прямо сейчас, и он не станет ее ни останавливать, ни возвращать.

И она осталась в машине.

А затем мужчин заставил ее извиниться за забывчивость.

И она извинилась.

Тест на жертвенность был успешно сдан…

…

Итак, обе героини стараются сохранить брак. Не видят себя вне его. Повторюсь: как и в случае с Мэдди, мнение мужчины для каждой из них – та отправная точка, на которую они ориентируются, выстраивая свою жизнь. Они могут соглашаться с этим мнением или нет, но без него теряют опору.

Они хотят лишь одного: чтобы мужья оценили их жертвы и прекратили издевательства. Рози держит в идеальном состоянии дом, Беверли сглаживает острые углы в любом навязанном мужем конфликте. Рози тщательно следит, чтобы какая-то мелочь вдруг оказалась не на своем месте, надеясь не разозлить супруга. С той же целью Беверли с готовностью просит прощения за каждое неуместное (с точки зрения мужа) проявление собственного Я.

И обе терпят фиаско: ведь агрессору не важно поведение жертвы, он в любом случае найдет повод для выплеска гнева.

Но в этих же книгах показан и побег несчастных женщин от своих мучителей.

Рози движима страхом за жизнь. В какой-то момент она понимает – сияющий чистотой и уютом дом – чужой для нее, а однажды муж ее просто убьет. И тогда она крадет его кредитку и уезжает из города, куда глаза глядят.

Мотив Беверли – выполнить миссию, которую она добровольно возложила на себя в детстве. Осознание высшей цели дает ей сил не только на моральное противостояние, но и на физический отпор мужу.

В каждом случае агрессор отправляется в погоню. К слову, так зачастую бывает и в обычной жизни: муж-тиран пытается вернуть уставшую от семейной жизни жену. Правда, стандартный жестокий супруг на этот период становится паинькой: поет песни про «люблю-прости-осознал-никогда больше». Психологи называют это медовым месяцем. Вернувшаяся жена очень быстро осознает всю никчемность таких «прозрений» и обещаний.

Стивен Кинг показывает реальные мотивы тирана: гнев на женщину, более не захотевшую быть боксерской грушей и объектом глумления, стремление вернуть ее, чтобы потом показать, кто в доме хозяин. И не зря муж Рози физически превращается в того жуткого монстра, каковым он всегда был в душе.

А что же сами женщины? Смогли ли они переосмыслить свою жизнь? Нет. Увы!

И Рози, и Беверли… они вновь выбирают мужчин по принципу, который озвучивает герой Стефана Цвейга, сватая свою дочку-инвалида за молоденького лейтенанта: «Вы добрый, вы порядочный человек, вы будете жалеть ее, будете хорошо с ней обращаться». Были ли у старого Кекешфальвы достаточные основания считать Антона таковым? Объективно – нет. И последующие поступки парня, продиктованные – давайте называть вещи своими именами – трусостью, погубили дочь старика.

Знали ли Рози с Беверли своих новых избранников настолько хорошо, чтобы понять: подходят ли они для семейной жизнь? И снова – нет. Парни очаровали их моральной силой, демонстрацией мужества и опекающим поведением … Но ведь именно этими качествами их очаровали и предыдущие мужья…

Тем не менее, Стивен Кинг, очевидно, посчитав, что девчонки и так более чем достаточно намаялись, не дал в книгах развитие одному из главным принципов виктимного поведения: избавляясь от одного авторитета, женщина – как правило – тут же попадает под влияние другого.

Или же – он пощадил читателей и оставил за пределами повествования дальнейшие истории новых скорополительных союзов.

«Долорес Клейборн»

Героиня этой книги теряет любовь дочери, решившись… противостоять мужу-агрессору.

Как, впрочем, теряют расположение близких и многие реальные женщины, решившиеся разорвать узы домашней тирании.

Не секрет, что домашний изверг нередко считается отличным парнем в кругу коллег, знакомых и родни. Это несложно: свое желание доминировать, унижать слабого, составляющие главную ценность его жизни, он успешно реализуется в четырех стенах дома, за закрытыми дверями. А на людях он нередко – мил, открыт, остроумен, готов прийти на помощь, поддержать.

И когда женщина бросает такого «чудесного» человека, ее многие искренне не понимают и обвиняют. Случается, что и собственные дети…

Муж Долорес поступал «умно»: никогда не обижал жену в присутствии дочери Селены, для которой всегда был другом. Он неизменно занимал сторону девочки-подростка в ее конфликтах с матерью. Не донимал требованиями хорошо учиться, помогать по дому. С пониманием относился к эмоциональным вывертам подросткового возраста, в особенности – к демонстрации неуважительного отношения к матери. И что по факту видел ребенок? Всегда ласкового понимающего отца и вечно недовольную требовательную мать…

Увы, такое часто бывает и в обычной жизни, когда ребенок считает: да, папа пьет, буянит, но он – все равно хороший, ведь он добрый. Эмоциональность и жизненный опыт ребенка не всегда позволяют ему оценить ситуацию в правильном ключе, даже если со временем агрессор уже, не стесняясь, обижает мать в его присутствии. Особенно если речь идет о визуально неоднозначной ситуации. Так, став свидетельницей родительских разборок, папина любимица Селена предпочитает не раздумывать на тему, почему мать схватилась за топор, она ХОЧЕТ запомнить: злая мать угрожала доброму отцу. И Долорес оказывается для дочки врагом № 1.

Пройдет время, Долорес состарится, Селена вырастет… Но даже тогда, когда девушка узнает об инцесте, а также и о том, что «любящий» папочка украл скопленные на ее образование деньги, она не воспылает к матери любовью. Слишком долго она привыкла считать ее плохой, слишком долго она привыкла ее ненавидеть…

 Марина Дегтярёва

x

Иллюстрация к: Стивен Кинг: как много осталось за кадром!