ПРОМО АВТОРА
Иван Соболев
 Иван Соболев

хотите заявить о себе?

АВТОРЫ ПРИГЛАШАЮТ

Серго - приглашает вас на свою авторскую страницу Серго: «Привет всем! Приглашаю вас на мою авторскую страницу!»
Ялинка  - приглашает вас на свою авторскую страницу Ялинка : «Привет всем! Приглашаю вас на мою авторскую страницу!»
Борис Лебедев - приглашает вас на свою авторскую страницу Борис Лебедев: «Привет всем! Приглашаю вас на мою авторскую страницу!»
kapral55 - приглашает вас на свою авторскую страницу kapral55: «Привет всем! Приглашаю вас на мою авторскую страницу!»
Ялинка  - приглашает вас на свою авторскую страницу Ялинка : «Привет всем! Приглашаю вас на мою авторскую страницу!»

МЕЦЕНАТЫ САЙТА

Ялинка  - меценат Ялинка : «Я жертвую 10!»
Ялинка  - меценат Ялинка : «Я жертвую 10!»
Ялинка  - меценат Ялинка : «Я жертвую 10!»
kapral55 - меценат kapral55: «Я жертвую 10!»
kapral55 - меценат kapral55: «Я жертвую 10!»



ПОПУЛЯРНАЯ ПРОЗА
за 2019 год

Автор иконка Анастасия Денисова
Стоит почитать "ДЛЯ МЕЧТЫ НЕТ ГРАНИЦ..."

Автор иконка Владимир Котиков
Стоит почитать Марсианский дворник

Автор иконка Эльдар Шарбатов
Стоит почитать Юродивый

Автор иконка Роман SH.
Стоит почитать Читая,он плакал.

Автор иконка Сергей Вольновит
Стоит почитать КОМАНДИРОВКА

ПОПУЛЯРНЫЕ СТИХИ
за 2019 год

Автор иконка Ялинка 
Стоит почитать Я не стану любимой...

Автор иконка Владимир Котиков
Стоит почитать РОМАШКА

Автор иконка Юлия Шулепова-Кава...
Стоит почитать Ты для меня живой

Автор иконка  Натали
Стоит почитать Прости, что я была

Автор иконка Олесь Григ
Стоит почитать Коплю на старость рухлядь слов

БЛОГ РЕДАКТОРА

ПоследнееПомочь сайту
ПоследнееПроблемы с сайтом?
ПоследнееОбращение президента 2 апреля 2020
ПоследнееПечать книги в типографии
ПоследнееСвинья прощай!
ПоследнееОшибки в защите комментирования
ПоследнееНовые жанры в прозе и еще поиск

РЕЦЕНЗИИ И ОТЗЫВЫ К ПРОЗЕ

Вова РельефныйВова Рельефный: "Это про вашего дядю рассказ?" к произведению Дядя Виталик

СлаваСлава: "Животные, неважно какие, всегда делают людей лучше и отзывчивей." к произведению Скованные для жизни

СлаваСлава: "Благодарю за внимание!" к рецензии на Ночные тревоги жаркого лета

СлаваСлава: "Благодарю за внимание!" к рецензии на Тамара Габриэлова. Своеобразный, но весьма необходимый урок.

Do JamodatakajamaDo Jamodatakajama: "Не просто "учиться-учиться-учиться" самим, но "учить-учить-учить"" к рецензии на

Do JamodatakajamaDo Jamodatakajama: "ахха.. хм... вот ведь как..." к рецензии на

Еще комментарии...

РЕЦЕНЗИИ И ОТЗЫВЫ К СТИХАМ

ЦементЦемент: "Вам спасибо и удачи!" к рецензии на Хамасовы слезы

СлаваСлава: "Этих героев никогда не забудут!" к стихотворению Шахтер

СлаваСлава: "Спасибо за эти нужные стихи!" к стихотворению Хамасовы слезы

VG36VG36: "Великолепно просто!" к стихотворению Захлопни дверь, за ней седая пелена

СлаваСлава: "Красиво написано." к стихотворению Не боюсь ужастиков

VG34VG34: " Очень интересно! " к рецензии на В моём шкафу есть маленькая полка

Еще комментарии...

СЛУЧАЙНЫЙ ТРУД

* * *
Просмотры:  101       Лайки:  0
Автор Гражданин Сергеев

Полезные ссылки

Что такое проза в интернете?

"Прошли те времена, когда бумажная книга была единственным вариантом для распространения своего творчества. Теперь любой автор, который хочет явить миру свою прозу может разместить её в интернете. Найти читателей и стать известным сегодня просто, как никогда. Для этого нужно лишь зарегистрироваться на любом из более менее известных литературных сайтов и выложить свой труд на суд людям. Миллионы потенциальных читателей не идут ни в какое сравнение с тиражами современных книг (2-5 тысяч экземпляров)".

Мы в соцсетях



Группа РУИЗДАТа вконтакте Группа РУИЗДАТа в Одноклассниках Группа РУИЗДАТа в твиттере Группа РУИЗДАТа в фейсбуке Ютуб канал Руиздата

Современная литература

"Автор хочет разместить свои стихи или прозу в интернете и получить читателей. Читатель хочет читать бесплатно и без регистрации книги современных авторов. Литературный сайт руиздат.ру предоставляет им эту возможность. Кроме этого, наш сайт позволяет читателям после регистрации: использовать закладки, книжную полку, следить за новостями избранных авторов и более комфортно писать комментарии".




ОРДЕН ХОХОЧУЩЕГО ПАТРИКЕЯ, 5,6,7,8,9,10 главы.


Сергей Беспалов Сергей Беспалов Жанр прозы:

Жанр прозы Сатира
697 просмотров
0 рекомендуют
0 лайки
Возможно, вам будет удобней читать это произведение в виде для чтения. Нажмите сюда.
ОРДЕН ХОХОЧУЩЕГО ПАТРИКЕЯ, 5,6,7,8,9,10 главы.продолжение

                               5 ГЛАВА . БУМАЖНЫЙ ПЛАН АВАНТЮРИСТОВ .


     – Нет, шеф. Вы конечно фигура сугубо самостоятельная, и без сомнения подкованы на всякого рода «поганках». Но когда по вашему желанию мимо нашего рта проплывает кусок белого хлеба с шоколадным маслом! Мы на это смотрим отрицательно. Правда, друг? -
    Но друг не отозвался на вопрошающую речь Филипка. Он стоял очарованный, и смотрел в дальний угол комнаты, где толстый, мохнатый паук, под хрип садиста из Рамштайна, давил зеленую, навозную муху. Короткий, ласковый удар под «ложечку», вернул это тело из небытия в реальность. Годзилла икнул и прохрипел: – Да... Шеф... Масло... м-м-м... рот... друг... А на фига это всё надо? – сжав кулаки и отклячив от непереносимой обиды, нижнюю губу, он опять вперил безумный взгляд в угол комнаты, забыв обо всем на свете. 
    – Ну что ж. Видно и моя очередь настала, рассказать вам о масле. О Бутане. И о длинных очередях в мексиканское посольство. Всех желающих, бесплатно и единовременно получить вид на жительство в этой скромной и благополучной стране. -Андрей Джонович слегка прослезился, но подавив в себе эмоции продолжил: – Вы же хотите заработать маленько денег на жизнь? Вижу. Хотите. Я тоже к счастью этого хочу. И не машите репой своей бестолковой Филип, в этой жизни все решения буду принимать я, а вот когда вы будете на моём месте, но вы никогда на нем не будете. То будете решать… нет, не вы... Годзилла будет решать. Да что он там стоит как статуя алебастровая. Пните его. Не могу же я в пустоту орать.
          Но Филипок озадаченный витиеватой речью шефа, не решился вторично, приложится по Годзилле, и поэтому лишь легонько толкнул его . – Продолжайте шеф. Он всё слышит. 
        – Ну, вот значит. Масла  нет. Тьфу ты! 
– Мы чего масло повезем? Во незадача. Во день непрушный. Сначала двум кексам заработок в виде стекла непонятного отдали. Потом выясняется что надо не пойми куда, везти не пойми что. И этот убогий стоит . Хоть бы слово молвил. -Филипку даже захотелось выругаться матом на Годзиллу, но судя по тяжёлому дыханию тот вконец пришел в себя, и поэтому грек не решился испытывать судьбу. 
– Да нет друзья мои суровые. Ни пропан, ни бутан, ни, причём совершенно. Причем эти два кекса, как позволил себе, выразится Филип. Которым я впарил под видом необработанного алмаза кусок стекла со стеклянной фабрики имени пса Алого и его верного помощника Карацупы. И они купились. В их обязанность будет входить доставка этого камня по назначению в определенный пункт. В вашу обязанность будет входить негласное их сопровождение, с последующим изъятием, путем банальной кражи, этого ни кому не нужного стекла. 
      – И чо? – это уже подал голос тезка умершего ископаемого. 
  – А вот тут то и самое главное, – Андре ласково, но с отвращением обнял союзников за потные плечи, и зашептал: – Вы же знаете что они два миллионера подпольных, чёрт их возьми. Вы же знаете, какой кэш они сорвали с этого Пизанского туалета. А куча навоза за конюшней? Она им тоже принесла кой-какие дивиденды. А билеты? На луну? Сколько было желающих? Только ты, толстомясый, отнес туда все деньги нашего фонда «Тайга для Лыковых, и не только». Не помнишь? Я помню! А бесплатные туалеты в лесу? Нет, это не они. Это ты Филипок мне предложил. А я, дурак, купился. Ладно. Это почти в прошлом. В настоящем другое. Вы значит украдаете. Ну, воруете, стекляшку. Они являются ко мне, не выполнив задачи поставленной. Я обязываю их мне заплатить. Вот и всё! Миллионеры – без денег, а вам – доля малая, слава и почет. И не надо ни о чём думать, и им, и вам билеты я уже взял. Выезд завтра. Помыться, побриться, горькую не пить. Завтра «как штыки» на вокзале дышите в спину этим двоим фраерам. Поняли? 
   – Чего ж не понятно-то, – с тоской на лице протянул грек. – Понятно, а при чем здесь Бутан то?

        – Эх, други мои ситные, – с вожделением и лаской заговорил Андре. – Эх, други! Я ж по нации не американец какой- то. Не туземец с острова Пасхи. Я кровью своей чувствую родство свое с неизведанным народом. Бутанянин я! Или Бутаниист. Не могу ещё правильно сказать. Получим миллионы за стекляшку, соберу вещи и в путь. Море там есть, наверное, буду на море жить, ни о чём не думая. 
  – А если нет моря то? – Как нет? Море везде есть! Даже в Польше. Знамо дело.
    – А какое там море то? – переспросил Годзилла, торжественно икнув. – В Польше? 
  – Как какое? Чёрное, конечно. Хорошее море! 
   И вот так, выслушав географические нотации, два бедолаги поплелись домой приводить себя в порядок перед дальней, неизведанной дорогой.

       А в это время два других бедолаги обсуждали свалившиеся внезапно на них счастье, в виде нелепой стекляшки и неизвестной поездки. 
    – Ну что? Мой милый, старинный друг – произнес Эдвард, глядя задумчиво и прищурясь, в противоположенную от Зули сторону. И поэтому было непонятно к кому он обращается. То ли к напарнику, то ли к тряпичному, рваному клоуну, валявшемуся в придорожной канаве. – Сведем дебет с кредитом и посчитаем сальдо. Так, в наличии у нас: А – Стекляшка, неизвестной и непонятной пробы. Б – Конверт, судя по толщине напичканный билетами и деньгами. В –Хитрющая рожа нашего работодателя. 
     – Почему стекляшка то? – Заволновался коллега. – А вдруг и не… 
    – Говорю стекло, значит, слушай. Я ему этот кусок сам впарил два года назад, под видом космической пыли. Он просто забыл от волнения. Ладно. Надо отвезти, значит отвезем. Тем более что все труды оплачиваются, – и чуть-чуть подумав, бросил, – пошли, знаю куда. 
        Ничто не могло испортить комфортного настроения, пришедшему летнему дню. Ни мухи. Плотным кольцом взявшие в осаду, праздничную робу торговца космическими удовольствиями. Ни сигналы о помощи пассажиров воздушного шара из Южной Африки, приземлившимся в Антарктиде на дрейфующую льдину, ввиду плохого образования его запускавших. Ни хромая лошадь, бесцельно бродившая у пекарни, пинавшая пустые банки из-под пива и наслаждающая их прощальным звоном. 
       Концессионеры шли вперед. Эдвард шагал нагло и упрямо, походкой побеждающего в этой жизни человека. Зуля наоборот семенил с видом вечного проигравшего. – 
          Вот и пришли, пожалуй, – ни к кому не обращаясь, произнес Эдвард и резко притормозил перед парадным входом старого, давно не ремонтируемого здания, на котором гордо висела ржавая, покосившаяся вывеска, с вычеканиными строгими словами, и почему-то на английском: «Пост – офисс». По-здешнему «Почта». По преданию её сюда приволок и обменял на шампанское старый местный рыбак Крилев Лола, обнаруживший её ниже по течению Гольфстрим.
    – Так, Андриян. Слушай команду. Я зайду сюда. А ты медленно, но уверенно идешь в промтоварный магазин и покупаешь чертёжный футляр. Тубус называется. Он очень нам в дальнейшем пригодится. Зачем потом объясню. Всё, вперед времени мало. Ещё в порядок себя приводить. Да мух за собой в магазин не волоки, разгони по дороге! – Хорошо шеф! 
    – О-о-о, шеф! А почему не босс? Или не патрон? Что Зуля мухи закусали? 
    – Нет, не закусали, но учитывая тяжёлое положение в состоявшихся событиях,  отдаю в ваши... в твои руки приоритет принятия окончательных решений и… 
   – Во как тебя в этой куче накрыло то. И отпускать видно не хочет. Ладно, принимаю приоритет. Иди. Одна нога здесь, другая там.
    Зуля выслушал, развернулся, и, отмахиваясь от опьяневших мух, пошаркал за столь нужной в их деле штукой. Тубусом. 
    А Эдвард шагнул в почту, столкнувшись на входе с рыжим, наглым отроком хитро оглядывавшим всё вокруг, и с желанием, написанным на его лице, немедленно напакостить и убежать.
    – Привет девчонки! Бандерольку бы отослать. Можно? – крикнул в пустоту Эдвард, приблизившись к стойке.
 – Кого посылать то вздумал? То есть чего будешь? Слать? – пропела приемщица.
          Эдвард достал из сумки кусок стекла, обтер его и с грохотом выложил на стойку: – Да вот. Корешку лучшему. Лунный камень. В подарок. От нашего общества независимых экспертов группы «космо-поиск». Он позавчера прилетел. Камень этот. Тёплый ещё. Вдруг он ещё информацию космическую в себе несёт. Вот друган и расшифрует её. А нам почёт и деньги! 
   – А-а-а! Ну ладно отошлем. Ручку возьми там, на цепочке привинчена. Бланк заполни, – и немного подумав добавила, как бы между делом. – Я, когда на стекольном заводе пивные бутылки на заказ выдувала, у нас таких лунных камней на заднем дворе прорва валялась. Вот я не знала. Сейчас, наверное, уже почётным членом был бы Общества вашего!
      Эдвард шагнул к столу и с удивлением обнаружил, что ручка отсутствовала. Присутствовала только цепь, на которой она, видно, держалась. Пошарив в кармане, он достал на свет зашарпанную шариковую ручку и сходу написал бланк: г. Вымя. ул. Вымя. Кощееву В.Ы. Сложил вчетверо бумажку и незатейливо крикнул: «Эй, дядя, ручки то нету. Чем написать то? Пальцем?
        Приемщица тоскливо почесалась, понюхала пальцы и торжественно резюмировала: «А, ведь, это он! Рыжий окаянец! Не зря он здесь час пасся. И анекдоты мне похабные рассказывал. Бдительность мою усыплял. Поймаю – уши оторву, извергу! На ручку – пиши! Заведующей нашей, умницы». 
  С этими словами она передала в окошко неприхотливую ручку «паркер» с золотым пером. Эдвард постоял полминутки, засунул в окно бланк, кусок стекла, свою ручку с колпачком от «паркера» и увидев как поданное им исчезло с глаз, развернулся и  вышел прочь, на улицу. 
   Но то ли нога подвела на выходе, то ли, что-то наложенное котами вынудило потерять равновесие.  Эдвард упал. 
        Но обидно было и не само падение. И не издевательское наслаждение посторонних этим падением. Обидно было, что ладони, выставленные вперёд, уткнулись прямо в самый центр  нехорошей кучи. И ничего поделать уже было нельзя.
        Привстав на коленки, и с отвращением глядя на свои ладони, Эдвард обнаружил, что к ним вместе с кошачьим дерьмом ещё прилипла какая-то неведомая желтая медалька, тоже сильно замазанная и дурно пахнущая. Но благо рядом, как и везде, была вечная, антикварная лужа, размером с озеро Байкал, и проблема решалась. 
         Эд подошел к этому маленькому, здешнему озерцу, с отвращением, сглатывая предательскую слюну, прополоскал свои ладони и оказавшуюся в руках медальку. 
          -Чего помыться решил? Я видел, как ты грохнулся. Думал, нашел чего. Уж очень быстро ты нырнул. О и правда чего-то нашел! Дай глянуть одним глазком. Ну, лиса какая-то. Монгольская, похоже. Лыбится сволота. Похоже над нами смеется». – Стоял рядом Зуля и причитал.  С тубусом и без шлейфа пьяных мух. 
          В ладони у Эдварда лежала жёлтая медаль с рожицей хитрой, смеющейся лисицы, которая словно предлагала новому владельцу себя, в качестве охранной грамоты на ближайшее неизведанное время. Подкинув в руке неведомую цацку, Эд окинул взглядом придорожные кусты, заприметил в них спящую козу, выпущенную на вольные хлеба, прицелился  и... бросил медаль в карман.


                                                                     6 ГЛАВА .

          – Извините, извините... да извините вы. Да пошел ты... Дай пройти... встал как лошадь. Не туда не сюда. Девушка, скажите я могу...? Слушайте вы!!! Сволочь,  чего мне в бок то суете? Девушка я могу...? Ты урод я же сказал... Девушка вот деньги... Дайте мне... ага.. ага... мне. Два билета. Куда? Не знаю. Главное чтоб сутки ехать. Ага. Во. Спа.... Ну убогий, ты допросился.- Сорвав голос и потеряв ящик нервов Эдвард, наконец-то приобрел долгожданные билеты непонятно куда. Дело оставалось за малым, встретить дольщика, с которым было, обговорено место и время встречи. И дождаться поезда, который увезет их в неведомые края. 
    Выйдя из вокзала ещё под сильным впечатлением от невоспитанности отъезжающих, Эд сразу же увидел Зулю , державшего в одной руке тубус, а в другой, руку рыжего чудовища, по вине которого заведующая почтой лишилась всех привинченных ручек, ну и своего «паркера» в том числе. 
     Эдварда такой расклад явно не устраивал и он решительным шагом направился к стоящей у столба парочке, полный решимости закатить скандал.
       Увидев подходящего компаньона Адриан заулыбался, зачесался, и спрятал рыжего за спину, состроив при этом отсутствующую мину. 
        -Слышь Зуля. Ты чего за клюквой собрался? Чего за наряд? Сапоги болотные, плащ какой-то покоцаный. Харя вся в газетах. Шапка зимняя. Клещ, какой-то рыжий, рядом. Ты чего? Нам ехать сутки. Тебя сейчас в исправдом заберут личность выяснять. С какой ты помойки сюда явился. Валенки бы одел. На улице лето. Забыл что ли от волнения. Я с тобой с таким не поеду-. Эд сделал движение в сторону, показывая всем видом, что собирается уходить, но немножко задержался.
         Напарник взял его нежно за локоток и виноватым голосом залепетал: – Сейчас все расскажу. Сейчас... сейчас... С чего начнем? 
– С него, – тоном, не терпящим возражений, сказал, Эд, и ткнул пальцем в рыжего юнца. – Кто это, моншер? Откуда ты его надыбал? 
    – Это мой друг! То есть мой новый, внезапный друг! Я встретил его сегодня случайно. Возле валенок, чугунных. Он там стоял. И не знал что к нему идет избавление в моем, благородном лице. Он «потеряшка». Он отстал. Правда, я не понял от кого, но ему, он сказал ,надо ехать. Я решил, может, ему надо ехать с нами? Ты сам с ним поговори. Он тебе лучше всё расскажет. Давай возьмём его с собой. Довезём его до дома. 
 – До какого?
 – До евоного!
  – А! Да до его дома его везти не надо. Он сам дойдёт. Недалеко. Ты знаешь кто этот «потеряшка»? 
 – Я? Нет. Он не раскрыл тайны своей. Мне.
 – Ладно. Хватит. – Эдвард устало махнул рукой и свистнул, подзывая рыжего шкета. Тот незамедлительно подбежал, но остановился в сторонке, на расстоянии, что бы в случае опасности успеть унести ноги. 
 – Ну, привет... «потеряшка», – сказал Эдвард протягивая руку. 
 – Ну, привет, – проговорил рыжий шкет, но руки не подал, а спрятал из-за спину. 
 – Знакомься Зуля. Перед тобой стоит достойный отрок. Сын своего отца. Тоже не менее достойного. Иван Глебович. Ваня. Более известен местным жителям, безмерно страдающим от него, под благозвучным именем Воник. Его папа, достойнейший Глеб Егорыч , на данный момент является, как тебе Зуля известно, головой нашего города. Поэтому этот маленький сатрап проводит свои акции никого и ничего не боясь. Видишь Адрияныч, как ларчик просто открывается. А ну быстро домой! Я ж не папенька. Я быстро тебя в чувство приведу. 
  – Постой, постой, Эд. Может, ты путаешь? Он же рыжий. А Глеб Егорыч и его половина тёмные. Может, это не он? 
   – Да он это, он, – потянулся Эдвард и уже без крика. – Отсылай его домой, скоро ехать. Билеты я взял. А чего ты так оделся то? Чепушило. 
 – Ой, ты! Гуслик, как он тебя забавно назвал. Петушило. Ой, рассмешил. – Заулыбался во весь рот рыжий Воник, не забывая искоса контролировать действия Эда. 
 – Даже не знаю. Хотел по-праздничному. Побрился помылся. Вот лицо маленько порезал бритвой. Сунулся в шкаф, а костюм дырявый. Мыши видно продырявили. Ну и прикинулся по-спортивному. – Ни хотел Зуля оправдываться, но надо было. 
 – Да! Экипировка хоть куда! Но сапоги надо поменять на более удобную обувь. Народ не поймёт. Короче или ты едешь без сапог, или я еду один. Понятно монсеньер? 
    Похоже, вопрос с переобувкой Зули так и завис бы в воздухе нерешённым, если б не неожиданное вмешательство в назревшую ситуацию, наглого юнца. 
  До сих пор, пока Эдвард отчитывал компаньона, грозя ему увольнением, разжалованием, гауптвахтой, рыжий «перец» мирно стоял в сторонке и с упоением ковырял в носу. Но как только Эд залез в свой карман, и извлек на свет потасканный конверт с билетами, вьюнош быстро оказался рядом. Беседа между компаньонами и рыжим отроком длилась недолго, минут сорок, сопровождалась дикой жестикуляцией, уходом и приходом всех вместе и каждого по отдельности, некоторыми нецензурными словами, и составлением кукишей перед лицами. Преимущественно перед лицом Воника. 
   Наконец дискуссия подошла к своему завершению. На свет всплыл конверт с билетами, купюра в сто рублей, и медалька с хохочущим Патрикеем. Всё это незамедли-тельно перекочевало в карман Рыжего, и процессия, раздвигая ногами лужи, поперлась вперед, к дому отца своего сына. 
   Домик, к которому Воник подвел своих новых, ну если не друзей, то, наверное, новых жертв своих беспредельных действий, был не новый, и зелёный. Архитектурно он впитал в себя все мыслимые и немыслимые фантазии владельца и периодически, от меры поступления денежных средств, фантазии новых его строителей. Здесь были и рококо, и готика, и все вместе взятые барокко со всеми, вытекающими отсюда последствиями. Единственное чего не коснулись архитектурные изыски, были забор и баня.

               Забор был каменный, а баня – деревянная. Рыжий подошёл к воротам, указал компаньонам на вкопанную у забора лавку, приглашая их присесть в ожидании, и скрылся на территории громко заорав.
    – Бабуля... Ба-а-а-бу-ля....Ба-а-а-б-б-б-у-у-у-у-л-л-л-л-я! Н-у-у-у где жы ты-ы-ы? Куда ж ты запропастилась то? Времени нет вообще, – плаксиво затянул Воник, не забывая при этом зорко осматривать батюшкину коллекцию обуви, и карманы верхней одежды отсутствующих членов семьи. – Иду, иду, касатик ты мой огненный. Не вой как козел у бани. Видишь же, ползу скоренько. Не успеваю на твой противный крик, –  
    В дверях каменного каземата показалась старушка в спортивном костюме, зажавшая под мышкой лыжные палки. 
   – Глаголь. Отрок. Только мухой давай. Меня на поле ждут. Девичник у нас. Партейку в гольф сгоняем. Пивка попьем. – 
  В гольф? А чего палки лыжные опять взяла? Опять без очков в спортинвентаре копалась? На ощупь. Ладно, это не главное. Главное бабуля в следующем. Собрался значит я к Мише-оленеводу в сопки. На пару дней. Ужинайте без меня. Впрочем, завтракайте тоже. Ты уж собери мне с собой съестного чего-нибудь дней на пять. Фотоаппарат, магнитофон, киперную ленту, эхолот, лодку резиновую и костюм вольного каменщика. Потом облигации пятипроцентного займа и калоши дедовы. Газеты из архива НКВД и картину Дупеля «Заноза». А также... 
  – Воник, милый, а где ж мне это всё взять? А зачем же это всё тебе? Ну ладно я понимаю Дупеля, а ленту то зачем? Может, я просто картохи нажарю? А? 
И в очередной раз наказанная неисполнимыми желаниями рыжего изверга, бабуля, в забыв о гольфе и девичнике, двинулась на поиски эхолота и прочих Дупелей, по ходу нодумевая как было можно променять жареную картошку, на какую-то поездку в улус к оленеводу . 
   А Воник тем времен, зная, что его уже долго никто беспокоить не будет, неторопливо заглянул в батюшкин стол, взял купюры, пару ботинок, воротник из черно-бурки от матушкиного манто, выпрыгнул в окно и направился к лавке, где в ожидании сидели концессионеры. 
    Примерка папиных ботинок прошла на удивление без происшествий. Они не подошли вообще. Пришлось остаться в сапогах.
    – Да! Дикое зрелище! Ладно, пусть будет пока так. Потом чего-нибудь подберем. Поизящней.  Кстати, мой рыжий новый друг. Вам придётся отчитаться передо мной о проделанной вами работе дома, и вернуть некоторые атрибуты принадлежащие лично мне. Они дороги мне как память.
     Отчитываться Воник не хотел, да и не умел, но без лишних разговоров достал и отдал  конверт и орден, но не деньги, посчитав это широкое движение лишним и бесцеремонным.
  – Ну, ладно – на вокзал. Надо «чуду» билет купить. Не зайцем его же везти? Ты мне в копеечку обходишься. Рыжеволосый! Возьми у моншера тубус, и береги его как штандарт. Там наше всё! Там свобода и кабаки. Там английский костюм Андрияна, и твои конфеты. Там… О-о-о... а эти два чёрта чего здесь делают? 
                   В разноцветной, негативно возбужденной очереди, в привокзальные, раскидистые кусты южной акации, исполняющие роль отхожего места по маленькой причине, стояли, периодически пропуская свою очередь, два верных оруженосца Андрея Джоновича. Эту забаву придумал коварный Филипок, чтоб как нибудь протерпеть время до отправления вагона и не дать заснуть мрачному Годзилле. Когда в кусты заходил толстый напарник, оставаясь один, он сразу же терялся, и, учитывая его громадную фигуру и не совсем интеллигентное выражение лица беспокоить его никто не решался.  Короче забава была превосходной!
    Годзилла ходил в кусты уже четвертый час. Филипок наслаждался содеянным. Народ протестовал, но молча. Вышедший из здания местный стрелочник, в одетый на голову по поводу тёплого дня ,пробковый шлем, приобретённый по случаю в местном книжном магазине, достал кожаную дуду, и задудел как пароход.
    --------------------------------------------------------------------
       На пятый час допроса по делу связанному с пропажей Ивана Глебовича, Михаил-оленевод признался, что он является действующим представителем организаций «Якудзы», «Триады» и прочих «Коза Ностр». И что он, и только он, является организатором покушения на предводителя кубинской революции. При этом он упомянул своё непосредственное участие в ограблении пирамиды Хеопса. Не признавался только в одном. Уворовании и съедении раба Божьего ,Воника. По причине такового отсутствия. 
        Но глядя в его наглое лицо, и подозревая его в неправде, ему пообещали кинуть в лицо доказательства, и вывести его на более чистую воду. 
      Взяв мешки и миноискатели отправились к чуму грешного оленевода. Набрали, за неимением других, рыбьих костей, башку оленя, съеденного намедни, и бубен, сворованный Мишкой у шамана. По приезду складывали всё по размеру, но  Воника из них не получалось. Галиматья, какая-то выходила. 
       Но  Мишка признался под спудом улик. Потерли руки. На радостях налили убийце стакан денатурата. Пообещали сто двадцать лет каторги. И ушли, оставив выть на скамейке от невообразимой несправедливости и отчаяния Мишку-оленевода. Будущего узника совести.


                                           7 ГЛАВА . НАШ ПАРОВОЗ ВПЕРЁД ЛЕТИ . 


         Ну не везло по жизни местному, вокзальному псу Бобику,  хоть убей! Позавчера вечером, при делёжке ужина, из местного ресторанчика, полаялся вусмерть, с ватагой наглючих, пришлых котов. Учитывая их количественное преимущество пришлось с позором отступить, неся материальные и душевные потери. 
   Только стал приходить в себя и успокаиваться, настраивая себя на положительный мотив. Нет. Ворона, какая-то бешеная, откуда-то прилетела. Гоняла бедного Боба по привокзальной площади, часа четыре. Отстала только тогда, когда сама притомилась. Присела на ветку рядом со стайкой хохочущих воробьёв, и захрапела от удовольствия, с чувством исполненного долга.
    Забрался он от горя и обиды под платформу, и сдерживал слезы собачьи, поглядывая на ноги проходящих мимо. 
     Так и пролежал сутки голодный и слабый, никем ни понятый. Один разочек только встрепенулся, когда на платформу вышел местный балагур и пропойца Василич, одетый как идиот, по- южному. 
    Приставил он к своему небритому рту, дуду медную, и свистнул незатейливо пару раз. Да Машенька, затем сходу прокричала в рупора, развешенные на столбах, что паровоз едет, и скоро будет. 
       Народ загалдел, задвигался, и, построившись в кучу, двинулся навстречу поезду. А Бобик зевнул, посмотрел с ненавистью на стаю воробьев,  и стал ждать прибытия вагонов. 
     Вагоны как всегда прибыли вовремя, но не к платформам, а на какие то параллельные пути. Где их и подгоняли друг к другу два паровозика,стремясь хоть как-то угодить нетерпеливой, разноцветной толпе пассажиров, которая устала уже бегать за вагонами, и матерно выражаясь, обещала оторвать головы машинистам. 
      Но воздействия это не возымело никакого, и хотя по рупорам уже объявили отправку, а Василич три раза дудукнул, поезд отказывался грузить пассажиров, и метался туда-сюда вместе с толпой. 
       Метались за вагонами и два компаньона. С третьим, ещё не коллегой, но уже и не посторонним. 
      Эдвард с удивлением, между пробежками, рассматривал удивительный поезд, который должен был доставить их непонятно куда, и непонятно зачем. И всё равно не мог найти ответ на тревожный вопрос: как всё-таки упакуется вся толпа в этот поезд? Если из восьми поданных вагонов, три были площадками, два – товар-ными, а один – с металлоломом, перемешанным с макулатурой. 
     Оставались два. Один фирменный, спальный. Второй отечественный, плацкартный. Плацкарт отметался сразу же, по причине заваренной двери, и закрашенных, зачем-то белой краской окон. Фирменный тоже не претендовал на перевозку пассажиров, хотя окна и двери были в порядке. И даже труба дымила, видно, согревая кому-то и чай, и душу. 
       -Не надо, не бегайте, Эдуард. Я вам всё объясню, – кричал Зуля вдогонку толпе, которая растворила в себе Эдварда и не хотела его отдавать. 
   – Не бегите, то есть не бежите, то есть стойте, то есть... Тьфу ты. Рыжий! Вылови его как-нибудь. Вылови вождя пацан. Пропадём ни за грош. Озолочу! Когда-нибуд. 
    Устав орать и зыркать глазами, беспокойный Зуля встал  у столба, где из рупора привинченного к проводам лилась торжественная песня про лесорубов. 
     То ли рыжий был счастливчиком, то ли поезда устали катать бестолковые вагоны по путям. Но всё в одночасье закончилось. Вагоны мертво встали, клацнув буферами. Толпа тоже встала,  клацнув зубами. И наступила тишина.    
        Из замороженной в ожидании , толпы, выполз очумевший Эд, с лицом набок, в чужой шляпе измазанной малиничным вареньем, на голове. С пакетом коричневых, саратовских бубликов, посыпанных маковой крупой , чугунных от старости как подковы. И прикрученным намертво к пиджаку, в районе спины, значком отличника БГТО.
      – Что ты мне объяснишь? Я сам себе объяснить ничего не могу. Как поедем то? В макулатуре? Или?... - Ткнул пальцем на три товарные  платформы, где лежал каменный, разобранный памятник, древним героям-строителям тракторного завода на жидком топливе и ручной тяге. 
     Памятник изображал собой нагруженного мешками ишака, который, выпустив из-под хвоста, как из сопла, струю дыма, пытался догнать другого ишака, у которого вместо ног была гусеничная ходовая. По творческой мысли художника преследуемый ишак, видно, и изображал, зарождающуюся эпоху древнего тракторостроения. Поэтому был маленький, дохлый и без груза, но обутый в чугунные траки. 
     Второй символизировал собой людскую отсталость, отрицание всякой новаторской мысли и беспробудное охаивание открытий. И поэтому был большой и с мешками.  
     Маленький, поместился на одну платформу, неразобранным. 
     Большой же ввиду своей объемности – на две. На одной – голова и мешки. На второй – задница и отвалившаяся от периодических сотрясений, струя дыма. 
    Катали по железной дороге это чудо уже три года. После того как незадачливому ваятелю предложили убраться из города вместе с новаторскими ишаками. 
   В середине состава, прямо за ослами, были прицеплены две товарные теплушки, покрашенные в игривый, голубой цвет и с надписью зазывающей вовнутрь себя «Мин нет». 
    Да мин не было. Пола впрочем, тоже. Зато была крыша, выполнена в стиле английского омнибуса, со скамейками и касссовым аппаратом. 
      За теплушками примостился вагон со всяким металлическим и бумажным хламом, медным кабелем, латунными плитками, титановыми лопатами. 
      Ну, в общем, всем тем, что в данный момент, на каких то производствах только засоряло территорию и было обузой некоторым членам, какого-то коллектива. 
     И по единогласному решению этих членов, сия железная рухлядь, отправлялась в некогда дружественную страну, у холодного моря. Сугубо на изготовление вечных титановых пуговиц, не менее вечных медных котелков и латунной дребедени в ввиде вилок, ложек и подстаканников. 
     Спокойным в сложившийся ситуации оставался только, местный псина бедолага Боб. Ему точно не надо было выбирать спальный вагон, размер скамейки,  и облаивать отвалившуюся от каменного, гончего ишака, нужную деталь, в виде воздушного выхлопа. 
     А рупоры на столбах, шумно отрыгнув и икнув в пространство, сообщили ласковым, нежным голосом Машеньки: «Да убери ты руки от меня, убожество. Иди дрезину прицепляй к поезду. На неё пять билетов продано намедни. Гони всех в закрашенный вагон. Второй от ишаков . Сейчас им двери там растворят... Ручищи то убери свои блудные от меня. Ой... ой... ой... Поезд до Ербалово отходит. Уже... пошёл... кажется...». 
      И толпа, с недоумением прослушавшая сей монолог, ринулась, сметая на своём пути урны и скамейки,  к закрашенному краской вагону. 
     Концессионеры решили пропустить это дело, и встали потихонечку в сторонке, наблюдая за творческим передвижением разносортной толпы, разбавленной вкраплениями знакомых силуэтов, в виде Годзиллы и его верного оруженосца и афериста Филипка.
      – Пойдём и мы Зуля! Чувствую, достанутся нам только стоячие места. В тамбуре. Да и на малого у нас проездного нет. Слышь рыжий! В собачьем ящике поедешь. Или Адрияна туда запихаем. Раскиньте на картах, кому это торжественное место выпадет. Впрочем, не раскидывайте. Зулю туда впихнем. Ему не привыкать, без бумаг путешествовать по миру.  Алле! Концессионер! Чего призадумался? Там не холодно. Да и ехать то всего полсуток. Ладно. Двинули. Судьбу испытывать. 
       Загрузка проходила торжественно и без замечаний. 
    Эд с сотоварищами грузился последним. Отодвинув чуть-чуть в сторону мальца с компаньоном он подошел к проводнице. – Уважаемая! Вот два билета, но нас трое. Нельзя ли? 
   – Нельзя. 
   – А если?
   – Если если – то можно.
   –Хорошо. Будет если. - Эдвард развернулся к компаньонам и чистосердечно признался, что денег у него нет на третий билет, но кого-то из них он терять не собирается, намекнув при этом чтобы они просмотрели свои карманы на наличие в них денежной массы. Но получив отрицательный ответ опять развернулся к проводнице.
     – Мамаша! Денег нет. Есть одна чрезвычайно драгоценная вещь. Очень нужная в хозяйстве и в обществе. Нам она сейчас ни к чему и поэтому мы обменяем её на поездку. Если вы не будете против. А вы не будете против, когда получите её. И ещё... 
   – Хватит глаголить.-  отозвалась «Мамаша», – или давай и садись. Или поезд отправляется, и вы остаётесь. При своих нужных вещах и своём интересе. 
         Поняв что ситуация подошла к своему логическому завершению, Эд засунул руку в карман, и извлек на свет медаль с хохочущей лисой. Повертев её в руке, и с жалостью глянув на морду веселой лисы, вздохнул и протянул медаль проводнице. 
      – Держите мамаша. Наслаждайтесь.
      – Ну и чем же она пригодна в хозяйстве то? А тем более в обществе? - «Мамаша» с недоумением, но с интересом поглядела на врученную ей цацку. 
    – Как чем? Как чем? Если дырочку положим в ней просверлить и веревочку продеть, да на выю подвесить, за медаль сойдет. Если напильничком обточить, то можно шурупы заворачивать вместо отвертки. Обточить потоньше – можно пакеты на рынке резать. Тьфу, это не для вас. В общем нужная штука. Да и золота в ней, правда, малая толика, но есть. Берешь? 
   – Проходите. Место найдете, то садитесь. Аккуратней только. Курить и пить только в тамбуре. Нецензурных слов на скамейках не писать. Туалет не работает. Чаю нет. Да братьев не злите ни в коем случае. Нервные они дюже. 
          Когда троица неспешно проникла в вагон в поисках сидячих мест, народ уже рассортировался на занимаемой им площади. Не спеша и вальяжно доставал кулёчки, бутылочки и прочую дорожную шелуху, так незаменимую во всяком путешествии. 
    В конце вагона был накрыт богатый вино-водочный стол, украшенный четырьмя непонятными личностями с лицами, не отмеченными печатью особого ума, и потому не выдержавшие никакой критики в свой адрес, и в адрес портянок и носок. 
      Похоже, это и были так называемые «братья». Пятый «брат», находившийся рядом, был Годзилла. А шестой, тоже, по-видимому, каким-то краем хотевший испытать родственные чувства, Филиппок. 
           Кинув взгляд в сторону, Эдвард с удивлением обнаружил три места, почти свободных, если не брать во внимание стоящие на них носилки, с привязанным к ним каким-то телом. 
         -Не переживайте, сейчас присядем. Только в сторонку чуть-чуть отойдите, чтоб не мешать братейникам нам места освобождать», – услышал Эдвард от маленькой старушки, стоявшей у окна, и отодвинулся с напарниками от прохода. 
         -Отплываем – пропела важная проводница, и икнув, добавила, – следующая конечная. Ербалово. Хватай мешки, вокзал отходит. 
      Поезд лязгнул буферами, и тихонько поплыл по рельсам в далекую, неизведанную даль под заманчивым названием, Ербалово. Поплыл не один, а с целым вагоном, оставив остальные на путях, отстегнутые в суматохе чьей то доброй рукой. Остались теплушки ,а-ля омнибус, остался фирменный, итальянский. Остались и ишаки с грузом и отвалившимися дымами. Не остался, правда, ещё один вагон, с ненужным никому металлом. Нельзя было его оставлять, это понимали, все кто нуждался в пуговицах, котелках, и, прочих титановых лопатах. Благополучие, оно дороже меркантильных интересов отдельных личностей. 
      Тем более паровоз, который вез этот вагон, интереса для этих личностей никакого не представлял. Значит, в случае потери вагона не мог быть передан в качестве компенсации. 
       И вдруг с платформы, долгожданное, развалисто истеричное, прибив к земле мух и голову зевающего Бобика: «Яш-а-а-а-а!!! Цукерберг!!!! Куда тебя-а-а-а!!! Верни-и-и-и-сь! Забы-ы-ы-л-а-а-а! Отдайте Яшу. Демоны!» 
      И как будто по команде, встали в полный рост четыре гиганта-богатыря. Четыре брата от одной матери, но от разных отцов, беспредельных. Четыре борца за справедливое существование портянок и носков, за космос и балет, за безбилетный проезд и за возвращение Яши не пойми к кому. Растолкав всех по пути, включая тётку с ведром прошлогодней, квашеной капусты, они приблизились, к носилкам, схватили их,и под общие радостные аплодисменты, выкинули  в окно, сказав при этом благостные, греющие их душу, непонятные слова. 
      – Ну вот, места свободны, садитесь, –проговорила бабуля, пройдя к окошку, на освободившееся место. 
     - Постойте! А откуда вы могли знать как будут разворачиватся события? – задал вопрос, ничего не понимающий Зуля. 
      – А чего тут знать? Он уже два года так домой едет. Доехать никак не может, болезный. К следующему поезду опять поднесут его на посадку. Опять эти четыре ухаря его взад сгрузят. К любимой. Яшу нашего. Да все уже к этому привыкли. 
      – Постойте, а как же они всё время пересекаются? – Так поезд то один, все постоянные пассажиры, кто за колбасой, кто на экскурсию, кто на работы. 
      – Ну, за колбасой, и на работы, это я понимаю. А экскурсии то какие? Кучу дерьма разглядывать? Или валенки чугунные возле бани? 
       – Может, и валенки. Не знаю. Давайте отдыхать. Погрузка сегодня была нервная.
       Бабуля отвернулась к окошку и засопела. А партнеры под равномерный стук вагонных колес, задумались каждый о своем. Зуля задумался о несправедливости распределения обязанностей при строительстве целлюлозно-бумажных   комбинатов, и незаконной вырубке девственных лесов в устье реки Лены.
     Рыжий отрок вспомнил своего кастрированного кота, и переизбранного на пожизненный срок, отца-депутата. А также красную ленту, которую порвал на финише ямайский бегун. 
     А Эдвард? Эдвард ничего ни вспоминал, и не о чём не думал. Он спал и видел во сне гору из прекрасного алмаза, врученного ему для передачи кому-то неизвестному. И лису, смеющуюся хитро и смело… 

                8 ГЛАВА . «А ЧЕГО ОНА ОРЁТ ШАЙБУ, ШАЙБУ? НЕ ЗНАЮ, ФЛЭШМОБ   НАВЕРНОЕ».

                                          Глава о том, что никакой забор нам не преграда. 


          Забор, это такое же передовое изобретение человечества как положим колесо, брачный контракт, финансовая пирамида, и другие крайне нужные в хозяйстве вещи, включая андронный коллайдер и прочие бозоны Хиггса. Не будь в жизни народа этого изобретения, человечество многое потеряло бы в своем развитии и, наверное, даже не улетело бы в космос и не открыло бы силу влияния написанного, на умы и аппетиты читающих. 
       История забора доподлинно неизвестна, что заставляет светлые, да и не очень, умы, биться над решением этого труднейшего ребуса. Что появилось раньше? Забор или яйцо? Кура или петух? . Ньютон или яблоко, треснувшее ему по башке?
        К единому мнению вся эта когорта исторически подкованных людей так однозначно и не пришла. Оставив эту проблему на суд общественности и прочих кухонных интеллектуалов и противников существующих режимов. На протяжении всего своего исторического становления человек разумный преуспел в совершенствовании забора и изобретения продукции, помогающей бороться с заборами, людьми их строящими, а также живущими за этими заборами. 
             Заборы сначала воздвигались не особо приметные и крепкие. В основном из костей скушанного мамонта и немытой посуды. Но далее, когда человек научился кипятить железо, заборы пошли каменные. Впрочем, ядра, разрушающие эти преграды, тоже стали каменными. Но прогресс не стоял на месте, и вместе с телефоном, пилкой для ногтей и парикмахерскими для домашних животных, появились невидимые заборы. 
         Человек, находившийся за забором не мог чувствовать себя защищённым если рядом с ним не находилось железа, пищи, и толпы единомышленников полностью под-держивающих мысли и деяния хозяина этого забора. 
          И чем величественнее был забор, тем сильнее и величественнее был хозяин этого строения. Ну, по крайней мере, всем так казалось. Говорят даже, что какой-то удивительный человек, решил оградить забором всю страну. Но стройматериала не хватило и пришлось работы бросить на половине строительства. 
    За что другие удивительные люди оскорбились ,и, обойдя это нелепое строительство, решили посмотреть и наказать новатора. 
         Посмотрели, наказали, да так и заходили частенько в гости без приглашения. Так и остался недостроенный забор, увековеченный в банке тушенки, массой народа живущей в зазаборье, и прекрасной гимнастикой, оставив в недо-умении и загадках весь остальной мир. 
      Вот так и пошла вперёд, непознанная эпоха заборов и личностей пытающихся их соорудить. Постановили ставить заборы везде и всюду. Ограждать вся и всё что может убежать, и что можно будет украсть. Детишек в садике, собак в будках. И даже... короля в замке. Чтоб не дай Бог, не убежал, когда проворуется. 
      Появились заборы, заборчики и заборища. Однажды люди решили посмотреть, есть ли забор на Луне – спутнике Земли. Полетели, посмотрели, не нашли. Но бросить это занятие уже совсем не захотели. Так и продолжают летать, всё дальше и дальше, в надежде найти ну хоть какой-нибудь заборчик. Вот так! 
       Недаром один очень известный, ну не классик, где-то рядом, написал «Снимите шляпу с головы, перед забором все равны. И если дверь найдете в нем, закройте на запор.Ведь день и ночь, и в час любой, храня несчастный наш покой, стоит его величество, забор…». 
        ----------------------------------------------------------------  
Постояльцы вагона, закончив все свои неотложные дела, связанные с поглощением куриц и хлебов, а также с дальнейшим посещением тамбуров и туалетов, наконец, потихоньку утихомирились, и, поковыряв в носах дружно предались Морфею. 
      Отказались спать, ввиду неотложного разговора, только две концессии. Эдвард с товарищами, и Филиппок, с пришедшем в себя, объёмным Годзиллой. 
     – Брат, ты уже в памяти? – стараясь перешептать дружный, могучий храп четырех исполинов, – спросил Филиппок. 
    – Уже да. А что это? Что со мной? Глаза режет. Дай чего-нибудь поесть. Не томи. Да чёрт с ним. С огнетушителем. Новый купим. Я договорился. И сразу же уйдем. Ты – на юг. Я – на север. Потому что если поймают нас, ответку придется держать. А я не могу. Я еще гараж не достроил, – прошептал, ни пойми чего, и не пойми кому, очарованный запахом Годзилла. 
     – Да братан. Судя по твоей белиберде, ты ещё не плотно в себе. Ещё летаешь. Сейчас объявим посадку. – Изрек сын Эллады, и сходу натянул на физиономию друга, тарелку с недоеденной, квашеной закуской, со стола братьев. 
         Нежданная пища оказала благотворное воздействие на ум и действия, строящего гараж, Годзиллу. Он резко сел на задницу, громко чихнул, прилепляя остатки проквашенной пищи к стенам, потолку, и лицам храпящих братьев. Сдернул с головы тарелку, не глядя по сторонам, приделал её на голову самого младшего и, вытянув губы трубочкой, запел. Песня его была тихой, суровой и жестокой. Про трактор, который перевозя турнепс, подорвался на мине, жестоко поставленной на дороге людьми, сто лет назад. Но смелый тракторист не растерялся и в мешках перетаскал весь овощ в конюшню. Чем выручил конюха, табун лошадей, и свою девушку, служившую на конюшне ветери-наром. 
       Дослушивать концовку этой ахинеи Филиппок отказался, так как знал, что в конце будет пьяная свадьба, счастливые  кони и подарок в виде ста подков, приколоченных к крыше завода, и потому пнул ногой исполнителя. 
     –Да не пхайся ты. Слышу всё. На самом волнующем перебил, убогий. Там свадьба ещё будет. С подковами. – Ладно, про свадьбу потом. Сейчас о деле. Сведем дебет и кредит. Рассказывай, что шеф говорил, что наобещал, и сколько у нас денег? 
     – Постой, постой. Ты же рядом сидел , и слушал всё. Что за вопросы провокационные. 
      – Да если честно, заснул. Ничего и не слышал. Помню алмаз, какой-то, помню акции Алабинского рудника, помню кота, который нассал мне в ботинок. И всё! Потом спал. 
        – Ой, мама, роди меня обратно! Так я ж тоже спал. На тебя понадеялся. Что делать? Что делать? – шёпотом заверещал Аристофан, и с огорчения шлепнул ладонью по шлемке с капустой, одетой на голову младшего брата, вызвав тем самым у последнего обильное слюноотделени.
       –Да. По итогу сальдо не в нашу пользу. – Также шепотом заверещал Филиппок, глядя с ненавистью на Годзиллу, 
        – Будем выбираться из сего положения без ущерба для нашего авторитета. Сколько у нас денег? 
     – Каких авторитетов? Каких ав...? Курва. Да денег хватит. Что предлагаешь? 
    – Пока предлагаю следить за этими двумя товарищами. А там телефон найдем, и позвонишь шефу. Дураком прикинешься. Хотя чего тебе прикидываться? Годзилла она и в Африке, Годзилла. 
     – Но, но! Ты разговаривай, да меру знай. Не ровен час... Ладно делаем так, как решили...Ты решил. Дальше посмотрим. И не называй меня Годзилла. Меня мама Фалей звала. Полное имя Валентин. Отчество... Да не нужно его. Просто Фаля. Да кинь ты им на лица портянки. Утомили своим храпом. Спеть не дадут. – сказал задумчиво Годзилла, и также задумчиво посмотрел в сторону концессионеров, тоже обсуждающих что-то между собой. Видно тоже сводили дебет и кредит под храп, и ночные переживания окружающих. 
     – И отослал я эту стекляшку к корешку своему, а тубус, что сейчас держит рыжий, пустой. Потому что, как я понял эти два друга не зря к нам на хвост присели. Поганку какую-то задумали. По распоряжению шефа своего, беспардонного. Корешку в послании я всё описал. Как, куда, и когда, это стекло отослать. Мы же прибудем на конечную станцию, когда алмаз так называемый будет на месте. Получим его и передадим кому нужно. Потом домой, за кэшом. Так что ходить тебе Зуля, как говорили до меня, в батистовых носках. Тьфу! Портянках. Денег, правда, нет. Придется покрутиться или... 
      – А чего заказчик и бабла не дал? Круто девки пляшут, – вставил и свою шпильку Воник, недоуменно ворочая по сторонам своим наглым, рыжим лицом. – А питаться на что будем? Духом святым? Так я не умею. 
        – Слушай Феофан. Ты вообще лишний здесь. И на довольствие мы тебя не ставили. Но я тебя выручу советом. Пока спят все, пробегись с тубусом по столам. Затарься продуктами. Глядишь и от тебя польза какая-никакая. А то в копеечку твоё присутствие обходится. – Посоветовал Эдвард.
        – Не надо. Побьют. Я сам. Он же мне ботинки хотел отдать ,проговорил Зуля и, забравши у малого тубус, привстал со скамейки. – Скоро станция наша. У меня в этом городке знакомый хороший. Вместе в НИИ работали. До него доедем всё в шишечку, ой, в елочку будет. 
     – На Эдик, может, пригодиться. Продадим кому-нибудь, – и рыжий протянул ему желтый, круглый предмет. – Я его у проводницы забрал обратно. Со стола. А чего она? Даже чаю не предложила. Разбросала вещи. Как будто, так и надо. 
       На Эда смотрела косоглазая, хохочущая лиса. Настолько наглая, что отсутствие морали у рыжего мальца, полностью компенсировалось этой наглостью. Усмехнувшись, Эдвард положил её в карман. И словно по какой-то, неведомо кем, отданной команде начался запланированный хаос. 
      – Ербалово! Ербалово! Е-р-б-а-л-о-г-о! –заголосила проводница, и как лошадь, проскакала мимо разбуженных пассажиров, к противоположенному тамбуру, где быстро и умелой рукой сдернула простынь, обнажив при этом, стоящие пушками, на проветривание, сапоги. И массу вывешенных сушиться носков и портянок. Аромат этих необходимых в хозяйстве вещей, не заставил себя долго ждать, и ласково поплыл по вагону. Вызывая сокращение диафрагмы, резь в глазах, и крепкий мат, у уже проснувшихся пассажиров. И даже брат, с капустной маской на лице, попытался натянуть себе на голову поглубже шлемку, приклеившуюся к его затылку, но почувствовав бесполезность своих усилий, опять вырубился. 
       А поезд, дребезжа будущими медными котелками, лязгая сцепкой и зубами разбуженных пассажиров, приблизился к платформе, и остановился . 
       – Ну что? Выплевываемся? – пробормотал бледный Эдвард, прижимая к носу скатерть, взятую напрокат в вагоне. 
      – Да поскорей, а то голова уже кружится. 
      – Нет, нет. Пускай душители общества поначалу. Они всегда первые. Традиция. – резюмировал Зуля. И отодвинув в сторонку рыжего, размазался по стенке. Это было сделано крайне вовремя, потому что из другого конца вагона раздалось дружное, кавалерийское «Ура!», и по вагону пролетел чугунный, кирзовый сапог, расчищая братьям дорогу. Следом за сапогом двигались братаны. Один – с кутулями. Второй волок на загривке третьего. Четвертый шел без ничего,но с желанием раздавать по пути всем щелбаны. Ну, так. Для профилактики. Один такой профилактический щелбан влетел по пути в лоб Зули. Палец был настолько твёрдый, что у Адрияна сложилось впечатление, что в голову попала пуля. Глаза моментально заплакали и на лбу вырос огромный рог. С проводницей правда вышла промашка. Тетка была в курсе, чем заканчивается поездка, поэтому осмотрительно заперлась у себя в купе, и уже за дверями посмеиваясь над бедолагами, скандировала: «Ербалого же уже. Ербалого вашу мать». 
          Братья сошли с вагона, а за ними повалил и народ, приводя в чувство пострадавших . 
        – Так. Так. Так. Слушай Зуля, одного не пойму. Хоть убей. А где же Ербалово то ? – оглядевшись по сторонам задал недоуменный вопрос Эдвард. Было всё. Платформа. Вокзал с часами. Вагоны груженные металлоломом. Главное – было поле. А Ербалово не было. Ну не было и всё тут! 
     Эдвард почесал затылок и, рассмеявшись, ткнул пальцем в сторону вокзала:-Вчитайтесь в надпись господа! Как точно всё исполнено. Шедевр. 
      Воник и Зуля вывернули головы в направление здания вокзала, куда указывал палец Эда, и с удивлением обнаружили, что в названии станции не хватает ровно трёх букв «В», «Р» и «О». Они ни не горели, их не было вообще.
      – А, может, так и надо? – шёпотом спросил Зуля. 
     – Да, – дернув плечом, ответил Эд. – Да, Зулай. Так именно и надо. Это точное определение места, где нам надо находится. Ни магазинов, ни почты, ни денег. Да, кстати, а где весь народ, который нас сопровождал в поедке.? Куда все исчезли? Надо уточнить. 
      – Да не беспокойся Эдик. Город отсюда километрах в трёх. Это вокзал просто. А народ? Народ уже ушёл. А кто-то спать до утра остался, – сказал Зуля и указал рукой на ноги в дырявых носках, торчащие из кустов барбариса. 
        Эд с чувством оглядел ноги, и, не успев выразить своё восхищение аккуратно подстриженными кустами, вздрогнул от неожиданности. Где то за полями и лесами, ну не совсем рядом, раздались громкие хлопки, и небо озарилось ярким, праздничным салютом. Словно кто то приветствовал их нечаянный приезд, в этот прекрасный край.

                                        9 ГЛАВА . НЕРАВНОЦЕННЫЙ ОБМЕН .

 
               Ян Силенович Трахенбюргер-Дринкен был очень воспитанным, предприимчивым мужчиной, умевшим, если не своровать, то, по крайней мере, путем некоторого обмана, завладеть чужими средствами, так необходимыми ему для поддержания собственного реноме. 
            Кадетских корпусов, и прочих институтов он не заканчивал, имел за плечами шесть классов, и воспитание улицы, но от этого не комплексовал, а даже наоборот, гордился. 
      В детстве он прочитал очень много полезных и нужных книжек, которые в будущем ориентировали его по жизни. Это были, как и выдержки из популярного в то время журнала «Человек и закон», так и приложение, не менее популярного среди определенного контингента, сборника статей УК СССР. 
      На развлечения времени не хватало. Времени хватило только на то, чтобы женится, и родить двух любимых дочурок, остальное  поглощала работа. По завещанию своего любимого папаши, отошедшего на вахту в мир иной, дочурок своих любимых, нарек, как и требовал прогрессивный папенька, Ланапальда и Челандина. Что в переводе на обще-доступный означало «лагерь папанинцев на льдине». И такой же лагерь, но челюскинцев. И чтобы не ломать язык, и не мотать себе нервы, всё сократил, до Лана и Чела. 
           Девчонки быстро подросли, кое-чему обучились, и под строгим приглядом любимого тятеньки, стали зарабатывать вместе с ним, на хлеб насущный. Ян Силенович как человек прогрессивной, коммерческой жилки, очень неуютно ощущал себя востребованным только в одной ипостаси. Поэтому чтоб не заржаветь от одной деятельности, он каждый год открывал и закрывал по пяток фирм. Сейчас на нём числилось как минимум три организации, помогающие населению: «Таежный метрострой», «Делай с нами, делай как мы, делай лучше нас», и загадочная «Нефтебаза №3». 
        «Таежный метрострой» периодически заключал договоры с местными властями на строительство моста через речушку, высыхающую летом с регулярным постоянством, но не мешавщую получать определенные субсидии на импортные стройматериалы.
         «Делай как мы» занимался продажей импортных составляющих, так необходимых нам в жизни, будь то выращивание грибов на балконе, с последующей их приёмкой и оплатой, или сбора из не пойми чего, какой то подводной лодки, названной тоже не пойми как. 
               «Нефтебаза №3», тоже не загружала себя усиленной продажей масел и солярок с керосинами. Находилась в лесу за городом и копала вдоль железной дороги, какую-то немыслимую канаву. Копала долго, уже третий год. С перерывом на Олимпиаду, и чемпионат мира по сквошу. С «Нефтебазой» копала канаву и Чела. То есть сама не брала заступ в руки, а смотрела, чтобы глубина и ширина соответствовали размерам, обозначенным в договоре, и заодно выступала в роли отдела кадров и кассира. Папенька её туда послал. Ланочку же он оставил в рукодельном предприятии. Она распоряжалась дровами для сборки лодок. Рассадой всяческих грибов, и распространением копилок для мелочи. 
             Сам же, деятельный Ян Силенович, остался при «Метрострое», выбивать очередные субсидии, и налаживать переправы. 
     – Привет, привет, привет! Это не вам там машину, на улице, тюнингуют? – завалившись в открытую дверь, задал вопрос Эдвард. 
    – Как тюнингуют? – спросила ошалевшая от такого, бесцеремонного напора Ланочка, с предпринимательским интересом разглядывая вопрошавшего, и стоящую рядом с ним молчаливую парочку. 
      – Да кол осиновый в крышу вбить пытаются, пока не получается ничего. Но это дело времени. 
       – Ой, мамочки! Это же подарок! – закричала Ланочка и растолкав стоящих, вылетела мустангом за дверь. 
           – Что за подарок? Кол осиновый, или крыша? – с недоумением спросил вслед Зуля и добавил, – сумасшедшая кака-то. Эта денег не даст. Говорил, пойдём к корешку, он здесь недалеко работает. Харчами разживёмся, да и заработаем чего-нибудь. 
     – Успеем. Никуда он не свалит. О! И хозяйка явилась, сейчас чаек видно для нас приготовит. 
      – Сейчас приготовлю. Губы раскатал. Я еще выясню кто вы такие. Не вы ли подговорили на эту акцию этого старого перечника. Чего трясешься? Гультяй, – проговорила внезапно появившаяся в помещении Ланочка. Втащившая за собой деда похожего на старика Хоттабыча. И державшая его, чтоб не убежал, за бороду. 
        -Глаголь, пенёк старый. Чем вызвала отторжение моя машина? – громко задала вопрос. 
        И начал дед излагать свою таинственную, историю. Начал излагать Ланочке, но взяв за грудки почему-то Зулю. 
    И не мог бедный Адриян не от слюней брызжущих увернуться, ни от глаз жрущих его поедом, скрыться. Прижат к стенке был как прессом. Недаром же говорят, злость и несправедливость удваивают силу.
        – А помните, чтоб вас вырвало, как всё хорошо начиналось? Как забрел я к вам? Какие песни вы мне цветастые пели? Помните. И я помню. 
     – Подождите, подождите. Вы кому это говорите? Если девушке, то причём мой полузадушенный друг? Если нам, то поверьте, я с вами ничего не пил. То есть не пел. – Эд постарался отодрать руки старичка, потихоньку подбирающегося к горлу Зули. 
       – Вот и я говорю, почему грибы не берёте? Я у вас этой рассады тысяч на двадцать купил, – внезапно произнес дед, но руки от горла Зули не убрал. И тут в дело вступила тяжелая артиллерия, в лице непосредственной виновницы этого торжественного собрания. – Я же говорила тебе, чудак. Грибы мы возьмём, но они должны быть одного размера. А ты что притащил? Один со сковороду. Другой с клюкву. Как по-твоему мы будем их реализовывать населению. В банках? Маринованные? Какие к нам вопросы? 
      – Так они, пёс их возьми, по-другому не вылезают. Что ж мне их самому вытягивать? Пока один ползет, другие спят. Если я его срезаю, ждуче других, он вянет, паскуда. Тоже не кондиция, по-вашему. Я уж их обожрался. Из ушей лезут. Хоть бы пятак заработал. Одни расходы. 
       – Мы вас сразу же предупреждали, что при выращивании и продаже сугубо мирной, съедобной продукции, могут возникнуть непредвиденные обстоятельства. И поверьте. Поверьте мне, как родной, не один вы попали впросак. Не один вы пожинаете плоды своей жадности и беспечности. 
       – Жа... Жа... Жа... – у деда произошел коллапс.
       – Я предлагала вам. Я говорила вам. Ввиду вашей, простите, вашего возраста, возьмите ещё чего-нибудь. Ну, хотя бы вот эти прекраснейшие, детские конструкторы «Собери сам». Или вот эти чудесные копилки, в виде лучших друзей человека. Или набор этих красивейших, цветных, симпатических чернил, не оставляющих никаких пятен. 
        Тут уже высказался Эд. – Постойте, любезная. А зачем они нужны, эти симпатические чернила? Тем более они через минуту исчезают? 
       – Вы чего сюда пришли? А? Воровать что ли? А ну валите отсюда, а то властей вызову. Да дедушку отпустите, вцепились в него. Карманники, наверное. 
       – Мы не карманники. А зашли к вам сугубо по рабочему делу. – Эдвард поправил пиджак и заговорщицки подмигнув, продолжил. – Нас к вам направил Феликс.
       – А-а-а, Феликс. Ну, так бы сразу и говорили. Ну как он там? Как жена, как Витя? Как теща? – сыпала горохом вопросы Лана, хотя ум рассерженный дедом, не мог ей подсказать кто такой Феликс, и при чём здесь Витя. Эдварду ум впрочем, тоже ничего не подсказывал. 
       -Феликс нормально. Витя тоже нормально. Кажется. Тёща? Тёщу не видел. А дело, вот какое. Хотели мы вам предложить вещичку одну, золотую. Банки закрыты. Пришлось к вам. По рекомендации. От Гены. - И, увидев как Лана открыла рот, исправился: -От Феликса конечно-. И достал из кармана желтую медальку с хохочущей лисой.- Вот. 
     – Тысяча. Нет. Пятьсот рублей. И три... нет два... два набора конструкторских идей из серии «Сделай сам», большого противолодочного, подводного ракетоносца «Валлентайн» – не глядя на орден, пригвоздила Ланочка. 
        Когда троица вышла за порог этого здания, без денег, без «Валлентайнов», но с лисицей, Зуля произнес: – Да ну её, шалаву. Пойдем к корешу. У него чего-нибудь раздобудем. На крайняк ему лису сбагрим. Он любит всё золотое. И старое. 
        – А что за друг-то? Откуда ты его знаешь? И вообще, когда ты здесь был? Эй, рыжий! Тубус не потерял? Держи его крепче, и опять Зуле, – Ну рассказывай. Только покороче. 
        Адриян расправил плечи от свалившегося на него внезапного внимания и скороговоркой всё рассказал. Быстро и непонятно. – Вместе в институте работали. Потом разъехались кто куда. Он сюда. Я туда. Он умный. Положение здесь хорошее занимает. На уровне... м-м-м... ну председателя как бы. В почете. В уважении. Да всё сейчас увидишь. Надо спросить только как до него дойти. Я то не был у него. На вокзале встречались. Эй, мужик. Ага, тебя. Скажи, пожалуйста как добраться, ну до вашей. Областной. Этой. Ну как его. Помойки. 
        – Помойки? – И Эдвард с рыжим встали. 
-------------------------------------------------------------------------------
                А тем временем, два добрых, кислых друга, новоявленный Фаля, он же Годзилла, и Филиппок подходили не спеша и потея от страха к переговорному пункту местного почтамта, не зная как оправдываться перед великим и ужасным Андреем Джоновичем. 
      Но всё прошло на удивление спокойно, без битья посуды, морального унижения подчиненных, и без других душераздирающих эксцессов. По-взрослому. Правда разговор с шефом по телефону Годзилла переложил на Филипка, мотивируя, что у него вспотели ладони. 
     – Але. Шеф. Мы на хвосте. Уточни задачу. А то напарник, некоторые моменты забыл. Сволочь. Упал в вагоне. Лицо побил себе. Сказать хочет, но не может. Я говорю, а он репой машет. Не соглашается. Расхождения у нас, по поставленной задаче. Проинструктируй 
       – Задача меняется. Причём в корне. По некоторым сведениям, полученным мною от моего человека с почты, наш клиент отправил мою посылку по некоему адресу. К некоему товарищу. Сам прибудет позже. Запутав следы. Вы сейчас не торопясь, выезжаете к этому кексу. Адрес будет на открытке до востребования, которую я вам туда уже выслал. Делаете дело. И домой. Озолочу. Кстати , а как там эти два друга? 
       – Почему два? Их трое. Секретарь, Зуля убогий, и малец рыжий. С тубусом. 
       – Опа. Ловко они Мишаню на кичу упаковали. Под расстрел подвели. Видно есть что-то у Мишани, о чём я не знаю. Кроме лыж. Пойти отца Воника обрадовать? Или пусть оленевода ещё помучают? Попозже определюсь. Всё связь заканчиваю. Отъезжайте. 
             Филиппок ещё минутку стоял с телефоном у уха, хотя на другом конце уже давно шли гудки. Стоял и шевелил губами, изображая диалог. Потом резко положил трубку и, улыбаясь во весь рот, вышел из кабинки. – Ну. Ну что? --- задал глупый вопрос Годзилла, и в нетерпении стал аж пританцовывать. 
         – Короче. Отмазал я тебя. Шеф поорал правда, но я всю вину на себя взял. Надо ж тебя бестолкового отмазывать было. Задача меняется. Бросаем этих друзей и едем в другой город, объясню по дороге. Все... Да еще. Андрей Джонович меня старшим назначил. Тебя разжаловал. Так что давай мне кассу. У меня будут. 
------------------------------------------------------------------------------
         – Привет Демьян! Как уха ? 
         – Привет Колупай! Отбрыкалась... 
         – Привет Демьян! Как уха? 
         – Привет Колупай! 
         – Привет Демьян ! Как уха? 
         – Привет... 
         На седьмой минуте братания и вопроса об гастрономических вкусах, Эдвард понял, что Демьян уже ненавидит уху и Адрияна Колупая в приложении к ней. Пришлось взять на себя обязанности мирового судьи, и встать между бывшими сослуживцами: - Всё , брэк! Здравствуйте. Меня зову Эдвард. Этот мальчиш – не плохиш, отзывается на имя Воник. Ну а Зулю... простите. Адрияна, вы знаете без рекомендаций. Мы проездом в вашем городе , как вы поняли.
          – Конечно, понял. Вы проездом у нас. И с вами случилась на вокзале неожиданная беда . Которая внезапно лишила вас денег и имущества. И вам срочно нужны средства, для того чтобы продолжить ваше путешествие. А так как в этом городке у вас нет никого знакомых, кроме меня, то решили обратиться ко мне. Но так как вы люди наичестнейшие, то я должен поверить вам, и вы конечно же, незамедлительно, при первой  оказии, или даже заказным переводом? Да? Пойдемте я угощу вас чаем молодой человек. А потом покажу вам обратный выход. Колупай ! Я же говорил тебе всегда. Я не даю в долг, – проговорил новоявленный Демьян. 
      – Да знаю я. Подумал что-то изменилось, – ответил пристыженный Зуля, и отодвинулся от Эда. Глядя на хитрую физ... Читать следующую страницу »

Страница: 1 2


14 января 2018

0 лайки
0 рекомендуют

Понравилось произведение? Расскажи друзьям!

Последние отзывы и рецензии на
«ОРДЕН ХОХОЧУЩЕГО ПАТРИКЕЯ, 5,6,7,8,9,10 главы.»

Нет отзывов и рецензий
Хотите стать первым?


Просмотр всех рецензий и отзывов (0) | Добавить свою рецензию

Добавить закладку | Просмотр закладок | Добавить на полку

Вернуться назад








© 2014-2019 Сайт, где можно почитать прозу 18+
Правила пользования сайтом :: Договор с сайтом
Рейтинг@Mail.ru Частный вебмастерЧастный вебмастер