Простаков

       Кто в семидесятые и в начале восьмидесятых годов смотрел первую программу советского телевидения (а этим занимались почти все, у кого дома был телевизор), тот воспринимал как самого близкого родственника Валерия Простакова. Его репортажи из солнечной и сказочной Италии регулярно появлялись в программе «Время».

       Я познакомился с Валерием Ивановичем летом 1985-го. Мы сидели вместе в автобусе, который увозил нас на субботник по благоустройству. Мы только что получили дачные участки от Центрального вещания на зарубежные страны Гостелерадио СССР в сорока километрах от Москвы. У сотрудников КГБ дачи были по тому же ленинградскому направлению, но на двадцать километров дальше наших. И мы этим гордились.

       Простакову было за пятьдесят, выглядел он импозантно – седогрив, моложав, подтянут. Конечно, Валерий Иванович не сомневался в том, что мне известно, кто он такой. Ему тут каждый был знаком, поэтому, возможно, он и уселся рядом со мной, чтобы не приставали. Он вообще относился к людям, крайне замкнутым и необщительным.

       Во время поездки мы неожиданно разговорились, и Простаков показал мне фотографию жены, которую хранил в бумажнике. Это была молодая особа, весьма напоминавшая Симону Сеньоре, я бы добавил – улучшенный вариант знаменитой актрисы.

       Мне больше никто и никогда не предлагал посмотреть на фотографию своей второй половины... Простаков человеку, которого впервые видел в жизни, искренне пожаловался на то, что привез из Италии за более чем десятилетнюю командировку гроши.

       Да, у него был новенький «Москвич», который ему достался со скидкой ввиду рекламной поездки по дорогам Западной Европы. Простаков не расставался с баранкой даже ночью; вторым водителем у него была Мака – Валерия Игоревна Вац, но Валерий Иванович не подпускал ее к рулю, дабы она не устроила аварию или не повредила иным способом машину. Это я узнал уже лично от нее. Любопытно, что оба они скончались в феврале 2017 года, причем, Мака при совершенно жутких обстоятельствах...

       «Что касается денег, – продолжал просвещать меня Простаков, – то хватит не более чем на половину дачного дома». Тысячи три, прикинул я. «Странно, – пришло настроение вступить в диалог мне, – говорят, что Леонид Рассадин привез из Ливана несколько миллионов». – «Ну, то Ливан. И потом – надо уметь. Я не умею. Признаться, я развелся несколько лет назад с женой-итальянкой, у меня там – взрослый сын. Я не то, чтобы им помогаю, скорее, наоборот. Но расставание оказалось тягостным и не было желания чем-то, помимо текущих дел, заниматься. Повторяю, я и не умею...»

       Это был наш не только более или менее откровенный разговор, но и вообще единственная беседа, несмотря на то, что мы в течение последующих двадцати лет почти ежедневно виделись на работе в здании на Пятницкой, 25 и дачные участки у нас располагались рядом. При встречах мы здоровались и обменивались общими фразами.

       В начале девяностых, когда строительство в основном завершилось, на даче стала частенько появляться Лена – красотка с фотокарточки. Ни следа в ней от былой привлекательности не осталось. Она была сильно разжиревшей сорокалетней дамой. Болтливой, слегка не в себе, выпивающей и бесцеремонной. Откровенно рассказывала о том, каким способом подбирались девушки в торгпредство СССР в Италии, где они и познакомились, приглашала помочь ей разжечь печку. Лена не скрывала, что ошиблась в Простакове, полагая, что у него – блестящие перспективы; так оно и было, но открывшимися возможностями он воспользоваться не сумел, не по зубам ему это.

       Заграничному спецкору Гостелерадио по возвращении на родину полагалась должность политического обозревателя – максимум или главного редактора – минимум. Валерий Иванович возглавил в итоге Главную редакцию вещания на Европу. Пробыл он на этом посту лет пять-семь, может быть, и дольше. Но в лихие девяностые, когда такая должность могла приносить приличные дивиденды, он отказался (один из немногих) участвовать в коррупционной схеме. Я в курсе подробностей, но они не имеют отношения к нашему рассказу. Его сняли, но в редакции работать оставили.

       Я помню, как он тогда ужасно напился и последние метров двадцать практически полз до своего забора. Я вышел из дома, чтобы ему помочь, но он не обращал на меня внимания. Ни до этого, ни после я не видел его не только пьяным, но и подвыпившим.

       К этому времени их общий сын закончил школу и встал вопрос о его обустройстве во взрослой жизни. Впоследствии вопрос решился, что явствовало из разговоров Лены. Сын Саша в прошлом веке ни разу на даче не появлялся, а в нынешнем –  вынужден был время от времени заглядывать сюда, чтобы приглядывать за родителями.

       В 2004 году Лена пригласила меня с женой поехать за продуктами на близлежащий рынок. Постаревший и как всегда молчаливый Простаков сидел за рулем все того же «Москвича». По дороге она шутила в том плане, что ее супруг полностью соответствует своей фамилии: выписали премию по поводу 70-летнего юбилея, так он ее потратил на банкет для тех мерзавцев, которые ему жизнь испортили. А с другой стороны, болтала Лена, Простаков – очень непрост: ведь надумал бежать к своему приятелю в Италию, у которого есть в Греции в личном пользовании небольшой остров.

       По ее словам, спрятаться решил, бросить семью, когда у них такая тяжелая ситуация: ей пришлось устроиться на работу переводчицей в фирму, которая закупает итальянские продукты. Была в Риме и узнала, что остров, слава Богу, пошел с молотка.

       Я подозревал, что Лена при всех странностях и распущенности была женщиной практичной и не вышла бы без ощутимых гарантий благополучия замуж за Валерия Ивановича. Нетрудно было догадаться, что сам Простаков, обладая описанным выше характером, ни за что бы собственными усилиями не добился столь заманчивой и долгосрочной зарубежной командировки... И точно, через пару лет умер его первый влиятельный родственник: появилась большая квартира на Проспекте Мира. Вскоре скончался второй влиятельный родственник, завещавший крупную сумму наличными.

       Они приобрели еще один дачный участок и построили на нем второй дом, в котором никто не жил, во всяком случае до смерти Валерия Ивановича. Перемены в судьбе явно запоздали и нужны были как мертвому припарка. Лена последние десять лет ранней весной отправлялась на дачу и возвращалась в Москву накануне зимы. Из дома практически не выходила. Раз в неделю приезжал «Утконос» с продуктами и водой. Раз в месяц – сын Саша, чтобы провести какую-то маломальскую уборку территории.

       Слышал, что в позапрошлом году к Лениному лежанию присоединился Валерий Иванович. Он уже три года не обходился без памперсов и его собирались спровадить в дом престарелых. Грустно. Но правда и то, что они хотели пожить хорошо и пожили.

02.10.2017    

 Михаил Кедровский